Версия 2.0 (джен)

Гарри (снова) было шесть, когда его переселили в чулан. Он сразу понял, как сыграет на этом.

Пара «неохотных» слов о Дурслях в интервью перед избирательной кампанией. Одна слезливая статейка — «Ох уж эти журналисты, все раскопают»… И все домохозяйки страны обольются слезами.

Бедный сиротка Гарри Поттер… Простой парень из народа с тяжелой судьбой, надежный друг и негласный лидер факультета Гриффиндор, героический победитель Темного Лорда…

Словом, отличный кандидат в Министры, как ни крути.

Он учел все свои ошибки. И готовился по максимуму использовать второй шанс.

* * *

В первый раз путь к креслу Министра был непростым. Гарри и сам напортачил — нечего было слушать дурацкую Шляпу.

«Слизерин поможет тебе достичь величия», ха!

Помочь-то он, может, и помог: Гарри провел чудесные годы на своем факультете. Крайне продуктивные годы, нужно заметить.

К семнадцати у него были отличные друзья, вполне конкретные цели, поддержка нужных людей — и даже ощутимый политический вес.

Многие пошли бы за ним. Можно было устроить переворот, подмять под себя разгромленное Министерство...

У Гарри Поттера, вчерашнего победителя Волдеморта, были все шансы захватить и удержать власть. Ударить действующего Министра в спину и поставить во главе своего человека. Подкупить сомневающихся, запугать несогласных, пообещать мир, свободу и процветание всем остальным…

Но Гарри хотелось сделать все честно, получить власть законным путем. Он был идеалистом — короче говоря, глупцом — и еще считал, что главная ошибка Волдеморта заключалась лишь в том, что тот пошел путем насилия и террора.

Семь лет спустя, находясь в шаге от вожделенной цели, он уже знал, в чем Волдеморт ошибся на самом деле. Стоило делать все тихо и чужими руками, а главное — не наживать себе так много врагов.

Влиятельных и опасных врагов.

Но он и подумать не мог, чем все обернется в итоге.

* * *

Сначала Гарри казалось, что бороться придется лишь с недобитыми Пожирателями смерти.

Ну, может, пара негласных сторонников Волдеморта из Визенгамота выступит против.

Возможно, горстка чинуш — вроде той же Амбридж или слетевшего с должности Фаджа — попробуют вставлять ему палки в колеса.

Широкие массы не знали, чего от него ожидать. Кто-то боялся его, кто-то — открыто им восхищался. Гарри думал, что стоит лишь убедить их — и дело с концом.

Но, Мерлина ради, каким же он был дураком!

Против него встали все.

В школьные годы Гарри, в целом, неплохо ладил со Скримджером. Тот с трудом терпел Фаджа, а еще — на дух не переносил Дамблдора и старательно под него копал. Гарри знал об этом, но не вмешивался.

Иногда они обменивались данными, ко взаимной выгоде. Когда Скримджер занял пост Главы Аврората, Гарри охотно выступал его «рекламным мальчиком» — улыбался на камеру и не жалел слов в поддержку в обмен на небольшие услуги.

У них были схожие цели и общее желание перевернуть продажное Министерство. Гарри согласен был какое-то время играть на вторых ролях, толкая Скримджера на вершину.

На первое время ему хватило бы власти и в должности заместителя Министра. Гарри и правда готов был занять вожделенное кресло не сразу, а через 10-15 лет… Разве они оба не выиграли бы от этого?

Словом, уж он-то всегда играл честно, вопреки расхожему мнению о его факультете.

Ну, а что касается Дамблдора…

В те годы Гарри еще искренне уважал его — пускай и не был во всем с ним согласен. Черт, да он даже любил старика!

Тот всегда относился к нему по-особенному, выделял из толпы... Отвечал на вопросы, наставлял и давал советы. Подставил плечо, когда Пожиратели расправились с Дурслями, и не дал вине поглотить его. Помогал разобраться в себе, когда Гарри буквально сходил с ума перед битвой за Хогвартс… Видел лучшее в людях — и пытался этому научить.

Казалось бы, всегда был с ним честен!

Гарри верил ему, прислушивался и ценил советы. Да, он сливал какие-то данные Скримджеру — но лишь то, что не играло особой роли… и ровно столько, чтобы заслужить доверие одного и не потерять — второго.

На публике он порой играл неприязнь к чудному директору, но на самом деле…

На самом деле, Гарри никогда не хотел бы ему навредить.

В семнадцать ему казалось, что и у них тоже есть общие цели — путь даже в ином, более глобальном смысле. Пускай они расходились в своем отношении к магглам, дошкольному образованию и школьной программе, глупым запретам на «темную» магию…

Но ведь были еще Волдеморт! Коррумпированное Министерство! Солдафон Скримджер, который в одиночку мог наворотить дел… Нелепые Декреты Фаджа, отношение к магическим народам, дурацкая финансовая система, которая определенно требовала реформы! Разговоры по душам, пикировки за чашкой чая, поиски крестражей…

Гарри прикипел к Дамблдору настолько, чтобы делиться с ним планами и сомнениями, был верен и даже честен до определенной степени… Он не особо доверял людям, но Дамблдор стал ему кем-то вроде… наставника?

Почти друга?

В глубине души Гарри восхищался им, уважал его, в чем-то — даже хотел быть на него похожим.

Они могли бы стать отличными союзниками. Гарри знал, что Дамблдор не рвется в политику — и был уверен, что тот поддержит его хотя бы советом. Ведь он видел, что из себя представляет Гарри на самом деле?

Тогда Гарри еще верил, что да — но он никогда еще не ошибался настолько сильно.

Потому что, когда пришло время, ни Дамблдор, ни даже Скримджер не захотели впускать его на политическую арену.

* * *

Может, они и правда не думали, что он переживет последнюю битву?

Может, после победы над Волдемортом Скримджер понял, что Гарри может быть больше, чем дутым «рекламным мальчиком» — и впервые увидел в нем конкурента?

Может, Дамблдор все это время думал о Гарри иначе, чем говорил… А может, дуэль Гарри и Волдеморта открыла ему глаза на то, что Гарри куда больше похож на Тома Риддла, чем ему бы хотелось.

Хотя чего он вообще ждал — что Гарри победит Темного Лорда с помощью Экспеллиармуса, Мерлина ради?

Как бы то ни было, в какой-то момент оказалось, что никто не готов уступить дорогу мальчишке.

Продажные чиновники и жалкие бездельники, не готовые к переменам... Трусы, попрятавшиеся за чужими спинами, когда шла война — а теперь слепо бредущие за теми, кто надавил сильнее. Авроры, большинство из которых не было готово пойти против Скримджера. Жалкие остатки сторонников Лорда… Надменные консерваторы, которым было бесполезно втолковывать, что Гарри готов лоббировать их интересы в обмен на определенное содействие. И, на закуску, кучка фанатиков из Ордена Феникса с Дамблдором во главе!

О, вот тогда-то Гарри и пожалел, что не позволил Волдеморту перебить их всех — а какого-то драккла бросился грудью на амбразуры!

Постепенно он снова стал «Нежелательной персоной №1» — поначалу, негласно. Гарри даже не сразу смог разобраться, что происходит.

Из года в год он пытался двигаться к цели, борясь с взяточниками и лентяями, слухами и предрассудками, а то и откровенным враньем. Пресса, сначала захлебывавшаяся восторгами, мало-помалу сменила тон на настороженный. Вместо восхищенных взглядов все чаще встречались испуганные…

Иногда вслед даже летели шепотки о новом Темном Лорде.

* * *

Сразу после войны Гарри задействовал все свои связи — и, несмотря на осторожное сопротивление Скримджера, наконец получившего вожделенное министерское кресло, смог устроиться в Аврорат. Первые годы службы были адом. Продвижение по карьерной лестнице казалось чем-то невыполнимым.

У факультета Слизерин была дурная репутация, заметно подмоченная Волдемортом и его последователями. Это сыграло с Гарри дурную шутку.

В чем-то они с Томом Риддлом действительно были похожи.

Оба — сироты, талантливые полукровки, старосты школы… Негласные лидеры Слизерина, вокруг которых в свое время формировалось ядро факультета.

Их судьбы причудливо переплелись благодаря Пророчеству. Гарри сознательно учился у Тома, стараясь понять врага, достичь или превзойти, использовать свои наблюдения против него.

Он был хорошим оратором, легко увлекал и вел за собой людей — и никогда не стеснялся использовать статус Мальчика-Который-Выжил.

Он и не думал скрывать владение парселтангом.

Их встреча с Волдемортом закончилась выматывающей, безумной дуэлью на глазах у всех защитников Хогвартса…

…И, в конце концов, он победил.

Что ж, Гарри мог понять, почему многие охотно увидели в них с Волдемортом не врагов, а соперников.

На первых курсах Хогвартса он и сам пользовался сходством с Риддлом, чтобы облегчить жизнь на Слизерине или добиться своего. Ведь в первое время факультет принял его настороженно.

Враждебно настроенных чистокровок было немало — и слухи, что Гарри победил Волдеморта в младенчестве, потому что был еще сильнее и «темнее» него, пришлись как нельзя кстати.

Нелепо, но многие покупались на эту удочку — и Гарри не стеснялся пользоваться людскими страхами, когда ему было на руку. Постепенно все это даже превратилось в хорошую шутку для своих.

Слизерин довольно быстро принял Гарри в свои ряды. Тот был общительным и веселым, стоял за одногруппников, помогал младшим, отлично играл в квиддич и охотно приносил факультету баллы, а еще — никогда не лез за словом в карман. Игры в Темного властелина, которые смешили всю гостиную, подколки и шуточки на эту тему от друзей, восторженное внимание младших курсов — Гарри знал, как сделать так, чтобы о нем говорили все.

Он провел отличные семь лет в Хогвартсе, наслаждаясь вниманием, обрастая знакомствами и полезными связями, устраивая розыгрыши и проделки. Он обрел верных друзей, соперничал за Кубок школы, выигрывал квиддичные матчи и дразнил гриффов, разыгрывал из себя Наследника Слизерина, к раздражению Драко, — словом, школьные годы удались на славу!

Если его и недолюбливали на других факультетах, если кто-то и воспринимал их дурачества и проделки всерьез…

Если кто-то видел не Гарри, а лишь его маски — тогда это казалось ему ерундой, не стоящей внимания.

Он и не подозревал, что мнение простачков с Хаффлпаффа или каких-нибудь там Уизли однажды может смешать все карты и встать ему боком.

То, что в конце концов его попытались выставить темным магом с жаждой власти и опасными идеями, ужасно бесило. В то же время, Гарри не мог не заметить иронии.

* * *

Стать своим в Аврорате было непросто. Гарри преследовали неудачи, грязные слухи, нелепые статьи в газетах. Раньше он был под защитой Скримджера — и в первые же месяцы остро ощутил, что впал в немилость.

У него пропадали улики, задерживалось подкрепление; он ходил на самые опасные операции в первых рядах — и, каким-то чудом, выживал снова и снова.

Произошла череда покушений, обставленных, как действия недобитых Пожирателей смерти, — но Гарри нутром чуял, что что-то нечисто.

Все чаще и чаще его посещали мысли бросить все, уехать из Англии и начать жизнь с нуля — но гнев и упрямство толкали его вперед.

Он использовал старые связи и налаживал новые. Старался стать «своим парнем» в рядах новобранцев и прикрывать коллег, помогать более слабым — и оказывать услуги тем, чья благодарность могла быть полезна.

Ему повезло, что после войны Аврорат фактически набрали с нуля.

Ряды Авроров заметно поредели еще в первую войну с Волдемортом. Многие пострадали или были убиты в тот год, когда Темный Лорд управлял Британией из тени, готовясь к захвату школы.

Кто-то погиб в битве за Хогвартс.

Немногие оставшиеся вышли на пенсию, лежали в Мунго или растеклись по другим Отделам, в которых почти не осталось ключевых игроков.

Скримджер вычищал Министерство, избавляясь от людей Фаджа и последователей Волдеморта. Гарри был порядком удивлен, когда тот позволил Кингсли Брустверу возглавить Отдел магического правопорядка, да еще и забрать Тонкс и Робадса с собой.

С одной стороны, это фактически обезглавило Аврорат. С другой — Гарри знал, что все трое были членами Ордена Феникса — и уж Скримджеру это тоже наверняка было известно.

В тот момент Гарри как никогда восхищался Дамблдором, который смог удержать позиции, сохранив практически всех своих людей в Министерстве. Ведь Гарри уже увидел, что Скримджер настроен действовать решительно и жестко — и понимал, чего это стоило старику.

Орден Феникса всегда относился к Гарри прохладно и с подозрением, но тогда Гарри еще не считал его своим врагом. Туда входили Сириус и Снейп, оба из которых, по-своему, но готовы были отдать за него жизнь. А во главе стоял Дамблдор — так что враждебность отдельных членов Ордена не играла никакой роли.

Гарри знал, что они не друзья, но союзники, и могут быть друг другу полезны. Если бы ему сказали, что Орден представляет угрозу — в тот момент эта мысль показалась бы ему смехотворной.

Они боролись с Волдемортом и победили. Война окончилась, ведь так?

* * *

Как вам формат выкладки, когда главы выходят раз в неделю? Надо/не надо? В какой день было бы удобнее читать? )

После кадровых перестановок во главе Аврората поставили Долиша. Формально, Бруствер возглавлял все подразделения Отдела, включая Аврорат — но Гарри знал, что никакой реальной власти тот здесь не имеет.

Тем не менее, Бруствер цепко держался за свое место, умудряясь лавировать между новым Министром, Дамблдором, а также самодовольным болваном Долишем, которому вынужден был подчиняться Гарри. Он казался исполнительным и невозмутимым, его позиции укреплялись с каждым годом — и Гарри дал себе слово не спускать этого человека со счетов.

Уход из их подразделения Кингсли, Робадса и Тонкс, фактически, развязал Гарри руки.

Да, в Аврорате все еще были «старожилы», способные усложнить ему жизнь. Многие из них этим и занимались. Гарри не знал, приказал ли им Скримджер, говорил с ними Долиш — или они сами невзлюбили выскочку, чье имя день за днем появлялось в газетах?

Было ясно: несмотря на холод со стороны Министра, у Гарри куда больше шансов продвинуться по карьерной лестнице, чем у каждого из них. Он ведь был Гарри, мать его, Поттером, Мальчиком-Который-Выжил, победителем Волдеморта!

И, уж конечно, не постеснялся бы этим воспользоваться.

Кто-то из авроров с самого начала оставался в стороне от подковерных интриг. Кто-то действовал исподтишка. Некоторые открыто насмехались над Гарри, не давали доступа к информации, не спешили приходить на помощь.

Были и те, что запускали заклятием подножки в коридорах, заливали кофе его бумаги, создавали неприятности, даже не скрывая, что все это — их рук дело.

Будь Гарри, как прежде, на короткой ноге с Министром, никто не посмел бы даже косо на него посмотреть. Но чувство конкуренции, неловкость и настороженность в отношении к победителю Темного Лорда и молчаливое одобрение начальства, с первых же дней невзлюбившего Гарри, с каждым днем накаляли ситуацию.

Скримджер демонстративно проходил мимо него в коридорах, не удостоив даже кивком.

Нет-нет да выходили статейки с грязными слухами.

Долиш не скрывал, что считает его обузой, и постоянно ставил на самые провальные дела.

Старожилы, опасавшиеся конкуренции, и старые знакомцы по Хогвартсу, стычки с которыми случались еще в коридорах школы, смелели и распоясывались с каждым днем.

Гарри и раньше недолюбливал Маклаггена с дружками. Они не раз пересекались на квиддичном поле — и гриффиндорский громила всегда старался сбить его с метлы. Встретиться с ним в Аврорате было неприятным сюрпризом.

Именно Маклагген первым стал распускать дурацкие слухи внутри Отдела. Именно он инициировал первые стычки. Именно с его подачи Харпер, Таулер, Брукс и многие другие подключились к травле, сделав жизнь Гарри практически невыносимой.

Первое время Гарри пришлось тяжело — но со временем, не опасаясь надзора Ордена, он смог поквитаться с обидчиками.

* * *

Гарри умел ждать: первой жертвой стал не Маклагген, а Кеннет Таулер.

Прошло несколько месяцев с начала стычек, прежде чем Кеннет попал под шальное проклятие при обходе Лютного переулка. Если бы ему своевременно оказали помощь, парень отделался бы легким испугом. Но уж Гарри-то постарался — и в нужный день напарником Таулера оказался человек, ни черта не смыслящий в медицинских чарах.

Гарри до сих пор ухмылялся, вспоминая об этом.

Шалость удалась при помощи Рона Уизли. На тот момент они не общались уже около двух с половиной лет — но Гарри прекрасно помнил слабости бывшего «друга».

Например, Рону всегда слабо давались медицинские чары. Он сдал вступительные в Аврорат лишь чудом, натренировав к экзамену самые ходовые связки. Конкурс был невысоким, Уизли — почетными членами Ордена, Кингсли — главой Отдела, и Орденовцы почти наверняка подсобили «своим».

Но Гарри наблюдал за Роном на экзаменах, с мстительным удовольствием отметив и испарину на лбу, и слабость его лечебных заклинаний. И, конечно, вспомнил об этом, вынашивая план.

Вторым ключиком к исполнению мести стало происшествие с Биллом. Смерть Билла, которая оставила на них обоих свой отпечаток.

Если быть объективным, Рон, конечно, не был виноват в этом. Из-за его предательства Гарри с Биллом расстались, и только. Все, что случилось позже…

В том, что случилось позже, скорее, Гарри следовало винить себя.

Но они так и не поговорили напоследок. Рон сорвал их прощальный разговор, их последнюю встречу — и то, что другой встрече уже никогда не суждено было сбыться, сделало ситуацию лишь острее.

Рон подводил Гарри неоднократно — но это был первый раз, когда он так открыто предал его доверие.

Гарри вычеркнул первого друга из своей жизни, но отпустить ситуацию до конца так и не смог.

А ведь это именно Рон когда-то нашел Билла. И потому вид Таулера, залитого кровью, поначалу вогнал того в ступор. Прошло уже несколько лет, но Гарри не забыл — и он знал, что и Рону тоже никогда не забыть тот день.

Время и место были совсем не те, но… Таулер был высоким и тонким, рыжеволосым — издалека он вполне сошел бы за одного из Уизли. Волосы, перепачканные в крови — ну и что, что оттенок был совершенно иным?..

Лужа крови на мостовой...

Кожа Рона стремительно теряла все краски. Гарри стоял в стороне под мантией-невидимкой, с мстительным удовлетворением вглядываясь в его побледневшее лицо.

Конечно, Таулера доставили в Мунго. Конечно, колдомедики без труда смогли наложить контрпроклятие — но нужный момент был уже упущен. Не все последствия проклятия удалось ликвидировать.

Кеннет стремительно шел на поправку, но колдомедики настоятельно рекомендовали ему впредь воздержаться от оперативной работы.

Двери Убойного отдела Аврората надолго закрылись для него. Архив? То, что Таулер не захочет работать с бумажками, было ясно как божий день. Ну, а если бы он однажды и надумал вернуться…

Что ж, у Гарри всегда была пара трюков в запасе.

* * *

Происшествие с Таулером заставило Аврорат встряхнуться, но в жизни Гарри почти ничего не изменилось. Долиш все так же зверствовал, Кормак Маклагген с компанией усиленно портили ему жизнь, а остальные не рисковали вмешиваться.

Так что вскоре расправиться с гриффиндорским придурком стало для Гарри приоритетной целью.

Идея, которая пришла ему в голову, была поистине гениальной. Даже жаль, что ей нельзя было ни с кем поделиться.

В тот период Гарри вообще чувствовал себя как никогда одиноким. Даже странно — он так мечтал о победе над Волдемортом, чтобы никому из его близких больше никогда не угрожала опасность… Но, победив, вдруг остался совершенно один.

Грег и Панси в то время отсиживались у дальней родни. После победы им не выдвинули обвинений — но Министерство зорко следило за детьми Пожирателей, их передвижениями, каминами, контактами и счетами.

Шумиха после судов над их родителями еще не утихла — и на время Гарри пришлось ограничить контакты с людьми, которые в последние годы стали самыми близкими его друзьями. Конечно, они обменивались письмами — но писать ничего мало-мальски важного было нельзя.

Эдриан уехал из Англии сразу после окончания Хогвартса. В стране тогда было уже неспокойно, а принимать метку Волдеморта он не желал. До сих пор он возвращался лишь дважды в год, чтобы навестить родню, а однажды на рождественских каникулах Гарри даже гостил у него во Франции.

Эдриан Пьюси заменил ему старшего брата — и с тех пор, как тот покинул Хогвартс, Гарри отчаянно по нему скучал. Писем не хватало. Но Скримджер стремительно закручивал гайки. По всей стране шли суды. К бывшим однокурсникам Гарри было приковано повышенное внимание.

Он и сам понимал, что этой зимой Эдриану лучше не возвращаться.

Паркинсон, Пьюси и Гойл были теми людьми, которые знали про него все. Единственными, кому он мог бы рассказать о самом темном и сокровенном. Больше всего на свете в те непростые месяцы Гарри мечтал просто встретиться с ними тремя и поговорить по душам, как в старые добрые времена.

Кто еще оставался? Драко? Их отношения с Малфоем всегда носили характер странной полудружбы-полувражды. Гарри так и не понял, как же все-таки к нему относиться.

В конце концов, Драко рискнул всем, не выполнив приказ Лорда, но так и не предал его. И все же, они с Гарри так и не научились по-настоящему доверять друг другу.

Были еще Крэбб, Нотт, Забини и Гринграсс… С каждым из них Гарри мог бы легко поддержать разговор, с Блейзом они даже приятельствовали — но по-настоящему довериться? Увольте.

Был Флинт, бессменный капитан их команды по квиддичу, без устали гонявший Гарри и всегда готовый ввязаться в хорошую драку с гриффами. В годы войны под давлением отца он был вынужден принять метку — и все еще ожидал суда.

Была красавица Трейси, до сих пор безнадежно влюбленная в Гарри. Она много раз выручала его, они даже встречались когда-то — но он так и не научился понимать девчонок, не смог стать с ней по-настоящему близок. Панси была приятным исключением. С Трейси можно было бы расслабиться и приятно провести время — но не излить душу. Гарри больше не хотелось давать ей ложных надежд.

Был еще Снейп — последний человек на земле, с которым Гарри решил бы делиться проблемами.

Дамблдор, занятый восстановлением Хогвартса и удержанием своих позиций.

Сириус, который точно одобрил бы желание постоять за себя — но ужаснулся бы самим методам Гарри. У них и так не слишком ладилось в последнее время.

Несмотря на искреннюю заботу, Сириус всегда с подозрением относился к его компании — и к увлечениям «темной» магией. Когда-то Гарри искренне обожал крестного и был рад заполучить только «своего» взрослого. В четырнадцать — был раздавлен обстоятельствами переезда к нему. В шестнадцать — почти ненавидел за глупые запреты, узколобость и слепую веру в слова Дамблдора.

Потом он повзрослел и поумнел, но их отношения так и не вернули былой теплоты.

Так и получилось, что Гарри был героем — и был белой вороной в своем Отделе. Имел кучу друзей и приятелей — но ему даже не с кем было поговорить.

В годы учебы ему достаточно было сказать, что он задумывает проучить кого-то — и нашлась бы целая толпа желающих помочь. Напади на него кто-то — Слизерин встал бы за Гарри стеной.

Сейчас он остался сам по себе, без поддержки и без своего привычного тыла. Но он вовсе не был беспомощным.

* * *

Было даже забавно взять оружие своих же врагов и обернуть его против них.

Гарри еще не знал, кто стоит за покушениями на него — но уже понимал, что в этом замешан кто-то из министерских. Последнее нападение случилось почти сразу после происшествия с Таулером. Гарри увидел в этом возможность и охотно ее использовал.

Раз уж оставшимся на свободе «Пожирателям» так неймется добраться до победителя Волдеморта… Так почему бы новому покушению на жизнь Гарри Поттера не случиться в министерской столовой, решил он.

И все получилось даже лучше, чем он рассчитывал.

Половина столовой видела, что Маклагген сам выхватил у Гарри кусок пирога. Вторая половина была в курсе его подначек. Все, кто сидели рядом, слышали, как он поливал Гарри грязью в тот момент, когда стащил десерт с его подноса…

Формально, Гарри его даже не предлагал.

Да, пирог оказался отравлен — но, Мерлина ради, кто же будет добавлять яд себе в еду? Ну а то, что Гарри сознательно провоцировал Кормака, к делу не пришьешь, как говорится. В конце концов, всем ведь было известно, что они терпеть не могли друг друга.

Привычка Маклаггена портить его отчеты, толкать в коридорах, опрокидывать тарелки или таскать сладости с его подноса напоминала Гарри о маггловской начальной школе. Дадли любил развлекаться точно так же — тогда они были еще совсем детьми.

Гарри злился и обижался, но так и не нажаловался тете Петунье — хоть и знал, что та наверняка сделает кузену внушение. Тогда ему даже не пришло в голову подсыпать кузену хотя бы слабительное... не то, чтобы что-то по-настоящему опасное.

Теперь же мысли о Дадли вызывали уже не раздражение и обиду — а лишь глухую тоску. В конце концов, они ведь погибли по вине Гарри, все трое.

И если о дяде Верноне он никогда не сожалел, то тетя Петунья…

А еще Дадли — пусть тот и был полным придурком, тетя любила его всем сердцем. И Гарри не мог не задумываться о том, что у его кузена просто не было шанса вырасти и повзрослеть, измениться, осознать свои ошибки…

Из-за Пожирателей смерти.

Или потому что однажды Дамблдор оставил Гарри на пороге Дурслей… И тетя Петунья, хоть и никогда не любила его так же сильно, как Дадли, все же вырастила Гарри, как своего.

* * *

Конечно, потом было разбирательство. Все Министерство встало на уши.

Гарри только ухмылялся про себя: на него уже нападали в этих коридорах, но тогда все списали на Пожирателей. Злоумышленника не нашли — да, если честно, и не сильно искали.

Теперь же все всполошились не на шутку — весь их Отдел стоял на ушах. Долиш рвал и метал.

Гарри лишь разводил руками и качал головой.

Мол, очень жаль, что так вышло — но покушения на меня ведь уже случались, мистер Долиш. «Ужасно жаль, что так получилось». «Будем работать, господин Министр». «Обязательно найдем виновных», «отработаем все версии», «будем стараться лучше»…

— Недобитые Пожиратели смерти, — пожимал плечами Гарри, внутренне хохоча, каждый раз, когда в его адрес поступали расспросы. — Никак не успокоятся. Вы ведь помните, не так давно было еще одно покушение, и вот…

«Пожиратели смерти». Полгода эти слова использовались против него в ответ на все несоответствия, все покушения— как и на то, что виновных искали спустя рукава. Как же приятно было наконец-то использовать их в ответ.

Начальство бесилось, но поделать ничего не могло.

Именно в тот период Гарри окончательно убедился, что за покушениями на него стоит кто-то из Министерства. Он приглядывался ко всем, его паранойя возросла в разы — но он никогда не забывал об основной цели.

Гарри даже дал комментарии паре журналистов, охотно подтвердив, что происходящее — дело рук последователей Волдеморта, оставшихся на свободе, и что сам он чудом остался в живых. И даже навестил Маклаггена в Мунго, где папарацци удачно подловили его выходящим из дверей больницы.

Последние происшествия подняли его рейтинг на несколько пунктов, так что устраивать липовые покушения на себя самого оказалось не только забавно, но и полезно.

Кормак Маклагген впал в кому, и врачи боролись за его жизнь.

Между тем, без Маклаггена в Аврорате стало спокойнее. Многие новобранцы вздохнули свободнее — от грубого и задиристого Маклаггена доставалось всем.

Жизнь самого Гарри тоже стала налаживаться.

Конечно, на этом все только начиналось. Ведь у Гарри было время — целая прорва времени. А еще он никогда не забывал обидчиков и врагов.

Так, прошло не больше месяца с ухода Кормака, когда Харпера с легкой руки Гарри вдруг стали повсюду преследовали неудачи. Как и Гарри вначале, он нередко «терял» вещдоки или «не замечал» важных улик…

Ну и скандал же был, когда Тео Нотт попался на запрещенных зельях — а потом оказалось, что, кроме Харпера, никто тех зелий не видел. Нотт вышел из спецприемника с красочным синяком на лице, накатал на Харпера жалобу и дал прочувствованное интервью о детях, несущих последствия за грехи родителей.

В то время страна уже немного пришла в себя после войны. Зверства Пожирателей начали забываться. Нововведения Скримджера, контроль и давление на половину магической Англии тоже не всем приходились по вкусу. Кто-то поддерживал начинания Министра — кто-то опасался ужесточения режима. Пресса как раз муссировала слухи о заключенном, покончившем с жизнью после аврорского самоуправства. Речи Нотта прозвучали в нужное время — и были приняты на ура.

Харпер мог сколько угодно кричать, что улики украли, а Нотта он и пальцем не тронул — Долиш был зол, а имидж Аврората — запятнан. Харпер отправился в архив сортировать бумажки.

Гарри — все еще был на своем месте, посмеиваясь про себя и планируя следующие шаги.

Дальше все было только проще. В течение года все недоброжелатели, которые поначалу так сильно портили Гарри жизнь, были понижены в должности, перевелись в другие подразделения, оказались замешаны в скандалах или получили предложения из других Отделов.

Последний из бывших неприятелей, Брукс, осознав, откуда дует ветер, сам нашел Гарри, извинился за прошлое и пообещал, что впредь не доставит ему никаких проблем.

— Надеюсь, мы друг друга поняли, Поттер, — сказал он напоследок.

Гарри проводил его задумчивым взглядом, уже прикидывая, как и где помощь Брукса может пригодиться в дальнейшем. В конце концов, не все умели вовремя признавать ошибки — а Гарри нужны были свои люди в Отделе, ведь так?

Конечно, не только Брукс заметил подозрительную череду неприятностей, обрушившихся на лондонский Аврорат.

Долиш возненавидел еще Гарри пуще прежнего. Скримджер был холоден и молчалив. Многие сослуживцы шептались и бросали косые взгляды, когда думали, что он не видит. Уизли с прищуром наблюдал за ним, но каждый раз отводил глаза, стоило лишь обернуться.

Многие в тот момент относились к нему настороженно — и дело было уже не только в нелепых слухах. Но зато теперь Гарри знал, что больше никто не рискнет без причины портить ему жизнь.

Можно было переходить ко второй части плана, и он принялся за дело с удвоенной силой.

Ребята, которые пришли в Аврорат в один год с Гарри, относились к нему заметно теплее, чем «старожилы». Новобранцам нередко доставалось и от спесивого Маклаггена, и от Таулера с друзьями. Конечно, методы Гарри не всем пришлись по душе — и все же, с уходом главных задир всем зажилось намного легче.

К тому же, Гарри умел находить с людьми общий язык. Стоило лишь приложить немного усилий: начать ходить с сослуживцами в бар, помочь Уолтеру организовать мальчишник перед свадьбой, дать Хиггинзу денег в долг…

Прикрыть Майера перед начальством и пару раз вызваться на неудобные ночные дежурства. Взять на себя ответственность за провальную операцию, когда вина одинаково лежала на всех, и битый час терпеть крики Долиша…

Гарри быстро снискал благодарность и уважение, обзавелся приятелями, стал среди них «своим».

Особняком держались лишь Уизли да Томас, и Гарри это вполне устраивало. Он мог бы выжить из Аврората и Рона — и пару раз даже думал об этом… Рон наверняка это все понимал. И все же, каждый раз Гарри что-то мешало.

Было какое-то мрачное удовольствие в том, чтобы видеть Уизли на планерках, демонстративно проходить мимо, про себя улыбаться при виде его косяков. Наблюдать, как тот справится без помощи Гарри — там, где раньше он бы подставил плечо.

Что-то вроде молчаливой вражды или недо-соперничества, ядовитой злобы, тихого развлечения при виде его неудач… Что-то, что отравляло Гарри — и одновременно делало жизнь острее.

Они обходили друг друга по дуге, отводили глаза, столкнувшись взглядом, неприязненно косились друг на друга из своих углов. Иногда Гарри ненавидел Рона. Иногда злорадствовал. Порой — невольно скучал по их разговорам и шуткам. Чаще всего он не вспоминал о нем до момента, пока не видел рыжие волосы неподалеку — и тогда надевал свою лучшую высокомерную усмешку.

Так и жили.

Через год после прихода Гарри ряды Аврората пополнились, через два состав вновь был полностью укомплектован. Гарри уже неплохо держался, пользовался определенным уважением и легко снискал симпатии новобранцев. С этого момента и начался его путь к долгожданной цели.

За стенами Аврората могли теперь говорить что угодно. Все еще помнили Харпера, Таулера, Маклаггена — но уже год спустя об этом вспоминали не со страхом, а с уважением. Лишь шутили, что Гарри палец в рот не клади.

С ним охотно записывались на дежурства, за ним шли в бой, к его мнению прислушивались. Случись что — многие встали бы на его защиту.

Лондонский Аврорат был практически в кармане у Гарри. Дело оставалось за малым — пора было двигаться вверх и вперед.

* * *

Так получилось, что именно Брукс стал заместителем Долиша через три с половиной года после победы. Эта должность нужна была Гарри, как воздух — но он понимал, что с Долишем во главе Аврората ему никогда не видать повышения.

После очередной успешной операции Долиш, скрипя зубами, выдал Гарри жетон Старшего аврора. Но злые глаза говорили: тому не продвинуться дальше, даже если он будет дневать и ночевать в Министерстве годами.

Гарри и сам это знал. Но, на беду Долиша, у него был «план Б».

В то время вторая волна газетной травли только начала набирать обороты. На улицах уже посматривали настороженно — но многие еще помнили вклад Гарри в победу и относились к нему с симпатией. Череда неудач, обрушившихся на Гарри с приходом в Аврорат, пока поутихла.

Против него велись мелкие интриги, распускались сплетни — но все это оставалось за стенами Аврората. Гарри пока еще был далек от большой политики и мог закрывать на это глаза.

В целом, это было спокойное время. Никто не мешал ему делать свою работу. Его авторитет в Аврорате рос, новобранцы смотрели ему в рот, Брукс не ставил палки в колеса.

Гарри работал куда усерднее, чем требовала его должность. Он не был начальником — но сознательно брал на себя ответственность за сослуживцев, понимая, что только так сможет стать человеком, за которым они пойдут.

Он принимал решения и имел дело с последствиями. Составлял планы операций, первым выходил навстречу опасности, утрясал с Бруксом спорные вопросы и ругался с Долишем за «своих» ребят…

Эта тактика постепенно приносила плоды.

Он все еще был своим — но он же был тем, кого теперь звали решить проблему. К кому приходили спросить совета. Кому позволяли решать, куда двигаться дальше...

Вначале он брал на себя ответственность сам — потом это стало само собой разумеющимся. Все ждали, что Гарри придет и решит, что делать. Разберется с проблемой, вытащит их задницы из беды. Скажет, что правильно — а что нет. Что говорить Долишу — а что лучше попридержать… Он говорил, разбирался, решал и вытаскивал — снова и снова.

У Гарри оставалось три года до выборов, и он собирался одержать верх любой ценой.

* * *

После войны Скримджер жестоко и показательно расправился с захваченными Пожирателями смерти. В последующие несколько лет он ввел множество ограничений на кровную магию, а также на отдельные заклятия, списки с которыми публиковал «Пророк».

Ужесточались законы, включая те, что касались колдовства несовершеннолетних волшебников на каникулах, торговли волшебными палочками, регистрации общественных объединений… Создания нелегальных организаций, хранения запрещенных артефактов, свитков и книг….

Нарастало давние на частные СМИ.

Демонстративно уничтожались редкие книги, вынесенные из арестованных мэноров, ценные рукописи с ритуалами… Древние летописи, не содержавшие в себе ничего криминального, но оказавшиеся не в то время и не в тех местах.

На журналистов, которые позволяли себе открыто критиковать новую политику Министерства, неприятности сыпались одна за другой. Прошло несколько закрытых судов за «подстрекательство к мятежу», «клевету» и даже «государственную измену» над журналистами и общественными деятелями разной величины.

Открыто говорить что-то поперек решений Министра становилось уже не просто недальновидно — а опасно.

Скримджер действовал в рамках закона: нелепые декреты и законодательные акты множились с каждым днем. Министерство, как и всегда, успешно создавало видимость активной работы. Чиновничий аппарат постоянно расширялся, министерские работники вязли в бумажной волоките...

Новые законы, один за другим, понемногу сужали рамки дозволенного.

Гарри смотрел на происходящее и знал, что со всем этим нужно кончать.

В тот период они впервые крупно повздорили с Дамблдором.

Какое-то время Гарри почти не пересекался с бывшим директором. Орден зализывал раны, старик восстанавливал былое влияние — а сам он исправно трудился в Аврорате, отбиваясь от нападок и пытаясь справиться с неприятностями, навалившимися буквально со всех сторон.

Прошло без малого четыре года, прежде чем Гарри упрочил свои позиции, завоевал авторитет и поддержку со стороны коллег, и ему пришло время двигаться дальше. Тогда он и понял, что именно Дамблдор может помочь ему в этом — и написал бывшему наставнику письмо с предложением встречи.

Дамблдор встретил его прохладно — Гарри рассчитывал на куда более теплый прием.

Разговор с самого начала не задался. Казалось, словно Дамблдор присматривался к нему, выискивал в его поведении что-то… ну, словом, Гарри и сам не понял, что было не так, но исход встречи изрядно его озадачил.

Они и раньше не всегда понимали друг друга. Бывали и споры, и несогласие — и все же…

Все же, прежде Дамблдор смотрел заметно теплее. Прежде он относился к Гарри, как к «своему». Ученику, соратнику, человеку, который заслуживает доверия и поддержки…

В годы противостояния Волдеморту бывали моменты, когда Гарри и сам не верил в себя — но вера Дамблдора в него тогда, казалось, была безусловна.

И Гарри день за днем оправдывал эту веру: выбирая не то, что проще, а то, что «правильно». Сдерживая свои боль и отчаяние, ярость и тьму… Не нападая первым, не используя силу во зло, помогая слабым… Протягивая руку помощи тем, кто так же, как и он когда-то, балансировал на грани опасного выбора.

Множеству ребят на Слизерине пришлось нелегко после возрождения Волдеморта — и Гарри обещал им защиту, говорил с ними, убеждал, что есть другие варианты, и что Метка — не единственный возможный исход…

Он нашел в себе силы пойти против Волдеморта — и достаточно желания, чтобы его уничтожить.

Он отверг любые сомнения и страхи, сожаления и тоску…

Четыре года спустя Дамблдор смотрел на него без прежнего блеска в глазах. Они пили чай в до боли знакомом кабинете, прикрывшись вежливыми улыбками — и Гарри всем нутром, всем своим существом понимал: что-то было не так.

* * *

Дамблдор начал с ничего не значащих мелочей — заговорил о друзьях, об успехах Гарри в Аврорате, о неприятностях в Отделе…

Он был все так же любезен и учтив, лукаво усмехался в бороду и тонко шутил про Скримджера. Угощал Гарри сладостями, деликатно подбирал слова…

И все-таки, что-то изменилось — на уровне интуиции, ощущений: Гарри всегда тонко чувствовал такие вещи.

Его неприятно удивила возникшая между ними отстраненность: словно захлопнули дверцу, и прежняя близость вдруг безвозвратно исчезла. За доброжелательной улыбкой Дамблдора больше не было прежней теплоты. Сам Гарри уже не чувствовал в себе сил поделиться самым сокровенным, рассказать о сомнениях и страхах, излить душу — и веры в то, что найдет поддержку или совет.

Он шел сюда, чтобы рассказать откровенно: и о своих идеях, и о проблемах в Министерстве, о рискованных методах и нелепых покушениях на него. Но все заготовленные слова вдруг застряли в горле. И Гарри неловко шутил, стряхивал с пальцев налипший сахар, с фальшивой улыбкой рассказывал рабочие байки — и все запивал и запивал чаем растекшуюся по языку горечь.

Позже он много раз вспоминал их разговор — и думал, что именно этот день стал той самой точкой отсчета, с которой все началось.

Гарри ушел тогда из кабинета с чувством огромной потери — как будто потерял часть себя, свой тыл… Может быть, свою совесть.

Словно бы он осиротел снова — уже во второй раз, потому что его… Пусть не семья... но человек, который был наставником, самым ближайшим подобием родительской фигуры в его жизни — вдруг отказался от него.

Дамблдор ничего такого не сказал — но на каком-то уровне все это ощущалось именно так.

И все-таки, Гарри не мог и предположить, что всего лишь несколько лет спустя они не просто порвут все связи — а сойдутся на поле боя.

Тот судьбоносный разговор с Дамблдором поначалу крутился вокруг ничего не значащих мелочей.

Почему-то Дамблдор заговорил о друзьях Гарри, о его успехах в Аврорате, о неприятностях с коллегами. Они перебрасывались пустыми фразами над чашкой с чаем — после прохладного приветствия бывшего директора Гарри уже не тянуло на откровенность.

Он думал рассказать все, как есть — и хорошее, и плохое. Думал просить помощи и совета — формально, Бруствер ведь возглавлял их Отдел. Протекция Дамблдора могла бы помочь Гарри подняться выше.

Они могли бы объединить силы и выступить против Скримджера сообща.

Каким-то чутьем он понял, что ничего из этого уже не будет. Дамблдор не был рад ему, как раньше. Но все равно Гарри был ошарашен, когда в ответ на слова, что он был бы не прочь однажды выступить в дискуссионном клубе для старших курсов, Дамблдор лишь покачал головой.

— Я не думаю, что это хорошая идея, Гарри, — сказал он прямо. — Твои идеи и взгляды… Не стоит вносить смущение в неокрепшие умы.

Гари едва не подавился чаем.

— Наше общество еще не пришло в себя после войны с Лордом Волдемортом и его сторонниками. Не все раны еще затянулись, — веско произнес Дамблдор, наклонившись к нему через стол. — Нам не нужны беспокойства и смута. Только не сейчас.

— Мои взгляды? — недоверчиво повторил Гарри. — Серьезно, мои? Да ладно, вы ведь не можете считать мои слова в последних интервью чем-то… рискованным и опасным?

Он уставился на Дамблдора, но тот спокойно смотрел в ответ.

Видимо, это означало «да». Против воли Гарри вскипел.

— Да ведь Скримджер совсем заигрался, профессор! — воскликнул он резко. За спиной недовольно зашептались портреты. — Он жжет книги на главной площади, ведет суды над журналистами! Закручивает гайки все сильнее — и считает, что так и должно быть! Вводит свои дурацкие акты и декреты один за другим!.. Вы ведь не можете... — Гарри наконец выдохся и взглянул на Дамблдора. Потом продолжил совсем другим тоном: — Неужели вы и правда поддерживаете все эти глупые запреты, профессор?

Дамблдор остался все так же спокоен. Между его бровей пролегла еще одна морщинка, но в остальном его лицо оставалось пустым и бесстрастным.

— Хватит, Гарри, — произнес он негромко. — Пожалуйста, сядь.

Гарри только сейчас понял, что во время своей эмоциональной речи вскочил на ноги, и нехотя опустился обратно в кресло. Дамблдор сложил руки домиком и какое-то время молчал, словно не мог подобрать слова.

— Руфус, — сказал он наконец, — порой перегибает палку, Гарри. Я не поддерживаю текущую политику — но могу понять, почему он выбрал именно этот путь. И сейчас совсем не то время, чтобы открыто выступать против. Наша страна не переживет еще одной войны. Ты можешь переживать за одногруппников, ты можешь быть не согласен с Министром… и это твое право. Но прямо сейчас нужно, чтобы все мы объединились и стояли за одно. Не стоит делить территорию в это непростое время. Поверь, никому не станет от этого легче.

Гарри непочтительно хмыкнул.

— То, что делает Скримджер, расколет общество быстрее, чем любая речь. Разве вы не видите, ведь это уже происходит? А обучение? Хогвартс, профессор, — сказал он сердито. — Они собираются урезать курс Защиты, ввести своих людей в школу… Вы ведь никогда не шли на поводу у Фаджа — неужели позволите Скримджеру вмешиваться и сюда?

Дамблдор какое-то время молчал, задумчиво глядя на Гарри — и благополучно пропуская мимо ушей все его слова. Изменился даже его взгляд — он вдруг стал сканирующим, проницательным, словно бывший наставник решал в уме непростую задачу.

— Слышал, ты собираешь вокруг старых друзей, — сменил он тему, заставив Гарри вновь подавиться заготовленными словами.

Гарри фыркнул.

— Отличное начало, профессор, — ответил он ядовито. — Еще скажите, что я становлюсь похожим на Тома Риддла!

— Том Риддл тоже начинал с малого, — деликатно заметил Дамблдор.

Гарри не поверил своим ушам.

— Вы же не серьезно?.. Черт, да вы и вправду серьезно! Думаете, я становлюсь новым Темным Лордом, профессор? А на моих друзьях уже стоят новые метки, стало быть? — он презрительно усмехнулся. — Да, у нас есть общие дела и идеи… Да, мы планируем выпуск газеты…

По взгляду Дамблдора Гарри понял, что тот знал и об этом.

— Мы сражались за мир, профессор, — холодно сказал Гарри. — Каждый из нас что-то или кого-либо потерял. И мы готовы сражаться и дальше, если это потребуется… если Скримджер вынудит нас действовать, продолжая превращать всю Британию в одну большую тюрьму. Я думал, что уж вы-то должны это понимать, — добавил он тихо. — Видимо, я ошибался.

Слизеринцы действительно понемногу вылезали из нор.

В первые послевоенные годы к ним относились настороженно. Тех, кого можно было заподозрить в малейших связях с Пожирателями, неохотно принимали на работу, ставили на учет и обкладывали запретами... Многим пришлось затаиться, а те, что имели такую возможность, на время уехали из страны.

Но четыре года спустя общее напряжение стало снижаться.

Бывшие соратники по факультету понемногу готовились к борьбе за свое место под солнцем.

Эдриан отлично зарекомендовал себя в Министерстве магии Франции — и не так давно смог получить перевод в британский Отдел международного магического сотрудничества. Новый проект по обмену опыта, который помог протолкнуть Гарри, осторожно задействовав нужных людей, пришелся в этом как нельзя кстати.

Грег пару месяцев назад пополнил ряды новобранцев Аврората — Гарри даже не пришлось надавить на Брукса, чтобы тот подписал все необходимые бумаги.

В некоторых кругах ходили слухи, что Драко завербовал к себе Отдел тайн.

Панси пока не удавалось найти подходящую должность — но она не теряла надежды и с энтузиазмом участвовала в общественной жизни. Начав с мелких поручений под руководством выскочки Грейнджер, она отлично зарекомендовала себя — и дошла до того, чтобы взять в свои руки большую часть организации благотворительной выставки, посвященной жертвам войны. Выставка состоялась буквально на днях, о ней хорошо отзывались журналисты, и Гарри видел, что на паре газетных страниц мелькнуло имя подруги.

Панси стоически терпела речи Грейнджер, мило улыбалась в ответ на ее благодарности — и Гарри был уверен, что не за горами тот день, когда бывшая гриффиндорская староста начнет вступаться за его подругу перед недоброжелателями, помогать ей в поисках работы и всячески бороться за справедливость… За справедливость в понимании Панси, конечно. Та была на диво целеустремленной девушкой, а еще — достойной выпускницей славного факультета Слизерин.

Нотт в последние годы писал заметки в «Волшебный вестник», а после скандала с лондонским Авроратом и нашумевшего интервью, его пригласили и в «Магия сегодня», где он теперь с успехом вел одну из новостных колонок.

Забини окончил университет в Италии, вернулся домой и активно налаживал старые связи, став частым гостем светской хроники и помогая матери в семейных делах.

Что касается других выпускников их факультета…

Они понемногу выходили на связь, осторожно интересуясь у Гарри планами и текущей ситуацией.

Его начали останавливать в коридорах. К нему снова стали стекаться письма… Многие старые знакомые дали понять, что их бывшие договоренности в силе. Ему организовали несколько полезных знакомств. Трейси через брата помогала налаживать связи с бывшими рэйвенкловцами, которые заслуживали внимания.

Сам Гарри устроил масштабную встречу, куда наконец смог позвать большую часть факультетских приятелей и знакомых. Это был долгий вечер с алкоголем, смехом, танцами и разговорами, где все они наконец смогли забыть обо всем и просто хорошо провести время, как в старые добрые времена.

Позже он нашел пару приличных маггловских баров — и теперь по пятницам после работы не аппарировал в пустую квартиру, а скидывал мантию, брал потертую кожаную куртку Сириуса и перемещался в маггловский мир, где их компания могла собираться, не привлекая внимания.

Их собрания пока не выходили за рамки обычных дружеских встреч. Тем не менее, первые изменения были уже на подходе. Его соратники по факультету хотели перемен не меньше, чем сам Гарри. Они готовы были действовать сообща — и бороться за свой кусок пирога.

План Гарри, который пришлось отложить в первые послевоенные годы, наконец начинал понемногу воплощаться в жизнь.

— Вот это-то меня и беспокоит, Гарри, — мягко сказал Дамблдор, взглянув на него поверх очков. — Сражаться… Ты все еще хочешь сражаться. Но твой враг уже повержен. Позволь более опытным магам решить, что будет лучше для нашей страны. Позволь Министерству делать свою работу, как бы непросто порой это ни было…

— Я готов сражаться и с Министерством, если оно не видит границ, — сухо ответил Гарри.

Взгляд Дамблдора стал острее.

— И это довольно опасно, — негромко заметил он. — Ты еще молод, чтобы понимать всю ситуацию, мальчик мой… Прошу тебя, оставь политику тем, кто…

— Я уже не ребенок, профессор, — непочтительно перебил его Гарри, поднимаясь на ноги. Слушать это и дальше было выше его сил. — Почему вы молчали о возрасте, когда мне было семнадцать — но вспомнили об этом теперь?

Дамблдор вздохнул.

— Для политики, — ответил он мягко, — нужны опыт и тонкость — помимо всех тех неоспоримых достоинств, которых достаточно для хорошей драки… и которыми ты обладаешь сполна. Ты храбрый мальчик, Гарри, и я воистину горжусь тем, что ты сделал… Но тебе стоит набраться опыта. Оставь политику и Министерство. Попутешествуй, посмотри мир…

— Посмотри мир? — расхохотался Гарри. — Попутешествуй? На прошлой неделе Лавгуда арестовали за последний тираж его глупого журнала! Скоро СМИ ни слова не смогут напечатать без высочайшего повеления Скримджера… А вы предлагаете мне… просто уехать? Вам самому все это ничего не напоминает, профессор? Как думаете, скоро у нас соберется какая-нибудь комиссия по учету пожирательских выродков?

Портреты за его спиной зашептались громче.

Дамблдор тоже встал — и оперся руками на стол.

— Скримджер может быть жестким человеком — произнес он твердо, — но он никогда не превратится в подобие Волдеморта. Я лично прослежу за тем, чтобы он не перегибал палку.

— Ну, может быть, вы проследите и не допустите худшего. Но после вас? Вы никогда не задумывались, что будет со всем этим потом? Что вы оставите нам — и нашим детям?

— Боюсь, ты совсем не слышишь меня, Гарри, — вздохнул Дамблдора.

— Боюсь, что нет, — в тон ему ответил Гарри. — Не стоило мне приходить. Всего доброго, профессор, и спасибо за чай.

Ему потребовалась вся выдержка, чтобы по-детски не хлопнуть дверью.

* * *

Их следующая встреча с Дамблдором была в разы холоднее.

Но до этого момента прошел почти год — и произошло множество судьбоносных событий.

На время Гарри затаился, занимаясь своей работой, готовя к печати первый тираж газеты, собирая и сплачивая вокруг себя нужных людей.

Год спустя на Долиша напали уцелевшие Пожиратели смерти, пустившиеся в бега после смерти Темного Лорда. Среди них была даже печально известная Беллатрикс Лестрейндж, залегшая на дно после победы. Поговаривали, что ее давно уже нет в стране, ходили слухи, что она не уцелела в Последней битве… Но Гарри было известно, что это не так.

Он знал: Беллатрикс нашла Драко после победы. А вот почему она его пощадила, не знал никто. Сам Гарри думал, что все-таки не смогла поднять палочку на сестру, которая наверняка закрыла сына собой. Драко отделался неделей в Мунго, Нарциссу вскоре задержали за содействие Пожирателям, Беллатрикс удалось скрыться и на время пропасть.

В конце концов, она должна была вернуться — и Гарри знал, что это произойдет на его условиях. Так и случилось.

Драко отправил тетке письмо, Гарри для надежности слил некоторые данные через бывших одногруппников тем, чьи родственники, по его сведениям, тоже были в бегах. В нужный день его человек в Отделе магического транспорта испортил портал, предназначавшийся Главе Аврората.

Тело Долиша нашли на следующий день, и эта картинка навсегда запечатлелась у Гарри в памяти.

Он помнил, что Долиш был одним из тех, кто в свое время арестовал Нарциссу. Он знал, что тот был неприятным и склочным человеком, совершившим по воле Скримджера множество грязных дел — и только в последние годы задержавшим множество ни в чем не повинных людей, которые пошли против произвола Министра. И, разумеется, никто не забывал, что Беллатрикс была жестокой и беспощадной ведьмой, склонной к зрелищным жестам. Не в ее характере было бы просто пустить Аваду из-за угла.

И все же… и все же…

Одно дело — сомневаться, спорить, планировать и отдавать команды… и другое — своими глазами увидеть, к чему это все привело. Смерть Долиша не была легкой.

В тот день Гарри напился до невменяемого состояния в компании друзей и соратников — которые выглядели не лучше, чем он сам. Они пили в мрачном, тяжелом молчании. Каждый знал, чем все это закончится, и все-таки знать и увидеть — совершенно разные вещи.

Гарри не думал, что все обернется именно так, что это будет так тяжело… но он и правда не видел другого выхода. В какой-то момент он почувствовал жгучую вину за то, что даже не пытался искать.

На следующий день ему пришлось встать, стиснуть зубы, надеть перед зеркалом красную аврорскую мантию и сказать себе, что сделанного не воротишь — и что, какой бы гадкий поступок они не совершили, с этим нужно жить дальше.

* * *

Коридоры Аврората были пусты. Гарри пришел за час до начала рабочего дня — и безошибочно нашел Брукса за широким столом в кабинете, где прежде восседал Долиш. Тот с задумчивым видом крутил на ладони новенький блестящий значок.

Стол был завален бумагами и папками, среди которых угадывались личные дела работников Аврората.

Гарри вдохнул, выдохнул и собрался с силами. В следующую секунду его лицо разгладилось, и он сделал уверенный шаг через порог.

— Поздравляю с повышением, Брукс, — мягко сказал он, прислонившись к двери. — Обживаешься?

Брукс даже не поднял голову — только скривился

— Чего тебе, Поттер? Я не в настроении для болтовни.

— О, я займу лишь пару минут твоего времени, — пообещал Гарри. — Скажи-ка, ты ведь еще не выбрал себе заместителя, верно?

Не заметить намек в этой фразе мог только тупой. Брук дураком никогда не был.

— Даже не думай, Поттер, — отрезал он, наконец вскинув взгляд. Его глаза просверлили Гарри, но тот и бровью не повел. — Скримджер уволит меня, даже если я лишь заикнусь об этом. Те проблемы, которые ты можешь мне устроить, и рядом не стояли с тем, что устроит он.

— На твоем месте, я бы не был так уверен, — приятно улыбнулся Гарри. — Долиш, к примеру, был недальновиден — и посмотри, к чему это его привело...

Брукс дернулся — и уставился на него, словно впервые видел.

Гарри продолжил приятно улыбаться, хотя все его внутренности скрутило от отвращения.

— Ты… Поттер… — у Брукса даже голос сел. — Долиша ведь… Это ведь были Пожиратели смерти…

Он отложил значок, бездумно сдвинул в сторону папки и, кажется, пытался нащупать палочку среди бумаг на столе. Гарри подошел ближе и наклонился к нему — уже без улыбки, заставив своего фактического начальника отдернуть руку и инстинктивно сдвинуться в кресле.

— Долиш был глуп и недальновиден, — повторил он мягко. — Как и Маклагген, и Таулер, и множество других наших общих… друзей. Знаешь, одно время «Пожиратели смерти» удивительным образом умудрялись совершать на меня покушения прямо в этих стенах… Так что я как никто другой знаю, какие проблемы может устроить наш Министр и его люди… — он склонился еще ближе к лицу побледневшего Брукса. — Но посмотри, вот он я, Эдди… А вот Маклаггену или Долишу далеко не так повезло. Как думаешь, Скримджеру повезет? — спросил он тихо.

Брукс тяжело сглотнул.

— Поттер, — сказал он на удивление твердо, — я не могу…

— Ты можешь, Брукс, — резко возразил Гарри и пристально взглянул ему в глаза. — Можешь — и сделаешь это. Однажды я стану Министром — и поставлю тебя во главе Отдела...

— Отдела? — нервно хохотнул Брукс. — Министром, Поттер?

Гарри отстранился и улыбнулся, хотя все внутри дрожало от напряжения.

— Всему свое время. Сейчас ты встанешь, приведешь себя в руки и подпишешь чертов приказ, — велел он. — После этого мы дадим пресс-конференцию, где ты объявишь о моем назначении — и Скримджер уже не сможет ничего изменить. Через два года ты станешь главой Отдела — и сможешь не бояться Министра. Я никогда не забываю друзей, — добавил он мягко, — как и врагов.

Он не думал, что все и правда пройдет так легко — и все же, Брукс так и не решился спорить.

Они действительно провели пресс-конференцию, а сразу после нее Гарри при первой же возможности сбежал домой, опрокинул пузырек снотворного и провалился в сон. Он еще долго не засыпал без Зелья сна без сновидений. Но, в конце концов, новые дела и обязанности поглотили его, и даже произошедшее с Долишем постепенно отошло на задний план.

* * *

От следующей встречи с Дамблдором Гарри не ждал ничего хорошего.

Конечно, ничто не указывало на него в деле с Долишем… и все же, сам Гарри мучился от чувства вины — и знал, что Дамблдору, чтобы понять это, достаточно будет лишь взгляда в его лицо.

Да и потом, еще в их прошлую беседу Дамблдор уже подозревал его во всех смертных грехах — пожалуй, дальше все могло быть только хуже.

Так и вышло. Дамблдор смотрел на него уже не изучающе — а настороженно, без доли прежнего участия и теплоты.

Под его взглядом Гарри спокойно опустился в кресло и развел руками.

— Как получилось, что вы были моим наставником — а теперь между нами такая огромная пропасть? — спросил он с горьковатой усмешкой.

— Как так вышло, что ты, Гарри, пал до убийства? — ответил Дамблдор ему в тон.

Месяц назад эти слова погрузили бы Гарри в уныние и угрызения совести — теперь же он смог удержать лицо.

— Я никого не убивал, — сообщил он спокойно. — На этот раз. Долиш — просто самонадеянный придурок — и я удивлен, что он протянул в этой должности так долго. А что касается убийств… К тому единственному, что я совершил, вы готовили меня с самого рождения, не так ли? — он холодно улыбнулся. — Или же умирать можно лишь тем, чью кандидатуру одобрите вы, профессор?

Удар был рассчитан правильно и попал в цель. Лицо Дамблдора не дрогнуло, но глаза стали темнее. Какое-то время в кабинете стояла неуютная тишина.

— В прошлую нашу встречу ты говорил о своих опасениях… Но расчищать себе дорогу такими методами, Гарри… — он покачал головой. — Ты ведь прекрасно понимаешь, о чем я. Разве я не дал понять, что тебе лучше остаться на своем месте?.. Не лезть в те дела, которые могут….

— Это угроза? — холодно уточнил Гарри.

Дамблдор остро взглянул в ответ. Потом его взгляд изменился, он снял очки и устало провел по глазам рукой.

— Почему я тебя потерял, Гарри?

— Может, просто не стоило смотреть на меня, как на врага, и видеть худшее? — предположил Гарри. Он хотел сказать это ядовито, но получилось — горько. — Вы всегда видели лучшее в людях… Во мне. Это правда помогало мне, когда я боролся с Волдемортом. Помогало… — он запнулся, — принимать… правильные решения. Так что изменилось? Почему у вас ничего не нашлось для меня сейчас? Почему вы…

Он помолчал. Повертел в руках чашку, к которой так и не притронулся, и отставил ее в сторону.

— К моему глубочайшему сожалению, я увидел, как легко ты пользуешься наследием Тома, — тихо ответил Дамблдор. Он выглядел постаревшим, и глаза его уже не мерцали, как раньше. — Пожиратели смерти, Гарри? Сопутствующие жертвы? Стоит ли цель того, если путь к ней ты будешь расчищать так?

Раньше эти слова задели бы Гарри. Сейчас он почти ничего не почувствовал.

Он мог бы сказать, что не он начал первым, припомнить все неудавшиеся покушения, провальные операции — десятки раз, когда сам он чудом остался жив… В самом деле, разве следовало подставить вторую щеку, а не ответить ударом на удар?

Но Дамблдор ведь наверняка знал обо всем — и не считал это достаточным оправданием. Гарри с содроганием подумал, что, возможно, в этом деле Дамблдора устроил бы любой исход. Может, Гарри и правда причинял всем вокруг слишком много неудобств своей возросшей политической активностью…

Может, не только Скримджеру был бы невыгоден пришедший к власти герой.

— Я ждал чего угодно после победы, — произнес он наконец, — но только не того, что война вас ничему не научит. Вы со Скримджером бросились делить власть между собой, пытаясь не допустить к ней никого лишнего… Вместо того, чтобы искоренить все то, что нас отравляет. Исправить то, что сделал Волдеморт… — он встал. — Знаете, не стоило мне приходить сюда снова.

Дамблдор смотрел на него с неясным выражением. На миг его лицо будто бы смягчилось — и все же, он так ничего и не сказал, когда Гарри повернулся, чтобы уйти.

* * *

P.S. В фике уже были Сириус, Дамблдор, Рон и многие другие из канонных друзей и врагов Гарри — а теперь впервые появляется и Гермиона. В этом мире они с Гарри далеко не друзья, но впереди — канонный мир, так что у него еще будет возможность узнать ее поближе и изменить свое мнение (или нет).

А еще ничего не могу с собой поделать — пыталась делать главы в этом фике чуть короче, чем обычно, но постепенно выезжаю на свой привычный размер. Так что эта глава вышла уже длиннее.

С того дня события покатились с головокружительной скоростью.

Гарри даже не сомневался, что борьба за кресло Министра будет жесткой и беспощадной — но до тех пор за два года, предшествующих выборам, ему еще многое предстояло успеть.

Пост заместителя начальника был лишь ступенькой в его плане — следующей стал пост самого Главного Аврора. Полгода после нового назначения Гарри старательно выполнял свою работу, укреплял авторитет среди подчиненных, светился в газетах, посещал официальные мероприятия — а вечерами продолжал действовать за кулисами.

Он собирал и сплачивал вокруг себя волшебников, недовольных текущим режимом, разрабатывал планы и следил за их выполнением, понемногу продвигал своих людей на нужные должности, создавал Скримджеру мелкие неприятности, руководил подпольной работой над новыми выпусками газеты... За неимением аналогов, их издание с простым названием «Правда» приобретало все большую популярность.

Они распространяли «Правду» бесплатно, принимали и публиковали письма читателей, под Обет брали анонимные интервью у тех работников Министерства, которые соглашались сотрудничать. За полтора года работы тираж газеты вырос в десятки раз, люди охотно брали и распространяли новые выпуски. Штат сотрудников увеличился до двадцати человек. «Правда» стала одной из тех вещей, которыми Гарри по-настоящему гордился.

Наконец, пришла пора двигаться дальше. «Правда» могла продолжать работу и без руководства Гарри. Он передал все полномочия Панси и Эдриану, а сам сосредоточился на том, что должно было увеличить его шансы на победу в выборах Министра — более высокой и популярной должности.

На этот раз, на пути у него стоял Брукс. После того разговора и подписания приказа они ни разу не заговорили о случившемся. Тем не менее, Гарри знал, что Брукс запомнил его слова и принял их к сведению. Тот должен был понимать, что не за горами момент, когда Гарри понадобится занять и его место тоже…

Очень многое зависело от его реакции и готовности сотрудничать.

В глубине души, Гарри ожидал проблем, но Брукс так и не решился встать у него на пути. Хватило нескольких разговоров и солидной денежной компенсации, чтобы тот согласился уступить Гарри свое место — точнее, временно отойти в тень.

Незадолго до Рождества все те же «Пожиратели» напали на Брукса вечером по дороге с работы, травмировали его и несколько случайных прохожих, разгромили улицу и скрылись, переполошив весь магический Лондон. Потребовался лишь намек, что только от Брукса зависит, будет нападение срежиссированным или настоящим, чтобы тот, скрепя сердце, пообещал участвовать в спектакле.

Нужно сказать, что в тот день неприятности были не только у Главы Аврората. По старой схеме, Гарри слил данные о местонахождении Скримджера через бывших одногруппников, а один из его людей усыпил охранника Министра. Так что, в отличие от неприятностей Брукса, нападение на Министра Магии не было фальшивкой. Скримджер ожидаемо отбился — но Гарри и не собирался устранять его так топорно, вовсе нет.

Может, это и было глупо, но победить Скримджера честно и в открытом противостоянии стало для него делом принципа. Скримджер первым бросил перчатку. Гарри хотел, чтобы тот не просто перестал быть проблемой — но и ощутил всю горечь своего поражения. Хотелось взглянуть ему в глаза в минуту триумфа. Скримджер должен был жить.

Тем не менее, нападение Беллатрикс с подельниками отвлекло Министра и сместило фокус его внимания. В сложившейся ситуации то, что происходило в Отделе магического правопорядка, должно было не сразу дойти до его ушей.

Нападение на Брукса было подставным, но вот его травмы — вполне настоящими. Все это обговаривалось заранее. Гарри нужно было, чтобы тот остался цел, быстро пришел в сознание, но на законных основаниях мог оставаться в Мунго какое-то время. Последствия проклятия должны были держаться до года — и влиять на утомляемость, координацию движений, способность к сотворению заклинаний... Разумеется, все это было обратимо. Гарри скривился, вспомнив размер компенсации, которую пришлось отвалить, чтобы Брукс молчал. Тем не менее, вариант с добровольным сотрудничеством устраивал его куда больше, чем… чем то, как все могло бы обернуться в противном случае.

Теперь Брукс отлеживался в Мунго, пережидая самый напряженный и опасный период, а Гарри… Гарри предстояло побороться за новую должность — и горизонты, которые та перед ним открывала.

Проследив, чтобы Брукса доставили в Мунго и нужный целитель занялся его травмами, Гарри раздал множество поручений, разгоняя подчиненных. Исследовать место происшествия, опрашивать свидетелей, отрабатывать версии, дожидаться в Мунго вердикта целителя, а потом сообщить, как обстоят дела, подать запросы в архив, отправить запрос во французское Министерство, допросить тех, кто может знать, где скрывается Беллатрикс…

Ему нужно было занять их делом, выпроводить из Аврората и не допустить утечки, чтобы Скримджер узнал обо всем последним. Людей, которые могли бы доставить проблемы, связаться со Скримджером или просто не вовремя начать распускать сплетни, он ставил в связку со своим человеком.

Так, Томас был отправлен на место происшествия в компании с Майерсом, который понятливо кивнул в ответ на взгляд Гарри. Грег подтолкнул в спину зазевавшегося Уизли. Уолтер сам вызвался помочь Джонсу работать со свидетелями...

Даже секретаршу Брукса, Мариэтту, Гарри отправил в архив под надуманным предлогом, попросив Хиггинза помочь девушке с поисками. В старом министерском архиве блокировалась магия, что должно было затруднить передачу любых сообщений. А Хиггинз дураком не был — но зато был очень многим обязан Гарри. Он подмигнул ему из-за спины Мариэтты и увлек недовольную волшебницу за собой.

Наконец Аврорат опустел.

Дождавшись, пока толпа рассосется, Гарри уселся прямо на край стола и закурил. Он обвел взглядом свой кабинет и усмехнулся. Теперь оставалось лишь ждать.

Кингсли примчался три сигареты и десять минут спустя. В руке он сжимал два письма — одно было от Гарри, второе, вероятно, из Мунго. Гарри надеялся, что им удалось застать начальника Отдела врасплох. Если бы тот успел переговорить с Дамблдором, речь о повышении Гарри даже бы не стояла. Старик умел убеждать.

С другой стороны, если нет…

Бруствер всегда был себе на уме — и у него наверняка имелось свое мнение по текущей ситуации. Гарри хотелось верить, что они смогут договориться.

Его ключевое преимущество было во внезапности. Никто не ожидал нового нападения, ведь с момента расправы над Долишем прошло уже достаточно времени — и с тех пор все было тихо. Гарри постарался через нужных людей подать информацию так, словно Беллатрикс давно уже покинула страну. По сведениям Аврората, не так давно ее видели за Ла-Маншем.

Кроме того, в Аврорате фактически не было должной замены. Брукс не отсвечивал, молча делал то, что приказано — и, в целом, устраивал всех. Робадс отбыл во Францию по программе обмена — и уже обжился на новом месте. Тонкс была правой рукой Кингсли. С момента, как она покинула Аврорат, здесь почти полностью сменился состав — вряд ли кто-то принял бы ее на роли руководителя с распростертыми объятиями. Протолкнуть в Аврорат человека Дамблдора со стороны было бы сложно. Повысить Уизли или Томаса в обход Гарри? Смешно… Ставить на эту позицию человека Скримджера?..

Словом, Гарри ожидал, что Кингсли будет растерян — и просто не успеет ни с кем посоветоваться. Ни Дамблдор, ни Скримджер еще не должны были узнать о случившемся. Он всеми силами сдерживал утечку информации — но теперь счет шел уже на минуты, не на часы. В любой момент его противники могли узнать обо всем — и вмешаться.

Но пока у них еще были шансы оформить все тихо.

Когда Кингсли ворвался в его кабинет, Гарри щелчком испарил сигарету и кивнул:

— Мистер Бруствер, рад вас видеть.

Тот обвел глазами пустой кабинет, бросил взгляд на письмо… Усмехнулся. Осознание проступило на его лице.

— Мое участие не требуется… — заметил он.

Гарри развел руками.

— Уже нет, боюсь, что мы справились сами. Эдмунд в Мунго, целители борются за его жизнь. Все силы Аврората брошены на расследование произошедшего и поимку преступников. Тем временем, нам с вами есть, о чем поговорить… не так ли? Чаю? Кофе?

Кингсли махнул рукой. Какое-то время он переминался с ноги на ногу, затем принял решение — и грузно опустился в кресло для посетителей.

— Даже не знаю, что с тобой делать, Поттер, — сказал он негромко.

— Странно, — кривовато усмехнулся Гарри, — но у меня похожие мысли в отношении вас.

Он обошел стол и невозмутимо устроился на своем месте, хотя все внутренности скрутило в горячий узел. Этот момент был опорной точкой его плана. Он уставился на Кингсли — тот не смотрел в ответ, задумчиво разглаживая смятый пергамент в своей руке.

— Ты зам — и хороший зам. Пользуешься уважением…

«…Несмотря ни на что», — мысленно продолжил за него Гарри.

— …И сейчас я бы должен поставить тебя начальником… — в него впился тяжелый, изучающий взгляд.

— Но Скримджер с вас три шкуры спустит, — закончил Гарри с понимающей усмешкой. — Неоднозначная ситуация.

Они помолчали какое-то время.

Бруствер еще раз обвел взглядом кабинет, посмотрел на Гарри — словно прикидывал, сможет ли тот принести пользу…

— Если я поставлю тебя, Поттер, я не пожалею? — спросил он, помедлив. — Не натворишь дел? Скажу честно: я не хочу видеть тебя на этом посту, но у нас серьезные проблемы… Что-то подсказывает, что ты способен с ними разобраться.

— Кроме того, я могу быть полезен, — вскользь кинул Гарри — и наградил Бруствера понимающей улыбкой, когда тот вскинул взгляд.

Свой человек на посту Главы Аврората сделал бы власть Бруствера не номинальной. Гарри готов был подсобить ему в меру возможностей и сил. По правде сказать, он не думал, что их взгляды на политику отличались настолько, чтобы ему пришлось для этого наступать себе на горло.

Бруствер был человеком Дамблдора, но в то же время не забывал о своих интересах. Этим он Гарри и нравился — насколько вообще ему мог понравиться член Ордена Феникса и министерский служащий, по совместительству выступающий в роли его непосредственного начальника.

— В этом я даже не сомневаюсь, — Кингсли смерил его оценивающим взглядом. — Ты далеко пойдешь, Поттер, — сказал он внезапно. — Твой дед гордился бы тобой.

Гарри редко сравнивали с другими родственниками, кроме отца или матери. И он не тешил себя надеждами, что те одобрили бы все средства, к которым он прибегал…

Простили бы? Возможно. Но вряд ли что-то из этого стало бы поводом для их гордости. А вот о том, каким человеком был его дед, Гарри почти ничего не знал. И пока он переваривал это заявление, лениво пытаясь представить реакцию Флимонта Поттера на свои приключения, Бруствер нашел у него на столе чистый лист пергамента и перо — и размашисто подписал приказ.

— Заместитель? — спросил он сухо, занося перо над следующим листком.

— Гойл, — быстро ответил Гарри.

Бруствер дернул щекой.

— Я бы предпочел Уизли, да вы с ним… — пробурчал он негромко. — Ладно, твоя взяла. Не заставляй меня жалеть об этом, Поттер. И я ожидаю, что ты поддержишь меня в нужный момент, — предупредил он.

Гарри кивнул.

— Само собой. Вас, а не Дамблдора, — уточнил он невинно.

Кингсли взглянул на него еще раз и пожевал губу. Видно было, что он все еще сомневался. Перо зависло над пергаментом. Гарри пожал плечами в ответ на вопросительный взгляд.

— У вас будут проблемы, — все-таки предупредил он, словно это и так не было ясно. — С обеих сторон.

Минуту он корил себя за то, что не удержал язык за зубами — но его слова, вопреки всему, подтолкнули Бруствера к действию.

— А это уже не твоя забота, Поттер, — резковато отозвался тот.

Перо так резко прочертило по пергаменту, что едва не прорвало его. Затем оба листа на миг засветились зеленоватым светом.

Бруствер деловито достал из кармана блестящий значок, парой взмахов палочки перенастроил его, замыкая на Гарри, и перекинул через стол. Значок кольнул его в ладонь, вспыхнул в руке и погас.

— Свой старый на Гойла завяжешь сам. Я лично отнесу приказы в Управление — нужно, чтобы их подписали прежде, чем все это дойдет до Министра. Если приказ уже вступит в силу, ему будет сложнее отыграть все обратно.

— Я буду ждать вас в Мунго, сэр, — сказал Гарри, вставая. — Созовем журналистов, устроим пресс-конференцию…

Кингсли смерил его внимательным взглядом и хмыкнул.

— Встретимся там через два часа, — сообщил он и стремительно вышел.

* * *

До срочно созванной конференции оставалось еще двадцать минут, когда в Отделение ввались галдящие авроры. Гойл шел впереди, дожевывая что-то на ходу. За ним тащился унылый Уизли, Майерс и Хиггинс спорили, Томас левитировал огромную стопку бумаг...

Все они замерли, заметив в холле Гарри. Тот стоял, прислонившись к стене, и подбрасывал на ладони значок.

— Босс, ты чего? — пробасил Грег.

Гарри молча поманил их за собой.

Он кожей чувствовал, как подчиненные переглядываются у него за спиной — но выдержал приличествующую случаю паузу и подождал, пока все они забьются в его кабинет. Его старый кабинет, если быть точным. Затем обернулся и поднял ладонь, дожидаясь тишины.

— Мистер Гойл, — сказал он нарочито официально, сдерживая усмешку. Недоумевающий Грег выступил из толпы. — От лица Аврората и всего Отдела магического правопорядка Великобритании, я рад сообщить, что вы приняты на должность заместителя господина Главного Аврора. Весь наш Отдел рассчитывает на вас. Несите свою службу с честью — и не подведите его… И меня, — добавил он тише, пристраивая значок на груди у друга.

Авроры загалдели. Грег ошарашенно взглянул на него, нашел новый значок на мантии Гарри. Затем лицо его прояснилось, и взгляд из изумленного стал восхищенным.

— Никогда, босс, — прогудел он. — Спасибо, босс, я не подведу.

Гарри хлопнул его по плечу и улыбнулся.

— Уизли, Томас, вы свободны, — с наслаждением сообщил он. — Остальные, нас ждут на пресс-конференции в Мунго. Мне сообщили, что Эдмунд пришел в себя. Пресса будет ждать официального комментария.

Впрочем, они едва не опоздали на конференцию, поскольку сначала Гарри пришлось пережить ворох поздравлений, восторженных воплей и похлопываний по плечу.

Гарри пять лет завоевывал симпатии этих ребят — и всегда стоял за них горой. Было приятно видеть, что его усилия увенчались успехом. Он стал Главой Аврората по праву — не только на бумаге, но и потому что давно уже был в их глазах тем, за кем стоит идти и в огонь, и в воду.

Уизли, Томас, Эджком и остальные могли донести обо всем этом Дамблдору, Скримджеру или кому угодно еще — но теперь те уже не смогли бы вмешаться. Потому что новость о назначении Гарри стала едва ли не первым, что услышали журналисты от Кингсли — сразу после того, как тот в общих чертах описал состояние Брукса и озвучил дальнейшие планы их Отдела.

Гарри с честью выдержал град вопросов, обрушившихся на него. Он пообещал, что под его руководством они наконец расправятся с остатками Пожирателей смерти. Еще раз вспомнил про Долиша и посокрушался про Брукса. С особым удовольствием поблагодарил Бруствера и Министра за оказанное доверие…

— Так Министр в курсе вашего назначения? А как же слухи, что вы не ладите? — жадно спросила незнакомая ведьма из толпы.

— Вы ведь понимаете, что такие важные перемены просто не могут происходить без ведома Руфуса Скримджера, — ответил Гарри. — Хорошим бы Министром он был, если бы мое назначение могло пройти мимо его внимания, — пошутил он.

Журналисты охотно посмеялись вместе с ним. Боковым зрением Гарри видел, что Кингсли с трудом подавил усмешку.

— Но нам с вами повезло, — продолжил он, придав лицу максимально серьезное выражение. — Наша страна может положиться на своего Министра, а также на Отдел магического правопорядка и Аврорат в нашем лице. Я хочу дать вам слово, что не пройдет и года, как мы задержим Беллатрикс Лестрейндж и всех Пожирателей, оставшихся на свободе! — толпа загудела. — Под моим руководством Аврорат сделает это в кратчайшие сроки. Вам больше не придется опасаться за свою безопасность. Вы и ваши дети сможете ходить по улицам, не оглядываясь — и не беспокоясь, что террор Волдеморта и его последователей повторится вновь! — закончил он под аплодисменты, с трудом перекрикивая поднявшийся шум.

Еще бы он не дал им слово — поимка Беллатрикс должна была стать опорной точкой его предвыборной кампании.

Речь Гарри была принята на ура. Кингсли добавил еще пару слов, упомянув в том числе и назначение Гойла. Их троих сфотографировали на фоне входа в палату.

Читая газету на следующий день, Гарри узнал, что журналистам даже удалось получить комментарий Брукса, который сказал — ну еще бы! — что Поттер станет отличным Главным Аврором, и на своем посту он мог бы представить только его.

Гарри слышал, что после этого Скримджер устроил грандиозный скандал Брустверу, а несколько человек из Управления даже попали под раздачу. Но отыграть что-либо назад Министр, понятное дело, уже не мог.

Это был еще не мат и даже не шах — но позицию Скримджера уже можно было назвать цугцвангом*.

До выборов Министра Магии оставалось полтора года.

Борьба накалялась.

* * *

Цугцванг — это такое положение в шашках и шахматах, в котором любой ход игрока ведёт к ухудшению его позиции.