Дом Гарри (гет)

После довольно тяжёлого, нервного и опасного пятого курса в Хогвартсе Гарри провёл в доме своих родственников три недели, а теперь приехал в уже свой дом на площади Гриммо. В дом, который достался ему от недавно погибшего крёстного Сириуса Блэка.

Гарри нервно расхаживал по своей комнате и даже вспомнить не мог, сколько дней в ней провёл, ни с кем не разговаривая. Никто его не беспокоил, не интересовался самочувствием и тому подобным. В некоторой степени он, конечно, рад, ведь у него появилось время действительно серьёзно подумать о битве в Министерстве. Тогда погиб его крёстный отец и, что гораздо хуже, он едва не потерял свою лучшую подругу Гермиону.

И вот это пугало его настолько, что и представить невозможно.

Когда он жил на Тисовой, оказался предоставлен сам себе и тоже обдумывал случившееся, но не знал всех фактов. Теперь же, на площади Гриммо, у него появилось гораздо больше времени обдумать непонятные головоломки. И уже ясно — чтобы прийти к каким-то выводам, понадобится больше сведений. К тому же ему очень стыдно за то, что накричал на Гермиону, когда сюда прибыл. И вот наконец-то он решился пойти и извиниться, а заодно рассказать о своих размышлениях и дальнейших планах.

Спустившись на этаж, где располагалась комната девочек, Гарри остановился и огляделся. Затаив дыхание, ловил любой звук, который подскажет, что он не единственный не в постели в два часа ночи. Убедившись, что всё тихо, он неспешно подошёл к комнате, которую Гермиона делила с Джинни Уизли. Осторожно открыв дверь, Гарри аккуратно протиснулся внутрь. На цыпочках подойдя к кровати Гермионы, он несколько мгновений любовался мирным ангельским лицом спящей с распущенными волосами подруги. Гарри заметил на её губах спокойную улыбку — видимо, ей снилось что-то приятное, но затем, набравшись храбрости, мягко потрепал её за плечо. Когда Гермиона начала просыпаться, он бросил невербальные чары, надеясь, что девушка на соседней кровати их не услышит и не проснётся. И порадовался, что Гермиона его узнала и поняла необходимость соблюдать тишину.

— Мы можем поговорить? Давай спустимся на кухню, — прошептал он ей на ушко.

Гермиона кивнула, и как только Гарри покинул комнату, быстро собралась, чтобы последовать за ним на кухню двумя этажами ниже.

Гермиона (впрочем, как и остальные, кто знал, что крёстный Гарри погиб в Отделе Тайн) получила указание не беспокоить Гарри, пока он будет у своих родственников. Не писать и ничего не посылать. Им приказали вообще с ним не связываться. Первые несколько дней каникул её так и подмывало ослушаться, однако непререкаемый авторитет Дамблдора всё-таки перевесил. Хотя она и понимала, что при следующей встрече Гарри будет в ярости.

И оказалась права. Он действительно злился на всех, потому что его оставили за бортом текущих событий, и особенно в вопросе её здоровья. Его крики по приезду заставили всех держаться от него подальше, и даже она (вопреки здравому смыслу) тоже оставила его в покое и поприветствовала только когда он спустился к ужину. И сейчас, когда она направлялась в кухню, чтобы поговорить, думала, что, возможно, Гарри захочет рассказать о своей потере. Все взрослые это обсуждали, неоднократно повторяя, как он тяжело переживает смерть Сириуса.

Тем временем Гарри наполнил чайник и молча поставил его на плиту. После его рассказа Гермионе может понадобиться чашечка чая. Он как раз приготовил две чашки свежезаваренного чая и поставил их на стол, когда Гермиона присоединилась к нему.

— Гарри, что случилось? Надеюсь, что-то важное, если ты решил обсудить это ночью? — присаживаясь за стол, поинтересовалась она. — Хочешь поговорить о Сириусе?

Подавая ей чашку чая, Гарри улыбнулся.

— Гермиона, насколько хорошо ты знала Сириуса?

Та взглянула на него с удивлением. Какой странный вопрос — он ведь точно знал, как долго и насколько хорошо она знала мистера Блэка. — Эм, не слишком хорошо, а что?

— То есть, ты знала его достаточно хорошо, чтобы после его смерти чувствовать себя опустошённой и разбитой? Только честно, — попросил Гарри.

— Ну, я… то есть... нет, не совсем. Но опять-таки, почему ты спрашиваешь? — в ответ поинтересовалась она, не понимая, к чему он клонит.

— До «почему» я скоро дойду. Так ты не знала его достаточно хорошо? — между глотками снова спросил Гарри.

— Нет, не знала, но почему… — но тут он её прервал:

— Так почему создаётся впечатление, что все считают, будто я знал его лучше тебя? Я хочу сказать, ты, Джинни и Рон общались с ним гораздо больше меня. Все эти хождения вокруг да около просто сводят меня с ума. Ты же знаешь, что я практически не знал Сириуса, несмотря на то, что он был моим крёстным. Не говоря о том, что я без понятия, кто моя крёстная. Сомневаюсь, что за всё время с момента его освобождения мы провели вместе хотя бы пять-шесть часов. И за всё это время вряд ли перекинулись больше, чем парой слов. Я хочу сказать, мне нравилась идея жить с ним, но я бы порадовался мысли жить с кем угодно — даже с троллями, пока держался бы как можно дальше от чёртовых Дурслей. Каждый из них заставляет меня чувствовать вину за то, что я не скучаю по нему. Хотя с их точки зрения обязан. — Гарри наблюдал, как в ее глазах появляется понимание.

— Так ты прячешься от всех, потому что не хочешь, чтобы они узнали, что на самом деле ты не грустишь?! — воскликнула она.

— Ну, вообще-то я не прятался — просто все шарахались от меня как от чумы. Поэтому и оставался в своей комнате. В любом случае, сейчас это неважно. Я хочу поговорить с тобой кое о чем, но сразу предупреждаю — тебе это может не понравиться, — покраснев, объяснил Гарри.

Гермиона сделала глоток чая, а затем, глубоко вздохнув, будто собираясь с силами, произнесла:

— Я слушаю.

Гарри осмотрел комнату, будто собирался расхаживать, пока будет говорить, но посчитал, что это может выглядеть грубо. В свою очередь глубоко вздохнув, он решил больше не тянуть.

— Я много размышлял о той ночи в Министерстве, а если точнее — думал о тебе. Прости, что накричал, когда сюда приехал, — Гарри поднял руку, не давая себя перебить. — Как я уже сказал — прости, что накричал на тебя. Единственное, что меня хоть немного оправдывает — я завидовал. Завидовал тебе и Рону, потому что, пока вы были здесь, я застрял у Дурслей. И ещё я ревновал всякий раз, когда ты оставалась с Роном наедине. Когда ты не писала, я убедил себя, что ты отправилась в «Нору», чтобы провести время с Роном. Короче, я ревновал и злился. И хочу за это извиниться. Понимаю, что не должен испытывать таких чувств, но когда увидел, как ты падаешь там, в Министерстве… времени осознать свои чувства и понять, что ты для меня значишь, мне хватило. Понимаю, я только подросток и мне очень жаль, если тебе это придётся не по вкусу, но я в тебя влюблён и ничего не могу с этим поделать. Вот именно это я и хотел тебе сказать. Надеюсь, после этого мы сможем остаться друзьями, — Гарри снова глубоко вздохнул. А когда попытался взять чашку, чтобы сделать ещё глоток, обнаружил, что у него трясутся руки.

Несколько минут Гермиона молча смотрела на Гарри. Под её взглядом тот почувствовал себя неуютно и начал ёрзать на стуле. И вот, выдержав паузу, которая для Гарри растянулась на часы, она наконец-то заговорила:

— Я… эм, ну… то есть, вау! — всё ещё глядя на собеседника, красноречиво выдала Гермиона.

Гарри абсолютно не представлял, что теперь делать, когда он ей признался. Хотя уже начал жалеть, что не промолчал.

— Что ж, оставлю тебя в покое и вернусь в свою комнату, — выдавил он, едва не заикаясь.

Однако стоило ему попытаться встать, как Гермиона схватила его за руку.

— Притормози-ка, Гарри Джеймс Поттер. Ты не можешь просто так поднять меня посреди ночи, сказать, что влюблён в меня, а потом просто взять и сбежать, оставив меня сидеть здесь.

Покрасневший Гарри уткнулся взглядом в стол и признался:

— Знаешь, я так долго думал над тем, как это скажу тебе, но никогда не размышлял над тем, что случится после.

— Вот это больше похоже на моего Гарри — сначала нырнет, а только потом проверит воду, — рассмеялась Гермиона. — И что же нам теперь делать? То есть, я хочу сказать, ты мне очень нравишься, но мы не сможем даже попытаться быть вместе, пока застряли здесь, — улыбаясь его смущению, заметила Гермиона.

— Не знаю, я просто… мы можем попробовать быть больше, чем друзьями, — предложил Гарри.

— Ты просишь меня стать твоей девушкой? — слегка покраснев, спросила Гермиона.

— Эм-м, да, но только если ты не против, — нерешительно произнёс он.

Гермиона робко улыбнулась — она-то ожидала услышать это от Рона. И была в курсе, что тот давно в неё влюблен, но при этом даже не подозревала, что может нравиться Гарри. Да каждая ведьма от одиннадцати до ста лет охотно присвоила бы его себе! Особенно парочка симпатичных девушек из школы. Ведь она влюбилась в него ещё на третьем курсе — во время полёта на Клювокрыле, однако этим летом пришла к выводу, что на ответные чувства рассчитывать не стоит. И потому в качестве потенциального парня нужно рассматривать Рона. И вот её мечта сбылась. — Хорошо, — ответила она.

— В смысле, ты будешь моей девушкой? Эм… а можно тебя поцеловать? Я хочу сказать, что мечтал о поцелуе со Святочного бала, когда увидел тебя такой красивой. И нам не надо ходить на свидания, чтобы познакомиться поближе. То есть, я имею в виду, ты, похоже, итак прекрасно знаешь, что я думаю и чувствую. Поэтому мне кажется, мы уже прошли эту ступень. Грубо говоря, мы прожили вместе практически шесть лет, ну, за исключением времени для сна. Так что можем вообще не встречаться, а сразу обручиться или даже пожениться, — пробормотал Гарри, несмело улыбнувшись.

В ответ Гермиона прижала пальчик к его губам и прошептала:

— Хватит уже бормотать и поцелуй меня.

До этого она никого не целовала, за исключением Гарри тогда на вокзале (в щёку, конечно). Да и её никто не целовал, за исключением мамы, папы и остальных родственников… ну, и Виктора Крама. Только это всегда были вежливые или отеческие поцелуи в щёчку. Глубоко вздохнув и понимая, что сейчас состоится её первый в жизни романтический поцелуй, она улыбнулась и подалась вперед.

Гарри привстал и нежно коснулся её губ. И в момент, когда их губы встретились, она испытала все клише из романов матери: земля содрогнулась, кровь потекла по венам, словно лава, в глазах вспыхнули фейерверки, а желудок сделал сальто. И если бы сейчас стояла, непременно бы упала — ноги попросту подкосились.

Гарри прервал поцелуй и откинулся на спинку стула, прежде чем улыбнуться Гермионе, которая не шелохнулась с того момента, как их губы «расстались». Её глаза до сих пор были закрыты, а на лице сияла широкая улыбка. Предположив, что первый поцелуй ей понравился, Гарри устроился поудобнее и поцеловал её снова. Но не так, как в первый раз: чуть шире приоткрыв губы, он осторожно прижался языком к её губам, медленно поводя им из стороны в сторону. Спустя мгновение губы Гермионы тоже разошлись, и их языки начали ласкать друг друга. А сами молодые люди неосознанно двинулись друг навстречу другу. Её руки обвились вокруг его шеи, в то время как Гарри левой рукой обнял её за талию, крепко к себе прижав, а другой рукой зарылся в её волосы.

Гермиона ещё никогда себя так не чувствовала и даже не представляла, что такое вообще возможно. Она витала в облаках, её сердце будто вот-вот вырвется из груди, а разум словно отключился. И только когда Гарри от неё оторвался, она начала медленно приходить в себя.

— Я люблю тебя, Гарри, — прошептала Гермиона, даже не сообразив, что произнесла это вслух, и теперь её давно хранимый секрет раскрыт.

Гарри немного читал и видел, как в кино целуются актеры. И именно благодаря этой «школе» знал, как и что следует делать. Но чего он никак не ожидал — как на это действо отреагирует его собственное тело. Его обуяли невероятно приятные и совершенно незнакомые чувства, заставив ум зайти за разум. А вдобавок здорово пощекотали нервы и заставили кровь бежать в совершенно ином направлении, чем положено природой. Кажется, вся кровь из верхней части тела направилась в конкретный анатомический орган. Он ощутил невероятное сильное желание, как физическое, так и психологическое — пусть эта девушка станет его спутницей жизни, родит ему детей и состарится вместе с ним. Он почувствовал, как начало расти магическое ядро, словно освобождаясь от оков, и только потом его голова снова начала соображать.

— Вау, — только и сумел он выдать. Впрочем, Гермиона сейчас и на такое неспособна. Она до сих пор витала в облаках, а тело приятно покалывало от невероятных ощущений, затопивших все её существо.

Прошло около получаса, когда Гарри предложил вернуться в постель, прежде чем желание окончательно возьмёт над ним верх. Посмеявшись, утром они решили продолжить с того места, на котором остановились. Держась за руки, они подошли к комнате Гермионы, где разделили ещё один страстный поцелуй. И только потом в потрясающем настроении она отправилась в постель. Итак, её мечта стала реальностью. Уже лёжа в постели, она никак не могла перестать улыбаться, надеясь во сне увидеть своего Гарри и ощутить всё то, что с ней творили его поцелуи.

Поднимаясь в свою комнату, Гарри исполнил нечто вроде победного танца. И даже представить не мог, что можно быть таким счастливым. Гермиона сказала, что любит его. И ведь явно не предполагала, что он это услышит. Но сейчас он уже не сомневался, что она поняла, что произнесла это вслух. Первым человеком, который признался ему в любви, оказалась девушка его мечты и героиня самых приятных снов. Девушка, в которую он определённо влюблён. Он самый счастливый парень на свете!

Гарри и Гермиона встали позже обычно и спустились позавтракать. А пока застенчиво желали друг другу доброго утра, миссис Уизли подозрительно за ними наблюдала. После завтрака Гарри поинтересовался у Гермионы — не желает ли она позаниматься в библиотеке. Однако уже минут через пять их поцелуи прервала появившаяся миссис Уизли. И хотя не застала их врасплох, бросила ещё один мрачный и подозрительный взгляд.

Позаниматься в библиотеке им так и не удалось — миссис Уизли заставила их помогать прибирать одну из комнат на верхнем этаже. Целую неделю, как только им выпадал шанс побыть вдвоём, она их находила и давала какое-нибудь задание. Чаще всего — отполировать или очистить то, что и так сияло чистотой. В субботу вечером Гарри таки сумел всего лишь на несколько секунд задержать Гермиону перед дверью её комнаты и разделить единственный короткий поцелуй за весь день. И это оказались единственные мгновения, которые они сумели провести наедине. А затем, чувствуя сильную досаду на Уизли, направился в свою комнату. Приблизительно час спустя его разбудила Гермиона, которая наконец-то дождалась, когда уснёт Джинни, чтобы без помех пробраться в его комнату.

Держась за руки, парочка обсудила раздражающую обоих миссис Уизли. Гарри бесило, что та беспардонно вмешивалась в их жизнь. Он как раз рассказывал об этом Гермионе, когда в дверь постучалась вышеупомянутая особа и поинтересовалась, один ли он. Теперь уже жутко раздражённая Гермиона быстро его поцеловала, а затем открыла дверь, чтобы столкнуться с сердитой Молли Уизли. Конечно, Гермиона попыталась объяснить, что они просто болтали, но незваная гостья ничего не желала слышать. Быстро проводив Гермиону в комнату, она вернулась к Гарри и заявила, что он делает из подруги девушку лёгкого поведения, а затем вышла и захлопнула дверь. И уже собираясь на боковую, Гарри услышал, как она наложила на дверь защитные чары.

На следующее утро во время завтрака Гарри сел рядом с Гермионой, демонстративно взяв её за руку, тем самым выказывая неповиновение. Тогда миссис Уизли принялась ругать Гермиону и обвинила её в распутстве. С трудом сдерживая гнев, Гарри стукнул по столу ножом и вилкой, а затем, резко отодвинув стул, отправился на кухню за стаканом холодного сока в надежде немного успокоиться. Но когда вернулся за стол и принялся завтракать, миссис Уизли снова открыла рот:

— Рональд, днем перенесём твою кровать в комнату Гарри. С этого момента будешь спать там. И даже не вздумайте спорить! — заявила она тоном «я тут главная».

Рон даже не пытался скрыть радости. Мама стремится держать Гарри и Гермиону как можно дальше друг от друга? Так это же замечательно! Он ведь уже решил, что Гермиона Джин Грейнджер будет принадлежать ему, и никто не имеет права вставать между ним и его будущим, которое он уже расписал самыми радужными красками. Он с удовольствием будет вставлять им палки в колёса, а если застанет наедине, позовёт мать. В конце концов, Гермиона будет с ним, а Гарри женится на Джинни. Именно так пообещала мама. И все они станут одной большой счастливой семьёй. Так что сейчас он и не думал скрывать ревности и злорадства.

— Конечно, мама, я с радостью составлю им компанию, когда ты занята, — заявил он с широкой самодовольной усмешкой.

Для Гарри это стало последней каплей. Хлопнув тарелкой по столу, он повернулся к Рону.

— Ты не перенесёшь свою кровать ко мне в комнату, и спать там тоже не будешь. Твой чёртов оглушительный храп меня и в школе достал.

Но как только сел на место и глубоко вздохнул, миссис Уизли фыркнула, а затем, уставившись на него через стол, решительно заявила:

— Перестань спорить, Гарри. До тех пор, пока вы не отправитесь в школу, Рон будет спать в твоей комнате. И больше никаких глупостей! Я не потерплю подобного поведения под этой крышей. — Нет никаких сомнений — она считала, что последнее слово осталось за ней.

Гарри снова встал, но теперь взял Гермиону за руку и потянул её из-за стола. А отойдя к раковине, сердито посмотрел на миссис Уизли.

— Не знаю, кем вы, чёрт возьми, себя возомнили, чтобы сидеть в моём доме, оскорблять мою девушку и диктовать мне, что делать. Но это мой дом, а не ваш. И тут вы не имеете никакого права указывать, что я могу, а чего не могу делать. А теперь я хочу, чтобы вы убрались из моего дома. Больше вам здесь не рады — всем вам. Все Уизли и остальные члены это чёртового ордена могут пойти и поискать себе другое жильё. Найдите ещё кого-нибудь, кого можно обворовать. А теперь вон отсюда — вам тут больше не рады! — рявкнул Гарри, окончательно выйдя из себя.

И как только замолчал, откуда-то из-за стен раздался скрип, который постепенно становился всё громче и громче, а затем волна магии, казалось, исходившая из самих стен, вышвырнула Уизли из столовой. Гарри и Гермиона заворожённо наблюдали, как сначала рыжих потащило к парадной двери, а затем вышвырнуло на улицу. А дальше раздался сильный грохот — это рухнули чары и щиты, установленные Дамблдором и другими членами Ордена, а на их месте появились собственные защитные чары. Чувствуя гнев хозяина, дом занял осадное положение, используя защиту, которую в него встроили, чтобы защитить семью. Причём ни Дамблдор, ни Волан-де-Морт понятия о ней не имели, поэтому их шансы сквозь неё прорваться равны нулю.

Артур Уизли спокойно отдыхал — последние несколько дней в Министерстве выдались ужасно тяжёлыми. И тут что-то грубо его разбудило и вышвырнуло из постели прямо в пижаме. Не успел он оглянуться, как оказался на улице. И теперь сидел на тротуаре, непонимающе глядя в сторону теперь невидимого дома.

— Что сейчас произошло? — поинтересовался он, ни к кому конкретно не обращаясь.

— Что ж, мама начала выходной с того, что принялась оскорблять Гермиону перед Гарри — её парнем. Затем она снова попробовала — приказав Рону переселиться в комнату Гарри — держать этих двоих подальше друг от друга. Конечно, Гарри это не понравилось. И в довесок пыталась диктовать Гарри, что он может и не может делать в своём собственном доме. Кажется, я ничего не упустила, — заявила Джинни, хмуро поглядывая на мать.

— Джинни, дорогая, что ты имела в виду, когда сказала «снова попробовала держать этих двоих подальше друг от друга»? — переводя взгляд с дочери на жену, решил уточнить Артур.

— С того момента, как мама поняла, что они влюблены друг в друга и уже целовались, она постоянно придумывала, как бы их разлучить. А заодно заколдовала дверь Гарриной спальни, заставляла убираться в комнатах, полировать мебель и всё такое. И не позволяла им оставаться в одной комнате наедине. За целую неделю они не провели вместе ни одной минуты. С того момента, как Гарри предложил Гермионе стать его девушкой, с ними обязательно были либо мама, либо Рон. Они постоянно за ними следили. А этим утром первое, что сделала мама, — обвинила Гермиону в том, что она девушка лёгкого поведения. Даже не знаю, откуда такая строгость и жестокость — как будто мы в прошлом веке живём, — ответила Джинни, стараясь быть честной со своим отцом.

Так и не отдохнувший Артур воззрился на жену, которая стояла на дорожке в тапочках и переднике и глядела туда, где, по идее, должен находиться дом.

— Что ты натворила на этот раз, чёртова глупая женщина? — раздражённо выпалил он.

Но не успела она ответить, как буквально из ниоткуда едва им ли не на головы посыпались сундуки, одежда, книги, обувь, бумаги и документы Ордена. Венчали этот своеобразный «град» вещи семейства Уизли. — На этот раз ты действительно постаралась! — буквально прорычал Артур.

— Но они становились друг к друг всё ближе. Да к тому же целовались и всякое такое, — ответила Молли, будто это достаточное оправдание их вынужденной «прогулки».

— Им по шестнадцать лет. Они имеют право целоваться и даже больше — да хоть пожениться, если захотят! — рявкнул Артур.

— Но она целовала Гарри, а он вообще-то должен был целовать Джинни, а не её, — запальчиво заявила миссис Уизли.

— Ты глупая, высокомерная, чёртова безмозглая дура! Ты не можешь выбирать за них. Это не твоё дело, ясно? Хватит цепляться за идиотскую идею об одной большой счастливой семье. А если ты до сих пор об этом мечтаешь, у тебя совсем нет мозгов, женщина! Тот факт, что в твоём доме всё идет, как ты пожелаешь, абсолютно не значит, что ты имеешь право вмешиваться в жизнь чужих детей. Мне отправить тебя в Мунго к психиатрам или как? И что нам теперь делать? — выдал буквально закипевший от злости Артур, сверля свою сумасшедшую жену убийственным взглядом.

— Эм, пап?

— Да, Рон. Что ещё стряслось?

— Так значит, я не закончу завтрак?

Артур Уизли понуро опустил голову.

— Не задавай идиотских вопросов, глупый жадный поросёнок. Ну почему я? За что мне всё это? — тихо спросил он, взглянув в небеса в надежде на ответ.

А внутри дома Гермиона попросила Гарри объяснить, что сейчас произошло. В принципе, тот не собирался рассказывать, однако зависть и ревность Рона подтолкнула его к этому шагу. Ведь Рон постоянно завидует и ревнует ко всему, что есть у Гарри, даже не подумав, чего ему это стоило. А главное — странная женщина, считавшая себя здесь полноправной хозяйкой, которой, с какой-то стати, дозволено вмешиваться в жизнь других людей, из-за чего он, в конце концов, потерял самообладание.

Однако быстро сообразив и смирившись, что без поддержки Гермионы не справится, Гарри неохотно отвёл её в гостиную, где передал свой первый в жизни финансовый отчёт. Он получил его в начале недели из Гринготтса. Вот из него и узнал, что Уизли живут в его доме, едят его еду, пользуются его деньгами, всячески портят ему каникулы и внаглую лишают объятий и поцелуев Гермионы. И все это не просто без его разрешения, а вообще без его ведома!

Гермиону потрясла потраченная сумма. Средства на еду и напитки для Ордена Феникса — это одно, но сколько Гарриного золота разбазарили Уизли… Куча одежды, включая новые школьные мантии. Учебники и прочие школьные принадлежности. Мистер и миссис Уизли обновили гардероб. Рыжая семейка приобрела массу безделушек и прочего хлама, не говоря уже о том, что за две новые метлы тоже заплатил Гарри. Каникулы только начались, а из его хранилища уже исчезли несколько тысяч галлеонов. Гарри был готов закрыть на это глаза, но никому не позволит оскорблять свою девушку. И уж тем более — устанавливать в его доме свои порядки.

Выслушав всё это, Гермиона молча отвернулась, а на её лице отразилось глубокое возмущение. А затем, как следует сосредоточившись, направила палочку в сторону лестницы и скомандовала:

— Акцио вещи Уизли и Ордена Феникса. — И как только в комнату начала влетать всякая всячина, лёгким поворотом запястья выбросила всё, кроме новых мётел, в ближайшее открытое окно. И с удовлетворённым вздохом повернулась к Гарри. — Так на чём мы остановились, прежде чем нас так грубо прервали?

С довольными улыбками они вернулись за стол, где Гарри притянул Гермиону к себе на колени. Быстро закончив завтракать, парочка перешла к поцелуям, дабы скомпенсировать вынужденный долгий перерыв.