Робот с человеческим сердцем (джен)

Ранее

«Лауреатом Нобелевской премии по физиологии или медицине стала доктор Эми Фарра Фаулер-Купер за разработку технологии картирования головного мозга, позволяющей перенести сознание человека в иную систему».

— Мы сумели составить карту неврологических субстратов, которые содействуют глобальным информационным процессам, требующихся для всех когнитивных отправлений. Таким образом, появилась возможность запротоколировать и воспроизвести процессы человеческого мышления на другом устройстве.

— А для блондинок можно перевести?

— Это значит, что я смогу по-настоящему стать роботом!

И вот теперь

Песня звучала громко и бодро:

— С днём рождения тебя! С днём рождения тебя! С днём рождения, милый Шелдон! С днём рождения тебя!

Раздались аплодисменты, и улыбающиеся друзья окружили Шелдона, впрочем, не предпринимая попытки обнять. Все они прекрасно знали о его гаптофобии, хотя она и поуменьшилась после загрузки его сознания в корпус из электроактивных полимеров с начинкой из эластичных нанотрубок, приводов и двигателей.

— Прошу заметить, что сегодня день моего биологического рождения, в то время как день рождения андроида модели Тобороиб, коим я теперь являюсь…

— Что ещё за «тобороиб»? — нахмурился Леонард.

— «Биоробот» наоборот, — догадалась Эми.

— Молодец, — похвалил жену Шелдон. — Именно так, ведь биоробот — это компьютерный мозг в органическом теле, в то время как моё человеческое сознание было помещено в искусственный, пусть и похожий на человека, корпус... О, тортик!

Шелдон мгновенно отвлёкся на Пенни, торжественно выносящую к столу блюдо с огромным трёхслойным тортом. Сверху разноцветными перемигивающимися светодиодными лампочками было выложено число двести.

— Хорошо, что никто из нас не страдает фотосенситивной эпилепсией, — заметил Шелдон, — иначе мой праздник был бы испорчен!

Он закрыл глаза.

— Так, загадываю желание… Готово! — он нажал кнопку на маленьком пультике, который ему передала Пенни, и лампочки погасли. — Как же хорошо, что теперь не нужно задувать свечи, поскольку это было чревато распространением всяких болезней, взять хотя бы инфекционный мононуклеоз. Мне бы не хотелось, чтобы после праздника у кого-нибудь случился разрыв селезёнки.

Торт под клубничной глазурью оказался шоколадным — самый любимый торт Шелдона, все это знали. Как и то, что из музыки он предпочитает марширующие оркестры и тибетское горловое пение. Но о тибетцах уже никто в мире давно ничего не слышал, а маршировать под окнами стасемидесятипятиэтажного здания под многоярусной эстакадой вряд ли бы кто согласился, при этом с девяносто шестого этажа его всё равно было бы не слышно. Синтетическую же музыку Шелдон на дух не переносил, пусть бы она и сымитировала горловое пение так, что от натурального было бы неотличимо. Это же касалось и голограммы оркестра. Так что с музыкой проблему не решили.

С воздушными шарами дело оказалось немного проще, хотя тоже пришлось попотеть. Дело в том, что латексные, каучуковые или виниловые Шелдон не признавал, а фольгированные уже лет пятьдесят не делали по причине всемирного дефицита металлов. Друзья надеялись, что майларовые шары не вызовут у Шелдона подозрений — кому вообще придёт в голову приглядываться к украшениям?

— Теперь подарки! — к удивлению всех, это тоже произнёс Шелдон.

Леонарда так и подмывало напомнить, что когда-то тот считал, что весь институт подарков не имеет никакого смысла. Но напоминать тоже было бессмысленно, ведь Шелдон ещё при жизни в своём биологическом теле обладал эйдетической памятью, а сейчас, будучи роботом, имел постоянный доступ к базе всех своих знаний и навыков без какого-либо напряжения. Кроме того, со временем такая нерациональная социальная традиция, как вручение подарков на праздники, обрела для Шелдона хоть какой-то смысл: вероятно, у Железного Дровосека всё-таки было сердце.

— Поздравляю с биологическим двухсотлетием! — улыбнулась Эми, вручая тонкую поблескивающую пластину.

— Неужели это… — Шелдон вставил подарок в слот у себя в виске. — Ох ты, проказница, доктор Эми Фарра Фаулер-Купер! Если бы у меня был кориум, мои сосуды в щёчной области непременно расширились бы.

Эми кокетливо отмахнулась. В это время Леонард вернулся из другой комнаты, куда он незаметно отлучался. На руках у него сидело странное животное с головой щенка лабрадора, но при этом имевшее восемь щупальцев, покрытых с верхней стороны шерстью, а снизу имевших присоски. Говард и Радж, стоявшие ближе всех, с опаской отодвинулись, Пенни скорчила гримасу отвращения.

— Какой миленький пёсиног!.. — умилился Шелдон, но тут же строго нахмурил брови. — Леонард! Этот подарок я должен был преподнести сам себе на своё трёхсотлетие!

— Ты ведь его уже сейчас вывел, — оправдался Леонард. — К тому же, через сотню лет пёсиноги, скорее всего, вымрут, так как совершенно не приспособлены жить ни на суше, ни в воде.

— Очень нетактично с твоей стороны так отзываться о моём изобретении! — обиделся Шелдон. — Это то же самое, как напомнить Раджу, что Индии как государства больше не существует.

Радж на эти слова развёл руками.

— Ладно, держи своего пёсинога, пока он не опорожнил на меня свои почечные мешки, — Леонард протянул животное Шелдону, но тот отодвинулся.

— Ты что, я не прикоснусь к этому головоногому зверю! К тому же ты разве забыл, что я боюсь собак!

— Но… — хотел было оправдаться Леонард, но замолчал, увидев, как Пенни отрицательно качает головой. — Назовём его Ньютоном? — жалобно спросил он у жены. Она замотала головой энергичнее, в страхе округлив глаза. — Радж, твой век скорби по Коричке уже закончился? — он повернулся к другу.

— Кто ещё мне приготовил подарки или, может быть, хочет сказать про меня что-то замечательное? — весело перебил Шелдон.

— Я хочу сказать, — взяла слово Пенни. — Шелдон, несмотря на то, что ты теперь совершенно ничего не чувствуешь, поскольку являешься бездушной железякой…

— Железную руду больше не…

— Не перебивай, — шикнула на Шелдона Эми.

— Вот и я о том, — благодарно кивнула подруге Пенни и продолжила: — Несмотря на то, что ты теперь не человек, а робот в самом буквальном смысле, мы тебя любим за то, что ты — всегда Шелдон. — Она замолчала и посмотрела по сторонам. — Ну, где тут теперь можно выпить?

— Спасибо, Пенни, — в голосе Шелдона слышалась теплота. — И всем спасибо, друзья, за этот праздник имени меня. У меня ощущение, что я попал в постсмертную галлюцинацию, часто ошибочно принимаемую за рай. Можно сказать, я счастлив, но я ничего не чувствую, так что утверждать наверняка не могу. Хотя вы постоянно пытаетесь отравить меня своими эмоциями, так что мне время от времени приходится откатывать свою операционную систему к более стабильной версии.

— То есть ты… — не поверила своим ушам Эми. — Ты стираешь воспоминания обо всех эмоциональных моментах своей жизни, перепрограммируешь себя, чтобы твои мысленные шаблоны оставались неизменными?

— Я в любое время могу поместить электроды, находящиеся в моих указательных пальцах, тебе в мозг, чтобы выяснить, как ты на меня реагируешь, — пожал плечами Шелдон.

* * *

День подошёл к концу, и Шелдон двойной мыслью отключил трансляцию. Сейчас, в двадцать втором веке, не было ограничений по управлению реальностью, а он, как сверхсовременный киборг, имел безграничные условия для реализации своих желаний. И странно было ощущать в груди нечто необычное, холодное и тяжёлое, металлическое, словно что-то неосуществимое, что-то зудящее — словно тоску по давно минувшему. Наверное, злой колдун всё-таки вложил сердце в грудную клетку робота.

Пусть звучит банально и пафосно, доктор Шелдон Ли Купер сыграл со смертью в прятки, когда согласился на эксперимент по пересадке своего сознания в искусственную оболочку. В отличие от своих друзей, которые сочли эти опыты неприемлемыми для себя, аморальными и антигуманными. Даже Эми, принимавшая непосредственное участие в разработке метода, когда дело дошло до практического применения, предпочла состариться и умереть. Шелдон так и не понял их доводов, они казались ему нерациональными, нелогичными, как, впрочем, всегда и бывало.

Благодаря своей феноменальной памяти и современным технологиям Шелдон мог воспроизвести любой эпизод своей биологической или постбиологической жизни — с помощью технологий дополненной реальности, голограмм и мозгочипов. Также он мог смоделировать совершенно любую ситуацию — как сегодня, в день своего двухсотлетия, увидеть их, поговорить с ними, совсем как раньше.

Когда Шелдон мечтал стать роботом, он думал, что всё будет легко и просто. Без болезней, боли, хлопот. Он не учёл, что боль может быть не только физической, но и эмоциональной, что чувства — тоже эмоциональные процессы, и всё это происходит в мозге, в его электронном мозге, имитирующем человеческий. Так что можно сказать, что у Шелдона и в самом деле осталось сердце. И оно постоянно болело.