Планета синей травы (джен)

Под Шаролётом простиралась синяя равнина. Лосяш активно всматривался в её изгибистые очертания, плотно прижавшись носом к холодному бронированному стеклу. Сзади зевал Бараш и с лёгким шелестом перебирал свои профессиональные инструменты.

Вначале лось хотел взять Копатыча — вот уж кто бы был рад пройтись по настоящей траве (пусть и синей), вдохнуть свежего воздуха и, возможно, найти семена для своей безразмерной коллекции растений. Но, увы, Копатыч был недоступен. Пару дней назад он вновь не сдержался, переел мёда и теперь отлёживался в медпункте под внимательным взором Совуньи. Та не то что Лосяша — мухи к своему пациенту не пустит! Так что пришлось лосю думать над личностью третьего члена экспедиции (потому что вторым был Пин, бессменный пилот Шаролёта).

Ёжик сразу отпадал. Да, он был тихим и послушным, но в комплекте с ним шёл непоседливый Крош, лапки которого устраивали Апокалипсис чаще, чем огненные метеориты на заре зарождения планет. Лосяш не был готов жертвовать только что найденной планетой, да и следить за кроликом, чтобы тот не нашёл себе неприятностей на пушистый задок, ему не улыбалось. Поэтому Ёжик был со вздохом отбракован.

У Карыча потянуло спину. Лосяш смутно подозревал, что тот просто не хотел никуда отправляться и потому сказал первое, что пришло в голову — с утра у ворона не болело ни одной, даже самой маленькой, косточки. Совунья ухаживала за Копатычем и тоже не горела энтузиазмом куда-либо идти. Нюша узнала по радио, что розовые бантики со стразами на Земле вновь вышли из моды, и рвала и метала в главном зале Шаролёта. Лосяш едва успел увернуться от брошенного ему вслед журнала и обратился к последнему члену экипажа — Барашу. У Бараша был очередной творческий кризис, или же он решил сменить имидж: весь измазанный краской, он пытался нарисовать портрет Нюши. Видимо, процесс не клеился, так что на предложение развеяться баран ответил согласием. «Может, там, среди голубой травы, меня накроет вдохновение…» — вздохнул он и отправился собираться.

И вот теперь они летели над неизученными дебрями неизвестной планеты, и Лосяш с нетерпением предвкушал небывалый объём работы, что предстоял ему в ближайшие недели. Любой другой бы взвыл, но только не лось: когда у него была цель, он увлекался и забывал об усталости.

Пин осторожно посадил Шаролёт посреди сочной синей полянки и, пожелав друзьям удачи, занялся плановой проверкой двигателя. Лосяш сошёл со шлюза и с наслаждением ступил на поверхность планеты. Трава под копытами оказалась необычайно мягкой, как пушистый плед, который подарил ему Копатыч на прошлый день рождения. Лосяш поддался чувствам, на мгновение прикрыл глаза и глубоко вдохнул чужой воздух. Кислорода в здешней атмосфере было больше, но не намного, так что чувствовал лось себя просто великолепно.

— Ты только погляди на это чудо! — Бараш последовал его примеру и тоже глубоко задышал. Его голубые глаза лихорадочно блестели. Кажется, барана посетила муза вдохновения. Он развёл копытцами, будто пытался обнять весь мир вокруг, и воскликнул: — Вроде бы как дома, а всё по-другому.

Лосяш сорвал травинку и посмотрел её на солнце. Последнее, кстати, было любопытного розоватого оттенка.

— На Земле зелень растениям придаёт хлорофилл — он поглощает красные и сине-фиолетовые лучи из солнечного света, а пропускает только зелёные, — рассеяно ответил Лосяш, хотя Бараш едва ли его слушал. Он, приоткрыв рот, вертел головой, выискивая удобное место для установки мольберта. — А здесь вместо хлорофилла, очевидно, растения используют другие вещества, — лось положил травинку на портативный анализатор.

Анализатор зажужжал, и через несколько секунд на экране появились химические формулы. Лосяш тотчас прищурился, вчитываясь, но Бараш всё никак не давал ему сосредоточиться.

— Пойдём-ка лучше к тем деревьям, — предложил он, в нетерпении скача вокруг лося.

Лосяш вздохнул, выключил анализатор, справедливо рассудив, что сейчас можно собрать образцы, а изучить их в тишине и комфорте собственной лаборатории, и направился за Барашем к росшим в отдалении огромным деревьям. Справа лениво шелестела речка; её зелёные воды, как помнил Лосяш из карты, которую наспех нацарапал, когда недавно летал с Пином на разведку, лениво неслись сквозь красную чащу, пока не впадали в море. Вода в речке была непригодна для питья; впрочем, исследователи взяли с собой пару фляг, так что жажда им не грозила.

Оказавшись под кронами красных деревьев, Бараш тотчас устроился среди корней и достал краски. «Это надолго», — понял Лосяш.

— Я недалеко. Пойду, поищу чего-нибудь живое, — предупредил он, на что Бараш лишь промычал что-то невразумительное. Оставив барана в компании холста и муз, Лосяш отправился на поиски местной фауны.

«Вода и воздух здесь есть, — размышлял он, бредя вперёд сквозь высокие синие заросли. — Все необходимые условия для возникновения живой жизни присутствуют. Где же она может прятаться?..»

Внезапно заросли резко расступились. Лосяш замер на каёмке, отделяющей мир голубой зелени от мира жёлтых песков. Похоже, он вышел на берег реки. Вокруг была тишина и благодать, лишь ветерок игрался с куцыми волнами, умиротворяще шлёпая ими по песку.

Лосяш сделал осторожный шаг, потом ещё один. Никого — лишь приветливый рокот реки. Положив анализатор в сумку, лось спустился к реке и принялся ходить вдоль берега, всматриваясь в насыщенно зелёную воду.

«Интересный эффект, — думал он, набирая небольшое её количество в пробирку. — Наверняка пересыщена водорослями…»

— Чак-чак! — вдруг раздалось совсем рядом, и сердце лося ушло в копытца.

Он медленно обернулся и увидел стоящего неподалёку огромного краба. Он внимательно смотрел на незнакомца и тихонько пощёлкивал клешнёй. Лосяш осторожно переступил с лапы на лапу, стараясь не делать резких движений.

— Чак-чак? — повторил краб, кажется, вопросительно.

Лосяш неуверенно приподнял копытце.

— Я пришёл с миром, — тихо произнёс он.

Несколько долгих мгновений — на самом деле не настолько уж долгих, но Лосяшу они показались вечностью, — краб и лось смотрели друг на друга. Краб пощёлкивал клешнями, лениво шевелил глазами, а Лосяш, немного отойдя от неожиданности, с интересом разглядывал членистоногое. Рядом с ним лось выглядел маленьким детёнышем — навскидку в длину краб был около пятидесяти-шестидесяти сантиметров, а в высоту практически с Лосяша. Красная в жёлтое пятно шкурка лоснилась в лучах солнца — наверное, краб совсем недавно купался. Угрожающие клешни, которые запросто могли перекусить Лосяша пополам, внушали опаску, однако краб, судя по всему, не испытывал агрессии. Видимо, убедившись, что незнакомец не опасен, он потерял к Лосяшу интерес и прошествовал мимо. Лось же, держась на расстоянии, последовал за ним. Это могло быть опасно, но в лосе проснулся сумасшедший учёный — ради новых открытий он был готов пожертвовать своей безопасностью.

Краб обошёл огромный лазурный камень, что расположился в песках, и пропал из виду. Лосяш зажал зубами тщательно закупоренную пробирку и неуклюже забрался на этот камень — он возвышался над равниной и давал отличный обзор. Прищурившись от ярких лучей солнца, лось осмотрел открывшуюся его глазам местность. Взгляд рассеяно упал на песчаное побережье — и в следующий момент Лосяш приоткрыл рот, забыв о пробирке. Та, жалобно звякнув, упала куда-то вниз, напоследок блеснув стеклянным боком.

Краб был не один — за камнем расположилась целая колония. Членистоногие лениво бродили по берегу, о чём-то «перечакчакивались» друг с другом и плавали на мелководье — лишь плоские спинки влажно блестели в солнечных бликах.

Лосяш опустил голову и увидел свою пробирку. Та, к счастью, не разбилась: лось ещё помнил о своём крайне удачном эксперименте с серотонином⁽¹⁾ и не желал наступать повторно на одни и те же грабли, поэтому во время предыдущего визита на Землю закупил инвентарь из небьющегося стекла. Пробирка лежала почти под самым камнем, немного утопая в песке. Лосяш кинул изучающий взгляд на крабов, потом на пробирку, и снова на крабов. Те не замечали ничего подозрительного, продолжая свои повседневные дела. Тогда лось прижался животом к камню и неуклюже сполз на землю.

Когда он приблизился, один из крабов повернул глаз в его сторону. Лосяш инстинктивно замер, но краб лишь дружелюбно пискнул «Чак-чак!» и продолжил свои дела. Тогда Лосяш рискнул приблизиться ещё ближе.

Спустя минут пятнадцать, судя по наручным часам, Лосяш уже безо всякой опаски бродил по побережью, рассматривая будничную жизнь колонии. Крабы его не трогали; они даже не всегда его замечали, будто бы гуляющий лось был самым обычным явлением на этой планете. Впрочем, Лосяш не видел в этом проблемы. Напротив, он был рад коммуникабельности здешних членистоногих. На Земле он не особо любил крабов — один из них, выловленный Пином где-то в море, когда-то ущипнул его за нос. А нос у лосей, как известно, самое уязвимое и чувствительное место. С тех пор Лосяш с подозрением относился ко всем морских обитателям, кроме, пожалуй, рыбы. А вот на планете синей травы он вдруг понял, что по одному крабу всех членистоногих судить нельзя.

Из воды показались немного раскосые глаза. Краб выполз на сушу, таща в клешне извивающуюся рыбину, размер которой внушал опасения: пожалуй, такая могла бы заглотить Лосяша и даже не подавиться. Она была очень похожа на свой земной аналог, если не считать размера. Краб перехватил её поудобнее и, миролюбиво «чакчакая», направился к Лосяшу. Следом за крабом тащилась мокрая зеленоватая дорожка из воды и микроскопических водорослей.

— С-спасибо, — неловко улыбнулся Лосяш, когда краб подошёл почти вплотную и кинул рыбину к его копытам. Выудив из сумки ещё одну пробирку, он опустился возле «подарка» и вонзил скальпель в зазор меж холодной чешуёй.

«Такие бы миролюбивые планеты — да почаще!» — мечтательно подумал он, когда после собирал пыльцу и семена с прибрежных растений. После того неудавшегося исследования, в котором двигатель их Шаролёта похитил цветок-мутант, а сам Лосяш был околдован таинственной Чаровницей⁽²⁾, лось боялся, что и эта удивительная планета синей травы окажется вовсе не дружелюбной. Как же здорово осознавать, что не все опасения подтверждаются!

Серебристое солнце лениво катилось в сторону горизонта, и небеса медленно принимали светло-розовый оттенок. С реки потянуло прохладой; кажется, крабов это только больше воодушевило. Их стало больше: крабы поменьше вылезли из песчаных норок, в которых пережидали дневную жару. В отличие от взрослых крабов, эти крабы-подростки были какие-то рыжие, с тонкими ярко-красными полосками и пятнышками. Они постоянно «чакчакали», скрипели и посвистывали. А увидев Лосяша, тотчас бросились к нему и принялись касаться его шерсти тёмно-оранжевыми клешнями.

— Ах! Щекотно, друзья мои… хах!.. членистоногие! — похихикивая, воскликнул Лосяш, отступая под их напором.

Впрочем, нападение прекратилось так же резко, как и началось. Крабы-подростки в последний раз тонко пискнули «Чак-чак!» и отправились к реке. А Лосяш, выпутавшись из растений, в которые упал, пока пытался избежать проявления крабьего дружелюбия, наконец-то заметил, что времени уже, почитай, много прошло. «Надо бы вернуться, посмотреть, как там Бараш», — подумал он и с лёгким сожалением покинул колонию.

Возвращаться было нелегко: тропинок в траве не было, так как некому было их протаптывать. Впрочем, Лосяш никогда не жаловался на неспособность ориентироваться в пространстве. У него был острый нюх; не такой, конечно, как у Копатыча или той же Совуньи, но достаточный, чтобы различать свой запах и запахи друзей и, если нужно, находить по ним нужную дорогу. Его запах ещё не успел выветриться, и потому уже скоро Лосяш вернулся на полянку под раскидистыми красными деревьями. Бараша нигде не было видно, но его запах так и витал в воздухе, сильный и постоянный, из чего лось заключил, что баран просто зашёл в траву в поисках чего-нибудь для вдохновения. Эх, музы, как же вы непостоянны!..

— Чак-чак! — требовательно раздался тихий писк, и Лосяш улыбнулся, увидев недавнего знакомого. Краб неподвижно стоял возле дерева, подняв клешни и издавая раздражённые звуки.

«Охотится, что ли?» — подумал Лосяш и подошёл к месту, где оставил Бараша. Трава была примята и испускала сильный аромат: на ней недавно сидели.

— Лосяш, беги! — раздалось вдруг откуда-то сверху истошное блеяние Бараша.

Лось резко поднял голову и увидел среди переплетённых ветвей своего потерянного товарища. Глаза барана чуть светились в сумраке красных крон, а копыта судорожно сжимали ветку.

— Что вы там делаете, друг мой творческий? — удивился Лосяш. «Довольно странное место для поиска муз», — подумал он, приближаясь к стволу, чтобы лучше видеть Бараша. Краб заметил его, издал тихий свист, но не тронулся с места. Лосяш остановился рядом с ним и добавил встревоженно: — И почему это я должен бежать?

Бараш прижался лбом к ветке, за которую судорожно хватался, и застонал сквозь зубы. Лосяш приподнял бровь.

— Краб! — крикнул Бараш пронзительно.

— Краб? — повторил Лосяш и, вдруг всё поняв, улыбнулся ещё шире. Похоже, баран испугался огромного членистоногого. И если честно, было чего испугаться. Но Лосяш уже знал, что местные крабы вполне себе дружелюбные. Поэтому, преспокойно посмотрев на этого самого краба, он успокаивающе произнёс: — Ах, вот вы о чём… Не переживайте, он совершенно безобиден.

— Безобиден?! Да он меня сцарапать хотел! — возмутился Бараш.

— Меня же он не трогает, — развёл копытами Лосяш. — Наверное, вы что-то не так поняли. Спускайтесь.

Бараш недоверчиво посмотрел на него, но всё же последовал совету и принялся с кряхтением слезать, судорожно цепляясь за кору дерева. Лосяш и краб внимательно наблюдали за ним. До земли осталось копытом подать, как вдруг краб пронзительно запищал «Чак-чак!» и приподнялся на лапках, клацнув своими клешнями прямо возле задней лапки Бараша. Лосяш вздрогнул от неожиданности, а Бараш с блеянием пулей влетел обратно на дерево.

— Хм, странно, — пробормотал лось. — Я нашёл целую колонию таких крабов, и они не сделали мне ничего дурного…

Бараш сердито сопел, дрожа так, что тряслись ветки и падала листва.

— Рад за тебя, — заметил он с лёгкой иронией.

— Похоже, придётся вернуться к реке и выяснить, в чём дело, — добавил Лосяш, который на самом деле не имел ни малейшего понятия, почему инопланетные крабы, с ним ведущие себя миролюбиво и дружелюбно, вдруг напали на барана. Но оставлять товарища в настолько затруднительном положении было нельзя.

— Да уж, будь так любезен, а то у меня копыта начали затекать, — проворчал Бараш.

— Чак-чак! — бодро пропищал краб и ещё раз щёлкнул клешнями.

Делать было нечего, медлить не стоило — солнце уже наполовину скрылось за горизонтом. Лосяш вернулся к реке. Прохлада окончательно накрыла окрестности, и из потревоженной травы, отойдя от дневного зноя, вылетели различные насекомые. Похоже, комары и их родственники захватили не только Землю, но и все другие пригодные для жизни планеты. Подёргивая ушами, Лосяш снова вышел на побережье.

Крабы всё также безмятежно бродили по берегу. Лосяш подошёл ближе, не совсем понимая, с чего начать своё расследование. Может быть… Над ухом пронзительно кто-то зажужжал, сбив с мысли. Лосяш тряхнул рогами, отгоняя назойливое насекомое, и вновь вгляделся в крабов.

Вдруг один из них сорвался с места и бросился навстречу лосю, на бегу размахивая клешнями. Лосяш застыл на месте, чувствуя, как от страха заколотилось сердце.

Хрум!

Краб сомкнул клешню над рогами Лосяша. Последний медленно поднял голову. В клешнях краб держал раздавленное и очень опасное на вид насекомое с длинным-предлинным жалом. Лосяш сглотнул: он не знал, что это было за насекомое, но оно довольно сильно напоминало комара и скорпиона одновременно. А когда краб брезгливо отряхнул его со своей клешни, Лосяш увидел, как несколько светло-жёлтых капелек попало на ближайшую траву. Та тотчас скукожилась и почернела.

Лось почувствовал, как по шерсти поползли мурашки.

— Т-ты… защищал меня! — воскликнул он.

— Чак-чак! — пискнул краб, дружелюбно шевельнул глазами и заковылял прочь.

«Совсем как любящая мать», — подумал Лосяш, отойдя от страха. Внезапно у него появилась догадка. «А почему бы и нет?..» — подумал он и зашагал в самую гущу крабов.

Те расступались перед ним, словно речные волны перед лодкой. Вскоре Лосяш вышел к другому концу пляжа, защищённому от ветров большой навесной скалой. Тут, в гуще песка и мелких, похожих на чёрный жемчуг, камешек Лосяш увидел то, что искал, — маленьких крабиков.

Жёлтых.

С коричневыми клешнями.

Увидев Лосяша, крабики радостно засвистели и тотчас окружили его. Лось улыбнулся, когда маленькая мягкая клешня уткнулась в его золотистую шерсть. «Всё ясно. Здешние членистоногие ориентируются на цвет. Да уж, не завидую моему рогатому другу», — подумал он.

— Друг мой сиреневый, вам не повезло с цветом! — сообщил лось, вернувшись на поляну. Краб всё ещё был там; он сидел на корнях дерева и скучающе пощёлкивал клешнями, следя одним глазом за бараном, а другим — за шевелящейся от ветра травой.

Кряхтящий Бараш издал облегчённый вздох, когда увидел Лосяша, и тотчас превратился в слух.

— У нас на Земле многие животные отличают друг друга по запаху. А эти удивительные крабы узнают себе подобных по цвету, — пояснил Лосяш, бесстрашно подойдя к корням. — Они не трогают меня, потому что принимают за краба-малыша!

— Мне-то это как поможет? — чуть не заплакал Бараш.

— А разве в сумке у вас не краска? — подмигнул Лосяш.

В первое мгновение Бараш недоуменно глядел на него. Потом в его глазах зажглось понимание. Он стукнул себя по лбу, чуть не свалившись при этом с ветки, и полез в сумку. Благо, ту с собой он захватить успел.

Лосяш внимательно наблюдал за ним. Вот Бараш достал и положил на изгиб ветвей жёлтую баночку краски. Красную. Синюю. С коричневой вышла заминка — Бараш, всё сильней хмурясь, исследовал лапкой внутренности сумки. А потом посмурнел.

— Разлилась, — пояснил он мрачно.

Лосяш почесал затылок.

— Может, достаточно жёлтой? — предположил он. — Давайте проверим.

— Ну уж нет! — решительно воскликнул Бараш, взмахнул лапкой и едва успел перехватить синюю краску от бесславного падения с высоты. — Попробуй лучше отогнать этого… — он кивнул на краба, который всё так же терпеливо ждал под деревом.

Лосяш кивнул и попытался отпихнуть членостоногое. Куда там! Проще было бы сдвинуть скалу. Краб даже не обратил внимание на его потуги. Лишь пошевелил глазами и успокаивающе провёл клешнёй по золотистой лосиной шерсти.

— Придётся подождать, пока ему не надоест, — пропыхтел Лосяш, спустя время всё же признав бесполезность своих потуг.

Бараш совсем не по-бараньи заскулил.

— У меня уже лапы ломит… — жалобно простонал он.

Лосяш уселся под деревом и задумался. Ветер сорвал с кроны большой красно-бурый листок. Тот, извиваясь и кружа, понёсся к земле. Лось рассеяно перехватил его за черенок и задумчиво поднёс к глазам. Бараш наблюдал за ним, улёгшись на ветку и полусмежив веки.

— А другие цвета у вас остались? — вдруг спросил Лосяш. Какая-то несформировавшаяся мысль не давала ему покоя. «Зелёный и красный — будет коричневый, — вспомнил он далёкие летние деньки. Тогда, несколько лет назад, он настолько поразил Карыча своим художественным талантом, что старый ворон решил научить его рисовать. Учителем Карыч был хорошим, даже очень — а Лосяш был благодарным учеником, который с радостью познавал что-то новое. Правда, в красках он нет-нет, да путался, их зрение с вороном всё же несколько отличалось. — Если у него есть зелёный… А если нет? То тогда рыжий… или всё же жёлтый? Да нет, с жёлтым — это уже другой цвет…»

Бараш задумался, а потом вдруг как вскочил! Лосяш вновь вздрогнул от неожиданности, а баран тем временем уже вовсю откупоривал банки, радостно крича:

— Ну конечно! Как я сам не додумался!

Он быстро смешал жёлтую краску с синей — и получилась зелёная! Лосяш улыбнулся.

— Дерзайте, друг мой сообразительный, — одобрительно заметил он.

Бараш кивнул и продолжил смешивать краски. Его усилия в конце концов были удовлетворены. Он поднял баночку с коричневой краской над головой и радостно засмеялся. Краб покружил клешнями и недоуменно пискнул, не понимая, чего это жертва так разоралась.

К сожалению, краски не хватило на спину барана. Поэтому Лосяш не придумал ничего лучше, кроме как прыгнуть на краба, пока Бараш спускался вниз. Краб быстро отлепил его от себя, но не бросил, а аккуратно поставил на траву. К этому времени баран уже спустился и благоразумно прижался спиной к стволу.

— Только не поворачивайтесь к нему сиреневой стороной, — негромко посоветовал Лосяш, чувствуя его нервозность.

— И в кошмаре соблазна не было, — ещё тише проблеял Бараш и затаил дыхание, когда краб приблизился к нему.

Несколько мгновений тот разглядывал барана, крутя глазами из стороны в сторону. Но дрожащий золотисто-коричневый незнакомец, так похожий на маленького крабика, даже отдалённо не напоминал то странное сиреневое нечто, которое он заприметил раньше. Краб ещё раз «чакчакнул», погладил Бараша по шерсти и решительно растворился в высокой траве, к тому времени ставшей чернильно-синей.

— Вот и подошло к концу наше маленькое приключение, — заметил Лосяш про себя, наблюдая за колыханием травы и постепенно отдаляющимся шелестом.

Бараш поспешно собирал оставшиеся краски и кисточки, что выпали из сумки, когда он ещё днём убегал от краба.

— Ну и слава богу! — с нескрываемым облегчением произнёс он. — Чем меньше этих ваших приключений, тем лучше!

* * *

— Компрессия! Бараш, ты почему такой жёлтый? — удивился Пин, когда друзья вернулись к Шаролёту. Лосяш тащил сумку, доверху забитую травой и пробирками, и мечтательно улыбался, а Бараш необычного золотистого оттенка хмуро глядел в пол. Пингвин отложил инструменты и направился им навстречу, обеспокоенно добавив: — Какой-то местный вирус?

— Ага, вирус. Вот с такими клешнями! — Бараш развёл копытами и, надувшись, отправился в душ.

— Познавательная встреча с местной фауной, — пояснил Лосяш, поймав недоуменный взгляд Пина.

Пингвин понимающе кивнул.

— Ясно… — Он похлопал по стальной стене Шаролёта. — Я закончить. Можно отправляться.

— Да, конечно, друг мой, пока улетать, — кивнул Лосяш.

Под Шаролётом простиралась синяя равнина. Точнее, сейчас, в лучах лунного света, она казалась серебристо-чернильной. Лосяш с грустной улыбкой смотрел на неё сквозь иллюминатор. Ему было жаль покидать такую замечательную планету, но материала для исследований теперь было достаточно, а Совунье и молодёжи хотелось навестить Землю — на борту заканчивались некоторые необходимые продукты.

— Сколько раз мне повторить: это была самозащита, а не смена имиджа! — раздалось из коридора истошное блеяние.

— Да ладно, Бараш, мы всё понимаем… — в голосе Кроша слышалось добродушное потрунивание.

— Ничего вы не понимаете!!!

— А тебе идёт, Барашик, — задумчиво заметила Нюша, и баран замолчал так же резко, как и начал крики.

— Думаешь? — Лосяшу даже не стоило оборачиваться, чтобы понять, что в этот момент Бараш впервые за вечер подумал, что не смывшаяся до конца краска — это, пожалуй, не конец света…

Молодёжь, переговариваясь, пошла дальше по коридору. Когда их голоса стихли вдали, Лосяш вздохнул и достал из сумки красно-бурый листок. А потом подумал и засунул его в сказки Пушкина.

«Пожалуй, самое время начать новый гербарий», — подумал он.

1) 59-я серия «Пин-Кода» ("Дружебин"). Лосяш хотел помочь Барашу сохранять хорошее настроение и изобрёл эликсир, который симулировал бы выработку серотонина, который отвечал за эмоции. Чтобы проверить Дружебин, он хотел заблокировать себе серотонин другим эликсиром, но из-за случайности разбил колбу и надышался им, после чего его серотонин был заблокирован, и Лосяш стал очень злым и агрессивным — как и вся команда, которая также надышалась парами. К счастью, Барашу удалось избежать этой участи, и он спас друзей.

Вернуться к тексту

2) 101-я — 103-я серии «Пин-Кода» ("Собратья по разуму"). Смешарики попали на планету гигантских цветов, чтобы найти там разумную жизнь, но чуть не погибли сами.

Вернуться к тексту