Летние мальчики (джен)

— Беременность первая, патологическая, роды первые срочные. История родов… Апгар*… так себе…

Голос врача убаюкивал отдыхавшую после родов Петунью. Смысл слов ускользал от ее измученного сознания. Зря она не согласилась на кесарево, более половины суток родового процесса — это не каждый выдержит. Но орущий сверток — это ли не награда?

Вернон забрал ее из роддома на третьи сутки, обращаясь с ней, как с хрустальной вазой. Он захотел посмотреть на наследника, но Петунья не давала развернуть ребенка под предлогом опасности застудить малыша. Аккуратно маневрируя, Петунья постоянно уходила от темы… она боялась. Страх был очень велик, потому что малыш родился без ножек. Их почти не было — правая нога с коленом, но без ступни, до середины икры, а вторая нога «обрублена» выше колена… — «Не развились», — сказали в больнице. — «Мутация», — говорили доктора, — «бывает». Может быть, и бывает, но Вернон… Не зная, как муж отреагирует, Петунья тянула время, пока однажды не случилось то, что должно: тайное стало явным.

— Что это?! — дикий крик мужа проник сквозь стены и разбудил прилегшую на минутку уставшую маму двухнедельного малыша. Подхватившись, она быстро побежала в детскую и увидела то, чего боялась. Ее муж рассматривал малыша, брезгливо держа его на вытянутой руке. Малыш заревел одновременно с появлением мамы.

— Вернон, он такой родился… мне сказали, что такое бывает… что ничего не поделаешь… — пыталась объяснить Петунья, но Вернон слушать не захотел.

— Бывает?! У всех не бывает, а у нас это? Это все твоя порченая кровь… — он еще долго кричал на сжавшуюся Петунью, защищающую собой малыша. Он кричал о ее ненормальной сестре, о том, что мутанта надо немедленно выкинуть, что она родила «это» для того, чтобы отнять у него деньги… Петунья не верила, что это происходит с ней. Это было невозможно, нереально… Но вот разъяренный Вернон нанес первый удар, потом еще и еще... Петунья, сжавшись на полу и оберегая голову руками, умоляла остановиться, пока в комнате вдруг не возник, будто сам собой, сосед, работавший в саду своего дома и прибежавший на крики. Не задумываясь, он схватил Вернона, вытолкал из комнаты в открытую дверь и практически спустил с лестницы, а потом кинулся успокаивать женщину.

— Ты не плачь, мы все тебе поможем! — твердо говорил он, вызывая полицию и врача.

Судебный процесс совершился с космической скоростью: один взгляд на ребёнка, и судья чуть не плюнул в толстую усатую рожу «истца». Как же, морально пострадавший! Да в гробу я их… И судья, кипя праведным гневом на нерадивого папашу, отсудил у него дом и машину в пользу матери, а Вернона лишил родительских прав. Что интересно, адвокаты тоже плевались от Вернона Дурсля.

Сама Петунья быстро нашла объяснение случившемуся — их с Лили отец, Гарри Эванс, был облучен в конце сороковых годов на службе Её Величества, когда проводились морские ядерные испытания то ли США, то ли Великобритании. Отсюда и ранняя смерть отца, и патологическая аномалия у его внука…

Побежало время, в дальнейшем развитии Дадли были зафиксированы проблемы с сердцем. Как обычно бывает при асимметрии, они должны были быть, потому что давление в сосудах разное из-за разной длины ног. При этом были ещё аортальные проблемы, типа коарктации, и что-то из варианта Фалло. В последнем Петунья даже не пыталась разобраться, слишком уж пугающим был букет болячек у её ребенка… Как ей объяснили врачи: перимембранозный дефект межжелудочковой перегородки** и открытый артериальный проток* * *

, в общем Дадлик родился мало того что без ножек, так ещё и с пороками сердца. Впору расплакаться, но нельзя рыдать и опускать руки, малыша надо было растить, кормить и поить, купать, пеленать, развивать…

Соседи по улице Тисовой помогали по мере своих сил и кошельков. Дарили одежду своих подросших малышей, отдавали игрушки, сидели с Дадликом, пока мать бегает по делам. И многое-многое другое. Это был очень трудный год для несчастной матери, но постепенно все наладилось. Дадли развивался, чуть медленнее обычного, хорошо ел, хоть и быстро утомлялся во время еды, много спал и капризничал, как и всякий нормальный ребёнок: отказывался от каши, если она ему не нравилась, просил понравившуюся игрушку, как и положено малышам — требовательным ревом. И даже ухитрялся передвигаться, отталкивался попой от пола и ползал на одном колене. Петунья прошла специальные курсы и знала, как оказать помощь ребенку, если что. Государство позаботилось о молодой маме, и дома стоял внушительный ящик монитора сердца, к которому надо было подключать малыша хотя бы на ночь. Доктора не верили, что он выживет, все-таки достаточно редкий случай сочетанной патологии* * *

, но малыш жил, несмотря ни на что. Изменились и взгляды Петуньи на жизнь: ребенок дышит и двигается — счастье; циферки на мониторе, который нужно хоть раз в день подключать, зелененькие — значит, все хорошо; какой-то приезжий богатый филантроп подарил специальную коляску — жизнь прекрасна.

* * *

Авада не оставляет следов, она обычно милосердна, просто без боли останавливает сердце. Таково предназначение данного заклятия. Она честно остановила сердце Джима, потом долго горела на кончике палочки, дожидаясь, когда хозяин договорится с женщиной, которая, раскинув руки перед детской кроваткой, отчаянно кричала:

— Только не Гарри! Прошу, только не Гарри! Убей лучше меня, меня…

А хозяин рычал:

— Отойди! Уйди прочь, глупая девчонка!.. — и не выдержал, взвизгнул: — А-а-авада Кедавра!

Сорвавшись с кончика палочки, она послушно остановила и это сердце. Сердце матери. Расколотая часть души застыла на палочке, готовая создать новый крестраж Лорда. О котором тот не подозревал. И снова прозвучал приказ:

— Авада Кедавра!

Она устремилась в лицо мальчика, в высокий крутой лобик. И отразилась обратно, убив крестраж… У неё был выбор — убить младенца или сущность. И честная Авада выбрала сущность, потому что та была эфирная, как и она сама. И этому способствовала жертва матери, которая искренне предложила себя вместо малыша. И если Лорд это не учел, то учла его волшебная палочка, она соблюла правила магии и отразилась от Зеркала Жертвы, процарапав кожу на лбу младенца. А так как её траектория была известна, то Авада влетела в грудь собственного хозяина.

Гарри хныкнул, вопросительно глядя сквозь прутья кроватки на распростертое на полу тело матери и на неопрятную кучу черных тряпок на пороге. Никто не встал, и ребёнок захныкал громче, но снова без результата. Хныканье перешло в отчаянный рев, ребёнку было страшно… На его плач вскоре отозвалась Мелодия, их серая кошка, которую Гарри то и дело по-детски мучил — таскал за хвост и кусал за уши, и даже выдергивал усы, но кошка почему-то кротко сносила все его издевательства. Вот и сейчас Мелодия грациозно запрыгнула в кроватку и Гарри с каким-то облегчением обнял её, зарывшись мокрым и перепачканным личиком в короткую шерсть. Успокаивающе помурчав, голубая британка принялась заботливо вылизывать лицо малыша, её шершавый язычок действовал как жесткая губка, стирая слезы и кровь.

Далее происходило нечто вроде спектакля для одного зрителя. Снаружи донесся хлопок трансгрессии, затем быстрые шаги по лестнице, и в комнату ввалился незнакомый дядя весь в черном. Переступил через тряпки, упал на колени рядом с мамой, приподнял её и, прижав к своей груди, тихо зарыдал. Гарри, увидев слезы, присоединил свой рев. Какое-то время они рыдали в унисон. Потом снаружи послышался рокот мотора и носатый мужчина, положив маму на пол, поспешно ушел. Снова быстрые шаги по лестнице, и в детскую влетел другой дядя, тоже весь в черном, только в облипочку и смутно знакомый. Гарри его узнал и с надеждой потянулся к нему, но лохматый мужик, не обращая на него внимания, лихорадочно метался по комнате, бормоча сквозь зубы:

— Ну, крыса! Ну, предатель!..

И убежал, даже не глянув на Гарри. Мальчик озадаченно посмотрел в оранжевые глаза Мелодии, кошка в ответ утешающе муркнула.

Некоторое время было тихо. Потом вдали что-то тихо бумкнуло, дрогнул пол и задрожали стены. В комнату вошел третий дядя, совсем-совсем старый, с длинными серыми волосами и бородой, на носу перед глазами у него сверкали стеклышки, как у папы, только не круглые, а половинками. Старик осмотрел черные тряпки на пороге, подошел к кроватке и нагнулся над ребёнком. Кошка зашипела, а Гарри на всякий случай заплакал. Дедок пробормотал:

— Надо же… живой. Кто бы мог подумать? Ну тихо-тихо, Гарри, не плачь.

И по свежей ране пальцем провел. От боли что-то вспыхнуло в глазах, и Гарри прямо зашелся плачем, Мелодия рассвирепела и, взвыв, со всей кошачьей дурью вцепилась зубами в палец, а когтями в руку. Дед, взмахнув руками, отбросил кошку в угол, Гарри увидел, как кошачье тельце ударилось о шкаф и упало на пол. От ужаса перестал плакать. Дальнейшие события прошли как в тумане. Целые сутки Гарри где-то спал и что-то ел, сидел раздетый, чтоб не стирать его испачканную одежку стало быть… Потом он снова оказался в своей комнате, одетый и полусонный. Ничего не понимая, тупо смотрел, как его забирает огромный бородач и куда-то увозит на мотоцикле. Наверное, это ему приснилось, ведь мотоцикл летел по небу…

Потом Гарри проснулся от того, что кто-то взял его на руки. С трудом разлепив слипшиеся глаза, он увидел женщину, которая что-то растерянно говорила, качала и растирала его промерзшее тело. Сначала он не чувствовал ни рук, ни ног, а вот потом… мириады иголочек вонзились в конечности и стало очень-очень горячо. Гарри заплакал, ему было плохо, было жарко и холодно, болел лобик, болел животик, болели отмороженные ручки и ножки. Пневмония и ларингит… затем к ним с какого-то боку прицепился менингит, это вообще был полный кошмар. Петунья уже и не знала, что делать и за что хвататься, инфекция захватила мозг малыша и должна была вылиться в глухоту. А ведь у ребёнка и документов-то нет! Только идиотское письмо, написанное на желтом пергаменте и зелеными чернилами, со странным содержанием… ну и кому его показывать? И Петунья ходила по комнате, качала по очереди больных малышей — оба температурили, Гарри понятно по какой причине, а у Дадлика резался зубик.

Полицейский, обследуя развалины, обнаружил кошку, на её ошейнике был жетончик с кличкой «Мелодия» и фамилия владельцев — «Поттер». Доставив кошку в клинику Баттерси, он попросил пробить серийный номер жетона. Пробили. Кошка оказалась зарегистрирована на имя Лили Эванс Поттер.* * *

Поттеров отбрасываем и танцуем от Эвансов. Итак, кто там дальше? Гарри Эванс, отец двух дочерей, Лили и Петуньи. Ну, Лили Поттер сейчас на кладбище, значит остается Петунья. Ищем Петунью, кошка-то породистая, такими не разбрасываются… Петунья Дурсль, разведена чуть более года назад, после развода вернула себе девичью фамилию. Так, так-так… оператор сосредоточенно щелкает по клавиатуре новейшей модели ЭВМ, скрупулезно шерстит базу данных жителей Великобритании в поисках кошачьего наследника. Кто-то же должен у кошки остаться? О-о-оп-па, есть адрес! Литтл Уингинг, Тисовая, 4. Так-с, теперь телефон… Снимается тяжелая трубка с красного агрегата, тонкий палец вертит диск, тот стрекочет, как вертолетный винт, губы оператора задевают черный микрофон, а голос сипит от волнения:

— Мисс Петунья Эванс?

— Да? — усталый женский голос.

— Простите, вас Лондонская ветеринарная клиника Баттерси беспокоит. У нас находится кошка вашей сестры, голубая британка по кличке Мелодия. Вы её заберете?

Голос вежлив и настойчив, Петунья зачарованно слушает наконец-то настоящие новости — кошка найдена в разрушенном доме, где, судя по всему, произошел мощный взрыв газа, владельцы дома, Лили и Джеймс Поттеры, обнаружены мертвыми, при осмотре дома найдена кошка, документы на неё, а также детские бумаги на Гарри Поттера, возрастом год и два месяца. Ребёнка в доме нет. Петунья почувствовала приток счастья — а вот и документы на Гарри — и, задыхаясь от волнения, заверила служащего, что её племянник уцелел просто чудом, потому что находился у неё в гостях. Фух… и полиции ничего не надо теперь объяснять! Что? А, да-да, конечно, и кошку она заберет! Спасибо, что позвонили. А когда можно приехать за документами и кошкой?

Примечания:

* Шкала Апгар — система быстрой оценки состояния новорождённого с 1952 г.

** Дефект межжелудочковой перегородки (ДМЖП) — встречается наиболее часто, причём как в изолированном виде, так и в составе многих других пороков сердца, характеризуется наличием дефекта между правым и левым желудочками сердца. "Перимембранозный" — указывает на локализацию дефекта. В данном случае не развивается легочной гипертензии вследствие баланса кровеносной системы.

* * *

Открытый артериальный проток (ОАП) — врождённый порок сердца, при котором артериальный проток новорождённого (Боталлов проток) не зарастает после рождения. Относится к белым порокам. Ранние симптомы встречаются редко, но в первый год жизни могут наблюдать усиление работы дыхания и плохой набор веса. С возрастом ОАП может привести к остановке сердца при отсутствии коррекционной терапии.

* * *

Сочетанная патология — на медицинском языке это означает несколько пороков или болезней, сочетающихся и взаимодействующих друг с другом. В 80-ых годах детская смертность в Великобритании была в разы выше, чем в СССР.

* * *

Насчет документов. Лили позаботилась о регистрации породистой кошки. Это равнодушный и дремучий Дамблдор не позаботился о документах на малыша.

Съездив в клинику за кошкой, а оттуда в полицию за документами, Петунья вернулась домой совершенно измотанной. В полицейском учреждении её протаскали по всем инстанциям и промурыжили часами ожиданий в подготовке тонн бумаг, которые ей же пришлось подписывать. Но она не роптала, решалась судьба её осиротевшего племянника, и ей присвоили статус опекуна. На её робкий вопрос об усыновлении, последовал ответ, что как единственная родственница она имеет на это право, но на подготовку документов требуется время. А пока она может подать заявление — обратиться в Children and Family Court Advisory and Support Service с объяснением, что она единственная родственница мальчика, родители погибли, ребенок сам чудом не пострадал, так как гостил у неё, что она готова быть ему матерью и имеет просторный дом. Соседи могут прийти, рассказать и подтвердить о ней всё. Далее формальный суд и готово. Ибо приют — нагрузка на государство. С чем и разошлись.

В детском манежике сидели трое малышей, Гарри, Дадли и Пирс, мама Пирса, миссис Полкисс, сидела тут же в кресле и что-то вязала на спицах, одним глазом считая петли, а другим следя за детьми. Она ждала Петунью, а дети сопели и разглядывали игрушки. И у каждого была своя — у Дадли плюшевый щенок бульдога, подарок тёти Мардж, у Пирса пластиковый пароходик-погремушка, а у Гарри резиновый попугай, которого было очень удобно держать за длинный хвост. Вокруг них лежали ещё игрушки, всякие мячики, погремушки и плюшевые зверюшки. Пирс водил пароходиком туда-сюда, «катая» кораблик, Дадли сосал лапу бульдога, а Гарри сосредоточенно стучал попугаем по сетчатой стенке манежа.

Гарри сегодня немного лучше, у него прошла температура и вернулся аппетит, и самое главное, рядом была мама, живая и теплая, ласковая и добрая. А как она пела!

Небо голубое стало черным,

В хороводе звезд кружит Луна,

Сказка ветерком подует сонным,

В грезы сына унесет она.

Сон закроет миленькие глазки,

Отдыхать тебе пришла пора,

И придут к тебе из доброй сказки

Леса, эльфы, гномы-мастера.

Доброта украсит сон прекрасный,

Он поет свирелью: «засыпай»,

«Сладких снов». Последний лучик красный

Подмигнет сыночку, баю-бай.

Убаюканный нежным голосом, Гарри доверчиво и сладко засыпал, не подозревая, что скоро он почти перестанет слышать.

Подмигнет сыночку, баю-бай…

Болезни от переохлаждения давно ушли, ему вылечили горлышко и легкие, выпнули вон антибиотиками менингит, но последствия от него, к сожалению, остались… Инфекция повредила слух, Гарри медленно, но непреклонно глохнул, постепенно утрачивая чарующий мир звуков.

Наконец пришла Петунья и миссис Полкисс забрала сына и ушла с ним домой. Петунья поставила на пол переноску и открыла дверцу, из неё выглянула круглая кошачья мордочка с апельсиновыми глазами. Гарри засмеялся и, цепляясь за сетку, встал, ухватился руками за бортик и крикнул:

— Лоди!

Мелодия оглянулась и, поняв, где находится, бросилась к Гарри. И вот они пытаются обняться сквозь сетку, пока кошка не додумалась запрыгнуть внутрь манежика, где и попала в крепкие объятия мальчика. Дадли тоже оживился при виде живого и пушистого существа и вскоре стал ловить кошачий хвост. Мелодия разрешила ему подержаться за пятую конечность, и Петунья, видя, что кошка мирна и не агрессивна, ушла на кухню готовить ужин.

Побежали дни, наполненные детьми и занятиями с ними, утро начиналось с завтрака, и начиналось оно с гадания — удастся ли накормить мальчишек и при этом не перемазаться кашей? Посадив малышей на детские стульчики — второй для Гарри пожертвовал мистер Гордон, сосед, — Петунья начинала по очереди ловить моменты, когда детки откроют рты, чтобы всунуть им в рот ложку с кашкой. Правда, потом Гарри забирал у мамы ложку и пытался кушать сам, в результате чего половина содержимого тарелки оказывалось у него на слюнявчике, на столике и на полу, а не во рту. После завтрака — купание и сорокаминутный сон. После сна следовали развивающие игры, массаж для Дадли, а Гарри сидел рядом и смотрел, как мама зачем-то мнет, гладит и пошлепывает брата. То, что Дадли неполноценный, Гарри совсем не замечал, хоть и удивлялся порой, видя, как он странно прыгает на попе по полу, и даже попробовал сам. И у него получилось даже лучше, чем у Дадли, а Петунья прямо не знала, то ли плакать, то ли смеяться, видя, как карапузики к ней на попках наперегонки скачут… Решила это пресечь, стала ругать Гарри и убеждать его, чтобы он пользовался ножками, чтобы не повторял за братиком и ходил как положено. На что полуторагодовалый мальчик смешно наморщил носик и, тряся ладошками, высказался в примерном ключе:

— Но Дади же не моет!

Петунья растерялась — иногда детская логика в такой тупик загонит, нипочем не прошибешь. И правда, как ходить, если Дадли не может?! Но так или иначе, а физиология ребёнка не стоит на месте и Гарри вскоре ходил как все — ножками, но из солидарности с Дадли он долго ещё любил ползать и прыгать на попе.

Детскую комнату Дадли Петунья с помощью тех же соседей обустроила для двух мальчиков. В ней появилась двухъярусная кровать-купе, в будущем Гарри будет спать на верхней койке. А пока они маленькие и спали с мамой в ее спальне, где Дадли на ночь подключали к кардиомонитору, бдительно следящему за состоянием маленького пациента. Гарри уже привык смотреть, как скользят по экрану забавные кривые полосочки и мигают зеленые циферки. Мамочка почему-то боялась красных циферок и все время приговаривала, что все хорошо, что пока горят зеленые огоньки — Дадлик будет жить. Со временем и сам Гарри начал опасаться, как бы не зажглись на мониторе красные огни… И однажды это случилось. Непонятное чувство разбудило Гарри, проснувшись, он сразу увидел зловещие красные огни. Они были так страшны в полной тьме, что Гарри истошно завопил не своим голосом. На соседней кровати вмиг проснулась Петунья, бросилась к сыну… а вот что она делала, Гарри так и не понял. Он неотрывно смотрел на экран кардиомонитора и шумно вздохнул только тогда, когда на нем снова загорелись зеленые цифры. Потом мама долго его обнимала и целовала, называла спасителем и ангелом-хранителем Дадлика. Позже пришел доктор и обследовал Дадли. Госпитализация не понадобилась, Петунья всё сделала правильно.

Этот непонятный случай ещё больше и сильнее привязал Гарри к Дадли. С той ночи братья практически не разлучались, всё время проводили вместе. Купались, играли, спали, ели… всё вместе, неразлучно. Кошка Мелодия составляла им постоянную компанию, лежала или сидела рядышком во время тихих и развивающих игр, в активных играх она принимала участие, бегала за мячиком, ловила веревочку и весело умывала лапки, притворяясь невидимкой.

Шло время, шло и дошло до второго года рождения Дадли и Гарри, разница между которыми была всего две недели. Миленький детский тортик, восковая циферка два, гости, большие и маленькие, сам именинник Дадли, крепенький малыш, пухленький и славный в своем белом матросском костюмчике, на Гарри точно такой же, только синий с белым воротничком. Все очень радуются, поздравляют Петунью и Дадлика, Гарри, конечно же, тоже не обделен вниманием, он тоже получает свою порцию ласки.

К вечеру приготовили фейерверк, его устроил сосед Гордон. Взрослые стали созывать детей собраться во дворе. Начали. Взлетали и взрывались звезды, оглушительно грохотали ракеты, со свистом взмывая в темнеющее летнее небо. Визжали дети, хлопали в ладошки и смеялись, улыбались взрослые. Петунья умиленно смотрела на счастливых мальчиков, на их сияющие счастьем глазенки, на их смешные улыбки с молочными зубками. Какое счастье видеть их живыми и веселыми.

Таким же радостным был и День рождения Гарри, который они отметили через две недели. Снова гости, торт и фейерверк. Вот только… где-то в середине мероприятия Гарри вдруг ушел, зажимая уши, почему-то ему расхотелось смотреть салют. Его начал раздражать резкий и громкий шум. Он начал просить, чтобы погромче включили звук в телевизоре, часто переспрашивал, о чем говорит тот или иной герой. Глухота прогрессировала, и с этим ничего нельзя было поделать.

В дом зачастил логопед, надо было корректировать речь мальчика и приучать его к правильной артикуляции. Также Гарри учился носить слуховой аппарат. Его придется носить всю жизнь и менять по мере подрастания и смене гарантийного срока. Кроме того, Гарри пришлось надеть и очки, выяснилось, что у мальчика плохое зрение.

Петунье пришлось устраиваться на работу. Машину было решено продать. Поначалу с малышами сидели подруги и соседки Петуньи, потом их незаметно сменила постоянная сиделка по имени Арабелла Дорин Фигг, приехавшая в Литтл Уингинг около года назад и поселившаяся на улице Магнолий вместе со своими огромными кошками, похожими на мейн-кунов. Для Петуньи её появление было сродни явлению феи-крестной. Она, как фея, пришла в трудную минуту, добрая фея без волшебной палочки… Гарри и Дадли она очень понравилась, милая морщинистая бабушка, пекущая вкусные мясные пироги и рулеты. Мясо для них она покупала на ферме и самое наисвежайшее.

Петунья спешила после работы. Быстро темнело, и на улицах уже зажглись фонари. На переходе она слишком широко шагнула с тротуара на проезжую часть. Каблук предательски скользнул, и нога подвернулась, Петунья, беспомощно взмахнув руками, почувствовала, что теряет равновесие и заваливается вбок и назад. Чьи-то руки бережно подхватили её, и женщина оказалась в надежном кольце крепких мужских рук, а мягкий баритон вкрадчиво шепнул ей на ухо:

— Осторожней, леди, не растеряйте кости.

Удивленная столь странным обращением, Петунья глянула на спасителя и пропала. Это оказался мужчина её мечты, здоровенный детина под два метра ростом. Синие глаза, короткие темные волосы и скорбное выражение лица. Сочетание мощи и вселенской грусти. Звали его Альберт Ранкорн. Историк-биограф по профессии для магглов, но Петунье он вскоре признался, что на самом деле он работает в Министерстве магии в должности ликвидатора. Выявляет и отсекает мошенников, прикидывающихся чистокровными. Детей Альберт не любил, но скажите это ребёнку… Гарри и Дадли большой дядя понравился, и, невзирая на его вечно кислую рожу, детишки с одинаковой страстью мчались к «папе» — Гарри вприпрыжку, а Дадли на четвереньках, энергично прыгая на трех ногах.

Так что хочешь не хочешь, а пришлось соответствовать, тем более что сердцу не прикажешь, Альберт был покорен героической матерью, отважно взявшей заботу о двух особенных мальчиках, ну а Петунье просто полюбился спокойный и надежный Альберт.

И никого не удивило, когда после положенного времени в церкви на окраине Литтл Уингинга сочетались браком перед лицом Господа Бога Петунья Эванс и Альберт Ранкорн. А когда Гарри и Дадли исполнилось четыре года, у них появилась сестра Элоиза Мэри Ранкорн. К тому времени мальчики полностью забыли, что когда-то были Дурслем и Поттером, теперь они назывались Гарри и Дадли Ранкорны.

Когда у Гарри начались первые стихийные выбросы детской магии и Петунья отчаянно перепугалась, вошедший Альберт погасил горящие занавески и велел всем успокоиться, после чего подошел к столу, сел на стул, загреб Гарри в охапку, усадил к себе на колени и спокойным голосом объяснил сыну, что он волшебник. Разумеется, последовали уточняющие вопросы от дотошного и пунктуального Гарри, по причине глухоты он всегда требовал подробных и точных деталей, и папа рассказал, что волшебников в Англии обучают в школе Хогвартс, что он сам когда-то учился там на факультете Слизерин. И многое-многое другое.

Временами Гарри убеждался, что папа говорил правду, потому что он порой видел на улице, как совершенно незнакомые люди ведут себя так, словно хорошо его знают. Надо признать, это были очень странные незнакомцы. Однажды, когда они вместе с мамой и Дадли зашли в магазин, ему поклонился крошечный человечек в высоком фиолетовом цилиндре. Мама отчего-то рассвирепела, строго спросила Гарри, знает ли он этого коротышку, а потом схватила его и Дадли и выбежала из магазина, так ничего и не купив. А как-то раз в автобусе ему весело помахала рукой безумная с виду женщина, одетая во все зеленое. А недавно на улице к нему подошел лысый человек в длинной пурпурной мантии, пожал ему руку и ушел, не сказав ни слова. И что самое загадочное, эти люди исчезали в тот момент, когда Гарри пытался повнимательнее их рассмотреть.

Гестия Джонс, Дедалус Дингл и Кинсли Бруствер в один из вечеров случайно встретились в баре «Дырявый котел» и коротышка Дингл вдохновенно начал хвастаться тем, что кажется видел самого Гарри Поттера! Безумная с виду Гестия захихикала и сообщила, что тоже видела знаменитого мальчика. Кингсли не успел похвастаться, на их столик упала гигантская тень. Подняв головы, трое трепачей увидели разъяренного Ранкорна. Быстрый взмах палочки и короткий рявк:

— Забудьте!

* * *

Из письма Арабеллы Фигг:

«Дорогой Альбус!

Петунья и Вернон просто кошмарно обращаются с бедным мальчиком. На днях я заглядывала к ним, и представляете, что я там увидела? Гарри живет в чулане! Это какой-то ужас… но я не вмешиваюсь, что Вы! Лишь докладываю, как Вы и просили.

С уважением,

Арабелла Дорин Фигг»

В один из вечеров к молодой семье пришли гости. Они не были зваными, но нельзя сказать, что их визит не порадовал Петунью. Это были представители больничной кассы, и они внимательно отнеслись к семье с двумя особыми детьми. Конечно, у них был вопрос — почему Петунья сама не обратилась в кассу за тем, что ей и детям по закону положено, но убедившись в том, что Петунья просто не знала, с радостью объяснили.

Во-первых, так как оба родителя работают, а за детьми нужен уход, то касса обязана оплатить сиделку или, если кто-то из родителей вынужден работать меньше, платить этому родителю за уход за детьми. Во-вторых, все «специальные» вещи оплачивает касса — коляску, кроватку, кресло… Дадли была необходима специальная кроватка — с приподнятой головой и со специальным подъемником, а Гарри были нужны слуховые аппараты и элементы питания к ним. Аккумуляторы такого размера еще были редки, и на батарейки уходила прорва денег. Гарри старался использовать аппарат как можно реже, чтобы экономить. Услышав об этом и увидев, как устроила детей Петунья, гости рассказали, что теперь все будет иначе. Петунья была растрогана до слез.

Специальное кресло для Дадли привезли им, как только ему исполнилось три года, и теперь дети наперегонки гоняли на заднем дворе дома, зачастую огорчая маму порчей цветов. Когда Петунья узнала, сколько стоит такое кресло, она расплакалась.

Шли месяцы и годы, и вот уже детям пора в школу. Это был очень волнительный момент, во-первых, дети идут в школу, а во-вторых… как они будут там без родителей? Но дирекция успокоила родителей, представив им молодую девушку, которая будет сопровождать детей в школе. Особые дети имеют особые потребности…

Наступило первое сентября... Дадли и Гарри папа с утра отвез в школу, где было много разных детей — и здоровых, и не очень. Дадли лихо покатил в школу, сопровождаемый едва поспевающим за ним Гарри. Пандус у входа его очень порадовал, это значило, что он сможет сам, без посторонней помощи заходить в школу. Мальчиков уже ожидала мисс Лэрд, их сопровождающая, молодая девушка двадцати трех лет от роду. Улыбнувшись детям, она повела их к классу, в котором отныне они будут учиться. В классе все дети были особенные, потому что расписание для таких детей сильно отличается от стандартного.

Девушка усадила ребят и ушла на задние парты, где уже сидели с десяток таких же сопровождающих — со значками медицинского персонала. Негромко прозвенел звонок, о чем Гарри узнал по красной лампе, зажегшейся у входа, ойкнул и включил аппарат. Он так и не разучился экономить заряд батарей.

В класс вошла их первая учительница. На вид она была старше Петуньи, в строгом костюме. Но ее облик детей не испугал благодаря доброй улыбке.

— Здравствуйте, дети! Меня зовут Виктория Рэйн, вы можете ко мне обращаться миссис Рэйн, — негромко проговорила она. — Если вас что-то беспокоит на уроке, достаточно поднять руку. Нельзя шуметь и громко кричать. Если устали, поднимите руку и мы что-нибудь придумаем, хорошо? Уроки длятся двадцать пять минут, а потом перемена десять минут. Я сейчас раздам вам закладки, будете их вкладывать в тетрадки перед тем, как сдать.

И она раздала детям закладки четырех цветов — красный, синий, желтый и белый. Гарри, получивший синюю, сразу же вложил ее в тетрадку и помог брату с красной. Это были специальные закладки, обозначающие проблему каждого ребёнка: красный — сердце, мозг, сосуды, легкие — опасность для жизни постоянная, белый — проблема органов зрения, синий — проблема органов слуха и речи, желтый — проблема ориентации, опорно-двигательного аппарата и тому подобное…

Цветовое кодирование принято не везде, кстати, но оно очень удобно. Проверяя работу ребенка «красной» категории, нельзя критиковать — опасно. Полуслепого нельзя ругать за плохой почерк. Полуглухого — за то, что не услышал что-то. Работа с особыми детьми — это тяжелый труд, не предполагающий ошибок.

И начались жутко интересные уроки, которые давали много знаний и на которых не было скучно. Каждый день их привозили и увозили — когда папа, а когда и специальная санитарная машина, которая предназначена для передвижения инвалидов детства.

Физкультура у них была тоже особенная, у тех, кто в коляске и кому можно отдельно, у всех остальных отдельно. Но Дадли нельзя было совсем, поэтому Гарри бегал и прыгал так, чтобы всегда видеть брата. Гарри в принципе старался во всем поддержать брата, и всем было видно, насколько близки эти двое.

Во время перемен дети просто отдыхали, а в первые дни знакомились с одноклассниками. Гарри отметил, что к Дадли у окружающих весьма неоднозначная реакция, как только они замечали, что у него ног нет вообще, тут же кривились, шарахались и чего-то пугались. К остальным детям-колясочникам было более спокойное отношение, оно и понятно — с виду-то человек выглядит целым, а не таким… кусочком, как Дадли. Некоторые, самые бестактные, задавали неудобные вопросы:

— Ой, ты что, под трамвай попал?

— Ты ноги отморозил, да?

— А моему брату ногу бомбой в Афганистане оторвало. Дадли, ты тоже там был? Скажи, это больно — подорваться на мине?

Ну хоть стой, хоть падай! Братья Ранкорны только диву давались, эк у людей фантазию заносит! И вот, на последнем чьем-то вопросе про Афганистан за Дадли вступился мальчик. Черноглазый и какой-то цыганистый, он пренебрежительно фыркнул:

— Пфы… бомба, подумаешь… Моему дяде вон ноги аж по задницу отрезали, и знаете почему?

— Не-е-ет!!! — дружный и нестройный хор заинтригованных голосов.

— А потому что его дракон укусил!

— У-у-у-ууу, врешь, Стерко! Драконов не существует!

— Это я-то вру??? А ничего, что комодские драконы самые ядовитые твари на свете?!

Но дети не знают, что такое остров Комодо, и безжалостно задразнили Стерко, обзывая его лгуном и хвастунишкой.

Дома пятилетние Гарри и Дадли спросили маму и папу, существуют ли ко-мод-ские драконы? Альберт растерянно пожал плечами, зато мама подтвердила, что такие драконы существуют, и даже показала фотографию в книге. Мальчики плюхнулись на пол, улеглись на животы и, положив перед собой книгу, принялись рассматривать картинку — у дракона была пятнистая чешуйчатая кожа, круглый черный глаз, а из плотно сомкнутой пасти тянулась нитка слюны. Черно-белую фотографию сопровождала надпись, и Гарри с Дадли, помогая друг другу, прочитали по складам: "Кожа гигантской ящерицы чешуйчатая и в странных складках. Дракон Комодо подобен мехам или гармошке, кожные складки позволяют ему увеличиваться, когда он ест. Он может съесть за один присест целых восемьдесят процентов от собственного веса (он глотает всё — включая кости, рога и копыта), а кожа только растягивается, как огромная сумка. Из пасти дракона постоянно течет ядовитая слюна. Гигантский ящер подкарауливает добычу в засаде, но это не значит, что он рассчитывает сразу одолеть пойманного буйвола или лошадь. Если ему придется вступить в борьбу, крупное животное может нанести ему травму, так что нет смысла в бесполезной драке. Поэтому дракон просто кусает жертву и уходит.

Ясно, что в укусе дракона есть что-то, из-за чего животное слабеет и умирает в течение нескольких дней, после чего дракон может съесть его не спеша (или другой дракон может его съесть, если найдет раньше). Известны случаи нападения дракона на человека, так один француз был укушен во время экспедиции по островам Индонезии. Рана гноилась и так и не зажила. В конечном итоге он умер в Париже два года спустя.

Всё сходится на том, что секрет заключается в зловонной слюне дракона. Это настоящее дьявольское варево из ядовитых бактерий — по последним подсчетам, там содержится пятьдесят семь различных видов. Они настолько ядовиты, что раны никогда не заживают и укушенное животное обычно умирает от заражения крови.

Но согласно последним исследованиям, драконы Комодо и сами являются ядовитыми — то есть это фактически самые большие ядовитые существа на планете. Ученые нашли в их пасти железы, которые производят яд, столь же мощный, как и у некоторых из самых опасных змей. Он действует, вызывая внезапное и сильное снижение кровяного давления, отчего жертва теряет сознание, а затем яд не дает крови сворачиваться, гарантируя, что несчастное животное истечет кровью и умрет. Эта смертельная комбинация из яда и острых зазубренных зубов действует так же, как отравленный кинжал".

Прочитав сие и потратив на прочтение целый час, мальчишки переглянулись, сильно впечатленные историей.

— Вот это да-а-а… — протянул восхищенный Гарри.

— Ух ты… кр-р-руто! — согласился Дадли.

— Значит, Стерко Галатас сказал правду! — решили в итоге мальчики.

И на следующий день во время перемены они подошли-подъехали к Стерко и предложили ему дружбу. Маленький грек эту дружбу принял с восторгом. У него была красная закладка…

Остальные дети пока не представляли особого интереса для братьев Ранкорнов. Но потом, с течением времени их компания пополнилась ещё двумя товарищами, Яном Маркусом и Терезой Паланик. Ян был слеп от рождения, а Терри полностью глухая. И глядя на них, у Гарри и Дадли как-то само собой пропадало желание жаловаться на свое… свою неполноценность, ну на что им жаловаться, если есть дети, которым намного хуже, чем им?!

Появился у них и любимый учитель, молодой человек по имени Рейми Стоунхендж, весьма говорящая фамилия была у него. Рейми был куратором у глухих и глухонемых детей, он учил их дактильной азбуке, она заключалась в языке жестов. И Гарри честно был поражен тем, что, оказывается, есть такой язык, с помощью которого глухие и немые могут полноценно общаться. Учился ему и Дадли, он очень хотел понимать своего брата. Параллельно и родители проходили то же обучение, и эти уроки стали общими и совместными. Взрослые и дети внимательно следили за движениями пальцев Рейми и слушали пояснения сурдопереводчика, ведь Рейми Стоунхендж был нем.

Сначала было не очень понятно, почему детей учит немой учитель, но после ряда случаев и некоторых заминок стало ясно. Рейми — экстрасенс. Он улавливал мысли детей, которые по тем или иным причинам не могли что-то сказать, например был мальчик, Дейви Смолл, страдающий ДЦП и полной глухотой, из-за нарушений координации он не мог сложить пальцами какие-то буквы и очень мучился от этого, но Рейми всегда приходил ему на помощь, угадывал мысли и «проговаривал» их остальным посредством дактильной азбуки, ну и, конечно, переводил речи остальных Дейву. Веселого и дружелюбного Рейми все любили, сияли при его появлении и мчались навстречу Поющему миму; зеленоглазый, с длинной кудрявой шевелюрой и какой-то очень славный, он всех располагал к себе. А ещё он никогда не расставался с гитарой, благодаря Рейми дети познакомились с ещё одним чудом в этой жизни — музыкой без слов. Это было настоящим спасением для глухих детей, ведь песни любят все, но как слушать, если не видишь и не разбираешь слов? Его музыка была живой и абсолютно потрясающей. Дети с огромным наслаждением окуналась в переливчатые звуки гитары и просто врастали в ритм и вплетались в волшебные мелодии. Музыка без слов дарила им наслаждение, здесь не надо было напрягаться и пытаться понять слова песен. Именно Рейми научил глухих учеников читать по губам, это тоже оказалось целой наукой. Говоря с собеседником, надо следить за тем, чтобы его лицо всегда было на виду у глухого, нельзя отворачиваться и опускать голову, говорить надо ровным и спокойным голосом, тщательно артикулируя губами. Так же говорить надо, когда собеседник смотрит на тебя, в спину глухому говорить бесполезно, он не увидит губ и не услышит голоса.

К Гарри Рейми относился очень внимательно, даже слишком. И однажды Гарри понял — почему. Миссис Лерман, учительница математики, достаточно осторожно обращалась с детьми-сердечниками и прочими краснозакладочниками, зато остальные, по её мнению, заслуживали более строгого подхода, и нет, не из вредности, а просто она практично полагала, что глухой или немой ребёнок не рассыплется от плохой оценки. Ну и придралась как-то раз к Гарри Ранкорну за плохой счет, недовольно забрюзжала, поджимая губки:

— Мистер Ранкорн, вы не можете разделить девять на три? Не позорьтесь, мальчик, это же так просто!

Гарри тоскливо посмотрел на тётку, помолчала бы лучше, брат же всё слышит. Дадли и правда слышал и теперь обиженно пыхтел, переживая за него. И Гарри, видя, как тот волнуется, из мести представил, как черное каре старой мымры становится ядовито-голубым. Что ж… его детская магия сработала, волосы училки и правда стали голубыми, по классу прокатился удивленный смех. Миссис Лерман побагровела, злобно глядя на насмешников. Мисс Лэрд встревоженно прибежала с задних рядов, но что делать, она не знала, так как не понимала, что вообще произошло. Тут, к счастью, со своего места поднялся Рейми и жестами объяснил, что это была его шутка, дескать, он незаметно покрыл специальным составом парик миссис Лерман, отчего волосы и посинели. Дети снова рассмеялись, узнав, что на голове у миссис Лерман — парик, богатое детское воображение тут же нарисовало смешнючую картинку — лысую миссис Лерман. На перемене же Рейми подошел к Гарри, положил руку на его плечо, и в голове Гарри раздался голос:

— "Неплохо, Гарри, но ты всё-таки сдерживай свои эмоции. Нельзя, чтобы кто-то узнал, что ты волшебник".

Вот так Гарри узнал, что Рейми — маг. А миссис Лерман после того случая уволили, ибо она превысила свои полномочия, что совершенно недопустимо при работе с особыми детьми.

Гарри проснулся с ощущением чего-то волнующего. Полежав и поглазев на потолок, он вспомнил — сегодня папа обещал взять его с собой на работу! Задрыгав ногами, он отпинал прочь одеяло, потом перекатился через бортик и скатился вниз со второго яруса привычным движением, четко выработанным до автоматизма за долгие годы практики. А именно за шесть лет — вчера ему исполнилось полных семь, и для своих лет он выглядел даже старше. На вид это был крепко сбитый мальчик, широкоплечий и с сильными руками, тонкий корпус был жилист и накачан. Черные волосы коротко острижены солдатским ежиком, очков не было, Гарри их надевал лишь для того, чтобы телевизор посмотреть, всё остальное время он бегал без очков, так как полагал, что это глупо, да и зачем стекла, если он всего лишь маленечко близорук? Вот был бы полуслепым, как Тим Морган, тогда другое дело, носил бы очки с толстыми диоптриями…

Бросив взгляд на Дадли и увидев, что тот просыпается, Гарри подхватился, цапнул полотенце и поспешно поскакал в ванную, скорей-скорей, пока Дадли глаза протирает, а то потом на полчаса в ванной закроется… Почистив зубы, Гарри поигрался с пеной изо рта, пытаясь выдуть побольше и попышнее, попутно разглядывал лоб, на котором когда-то был косой росчерк, похожий на молнию. Сейчас на лбу была молодая кожа... Гарри поморщился — да уж, столкновение с качелями он надолго запомнит. Ка-а-ак прилетело ему прямо в лоб, только искры из глаз посыпались… Нижний брус качелей в буквальном смысле содрал с него скальп — участок кожи со лба вместе с волосами, ой-ой, как же это было больно, кто бы знал. А уж как родители перепугались… и мама, и папа, оба были белыми, как вот эта пена…

Тут в дверь забарабанил Дадли и Гарри, спохватившись, сплюнул и торопливо прополоскал рот. Открыв дверь, он посторонился, пропуская коляску. Дадли подъехал к тумбе мойки и, подождав, принял из рук Гарри свою щетку с пастой. Почистив зубы, Дадли ухватился за поручни, приподнялся над раковиной и сполоснул рот. Гарри тем временем набирал воду в ванну для утреннего моциона брата. Когда ванна наполнилась на треть, Дадли разделся и Гарри помог ему перебраться в воду. Именно благодаря постоянным тренировкам по перетаскиванию безногого брата, Гарри и накачал свои мышцы. А таскал он его уже целый год, всегда и повсюду, вверх и вниз по лестнице, на второй этаж и обратно. И не спрашивайте зачем, на это нет ответа, как нет ответа на то, почему дети вообще любят катать друг друга на всех доступных поверхностях, начиная от саней и велосипеда и кончая куском картона с веревочкой и собственными плечами. Говорят, для близкого контакта какого-то… А по-моему, всё гораздо проще — этого требует банальная дружба, где главные условия ставятся отношениями, а те — играми. Вот и все, и нечего тут мудрить.

А всё началось с того, что коляску сломал Злыдень, изжевал в мочало одно из колес и только-только примерился ко второму, как пришел с работы Альберт, увидел бесчинства, устроенные бульдогом, и со злости запустил в него гирей. Пришибленный бульдог с плачем убежал к «мамочке», Марджори возмутилась было — это кто тут её мальчика обижает?! — но двухметровый Ранкорн ткнул её носом в испорченную коляску и грозным рыком велел ей забыть адрес дома и племянника. Мардж прониклась и, оценив ущерб, честно заплатила за ремонт коляски. Ну, а пока кресло было в ремонте, Гарри и приноровился перетаскивать с места на место Дадлика. Так-то Дадли в пределах дома сам передвигался известным способом — ползком, но на улице он уже не мог так позориться, и поэтому покорно сидел на закорках у Гарри или у отца на руках. А после того, как из ремонта вернулось кресло, братья и не подумали оставить свою привычку и Гарри продолжал таскать Дадли по дому и саду. Тем более что у них любимая игра появилась после прочтения книги Алана Маршалла «Я умею прыгать через лужи», про безногого мальчика, научившегося ездить верхом на пони.

Впечатленные подвигом маленького австралийца, братья решили попробовать, а так как пони у них под рукой не оказалось, то конем стал Гарри. Встал на четвереньки, помог Дадли забраться к себе на спину, и начали учиться быть конем и всадником. После многочисленных падений, ударов, синяков и шишек Гарри вскоре лихо галопировал по холлу и громко игогокал, как заправский мерин, а Дадли залихватски свистел, размахивал самодельным лассо и изображал из себя ковбоя. Позже, насмотревшись по телевизору черно-белых прыжков Зорро с высоты на скачущего коня по кличке Торнадо, братишки вдохновились и этим… Дадли начал сигать с дивана на спину брата — сначала с сиденья на стоящего возле дивана Гарри, потом со спинки на скачущего. Петунья и Альберт уже устали прибегать на каждый грохот падения промахнувшегося Дадли, когда он вместо спины приземлялся на пол.

Детство, оно такое… непосредственное и честное. Ребёнок живет здесь и сейчас, для него нет мифического «завтра», а прошедший день почти стирается из памяти, если не было значительных событий.

Седьмое лето братьев и третий год для Элоизы Мэри началось в новом доме, куда переехала семья Ранкорн, продав дом на Тисовой. Это был просторный одноэтажный особняк, сложенный из «вильгельмовых» камней, красиво инкрустированный туфом. Дом окружали поля, огороженные изгородями из тех же камней времен Вильгельма. В доме всё было подогнано под Дадли и его коляску, никаких порогов и ступенек, повсюду пологие и широкие пандусы, везде находились поручни, за которые Дадли мог подтягиваться. А мальчишки, окинув взглядами новые свои владения, дружно кинулись просить у родителей пони. Но не допросились, Петунья и Альберт наотрез отказались покупать им животное. Им вполне хватало кошки. Дадли попробовал пореветь, но впервые в жизни слезы не подействовали на маму, она строго ткнула пальцами в свежие синяки и проворчала:

— Ты посмотри, как ты украсился от падений со спины Гарри! Ты смерти моей хочешь? Я ж поседею вся, если ты со спины пони свалишься!

Дадли посмотрел на свои синяки, потом на темные мамины волосы и вздохнул, он не хотел, чтобы мама поседела. Пришлось распрощаться с мечтами о пони.

Проследив за Дадли и убедившись, что с ним ничего страшного не произошло, Гарри отправился одеваться. Наконец он собрался и прибежал на кухню, где его дожидался отец.

— Папа, я готов! — звонко отчитался Гарри, с любовью глядя на большого и сильного папу. Альберт с привычным унынием посмотрел в ответ, но Гарри это совсем не расстроило, он привык к тому, что у папы вечно кислое выражение лица — всё дело было в физиологии Ранкорна, слишком глубокие морщины и горькие складки у губ придавали его физиономии вот такую горестную мину, его лицо всегда выражало вселенскую скорбь. Оглядев мальчишку, Альберт кивнул и грузно поднялся со стула. Они вышли из дома и направили стопы к станции пригородной электрички, дрейфующей между окраиной Рединга и Лондоном. Да, теперь они жили в Рединге, очень далеко и в противоположной стороне от Литтл Уингинга. Временно Гарри отключил слуховой аппарат, шум города его раздражал, а уж транспорт тем более, при грохоте колес и шуме моторов всё равно было невозможно разговаривать, увы, аппарат не отсеивал звуки, он одинаково усиливал все шумы — и машины, конечно же, были громче человеческих голосов. А вот глаза Гарри растопырил пошире, жадно разглядывая всё, что видел, ведь глаза были единственными поставщиками информации помимо носа и осязания.

Наконец прибыли в Министерство магии, где работал Альберт Ранкорн. Вошли через вход для посетителей, то есть спустились в телефонной будке-лифте, Альберт счел нецелесообразным спускать сына в унитаз во входе для сотрудников. В Атриуме было прохладно, просторно и тихо, только взревывал зеленый огонь в каминах, впуская и выпуская волшебников. Гарри поднял шпенек на аппарате, включая его. Тот тонко свистнул, включаясь, но почти сразу же заглох. Гарри крикнул:

— Папа, подожди, батарейка села!

Папа притормозил, терпеливо дожидаясь, пока сынок батарейку сменит. Но и новый аккумулятор не помог, аппарат не заработал. Гарри вынул его из уха и встревоженно осмотрел — неужели случилось самое страшное и аппарат сломался? Он поднял голову и растерянно посмотрел на отца, тот вдруг хлопнул себя по лбу:

— Это же электроника, а она не работает в местах скопления магии! Пошли-ка на улицу, проверим.

На улице догадка отца подтвердилась, аппаратик звонко свистнул и обрадованно запищал, Гарри прижал пальцем вкладыш, вжимая его поглубже в ухо и поплотнее к барабанной перепонке, писк прекратился, а в ухо ворвались звуки улицы. Поняв, что со слуховым аппаратом всё в порядке, Гарри успокоился, снял его и, выключив, положил в футлярчик для хранения, а тот в поясную сумку, после чего они с отцом вернулись в Атриум. Папин кабинет Гарри облазил вдоль и поперек, заглянул во все шкафы и секретеры, а отец сидел за столом, одним глазом следил за шустрым сынишкой, другим просматривал бумаги, накопившиеся на столе с прошлого визита. И думал о том, как будет учится в Хогвартсе глухой мальчик. Одно было ясно со всех сторон, пацана нельзя отпускать без сопровождающего. Один из документов привлек его внимание, и он погрузился в детальное изучение, потом придвинул к себе лист пергамента и, взяв перо, начал строчить опровержение подателю сего документа. Гарри тем временем тоже нашел, чем занять себя, раздобыл в забытом Мерлином ящике коробку с деревянными планками и стал строить из них домик, благо что на крышке была надпись «Конструктор деревянный» и изображение домика их тех самых планок.

В дверь постучали, и Ранкорн, не отрываясь от бумаг, глухо буркнул:

— Войдите.

В кабинет просунулся сперва нос, подергался, принюхиваясь, потом следом за носом появился глаз, круглый и внимательный. Обозрев помещение, Ранкорна за столом и мальчика на полу с коробкой, ничего опасного для себя не обнаружив, посетитель просочился в щель, почему-то он не захотел открывать дверь шире… Уловив движение краем глаза, Гарри поднял голову и воззрился на крайне эксцентричного гостя, тот имел невероятный вид — высокий и тонкий, как жердь, всё в нем было длинным, и руки, и ноги, и туловище, и нос. Только глаза круглые. Альберт поднял голову от стола, глянул и хмыкнул:

— А… Бессон, с чем пожаловал?

Голос у Бессона оказался тоже тонким:

— Долорес Амбридж выдает себя за чистокровку, якобы она — из Рода Селвин.

— Понял, учту… — Ранкорн что-то черкнул в блокноте. — Дальше?

— На ферме Гойлов среди ре-эмов обнаружен гибрид осла и глиноклока, — продолжал стукач. — Его выдают за Золотого осла.

— И как он выглядит? — насторожился Ранкорн.

— Как разумный осел, — Бессон подумал и уточнил: — Желтенький.

— Ну, это не в моей компетенции, — отмахнулся Альберт. — Это в Отдел регулирования магических популяций и контроля над ними, на четвёртом уровне.

— Обращался. Говорят, что осел обыкновенный и что его не за что изымать.

— Хм? — Альберт вопросительно поднял брови. Бессон зачастил:

— Ну я-то не против их мнения, просто обыкновенные ослы не ходят на задних ногах, не кричат в колодец и не прогоняют от детей ядовитых змей. Мистер Гойл рассказал, что на дне рождения его сына Грегори в сад заползли два руноследа, детишки обрадовались и хотели поиграть со змейками, но их прогнал Золотой осел.

— И к чему ты это мне рассказываешь? — продолжал недоумевать Ранкорн. — Ну поселился у них осел, ну спасает их детей, я-то тут при чем?

— Ну как же так?! — заволновался Бессон. — Мистер Гойл заинтересован этим ослом, начинает поговаривать о том, чтобы заняться разведением этих существ, вывести новых гибридов, которые выглядят как обыкновенные ослики. То есть планирует нарочную экспериментальную селекцию по выведению новых видов, но это же ни к чему хорошему не приведет, сэр! Этим делом должны заняться профессионалы, а не дилетанты-любители.

— Я тебя понял! — посерьезнел Альберт и кивнул. — Я займусь этим делом. К тому же мне крайне интересно, как вообще на свет появился этот гибрид. Насколько мне известно, глиноклоки с ослами не спар… — тут он запнулся, глянул на Гарри, но тот не слушал, а увлеченно возился с палочками. Перед ним уже стоял целый терем с двускатной крышей, но отец не рискнул продолжить фразу. Вместо этого он махнул рукой, отсылая Бессона прочь.

Несколько дней спустя Дадли услышал рев мотора большой машины, въезжающей во двор, позвал Гарри и попросил открыть дверь. Во дворе стоял коневоз и какой-то мужчина сводил по скату небольшое животное золотистого цвета. Мальчики обрадовались было, но при ближайшем рассмотрении это оказался не пони, а маленький ослик, прямо ишачок, скромный, кроткий и с застенчивым взглядом. Он робко моргал лиловыми и влажными глазами, трогательно трепеща густыми ресничками. Не знаю, как Дадли, но Гарри влюбился в него с первого взгляда. Счастливо запищав, он вскарабкался папе на плечи и попытался задушить его в порыве чувств. Когда страсти улеглись, папа кисло глянул на сыновей:

— Вот вам… вместо пони. Гибрид осла и глиноклока, специалистами проверен, для детей безопасен, признан, как надежный компаньон.

Дадли надулся, засопел:

— Ну, папа, ну совсем не смешно. Ковбой на осле, ну где ты это видел?

— А по-моему, это совсем не важно, кто будет нас катать! — горячо возразил Гарри, обнимая ослика за шею. — Он такой милый!.. И… Дадли, ты только потрогай его, у него такая нежная и шелковистая шерсть!

Кроме ослика и кошки в доме вскоре появились ещё два зверя. К восьмилетию Дадли тётушка Мардж подарила черепашку, обыкновенную греческую, или средиземноморскую, понаблюдав за которой, Дадли впал в депрессию — черепаха оказалась невероятно скучной, всё, что она делала, это жевала листья салата и одуванчика, всё остальное время черепаха спала, спрятав голову и лапы в панцирь. Ну почему она не крокодил?! Гарри услышал и покрутил пальцем у виска:

— Ты сдурел, Дадли, какой тебе крокодил? Полтонны злости и пять-семь метров когтей и зубов? Да он тебя доест и не заметит.

— Сколько-сколько чего?! — восхищенно переспросил Дадли, азартно засверкав голубыми глазками. И тут же мечтательно выдохнул: — Хочу дракона! Комодского.

Гарри вздохнул и покачал головой:

— Нельзя, Дадли. Власти Индонезии запретили вывоз драконов с острова Комодо. Даже Китаю фигу показали, отказали им в продаже, а ведь китайцы предлагали миллион юаней за детеныша.

Дадли сник, тоскливо-скучающе посмотрел на никчемную черепаху в аквариуме и вдруг тоненько взвыл-запричитал:

— Хочу нормальное животное! Большое и зубастое! Крокодила, дракона, игуанодона!..

Последний зверь, конечно, давно вымер, но Гарри не стал поправлять брата, понимая, что тот просто в запале произнес это.

Нормальное животное, большое и зубастое, появилось у них совершенно случайно. Петунья повезла в ветклинику сильно постаревшую Мелодию, у кошки по какой-то причине раздулась мордочка, а соседка, миссис Пламтон, уверенно заявила, что это абсцесс. Сидя в очереди за мужчиной с огромным берном на поводке, Петунья невольно слушала разговоры посетителей, из которых уяснила, что мужчина привел пса на усыпление, потому что того потребовала жена — у их ребёнка обнаружилась аллергия на собачью шерсть. Мужик смотрел в пол и горько вздыхал, здоровенный трехцветный зенненхунд шумно пыхтел, вывалив из пасти розовый язык длиной в две ладони… Мужчина с сиамской кошкой на руках неодобрительно покачал головой и заметил, кивая на собаку:

— Пощадил бы ты его. Зачем усыплять? Щенок же ещё…

Петунья невольно покосилась на четвероногого исполина — это щенок?! — и передернулась, представляя, до каких ещё размеров должен вырасти этот песий великан.

— Ну, дык… — горестно развел руками собаковладелец. — Я ж того, пытался его пристроить, но никто не берет, всех пугают его размеры. Сразу спрашивают, сколько он ест.

— И сколько? — поинтересовался хозяин сиамки.

Но владелец берна не ответил, только удрученно рукой махнул.

— А на племя его нельзя продать? — не унимался кошковладелец.

— Так он нечистокровный, — пожал плечами хозяин пса. — В его предках ньюф затесался. Отсюда и размеры…

— Ну… тем более жаль! — подвел итоги хозяин кота. — Ньюфы и берны отличные няньки для детей. Следят за малышами как вторые мамы.

Петунья навострила уши и с интересом посмотрела на щена-переростка. И вдруг с удивлением поняла, что пёс ей нравится: белая морда с широкой проточиной на лбу, добрые карие глаза, ржаво-кирпичные подпалины и глянцево-вороная шерсть. Стало даже жалко, что такое прекрасное животное может погибнуть просто потому, что у кого-то аллергия на собак, а само оно непозволительно большое. За это же не убивают!

Ну, ветеринар оказался порядочным человеком, усыплять пса он не стал, а просто определил его в питомник при клинике же, авось кому-нибудь приглянется. И приглянулся-таки! Уже через час зашла строгая мадам, назвалась миссис Ранкорн и спросила, может ли она взять вот этого черного льва? Звериный доктор расплылся в улыбке и сообщил, что она угадала с кличкой, пса действительно зовут Лео и ему семь месяцев, по сути он ещё щенок-подросток…

Так что домой Петунья вернулась с огромной собакой на поводке и кошкой под мышкой. Дадли вытаращил глаза и смешно открыл рот, глядя на пса чуть поменьше лошади. Это странно, но он оказался даже больше осла. Альберт офигел и растерянно спросил Петунью:

— Что это за крокодил? Или я тебе как муж уже надоел?

— Что ты имеешь в виду? — насторожилась жена.

— А зачем ещё женщины кобелей заводят? — глубокомысленно изрек супруг. В ответ Петунья огрела его полотенцем и с руганью погнала на кухню.

После курса специальной дрессировки Лео стал компаньоном-сопровождающим для Дадли, подбирал упавшие предметы, подавал кассиру кошельки, снимал с полок в супермаркете нужные вещи, до которых Дадли не мог достать. На него даже надели попонку с кармашками и мягкими ручками, за которые Дадли мог держаться, когда пёс втаскивал коляску вверх по пандусу.

Тем же летом в соседний дом в паре миль от Ранкорнов въехали новые жильцы. Это были приятной внешности люди — муж, жена и их маленькая дочь. Насколько мальчики могли рассмотреть издали, они все были каштановолосыми, а девочка очень лохматой и по виду их ровесницей. Пока с ней не получалось познакомиться, девочка на улице почти не показывалась, и то только в присутствии родителей, а при них как познакомиться? Так что ребята просто набрались терпения и решили подождать до школы, а пока ограничились старыми друзьями и соседями, ведь у Яна Маркуса тоже была собака, лабрадор-ретривер по имени Юпитер, который был поводырем для своего маленького слепого хозяина. И отличным товарищем по играм для Лео.

Дети в середине дня обязательно собирались у Дерева. Это был огромный раскидистый дуб, росший на чьем-то выгоне среди полей. Его кургузые корни были отшлифованы до бархатной нежности, а к самой толстой и прочной ветви кто-то в незапамятные времена привесил простые деревянные качели на веревках. Это Дерево служило местом встреч для всех ребят с окрестных домов, здесь договаривались о встрече, сидели, проводя пикники, и просто общались.

С новой девочкой, как и предполагалось, удалось познакомиться только в школе… правда, на представлении классу она явно хотела сбежать. Дадли и Гарри наконец-то узнали, что её зовут Гермиона, выглядела она очень запуганной, даже затравленной, всего боялась и от резких звуков сворачивалась почти в позу эмбриона, прикрывая руками голову. Не очень понятно было, чем она больна, здоровых-то в классе не было, но увидев ее реакцию, с ней общались аккуратно, чтобы не напугать. Гарри подошел к ней с предложением дружить, но, встретив первобытный ужас в глазах девочки, не смог сразу начать разговор.

— Тебя Гермиона зовут, да? — не нашел ничего лучше, чем спросить, он.

— Д-д-да, — заикаясь, ответила девочка, вжимаясь спиной в стенку и нервно озираясь, явно думая, как убежать.

— Если тебе неприятно, скажи, я уйду, — весьма смущенный её реакцией, предложил Гарри, и девочка уже открыла рот, чтобы что-то сказать, но тут подъехал Дадли.

— Не бойся ты нас, — сказал он покровительственно, — мы не страшные совсем, даже братец, — Дадли кивнул на Гарри.

Гермиона посмотрела на Дадли, на Гарри, на минуту задумалась и тихо сказала:

— Мне не неприятно, мне страшно…

— Не бойся, мы можем тебя от всего защитить, ты же наша соседка… — так же тихо сказал Дадли, и Гермиона резко взметнула взгляд на него.

Протянув ей руки, мальчики одновременно сказали:

— Ну что, мир?

Это выглядело так уморительно, что Гермиона неожиданно улыбнулась, кивнув и беря их за руки. Так они и подружились. Позже, когда страх отпустил девочку и она стала больше доверять мальчикам, Гермиона рассказала свою историю.

Она была обыкновенной девочкой, просто очень любила учиться, читать и соблюдать правила. Твердо уверенная в том, что в книгах пишется правда, а учителя — самые мудрые, она рассказывала учителям о нарушениях правил, пока какой-то молодой учитель не предал ее доверие. Он поведал всей школе, кто рассказывает об их проступках, и для Гермионы начался ад. Ее обзывали стукачкой и ябедой, щипали, не давали прохода… Травили от души дурными шутками, рвали одежду, задирали юбку, исподтишка поколачивали, таскали за волосы… Учителя только посмеивались, глядя на этот детский беспредел. Однажды ее поймали старшие школьники и долго издевались, вытворяя такое, о чем Гермиона не могла рассказывать, только заикалась и плакала. Сказала, что от тех издевательств потеряла сознание. Очнулась она тогда, когда школьники разбежались, испугавшись содеянного. У нее были сломаны руки и ребра, было очень больно шевелиться и дышать, кричать она не могла, а только сипела. Какая-то бабушка услышала ее, подошла и, ужаснувшись, вызвала полицию. Теперь Гермионе постоянно страшно, она боится, когда много людей, боится детей, боится прикосновений, боится темноты и раздеваться. Когда погода портится, у нее болят ребра и руки в суставах. Больше учиться в той школе она не могла, и ее перевели с посттравматическим синдромом и деформирующим артрозом. Ну, так записано в её медицинской карточке… А что это такое, она не знает. Ей даже временно дали инвалидность, потому что состояние такое. С чем они, кстати, и переехали из другого графства.

Офигевшие от её рассказа мальчишки переглянулись, Дадли, сжав кулаки, емко высказался, вложив в эти два слова весь накал своего негодования:

— Н-ну сволочи!..

Потом Дадли ей рассказал о себе и о Гарри. Гермиона чувствовала что-то такое в Гарри, поэтому начала ему доверять. Им даже разрешили сидеть за одной партой втроем. Однажды папа Гермионы, приехав за дочерью, увидел, как она открыто и радостно общается с мальчиком, страшно удивился, а когда всё понял, то долго тряс руку Гарри, говоря «спасибо» буквально со слезами на глазах.

Шли дни, недели, Гермиона оттаивала, видя, как к ней относятся, перестала напоминать бледный призрак, а была вполне живой и бойкой девочкой. В школе не принято было повышать голос на детей, что благотворно влияло на крошечную восьмилетнюю малышку. Она с удовольствием ходила в школу и забывала весь тот ужас, который пришлось пережить в прошлом. Гермиона запомнила, что доверять всем взрослым глупо, как и детям. Теперь она больше никогда не будет самоуверенной заучкой. А тот факт, что ей больше не нравятся юбки и платья… не так важен, правда?

Они часто гуляли вместе, все втроем. Гермионе нравилось общаться с Дадли и Гарри, они удивительно много знали об окружающем мире. Правда, в своих прогулках они старались ходить там, где поменьше людей, чтобы не подвергать стрессу Гермиону.

Бывало так, что они встречали других ребят и не только из школы, но тогда разговаривали мальчики, прикрывая собой Гермиону, которая любопытным котенком выглядывала из-за плеча Гарри.

Так было и в этот раз. Прогуливаясь после уроков и обсуждая основную теорему алгебры, в которой подобно Milky-Way в молоке свободно плавал Гарри, им довелось повстречаться с незнакомыми ребятами. Дадли, радостный от окончания математики, откровенно ему не дававшейся, двинулся вперед, на ходу прикидывая, кого бить первым.

— Посмотрите, кто здесь! — воскликнул один из встреченных, но его друзья начали ему что-то шептать на ухо. Парень поднял вверх руки: — Мы пришли с миром!

Казалось, что в этой фразе кроется издевка, но нет, он действительно не хотел драки. Ребята подошли к Гарри, Гермионе и Дадли, чтобы познакомиться.

— Какая красивая девочка, — попытался приблизиться поближе один из встреченных ребят, но… Возможно, он хотел сделать комплимент или пожать руку, но в этот момент Гермиона, которая терпела вблизи только родителей, врачей и Гарри с Дадли, громко завизжала и что-то сделала. В глазах у Гарри потемнело, но не успел он толком испугаться, как обнаружил, что они оказались прямо перед своим Деревом, а Гермиона упала в обморок. Подхватив ее на руки, Гарри оглянулся на свой дом и понял — не донесет, посадил её на колени Дадли и, крикнув:

— Подержи её! — бросился к дому, отчаянно зовя: — Папа!

Альберт, услышав вопли сына, торопливо вышел на веранду, сошел по пандусу на дорожку и широко пошагал навстречу. Гарри с разбегу врезался в отца, затормозив с его помощью, попытался отдышаться от быстрого бега, ну а пока он собирался с дыханием и мыслями, отец неторопливо оглядел его на предмет повреждений. Не найдя ничего страшного вроде синяков и переломов, скорбно уставился на сына, кротко дожидаясь его новых историй. Гарри наконец продышался и потянул его за руку:

— Пап, пойдем скорее, там Гермиона без сознания упала…

Услышав, что кто-то упал без сознания, Ранкорн ускорил шаг. Потом побежал, когда понял направление. Забрав с колен Дадли девочку, он озадаченно спросил:

— Кто эта маленькая мисс?

— Гермиона… Рейнджер, — запнулся на её фамилии Гарри, потом махнул рукой в сторону: — Она из того дома, из «Серых стволов».

Ранкорн кивнул, прижал бесчувственную малышку к груди и размашисто зашагал в указанном направлении. Гарри покатил коляску с Дадли следом. Когда дошли, их, наверное, из окон увидели, потому что родители поспешно вышли навстречу.

— Что случилось? Разве она не в школе? — в голосе кареглазого отца девочки слышался страх, и Альберт на ходу буркнул:

— Сам не знаю, что стряслось, может мальчики расскажут. Помогите им с коляской.

Гермиону уложили на диван в гостиной, а так как она была всё ещё без сознания, то три пары глаз вопросительно уставились на Гарри и Дадли. Гарри неуверенно начал, сам не зная, как это всё объяснить:

— Ну… она вроде как парней испугалась. Больших. Испугалась и завизжала, а потом… потом… — он смолк, растерянно оглянувшись на Дадли, тот почесал правую культю и буркнул:

— Она нас телепортировала. Вот на что это похоже.

Гарри с облегчением закивал, подтверждая слова брата. Грейнджеры растерянно уставились на дочь, за их спинами Альберт глухо проговорил:

— Надеюсь, вы в курсе, что ваша дочь — волшебница?

— Это так называется? — спросил Денвер Грейнджер, папа девочки. — Мы думали, что у неё нечто вроде экстрасенсорных способностей. Примерно с четырех лет она начала чудить, вещи взглядом передвигала, занавески поджигала. Мы считали, что она владеет даром телекинеза и пирокинеза, а теперь у неё ещё и способности к телепортации проявились?

— Ну… можно и так сказать. Только мы попроще объясняем: ваша дочь — волшебница и в одиннадцать лет она получит письмо из Хогвартса.

Когда Гермиона очнулась, то очень сильно удивилась, увидев вокруг себя целую толпу — маму, папу, Гарри, Дадли и какого-то огромного дядю со скорбным лицом. Оглянувшись по сторонам, Гермиона удивилась ещё раз — она была в своей собственной гостиной. Попыталась вспомнить — когда она приехала домой? — и не смогла. Вопросительно глянула на мальчиков. Слово взял Дадли; почесывая левую культю, он придирчиво спросил:

— Ты зачем нас телепортировала?

— Я что?.. — изумилась Гермиона. Гарри закивал и вставил свои пять пенсов:

— Ну да. Парни только-только хотели познакомиться с нами, так ты заора… закричала и ка-а-ак перенесла нас прямо к нашему Дереву. Папа говорит, что это называется трансгрессия, а ты сама, оказывается, волшебница.

— Я кто?..

Гермиону, кажется, заклинило, больше ничего путного она не могла спросить. Тут унылый дядя поднял перед собой какую-то длинную тонкую палочку и взмахнул ею. Диван под девочкой дрогнул и поднялся над полом на целых два фута, после чего медленно проплыл по гостиной, пролетел над креслами и столиком, обогнул удивленных родителей и дико обрадованных мальчиков и вернулся на место, приземлившись с легким стуком. Ошарашенная девочка онемела надолго. И разумеется, она долго ещё не могла поверить в то, что она волшебница. Будучи реалистом, Гермиона цеплялась за старую версию своих даров, она считала себя медиумом. Но шло время, дружба продолжалась, Гарри делал всё новые открытия в себе и в ней, и в конце концов Гермионе пришлось поверить и принять тот факт, что её способности всё-таки сильно отличаются от экстрасенсорных.

Это было дивное время. Они всегда были втроем, но иногда их компания разбавлялась Яном и Терри, а ещё чаще к ним присоединялся Рейми Стоунхендж со своей неизменной гитарой. Время безоблачного детства, теплого лета и беззаботных игр, перемежающихся осенними красками и дождями, вьюжными зимами с метелями и морозами и новогодними праздниками.

Время очень близкой и очень верной дружбы...

* * *

С начала лета и с самого раннего утра пунктуальный и обстоятельный Ранкорн занялся Гарри, а чтобы тот не ленился, позвал еще и Гермиону, и началась муштра — гимнастика для тела, гимнастика для рук, «гимнастика для мозгов». Он выложил перед детьми толстые тома и принялся рассказывать о традициях, законах и этикете мира магии. Это были бы зануднейшие лекции, если бы человек с вечно кислой рожей не придумал игровую форму преподавания и не использовал множество примеров. Особенно Гарри долго смеялся от истории о волшебнике, перепутавшем столовые приборы на приеме. Это же надо, десертным ножиком пытаться что-то разрезать!

Кроме того — запрещено было открыто демонстрировать свои эмоции, особенно негативные. На том же балу нужно улыбаться и поддерживать светскую беседу. В каждом танце беседа имела свою тему, темп и настроение. И поди запомни. Запрещено протирать вилку носовым платком, а шпагу — разрешается. Запрещено использовать открытые углы в качестве туалета, а закрытые разрешается. Если дама пользуется французским балконом, к ней запрещено подходить ближе, чем на 10 шагов…

Гермиона очень хорошо понимала необходимость изучения правил и законов, а вот Гарри пытался лениться. Дадли иногда слушал с ними о правилах этикета особенно. Как к кому подойти, как поклониться, кому кивнуть, от кого отвернуться. Законодательство магов было размытым и зачастую противоречивым. Например, несовершеннолетним колдовать вне школы нельзя, но дома, где все волшебники — можно. Заклинание быстрой смерти запрещено, а заклинание потрошения — нет. Есть формальное деление на черное и белое, но нет никаких объяснений того, что это такое. И все у этих магов так… невнятно. Горестно задумавшись, папа Альберт тяжко вздохнул, написал на доске несколько слов и начал пояснять, глядя на замерших детей:

— Простите, ребята, задачка и в самом деле сложновата для ваших умов… — тихо бурчал учитель Ранкорн своим трем ученикам. — Я немного забежал вперед в обучении. Ну, а теперь к решению задачи. Разница между ними в следующем. Нижние три заклинания — непростительные, верхние — обычные. Но!.. Давайте подумаем вот над чем. Что случится с человеком, у которого больное сердце, если на него наслать щекотку или бесконечные танцы? А если удалить весь позвоночник? А теперь перейдём к непростительным. Как думаете, от Империо может быть польза? Может. Пример? Да пожалуйста! Представьте, девушка влюбилась в мистера Х, а он её отверг. От неразделённой любви она решила спрыгнуть с восьмого этажа. Если вы с ней заговорите, она испугается и вылетит в окно. Выход? Взять самоубийцу под Империо. Далее — Круцио. Вы знаете, как в маггловских больницах запускают остановившееся сердце? С помощью разряда электричества. А у большинства волшебников нет электричества. Выход? Слабенькое Круцио. И последнее. Бывают болезни, которые причиняют невыносимые боли, и никакие лекарства не помогают. И что же? Обрекать родных, любимых, друзей испытывать адские муки? У магглов это называется эвтаназия, у магов — Авада Кедавра. Выводы? Даже вроде бы простенькая и безобидная подножка на лестнице может привести к смерти. А такое непростительное как Круцио или Империо — спасти. Вот то-то же…

Гермиона старательно всё записывала, Гарри сидел сбоку, читал написанное и переписывал к себе, ему так было проще — подсмотреть и записать. Дадли просто слушал, ему-то это было незачем.

Так проходило время, пока однажды во время занятий в окно не влетели две совы с письмами на лапках. Одно было для Гарри, другое для Гермионы. Сгорая от нетерпения, Гарри поспешно развернул свое письмо, вот что было в нём написано:

ШКОЛА ЧАРОДЕЙСТВА И ВОЛШЕБСТВА «ХОГВАРТС»

Директор: Альбус Дамблдор (Кавалер ордена Мерлина I степени, Великий волшебник, Верховный, чародей, Президент Международной конфедерации магов)

Дорогой мистер Поттер!

Мы рады проинформировать Вас, что Вам предоставлено место в Школе чародейства и волшебства «Хогвартс». Пожалуйста, ознакомьтесь с приложенным к данному письму списком необходимых книг и предметов. Занятия начинаются 1 сентября. Ждем вашу сову не позднее 31 июля.

Искренне Ваша, Минерва МакГонагалл, заместитель директора.

Первый же возникший вопрос Гарри вызвал улыбку Ранкорна:

— А зачем этому… который там написан… Зачем ему так много должностей? Он их коллекционирует?

— Не думаю, сынок, просто он заслуженный волшебник и действительно владеет всеми этими титулами, —ответил папа.

Гарри улыбнулся и развернул второй листок со списком предметов:

ШКОЛА ЧАРОДЕЙСТВА И ВОЛШЕБСТВА «Хогвартс»

Форма студентам-первокурсникам требуется:

Три простых рабочих мантии (черных).

Одна простая остроконечная шляпа (черная) на каждый день.

Одна пара защитных перчаток (из кожи дракона или аналогичного по свойствам материала).

Один зимний плащ (черный, застежки серебряные).

Пожалуйста, не забудьте, что на одежду должны быть нашиты бирки с именем и фамилией студента.

Каждому студенту полагается иметь следующие книги:

«Курсическая книга заговоров и заклинаний» (первый курс). Миранда Гуссокл

«История магии». Батильда Бэгшот

«Теория магии». Адальберт Уоффлинг

«Пособие по трансфигурации для начинающих». Эмерик Свитч

«Тысяча магических растений и грибов». Филлида Спора

«Магические отвары и зелья». Жиг Мышъякофф

«Фантастические звери: места обитания». Ньют Саламандер

«Темные силы: пособие по самозащите».Квентин Тримбл

Также полагается иметь: 1 волшебную палочку, 1 котел (оловянный, стандартный размер №2), 1 комплект стеклянных или хрустальных флаконов, 1 телескоп, 1 медные весы.

Студенты также могут привезти с собой сову, или кошку, или жабу.

НАПОМИНАЕМ РОДИТЕЛЯМ, ЧТО ПЕРВОКУРСНИКАМ НЕ ПОЛОЖЕНО ИМЕТЬ СОБСТВЕННЫЕ МЕТЛЫ.

* * *

В Литтл Уингинге тем временем творился балаган. Магически запрограмированные письма вот уже который день не могли попасть в руки адресату, то есть по адресу они прибывали точно, а вот абонент их почему-то не распечатывал и не читал…

Хагрид, которого сам великий человек Дамблдор попросил передать письмо тому самому Гарри Поттеру, ровно в полночь, в соответствии с инструкциями, постучал в дверь дома 4 на улице Тисовой. Ему ожидаемо никто не открыл, и тогда он выбил дверь. Великий человек Дамблдор рассказал ему, что Гарри живет в чулане под лестницей, и Хагрид двинулся туда. Навстречу ему выскочил какой-то жирный боров, в котором угадывалось что-то человеческое, пока он не завизжал на тему: «кто вы», «зачем вы» и «полиция»… Небрежным движением зонтика Хагрид заткнул эту сирену на ножках и выломал стенку чулана с криком:

— Гарри! Гарри Поттер! Выходи!

Из чулана ему под ноги выскочила вислоухая собачка. Махонькая совсем, но лаяла как большая.

— Что это? — ошарашенно спросил Хагрид.

— Это Гарри, — ответили ему.

Хагрид, ничего не понимая, полез в карман и, вынув конверт, сверился с адресом на нём:

«Мистеру Г. Поттеру, графство Суррей, город Литтл Уингинг, улица Тисовая, дом четыре, чулан под лестницей», — вот, что было написано на конверте. Ну да, всё верно, но почему же вместо мальчика на него умильно смотрит пёсик? На всякий случай Хагрид его позвал:

— Гарри Поттер?

В ответ собачка припала на передние лапки и завиляла куцей культяпочкой хвоста, всем своим видом подтверждая, что она — Гарри Поттер. Горячо и всеми нежно любимый Гарри.

— Да как же так?! Да что же это такое?! — расстроился Хагрид и торопливо вышел вон. Испуганный кокер-спаниель жалобно заскулил. Хозяйка подошла, подняла песика на руки и, сочувственно причитая, прижала к груди.

— Ах мой бедный Гарри! Какой нехороший дядя, пришел, нашумел, всё поломал и всех напугал! Не плачь, Гарри, сейчас мамочка тебе косточку даст…

Её муж, весьма полный, очень представительный джентльмен, недоуменно пробухтел:

— И что это было? Кто нам дверь и чулан починит?

Хагрид поднял своими новостями великого человека Дамблдора с постели. Громадное двуспальное ложе жалобно скрипнуло, Дамблдор вынул из ушей затычки и прислушался к истеричным воплям полувеликана.

— Беда! Гарри! Беда! Собака! Гарри! Магглы! Спасите! — кричал Хагрид.

Информативность его речи была таковой, что Дамблдор задумался и привычно попытался влезть Хагриду в голову. С первого раза не получилось, мозги у великанов, знаете ли, не расположены к легилименции… но директор очень старался пробиться сквозь эмоциональную кашу, и в конце концов это ему удалось. Однако, разглядев беленького спаниеля с рыжими ушками и расслышав его имя, Дамблдор почувствовал уходящую из-под ног землю и выскользнул из сознания Хагрида. Оказалось, что тот схватил директора за шиворот и трясет им в воздухе, продолжая кричать. Машинально сотворив Остолбеней, Дамблдор грустно повис в поднятой руке Хагрида. Этого-то он и не предусмотрел.

Отменив заклинание, он приказал Хагриду принести собаку к нему. Ну что делать… Сходил. Принес.

Дамблдор с интересом осматривал крутящегося у него на столе пса. Спаниель что-то грыз. Попытка отобрать закончилась укусом, рычанием, еще укусом и возвращением к прерванному занятию. Дамблдор махнул рукой на весело искрящий в зубах кокера артефакт.

— Вот этого-то мы и не предусмотрели, — задумчиво протянул Великий Светлый. — И как тебя так угораздило-то, Гарри? Учиться-то как будешь?

Спаниель, бросив изжеванный артефакт, суетливо забегал по столу, свесил голову и попытался спрыгнуть, но Дамблдор не дал ему убежать. Кокер с укором посмотрел на старого идиота и за неимением лучшего задрал лапу на подсвечник, сделав лужу прямо на столе. Артефакт, показывающий, что с Гарри Поттером все хорошо, от такого обращения почернел и осыпался невесомой пылью. Дамблдор вздохнул и попробовал еще раз превратить собаку в человека. Гарри превращаться отказывался, только жадно смотрел по сторонам, явно прикидывая, чего бы еще схомячить. В углу слышались тихие сдавленные звуки — это смеялись эльфы, зажимая себе рты.

— Интересно, в Книге-то ты еще есть? Надо посмотреть…

Внезапно в кабинет директора влетела МакГонагалл, но, увидев пса, зашипела.

— Знакомься, Минерва, Гарри Поттер, — показал на собаку директор.

— Здравствуйте, мистер Поттер, — чопорно сказала МакГонагалл, знавшая, что с психами спорить нельзя, а то вдруг буйные. — Как поживаете? — продолжила она.

Дамблдор еще раз вздохнул.

— Ты чего прилетела-то?

— Мне подруга жены приятеля сына тетки замминистра рассказала, что у нас будет учиться сын ликвидатора! — взволнованно доложила Минерва.

— Да, ликвидатор это не Фадж, — грустно проговорил Дамблдор.

— Виски есть? — неожиданно спросила МакГонагалл, Дамблдор икнул и свалился в кресло.

Радостный Поттер тут же вцепился ему в ухо. Директор завопил, заместительница начала ему подвывать. Кому-то из эльфов оказывали первую помощь. Всем было весело.

И никто из них не обратил ни малейшего внимания на собачий ошейник с медной табличкой, на которой было выгравировано полное имя собаки — "Гарри Оливер Освальд Пламптон-Поттер".

Благородное распитие спиртных напитков вскоре перешло в банальную попойку, а та в откровенную пьянку. И это, увы, нельзя было остановить, потому что причина пьянки находилась здесь же, в кабинете директора, и на каждое словосочетание "Гарри Поттер" и отдельно — отзывалась умильным тявком, радостным сиянием карих глазок и веселым вилянием куцего хвостика. А видя, как маленькая и миленькая собачка откликается на Гарри и Поттер, возникало ещё более сильное желание выпить. И побольше…

Но остановиться всё-таки пришлось — виски кончилось. Так же как и медовуха с вишневкой, и как Дамблдор ни дозывался эльфов, как ни требовал принести ещё виски-водки-коньяку, эльфы почему-то не отзывались и ничего не приносили. Угу, конечно, ум-то у человека трезвый и мыслит ясно-стекольно, но язык… Пьяно и честно он заплетается, пытаясь сложиться в нужную для артикля фигуру, но выходит из него почему-то:

— Д-дрыжка, п-пр-неси ищо…

— Что принести? — искренне пытается понять эльф, старательно пуча глаза и оттопыривая уши.

— Перду-пердение… ик… — Дамблдор торжественно поднимает палец, Минерва смотрит вверх, туда, куда направлен указующий перст директора. Там потолок. Черный.

Это предупреждение нам всем свыше. Не иначе. Дамблдор проследил за взглядом своей заместительницы, его умудренная и отяжелевшая от возлияний голова перевешивает и опускается на подголовник кресла, ну а следом, на уровне рефлекса, пьяный мозг получает сигнал от себя же — спать! Веки смыкаются, на всё тело накатывает полный расслабон, и директор погружается в глубокий, мертвецки-пьяный сон. За диваном храпит Хагрид, он вырубился где-то с полчаса назад. Одна Минерва не спит, ей нельзя, у неё сегодня есть ответственная работа — сопровождение магглорожденных детей за покупками… или нет? Кажется, сначала их надо пердупердить о том, что они волшебники. Стараясь удержать в голове эту важную мысль, Минерва покинула кабинет, правда не сразу, пришлось хорошенько прицелиться, чтобы попасть собой в дверной проем, но и то крепко стукнулась о косяк… Потом был долгий и аккуратный переход по лестницам и коридорам, вот тут несколько раз пришлось покарабкаться по стенам, в которые почему-то превращался пол. Потрясающий замок Хогвартс, сколько в нем ещё чудес, она и не подозревала, что в нем есть полы-оборотни. При этой мысли Минерва тихо хихикнула, выползая наконец на улицу.

Достигнув границы школы, МакГонагалл перенеслась с изяществом кирпича, брошенного с крыши. То есть на место-то она попала. Ну, почти… С трудом оторвавшись от приветливо раскинувшего ветви и части коры дуба, декан Гриффиндора подумала, что вискарик у Дамблдора, конечно, хорош, но… С трудом сфокусировав глаза, она обнаружила за собой дверь, в которую и постучала. Потом еще раз постучала. Потом с криком: «Да что это за невезенье сегодня такое!» принялась бить ни в чем не повинную дверь, которая стояла гордо и молчаливо, ничем не выдавая своего отношения к профессору трансфигурации. Минерва МакГонагалл повернулась, собираясь уйти, но тут к двери подошла молодая женщина с явной целью пройти внутрь. Выпучив глаза, Минерва смотрела на то, как женщина нажимает кнопки рядом с дверью и та, о чудо, открывается.

— Постойте! — закричала МакГонагалл. — Мне нужно с вами поговорить!

— Дома не принимаю! — отрезала женщина и захлопнула дверь.

Минерва в ярости вытащила палочку и прицелилась в дверь, когда услышала покашливание за спиной. Обернувшись, она увидела двоих детей и его… Его ни с кем нельзя было перепутать, просто по выражению лица. МакГонагалл похолодела. Перед ней стоял самый жуткий человек из Министерства Магии — ликвидатор Ранкорн, от чьего слова, последнего вердикта-приговора порой зависело благополучие страны. Именно Ранкорн утвердил на пост министра Фаджа после долгой и кропотливой работы по выявлению его родословной и статуса крови. До этого он отсек две кандидатуры: Пия Толстоватого и Рогнолда Бауэра. Сам Ранкорн выставлял кандидатуру Скримджера, но по количеству голосов выборы выиграл Фадж. А ещё (по непроверенным слухам) он был сторонником Того-кого-нельзя-называть.

Альберт потянул носом — вокруг Минервы распространялось весьма красноречивое амбре, состоящее из смеси перегаров горячительных напитков, — и скуксился. Ну… было отчего. Уважаемая пожилая леди, почтенная профессорша напилась с утра пораньше. Но этикет обязывал поздороваться, даже с нетрезвой мадам.

— Доброе утро, мисс МакГонагалл, — благовоспитанно кивнул Ранкорн. Минерва вздрогнула и продолжала зачарованно взирать на ликвидатора, как кролик на удава.

Альберт окинул взглядом стальную дверь в многоквартирный многоэтажный дом, потом оглядел и сам жилой комплекс, кашлянул и вежливо спросил:

— Вы к кому-то пришли?

Минерва снова вздрогнула и через силу выдавила:

— Д-д-да… к… к Дину Т-томасу.

Альберт удивленно вскинул брови:

— В таком виде?

Минерва машинально оглядела себя — тартановая юбка вся в пыли, полуоторванный рукав блузки свисает с плеча, мантия… а где она, кстати? Тут же вспомнилось, что мантия осталась висеть на спинке кресла в кабинете директора. Перед глазами колыхнулась седая прядь, и, поправляя прическу, Минерва ощутила, что волосы у неё в страшном беспорядке. Нет, сегодня определенно не её день!

А до Альберта тем временем дошло, зачем она здесь, он побагровел и загремел, тихо закипая от бешенства:

— Вы с ума сошли?! В таком виде явиться за ребёнком и сопровождать его в Косой переулок за покупками к школе! Ну уж нет, Минерва МакГонагалл, я не позволю свершиться такому непотребству. Ступайте прочь и проспитесь!

Ой, Мерлин, такого унижения Минерва и не помнила, а самое смешное это то, что Ранкорн был совершенно прав! Но признавать его правоту… ну, знаете… Не родился ещё такой пьяный человек, согласный с тем, что он пьян! Минерва оскорбленно выпрямилась и зашипела:

— Вы на что это намекаете, мистер Ранкорн?! Что значит — «проспитесь»? И не пила я вовсе!

— Попечительскому совету расскажу… — скорбно сообщил Ранкорн. — Думаю, им будет интересно узнать о том, как исполняет свои обязанности заместитель директора Хогвартса.

Эта страшная угроза заставила Минерву прикусить язык и заткнуть свою шотландскую гордость, отвернувшись от дома и Альберта, она с трудом собрала себя в кучу и просто чудом сумела трансгрессировать обратно к Хогвартсу.

Ранкорн проводил взглядом пьяненький вихрь трансгрессии, хмыкнул и посмотрел на любопытные мордашки Гарри и Гермионы.

— Кто это был, пап? — не преминул спросить дотошный Гарри.

— Это был декан Гриффиндора, — с запоздалым удивлением ответил Альберт, удрученно качая головой, дескать, куда мир катится, уже пьяные деканы по ученикам расхаживают! После чего он нажал на кнопки домофона, собираясь продолжить визит к своим родственникам, жившим в этом доме. Зайдя в квартиру к Гринам, Альберт отправил детей к котятам, а сам уединился в гостиной со своей сестрой, Мирандой Грин. Гарри и Гермиона сели на пол перед большой корзиной, в которой возлежала важная кошка, окруженная пушистыми комками. Гарри грустно вздохнул — Мелодия умерла от старости полтора месяца назад, и в его душе всё ещё был траур по ней. И новую кошку он не собирался заводить. Кошачья матрона лениво приоткрыла глаза, глянула на детей и приветливо муркнула, а Гарри загрустил — точно так же мурлыкала Мелодия… Гермиона с горящими от восторга глазами запустила руки в пушистую кучу и выбрала среди котят коричневого кроху, такого же каштанового, как её волосы.

— Гарри! Ты только посмотри, мы почти близнецы! — восторженно пропищала девочка, прижимая к щеке котишку, который по цвету шерстки буквально слился с её буйной гривой.

Гарри улыбнулся, невольно залюбовавшись маленькой подружкой, за два года она мало изменилась, разве что стала чуть повыше, но главное, она стала очень веселой и храброй. От забитой и запуганной заучки ничего не осталось. Что-то коснулось его ноги, опустив голову, мальчик увидел такого же бурого котенка, чьи голубоватые глаза внимательно на него смотрели. Погладив его, Гарри поглядел на кошку-маму и нахмурился, что-то тут было не так… Кошка породы рэгдолл, её котята — белые, а откуда же тогда взялись два коричневых? Этот вопрос вскоре, к счастью, разрешился, хозяйка Миранда рассказала печальную и в то же время смешную историю:

— Эти двое котят последние из помета Марты, у той от старости не оказалось молока, и она подкинула детей своей приемной дочке Джессике. Это было забавно… сунулась как-то я в корзинку ночью, щупаю котяток и чувствую, что их вроде как больше стало, пересчитала и изумилась до удивления — семеро их стало вместо пяти. Включаю свет, смотрю, а в корзинке двое пришельцев! И откуда только взялись?! По Марте же не скажешь, что она была в положении…

Пришла Марта, и дети просто замерли в восхищении, это была роскошная сибирская кошка, серо-полосатая с зелеными глазами. Тут же было принято решение, что котят они заберут с собой.

Уже дома Гарри спросил маму:

— А почему у Мелодии не было котят?

— Она к нам попала уже такой, стерилизованной, — нехотя ответила Петунья. — Но это и хорошо, наверное… Мне было бы очень трудно с двумя маленькими детьми и вечно беременной кошкой.

Своего котишку Гарри назвал Келли, в честь любимого артиста, танцора и певца Джина Келли. Узнав об этом, Гермиона тут же последовала его примеру и окрестила своего звереныша Синатрой. Им обоим очень нравился музыкальный фильм «Поднять якоря!», где эти бравые матросы вовсю отжигали, безбожно крадя сердца у всех женщин мира в возрасте от пяти до девяноста восьми. Мужчины, как выяснилось, тоже были очарованы и покорены этими парнями, все мальчики мечтали быть похожими на них.

Через пару дней Ранкорн и Грейнджеры отправились в Косой переулок, прихватив с собой Гарри и Гермиону. Пора было совершать покупки к школе. До Лондона добирались на машине Денвера, а дальше, от бара «Дырявый котел», их повел за собой Альберт. Он шел впереди, большой и мощный, и люди перед ним кидались врассыпную, как пескарики перед голодной акулой. Гарри это замечал и страшно гордился папой, он был самым неустрашимым, могучим, сильным, самым лучшим папой на свете!

Сначала они зашли в банк Гринготтс, где Грейнджерам поменяли деньги, а Гарри с Гермионой таращились на гоблинов. Ну, за просмотр денег не берут, и детки беззастенчиво разглядывали зеленорожих зубастых тварей, посасывая чупа-чупсы. Гоблинам было очень неприятно, что на них смотрят, как на мартышек в зоопарке, дико хотелось обидеться и перекусать их к известной бабушке. Но клиенты — это клиенты, и гоблины, скрипя клыками, терпели, молчали в тряпочку и обслуживали. Потом неожиданно начался цирк, в банк ввалился бородатый верзила с кокером на поводке, прошел к стойке и потребовал пропустить к сейфу Поттеров. Бдительный гоблин попросил предъявить ключ. Громила опустошил карманы своей кротовой шубы и раскопал в их недрах золотой ключик, гоблин придирчиво осмотрел сей предмет и сообщил:

— Кажется, всё в порядке. Но… где же мистер Поттер?

Бородач наивно поднял за шкирку кокера и потряс им:

— Вот Гарри Поттер.

Гоблин присмотрелся к ошейнику и важно кивнул:

— Да, всё верно. Это Гарри Поттер, — и рявкнул куда-то в сторону: — Крюкохват!

Гермиона озадаченно шепнула на ухо Гарри:

— Я ничего не понимаю, разве Гарри Поттер — собака?

Гарри не успел ответить, к стойке вперевалочку приковылял вышеозначенный гоблин Крюкохват и получил приказ от начальства:

— Арестуйте Рубеуса Хагрида за попытку проникновения в сейф Поттеров при помощи подставного лица… вернее, морды краденного спаниеля!

А пока Хагрид изображал выброшенную на берег рыбку, ушлый гоблин за стойкой поднял перед собой лист простой бумаги формата А4, помахал им в воздухе и пояснил присутствующей аудитории:

— Разыскивается пропавший элитный кокер-спаниель по кличке Гарри Оливер Освальд Пламптон-Поттер. По заявлению владельцев, пес был подло украден ночью человеком, по описанию очень похожим на господина Хагрида. Думаю, что это правда, двух похожих трехметровых байкеров в кротовых шубах вряд ли сыщется на свете.

Изрядно развеселившиеся дети пошли покупать вещи к школе. Чего только не придумаешь ради ограбления, подумать только, выдать собаку за наследника! Хихикая, они веселыми ураганчиками пронеслись по всему Косому переулку, скупая там-сям нужные предметы. Палочки выбирали играючи, звонко перекрикиваясь:

— А спорим, мне эта подойдет!

— А вот и мимо, ха-ха-ха… А мне эбеновая точно подойдет!

Взмахи. Летят искры, взвихривается воздух в помещении лавки Олливандера, улетают с полок бесчисленные коробочки-пенальчики с палочками, со звоном разбивается стекло витрины… заливаются смехом счастливые дети. Наконец, после кучи миникатастроф две палочки находят своих волшебников, Гермиону — симпатичная коричневая и очень элегантная палочка из древесины виноградной лозы с сердечной жилой дракона, а Гарри приобрел палочку из голубой ели с волосом единорога внутри.

А в сейф семьсот тринадцать беспрепятственно проник некий типчик в фиолетовом тюрбане. Взяв маленький загадочный сверточек, он сардонически улыбнулся и опустил его к себе в карман. Лорд будет очень доволен.

Квиррелл, дрожа от нетерпения, влетел в дом. Из затылка послышалось тихое шипение, Лорд также изнемогал от нетерпения. Медленно развернув камень, он вопросил пространство:

— И что теперь?

Квиррелл совершенно не ожидал ответа, но мироздание, как и Лорд, его мнением не интересовалось. От камня отделилось нечто розовое и зависло прямо перед преподавателем Защиты от того, что сидело у него в затылке.

— Укажите цели активации.

— Че-е-его? — возопили два голоса: Темного недоЛорда и его слуги.

— Чего надо, убогие? — снизошел до их уровня… ну, допустим, камень. Его язвительный голос звучал в их… м-м-м… головах, и понять, что происходит, было решительно невозможно. Наконец, темненькая сущность высказалась:

— Тело хочу!

— Задачу понял, анализирую… — голос утих, только время от времени выдавал в пространство свое «анализирую».

Квиррелл устал и, присев на стол, грустно закурил маггловскую сигарету, сопровождаемый завистливым шипением Лорда. Наконец, голос продолжил дискуссию:

— По состоянию души есть только один вариант, но он временный, делать?

— Делай уже! — возопил истомившийся Лорд.

Послышался громкий «бах», что-то зашипело, Лорд неожиданно заорал, и Квиррелл почувствовал свободу. Больше в нем ничего не обреталось, на столе же сидело… существо. Открыв пасть, существо издало злобный мяв и попыталось что-то сказать. Камень хихикнул. Квиррелл был в ступоре.

Это был кот. Громадный такой кот, на книззла похожий. После серии мявов послышалась почти разборчивая речь:

— Ты куда меня сунул, кусок неорганический?!

— Где душа удержится, туда и сунул, соберешь другие части себя — подумаем и о более высокоорганизованной форме, — меланхолично заметил голос.

— И что мне теперь, так ходить?

— Какое слово было неясно? — нетактично поинтересовался голос.

— Высокоорганизованный, — тихо пробормотал Квиррелл.

— За что мне эти придурки? — возопил голос. — Ты себя на части разобрал, вот дух и не держится ни в чем. Потому будешь собирать себя обратно под моим мудрым руководством. Да держи себя в руках, а то как бы дух кота тебя не подавил!

Счастливый Квиррелл напивался, грустный кот лакал валерьянку. Камень блестел гранями.

— Так, — сказал все тот же голос, — я, понимаешь ли, философский камень с много-сот-летней историей, тьфу, и не выговоришь… так вот, я беру над вами шефство. Ты, лиловенький, быстро бросил виски и побежал за едой!

— Иди Лорду под хвост, — пьяно-храбро заявил Квиррелл и тут же начал неудержимо избавляться от содержимого желудка.

— Я сказал, побежал — значит, побежал! Я тебе не твой хозяин, пытками не приласкаю, понял?

Кот в полной прострации слушал этот диалог. Даже в самом кошмарном сне Волан-де-Морт не мог представить, что будет решать вопрос вылизывания своих тестикул вместо завоевания мира. Но звезды сложились так, что ему теперь даже палочку не взять: у него лапки.

— Котяра, хватит лизать бубенцы, быстро вспомнил свой паззл и рассказал другому придурку!

Квиррелл не возмутился, все-таки быть придурком не больно, а занятие поглотило его полностью.

— Надо будет сравнить выход манной каши и винегрета… — задумчиво проговорил голос.

Кот Волан-де-Морт обреченно принялся рассказывать о своих запчастях. Голос ехидно комментировал. Квиррелл обтекал. Ну ещё бы, от таких подробностей…

— Первый якорь я создал в шестнадцать лет после смерти Плаксы Миртл, э-э-э… не помню точно, в каком году, то ли в 1942, то ли в 1943…

— Не рано ли для склероза? — последовал насмешливый комментарий от камня. Котики не умеют краснеть, чему Волан-де-Морт искренне порадовался и продолжил:

— Так вот, первый якорь был заключен в дневнике, я его отдал на хранение Люциусу Малфою.

— Так… это не склероз, это клиника, ты ещё и доверчивый болван!

Кот мужественно проглотил и это оскорбление, отважно продолжил вспоминать:

— Второй якорь я создал в 1943 году, для чего…

— Продолжай-продолжай. Кого ты там пришил, убивец ты недорощенный…

— М-мне пришлось убить собственного отца и бабушку с дедушкой с его стороны. Убийство я свалил на родного дядю с материнской стороны… на Морфина Мракса.

— Боже… к кому я попал? Это всё, надеюсь?

— Н-н-нет, ещё есть. Медальон Слизерина — его я спрятал в пещере при помощи своего последователя в 1979 году.

— Слуга-то хоть жив остался?

— Не знаю. Дальнейшей его судьбой я не интересовался.

— Ну и зря… — хмыкнул камень. — Продолжай.

— Чаша Пенелопы Пуффендуй — создан мной после убийства Хэпзибы Смит, у которой я её украл в 1946 году.

— Позор на мои седые грани… Ты ещё и вор!

От этого заявления котика вдруг потянуло на умывание. От обиды он долго и тщательно вылизывался и только потом смог закончить:

— Ну и последний якорь я заключил в диадему Кандиды Когтевран — не позднее 1956 года, поскольку проникнуть в Выручай-комнату я смог только в первый год директорствования Дамблдора. Я пришел к нему якобы проситься на работу…

— Ты — и на работу?! Что-то у меня тут где-то закололо… надеюсь, не сердце. Мафиози не работают, кретин!!!

Потянулись дни. Надо было разыскать части души «этого придурка», как выразился камень, причем себя он брать в Хогвартс запретил. Надо было кормить кота, который отказывался есть с пола, а требовал фарфор и столовое серебро, да еще и блюда выбирал такие, что не сразу и выговоришь… наконец, настал день отправки и Квиррелл объявился в школе с огромным черным котом под мышкой. Первая, кого он встретил, оказалась слегка подергивающаяся от резких звуков Минерва МакГонагалл, которая, оценив котика, решила ходить исключительно в человеческой ипостаси.

— Квиринус, у вас котик? Какой красивый!

И потянулась погладить, чего Волан-де-Морт уже не стерпел и с громким мявом обмочился. МакГонагалл застыла, такой реакции на себя она не ожидала.

* * *

Остаток лета Гарри готовился к отъезду в Хогвартс. Гермиона, как и следовало ожидать, с головой зарылась в книги. Чтение любить не запретишь, да и зачем? Это ж никому не вредило…

Настал, наконец, великий день, день отъезда в волшебную школу. На вокзал их доставил Денвер Грейнджер в своем вместительном пикапе. Альберт прикатил багажные тележки, на которые погрузили чемоданы и сумки Гарри и Гермионы, котят пока оставили дома, незачем тащить на край света трехмесячных малюток… Для связи у них была сова Ранкорна, крайне вредный самец неясыти по имени Невзор. Почему у него было русское имя, дети не спрашивали, а сам Альберт об этом не заикался. Подождав пару минут, они дождались Рейми, который будет сопровождать Гарри в школе весь учебный год. Так решили попечители, узнав, что в Хогвартс едет глухой ребёнок. Ну а лично Рейми был рад вернуться в «родные пенаты», как он выразился. Четверо взрослых и двое детей прошли мимо столпившейся рыжей семейки и, наклонив головы, вошли в барьер, разгораживающий платформы между мирами.

Проводив взглядом толпу, Молли Уизли оглянулась в поисках одинокого мальчика. Наконец она его увидела — невысокий паренек в кепочке и в драном джинсовом костюмчике, ах, бедняжка, какая одежка поношенная… Приободрившись, миссис Уизли громко сообщила, ни к кому не обращаясь:

— Я так и думала, что тут будет целая толпа магглов…

И приветливо улыбнулась мальчику, ожидая, когда он обратится к ней с просьбой. Тот вздрогнул, оценивающе оглядел толстую тетку с кучей рыжих детей, кивнул каким-то своим мыслям и подошел. Здороваясь, пожал всем руки, а саму мадам зачем-то обнял даже, отчего та аж прослезилась — ах, какой Гарри ласковый!.. А когда она рассказала милому сиротинушке, как пройти на платформу девять и три четверти, мальчонка зашмыгал носом и вежливо пропустил даму вперед, по той же причине послал вперед Рона. А когда рыжие исчезли в стене, мальчик вместо того, чтобы последовать за ними, рванул прочь во все лопатки. Промчавшись по улицам Лондона и занырнув в какую-то подворотню, он стал выгребать из карманов сегодняшний улов… Так, палки выбросим… а в мешочках что? Да батюшки светы, неужто золото?! Пацан профессионально попробовал драгоценный металл на зубок — точно золотишко! Барон будет доволен! Что тут ещё? Серебро и медь… тяжеленькие монетки, серебро тоже сгодится, а медь… ну ниче, Барон разберется.

А наивные Уизли не скоро обнаружат, что стали жертвами вора-карманника. Сейчас их заботили погрузка багажа в вагон, поиск свободных мест и пропавшего Поттера, который «вот только что был здесь».

Поезд тронулся. Гарри и Гермиона смотрели в окно на уплывающих назад родителей и платформу и отчаянно старались не расплакаться, всё-таки расставание с ними на столь долгий срок это всегда и для любого стресс. Рейми деликатно притворился ветошью в углу купе.

Рон бродил по вагонам и тихо хихикал, вспоминая ошеломленные лица братьев. Перси и Джордж никак не могли вспомнить — забыли ли они свои палочки дома или посеяли их где-то в пути. Его собственная палочка была при себе (маленький воришка счел нецелесообразным грабить ровесника в поношенной одежде), он открывал дверь за дверью и заглядывал внутрь в поисках мальчика в синем костюме и белой кепке. Заглянув в очередное купе и увидев лохматую девчонку с двумя парнями-старшекурсниками, он разочарованно вздохнул и задвинул дверь обратно, тем более что девчонка как раз обратилась к одному из парней:

— Слушай, а пойдем Гарри Поттера искать?

И ответа парня Рон уже не расслышал.

— Зачем, он же собака.

Не обратив внимания на открывшуюся и тут же закрывшуюся дверь, Гермиона возразила:

— Это в банке был пёс, его за Поттера выдавали, чтобы сейф ограбить, а в поезде, я уверена, едет нормальный мальчик, наш ровесник. Ну что, пойдем искать?

— Да не… — протянул Гарри. — Не хочется. А ты иди, если тебе надо.

Рейми внимательно посмотрел на них, но ничего не сказал. Гермиона задумалась, но не успела она принять какое-то решение, как дверь купе снова отъехала и к ним заглянул круглолицый мальчик и, заикаясь, спросил:

— Привет, вы м-мою жабу не видели?

Гарри покачал головой, а Гермиона с готовностью подскочила:

— Я помогу тебе её найти! Я Гермиона, а ты кто?

— Спасибо! — просиял мальчишка. — А я — Невилл.

Проводив глазами подругу, Гарри грустно хмыкнул:

— Ну вот… вечно её на знаменитостей тянет. И что ей в этом Гарри Поттере?

— "А ты знаешь, кто такой Гарри Поттер?" — осторожно спросил Рейми. Гарри пожал плечами и тоже ответил жестами:

— "Я читал про него. Папа заставил, сказал, что мне это пригодится… хотя, честно говоря, не знаю, зачем".

Рейми задумчиво покивал своим мыслям.

Приехали. Темная сентябрьская ночь. Сырой воздух, и мокрая платформа. Скользкая дорожка в полной темноте, лодочки на черной глади широкого озера. Огромный серый замок, освещенный огнями. Знакомая деканша, та, которая приходила пьяной… сейчас она, слава богу, трезвая. Необъятный Большой зал с пятью столами и зачарованным потолком, поющая Шляпа. Всё, как и рассказывал папа.

МакГонагалл зачитывала имена в свитке:

— Аббот, Ханна!

— Пуффендуй! — сипло орала Шляпа.

— Бут, Терри!

— Когтевран!

— Боунс, Сьюзен!

— Пуффендуй!

— Браун, Лаванда!

— Гриффиндор!

На незнакомцев Гарри не обращал внимания, он ждал, когда дойдет очередь до Гермионы.

— Грейнджер, Гермиона!

— Когтевран!

Ну конечно, она же умница! Гарри очень рад и горд за неё.

— Гойл, Грегори!

— Слизерин!

— Долгопупс, Невилл!

На его голове Шляпа долго думала и, наконец, неуверенно изрекла:

— Пуффендуй!..

— Уизли, Рон!

— Гриффиндор! — почему-то счастливо завопила Шляпа как старому знакомому…

— Малфой, Драко!

А вот тут, едва коснувшись белобрысой макушки, Шляпа просто завизжала:

— Сл-и-и-изери-и-ин!!!

— Патил, Парвати!

— Гриффиндор!

— Патил, Падма!

После короткой паузы близняшек почему-то разлучили…

— Когтевран!

Дошла очередь и до Гарри, на его фамилии МакГонагалл запнулась:

— Р-ранк… Ранкорн, Гарри… Ик!

Черная фетровая тьма и почти сразу истеричный вопль перепуганной Шляпы:

— Да что за день-то сегодня?! Сли-и-и-изери-и-ин!!! Мать вашу!..

И последние имена в списке:

— Забини, Блейз!

— Слизерин!

— Забини, Гарри!

— Слизерин!..

И никакого Гарри Поттера… Его никто не дождался. Мальчик-который-выжил просто не приехал в Хогвартс. И только тихо, беззвучно хихикал Рейми Стоунхендж, сидевший за профессорским столом рядом с профессором Стебль, его бывшим деканом, на чьем факультете он когда-то учился.

Кабинет директора погружен в полумрак и мрачное молчание. Присутствующие здесь люди похожи на участников игры «Мафия», все сидят на своих стульях вдоль стен и прожигают друг друга подозрительными взглядами. Только игральных карточек с заданиями в руках не хватает…

В центре сидел спаниель. Сидел совершенно прямо, высоко вытянув шею. Черный его нос пытливо подрагивал, впитывая в себя запахи, а карие влажные, старательно выпученные глаза внимательно изучали лица людей.

Дама в клеточку. Пахнет кошкой. Смотрит с отвращением и брезгливо поджимает ноги, словно хочет залезть на забор.

Другая дама. Полная, с приятным запахом… пахнет землей и навозом. Хочется подойти и поваляться в этом запахе, но некогда.

Седой ребёнок со стариковским запахом. Интересно, почему? Надо бы подойти и понюхать, чтобы понять, старичок ли это маленького роста или старый мальчик. Если это мальчик, то как далеко он может бросить палку или мячик?

Черный дядя. С ног до горла весь в черном. Пахнет травами. Смотрит злобно, почти с ненавистью, её запах остро ощущается в воздухе. Очень хочется укусить неприятного типа, но нельзя. Мамочка не одобрит, да и дядька ведет себя спокойно, пока не дает повода для покусания.

Ещё один дядя, очень молодой, в одежде цвета тухлого лосося, но тухлым не пахнет. Смотрит с интересом, с каким-то сомнением, словно никогда собак не видел или… думает, что ОН не собака.

Пёс на всякий случай облизнул губы и, ощутив колючие усы, успокоился, все в порядке, он — собака. Но этому фиолетовому дяде он дал понять его место и свое отношение, молча оскалился, показав верхние клычки.

За столом сидит глупый дед. По-стариковски вонючий, горько так пахнет, крайне неприятный запах… так пахнет человек, стоящий недалеко от Небытия. От того жуткого места, где эти дяди и тёти перестают существовать.

Это был самый странный педсовет, который только проводился в стенах Хогвартса. Прошлые директора и директрисы, написанные маслом на холстах и смотрящие сейчас на этот балаган со стен в тяжелых резных рамах, тихо офигевали и пупели от происходящего. А происходило сейчас в кабинете директора Дамблдора нечто невероятное и экстраординарное — внедрение в Гриффиндор пса по имени Гарри Поттер. Кокер-спаниель обошелся им в пять тысяч галлеонов, отчего тихо бесился Северус Снейп, мало того, что псина так дорого обошлась школе, так ещё и директор продолжает упорствовать, что собака на самом деле не собака, а бедный заколдованный Гарри Поттер.

Себе Дамблдор объяснил это довольно просто: негодяи Дурсли довели бедного мальчика побоями до стихийного выброса и ребёнок впал в анимагическую кому. Вот так! Ни больше, ни меньше. То, что гоблины уверяли всех, что псу два года и что владельцев по фамилии зовут Питманы, Дамблдора совершенно не колыхало. На первое он возразил, что Гарри превратился в собаку два года назад и есть шанс, что он ещё не забыл, как был человеком. На второе он тоже нашел объяснение — Петунья развелась с Дурслем и снова вышла замуж за мистера Питмана. Вот и всё! По воле шутника-Случая, Рока или Судьбы, миссис Питман тоже носила имя Петуния. Кроме того, всё подтвердила Арабелла Дорин Фигг. Она сказала, что Петуния развелась с Верноном, а потом почти сразу снова выскочила замуж за такого же борова, а бедный Гарри всегда жил в чулане под лестницей. Слова миссис Фигг никто не стал проверять, зачем? Всё же ясно. Вот пёс, вот раскуроченный чулан, здесь же подстилка и мисочка, а вот адрес на конверте. Тот самый — «Мистеру Г. Поттеру и так далее»… Нашлось и имя на обоях, написанное детским почерком — «Здесь спит Гарри Поттер!» Кто писал и зачем, так и не выяснили. Может, сам Гарри и писал, проверить это уже нет возможности, собака не может писать лапой. Волшебную палочку для Гарри Дамблдор уже достал, и теперь они готовились к тому, что она должна признать Гарри. Оглядев своих соратников-коллег, Дамблдор серьезно кивнул и негромко произнес:

— Ну… приступим?..

Он обогнул стол и встал перед кокером. Пёс внимательно и настороженно смотрел на него — что там ему приготовил глупый дед? Альбус нагнулся и… подал палочку. Ух ты… да ты не глупый, ты очень милый, ты решил со мной поиграть! Обрадованный Гарри аккуратно взял палочку в зубы. Ой. Скользкая… ну-ка, покрепче сожмем челюсти… Палочка же, почувствовав, что её держит не рука, а — вот ужас! — клыкастая пасть какого-то хищника, от страха включила режим самосохранения... и выпустила сноп золотистых искр.

Дамблдор просиял и обвел всех торжествующим взглядом:

— Вот! Вы видите?! Это Гарри! Палочка признала его! Волшебная палочка всегда признает своего волшебника и никогда-никогда не ошибется!

Угу… особливо признательна она будет, если всунуть её в пасть маленькой собачки с острыми зубками.

Минерва уныло покосилась на пса, если его ещё и Шляпа на Гриффиндор определит… это будет… это будет совсем край. Может, уволиться, пока не поздно?

Северус опустил голову, пряча ухмылку, да, Минерва, тебе очень повезет заиметь среди тупых львов ещё и брехуна. И по-настоящему четвероногого. Поздравляю, Минни, у тебя появится ещё один блохастый студент.

Квиринус тихо хихикнул. Чудны пути твои, Магия! Поттер стал псом, Волан-де-Морт — котом. И это всё в один год, им, злейшим извечным врагам, суждено встретиться как кошке и собаке.

Помона с интересом спросила:

— А где будет спать Гарри?

— А вот определим на факультет после завтрака, тогда и решим, — оживленно отозвался Дамблдор, радостно сверкая очками-половинками.

* * *

Глухому человеку снятся немые сны. Во всяком случае, голосов Гарри во сне никогда не слышал. Собаки лаяли без звука. Грузовики проносились без шума. Люди не говорили. Просто картинки, порой цветные, но большей частью бесцветные, серые…

Но вместе с тем во снах был звук. Всегда. Гарри знал это, потому что видел, как цокают копыта лошади по мостовой, круглое копыто звонко печатало шаг, высекая искорки из камней. А когда ревел грузовик, было отчетливо видно, как дрожит радиатор, как раскаленный мотор источает вонючий пар солярки. Басом гавкал пёс, колыхалась шерсть на горле, и подпрыгивали уши.

Эти сны обескураживали, ведь в реальности Гарри слышал все эти звуки — голос человека с расстояния пяти шагов, крик — с двенадцати. Легковую машину он слышал с восьми футов, а тяжелый грузовик ещё с конца улицы. Примерно за квартал.

И редко, очень редко, голос снился Гарри во сне, как правило во время опасности. Как в тот день, когда остановился Дадли… Гарри тогда словно кто-то гаркнул в ухо, отчего он проснулся как подброшенный. Свесившись вниз, он цепко глянул на монитор кардиографа и, к своему ужасу, увидел кошмарно-красные цифры. Его вопль, казалось, заставил дом подпрыгнуть, а папа и мама примчались через секунду. Дадли увезли в больницу, а Гарри так и не смогли оторвать от него, пришлось ставить вторую кровать на колесиках и для Гарри. Им обоим было по пять лет, маленьким рыцарям, стерегущим жизни друг друга. Да, Дадли однажды тоже спас Гарри. Маме потребовалось зайти в кассу, и она, оставив семилетних мальчиков на улице, забежала в учреждение — буквально на минутку. Гарри начал играться с кучами палой листвы, сметенных дворниками на обочину, пинал и замирал, смотря, как взлетают ярко-красные и охристо-багряные кленовые листья, как они вращаются, кружат и падают-планируют на дорогу. Ну и как полагается в таких случаях, увлекся Гарри, ничего и никого не замечал, только за Дадли не забывал следить, и в один из таких моментов вдруг увидел, как Дадли машет ему — зовет к себе. Подбежал, собрался спросить, зачем звал, а Дадли стеклянно смотрит мимо него на дорогу. Оглянулся Гарри и увидел — сквозь листвяной вихрь летит ослепленная машина. Опасность с двух сторон. Водитель не видел Гарри, а Гарри не слышал машину. Испугался, конечно… и маме ничего не рассказали, это не случившееся событие стало общей тайной братьев.

Именно этот сон и приснился Гарри сегодня: бесцветный серый автомобиль несется на него в вихре кипенно-красных и желтых листьев. Беззвучно, неумолимо. Всё ближе и ближе, вот-вот коснется его капотом, собьет… и Гарри просыпается. Тяжело и часто дыша, он с легким недоумением смотрит на зеленый полог над собой. Не сразу, не скоро, но он вспомнил, что находится в Хогвартсе, и понимание того, что он не дома, обрушилось на него всей своей жутью, с неумолимостью гильотины — он далеко и рядом нет родителей. А ещё почему-то вспомнилась марка того автомобиля — «опель» и его зигзагообразный знак. И тут до него наконец-то дошло: он — Гарри Поттер. До столкновения с качелями у него на лбу как раз и был тот чертов шрам, росчерк молнии, зигзаг, как знак «опеля»… Гарри недовольно потер лоб, печально думая о том, что Гермиона, подумать только, бегала по вагонам в поисках его самого. Тьфу. Весь в раздумьях он поднялся, откинул полог и, шагнув от кровати, кого-то своротил своим немалым весом. Мелкий пацанчик буквально полетел на пол от его толчка. Приземлился на попу и ошеломленно уставился на него влажными синими глазами. И возмущенно запищал:

— Ты слепой, что ли?!

— Ой, прости… — равнодушно буркнул Гарри. Обошел белобрысика и склонился над своим чемоданом в изножье кровати. — Я тебя не слышал. Задумался.

Найдя полотенце и умывальные принадлежности, он отправился искать ванную комнату, продолжая размышлять о своем детском прозвище, которым его наградили до качельной истории. Тогда его знали как Гарри Поттера. Дескать, он очень похож на того мальчика из книги. Сам он себя Поттером не считал, его эта история не привлекала — ну что хорошего в том, чтобы осиротеть в год с чем-то?! Лишиться сразу и мамы, и папы, да худшего кошмара для ребёнка и не придумаешь… Правда, когда папа перед школой велел перечитать историю мальчика-со-шрамом, в его душу закралось сомнение, смешанное с подозрением. А что если он и есть тот чертов Гарри Поттер? Но, к счастью, то ли это произошло слишком поздно, то ли у него оказалось здоровенное такое чувство пофигизма, это осознание никак его не задело. Ни капельки. Сколько он себя помнил, он всегда был Гарри Ранкорном, у него всегда были мама и папа и всегда был Дадли, его драгоценный, дорогой и бесконечно любимый братик. И всегда-всегда была Элоиза Мери, на фоне Дадли шебутная сестренка, эта мелкотравчатая язва, выжимающая последние соки из родителей. И только они с Дадли знали, когда её надо пожалеть, а когда надавать по заднице.

Белобрысик, сидящий на полу, продолжал возмущенно бухтеть:

— И вообще, ты невероятно наглый, Ранкорн! Что, думаешь, я потерплю к себе такого отношения? Ну уж не-е-ет, голубчик, не выйдет! Уж я заставлю тебя извиниться по всем правилам этикета… Эй, я с тобой вообще-то разговариваю, не смей так со мной обращаться! Я — не пустое место, слышишь, Ранкорн?!

Но наглый Ранкорн, продолжая полностью игнорировать его, забрал из чемодана нужные ему вещи и ушел, абсолютно не обращая на него никакого внимания. Глядя ему в спину, Драко никак не мог избавиться от странного ощущения, что все это время он разговаривал со стенкой, его внезапно охватило досадливое негодование оттого, что темноволосый крепыш его совсем не слушает. Нет, ну каков нахал?! Кипя от злости, он грубо растолкал Гойла. А когда тот продрал свои поросячьи глазки, оскорбленный Драко велел ему разобраться с негодяем, который сейчас плещется в душе. Тупица Гойл обвел взглядом спальню с четырьмя кроватями, сосчитал что-то на пальцах и робко уточнил:

— Кребб спит. Значит, в душе Ранкорн?

— Да, болван! Иди и скажи этому придурку, как следует обращаться с аристократами! — вызверился Драко.

— А что ему предъявить? — дотошно осведомился Гойл.

— Во-первых, он грубиян. Толкнул меня и не извинился подобающим образом, только буркнул вскользь «прости», и всё! — начал перечислять Драко, жаждая мести. — Во-вторых, крайне непочтительно обошелся со мной. Делал вид, что совсем меня не замечает.

— А может, он тебя не слышал? — застенчиво улыбнулся Грегори Гойл. — Папа говорил, что один из сыновей у дяди Альберта — глухой.

Упс. С такой феерической скоростью Драко ещё не окунали в кипящую волну совести. Каскад вины буквально окатил его с головы до ног… Горячий румянец залил щеки Драко, от стыда стало нечем дышать — он разговаривал со стенкой? — да нет, что вы, он ругал глухого человека.

Когда Гарри Ранкорн вышел из душа, смущенный Драко попытался извиниться, но тот лишь отмахнулся и спросил, как тут с завтраком. На самом завтраке, в Большом зале их ждал весьма интересный сюрприз. Возле директора на высоком (детском) стульчике восседал знакомый Гарри по банку спаниель. Найдя Гермиону за столом Когтеврана, Гарри вопросительно поднял брови, она ответила ему не менее озадаченным пожатием плечами.

После завтрака директор поднялся и сообщил всем, что сейчас будет произведено ещё одно распределение на факультет Гарри Поттера, который в силу обстоятельств временно превращен в собаку. Возможно, он находится в анимагической коме, отнеситесь к данному факту с уважением и пониманием.

После чего он подвел кокера к трехногой табуретке и взмахом ладони пригласил Поттера занять место. Пёс послушно запрыгнул на табуретку и сел прямо, как и положено воспитанному псу. Минерва опустила Шляпу ему на голову.

— Так-так… Хм… Вкусно пахнет, говоришь? Ну так столовая же здесь в это время… странная голова… уши где? И… и… что это мелкое такое заскакало? Господи, снимите меня с этой головы, уберите это, по мне уже блохи скачут! Дамблдор! Диппет, или кто там сейчас директор, вы с ума сошли, что ли?! Сроду собак на факультеты не определяла. Да уберите же собаку!!! Блохи кусаются… Ай! Да маму вашу, Гри-и-иффиндор!!!

— Гри-и-и-иффиндор!!! — в полной тишине истеричный вопль Шляпы был подобен пушечному залпу. Зал мертво молчал, ошарашенно разглядывая кандидата — белого песика с рыжими ушками, маленького и очень симпатичного кокер-спаниеля. Никто не знал, как на это реагировать. С одной стороны, директор сказал, что это знаменитый Гарри Поттер, который, возможно, находится в анимагической коме. Но с другой, фактической стороны — это собака. Гордые львы-старшекурсники осторожно косились друг на дружку и по сторонам — не смеется ли кто? Кое-кто из честных барсуков уже сдавленно хихикал, зажимая себе рты… Орлы смотрели с кротким удивлением и, перешептываясь, гадали, как пёс будет учиться. Змейки сидели с каменным выражением лица, пряча за своими масками злорадное ликование — у гривастых котов появился четвероногий лидер, пёс! Директор негромко кашлянул и обратился к залу:

— У кого-нибудь из вас есть опыт обращения с собакой?

После недолгой паузы подняли руки трое. Дамблдор нахмурился, оглядывая отозвавшихся: двое первокурсников, Гермиона Грейнджер из Когтеврана и Гарри Ранкорн из Слизерина, и третий, Фергюс МакФарленд из Пуффендуя, дюжий шестикурсник. Почему-то из Гриффиндора никто не отозвался, неужели никто из них не имел дело с собаками? Кандидатуру Ранкорна Дамблдор сразу же отмел, он слизеринец, нельзя ему доверять драгоценного Гарри Поттера, и директор решил дать шанс Гермионе. Кивнул ей. Девочка, получив разрешение говорить, бойко и звонко протараторила:

— Я только теорию знаю, как водить собаку. Я просто хотела сказать, что у Гарри Ранкорна дома есть огромная овчарка, с которой он отлично справляется.

Дамблдор кисло улыбнулся и с надеждой посмотрел на МакФарленда. Тот приосанился было, но его сосед Седрик Диггори быстро опустил его с пьедестала, авторитетно заявив:

— Ну да, ну да… видел я его опыт на парфорсной охоте, хлыст так и гулял по спинам гончих, а на лошадях вообще живого места не оставлял. Директор, вы же не хотите, чтобы он Поттера хлыстом прибил?

Дамблдор не хотел и поэтому горестно задумался, кому назначить и доверить шефство над Гарри Поттером. Тем временем сам Гарри решил не терять время впустую, он спрыгнул с табурета и принялся деловито шнырять по залу, вдумчиво нюхая ноги и руки под столами. Все улыбались и украдкой потрепывали кокера за шелковистые ушки. А вот мысли спаниеля вряд ли кому понравились бы…

«Так… этот пахнет кожей. Этот крысой… поймать? Не, некогда, надо мамочку найти… Эта вроде пахнет не очень приятно, пора бы ей сменить прокладку… Ну где же Тимми? Где мой папочка?..»

Да, увы и ах, верный пёс искал своих хозяев, с которыми его бесцеремонно разлучили. Именно с этой целью маленький кокер-спаниель и бегал по залу, нюхая ноги и руки присутствующих людей в робкой и наивной собачьей надежде найти своих пропавших владельцев, которые выкормили его с первых дней рождения и два года растили в любви и неге. Собаки очень верны, и Гарри Оливер не был исключением. Напротив, сейчас он являл собой образец собачьей верности и преданности. И только двое понимали его тайные страсти, Гарри и Рейми единственные знали, что кокер ищет своих хозяев, а не знакомится со всеми, как это думали находящиеся в зале. Гарри понимал по опыту, он помнил, как тосковал по прежним владельцам Лео, как на прогулках первое время он всё нюхал, всё чего-то искал, кого-то ждал… Морда тоскующей собаки очень выразительна. Ну а Рейми просто чувствовал обрывки собачьих мыслей.

Добравшись до Гарри Ранкорна, кокер сразу же понял, что этот мальчик относится к нему должным образом, то есть как человек к собаке, в то время как остальные вели себя довольно странно: нерешительно гладили и робко, заискивающе бормотали — «Привет, Гарри, как дела?». А этот мальчик спокойно погладил по шее и нажал на холку, подав известный всем собакам жест-сигнал — сидеть. Ну Гарри и сел, повинуясь наконец-то нормальной команде от адекватного человека. Все зашушукались, косясь на слизеринский стол — Гарри Поттер выбрал Гарри Ранкорна. Дамблдор обреченно прикрыл глаза, чувствуя, как тяжелой гирей висит на сердце досада — что за стремное начало года? Всё пошло кувырком! Поттер превратился в собаку, философский камень украден из банка, Фламель трясет с него долги за то, что не уберег камушек…

Первым уроком в этот день была трансфигурация, на которую все сорок студентов и отправились после завтрака. Вошли в класс, расселись по партам, стараясь не особенно сильно таращиться на взрослого парня с пшеничными кудрями, перетянутыми цветной ленточкой-повязкой. Всем было дико интересно, зачем он тут и кто он такой. Полосатая кошка-британка, сидевшая на учительском столе, на этот раз не вызвала того привычного ажиотажа и шока среди первачков, на неё едва глянули, а когда она превратилась в строгую преподшу, то только вяло удивились, а некоторые и хихикнули, узнав её. Не будем показывать конкретно — кто. Минерва сухо прокашлялась и чопорно произнесла:

— Я Минерва МакГонагалл, декан Гриффиндора и профессор Трансфигурации, — помолчав, она кивнула на парня и представила его классу: — Это Реймонд Стоунхендж, сурдопереводчик Гарри Ранкорна, он будет присутствовать на всех уроках и повсюду сопровождать мистера Ранкорна. Теперь перейдем непосредственно к уроку. Трансфигурация — один из самых сложных и опасных разделов магии, которые вы будете изучать в Хогвартсе. Любое нарушение дисциплины на моих уроках — и нарушитель выйдет из класса и больше сюда не вернется. Я вас предупредила.

После такой речи всем стало немного не по себе. Затем профессор МакГонагалл перешла к практике и превратила свой стол в свинью, а потом обратно в стол. Все были жутко поражены и начали изнывать от желания поскорее начать практиковаться самим, но вскоре поняли, что научиться превращать предметы мебели в животных они смогут еще очень нескоро. Потом профессор МакГонагалл продиктовала им несколько очень непонятных и запутанных предложений, которые предстояло выучить наизусть. Затем она дала каждому по спичке и сказала, что они должны превратить эти спички в иголки. При этом все покосились на кокера, сидящего на полу перед отдельным табуретом, заменяющим ему парту, и задумались, а как он-то колдовать будет, у него же, как у кошек, лапки…

К концу урока только у Гермионы Грейнджер спичка немного изменила форму — профессор МакГонагалл продемонстрировала всему курсу заострившуюся с одного конца и покрывшуюся серебром спичку Гермионы и улыбнулась ей. Эта улыбка поразила всех не меньше, чем превращение стола в свинью, — ведь казалось, что профессор МакГонагалл вовсе не умеет улыбаться. А потом заострилась, засеребрилась и превратилась в иголочку спичка, лежащая перед спаниелем. И класс удостоился ещё одного невиданного зрелища — офигевшую МакГонагалл. Она та-а-ак удивилась, что прямо онемела, а потом, заикаясь, спросила:

— Но… мистер Поттер, как вам удалось?

Спаниель, вдумчиво жуя палочку, ожидаемо не ответил, как и палочка, которая из страха быть изгрызенной в щепочки лихорадочно колдовала направо-налево.

С особым нетерпением все ждали урока профессора Квиррелла по Защите от Темных Искусств, он тоже должен был начаться в тот же день, после обеда. Дети осторожно входили в кабинет, настороженно косясь на большущего кота, сидящего на столе. Кот с брезгливостью смотрел на детей, ни капли интереса не было в его глазах.

— И этот анимаг? — спросил Гарри, улыбаясь.

— Какая-то кошачья школа, — вторила ему Гермиона.

— Это книззл? — спросил кто-то.

Гермиона присмотрелась к коту и отрицательно покачала головой:

— Нет, это мейн-кун, американский енотовый кот. Очень дорогая и редкая в Европе порода.

Заинтригованный Волан-де-Морт украдкой оглядел себя — однако… а он и не знал, в какую дорогую тушку его камень запихнул!..

— Точно! — подтвердил какой-то пуффендуец. — Дорогущие-е-е просто ужас, стоимостью как машина или половина дома.

Кот при этих словах ощутил понятную гордость. Даже приосанился, сел прямее и обернул роскошный хвост вокруг лап. А детки продолжали обсуждение его усатой персоны.

— А какой у них характер? — дотошно спросил кто-то с Гриффиндора.

— Спокойный и независимый… — пожала плечами Гермиона. — Главное — их размеры; чем больше кот, тем лучше. Когда мейн-кун выходит во двор, то все собаки разбегаются, даже овчарки и доги.

Кот Волан-де-Морт чуть не кивнул при этом утверждении, но вовремя опомнился. Тут дверь распахнулась и в класс влетел Квиррелл. Споткнувшись на входе, он в мгновение ока оказался у кафедры и, шарахнувшись от кота, начал говорить:

— Здравствуйте, дети. Меня зовут Квиринус Квиррелл, как преподавать Защиту от Темных Искусств, я не знаю, потому что раньше я преподавал Маггловедение, но с начала этого года данный предмет перешел в полное распоряжение Чарити Бербидж, а мне предложили Защиту… хотел бы я знать, почему… Я ж понятия не имею, с чего и как начать.

Кот издал утробный звук. Отпрыгнув на всякий случай, Квиррелл заговорил с безопасного расстояния:

— Ну хорошо… начнем с вампиров. Вам, э-э-э… что-нибудь о них известно?

Со стороны класса посыпались известные всем истории о вампирах, гробах, чесноке, осиновых колах и серебряных распятиях. Профессор Квиррелл слушал, кивал, что-то уточнял. А там и дети раздухарились, сами начали расспрашивать, как от вампира защититься, если таковой нападет в реальности.

— Но позвольте… — затупил учитель. — Вы же сами всё рассказали — про колы, чеснок, распятья…

— А это не по-настоящему, — отмахнулись детишки. — Это всё из фильмов и маггловской литературы. Вы про настоящих вампиров расскажите. Какие они на самом деле?

— Какие? — Квиррелл при этом опасливо покосился на кота, тот злобно зыркнул на него глазами. — Ну… они вот такие, как этот кот. Вредные, опасные и своенравные. И живучие, твари… Осиновым колом их разве что пощекотать можно, проткнуть кожу зомбака можно лишь при условии, если тот будет стоять на месте неподвижно и долго. Короче, так, чтобы достать его колом.

— А крест, а святая вода? — раздались растерянные вопросы.

— Ну… лично я не вижу толку в крестах, если бы в них был хоть какой-то толк, то ни один вампир просто физически не смог бы пройти мимо кладбища или оконного переплета. Там же крестов-то… А святая водичка… ну, пивал я её как-то раз, ничем не отличается от воды из-под крана. Разве что затхлая, стоялая. А вот чеснок реально может помочь, у вурдалаков настолько тонкий нюх, что от человека с чесночком и лучком шарахаются, как черти от ладана.

— Сэр, а это правда, что вампиры не отражаются в зеркалах и не отбрасывают тени? — поинтересовалась Гермиона.

— Только если специально скроются за Завесой, тогда да, они видимы человеческому глазу, но при этом не отражаются в зеркалах и не отбрасывают тени.

— Это как? — не поняла Гермиона. И не только она.

— Ну… это как если бы кто-то из вас накинул на себя мантию-невидимку. Только вампир прячется не физическим телом, а… скажем так, эфирным, инфернальным.

— А они живые или мертвые? — кто-то задал животрепещущий вопрос.

— Да чёрт их знает, — Квиррелл растерянно развел руками. — Вроде как и мертвые, но при этом почему-то испытывают постоянное чувство голода, а ведь мертвецам-то как раз жрать и не положено… Так что пациент скорее жив, чем мертв. Тем более что на них как раз и охотятся с кольями, чтоб прибить, а раз надо его догнать и убить — значит, вампир — живой.

— Так как же от вампира защититься? — спросил робкий Невилл.

— Не встречаться с ним. Вот и всё! — строго, как отрубил, сказал профессор.

— Ну я не по-о-онял… — жалобно протянул Джастин с Пуффендуя. — Вампиры темные существа?

— Ну хорошо, не вампиры, а, скажем, единороги! — внезапно сменил тему учитель.

— А единороги — это темные силы? — пораженно спросила Гермиона

— Это волшебные существа. Не темные, но… точно такие же непредсказуемые и неуловимые, как вампиры! Единорога практически нельзя убить, а если ты его всё же вознамеришься пришибить, то готовься к вечному проклятию, — при последних словах Квиррелл почему-то с опаской покосился на кота. Детки это заметили. Гермиона сказала Гарри прямо в лицо:

— Похоже, у этого кота скверный характер… — и подняла руку. — Сэр, а как зовут вашего котика?

— Воланд… кхем… Вольт. Вот. Его зовут Вольт.

— А можно его погладить? — умильно спросила Ханна.

Квиррелл сглотнул, нащупал палочку и, многообещающе глянув на кота, кивнул. Кот тоже сглотнул, прекрасно поняв обещание в глазах Квиррелла — «только попробуй поцарапать, зааважу без раздумий и намотаю твою шерсть на клубок, а потом свяжу из неё коврик!» — и обреченно прикрыл глаза, когда две девочки, Ханна и Сьюзен, подошли и… разумеется, они не ограничились простым почесыванием за ушком, нет, они его за-тис-ка-ли. Так, как это умеют только маленькие девочки, любящие пушистых котиков.

Так что, сами понимаете, в каких именно расстроенных чувствах бродил несчастный кот по ночному замку. Его заласкали-затискали-зацеловали, он весь пропах этими… девочками. Фуррр-р-р, как же противно было вылизываться! Но пришлось очень тщательно вылизаться, иначе его шерсть так и осталась бы слипшейся и вонючей. Пропахшей молоком и ирисками… и почему девочки именно так пахнут? Бедная голова кота Волан-де-Морта была полностью забита этими мыслями, когда в нос ему ударил новый запах. Этот запах моментально взял власть над его телом, напрочь отсекая все благоразумные доводы. А когда он воочию увидел и сам источник волнующих ароматов, голова полностью ушла, сделав ручкой и уступая место инстинктам.

Минерва даже не успела понять, что происходит. Шла она себе спокойно по коридору, никого не трогала и никому не мешала, как тут нате вам, выныривает из мрака черный котяра, рр-р-раз и наваливается сверху, хватает клыками за шкирку, ногой её хвост на сторону откинул и… Она аж оцепенела от ужаса, превратиться не может… куда там вырваться, Боже, позор на её седые полоски. Кошак только-только пристроился, вот-вот свершит своё темное дело… но тут темноту ночи разорвал басистый гавк. Хвала Мерлину и всем богам, у спаниелей такой мощный голос! На тех же инстинктах у кота моментально сдали нервы, и он чисто рефлекторно ударился в паническое бегство, напрочь забыв слова Гермионы о том, что от мейн-кунов разбегаются даже овчарки… Гарри Оливер, счастливо лая, перескочил через распластанную и случайно спасенную от насилия кошку-британку, всё на тех же инстинктах — преследовать всё, что убегает — помчался следом за удирающим котом.

Что ж, первый учебный день прошел недурно, и Гарри немного расслабился, перестал зажиматься и стесняться. И утро второго дня встретил с оптимизмом, более открыто присмотрелся к своим соседям по комнате. Белобрысика, как он понял, зовут Дракон Малфо. Или Майфо? Надо бы уточнить… Толстячка зовут вроде бы Грегори Гойл, его имя и фамилия достаточно точно звучат, и переспрашивать не надо, он верно расслышал. Второго крепыша звать Винсент, а фамилия у него, кажется, Краб. Или Скраб? Одинаково слышится и по губам складывается-читается… придется и тут уточнить.

Заметив его расположение, соседи приободрились и попытались пообщаться с ним. Гарри, смущенно улыбаясь, по нескольку раз переспросил их фамилии и имена, чтобы точно выговаривать. А поняв, что Ранкорн не слышит шипящие и согласные звуки, Драко додумался написать имена в тетради. Таким образом Гарри узнал, что белобрысика зовут не Дракон Майфо, а Драко Малфой. В гостиной его познакомили с остальными однокурсниками — Теодор Нотт, близнецы Гарри и Блейз Забини, Трейси Дэвис, Миллисента Буллстроуд, Панси Паркинсон, таково было поступление в Слизерине в этом году. Не густо, конечно, но и не мало, включая остальные факультеты, всего сорок душ.

А потом в гостиную зашел декан — Северус Снейп. Высокий и прямой как палка, с черными жирными волосами, внушительным шнобелем и каким-то больным взглядом. Гарри он почему-то показался похожим на индейца племени Сиу. Только перьев и кос в волосах не хватало для полного сходства. Смерив первоклашек пристальным и внимательным взглядом, профессор велел подойти поближе, оробевшие дети ослушаться не посмели, послушно подошли. Над каждым профессор держал палочку и, тронув ладонью лоб, отпускал. Всё это напоминало простую проверку здоровья, и когда дошла очередь до Гарри, он доверчиво, без опаски подошел. Ладонь профессора оказалась сухой и теплой, а от манжеты остро пахло сушеными травами. Кивнув Гарри, он отпустил его и протянул руку к следующему в очереди — Гойлу. В результате данного осмотра в больничное крыло отправились Трейси и двое старшекурсников с температурой и насморком.

В Хогвартсе было сто сорок две лестницы. Одни из них были широкие и просторные, другие — узкие и шаткие. Были лестницы, которые в пятницу приводили Гарри совсем не туда, куда вели в четверг. Были лестницы, у которых внезапно исчезало несколько ступенек в тот самый момент, когда Гарри спускался или поднимался по ним. Так что, идя по этим лестницам, надо было обязательно прыгать. В первый раз Гарри чуть не погиб… Спокойно и доверчиво он шагнул к лестнице, ведущей вниз. Сзади сдавленно взвыл Гойл, прыгнув вперед, он схватил Гарри за плечи и рывком оттащил назад, прежде чем тот ступил в бездну отходящей лестницы…

С дверями тоже хватало проблем. Некоторые из них не открывались до тех пор, пока к ним не обращались с вежливой просьбой. Другие открывались, только если их коснуться в определенном месте. Третьи вообще оказывались фальшивыми, а на самом деле там была стена. Перед дверями, задающие вопросы, Гарри застревал надолго, попросту не слыша, что дверная ручка что-то у него спрашивает. Это оказалось огромной проблемой для глухого студента.

Запомнить расположение лестниц, дверей, классов, коридоров и спален было очень сложно. Казалось, что в Хогвартсе всё постоянно меняется и сегодня всё иначе, чем было вчера. Люди, изображенные на портретах, ходили друг к другу в гости. И Гарри был убежден, что стоящие в коридорах рыцарские латы способны бегать. Добавляли хлопот и привидения. Гарри всегда оказывался в шоке, когда сквозь дверь, которую он пытался открыть, вдруг просачивалось привидение, а вот Пивз был опаснее двух закрытых дверей и ведущей в никуда лестницы — особенно если встретить его, когда опаздываешь на занятия. Пивз ронял на головы первокурсникам корзины для бумаг, выдергивал из-под них ковры, забрасывал их кусочками мела или благодаря своей невидимости незаметно подкрадывался и внезапно хватал за нос с хриплым криком: «Попался!» Казалось, что хуже Пивза ничего и никого быть не может, однако выяснилось, что это не совсем так. Школьный завхоз Аргус Филч оказался куда более неприятной личностью. У Филча была кошка по имени Миссис Норрис — тощее пыльно-серое создание с выпученными горящими глазами, почти такими же, как у Филча. Она в одиночку патрулировала коридоры. Стоило ей заметить, что кто-то нарушил правила — сделал хотя бы один шаг за запретную линию, — и она тут же исчезала А через две секунды появлялся тяжело сопящий Филч. Филч знал все секретные ходы лучше, чем кто-либо другой в школе — за исключением, пожалуй, близнецов Уизли, — и появлялся так неожиданно, словно был привидением. Ученики его ненавидели, и для многих пределом мечтаний было отважиться дать пинка Миссис Норрис.

Но найти нужный кабинет было еще полдела, потому что занятия оказывались порой куда более непростыми, чем поиск той или иной комнаты. Как скоро выяснил Гарри, к самостоятельности здесь приучают быстро, буквально на следующий же день. И если бы не Рейми, Гарри долго бы плутал по бесконечным коридорам огромного замка.

Каждую среду ровно в полночь они приникали к телескопам, изучали ночное небо, записывали названия разных звезд и запоминали, как движутся планеты. Трижды в неделю их водили в расположенные за замком оранжереи, где низкорослая полная дама — профессор Стебль — преподавала им Травологию, науку о растениях, и рассказывала, как надо ухаживать за всеми этими странными растениями и грибами и для чего они используются. Самым утомительным предметом оказалась история магии — это были единственные уроки, которые вел призрак. Профессор Биннс был уже очень стар, когда однажды заснул в учительской прямо перед камином, а на следующее утро он пришел на занятия уже без тела. Биннс говорил ужасно монотонно и к тому же без остановок. Ученики поспешно записывали за ним имена и даты и путали Эмерика Злого с Уриком Странным. Кроме четвероногого Гарри, тот на всех уроках просто сидел перед табуреткой и слушал учителей, временам жуя палочку, свисающую с его ошейника, отчего та начинала заполошно колдовать по заданной теме. Например, сместила телескоп с Луны на Сириус на уроке Астрономии и обездвижила цикуту на уроке Травологии.

Именно после урока Травологии и произошел тот жуткий и кошмарный случай с совой… Вереница ребят, перемазанных навозом и потных, направлялась к душевым, чтобы смыть с себя пот и грязь, когда впереди из-за поворота донеслись вопли и визг. Идущие впереди дети нерешительно остановились и сгрудились в большую и дружную кучу. Гарри переглянулся с Гермионой и ускорил шаг. Им открылась фееричная картина — школьные совы нападали на близнецов Уизли. Возмущенные сиплые вопли принадлежали совам, визг — близнецам. Разобрать что-либо было абсолютно невозможно, ясно было только одно — близнецы рассердили сов настолько, что те стремятся выклевать им глаза. Как остановить сов, ребята не представляли, но, тем не менее, надо было что-то делать. Гарри Ранкорн присел на корточки, ухватил за шею Гарри Оливера и, отстегнув поводок, рывком послал вперед. Громко гавкнув, спаниель бросился к свалке и, к удивлению ребят, вступился за сов, стал яростно драть близнецов за штаны. Испугавшись появления собаки, совы нехотя разлетелись в стороны и расселись поодаль, на крышах теплиц и заборах.

Сорок благоухающих драконьим навозом первоклашек тут же плотной толпой окружили двух тринадцатилетних дылд, и Рон яростно спросил у братцев:

— Ну и чего вы тут… вытворяете? Чем вы сов достали?

Долговязые рыжики презрительно глянули на сопляка, и один из них хотел «приласкать» младшенького за чубчик. Рон увернулся и с дьявольской точностью лягнул брата под колено. Гарри, видя это, кое-что понял; неторопливо подобрав лежащую у ближней теплицы приличную палку, он молча огрел рыжего верзилу по заду. Тот затравленно оглянулся по сторонам и, понимая, что от мелких спиногрызов никуда не деться, зачастил:

— Я расскажу, только не бейте! В общем… Фред предложил сделать сову света — чтобы летала и светилась вся. Но сразу нельзя же, потому что себя пугаться будет. Мы подумали, что если совенка взять, то успеет привыкнуть, вот и пошли за совенком.

Замолчал, переводя дыхание, а дальше Фред за него договорил:

— Ну вот, мы выбрали беленького, потому что мы же светлого делаем, и напоили зельем, которое мы придумали. И тут как началось! Эти при… Ай! Не надо, я понял! — Уизли закрыл руками место, в которое только что прилетело. — Налетели эти дикие совы и принялись бить и кричать…

— Вы придурки! Они ребенка своего защищали! — закричал Гарри, перехватив поудобнее палку и примерившись еще разок залепить рыжему. — Где совенок?

Совенок оказался за пазухой у Джорджа. Когда его извлекли на свет, у всех вырвалось дружное «Ох!», и было отчего… Взъерошенный светленький малыш почти не дышал, он, распластанный на ладонях Гарри, лежал совершенно безжизненно. Глаза закрыты, клювик распахнут. Гарри сдавленно спросил:

— Вы чем его отравили, гады?! Вас бы так… травануть, сволочи…

После чего стайка ребят отправилась к Сильванусу Кеттлберну, учителю по Магозоологии. Этот высокий мужчина с окладистой каштановой бородой внимательно выслушал детей, забрал совенка, осмотрел его и пообещал что-нибудь сделать для него.

Но увы. Совенка было уже невозможно спасти. Эти… с позволения сказать, молодые люди с пониженной социальной ответственностью ошиблись в зелье, и опоенный невнятной гадостью совенок долго болел. А потом и вовсе ослеп. Обо всём этом детям сообщил опечаленный профессор Кеттлберн после очередного урока у старшекурсников, куда первоклашки прибежали с Травологии. Он пытался отдать малыша родителям, но те его выбросили из гнезда, и ему грозила смерть от голода, ведь слепые охотники не способны пропитать себя, таков естественный отбор в природе, ничего не поделаешь. Девочки жалостливо захлюпали носиками, а при виде совеныша и вовсе расплакались… да что там девочки, у мальчиков глаза тоже были на мокром месте. Тут совенок выпрямился и повернул голову на свет и у всех вырвался ошеломленный вздох — в глазах совенка сияли звезды. Нет, не звезды, а целые галактики… в черной космической глубине незрячих глаз плыли безбрежные вселенные, серебряные спирали туманностей и радужные созвездия. Слепой совенок моментально стал чудом, волшебной птицей со звездными глазами. Узнав же, что птенец здоров, дети выпросили его у Кеттлберна и забрали с собой. Сгрудились за столом Когтеврана, как за самым нейтральным, посадили птенца на стол и стали кормить его кусочками сырой крольчатины, которыми снабдил их профессор. Любопытствующие подходили, смотрели, удивлялись и спрашивали, нужна ли помощь. Подошли и эти садисты малолетние, поглазели, поухмылялись и начали переговариваться-обсуждать — чего там в зелье они не учли, отчего оно так птичку повредило. Гарри побледнел от гнева, глядя на этих воистину бессердечных идиотов. Взял совенка, бережно прижал малыша к груди и брезгливо взглянул на рыжих братьев.

— Вас бы ослепить…

На что уроды лишь зафыркали и начали подтрунивать над масеньким первоклашечкой, сопливым маменькиным мальчиком:

— Ути-пуси, ты кто такой плаксивенький? Ты мальчик или девочка, или, может, вовсе тряпочка? Ты давай, свои сопли подбери и беги отсюда к своему папочке-Пожирателю, выползок слизеринский!

В ушах Гарри набатом застучала кровь, а глаза застил красный туман. Гермиона пугливо съежилась, уж ей-то были знакомы такие нехорошие хулиганы по старой школе, Гарри увидел это и окончательно взбеленился. Не глядя сунул совенка кому-то в руки и, взлетев на скамью, впечатал свой немаленький кулак в нос одному, второй кулак тут же прилетел в глаз другому. Вот теперь-то они и поняли, что означает всемирно известное выражение — «небо в алмазах». Ибо Гарри им такие залежи алмазов показал… любо-дорого посмотреть! Опешившие от неожиданной атаки близнецы даже и не сразу поняли, что случилось, просто вдруг посыпались внезапные удары по их лицам, да и всё. К тому же Гарри бил с толком да с расстановочкой, предусмотрительно наученный папой, куда и как бить.

Разумеется, к месту свалки тут же слетелись преподы и начали бессмысленно кудахтать.

— Мистер Ранкорн, мистер Уизли и мистер Уизли, немедленно прекратите этот позорный маггловский мордобой! — безуспешно надрывала глотку МакГонагалл.

— Мальчики, мальчики, перестаньте! — верещал крошка Флитвик.

Детки радостно и одобрительно вопили, упиваясь от восторга — редко кто на их памяти мог осмелиться на это дело, отмутузить двух третьекурсников! Ну а тем временем братцы опомнились и на уровне рефлексов отмахнулись от малыша. Получив мощный удар ладонью, Гарри отлетел назад и ударился о стол спиной, упав на пол, тут же сел и растерянно уставился на людей вокруг. Настала жуткая тишина. Пока малыш колотил верзил, ещё было допустимо, но теперь… когда старшекурсник поднял руку на маленького… Вот ей-богу, одним выговором тут не обойдешься. Рыжики сбледнули и попытались вяло отбрехаться:

— Не, ну а чё, он сам! Псих психованный…

— Да! Вы же сами всё видели…

Подошел донельзя довольный Филч, поигрывая внушительной розгой. Взмахнул ею и пригласил, сардонически ухмыляясь:

— Прошу за мной, она вас давно дожидается.

А звездного совенка восторженные дети назвали Скайвокер — Небесный Тихоход.

* * *

Зельеварение тоже началось интересно. Снейп стремительно вошел в класс зельеварения и, пройдя к столу, приморозил детей к местам свирепым взглядом черных глаз:

— Вы здесь для того, чтобы изучить науку приготовления волшебных зелий и снадобий. Очень точную и тонкую науку, — начал он. Снейп говорил почти шепотом, но ученики отчетливо слышали каждое слово. Кроме Гарри Ранкорна, но рядом с ним стоял Рейми, который, положив руку на его плечо, как обычно переводил ему слова профессора. Как и профессор МакГонагалл, Снейп обладал даром без каких-либо усилий контролировать класс. Как и на уроках профессора МакГонагалл, здесь никто не отваживался перешептываться или заниматься посторонними делами.

— Глупое махание волшебной палочкой к этой науке не имеет никакого отношения, и потому многие из вас с трудом поверят, что мой предмет является важной составляющей магической науки, — продолжил Снейп. — Я не думаю, что вы в состоянии оценить красоту медленно кипящего котла, источающего тончайшие запахи, или мягкую силу жидкостей, которые пробираются по венам человека, околдовывая его разум, порабощая его чувства… Я могу научить вас, как разлить по флаконам известность, как сварить триумф, как заткнуть пробкой смерть. Но все это только при условии, что вы хоть чем-то отличаетесь от того стада болванов, которое обычно приходит на мои уроки.

После этой короткой речи царившая в классе тишина стала абсолютной. Гарри, подняв брови, посмотрел на Рейми недоуменным взглядам — точно ли он переводит? — на что тот утверждающе кивнул, подняв брови — конечно, он точно переводит, абсолютно дословно!

Гермиона Грейнджер нетерпеливо заерзала на стуле — судя по ее виду, ей не терпелось доказать, что уж ее никак нельзя отнести к стаду болванов.

— Сегодня мы с вами займемся зельем против фурункулов, — приступил к уроку профессор Снейп. — Рецепт на доске, ингредиенты в шкафу номер четыре. Начинайте.

Примечания:

Вот он, совенок с космическими глазами: https://sun9-27.userapi.com/c204716/v204716341/d609/xO72krOyvLA.jpg

— Мальчик мой, а почему же ты Гарри на уроках не спрашиваешь? — укоризненно покачивая головой, спросил Альбус, глядя на Северуса поверх очков-половинок. Раздраженный зельевар едва удержался от того, чтобы не разругаться на старого идиота — он так изощренно издевается, что ли, как, ну как он собаку спрашивать будет? Директор наивно моргал и ждал ответа, Северус испытывал сильнейшее желание закруциатить старого маразматика, вот прямо руки чесались — выхватить свою верную палочку из драцены и хорошенько приложить седобородого кретина. Вцепившись в подлокотники кресла, Северус усилием воли сдержал свои порывы и сквозь зубы пообещал допросить мальчишку Поттера. Дамблдор просиял и заявил, что он сам придет посмотреть, как Гарри справляется!

Назавтра, как и обещался, директор вместе с профессором вошел в класс. Ребята замерли, настороженно глядя на Дамблдора. В голове Гарри прозвучал голос Рейми:

— Так, приготовься, Гарри, директор неспроста сюда явился…

— Поттер! — неожиданно злобно произнес Снейп. — Что получится, если я смешаю измельченный корень асфоделя с настойкой полыни?

Класс оцепенел, в полном изумлении взирая на спятившего препода. Гермиона Грейнджер, очевидно, знала ответ, и её рука машинально взметнулась в воздух. Гарри осторожно пихнул её локтем, Гермиона оглянулась и, поняв, к кому обратился профессор, охнула и поспешно опустила руку. Пёс Поттер озадаченно наклонил голову набок. На лице Снейпа появилось презрительное выражение.

— Так, так… Очевидно, известность — это далеко не все. Но давайте попробуем еще раз, Поттер. — Снейп упорно не замечал ошарашенных взглядов студентов и строго-терпеливое выражение лица Альбуса. — Если я попрошу вас принести мне безоаровый камень, где вы будете его искать?

Пёс наклонил голову на другую сторону, зачем-то покосился на Ранкорна и, словно отвечая на вопрос профессора, вскочил на табуретку, с неё на стол, взял сморщенный камушек, похожий на высушенный обезьяний мозг и, пробежав к Снейпу по столу, со стуком уронил перед ним безоар. Снейп смерил взглядом пёсика, бросил взгляд на Ранкорна и криво улыбнулся — не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что мальчишка подсказал собаке. И, желая поставить последнюю точку в этом театре абсурда, Северус негромко проговорил:

— Хорошо, Поттер, а в чем разница между волчьей отравой и клобуком монаха?

Гарри Оливер к тому времени вернулся на свое место, услышал новый вопрос, а также тихий причмок языком — тайный сигнал от Гарри Ранкорна, поднял голову и залаял:

— Гав-гав, гав… гав-гав-гав, гав… гав-гав. Гав-гав, гав… гав-гав-гав, гав… гав-гав.

Что интересно, гавкал он с паузами и в какой-то строгой последовательности, с разными интонациями и интервалами. Класс завороженно замер, внимая мелодичному лаю, по всему выходило, что Гарри Поттер действительно отвечает профессору на поставленный вопрос. Дамблдор рассиялся и прослезился от умиления, вынул из кармана мантии лиловый платочек, промокнул глаза и трубно прочистил нос, сипло пробормотал:

— Вот видишь, Северус, Гарри такой умненький мальчик, жаль, что непонятно говорит…

Гермиона подняла руку и оживленно протараторила:

— Вообще-то он два раза повторил, что это название аконита, сэр!

Директор снова просиял и благодушно проговорил:

— Благодарю вас, мисс Грейнджер. Засим награждаю вас по десять баллов каждого.

Северус кончиками пальцев ухватился за переносицу: а маразм всё крепчает, директор только что наградил псину десятью баллами. Даже завидно как-то, впервые в истории Хогвартса баллы школе принесла собака. Снимаю шляпу, Минни!

Гриффиндорцы возгордились. Как же, Гарри Поттер и в собачьей шкурке пользу приносит! Что ж, на том показательном уроке народ ещё больше уверился, что пёс — это Гарри Поттер.

Урок обучению полетам проводился во вторник, через неделю после поступления. В три тридцать Гарри, Драко и другие первокурсники Слизерина и Когтеврана торопливым шагом подходили к площадке, где обучали полетам. День был солнечным и ясным, дул легкий ветерок, и трава шуршала под ногами. Ученики дружным строем спускались с холма, направляясь к ровной поляне, которая находилась как можно дальше от Запретного леса, мрачно покачивающегося верхушками деревьев. Первокурсники из Гриффиндора и Пуффендуя были уже там — как и сорок метел, лежавших в ряд на земле. Гарри вспомнил, как Джордж и Фред Уизли жаловались на школьные метлы, уверяя, что некоторые из них начинают вибрировать, если на них подняться слишком высоко, а некоторые всегда забирают влево. Наконец появилась преподавательница полетов, мадам Трюк. У нее были короткие седые волосы и желтые глаза, как у ястреба.

— Ну и чего вы ждете?! — рявкнула она. — Каждый встает напротив метлы — давайте, пошевеливайтесь.

Гарри посмотрел на метлу, напротив которой оказался. Она была довольно старой, и несколько ее прутьев торчали в разные стороны.

— Вытяните правую руку над метлой! — скомандовала мадам Трюк, встав перед строем. — И скажите: «Вверх!»

— Вверх! — крикнуло тридцать девять голосов и один собачий тявк. Метла Гарри прыгнула ему в руку, но большинству других учеников повезло куда меньше. У Невилла метла вообще не сдвинулась с места, а у Гермионы метла почему-то покатилась по земле. Гарри подумал, что, возможно, метлы ведут себя, как лошади, — они чувствуют, кто их боится, и не подчиняются этому человеку. Ведь когда Невилл произносил команду «Вверх!», его голос так дрожал, что становилось понятно, что он предпочтет остаться на земле. Точно так же осталась лежать на земле и метла Гарри Оливера, и он с любопытством понюхал её. Потом, завиляв хвостиком, принялся грызть прутья, искренне полагая, что для этого его сюда и привели.

Затем мадам Трюк показала ученикам, как нужно садиться на метлу, чтобы не соскользнуть с нее в воздухе, и пошла вдоль шеренги, проверяя, насколько правильно они держат свои метлы. Сделала замечание Малфою, что он неправильно держит метлу.

— Но я летаю не первый год! — горячо возразил Малфой. В его голосе была обида. Тогда мадам Трюк громко и четко объяснила ему, что это всего лишь означает, что он неправильно летал все эти годы. Малфой выслушал ее молча, наверное, поняв, что если продолжить дискуссию, то может выясниться, что он вовсе не такой специалист, каким хотел казаться.

— А теперь, когда я дуну в свой свисток, вы с силой оттолкнетесь от земли, — произнесла мадам Трюк. — Крепко держите метлу, старайтесь, чтобы она была в ровном положении, поднимитесь на метр-полтора, а затем опускайтесь — для этого надо слегка наклониться вперед. Итак, по моему свистку — три, два…

Но Невилл, нервный, дерганый и явно испуганный перспективой остаться на земле в одиночестве, рванулся вверх прежде, чем мадам Трюк поднесла свисток к губам.

— Вернись, мальчик! — крикнула мадам Трюк, но Невилл стремительно поднимался вверх — он напоминал пробку, вылетевшую из бутылки. Два метра, четыре, шесть — и Гарри увидел бледное лицо Невилла, испуганно смотрящего вниз. Увидел, как Невилл широко раскрыл от ужаса рот, как он соскользнул с метлы, и… БУМ! Тело Невилла с неприятным звуком рухнуло на землю. Его метла все еще продолжала подниматься, а потом лениво заскользила по направлению к Запретному лесу и исчезла из виду. Мадам Трюк склонилась над Невиллом, лицо ее было даже белее, чем у него. Потом она что-то сказала, Гарри не расслышал, что, но ему перевела Гермиона:

— Сломано запястье, — взволнованно сообщила она. Гарри кивнул и посмотрел на мадам Трюк, та как раз распрямилась, ее лицо выражало явное облегчение.

— Вставай, мальчик! — скомандовала она. — Вставай. С тобой все в порядке, — она повернулась к остальным ученикам. — Сейчас я отведу его в больничное крыло, а вы ждите меня и ничего не делайте. Метлы оставьте на земле. Тот, кто в мое отсутствие дотронется до метлы, вылетит из Хогвартса быстрее, чем успеет сказать слово «квиддич». Пошли, мой дорогой.

Мадам Трюк приобняла заплаканного Невилла и повела его в сторону замка. Невилл сильно хромал. Проводив их взглядом, Гарри Ранкорн украдкой облегченно вздохнул и аккуратно положил метлу на землю — не хотел он учиться полетам, будучи неуверенным в своем нарушенном вестибулярном аппарате…

А Гарри Поттер продолжал потрошить школьную метлу, старательно ощипывая её прутик за прутиком, совершенно не обращая внимания на происходящее вокруг него события. А чем ещё заняться приличной собаке на уроке полетов?

* * *

— Где Поттер, Альбус?!

Этот вопрос несся со всех сторон. Уже почти конец сентября, а Гарри Поттера, героя магического мира, как не было, так и нет. И вот сам Министр магии явился к Дамблдору, заставив подавиться очередной сладостью. Дамблдору ничего не оставалось, кроме как предъявить Гарри министру. Министр был толст, труслив, но далеко не дурак, потому бляху на ошейнике заметил сразу, прочитал и с сомнением посмотрел на Дамблдора. Дамблдор покивал. Фадж со словами: «Это должно было когда-нибудь произойти», вызвал санитаров Мунго, и весь Хогвартс с восторгом наблюдал, как двое дюжих санитаров несут престарелого директора в смирительной рубашке к границе барьера школы. Слизерин провожал шествие бурными, несмолкающими аплодисментами, переходящими в овацию. Перепуганная Минерва очумевшей курицей сновала вокруг и заполошно кудахтала:

— Ах, куда вы директора потащили? Ах, за что? Он же ни в чем не виноват!

Дамблдор мычал и пытался выплюнуть бороду, в качестве кляпа засунутую ему в рот, Министр тянул на поводке упирающегося Поттера и дежурно улыбался во все стороны:

— Всё в порядке, господа и дамы, спаниель вернется домой, к своим законным владельцам. Не извольте беспокоиться…

На лицах первоклашек вселенская скорбь и отчаяние, за месяц Поттер стал родным. Особенно для девочек. Угу… не потому ли на старых гобеленах и порыжевших черно-белых фотографиях так часто изображаются маленькие кудрявые малышки в воздушных платьицах с кружавчиками и панталончиках, с мячиками в пухлых ручках, а рядом сидит классический спаниель с бабочкой над головой? Даже ежу-нарлу понятно, что кокеры издревле считаются лучшими собаками-компаньонами для маленьких девочек. Профессор Снейп это знал и потому он шагнул вперед и заступил Министру путь.

— Позвольте вам напомнить, господин Министр, — холодным тоном начал он. — Спаниель куплен школой за пять тысяч полновесных галлеонов. И со стороны владельцев никаких претензий не поступало.

— Но он же не Гарри Поттер? — надувшись, вякнул министр.

— Нет, конечно, — прохладно ответил Северус, смерив собаку уничижительным взглядом. — Это просто пёс по кличке Гарри.

Фадж, попыхтев и посопротивлявшись для порядку, нехотя протянул конец поводка Северусу.

* * *

Квиррелл крался. Крался он по коридорам Хогвартса в поисках Выручай-комнаты. Координаты ему дал сам Кот… то есть Лорд и даже лапкой на камнях что-то нарисовал. Поэтому Квиррелл крался. Его целеустремленный торс двигался почти параллельно поверхности пола, поэтому с обзором дело обстояло так себе. С другой стороны, теперь он точно знал количество доспехов по пути к той или иной лестнице. С трудом не навернувшись, он наконец достиг заветного этажа и влепился черепом в стену. Голова глухо загудела, но не рассыпалась. Крепкая оказалась голова, за счет содержимого, понятное дело. Судя по пантомиме Ко… Лорда, который для такого дела даже встал на задние лапы, необходимо было найти что-то прямоугольное и потанцевать. Танцевал Квиррелл так себе, но что не сделаешь ради любимого Лорда. Особенно, если жить хочется.

Лорд с ним сегодня не пошел. Его с-с-с… котство изволило дрыхнуть, а Квиррелл был послан. То ли за короной, то ли за ошейником.

Думая о том, где найти то, что спрятал Лорд в незапамятные времена, Квиринус пробежал по всему этажу. Потом еще раз пробежал. Потом подумал, что теперь и ему надо бы прятаться, ибо Лорд страшен в гневе, а кошачья ипостась сделала его еще более злобным. Пробежав по всему этажу еще раза два или три, Квиррелл упал у картины с пляшущими троллями. Глухо застонав, он перевернулся на спину, закрыв глаза. Какая-то мысль отбойным молотком продалбливала то место, которое используется для питания, где-то в горле. Заблудилась, наверное. Открыв глаза, Квиррелл осознал себя в захламленной комнате.

Несколько озадаченно осмотревшись, он замер. В его голове сложилась картинка из танцующих троллей и комнаты, в которой что-то спрятано. Судя по хламу и пыли, это было оно — то самое место, куда его послали. Теперь надо было найти вещь Лорда. «Акцио» не помогло, потому Квиринус тоскливо протянул старинную славянскую мантру про родителей и засучил рукава. Предстояла долгая, кропотливая и очень-очень пыльная работа.

Прошли часы, и серый, весь в пыли и паутине Квиррелл добрался наконец до бюста Кандиды Когтевран. На бюсте висела диадема. Забрав и ее, Квирелл осмотрел свою коллекцию — девяносто шесть ошейников, больше сотни разных корон и диадем. Собрав все это богатство в мешок, профессор Маггловедения и Защиты отправился в обратный путь.

Спускаясь с восьмого этажа к своему кабинету на третьем, Квиррелл совершенно расслабился, довольный тем, что в конце концов всё-таки разобрался и справился с заданием Лорда. В коридоре на четвертом этаже он наткнулся на троих третьекурсников, Фреда и Джорджа Уизли и их приятеля Ли Джордана. Они вели себя довольно странно, ползали по коридору вдоль стен и тихо переругивались между собой вполголоса. Квиррелл невольно прислушался.

— Ну вот… надо же было его Энгоргио приложить, он ведь ещё умнее стал, а не только больше! — бухтел Джордж, заглядывая под доспех рыцаря на постаменте.

— Ну кто же знал, что он от этого поумнеет? — согласно вторил ему Ли. Фред молчал, он шарил руками в шлеме другого рыцаря. Потом все трое опустились на колени и заглянули в щель в кладке, чуть не столкнувшись головами. Заинтригованный Квиррелл кашлянул и, не удержавшись от любопытства, обратился к трем задранным задам:

— А чё это вы тут делаете, а?

Все трое тут же ме-е-едленно развернулись к нему лицами, бледно-розовыми у близнецов и кофейным у Ли. Встали рядком, посмотрели на него, и в следующий миг лица сменили колер на салатово-зеленый и пергаментно-серый, а три пары глаз остекленело уставились в одну точку над правым плечом профессора Квиррелла. Занервничав, тот с опаской покосился вправо и вверх… Мешанина лохматых бурых лап, россыпь аспидно-черных глаз и общий размер с подушку пригвоздили Квиррелла к месту, заморозив ужасом. В первый миг воспаленный мозг даже не мог толком классифицировать чудище, висящее перед лицом, а потом… взбурлившие химические реакции выбросили в кровь огромную дозу адреналина и профессор, дико заорав, на уровне рефлексов отмахнулся мешком, своротив прочь статую рыцаря, копье и увеличенного американского птицееда. Затем включились ноги и остаток пути до своих покоев Квиррелл проделал в ускоренном темпе.

Едва живой, добравшись почти без приключений до своих комнат, он мстительно вытряхнул мешок на все еще спящего кота. Пронзительный мяв обиженного в лучших чувствах Лорда стал лучшей наградой за всё пережитое.

Как только они отошли достаточно далеко, чтобы мадам Трюк могла что-либо услышать, Малфой расхохотался.

— Вы видели его физиономию? Вот неуклюжий — настоящий мешок!

Остальные первокурсники из Слизерина присоединились к нему.

— Заткнись, Малфой, — оборвала его Парвати Патил.

— О-о-о, ты заступаешься за этого придурка Долгопупса? — спросила Панси Паркинсон, полноватая девочка с грубыми чертами лица. — Никогда не думала, что тебе нравятся такие толстые плаксивые мальчишки.

— Смотрите! — крикнул Малфой, метнувшись вперед и поднимая что-то с земли. — Это та самая дурацкая штука, которую прислала ему его бабка.

Напоминалка заблестела в лучах солнца.

— Отдай ее мне, Малфой, — негромко сказал рыжий Рон. Все замерли и повернулись к нему. Малфой нагло усмехнулся.

— Я думаю, я положу ее куда-нибудь, чтобы Долгопупс потом достал ее оттуда, — например, на дерево.

— Дай сюда! — заорал Рон, но Малфой вскочил на метлу и взмыл в воздух. Похоже, он не врал насчет того, что действительно умеет летать, и сейчас он легко парил над верхушкой росшего около площадки раскидистого дуба.

— А ты отбери её у меня, Уизли! — громко предложил он сверху.

Взбешенный Рон схватил метлу.

— Нет! — вскрикнула Гермиона Грейнджер, и Рон раздраженно обернулся, бросив на неё нетерпеливый взгляд. — Мадам Трюк запретила нам это делать: из-за тебя у Гриффиндора будут неприятности.

Она была права, но все же Рон проигнорировал ее предупреждение. Кровь стучала в его голове, заставляя забыть обо всем. Он вскочил на метлу, с силой оттолкнулся ногами от земли и взлетел. Он почувствовал, как ветер взъерошил его волосы, услышал, как захлопала его одежда, чуть-чуть отклонился назад и поднялся еще выше под удивленные крики и вопли ужаса оставшихся на земле девочек и одобрительные возгласы Дина и Шеймуса. Рон резко развернул метлу, оказавшись лицом к лицу с Малфоем. Вид у того был изумленный.

— Дай сюда! — крикнул ему Рон. — Или я собью тебя с метлы!

— Да ну? — издевательски переспросил Малфой, однако, несмотря на тон, на лице его появилась озабоченность. Рон нагнулся вперед и крепко ухватился за метлу обеими руками, и она рванулась на Малфоя, как вылетевший из пращи камень. Малфой едва успел уклониться. А Рон, проскочив мимо, резко развернул метлу. Снизу раздались аплодисменты.

— Что, Малфой, заскучал? — громко крикнул он. — Кребба и Гойла рядом нет, никто тебе не поможет.

Кажется, Малфоя осенила та же мысль.

— Тогда поймай, если сможешь! — заорал он и, метнув стеклянный шар высоко в небо, рванулся вниз, к земле.

Ребята завороженно смотрели, как, словно в замедленной съемке, шар поднимается вверх, на мгновение застывает в воздухе, а потом начинает падать. Рон нагнулся вперед и направил рукоятку метлы вниз, а в следующую секунду вошел в почти отвесное пике. Скорость все увеличивалась, в ушах свистел ветер, заглушая испуганные вопли стоявших внизу. Рон вытянул руку, не снижая скорости… но, кажется, Фредыджорджы сказали правду — школьные метлы не приспособлены к таким экстремальным ситуациям. Когда до земли осталось около трех метров, старая потрепанная метла вдруг утратила летные качества, она превратилась в простую метелку дворника и вместе с Роном рухнула на газон.

А злополучный шарик поймал Поттер-спаниель. Высоко подпрыгнув и гибко извернувшись в самой высшей точке, он ловко схватил стеклянный «мячик». Восторженно завопили зрители, радуясь финальному броску Поттера.

Гарри причмокнул губами, подзывая собаку, однако не успел он протянуть руку, как по полю прокатился надсадный вопль:

— Гарри Поттер!

К ним бежала профессор МакГонагалл. Рон отбросил метлу и с усилием поднялся на ноги, кривясь от боли в отбитом боку и дрожа от предчувствия того, что его ожидало. Но декан даже не глянула на него, она, прижимая руки к груди, во все глаза смотрела на Поттера.

— Никогда… никогда за все то время, что я работаю в Хогвартсе…

Профессор МакГонагалл осеклась, от волнения ей не хватило воздуха, но очки её яростно посверкивали на солнце. Переведя взгляд на Рона, гневно рявкнула:

— Как вы могли… Вы чуть не сломали себе шею…

— Это не его вина, профессор…

— Я вас не спрашивала, мисс Патил…

— Но Малфой…

— Достаточно, мистер Финниган. Поттер, Уизли, идите за мной, немедленно.

Спаниель, услышав свою кличку, удивленно наклонил голову — куда-то его зовет тётя-кошка?

Гарри Ранкорн заметил ликующие улыбки на лицах Малфоя и его друзей, хмыкнул и, нагнувшись, пристегнул поводок к ошейнику Поттера и побрел, ведя собаку за профессором МакГонагалл, направлявшейся в сторону замка. Рядом хромал бледный Рон. Гарри шел и гадал, что такого его подопечный натворил, чем так деканша недовольна? И что будет дальше, неужели исключат из школы? Он хотел сказать что-нибудь, как-то попробовать оправдать Рона и собаку, но на ходу это оказалось невозможным. Профессор МакГонагалл быстро шла вперед, не оборачиваясь на них, и ребятам с псом пришлось ускорить шаг и даже перейти на бег, чтобы не отстать.

Они поднялись по ступенькам, ведущим к воротам замка, потом по мраморной лестнице. Профессор МакГонагалл все еще молчала. Она резко распахивала одну дверь за другой, быстрым шагом пересекала коридор за коридором, а грустные и печальные мальчики с озадаченным спаниелем на поводке покорно семенили за ней. Наверное, профессор МакГонагалл вела их к себе в кабинет — куда же еще? Она резко остановилась напротив одного из кабинетов, потянула на себя дверь и заглянула внутрь.

— Извините, профессор Флитвик, могу я попросить вас кое о чем? Мне нужен Вуд.

«Вуд? — Гарри и Рона передернуло, и они почувствовали, как их охватывает ужас. — Это еще что такое?» Вуд оказался человеком. Это был пятикурсник крепкого телосложения, который, выйдя из кабинета, непонимающе посмотрел на профессора МакГонагалл, Рона и обоих Гарри.

— Идите за мной, — приказала профессор МакГонагалл, и они пошли за ней по коридору. Вуд с любопытством косился на мальчишек с собакой. Профессор МакГонагалл завела их в кабинет, в котором не было никого, кроме Пивза, писавшего на доске нехорошие слова.

— Вон отсюда, Пивз! — рявкнула она. Пивз бросил мел в корзину — судя по всему, пустую, потому что она отозвалась грохотом, — и вылетел из класса, бормоча себе под нос ругательства. Профессор МакГонагалл захлопнула за ним дверь и повернулась к трем мальчикам, сурово глянула на пса.

— Поттер, знакомьтесь — это Оливер Вуд. Вуд, я нашла вам ловца.

Озадаченное выражение на лице Вуда сменилось растерянностью, и он недоверчиво спросил.

— Вы это серьезно, профессор?

— Абсолютно, — сухо заверила его профессор МакГонагалл. — Он летает, как птица, словно с пеленок это умел. В жизни не видела ничего подобного, — она кивнула на Рона. — Он спикировал с двадцати метров и почти поймал эту штуку, но её в последний миг перехватил Поттер, он подпрыгнул почти на три метра вверх и схватил шарик.

Вуд продолжал недоуменно таращиться на пса, Рон тупо моргал, как мешком с песком по башке шарахнутый, один Гарри старался не заржать во весь голос — кажется, исключение им не грозит…

— Я поговорю с попечителями и попробую убедить их сделать исключение из правил и разрешить первокурснику играть за сборную, — произнесла профессор МакГонагалл. — Потому что нам нужна более сильная команда, чем в прошлом году. Слизерин буквально растоптал нас в последнем матче. Я потом несколько недель не могла заставить себя посмотреть в глаза Северусу Снейпу…

Профессор МакГонагалл сурово уставилась на спаниеля поверх очков.

— И учтите, Поттер, если я услышу, что вы недостаточно упорно тренируетесь, я могу передумать и наложить на вас серьезное взыскание за то, что вы натворили, — и тут она внезапно улыбнулась. — Ваш отец просто потрясающе играл в квиддич, Поттер. И сейчас он гордился бы вами.

Вуд почесал шею и задал очевидный вопрос:

— А как он на метлу сядет?

— Никак. Пусть с земли ловит! — резко отчеканила профессор МакГонагалл.

Вернувшись в свою гостиную, Гарри при виде Малфоя зашелся хохотом. Удивленный Драко недоуменно посмотрел на Ранкорна и сварливо осведомился, что он тут смешного нашел. Гарри, проржавшись, сквозь слезы выдавил:

— Ой, Драко, что ты наделал?! Благодаря тебе у Гриффиндора появился пёс-ловец! Ой… не могу-у-ууу!!! — он снова сложился пополам. — Ха-ха-ха…

Тем же вечером.

На стадионе появился Оливер Вуд с большим деревянным футляром под мышкой. Гарри Ранкорн, ведя Гарри Поттера на поводке, спустился к нему с трибун.

— Прекрасно, — закивал Вуд. Глаза его горели. — Сегодня я просто объясню правила, а затем ты начнешь тренироваться вместе со сборной. Мы собираемся три раза в неделю.

Он открыл футляр. Внутри лежали четыре мяча разных размеров.

— Отлично. Итак, правила игры в квиддич достаточно легко запомнить, хотя играть в него не слишком просто. С каждой стороны выступает по семь игроков. Три из них — охотники.

— Охотников трое, — повторил Гарри, едва удерживая рвущегося с поводка Поттера, у которого глаза прямо разгорелись при виде того, как Вуд достает ярко-красный мяч, по размерам напоминающий мяч для игры в футбол. Господи… это же… МЯЧ!!!

— Этот мяч называется квоффл, — пояснил Вуд. — Охотники передают друг другу этот мяч и пытаются забросить его в одно из колец соперника. За каждое попадание — десять очков. Понял?

Гарри кивнул, подтягивая ошалевшего от счастья Поттера поближе к ноге.

— Затем, у каждой команды есть вратарь, — продолжил Вуд. — Я — вратарь команды Гриффиндора. Я должен летать около наших колец и мешать сопернику забросить в них мяч.

— Три охотника, один вратарь, — четко подытожил Гарри. — И они играют мячом, который называется квоффл. Все ясно, я понял.

Оливер кивнул и продолжил:

— А это бладжеры, они на огромной скорости летают по полю, пытаясь сбить игроков с метел. Поэтому в каждой команде есть два загонщика. В нашей команде это близнецы Уизли. Их задача заключается в том, чтобы защитить всех нас от бладжеров и попытаться отбить их так, чтобы они полетели в игроков противоположной команды. Таким образом… Ты точно все запомнил?

— Трое охотников пытаются забросить мяч в кольца, вратарь охраняет эти кольца, загонщики отбивают бладжеры, — без запинки выпалил Гарри.

— Отлично, — похвалил Вуд.

— Э-э-э… — начал Гарри, надеясь, что его вопрос прозвучит так, словно задан как бы между прочим. — А бладжеры еще никого не убили?

— В Хогвартсе — нет, — не слишком обнадеживающе ответил Вуд. — Пару раз случалось, что бладжер ломал игроку челюсть, но не более того. А теперь пойдем дальше. Последний член команды — ловец. То есть ты, — он кивнул спаниелю. — И тебе не надо беспокоиться ни о квоффле, ни о бладжерах…

— Пока они не пробьют Поттеру голову, — не удержался Гарри.

— Успокойся, Уизли прекрасно справляются со своей задачей — они сами как бладжеры, только в человеческом обличье.

Вуд запустил руку в футляр и вытащил последний, четвертый мяч. По сравнению с предыдущими он был совсем крошечный, размером с большой грецкий орех. Он был ярко-золотого цвета, по бокам у него трепетали серебряные крылышки.

— А это, — сказал Вуд, обращаясь всё к тому же спаниелю. — это золотой снитч, самый главный мяч в игре. Его очень тяжело поймать, потому что он летает с огромной скоростью и его сложно заметить. Как раз ловец и должен его ловить. Тебе нужно постоянно перемещаться по полю, чтобы поймать его, прежде чем это сделает ловец другой команды. Команда, поймавшая снитч, сразу получает дополнительные сто пятьдесят очков — а это практически равносильно победе. Именно поэтому против ловцов часто применяют запрещенные приемы. Матч заканчивается только тогда, когда одна из команд поймает снитч, так что он может тянуться веками. Кажется, самая долгая игра продолжалась три месяца. А так как команды играли без перерыва, то игроков приходилось постоянно заменять, чтобы те могли хоть немного поспать. Ну, есть вопросы?

Гарри покачал головой. Он отлично понял, что должен делать на поле Поттер. Проблема заключалась лишь в том, как это делать.

— Со снитчем мы пока практиковаться не будем, — Оливер аккуратно положил золотой мячик обратно в футляр. — Уже слишком темно, мы можем его потерять. Давай попробуем вот с этим.

Он вытащил из кармана несколько мячиков для обычного гольфа и начал кидать один за другим, посылая их с максимальной силой и в самых разных направлениях, чтобы Гарри Поттер учился их ловить. Гарри же, будучи трехкратным чемпионом в собачьих соревнованиях по аджилити и фрисби, поймал все мячи до единого. Ещё бы, папочка Тимми в молодости был метателем ядер и дважды выиграл в Олимпийских играх. Так что сами понимаете, какой мощный был у него бросок и какую скорость развил годовалый тогда спаниель. Вуд был в восторге. После получасовой тренировки стало совсем темно, и они уже не могли продолжать.

— В этом году на Кубке школы по квиддичу выгравируют название нашей команды, — со счастливой улыбкой произнес Вуд, когда они устало тащились в сторону замка. — Наш предыдущий ловец, Чарли Уизли, мог бы сейчас играть за сборную Англии, если бы не уехал изучать своих любимых драконов. Но я не удивлюсь, если ты окажешься лучшим игроком, чем он.

Гарри Ранкорн только хмыкнул в ответ, а Гарри Поттер радостно вилял хвостиком и благодарно заглядывал в глаза двум самым замечательным парням на свете — наконец-то они поиграли с ним в мячик! Сегодня — самый лучший день в его жизни. И вообще, жизнь прекрасна. Гав-гав!!!

Ошейники, диадемы, короны… всё это вперемешку с пылью, клочьями старой паутины и засушенными мумиями мух щедро высыпалось на голову безмятежно спящего котика.

Никогда еще Темного Лорда не будили железяками по черепу, потому он был несколько удивлен. Настолько удивлен, что Квирреллу удалось убежать. Почти. Далеко убежать, когда на тебе висит здоровенный кот, вцепившись когтями и клыками, сложно. Поэтому Квиррелл, пробежав пару метров, рухнул под тяжестью кота, с ужасом глядя на него и боясь даже пискнуть.

— С-с-с-с-с… — прошипел кот, выражая свое недовольство. После чего, не желая тратить время зря, вернулся к своему месту, заваленному хламом, откопал диадему, расшвыривая остальные находки по комнате. Вот она! В задумчивости Лорд завис. И как каждый зависший кот, принялся совершать действия, помогающие сосредоточиться на проблеме. Квиррелл в шоке смотрел, как кот вылизывает свое… котово-мужское достоинство.

Наконец Лорд отвлекся от себя и сосредоточился на диадеме. Он гипнотизировал её взглядом, лизал, кусал — без толку, нужен был мудрый совет. Оценив выражение лица Квиррелла, Лорд понял, что с этой стороны помощи не будет, и приказал тому доставить его котейшество к камню. Тому самому, который это всё и устроил.

В ближайшие выходные Квиринус так и сделал, доставил пушистого мини-Лорда к Философскому камню.

Розовое нечто внимало картине — диадема и кот. Кот, лижущий диадему, кот, кусающий диадему… Кот вопрошающий. Вняло, прониклось. И задумчиво спросило:

— Вот скажи мне, ты — когда-то темный Лорд, как ты Лордом стать сумел без мозгов? Или ты на фоне Дамблдора выделился?

— Почему это без мозгов? — обиделся кот.

— Ты крестраж как создавал? Облизал кого-то?

— Н-н-нет, скорей убил… — удивился кот.

— Отнял жизнь то бишь. Значит, чтобы собрать, жизнь надо зародить! Делай, что хочешь, но в тот момент, когда жизнь по твоей вине зародится — соединится душа!

Камень был вредным, но советы давал дельные. Хотя, с другой стороны, в камнедробилку бы его, но нельзя. Придется зарождать жизнь. Вот только…

— А можно я… просто спасу кого-нибудь? — робко предложил кот самый оптимальный, на его взгляд, вариант.

— Пригодится для последнего отчета в Раю, — сухо отказал Философский камень. — В данное время это бесполезно. Спасенной жизни для этого ритуала мало, надо возродить новую взамен утраченной.

Кот обреченно вздохнул и тоскливо уточнил:

— Кошку любую брюхатить?

— Если ты убил мага, то оптимально книззла, конечно, — задумчиво проговорил камень. — Чем более сильное магически существо забеременеет, тем сильнее будешь в результате.

Вновь оказавшись в Хогвартсе, потому что уроки же у Квирелла, надолго не убежишь, Лорд задумался о книззле для размножения и отправился по коридорам — искать, значит. Надо сказать, что кошки далеко не всегда хотят размножаться, правда кто их спрашивает, если догонит. Потому Волан-де… кот крался. И охотился. На самок. Самки как чувствовали и на глаза не попадались. Вот котов он встретил немерено, окромя обычных мурлык-Барсиков среди них попадались и львинохвостые книззлы-каракалы, огромные и грозные. И все как один стремились начистить наглую морду недоЛорда. Приходилось защищать свою котовью честь и вступать в несезонные драки.

Наконец, одной темной ночью Лорд увидел кошку дивной красоты. Ее полосатая полудлинная шерстка блестела в свете свечей, походка была мягкой и завораживающей, глаза мерно мерцали в полумраке… Не задумываясь, Лорд прыгнул, придавил кошку к полу, вцепился в загривок, удерживая, и, прошипев заклинание плодородия, стремительно вошел. Кошка как-то сразу перестала сопротивляться, отдавшись природным инстинктам. Приблизившись к кульминации, кот почувствовал распирание не только там, где должно было, но и гораздо выше. С громким мявком закончив дело, Лорд встал и шагнул в сторону, с благодарностью глядя на пушистую мисс. Кошка, выпучив красные глаза, тихо сипела. Кот лизнул ее пару раз и отправился восвояси. Проводив его взглядом, Миссис Норрис осторожно отлепилась от пола, нервно лизнула лапу, потом, присев на пушистый зад, вылизала себя под хвостом… Не вовремя это случилось, ох не вовремя… Зимний помет будет… неудачный.

А Темный мини-Лорд, вернувшись в кабинет Квиррелла, придирчиво осмотрел себя в зеркале — никаких изменений во внешности не заметил и возмутился, разразился обиженным мявом:

— Ты обманул меня, подлый каменюка! Я ничего не чувствую!

Квиринус вздохнул и удрученно покачал головой, вынул из папки лист пергамента и зачитал торопливому Лорду наставления камня, из которых вкратце и в двух словах следовал только один главный наказ — собраться ему надо полностью для кардинальных изменений.

* * *

Альбус Дамблдор тоскливо обвел взглядом серые стеганые стены. Мягкие. Все. Сверху и снизу, даже потолок был обит мягким поролоном. Его голове и подбородку было непривычно холодно и легко без волос и бороды. Он был гладко выбрит. Пока он был в Мунго, его волосяное покрытие не трогали, но с тех пор, как он угодил к маггловскому психиатру, так всё пошло наперекосяк. Чертовы магглы с какого-то перепугу решили, что дедушка страшно запущен — вон как зарос, борода до Мерлина доросла! — и подстригли его. Далее, в волосах обнаружили застарелые яйца гнид, испугались вшей и обрили налысо… А самое кошмарное знаете что? Из его рациона напрочь урезали все сладости, потому что у него, помимо дохлых гнид, обнаружили ещё и какой-то сахарный диа-бет! Ну хоть плачь… И Дамблдор плакал, тихими злыми и беспомощными слезами, бессильно злясь на весь подлый мир. И в особенности на магглов, на этих бессердечных врачей, которые упихнули его в психушку с милым диагнозом — прогрессирующая деменция. Но он же правду им всем сказал — Гарри Поттер превращен в собачку! — это вполне обычное дело в мире магии, когда у ребёнка случается стихийный выброс и он по тем или иным причинам впадает в анимагическую кому.

Ох уж эта маггловская больница… страшнее места и не найти!.. Только-только забылся тяжелым и таким желанным сном, так его тут же будят, ведут в процедурный кабинет, где у него из вены берут кровь на утренний анализ. И ладно бы профессионал брал, он-то безболезненно колет, жгут затянул — раз, иглу вонзил — два, и три — забрал сколько-то крови, легко и быстро… так нет же, мало им… персонала. Вот девчонка, прак-ти-кантка. Сначала она до-о-олгонько затягивает резиновый жгут, до боли стягивая кожу… потом так же долго ищет вену, несколько раз уколет, прежде чем попадет туда, куда надо. У него столько жутких синяков на руках от таких неправильных уколов… Далее, надо обязательно заполнить вот эту смертельно надоевшую баночку мочой, опять для анализа на сахар.

А ещё были капельницы. Из-за них Дамблдору пуще всего хотелось убежать отсюда. Это было совершенно невыносимо — часами лежать на койке в полной неподвижности и смотреть, как капает в вену по трубочке физраствор. Особенно пугала его иголочка, воткнутая в емкость с лекарством, ему, несведущему человеку, эта иголочка казалась чем-то очень важным, потому что когда кончалось лекарство, приставленная к нему медсестра всегда пережимала фиксатором трубочку, чтобы в вену не попал воздух. И по незнанию он, конечно же, натерпевался столько страху, глядя, как пустеет пакетик-баночка-скляночка, а никто не спешит к нему, чтобы вынуть из вены иглу или пережать трубочку…

А ещё было… при этом воспоминании бедный Альбус аж застонал, и было отчего… Очередной «завтрак», так называемая утренняя капельница на врачебном жаргоне. Вместе с врачом вваливается целая толпа молодых людей, окружает койку Дамблдора и… До него не сразу доходит, что это студенты медфака и что они слушают лекцию врача, который на нем показывает, как и куда вводить иглу, как правильно дозировать количество лекарства в шприце, как накладывать жгут… Бедный директор, ну никак не ожидал он, что на старости лет станет вот таким подопытным кроликом!

Кроме этого, были ещё соседи по палате в частности, по этажу в целом и по больнице в общем. Старики и старушки. Мужчины и женщины среднего возраста. Молодые люди. И дети. Маленькие. Монументальные бабуси толщиной шире роста и высохшие дедушки особых эмоций не вызывали… но когда в гипогликемическую кому впал ребёнок, Дамблдор горестно задумался — а так ли все благополучно в этом мире? Вот и в его школе оказался глухой ученик, Гарри вот в анимагичку впал, Френк с Алисой до сих пор изображают бревнышек в святом Мунго… А медицина их как топталась на уровне средневековья, так и продолжает топтаться на месте, ни на йоту не сдвигаясь в сторону прогресса. Вот у магглов всё иначе, от невидимых болезней людей спасают. Он вот, к примеру, и понятия не имел, что болен каким-то диабетом, а магглы глянули в свои волшебные микроскопы и увидели что-то в его крови. И сразу кинулись лечить, невзирая на его старость, вот так, великодушно, трогательно и бескорыстно, решили продлить ему жизнь.

Его никто не навещал — некому. Лишь один раз зашла Минерва, занесла одежду, переданную ему через Аберфорта. Рассказала, что у Гарри имеются подвижки в учебе, с гордостью сообщила о том, что Гарри зачислен в команду по квиддичу на место ловца и что он успешно тренируется, с потрясающей ловкостью ловит все мячи.

Пока велся разговор в комнате свиданий для ходячих больных, мимо двери проехала каталка с огромным телом, накрытой белой простыней. Потом две минуты спустя проехала вторая, а через полчаса третья. Минерва побледнела — третий труп за время её посещения. Что за жуткое место? И заторопилась, спешно распрощалась и покинула больницу, подобрав подол тартановой юбки, неуютно ей стало в этом казенном доме, где люди мрут пачками. А старый лысый Дамблдор остался в своей палате с мягкими стенками, так как, по мнению психиатров, был всё-таки сумасшедшим, утверждающим, что пёс на самом деле это мальчик по имени Гарри Поттер.

* * *

А пёс по кличке Гарри каждое утро просыпался и с новой надеждой рвался во двор, мечтая наконец-то сорваться с поводка и сбежать домой, к мамочке Пэт и папочке Тимми. Где находится его дом, Гарри не знал, но чувствовал направление и понимал, что если удастся вырваться за пределы замка, то он будет бежать столько, сколько понадобится, чтобы добраться до своего дома. Расстояния для него не существовало, его просто не было у верного собачьего сердца. Гарри не забывал свою семью.

Но вместо этого его брали на поводок и зачем-то тащили в большие комнаты, где он часами сидел перед табуреткой и слушал чьи-то речи, а чтобы не умереть со скуки, грустно жевал палочку, свисающую с его ошейника. В ответ эта палочка нагревалась и что-то делала, то ветерком повеет, то искры выпустит. Единственное, с чем соглашался Гарри — это игры с мячиками. Он быстро разобрался, что большие мячи трогать не надо, что ловить нужно только вот этот, маленький, желтенький, который хаотично летает туда-сюда при помощи крылышек, как маленькая блестящая птичка.

Другой Гарри чувствовал собачью печаль и сочувствовал верному кокеру-спаниелю, но, увы, ничем не мог ему помочь. Конечно, можно было бы признаться, что собаку путают с ним, что на самом деле он — Поттер. Но что бы это ему дало? Лишь нежелательную славу и лишнюю нервотрепку для любимого отца, мамы и, самое главное, неприятности для Дадли, который и так сражается за жизнь каждый день. Так что… пускай продолжается эта странная комедия с подменой пса на мальчика. У него другие заботы — выучить заклинания, написать эссе для учителей, накормить слепого совенка. И наладить отношения с однокурсниками, с которыми у него порой случались разлады — к примеру, Драко не понимал, зачем ему дружить с грязнокровкой Грейнджер. Гарри сперва не понял, сходил к Рейми и уточнил у него, что означает это слово. Рейми объяснил, Гарри разозлился, вернулся и начистил аристократическую морду Драко, потом подтащил его избитую тушку и, швырнув к ногам Гермионы, потребовал извинений по всем правилам. А после того как Драко извинился, Гарри велел ему забыть слово «грязнокровка». Насчет его дружбы с барсуком Невиллом уже никто и не заикался, поняли, что не стоит нарываться. И что Ранкорн имеет полное право самостоятельно решать, с кем и зачем дружить.

А так, собственно говоря, Гарри больше тянулся к ребятам постарше, но те, к сожалению, смотрели на малька свысока и подчастую наплевательски, и Гарри ничего не оставалось, как искать общества среди друзей и Рейми. И оттого он вскоре стал нелюдимым букой, вечно отирающимся возле взрослого парня. Ну а что поделать… глухому мальчику просто не с кем было общаться полноценно, только Гермиона и Рейми знали, как с ним правильно обращаться.

К слову, о Невилле. Этот славный пухлячок-хомячок очень сильно хотел дружить, и неважно с кем, главное, чтобы ему предложили эту дружбу. И однажды это случилось. К нему в палату в больничном крыле пришли два посетителя, Рейми Стоунхендж и Гарри Ранкорн. Гарри протянул ему потерянную где-то напоминалку, бабушкин подарок, и сказал, что когда он покраснеет, надо запомнить этот момент, чтобы понять, что именно он забывает здесь и сейчас.

Потом ради дружбы Невилл стал учиться общению с глухим, смотрел, как ведут себя Гермиона и Рейми, сам при разговоре старался говорить четко и раздельно ровным и спокойным голосом. Научился не кричать — оказывается, кричать глухому бесполезно, от крика меняются артикуляция, тон и тембр голоса. При крике некоторые слова «проглатываются», глушатся и растягиваются, таким образом глухой может просто не прочитать их по губам. В общем, это оказалось целой наукой — общаться с глухим. Но Невилл очень хотел дружить с Гарри, и потому он очень-очень старался. И это постепенно приносило свои плоды: во-первых, сам Невилл стал более спокойным и уравновешенным и, что интересно, перестал заикаться, а во-вторых, у него появились новые друзья — Гарри, Рейми и Гермиона. Ну а потом в эту компанию как-то незаметно и плавно вошли Грегори Гойл и Миллисента Буллстроуд. Гойл влился сам, по старому знакомству, просто их папы дружат, вот и всё… А Милли… она почувствовала себя виноватой перед Невиллом и однажды подошла извиниться за дурной поступок Панси. Невилл её простил, и Милли стала их подругой.

Драко злился и с досады грыз ногти, видя, как тепло и крепко дружат Ранкорн, Гойл и Буллстроуд с непонятно как примкнувшим к ним Долгопупсом и Грейнджер. Сам Драко очень хотел бы подружиться с Ранкорном, как-никак он не абы кто, а сынок ликвидатора! Но его отталкивали круг интересов и окружение Ранкорна, ладно Гойл и ладно Буллстроуд, против этих тупиц он ничего не имеет, но тюфяк Долгопупс-барсук и грязнокровка Грейнджер?! У него до сих пор ныли скулы и зубы, помня кулаки Ранкорна… И что за странные вкусы у Ранкорна? Почему из всех однокурсников он выбрал себе в друзья именно тупого толстяка Гойла и полноватую, вредную и некрасивую корову Буллстроуд, когда есть такие крутые ребята, как он — Великолепный Драко Малфой, Теодор Нотт и братья Забини? А девочки?! Астория Гринграсс, Трейси Дэвис и Панси Паркинсон?

Да ещё Поттер! Ранкорн постоянно таскает на поводке Поттера… конечно, это забавно, видеть, как он обращается с ним как с собакой, палочку кидает, командует, по спинке хлопает. Хотя, с другой стороны, с фактической, он и есть собака и другого отношения не заслуживал. Но почему же тогда возникало странное чувство, что Ранкорн всё делает правильно, как будто… ну, как будто Поттер на самом деле — собака…

Великолепный Драко Малфой привык всех судить и рядить по себе, по своей несравненной персоне. Вернее, его так воспитали. Сиятельный лорд, Люциус Малфой с самого раннего возраста вдалбливал единственному отпрыску светские правила поведения. Сколько Драко себя помнил — читать-писать-считать он всегда умел, чтение для него было равнозначно дыханию. Так же как и говорить по-французски, по-итальянски и по-немецки. Умел фехтовать и ездить верхом на всех представителях лошадиных, от пони до гиппогрифа. Сел бы и на фестрала, да только он его пока, к счастью, не видел. Умел отличать десертную вилочку от рыбной. Знал, с какой стороны наклонять суповую тарелку, чтобы не расплескать остатки черепахового супа, знал, почему нельзя собирать остатки того же супа хлебом. Знал Драко и как держаться с равными по сословию и с теми, кто ниже рангом. К грязнокровке Грейнджер он именно так и отнесся, как к грязной и никчемной маггле, а как же ещё к ним относиться?! Его papA всегда кривился при упоминании какого-либо маггла, будь то Ньютон или Эйнштейн с Эдисоном. На прочих магглов сиятельный отец смотрел так, как будто его сейчас стошнит от их вида, как на грязь под ногтями садовника. Maman, кстати, действительно тошнило при виде не только простых магглов, но и при виде маргиналов, обитателей Лютного переулка. Она всегда прижимала к лицу надушенный платочек, просто проходя мимо Лютного. Вот Драко и воспитался, видя перед собой вечный пример родительского пренебрежения к магглам.

И не ведал Драко, ничегошеньки не ведал о простой дружбе, в которой все равны, в которой нет деления на высшего и низшего… Когда Драко был маленьким, с ним играли нянечки и гувернеры, они играли с ним в развивающие игры, в игровой форме учили читать-считать-писать, мотивировали маленького аристократика тем, что если он выучит вот эту букву, то получит вкусный леденец или сказку на ночь. Драко без особого рвения учился отличать букву «H» от буквы «N» и получал вкусняшку и покой — наконец-то от него отставали и оставляли его в покое! И разумеется, никаких пряток-жмурок и чехард. Этими играми его радовали только раз в год — на Рождество. Ведь он был общим праздником в отличие от личного Дня Рождения. На День Рождения к нему приглашали только аристократов, таких же, как он сам — Панси, Грега, Винсента, Теодора — которые, как и он, тоже не имели понятия, как играть… Только целомудренные жмурки, благочестивые хороводы вокруг именинника и редко-редко чехарда, ради которой нужно было обязательно переодеться в спортивную одежду, а если ты по малолетству забывался и начинал прыгать и скакать в шелковом костюмчике и парчовом жилетике, то вскоре следовало жесткое наказание за порванные брючки, оторванную пуговку и запачканный рукав. В общем, к настоящему времени Драко вполне резонно сомневался в том, что у него вообще было детство. Всё, что он помнил точно — это бесконечная муштра. Сядь прямо, за столом не горбись, не прыгай, не носись, не лазай по деревьям, не трогай кошку, убери локти со стола, куда пошел без галстука? Вернись в свою пятую спальню и повяжи фиолетовый галстук-бабочку, как тебе не стыдно, сегодня приезжает моя кузина, а ты не причесанный и без галстука! И не дыши так громко, ты не гончая!..

Драко порой казалось даже, что ему и вздохнуть не дают…

В Хогвартсе у него впервые в жизни появилось некое ощущение свободы от родительского контроля. Можно было бегать и прыгать, ставить локти на стол, всласть чавкать и облизывать ложку. Можно было громко орать и вопить, кидаться подушками и швырять одежду на пол. Точно так же отрывались и Нотт с Гойлом и Креббом, напропалую пользуясь свободой и втягивая в игры Забини, Драко и девчонок. К тому же был с ними теперь Гарри Ранкорн, знающий просто огромную уйму игр — настольные, во всевозможные карты, планы, поля-бродилки, монополия и скрэббл, шашки-нарды и маджонг. Активные и подвижные игры заключались в ролевках, прятках-погонях — один убегает и прячется, оставляя следы мелом для подсказки или запутывания, остальные ищут и ловят. Правда, Драко заартачился было, узнав, что игры эти придуманы магглами… фу, моветон какой, играть в них, что за гадость! Но Гарри посмотрел в его брезгливое лицо и неожиданно сам от него скривился, с отвращением глянул на Драко, махнул рукой и унесся прочь — играть с другими. Таким образом аристократику дали понять, что мир без него не обеднеет, что он — не пуп земли, что найдутся и без него дети, согласные нормально поиграть. И вообще, какая разница, кто эти игры придумал?! А ведь в Хогвартсе и помимо этого есть чем заняться…

Внеклассные кружки в Хогвартсе — это своеобразные клубы по интересам, где студенты в свободное от учёбы время могут заниматься своим хобби. Вступление и посещение кружков абсолютно свободное и добровольное. Также бросить посещать такой кружок можно в любой момент. Их было немало — кружок по игре в плюй-камни, кружок ворожбы, кружок зельеварения, кружок астрономии, кружок любителей магических существ, школьный хор, кружок рисования для Гриффиндорцев, кружок коллекционеров карточек от шоколадных лягушек. Сам Драко записался в кружок зельеварения и посещал его вместе с братьями Забини. Ранкорн посещал кружок любителей магических существ и, как ни странно, школьный хор, где заведующим стал Рейми Стоунхендж со своей неизменной гитарой. Нет, петь Ранкорн не пел, просто слушал выступления и репетиции певцов с поющими лягушками-хоровиками. Вообще, его очень удивило, когда он увидел огромных квакух, сидящих на руках владельцев и тянущих в унисон на одной ноте — ква-ква-ква, ква-ква-а-а-а…

Филиус Флитвик, учредитель школьного хора, с пониманием отнесся к нововведению — музыке без слов, тем более что она и обычным людям очень нравится. Особенно сольное исполнение на каком-либо музыкальном инструменте, к примеру, все без исключения застывают при первых звуках виолончели или альта, эти увеличенные копии нежных скрипок как-то очень сильно будоражат души, заставляют замирать на месте и внимать, внимать, внимать, затаив дыхание…

* * *

Северус пил. Нет, не так, он методично напивался, глотая стопку за стопкой старого огденского. Чертов Дамблдор, чертов Поттер, чертова Минерва… ну совсем мозгов у неё нет, вот так наивно и безоговорочно поверить старому маразматику в том, что если Гарри начнет играть в квиддич, то это способствует его обратному превращению. Якобы это такой огромный стимул. Угу… в случае с волшебником этот метод может и должен сработать, но Гарри-то пёс, стопроцентный! Как эти два древних сморчка рассчитывают превратить настоящую псину в человека? О том, где находится настоящий Гарри Поттер, Северус голову не ломал. Не приехал?.. Ну и леший с ним, ему-то какое дело?! Ему, если честно, только отпрыска оленя Поттера для полного счастья не хватало. О том, что у мальчика была ещё и мама Лили-лань, Северус старался не думать. Но всё-таки где-то на задворках сознания неприятно копошился червячок сомнения и тревоги — всё равно было тревожно и не понятно, куда все же подевался Гарри Поттер. И Северус с изумлением поймал себя на мысли, что надо бы дождаться открытия сезона игр, вдруг и в самом деле тогда объявится Поттер.

Проснувшись утром в канун Хэллоуина, ребята почувствовали восхитительный запах запеченной тыквы — непременного атрибута этого праздника. На стенах и потолке сидели, помахивая крыльями, тысячи летучих мышей, а еще несколько тысяч летали над столами, подобно низко опустившимся черным тучам. От этого огоньки воткнутых в тыквы свечей трепетали. Как и на банкете по случаю начала учебного года, на столах стояли пустые золотые блюда, на которых вдруг внезапно появились самые разнообразные яства.

Праздник прошел замечательно. Только Филч тосковал, глядя на округлившиеся бока Миссис Норрис, его старая неразумная кошка собиралась стать матерью и принести неудачный зимний помет…

В начале ноября погода сильно испортилась. Расположенные вокруг замка горы сменили зеленый цвет на серый, озеро стало напоминать заледеневшую сталь, а земля каждое утро белела инеем. В школе начинались соревнования по квиддичу. В субботу Гарри Поттеру впервые предстояло выйти на поле после нескольких недель регулярных и тяжелых тренировок. Сборная Гриффиндора встречалась со сборной Слизерина. В случае победы сборная Гриффиндора выходила на второе место в школьном чемпионате. Практически никто не видел, как Гарри-спаниель играет в квиддич, — так решил Вуд, заявивший, что Гарри является секретным оружием команды, а значит, и его мастерство надо держать в секрете. Но известие о том, что маленький белый пёсик стал ловцом в команде Гриффиндора, каким-то образом все же просочилось за пределы сборной. И по поводу этого появились множество догадок и шуток: кто-то считал, что пса привяжут к метле, другие с пеной у рта доказывали, что его приклеют. Находились и откровенные садисты, утверждающие, что Гарри насадят на метлу, как на кол…

К одиннадцати часам стадион был забит битком — казалось, здесь собралась вся школа. У многих в руках были бинокли. Трибуны были расположены высоко над землей, но, тем не менее, порой с них сложно было разглядеть то, что происходит в небе.

Тем временем Гарри сидел в раздевалке вместе с остальными членами команды, на него надели длинную красную спортивную мантию, подогнанную точно по его размеру и экстерьеру. Сборная Слизерина должна была выйти на поле в зеленой форме. После напутственной речи Вуда, во время которой Гарри весь узевался со скуки, тринадцать игроков в сопровождении собаки вышли на поле.

Судила матч мадам Трюк Она стояла в центре поля, держа в руках метлу и ожидая, пока команды выстроятся друг напротив друга.

— Итак, нам нужна красивая и честная игра. От всех и каждого из вас, — заявила она, жестом приказав всем подойти поближе.

— Пожалуйста, оседлайте свои метлы.

Мадам Трюк с силой дунула в серебряный свисток и взмыла высоко в воздух вместе с тринадцатью игроками. Четырнадцатый — Гарри — остался внизу, на поле. Матч начался.

— …И вот квоффл оказывается в руках у Анджелины Джонсон из Гриффиндора. Эта девушка — великолепный охотник, и, кстати, она, помимо всего прочего, весьма привлекательна…

— Джордан! — повысила голос профессор МакГонагалл, специально севшая рядом с комментатором матча Ли Джорданом, приятелем близнецов Уизли. Она прекрасно знала, что Джордана частенько заносит, а потому решила его контролировать.

— Извините, профессор, — поправился тот. — Итак, Анджелина совершает отличный маневр, обводит соперников, точный пас Алисии Спиннет — это находка Оливера Вуда, в прошлом году она была лишь запасной, — снова пас на Джонсон и… Нет, мяч перехватила команда Слизерина. Он у капитана сборной Маркуса Флинта, который делает рывок вперед. Флинт взмывает в небо, как орел, сейчас он забросит мяч… Нет, в фантастическом прыжке мяч перехватывает вратарь Вуд, и Гриффиндор начинает контратаку. С мячом охотник Кэти Белл, она великолепно обводит Флинта справа, взмывает над полем и… О, какое невезение… наверное, это очень больно, получить удар бладжером по затылку. Мяч у команды Слизерина, Эдриан Пьюси летит к воротам соперника, но его останавливает второй бладжер… кажется, мяч в Пьюси послал Фред Уизли, хотя, возможно, это был Джордж, ведь их так непросто различить… В любом случае, загонщики Гриффиндор проявили себя с лучшей стороны. Мяч в руках у Джонсон, перед ней никого нет, и она устремляется вперед… Вот это полет!.. Она уклоняется от набравшего скорость бладжера… она прямо перед воротами… Давай, Анджелина!.. Вратарь Блетчли совершает бросок, промахивается… Гол! Гриффиндор открывает счет!

Аплодисменты болельщиков сборной Гриффиндор и стоны и вой поклонников Слизерина заполнили холодный воздух, своими эмоциями повышая его температуру.

Все напряженно следили за игрой, лихорадочно кусая губы, бросая взгляды попеременно то на летунов на метлах, то на одинокую маленькую фигурку, снующую по полю.

— Мяч у команды Слизерина, — тем временем комментировал происходящее в воздухе Ли Джордан. — Охотник Пьюси уклоняется от бладжера, еще от одного, обводит близнецов Уизли и Кэти Белл и устремляется к… Стоп, не снитч ли это?

По толпе зрителей пробежал громкий шепот, Эдриан Пьюси уронил переставший интересовать его квоффл и, оглянувшись назад, стал осматривать небо в поисках золотого мячика, который вдруг просвистел мимо его левого уха. Гарри заметил свой мяч. Охваченный возбуждением, он резко залаял, буравя мячик жадным взглядом. Ловец сборной Слизерина Теренс Хиггс тоже увидел снитч. Он и Гарри одновременно устремились к нему параллельно своим поверхностям, то есть Хиггс по воздуху, а Поттер по земле, а все охотники застыли в воздухе, забыв о своем мяче и напряженно глядя, как Гарри и Хиггс соревнуются в ловкости и скорости. Гарри оказался быстрее, чем Хиггс, — он уже видел стремительно летящий перед ним маленький круглый мячик, видел его трепещущие крылышки и увеличил скорость, пытаясь его догнать. И… БУМ! Снизу, с трибун, донесся возмущенный рев болельщиков Гриффиндора — Маркус Флинт запустил в Гарри бладжером, и тот, громко взвизгнув, отлетел в сторону, цепляясь за траву лапами.

— Нарушение! — донеслось с трибун. Мадам Трюк свистком остановила игру и, сделав строгое внушение Флинту, назначила свободный удар в сторону ворот Слизерин. Что касается снитча, то, когда на поле воцарилась суматоха, золотой мяч, как и следовало ожидать, исчез в неизвестном направлении. Но не для Гарри. Он его хоть и не видел, но чуял носом.

Комментатор Ли Джордан, прекрасно зная, что обязан быть беспристрастным, все же не удержался от того, чтобы обозначить свою позицию.

— Итак, после очевидного, намеренного и потому нечестного и отвратительного нарушения…

— Джордан! — прорычала профессор МакГонагалл.

— Я хотел сказать, — поправился Джордан, — после этого явного и омерзительного запрещенного приема.

— Джордан, я вас предупреждаю…

— Хорошо, хорошо. Итак, Флинт едва не убил ловца команды Гриффиндора Гарри Поттера, но, вне всякого сомнения, такое может случиться с каждым, — в словах Джордана сквозила неприкрытая ирония, но тут профессор МакГонагалл ничего не могла поделать. — Гриффиндор исполняет штрафной удар, мяч у Спиннет, она делает передачу назад, мяч по-прежнему у Гриффиндора, и…

А вот дальше произошло то, чего никто не ждал. Гарри вдруг сорвался с места, пронесся через поле и, взлетев на скамью, поскакал по ним, как по ступенькам, на самый верх зрительских лож. Добравшись до последнего яруса, Гарри мощно оттолкнулся от стены и в буквальном смысле взлетел в воздух, совершив длинный летящий прыжок в бездну. Все, оцепенев от ужаса и неверия, смотрели за смертельным полетом белого пса. Золотая вспышка прочертила сверкающую полосу в небе и исчезла в разверстой пасти храброго спаниеля. Упал Гарри на страховочную сетку, натянутую позади зрительских лож. Игра закончилась в полной неразберихе. Ли Джордан счастливым голосом прокричал в микрофон результат: сборная Гриффиндора победила со счетом 170:60.

Ажиотаж после невероятного квиддичного матча стих очень быстро. Даже слишком быстро. Потому что Гарри оказался «собакой на один бой»…

Когда гриффиндорцы спустились в гостиную, то увидели, что Гарри лежит пластом на боку и не шевелится. Рон привычно позвал:

— Гарри, вставай, тебе пора гулять!

Однако пёс даже глаз не открыл и не вскочил, как обычно, с радостным тявком, а продолжал лежать как мертвый. Дин, Рон и Шеймус растерянно сгрудились вокруг пса, присмотрелись и прислушались к нему — вроде дышит, вон бок поднимается-опускается… На попытку расшевелить Гарри как-то очень тоненько заскулил и заскреб лапой по половичку. Сбегали за Перси, тот глянул и велел позвать Ранкорна. За слизеринцем отважился сбегать Шеймус — храбрый ирландец. Не зная, где вход в их гостиную, Шеймус нерешительно постучался во все двери в подземельях, пока одна из них не открылась и на пороге не вырос профессор Снейп. Сурово глянув вниз на первоклашку, он сухо осведомился:

— Что вы здесь делаете, мистер Финниган?

Адекватный вопрос прогнал страх, и у Шеймуса нашлись силы ответить.

— Нам нужен Гарри Ранкорн, сэр, что-то случилось с Гарри Поттером. Он не встает, лежит и плачет…

— Пришибли его таки бладжером… — проворчал Снейп, выходя из комнаты и закрывая за собой дверь. — Ступайте за мной, мистер Финниган.

Вместе они прошли по коридору к неприметной двери в конце, в которую профессор коротко стукнул и позвал:

— Мистер Стоунхендж.

За дверью послышались шорох, стук, наконец она открылась и показалось заспанное лицо Рейми. Опухший, лохматый и смешной, зеленые глаза подслеповато моргают...

Снейп тихо проговорил:

— Позовите мистера Ранкорна и проводите его в башню Гриффиндора.

Рейми кивнул и скрылся за дверью. А Снейп жестом велел Шеймусу идти к себе и дожидаться.

На всякий случай Шеймус подождал их перед портретом Полной Дамы, так как был не уверен, что она откроет посторонним. Когда пришли Рейми и Гарри с Гермионой, Шеймус проводил их к Поттеру. Гарри опустился на колени и осторожно потрогал собачий нос, тот был сухим и горячим. Потом Гарри запрокинул длинное ухо и тронул мочку, пёс никак не отреагировал. Но стоило коснуться его бока, как он тоненько взвизгнул. Гарри поднял голову, посмотрел на Рейми, склонившегося над ними, и негромко сообщил:

— У него обширная гематома, сильный ушиб и, возможно, трещина в ребрах. Его надо вернуть домой или показать ветеринару.

Он обвел взглядом присутствующих и добавил:

— Можете позвать профессора Кеттлберна?

— Я сейчас схожу за ним, — с готовностью вызвался Перси и ушел.

Что ж… вызванный магозоолог долго осматривал собаку и удрученно бормотал что-то вроде: «Сильно ему досталось» и «Много ли такому надо»… И наконец обратился к ребятам со странным вопросом:

— Чей пёс? Кто его хозяин?

— Это Гарри Поттер! — возмутился кто-то из толпы.

— Всё, ребята! — пресек глупости суровый Кеттлберн. — Хватит верить в эту сказочку директора Дамблдора. Это элитный кокер-спаниель по кличке Гарри Оливер, рожденный в охотничьем клубе в 1989 году. Повторяю вопрос, хозяин здесь есть?

Гарри робко пихнул в бок Гермиону, и она включилась, затараторила, подняв руку:

— Его украли, сэр! Гоблин в банке Гринготтс сказал, что пса украл мистер Хагрид.

Тут Рейми положил руку на плечо Гарри и посоветовал:

— "Спроси, кому школа заплатила пять тысяч галлеонов".

Гарри так и сделал, перевел вопрос Рейми. Кеттлберн задумался. Потом погладил мордочку больного спаниеля и неуверенно проговорил:

— Что-то я не понял… Гарри продан? Но получили ли его хозяева деньги, вот в чем вопрос…

Гарри снова подал голос:

— У него там… на ошейнике адрес написан.

Сильванус посмотрел, прочитал вслух:

— Литтл Уингинг, Тисовая 4. Питман и… какие-то цифры…

— Это телефон! — догадалась Гермиона.

А старшекурсники настороженно запереглядывались, насколько они помнили, Гарри Поттер тщательно охраняется и его местонахождение до сих пор было засекречено, а тут… профессор Кеттлберн спокойно прочитал адрес проживания Поттера. А это могло означать только одно — он не Гарри Поттер, а настоящая собака с такой же кличкой. В конце-то концов, есть на свете такая парадоксальная штука, как совпадение.

— Но мы же слышали, как…

— Его Шляпа на наш факультет определила! — дружно запротестовали близнецы Уизли.

— Никто не знает точно, что сподвигло Шляпу на такое несвойственное ей дело, — категорично заявил профессор Кеттлберн, — распределять собак на факультеты. Возможно, её уговорил директор или кто-то приложил Шляпу Конфундусом.

Рейми помотал головой и беззвучно затрясся от немого смеха. Гарри уловил его мысли и громко рассмеялся. И сообщил остальным:

— Шляпа блох испугалась, поэтому со страху и определила собаку на первый пришедший ей на ум факультет.

Профессор Кеттлберн на это лишь улыбнулся, потом нагнулся и, осторожно подняв собаку, прижал к своей груди. Пояснил встревоженным детям:

— Гарри нужен покой и надлежащий уход. Его нужно лечить.

С чем и ушел, унося с собой хворого спаниеля. Растерянные дети и Рейми остались в гостиной Гриффиндора, сначала потерянно молчали, переваривая случившееся, а потом начали…

— Если это пёс, то где же тогда настоящий Гарри Поттер? — высказал общую мысль Ли Джордан.

— Да! И почему он не приехал в Хогвартс? — подхватил эстафету Джордж.

— И как его искать? — продолжил линию вопросов Фред.

— А зачем его искать? — спросил Перси, презрительно глядя на братьев. И пояснил, поймав на себе удивленные взгляды: — Лично я бы увез ребёнка, который выжил, как можно дальше, возможно даже за границу. Ведь убийца его родителей жив и вполне может вернуться, чтобы довершить начатое.

— А разве он жив? Нам же сказали, что Гарри Поттер победил Того-кого-нельзя-называть… — возразил Дин.

— Да! — подтвердил Шеймус. — Во всех газетах того времени писали об этом, я сам видел вырезки из них, мне их старший брат показывал, там так и написано: младенец отразил лбом смертельное заклятие и Тот-которого-нельзя-называть исчез навсегда. Ещё там написано, что у Гарри Поттера остался шрам на лбу в виде молнии. По этой молнии его все должны узнавать.

При этих словах Гарри чуть не потянулся рукой ко лбу — рефлекс сработал! — но, к счастью, вовремя опомнился, сумел удержать конечность. С опаской покосился по сторонам — не заметил ли кто? — но все смотрели на Перси. Только Рейми, пожалуй, угадал, но он телепат, от него ничего не скроешь, да и друг он, не выдаст.

— Ага, а ещё там написано, что у Гарри черные растрепанные волосы и круглые очки-велосипеды! — язвительно хмыкнула Гермиона. На неё тут же обратились вопрошающие взгляды, и девочка досадливо закатила глаза. — Ну сами подумайте, какие очки и растрепанные волосы у годовалого младенца?! Они в это время или лысые, или покрыты детским пушком, и очки для них так рано не выписывают.

— Это очень странно… — задумался Перси и сел в кресло. — Кто-то описал Гарри именно так.

Фред вскочил на спинку кресла, а Джордж присел на подлокотник, они переглянулись и заговорили по очереди сбоку и над головой Перси, отчего тот завертел башкой вверх-вбок.

— Тут есть один нюанс… — начал Джордж.

— Во всех печатных изданиях пишется, что… — подхватил Фред.

— В ночь убийства Гарри был один. Если логически рассудить, то картина была примерно такой… — это они сказали хором, а дальше началась словесная чехарда.

— Приперся черный дядя, прибил на пороге папу.

— Потом поднялся на второй этаж.

— Вошел в детскую.

— Прибил Авадой маму.

— А дальше что? Кто это видел?

— И главное, кто рассказал?

И снова хором:

— Не сам же Гарри!

— А Гарри там вообще не было, — хмуро вставила Гермиона. Повисла тишина. Все оцепенело уставились на девочку, Гермиона поежилась от такого пристального внимания к своей скромной персоне и робко пояснила: — Ну… в наших газетах, я хочу сказать — в маггловских газетах было… была описана совсем другая версия событий. В ночь, когда погибли Поттеры, малыш Гарри гостил у родственников и только потому уцелел. Ведь в его доме взорвался газ, родители умерли, а он спасся тем, что его там не было.

В общем, задала Гермиона пищу для ума. Все задумались и заспорили, пытаясь понять, какая версия более достоверно выглядит. Выходило, что никакая, в обоих случаях так и так некому было рассказывать, что именно произошло в ту роковую ночь. Так почему же тогда некто неизвестный так уверенно утверждает, что Темного Лорда победил младенец, да ещё и уверяет всех, как именно этот младенец выглядит: черные растрепанные вихры, шрам-молния на лбу и круглые очки. Даже возник вопрос — а был ли мальчик? И кто такой вообще этот Гарри Поттер? Вердикт Перси уже никого не удивил, когда он, подобравшись и напружинившись в кресле, напряженным голосом произнес:

— Ох… что-то тут подставой завоняло…

Рейми кивнул и положил руку на плечо Гарри, тот посмотрел на него и покорно перевел слова немого:

— Причем учтите, что на этом настаивал Дамблдор. Это он утвердил пса Поттера на Гриффиндор.

— Так что же получается, Министр Магии Фадж оказался прав? Не зря же он директора нашего в Мунго отправил… — раздались взбудораженные голоса. Потом по гостиной прокатился смешок, сперва неуверенный, а после чьего-то вопроса: «Что тут смешного-то?», и ответа: «Избранный пёс-Поттер!», по комнате пронесся ураган хохота, до всех внезапно дошла абсурдность ситуации с подменой пса на мальчика.

* * *

Гарри Оливер бежал по лугу. Это было странное место, здесь он впервые увидел зеленый цвет травы и синий — неба. Кроме того, в этом мире отсутствовали запахи, что весьма удивляло его и сбивало с толку. Но самое главное, здесь не было боли. Его тело, гибкое и упругое, было легким… легким-легким, как пушинка, как в те моменты, когда он взлетал в воздух в погоне за летящей тарелкой-фрисби. Луг был бескрайний, мягко стелилась под лапы высокая тонкая трава. Горизонт впереди сливался воедино с небом, Гарри присмотрелся, пытаясь понять, что за цвет рождается там, впереди... Бирюзовый, пришло понимание. А потом бирюзовый цвет куда-то уплыл, посветлел и Гарри увидел голубой, за ним появилась сиреневая полоса, которая вскоре сменила цвет на фиолетовый. Немного погодя, Гарри понял, что бежит к Радуге. Под лапами был всё тот же луг, всё та же трава, а Радуга росла и ширилась навстречу, занимая весь горизонт и даже больше, она охватывала всё пространство вокруг него — маленького спаниеля. Гарри остановился — больше бежать уже было некуда, радужное сияние окружало его со всех сторон, он сам был в Радуге…

Спаниель стоял и смотрел на пляшущие сполохи странного света вокруг него. Здесь было одиноко и очень грустно. Чего-то не хватало… Гарри неуверенно обернулся назад и увидел, что позади него всё-таки осталась дорога, проторенная им тропа в высокой траве. Удивившись и обрадовавшись такому факту, Гарри скакнул назад и, развернувшись, побежал обратно. Прочь от Радуги. Он вспомнил, что хотел убежать из старого замка домой, что хотел вернуться к мамочке Пэт и папочке Тимми. К тому же кто-то нежно и настойчиво звал его по имени, временами Гарри чувствовал руку, потрепывающую его по ушкам.

— Гарри… Гарри Оливер, проснись. Не спеши на Радугу, Гарри, малыш…

Спаниель открыл глаза и сквозь мутную пелену сна увидел доброе бородатое лицо какого-то человека, его теплая широкая ладонь ласково погладила по голове, а в голосе прибавилось нежности:

— Молодец, Гарри, умничка! Хороший мальчик. Обещаю, ты вернешься домой.

Гарри моргнул, узнавая человека — Сильванус, уличный учитель, его уроки всегда проводятся на свежем воздухе. Вильнул хвостиком и принюхался: к его песьему облегчению, в ноздри влилось множество ароматов, значит то странное место ему приснилось… Ведь не бывает же так, чтобы в мире исчезли все запахи! Бок, ушибленный бладжером, уже не так сильно болел, а ещё хотелось пить.

Кеттлберн об этом, кажется, догадывался, потому что он тут же поставил перед носом спаниеля полную миску свежей воды. Гарри вытянул шею и принялся благодарно лакать живительную влагу.

А несколько дней спустя мрачный и вечно недовольный Невзор полетел домой с письмом от Гарри Ранкорна, в котором тот просил папу наведаться по старому адресу на Тисовую, 4 и разузнать каких-либо подробностей о продаже спаниеля по кличке Гарри Оливер.

Альберт озадаченно посмотрел на Петунью и подал ей письмо.

— Не припомню я что-то… Гарри просил купить ему спаниеля?

— Нет, он не просил. А что? — удивилась Петунья.

— Да вот… — Альберт помахал письмом. — Просит узнать, не продавали ли Питманы спаниеля в Хогвартс.

Ну, хочешь не хочешь, а просьбу любимого сына исполнить пришлось. Трангрессировал Альберт по старому адресу и постучался в знакомую дверь. Её открыла невысокая полноватая женщина и вопросительно уставилась на посетителя. Альберт смущенно улыбнулся, приподнял шляпу, здороваясь:

— Добрый день, миссис Питман. Могу ли я узнать о судьбе спаниеля по кличке Гарри Оливер?

— Его украли три месяца назад. А вы кто? Вам… что-то известно о Гарри? Вы знаете, где он?

В голосе женщины прозвучало столько надежды… Настороженный Альберт спросил, что случилось. А случилось вот что — три года назад у её мужа обнаружили редкую форму заболевания, приведшую к тотальному ожирению, название она не может выговорить, так что извините… Врачи прописали канистерапию, бег по утрам и верховую езду. Сначала её муженек увлекался бегом и лошадьми, потом супруги решили приобрести собаку. Так в их жизни появился Гарри Оливер, сверхподвижный, активный и ласковый пёс. Он принес им счастье, вдохнул в Тима новую жизнь, Тим снова увлекся спортом и вскоре стремительно пошел на поправку. И тут какой-то мерзавец бессердечно украл собаку. Без Гарри стало так плохо, безрадостно и тускло, казалось, что само солнышко потухло.

— Значит, вы не продавали собаку? — уточнил Альберт.

— Нет, конечно, мы его не продавали, — покачала головой миссис Питман. — Мы обращались в клуб с тем же вопросом, потому что нам кто-то оплатил компенсацию, но там сказали, что формально это не кража, так как за пса заплачены большие деньги. Мы с таким произволом не согласны, это какая-то дичь — продать собаку без нашего ведома и согласия. Мы с мужем по-прежнему считаем, что это кража.

Гарри Оливера провожали всем Хогвартсом. За ним во время обеда прибыл Альберт Ранкорн и пояснил студентам, что пёс всё-таки краденый, проданный против воли настоящих владельцев, а ещё он, оказывается, лечебный, помогает хозяину выздороветь. Сотни глаз молча смотрели, как Гарри ведет пса к отцу и передает ему в руки. Все испытывали двоякие чувства разочарования и радости, грусти и благодарности. Грустно было расставаться с собакой, разочарование было оттого, что пёс оказался псом, а не заколдованным мальчиком, радостно и тепло было на душе, потому что Гарри всё-таки возвращается домой. И благодарны были все тому, что Гарри был на свете, коротал с ними школьные будни, учился и играл в квиддич и даже выиграл, все были благодарны славному спаниелю за то, что он так классно одурачил двух величайших волшебников, каким-то чудом внушив им, что он — Гарри Поттер.

Альберт нагнулся и подхватил пса на руки, мимоходом погладив сына по голове, зажал кокера под мышкой и, пройдя к выходу, покинул школу.

Минерва была растеряна, как же так, она три месяца полагала, что это её ученик, три месяца обращалась — подумать только! — к собаке, как к студенту — мистер Поттер. О, чтоб твою юбочку да наперекосяк, позор какой… Но с другой стороны, именно Гарри Оливер спас её от… кхм, от изнасилования тем черным кошмарным котярой. За что она теперь вечно будет благодарна маленькому псу.

Северус снова задумался о том, куда подевался настоящий Гарри Поттер. Где-то ведь он должен быть, не может же сын Лили вот так куда-то исчезнуть?! На его факультете двое Гарри, один Забини, другой — Ранкорн. Гарри Забини сразу отпадает, он, как и Блейз — мулат, афроитальянец, смуглокожий, кудрявый и черноглазый. Гарри Ранкорн… цвет волос непонятен, он коротко стрижен, глаза… глаза прозрачные, меняются в зависимости от освещения, они то серые, то голубые, то зеленые. Черты лица тоже непонятны, совершенно незнакомый ребёнок… хотя… есть в нем что-то от Ранкорна, что-то такое, скептическое, смотрит так, словно что-то знает, с ехидным превосходством.

Северус вздохнул, бесполезно тут голову ломать, да и незачем, мальчишка весь в отца-ликвидатора.

* * *

Аластор Грюм в сумасшествие Дамблдора не верил. В «злые происки врагов» — легко, а вот в то, что Великий Светлый умом повредился — нет. Поэтому Альбуса надо было спасать из цепких медицинских лап. С одной стороны, Дамблдора определили к магглам по причине наличия там специалистов по какому-то специфическому бреду, Аластор в этом ничего не понимал, но сам факт был удачен. С другой стороны, за клиникой приглядывали мракоборцы, и вот это совсем никуда не годилось. Однако Артур, который Уизли, подсказал идею — всех купить, и Грозный Глаз поднял старые связи. Несмотря на то, что чуть ли не сам Министр определил Альбуса в дом скорбных головой, деньги любили все, и потому, пройдя по цепочке, удалось добиться того, что Дамблдора в конце декабря выпустили на испытательный срок и даже разрешили преподавать.

Однако, несмотря на это, вернуть его в директорское кресло так и не удалось и потому Минерва МакГонагалл, которая стала новым директором, назначила Альбуса заместителем директора и деканом Гриффиндора. Сама никогда не интересовавшаяся делами факультета, она считала это делом обычным, поэтому думала, что нагрузки на Альбуса не будет никакой. И вот настал день…

Узнав, что Гарри Поттера вернули домой, Альбус страшно разволновался. Он всплескивал сухонькими ладошками, хватался за лысую голову, кричал о всеобщем благе, о пророчестве и даже сделал попытку залезть на чугунную вешалку для мантий. Минерва профессиональным жестом, выдающим большой опыт, заткнула бывшего директора лимонными дольками. Зажевав, Дамблдор заплакал, жалобно глядя на Минерву. Выдержать эту сцену МакГонагалл не удалось, и она согласилась помочь Альбусу, а пока, чтобы его чем-то занять, отправила читать лекцию второму курсу. Проводив бывшего шефа нечитаемым взглядом, Минерва вызвала Снейпа и поставила ему задачу:

— Северус, хоть чучелом, хоть тушкой, а чтоб собака была.

Выйдя от директрисы, Северус задумался над поставленной задачей. Пока на ум приходила только одна идея… Есть у него зельице — Звериное оборотное, которое он изобрел когда-то для Люциуса, когда у того сдох любимый книззл. Это зелье в отличие от человеческого действовало не один час, а почти пожизненно, хотя при желании можно вернуть зверя в исходный вид, и всё, что для зелья нужно — это шерсть сдохшего животного и зверь-подменец. Так. Шерсть Поттера достать несложно… а вот зверёк-доброволец… Собак в Хогвартсе практически нет, только один Клык у Хагрида, но он не годится.

С такими вот раздумьями Северус спустился с четвертого на третий этаж и, проходя мимо кабинета Квиррелла, кое-что припомнил, отчего заинтересованно притормозил в духе мультяшных героев — проехавшись одной ногой по паркету. В данный момент Северус проехался по каменному полу, но суть от этого не изменилась. Поправив мантию, он аккуратно постучался в апартаменты профессора Защиты, а когда тот открыл дверь, тут же без раздумий обрушил на него непреложный факт, огорошив заявлением прямо с порога:

— Квиринус, мне нужен ваш кот!

— М-мой к-кот, н-но… но за-за-зачем? — от неожиданности Квиррелл аж заикаться начал.

— Для всеобщего блага! — Северус многозначительно поднял палец и нетерпеливо притопнул ногой. — Побыстрей, Квиринус, дайте мне вашего кота!

Вместо ответа ошарашенный Квиррелл лишь пошире распахнул дверь и посторонился. Северус ужом скользнул внутрь, огляделся и, увидев безмятежно спящего котика на ворохе пергаментов на учительском столе, подошел и бесцеремонно взял его за шкирку. Подняв перед собой на вытянутой руке и прикинув вес, он придирчиво оглядел его и хмыкнул:

— Хорош. Вполне пригоден для моих опытов.

Прищуренные желтые глаза кота испуганно расширились — простите, для чего??? Он был в таком шоке, что стал просто ватным и совсем не сопротивлялся, когда Северус сунул его под мышку и куда-то понес. Обреченный кот Волан-де-Морт безжизненной тряпочкой висел в руке зельевара, чувствуя, как от страха отнялись лапы.

Прежде чем пройти к себе, Северус заглянул в общую гостиную Слизерина, нашел глазами Гарри и обратился к нему:

— Мистер Ранкорн, у вас осталась шерсть Гарри Поттера?

— Да, сэр, осталась, я его каждый день вычесывал… — слегка недоуменно ответил Гарри. Северус кивнул:

— Принесите мне и прихватите ошейник с поводком.

Профессор ушел, а Гарри рванул в спальню. Снял со шкафа коробку, в которой хранились собачьи аксессуары — щетка, расческа, ошейнички, мячики разные пищащие, косточки с ароматизаторами и прочие милые мелочи, скопившиеся за три месяца пребывания в школе пса-Поттера. Сейчас Гарри интересовали щетка с расческой, очень сильно радуясь тому, что поленился почистить их, иначе как бы он теперь шерсть достал? Собрав изрядный пук белой и рыжей вычески, Гарри сложил и аккуратно завернул в платочек, потом, прихватив ошейник с поводком, понесся в кабинет зельеварения.

Прискакав туда, постучав в дверь и дождавшись короткого приглашения, вошел. Профессор ждал его возле стола, крепко держа за шею черного кота. Он кивнул на плошку и быстро скомандовал:

— Добавьте волосы в зелье… да не весь пучок, немного, оставьте на будущее.

Гарри так и сделал и с любопытством смотрел, как грязно пенится бурая жижа, как она становится чище и светлее, пока не приобрела цвет золотистого бульона с аналогичным же запахом — Звериная оборотка, что вы хотите? Северус снова кивнул на стол:

— Возьмите шприц без иглы, Ранкорн, и наполните его на десять кубиков.

Гарри снова подчинился, без вопросов сделав то, что велели: наполнил шприц золотистой жидкостью и подал профессору. Тот взял его и, задрав коту голову, вполне профессионально впрыснул «бульон» в уголок кошачьей пасти и тут же ласково погладил котика по горлышку, помогая проглотить. Потом так же быстро спустил кота за шкирку на пол и, отпустив, шагнул в сторону, на всякий случай задвинув Гарри к себе за спину, мало ли… вдруг истерика у кошки будет.

Истерики не было. Были шок и обида. ТАК с ним ещё никогда не обращались… Хватают его, понимаешь, спящего, зажимают под мышкой и куда-то волокут, потом насильно вливают в рот что-то жирное и… да, вкусное, согласен, а потом швыряют на пол. Казалось бы, самое время удрать, да вот незадача, лапы отказали и тело ломить стало… Первая мысль была — отравили, сволочи! А потом… ну, Северус, ну, предатель… прибью гада-а-аа ав, ав, ав… Ав, гав? Да мама Мерлина, что ты со мной сделал?!

После недолгих корчей на полу вместо черного кота возник белый спаниель. Вот он-то и закатил истерику, жалобно гавкая на Северуса.

Гарри заинтриговано уставился на профессора Снейпа, всем своим видом выражая один-единственный вопрос — зачем? Северус криво усмехнулся и как-то виновато пояснил:

— А это директор настаивал на возвращении Гарри Поттера. Ну я и решил: чего настоящего-то пса дергать, опять его хозяев нервировать, вот и одолжил кота у профессора Квиррелла, пусть кот побегает в роли Поттера.

— Круто, сэр! — просиял Гарри.

* * *

Во время занятия Дамблдор чувствовал себя очень уставшим, постоянно хотелось пить, в туалет и почесаться*, из-за чего лекция носила несколько сумбурный характер. Превратив мышь в коробочку с какими-то надписями, Альбус Дамблдор принялся жадно пить из сотворенного им же стакана. Дети внимали, с интересом разглядывая такого незнакомого Дамблдора — лысого и без бороды.

— С бодуна явно, — со знанием дела прошептал кто-то из магглорожденных.

— Бедненький, — всхлипнул кто-то из девочек.

— Рассол от такого — первое средство, — послышался шепот, и вода в стакане преподавателя внезапно приобрела мутный зеленоватый цвет.

Влив не глядя в себя стакан, Альбус замер. Его глаза начали увеличиваться, танец ног стал более ритмичным, напоминая ирландский степ, и с тихим свистом Великий Лыс… то есть Светлый резко развернулся и, выйдя из-за кафедры, исчез за дверью. Дети загомонили.

— Интересно, а если его святой водой напоить, что будет? — послышался голос того же магглорожденного.

Множество детских глаз уткнулись в стакан, медленно наполняющийся жидкостью. Эксперимент — что может быть лучше и притягательней для юных дарований?

Великий Светлый в это время рассматривал надпись «не курить», привешенную аккуратным домовиком на двери туалета. Резкий запах ацетона** так же намекал на правильность таблички. Дамблдор тяжело вздохнул и выпил позабытое зелье. В больнице ему выдали и инсулин, но зельям Альбус доверял больше. Надо было возвращаться к детям. Непонятно, что ему подмешали, но жажда усилилась во много раз. Пока шел до класса, пил не останавливаясь. Стоило шагнуть в дверь, посмотреть на детей, как неумолимый императивный позыв заставлял спешить совсем в другую сторону. В общем, урок проходил какими-то урывками, профессор то появлялся, то исчезал…

Дети начали обсуждение на тему, что такое происходит с Великим Светлым, насколько сильно отравление алкоголем и как помочь профессору. Наконец Чжоу Чанг решительно встала и обратилась к декану:

— Простите, сэр, можно выйти?

Получив разрешение, сердобольная китаяночка отправилась к директору МакГонагалл. Сказав Горгулье слово-пароль — «Красный тартан» и дождавшись приглашения войти, Чжоу доложилась:

— Вы не могли бы помочь профессору Дамблдору, мэм? Он там с какого-то страшного похмела мается…

Дамблдор спешил. Очень спешил Дамблдор. Подобно Снейпу летел Великий Светлый по лестницам и коридорам Хогвартса. Привидения провожали его взглядами, Пивз не сумел увернуться — он пролетел сквозь него как сквозь вату, едва не развеяв на атомы. Дамблдор летел подобно стреле, пущенной из лука, подобно ядру, пущенному из пушки, подобно школьнику, спешащему на каникулы. Попадись ему кто на пути — без сомнения снес бы. И вот, когда до цели осталось совсем немного, будто голос из преисподней донесся до него:

— Альбус, остановитесь немедленно! Почему вы тут, а не на уроке? — Минерва МакГонагалл в своей неотвратимости карающего ангела с поистине сатанинским прищуром… Да, это была она. Именно она остановила Дамблдора на его пути к вожделенной цели. Оставалось так мало, но поднятая палочка не оставляла двоякого толкования. В этот миг боггарт профессора Альбуса Дамблдора изменился необратимо и навсегда.

— Я кого спрашиваю?! — этот голос проникал буквально сквозь камень, и Дамблдор не выдержал.

Веселые ручейки с острым неприятным запахом побежали по лестнице вниз. Дамблдор выглядел несчастным, а грозно разговаривающая с ним Минерва — очень удивленной.

* * *

Альберт не сразу рискнул трансгрессировать с собакой под мышкой. Сперва он немного прошелся в сторону Хогсмида, неторопливо размышляя, как добираться с собакой до Лондона. Потом припомнил, что пса крал Хагрид, а он вряд ли поездом его доставлял в Хогвартс. И решился, накрыл морду спаниеля широкой ладонью и шагнул в подпространство. Телепортация прошла успешно — ещё бы, именно собачек первыми отправили в космос! — Гарри Оливер с любопытством принюхался и радостно завилял хвостиком, узнав знакомую лужайку перед домом номер четыре на улице Тисовой. Альберт улыбнулся и спустил пса на землю, Гарри, счастливо лая, кинулся к крыльцу…

И завизжал-заплясал вокруг ног своих любимых хозяев, а те онемело-растерянно смотрели на него и только ахали и охали, пытаясь поймать и прижать к себе любимца. Наконец им это удалось, и вот Гарри сидит на руках у папочки Тимми, а мамочка Пэт гладит его, оба смеются и что-то восклицают. Потом Петуния посмотрела вдоль улицы и взглянула на Ранкорна, благодарно заулыбалась и кивнула ему. Альберт приподнял шляпу, кивнул в ответ и, развернувшись, пошел прочь. Чтобы, дойдя до ближайшего переулка, трансгрессировать домой.

Примечания:

* МакГонагалл заткнула дедушку сладостями, а у него диабет, потому и гипергликемия.

** Характерный признак гипергликемии — моча приобретает запах ацетона из-за обилия кетоновых тел.

Котопёс продолжал жалко тявкать на Северуса, когда Гарри нагнулся и незаметно для него застегнул на шее ошейник, а к нему — поводок. А потом Гарри потянул поводок вверх и пережал горло, и лай перешел в хрип. Пришлось замолчать и вспомнить, что собаки вроде как кусаться умеют… попытался цапнуть мальчишку за ногу, но Гарри профессионально пресек эту недостойную попытку, резко оттянул ошейник почти под самые уши, полностью перекрывая доступ кислорода.

— Профессор, наверное надо было все-таки достать собаку. У этого кота вредный характер, его сам профессор Квиррелл боится.

Северус задумчиво уставился на котококера, и Волан-де-Морт внезапно понял, что профессор думает не о том, чтобы превратить его обратно, а о том, как бы сподручней его… кхм… усмирить. И выход был только один — кастрация. Во всяком случае, именно так он смотрел на его собачью заднюю часть. Куцый хвостик сам собой поджался, а вредность на время испарилась. Всё-таки он не волкодав и за себя постоять не может, странно как-то, но в теле кота он чувствовал себя куда уверенней, может быть потому, что оно было первым и оттого роднее? Как бы там ни было, но собачкой он являлся беззащитней грозного кота, вооруженного когтями и прыгучестью.

Северус побуравил строгим взором присмиревшего котопесика и спокойно велел мальчику:

— Уведите его к профессору Квирреллу или займитесь сами его воспитанием. Позже его надо представить профессору МакГонагалл.

— Хорошо, сэр, — покладисто ответил Гарри и потянул за ошейник. — Пойдем, Вольт.

Ну… хочешь не хочешь, а пришлось повиноваться. Волан-де-Морт покорно и кротко поплелся рядом с Гарри, тоскливо размышляя о своей странноватой жизни… Сперва он самоубился о годовалого младенца из-за своей праведной чертовой палочки, которая учла жертву матери и не дала убить ребёнка. Потом он годами скитался в лесах Албании, куда его почему-то забросило после развоплощения и где он наконец-то встретил Квиррелла. Квиррелл его, конечно, впустил в себя, но это было крайне неудобно — сидеть безвылазно в чужом теле без права завладеть им… Он мог бы и овладеть им, но это оказалось невозможным, осколок его души был ничтожно мал и цельная, незамутненная душа Квиррелла могла запросто поглотить его кусок. Именно поэтому Камень и засунул его в кота, да и то с риском поглощения, ведь кот… вернее, его кошачья душа была целее, а значит, и сильнее. Вот уж не думал он, не гадал, что когда-то станет кошкой, а теперь и вовсе… ну хоть плачь, собачкой стал, маленькой…

Гарри тормознул его на лестнице, нажал на холку, усадил, сам сел рядом на ту же ступеньку и задумчиво заговорил, тихонько поглаживая по шее:

— Я понимаю тебя, Вольт, ты — кот. Самый настоящий и самодостаточный кот, и для тебя, верно, это страх и ужас, оказаться собакой. Не сердись на профессора Снейпа за это, ему приказали, он и сделал, он же человек подневольный, простой учитель, разве может он противиться приказу директора? Послушай, Вольт, я знаю, ты очень умный кот, и я уверен, что ты понимаешь меня… Пожалуйста, побудь Гарри Оливером, хоть чуть-чуть… ладно?

Маленькая теплая ладошка, поглаживающая по шее и ушкам, тихий, проникновенный мальчишечий голосок и детское абсолютное доверие, всё это, конечно, располагало к себе. Вот только… сидел-то рядом не пёс и даже не кот, а сам Волан-де-Морт, Темный Лорд и Тот-кого-нельзя-называть. Он слушал этот детский бред и тихо бесился, проклиная всех волшебников скопом. Его это не тронуло, ни капельки. Полного отморозка, как и горбатого, только могила исправит.

Но пёсиком ему придется побыть, потому что выбора особого не было. И снова забегал по школе Гарри Оливер, радуя своим видом старого доброго дедушку Дамблдора. Минерва удовлетворенно кивнула и, привычно поджав губы в куриную гузку, занялась своими директорскими делами. И только ученики знали, что Гарри на самом деле не пёс, а кот профессора Квиррелла. Гарри Ранкорн рассказал своим однокурсникам, те — своим старшим братьям и сестрам, а те своим друзьям, в том числе и с других факультетов, ну а те по цепочке передали эстафету дальше, и вскоре вся школа знала о маленьком секрете профессора Снейпа. Да и сам пёс заметно изменился… если Гарри Оливер был по-собачьи честен и дружелюбен, суетлив и весел, то Гарри-Вольт был мрачен и нелюдим, молчаливой тенью он крался в ночи по коридорам или спал в кабинете Квиррелла. Кроме того, он наотрез отказался играть в квиддич, но учитывая то, что псу крепко досталось на первом матче от прилетевшего бладжера, то нежелание участвовать в дальнейших играх было вполне понятно. Для Дамблдора, по крайней мере.

Квиринус Квиррелл честно офигел, когда узнал, для каких целей Снейп забрал у него кота, и теперь при виде Лорда в песьей шкурке на него накатывал беспричинный смех. Посмотрит на белого спаниеля с рыжими ушками, вспомнит гордого и сурового кота, а следом и своего босса — Темного Лорда, так и всё… пропадал напрочь, начинал истерично хихикать, а потом и в гомерический хохот срывался. Когнитивный диссонанс, он такой… когнитивный.

И вот. Заржал в очередной раз… Волдеморт не выдержал, он, коротко рявкнув и набычившись, набросился с укусами на нижние конечности Квиррелла. Тот с воплем увернулся и кинулся спасаться на стеллажах. Взлетел под самый потолок, всё бы ничего, да только полочки хлипкими оказались. Вот и рухнули они под тяжестью Квиррелла. Свалился, значит, Квиррелл, а сверху на него и полки со всем содержимым с пылью и грохотом обрушились. Лорд-спаниель стратегически отступил под кушетку.

Кряхтя и охая, Квиррелл осторожно сел, ощупал себя, ну вроде цел… потом отпихнул от себя доски и всякие мелочи, в том числе и черный сферический предмет. Ощутив его ладонью, Квиринус замер, присмотрелся и завис — драконье яйцо. Откуда? Почти сразу вспомнил: приманка для Хагрида на тот случай, если надо будет пройти мимо цербера. Да уж, он тогда знатно подготовился, ещё в начале года, когда директор готовил коридор для героя. Он тогда, помнится, тролля собирался привести, но тот, к счастью, не понадобился, философский камень удалось украсть из банковского сейфа… Ну и куда теперь его, драконье яйцо? Он робко потыкал его пальцем в надежде, что зародыш внутри яйца давно погиб. Увы и нет. Драконёнок был жив, об этом свидетельствовала теплая скорлупа. Насколько он помнил из учебников по драконологии — самка дракона вынашивает яйца два года, после чего разрождается кладкой в одно-шесть-двенадцать яиц. Яйцо дракона обычно бывает именно таким, овальным с плотной кожистой оболочкой. Яйца высиживают оба родителя, сменяя друг друга. Причем некоторые виды драконов дышат на яйца огнем. С ростом эмбриона внутренние слои скорлупы размягчаются и из них выделяются питательные вещества, необходимые для дальнейшего развития. Внутри яйцо в период развития выглядит довольно неприглядно — жуткая белая масса и в ней на всем протяжении созревания плавает эмбрион.

Эмбрион лежит себе в яйце, нагреваемый родительским теплом (и огнем), но в один прекрасный миг понимает, что все, пора! Тогда дракончик разбивает скорлупу с помощью яичного зуба (как у малышей крокодилов) и выбирается наружу. Выбравшись, первый дракон из кладки звуковыми сигналами обозначает свое пробуждение для остальных своих братьев и сестер, а после этого принимается за собственное насыщение. Для этого он съедает скорлупу собственного яйца, содержащую большое количество кальция. Поскольку полые кости требуют большой прочности, необходимость в пище, содержащей кальций, преследует дракона на протяжении всего жизненного пути.

Но если в силу обстоятельств яйцо будет изъято из родительского гнезда, то по причине смены температуры и внешней среды эмбрион может погибнуть. Но это если он не успел сформироваться. Полностью развитый детеныш дракона, чувствуя, что за пределами скорлупы неблагоприятные условия для его вылупления, срочно притормаживает свой рост и может пролежать как угодно долго, терпеливо дожидаясь благоприятного момента для своего появления на свет. Что ж, такова природа дракона, он язвителен не с рождения, а с зарождения. Может быть, поэтому каждый дракон мудр, циничен и реалистичен одновременно? Ему приходится быть таковым с детства.

Так вот… судя по шебуршению и шороху внутри яйца, малыш решил вылупиться именно сейчас. А этого Квиррелл как раз очень не хотел — он боялся драконов. Заволновавшись, он засуетился, вскочил с пола, наспех почистился, схватил яйцо и выскочил в коридор, лихорадочно соображая — куда ж яйцо-то деть? Ну что ж… Квиррелл совершил недостойный поступок, точно такой же, который совершают недостойные люди, выкидывая в снег на мороз новорожденных щенков или котят… Так и Квиррелл, желая избавиться от нежелательного чудовища, выбросил яйцо в первое попавшееся окно. Черное яйцо со свистом улетело в ночь и мягко приземлилось в пушистый сугроб, глубоко утонув в нем и оставив на поверхности круглую лунку.

Дракончик сразу почувствовал, что среда снаружи снова стала неблагоприятной. Кротко вздохнув, он печально лизнул стенку — тощенькая совсем, пищи очень мало, ну да что поделать… придется снова подождать. С этими философскими мыслями дракончик свернулся калачиком и погрузился в вынужденную зимнюю спячку, надеясь, что весной у него получится вылезти из яйца. На полке в комнате Квиррелла он не мог вылупиться, благодаря аэродинамическому чутью равновесия, он ощущал, что его колыбель не то висит в воздухе, не то лежит на ОЧЕНЬ тонкой поверхности. А судя по окружающей атмосфере, чувствовалось, что он находится ещё и в замкнутом помещении. Что опять же не способствовало его появлению на свет. Просто сейчас его инкубатор ненадолго оказался на ровной и надежной поверхности — на полу, и он решил воспользоваться моментом — выбраться на волю, но пока раскачивался, пока примеривался своим яичным зубиком к стенке, время было упущено. Владелец его выкинул. То есть яйцо снова оказалось не в тех условиях. Ну не везет ему… осиротел непонятно как, нет-нет, родители живы, вы не думайте, это его с ними разлучили, унесли куда-то его инкубатор, зачем-то долго таскали в кармане, потом положили на полку и забыли.

* * *

Гарри уныло брел с урока Травологии. Нанимают же порой преподавателей… привидение на Истории, монотонно бубнящее о восстаниях гоблинов… престарелый ссыкун на Трансфигурации, который каждые двадцать минут срывается в туалет… преподаватель Защиты, путающий вампира с ампиром — как это возможно-то?! — лучше бы уж Маггловедение преподавал, а то профессор Бербидж тоже не на своем месте оказалась, тоже толком не знает свой предмет, даже понятия не имеет — зачем магглам пылесос и стиральная машина. Гермионе вон пришлось учительницу учить, что, зачем и для чего… Единственными нормальными учителями оказались профессор Снейп и профессор Кеттлберн. Оба знают свои предметы и интересно преподносят. Ну разве что ещё профессор Синистра толковая, та, что астрономию преподает. И, э-э-э… ладно, Вектор ещё, нумерологию дает, хотя… лучше бы обычную математику давала. А так её приходится самому изучать, вместе с географией и зоологией с биологией. И Дадли ещё…

Мысли Гарри плавно перетекли на рождественские каникулы, когда он ездил домой. Эх, Дадли-Дадли… невероятно похудевший, с синими тенями под глазами, тонкошеий, лопоухий. Он так сильно обрадовался Гарри, что чуть не остановился — сердце не выдержало, весело так, с огоньком собрался склеить ласты. И долгожданные новогодние каникулы превратились в чернющую неделю ужаса, когда все они гадали: переживет ли Дадли эту ночь, увидит ли рассвет? А когда Гарри собрался уезжать в школу, хрупкое сердечко Дадли снова отчебучило в шекспировские игры «быть иль не быть?», из-за чего пришлось мотивировать брата обещанием дождаться весны и самого невероятного подарка. А уж о чем мечтал Дадли… надеюсь, вы помните?

— Дадли, мы летом в Диснейленд съездим, хочешь?

— Я его по телевизору видел, неинтересно… — грустно отвечал Дадли.

— А… а… а вот! Арабского скакуна хочешь? Тут неподалеку продается…

— Не… не хочу коня. Мне б дракона… Комодского. Хоть одним глазком и на минуточку… — Дадли тоскливо отвернулся к стене и прошептал едва слышно: — Не уезжай, Гарри…

И хоть Гарри и не слышал шепота, но сердцем он понял, чего Дадли хочет сильнее всего, он хочет, чтобы брат был рядом. Но против системы не попрешь, пришлось пообещать:

— Хорошо, Дадли, я достану тебе дракона. Повисну на профессоре Кеттлберне и стрясу с него дракона, Дадли, обещаю, только дождись лета!

С того кошмарного Рождества прошел уже полный семестр. Промелькнул стылый январь, просвистел морозами трескучий февраль. Проплакали капелями и ручьями весенние месяцы — март, апрель и май. Назревал июнь с экзаменами, от которых, откровенно говоря, хотелось бежать без оглядки. Ещё один месяц и можно ехать домой. Дракона, кстати, он честно пытался достать, но профессор Кеттлберн быстро охладил его, прочитав жутковатые лекции об огнедышащих ящерах, и немало привел примеров того, почему драконов запрещено разводить.

По твердо устоявшейся привычке Гарри брел позади всех и больше глазел по сторонам, чем смотрел вперед на спины однокурсников, и благодаря этому он единственный увидел ЕГО. Продолговатое черное яйцо дракона. Оно притулилось у самой стены в неприметной ложбинке меж корней раскидистого куста рододендрона. Совершенно незаметное для постороннего взгляда, даже Гарри, и тот случайно его увидел… Тихо обмирая от невозможного счастья, Гарри подошел и забрался под куст. Присмотрелся — действительно драконье! — уж это он точно знает, зря он, что ли, все учебники о драконах перечитал с самого Рождества, все доступные места в библиотеке перелопатил и миллионы книг перелистал в поисках того, как и где дракона достать. И вот ОНО, настоящее и даже… породистое, боже ты мой! Норвежский горбатый!!!

Судьба ли, Рок ли или просто стечение обстоятельств, но дракончик именно этот момент выбрал для рождения. Пробив наконец-то опостылевшую скорлупу, маленькая самочка норвежского горбатого выглянула на свет, её янтарные глаза встретились с зелеными глазами мальчика, и в этих зеленых омутах светилось неподдельное, искреннее счастье. Драконы мудры, они чуют ложь и знают правду, и тоже с самого раннего детства, иначе им не выжить. И наша маленькая драконичка тут же осознала, что не одинока на этом белом свете…

Полный трепета, Гарри протянул руки и осторожно коснулся бурой головки, взволнованно шепнул:

— Иди ко мне…

И крошечное новорожденное создание с вековечной памятью предков в крови, оснащенное знаниями, такими же древними, как этот мир, доверчиво переместилось в маленькую чашу детских ладоней. Мальчик бережно поднял её и тепло прижал к себе, подышал на неё, а потом аккуратно спрятал за пазуху. Коричневая малышка благодарно прижалась к груди, с простодушной кротостью слушая, как совсем рядом бьется честное сердечко маленького человечка-друга, который первый встретил её в начале новой жизни.

К себе дракона Гарри не рискнул нести. Чревато оглаской, знаете ли… но, к счастью, ему было кому доверять. И Гарри поскребся в дверь Рейми, тот бесшумно открыл её и, увидев гостя, посторонился. Пройдя к столу, Гарри положил на него платок с собранной скорлупой, потом туда же осторожно ссадил из-за пазухи новорожденного дракончика и с надеждой посмотрел на Рейми:

— Ты мне поможешь его месяц продержать тут? А потом я уеду домой и заберу его с собой. Папа мне разрешит, я уверен, и потом… я брату обещал. Ты же знаешь, как он болеет…

Разумеется, Рейми знал. Он кивнул, склонился над столом, внимательно изучая дракончика, пальцем провел по горбатой спинке, вскинул глаза на Гарри…

— "Это девочка".

На это Гарри лишь кротко вздохнул — ну что ж поделать-то, девчонка так девчонка.

— "Девочки любят красивые имена", — намекнул Рейми. — "Ты сам её назовешь?"

— Норвегия, — подумав, буркнул Гарри. — Я назову её Норвегия.

Рейми кивнул и, знаком велев подождать, ушел. Вернулся со свежей рыбой, которую тут же распластал и разделал, отделил от костей куски и подал Гарри, а тот начал скармливать их дракончику. И заметил как бы между делом:

— А в учебнике написано, что новорожденному норвежскому горбатому нужно дать ковшик цыплячьей крови, а туда ещё немного бренди надо добавить.

— "Годится для того, чтобы вырастить дикого дракона-кровопийцу"… — знаками объяснил Рейми.

Гарри нахмурился.

— То есть… их специально выращивают такими… кровожадными?

— "Ну да"… — пожал плечами Рейми. — "А для чего ещё драконов растить?"

Гарри горько вздохнул — всё верно, драконов выращивают для ингредиентов и охраны каких-либо важных объектов вроде сверхсекретных банковских сейфов. И для этого как раз и нужна их природная злоба, которую маги специально усиливают. Ну уж нет, если понадобится, то Норвегию он вообще травоядной сделает! Ещё чего… ему вовсе не нужна адская машина для убийства со встроенным огнеметом, его вполне устраивает вот такая ласковая лапочка, приветливая и добрая.

— Рейми, а откуда ты знаешь, чем её кормить?

— "Я друид и я понимаю её, кроме того, я знаю, чем питаются драконы, рожденные на свободе. Ты не поверишь, но детеныши венгерского хвосторога едят молодые побеги пихты и лиственницы, а береговые горбатики в больших количествах поглощают ламинарию, морскую водоросль. А в неволе их сразу с рождения знакомят со вкусом крови, отчего они становятся крайне агрессивны, что для них не очень хорошо…" — Рейми помолчал и добавил: — "Ты совершил чудо, Гарри, ты оказался рядом в её самый важный момент жизни, если бы не ты… в общем, ты не дал ей одичать".

Гарри с интересом взглянул на него, Рейми кивнул и улыбнулся:

— "Составители учебников по драконологии очень удивляются, сталкиваясь с фактом того, как взрослые норвежцы охотятся на рыбу, бедняги даже вообразить себе не могут, что на свете существуют рыбоядные ящеры. Они все подвержены вечному шаблону — если дракон, то свирепый и кровожадный".

Гарри посмотрел на малышку, та вдумчиво вгрызалась в очередной кусок филе, прикрыв глаза, она, похоже, кайфовала, сося вкусный рыбный сок, её треугольная мордочка была густо перемазана волоконцами рыбы. Когда она доела, Рейми салфеткой тщательно вытер её мордашку, потом сходил в кладовую и принес глубокий противень, примерил к дракончику и кивнул — подходит! — после чего ушел за песком. Гарри и Норвегия остались дожидаться его. Гарри в кресле, а Норвегия пристроилась на его коленях, тесненько и тепло прижалась к животу, свернулась калачиком, как странное подобие котенка, и задремала, сыто посапывая. А Гарри, поглаживая её, кротко размышлял о том, что читал о драконах, и понимал, что здесь и сейчас произошел огромный разрыв всех мировых шаблонов. Везде же написано, что новорожденных драконят тут же следует напоить цыплячьей-говяжьей-свиной кровью, щедро сдобренной грогом, ромом или бренди… Это якобы согревает их и придает им необходимый тонус. Угу… будет тут тонус, если младенца алкоголем накачать… А потом их надо злить и постоянно держать в напряжении, чтоб не расслаблялись и всегда были начеку и вечно готовыми к атаке. Тьфу, слов нет… Вот и вырастают они вот такими, злобными и яростными, не поддающимися приручению. Ну и кто тут умный дрессировщик? Сами же их… одичивают. Вот. Нет, пришел к выводу Гарри, не умеют люди драконов выращивать. Лично он Норвегию по-другому будет воспитывать, любовью и лаской, благо, что скоро летние каникулы.

Вернулся Рейми с ведром мелкого речного песка, насыпал в противень и поставил его в уголок за кушетку. Посмотрел на Гарри и кивнул. Гарри встал и осторожно переложил спящую малышку в песок, та, не просыпаясь, тут же закопалась в него, довольно урча.

И начались у Гарри экзамены с драконом вприкуску. После каждого урока они с Рейми спешили к нему в комнату проверить-проведать питомца и каждый раз находили крупные перемены в обстановке. Норвегия вела себя соответственно своему возрасту и природе, любознательная дракошка старательно познавала мир, лазая по комнате и пробуя всё на зубок. Нашла и сжевала старые пергаменты-конспекты Рейми. Та же участь постигла и книги с ботинками. Порвала подушку и одеяло, получившийся результат ей понравился, и она, воодушевившись, накинулась на остальные подушки… Так что когда парни вошли в комнату, то окунулись в пуховой ураган, долго чихали и кашляли, пытаясь разглядеть предметы сквозь летящие перья. Гарри первый понял, что случилось, и, направив палочку перед собой, скомандовал:

— Репаро!

Перья и пух вернулись в подушки и одеяла с матрасами, прорехи сами собой «зашились», а виновница была найдена и наказана посадкой в угол. До ужина. В общем, у Гарри было много практики в восстанавливающих чарах и благодаря малышке он получил высший балл на экзамене по чарам. А также ему пришлось практиковаться в левитации и манящих чарах. А как ещё отобрать у дракона ботинок или домашнюю работу? Кроме того…

Однажды МакГонагалл остановила Рейми и Гарри в коридоре. Зачем-то принюхалась и строго осведомилась:

— Мистер Стоунхендж, почему от вас постоянно пахнет рыбой?

— А мы Вольта кормим, — первым сориентировался Гарри. — Он хоть и внешне пёс, но внутри-то он кот.

— Понятно… — успокоилась директриса. — Кстати, передайте профессору Снейпу, чтобы превратил кота обратно. Профессора Дамблдора скоро снова заберут в Мунго, так что Гарри Поттеру не обязательно возвращаться на второй курс, Дамблдора здесь не будет.

Рейми замахал руками, Гарри перевел:

— Он спрашивает, а что с профессором Дамблдором, и кто будет преподавать Трансфигурацию?

— Дамблдора отправляют на пенсию по возрасту и болезни. Трансфигурацию буду преподавать я. Возможно, подам в отставку, чтобы на следующий год нам назначили нового и постоянного директора. Мне не по силам, знаете ли, молодые люди, совмещать должности декана, преподавателя и директора. Это для меня слишком большой груз, если не сказать — кусок.

Рейми изобразил вежливый поклон, Гарри попрощался, и они разошлись.

Сообщение МакГонагалл передали, Северус превратил кота обратно, и Лорд Волан-де-Морт испытал огромное облегчение, оказавшись снова в кошачьей шкуре. Правда, ненадолго. Во время одного вечернего променада к нему подошла Миссис Норрис и, растопырив лапку, надавала ему когтистых пощечин по усатой морде. Два её сына-подростка сидели неподалеку и круглыми глазами смотрели, как мама чихвостит папу. Филч не стал отдавать котят, увидев, что их всего двое, он решил, что вполне способен прокормить последних отпрысков своей престарелой кошки. Ну, а Миссис Норрис, найдя, наконец, блудного папашу, высказала все свои претензии по поводу его отсутствия и неуплаты алиментов. Отведя душу, наоравшись и исхлестав когтями всласть наглую черную морду, оскорбленная киса удовлетворенно удалилась. Котята двинулись было следом, но… мать пригвоздила их к месту взглядом и велела остаться с ветреным папашей, мол, с неё хватит, теперь его очередь их воспитывать. Прилежные сыновья маму послушались, подошли к папеньке и ласково потаранились в него лбами с двух сторон, оглушая радостным мурлыканьем.

Надо было видеть офигевшую морду Волан-де-Морта… Ни с того ни с сего сваливаются на голову два сынка-переростка… Ну а чем ты думал, когда жизнь зарождал? Ах да, конечно, ты хотел всего лишь крестраж освободить, ну так извините, сэр, но правда жизни заключается вот в этом, в новом поколении. И ходили теперь по школе три роскошных черных кота, Вольт Волан-де-Морт и два его сына, которых старый Филч окрестил простенько и со вкусом — Бафомет и Вельзевул, а покороче, по-домашнему их называли ещё более ласково — Баффи и Вельзи. Ну что сказать, демоны, они… демоны, одним словом, а уж их воплощение в котиках… не буквальное, конечно, а посредством имен, но котики были те ещё дьяволята. Они папаше вздохнуть свободно не давали, как и маме до этого, впрочем, куда бы ни пошел Темный Лорд, сыновья следом шли, всегда и везде. Приляжет папа, а мальчики тут же с боков навалятся, уткнутся в папины уши и давай урчать, что твои моторчики, причем рокотали они почище трактора. Бедный Лорд просто потом обливался — жарко было, хоть совсем не дыши! А их котячьи игры… вот уж не знаю, продолжать ли? Лордику это было равнозначно концу света, когда котейки налетали на него со всех сторон, сверху и даже как-то снизу и ка-а-ак придавят папеньку к полу своими немаленькими тушками, а они, кстати, весили прилично, по семь килограммов каждый, чистокровные мейн-куны всё-таки. Вот так Темный Лорд познал радость отцовства.

* * *

За три недели, что оставались до начала каникул, Норвегия подросла вдвое; если из яйца она вылезла размером с небольшую кошку, то к моменту отъезда вымахала до размеров средней собаки. Примерно с лабрадора. О ней никто не знал, даже Гермиона, Гарри никому не рискнул о ней рассказать, понимал, что проболтаться может даже самый верный друг. Его самого-то порой так и подмывало похвастаться драконом, рассказать, какая она умная и послушная.

Невзор принес очередное письмо из школы, Альберт прочитал, поперхнулся, подавившись яичницей. Откашлялся, отдышался, перечитал снова. Посмотрел на жену. Та настороженно и вопросительно уставилась на него.

— Петунья, дорогая, пожалуйста, не упади со стула… Гарри везет домой дракона. Для Дадли. Просит встретить его с переноской для крупной собаки.

Два дня Гарри учил Норвегию сидеть тихо в деревянном ящике, в котором её собирались пронести в поезд. Он был достаточно щелястым, так что задохнуться в нем она не могла. А дракона сквозь узкие щели нельзя было разглядеть. Странная забава Норвегии не нравилась, она ворчала, упиралась лапами в пол и наотрез отказывалась залезать в ящик. Но Гарри был терпелив, он раз за разом заманивал её внутрь, давал какую-нибудь вкусняшку, накрывал крышкой на несколько минут, а потом выпускал и очень долго нахваливал и ласкал за послушание. Постепенно до драконички дошло, что это зачем-то нужно — немного посидеть в коробке до тех пор, пока хозяин не выпустит. Но как же ей это не нравилось, кто бы знал… и так она все сроки пересидела в яйце, а тут ещё и коробка. Но маленький хозяин так просил, а Норвегия слишком обожала его, чтобы огорчать понапрасну, и в конце концов соизволила сидеть в ящике сперва час, потом два, и три, и пять, и… сутки. Потом игра усложнилась: Гарри выпустил её из коробки и попросил залезть в другую. Заинтригованная дракошка подчинилась, и, к её восторгу, её покатали, потаскали ящик с ней туда-сюда. Она была дико обрадована. И с этой минуты была готова сидеть в ящике хоть целую вечность.

Настал день отъезда. Ящик с драконом от замка до поезда доставил Филч, хе-хе… знал бы он. Норвегия, чувствуя чужой запах и чужие руки, сидела тихо, как подопытная мышь под наркозом. Что ж, Гарри отлично её выдрессировал! Кряхтя и охая, старый завхоз доволок тяжелый ящик до обозначенного вагона и купе, чей номер был указан на крышке, плюхнул груз на лавку и покинул состав. В положенное время купе заняли Гарри и Рейми, Норвегия, поняв, что хозяин рядом, совершенно успокоилась, свернулась поуютней и задремала. Она наконец поняла, что к чему, её таким образом куда-то перевозят, вот и всё… Потом купе пополнилось Гермионой и Невиллом, они косились на большой деревянный ящик, но не спрашивали, что в нём, а из-за шума колес не слышали, как в ящике время от времени что-то вздыхало и ворочалось.

Альберт с трудом дождался поезда, а когда тот прибыл, нетерпеливо пошел вдоль состава, заглядывая в окна в поисках сына. А вот и они! Гарри и Рейми радостно махали ему с площадки. Гарри, счастливо взвизгнув, прыгнул к папе на руки, Альберт поймал сынишку и прижал к груди, чувствуя заметное облегчение. Несмотря на странное письмо с драконом, Гарри был цел и невредим, на нём не было ни ожогов, ни царапин. Гарри отстранился и заглянул папе в глаза:

— Ты переноску привез?

Альберт вздохнул и щелкнул пальцами, невербально призывая багажную тележку с переноской.

— Отлично! — просиял Гарри и спрыгнул с рук отца. — Неси её в вагон, папа!

Гермионы и Невилла в купе уже не было, и Гарри прикрыл дверь и задвинул шторку. Двухметровый Альберт едва поместился в скромном купе с ящиком и двумя парнями. Рейми открыл крышку ящика, Гарри переноску. Позвал:

— Вылезай, Норвегия.

Из ящика высунулась треугольная клиновидная голова коричневого дракона, янтарно-желтые глаза зверя скользнули по лицу Альберта, из пасти показался кончик языка… Гарри похлопал по крыше петбокса и снова позвал:

— Сюда, Норвегия, залезай сюда!

К изумлению Альберта, дракон плавно и послушно перетек из ящика в переноску. Гарри закрыл дверцу и радостно улыбнулся папе и Рейми.

— Здорово, мы справились! Всё у нас получилось!

Мужчины молча переглянулись, взялись за ручки петбокса и, вынеся из купе, понесли по коридору. Гарри сзади поволок чемодан и клетку с Невзором и Скайвокером. Невзор сидел на жердочке и злобно смотрел вниз, на распластанного слепыша, тот лежал на дне клетки, нелепо растопырив крылья и слепо тараща невидящие космические глаза. Да, Гарри всё-таки решил забрать совенка к себе. Так-то за ним всем курсом ухаживали, кормили, клетку чистили, воду в поилке меняли, но брать к себе домой никто не решался, это огромная ответственность — держать слепую птицу. Но Гарри понадеялся, что ему родители и Дадли помогут. И когда стало точно ясно, что совенка никто не берет, Гарри посадил Скайвокера в клетку Невзора.

Платформа, барьер, автомобильная стоянка. Погрузка и посадка в семейный пикап. Гермиона подозрительно смотрит на переноску, до неё только сейчас доходит, что в ящике целый день сидел кто-то живой. Недобро сверлит глазами Гарри, тот виновато разводит руками и взглядом обещает показать зверя дома…

Дорога сквозь июньскую жару. Она душная и мокрая, над Лондоном клубится густой туман вперемешку с дымом — извечный смог, который никогда не надоедает лондонцам. И вот наконец-то дом…

Первым Гарри встретил Лео, огромный зенненхунд. Коротко гавкнув, пёс взгромоздил лапищи на плечи мальчика и, опрокинув, навалился сверху, радостно вылизывая лицо. Гарри просто утонул в шерсти и почти целиком исчез под собакой. Пока он выковыривался из-под псины, отец с Рейми сняли с кузова переноску с Норвегией и перенесли в дом. В доме Гарри угодил в объятия мамы и Дадли, причем Петунья с опаской косилась на серый петбокс. Дадли тоже заинтересовался, с любопытством проехался вокруг коробки, пытаясь хоть что-то разглядеть сквозь решетчатую дверцу, но там было темно…

Гарри поставил клетку с совами на стол и подошел к переноске, загадочно посмотрел на брата. Открыл. Высунулась крупная голова, оснащенная роговыми шипами на затылке, сверкнули золотом глаза с вертикальными зрачками. Помедлив, из переноски выполз самый натуральный дракон. С крылышками и шипастым хвостом. Дадли онемел, честно и трогательно отвалил челюсть и округлил глаза. И было отчего, это вам не хваленый-перехваленый Комодский дракон, который на самом деле является лишь крупным вараном, огромной ядовитой ящерицей. Перед ним был сказочный дракон, огнедышащий и настоящий. Не веря своим глазам, Дадли протянул руку. Рука заметно дрожала, но не от страха, а от нетерпения и плохо сдерживаемого счастья. Норвегия прекрасно ощутила эти чувства, но сначала… вместо того чтобы познакомиться, начала вертеть головой, рассматривая инвалидную колясочку. Села на круп, чего вообще не делают драконы при людях. Развалила крылья и застыла, вцепившись своим невероятным взглядом в остатки ног, потом перевела взгляд острейших желтых глаз на лицо Дадли. И как перевела! С какой плотоядной наглостью! Мгновенно и беспощадно обозначив его беззащитность и слабость. Драконы жестоки и циничны, и по логике этого мира — слабости прощать не должны. Вот и Норвегия по своей драконьей природе сперва обозначила — кто где, и только потом придвинулась и подставила голову под ладонь безногого мальчика, тем самым подчеркивая, что она всё понимает и прощает.

Внутри у Дадли аж зазвенело всё, когда его ладонь коснулась шершавой теплой кожи, а сам он задрожал, как в лихорадке… совершенно непередаваемое чувство — прикоснуться к живому дракону, сказочному существу, словно сошедшему со страниц сказок и легенд. А Норвегия в это же время с драконьей циничностью сканировала маленького калеку, хладнокровно прикидывая — чем полезно это увечное и жалкое создание. Судя по дырявым сполохам в ауре, этот мальчик просто невероятным чудом дожил до сегодняшних дней. Его слабое сердце неоднократно останавливалось из-за резких скачков и нестабильного давления по причине разных конечностей. Кроме того, Норвегия считывала и ментальную информацию, проще говоря, легилиментила черепную коробку мальчишки, просматривая нити воспоминаний, и то, что она видела, крайне смущало её. А видела она многое — любовь и заботу Гарри, его постоянный страх за жизнь Дадли, их странные игры, учебу в начальной школе… дружбу и теплую привязанность братьев. А ещё она увидела страх Дадли, когда он понял, что Гарри сейчас погибнет, видя, как сквозь листвяной вихрь на него несется слепая машина… И кричать бесполезно — Гарри не услышит. Но к счастью, тот посмотрел в его, Дадли, сторону, и Дадли машет рукой, как можно спокойней, без паники подзывая к себе, и Гарри без вопросов бежит к нему. А Дадли, едва живой от пережитого страха, оцепенело смотрит на машину, охваченную осенним пожаром. Всё это видела Норвегия и проникалась пониманием и искренним уважением к этим двум мальчикам.

Альберт подошел к столу и открыл дверцу клетки, выпуская Невзора, нетерпеливо потряс саму клетку, пытаясь вытряхнуть и вторую сову, но та распласталась на полу, хрипло вскрикнула и повернула голову к нему. Альберт застыл как громом пораженный, глядя в черные бездонные глаза слепой совы. Его скорбное лицо приобрело ещё более скорбное выражение — только увечной птицы им в доме не хватало для полного счастья…

По лестнице с громким топотом скатилась Элоиза Мэри и с воплем повисла на шее Гарри, тот с удовольствием потискал семилетнюю сестренку. Подушив брата, Элоиза Мэри отпустила его и переключила свое внимание на дракона. Обошла его со всех сторон и оценив размеры, вредная девчонка сварливо изрекла:

— Мелкий какой-то…

Дадли показал ей внушительный кулак, а Гарри ехидно пояснил:

— Так она ещё ребёнок, как и ты. Но вы ещё подрастете, и она будет всяко больше тебя.

— Это девочка? — заинтересовалась Элоиза Мэри. Дадли же, напротив, скуксился:

— Фу… девчонка?

— Ага! — развеселился Гарри, наблюдая смешную реакцию этих двоих. — Девчонка. Зовут Норвегия.

— А почему? — хором спросили Дадли и Элоиза Мэри.

— А потому что у неё порода такая — норвежский горбатый. Так что… будь он мальчиком, я бы назвал его Норберт, но она девочка, а девчонки любят красивые имена, — сообщил Гарри.

Норвегия сидела перед коляской тихо-тихо, как морская губка, и как та же губка впитывала в себя информацию и эмоции окружающих. И незаметно сканировала мысли и чувства людей. Чувства были разнообразные. Петунья, Дадли и Элоиза Мэри сегодня в первый раз в жизни увидели живого дракона, причем не ящерицу-варана, а самого настоящего и сказочного зверя. И чувства их были смешанными: изумление на пределе офигевания, осторожная радость от встречи со столь удивительным существом, восторг от понимания — «а всё-таки они существуют!»

Альберт же смотрел на дракона с настороженностью и удивлением, его сбивало с толку мирное поведение свирепого зверя. Насколько он помнил из множества умнейших трактатов по драконологии, одна непреложная истина вдолбилась ему в голову ещё со студенческой скамьи — драконы не приручаются! Но этот дракон сломал ему все шаблоны, Норвегия вела себя исключительно мило и кротко, не рычала и не кидалась на всех без разбору, не плевалась огнем — драконы этого вида начинают выдыхать пламя чуть ли не с рождения — и главное, смотрела открыто, прямо и спокойно. А ведь драконы так не смотрят! Если уж он посмотрит на кого-то, так и жить не хочется, столько злобы и первобытной ярости читается во взглядах бронированных чудовищ, что прямо заикаться начинаешь, если выживешь после встречи с монстром.

И невдомек было Альберту, что его милый глухой сынок по незнанию просто-напросто не дал дракону попробовать крови, всего лишь не дал ему озвереть, благодаря мудрой подсказке Рейми Стоунхенджа, молодого друида.

И начались у летних мальчиков сказочные каникулы. Гермиона, поняв, кто скрывался в деревянном ящике, сразу же простила Гарри его секреты и тайны. Она была умницей и легко представила себе, какая шумиха поднялась бы, если б кто-то узнал о нелегальном драконе. А Норвегия, оценив обстановку и понимая, что находится в мире магглов, снова притормозила свой рост, стабильно сохраняя размеры лабрадора. Окрестности Нижнего Рединга позволяли выгуливать дракона не только в сумерках и на рассвете, но и днём. Да и почему бы нет? Ведь вокруг были поля и пастбища, местами разбавленные парками и рощицами, а те незаметно переходили в лесопарки и леса, темнеющие на горизонтах во все стороны поселка. Единственным людным местом здесь был Сити-центр, промышленный и развлекательный центр Рединга с больницами, магазинами-супермаркетами и прочими торговыми точками, стадионами, клубами, кинотеатрами… Всё то, что скрашивает жизнь зажиточных фермеров, чьи ранчо и фермы были разбросаны по окраинам Сити-центра на огромных территориях.

И никто не видел дракона, кроме коров и лошадей. А если кто и видел случайно, то издали непонятно было, кто там бежит… может, собака длиннохвостая, а может, чья-то индюшка с фермы удрала, вон за детьми бегает…

* * *

Люциус Малфой широко шагал по Лютному переулку, в крайнем раздражении выбрасывая вперед трость. Мордредов Горбин! Как он посмел отказать ему, сиятельному лорду Малфою?! И в такой-то малости!.. Отказался принимать личную вещь Темного Лорда.

Взбешенно раздувая ноздри подобно разъяренному ре-эму, Люциус вынул из кармана мантии предмет раздражения и раздосадованно повертел в руках. Ну что в ней такого страшного, в этой черной тетрадочке, я вас умоляю?! Но тут ему стало не по себе, всё-таки Карактак Горбин не зря содержит лавочку темных артефактов… если с полувзгляда и с порога определил, что у него в руках опаснейшая и наитемнейшая вещь. Люциус был так поглощен своими мыслями и досадами, что совершенно не обратил внимания на высокую худую фигуру, выросшую позади него. А уж того, что его огреют палкой по породистой неприкосновенной голове, он тем более не ждал. Что ж… внезапные нападения и грабежи в Лютном — дело не первого удивления и даже не второго… Но если бы он увидел грабителя, то точно безмерно удивился бы. Грабил-то его Дамблдор!

Увидев Люциуса в таком стремном и странном месте, как Лютный переулок, Великий Светлый изумился до офигения и, тут же заподозрив сиятельного лорда во всех смертных грехах, счел незазорным проследить за ним. Проследил. До темной лавочки «Горбин и Берк», подслушал, обдумал и оценил. И принял судьбоносное решение — ему нужна эта тетрадка!

Альбус Дамблдор поглаживал черную тетрадку: «Они еще увидят! Я им покажу пенсию! Ты ж моя прелесть…» Тетрадка, что неудивительно, хранила молчание. Дамблдор мечтал о том, как к нему на коленях приползут все, кто с удовольствием списал его в утиль, а он будет парить на золотом троне и милостиво прощать. Или не прощать. Надо же было придумать, самого Мальчика-Который-Выжил оставить в анимагической форме! «Ничего», — думал Дамблдор, — «в этом году вы все кровавыми слезами умоетесь и признаете, что я самый великий!» Радующие сердце картины вставали перед его глазами. Особенно гадкий Снейп в шестьдесят восьмой позиции. Предвкушающе оскалившись, Дамблдор перенесся на Косую аллею, не забыв прихватить и тетрадку — следовало подсунуть ее кому-нибудь из школьников. У него были великие планы, а ради общего блага одна жизнь — ничто. Да и сотня-другая тоже.

Дамблдор крался вдоль домов. На него смотрели с некоторым недоумением, хихикали и показывали пальцем, но он не обращал внимания. Что они все понимают! У него была Великая Цель ради Всеобщего Блага! Для этого самого блага надо было подкинуть темномагический артефакт какому-нибудь ученику, но что-то не выходило. То ли виной была яркая мантия, заправленная в трусы, то ли крадущийся шаг, то ли шепот «Я вам всем покажу». Что конкретно мог показать Дамблдор всем, было неясно, но предположения строились. От этих предположений краснели девицы и хихикали подростки. Подкрасться и незаметно подложить черную тетрадку не было никакой возможности. Наконец Великий Светлый устал и умчался прочь. «Все сам, все самому…» — грустно подумал Альбус, устроившись на диванчике, открыл тетрадку и написал в ней: «Привет, Том».

— Привет, ты кто? — немедленно откликнулась тетрадка.

Дамблдор решил схитрить:

— Меня зовут Миранда Прайс, я грязнокровка.

Так себе хитрость, на самом деле, но возраст взял свое, и Альбус начал строчить в тетрадке, не задумываясь о последствиях. Деменция, она такая… прогрессирующая.

Наконец, настал тот день, когда Великий Светлый решил поддаться на уговоры Тома-из-тетрадки и проникнуть в Тайную Комнату. Несмотря на то, что он понимал, с кем общается, василиска его план не предусматривал. Книги, зелья, ритуал какой-нибудь, но выползшая на его неумелое шипение гигантская змея стала сюрпризом. Очень неприятным сюрпризом оказался тысячелетний василиск, взглянувший в глаза, для Альбуса Дамблдора. Но ничего изменить уже было нельзя, Дамблдор застыл, будто пораженный заклинанием, и только шипение из тетрадки разбавляло тишину подземелья.

— Что, Дамблдор, думал обмануть меня? — раздался знакомый голос чуть сзади.

К сожалению, повернуть голову не было никакой возможности, но голос был очень знаком.

— Теперь я стану тобой! — продолжил голос. Змей внезапно тонко зашипел так, что у Дамблдора заболели зубы, и тут все кончилось. Альбус Дамблдор осознал себя удаляющимся куда-то в стену, а его тело, на которое он глядел с большим удивлением, уже пошевелилось и встало. Из глаз плеснуло знакомой краснотой, и зловещий смех стал последним, что услышал Великий Светлый Волшебник. Том Марволо Реддл, а вернее, воплотившееся воспоминание из дневника, с удовлетворением оглядел себя, старческие руки с подагрически распухшими суставами заставили его поморщиться — но ничего не поделаешь, именно это тело и досталось ему в данный момент, придется удовольствоваться тем, что есть. Подобрав палочку Дамблдора, он заклинанием Инсендио испепелил ненужную теперь тетрадку и, с трудом управляя непослушным с непривычки телом, покинул туалет Плаксы Миртл.

Кот Вольт-Волан-де-Морт увидел Дамблдора… Это было странно, так как тот должен был быть в Мунго или вообще на пенсии. Но это был Дамблдор, который как-то странно неуклюже поднимался по лестнице, и Лорд этого издевательства не стерпел. С диким мявом он кинулся в ноги ненавистному волшебнику и высоко выгнул спину, о которую Дамблдор и споткнулся. Пошатнувшись, волшебник попытался ухватиться за что-нибудь, но не устоял и, завалившись назад, весело застучал-загремел костями и артефактами по ступеням лестницы, отправляясь в подземелья. Кот подпрыгнул от радости, оглашая окрестности оглушительными счастливыми воплями. На громкие звуки прибежала МакГонагалл, которая некоторое время просто пялилась на кота. Потом, что-то сообразив, Минерва заглянула в колодец лестничной шахты и диким голосом закричала «Альбус!»

Распростертое на дне колодца тело не ответило, и Минерва, от ужаса позабыв, что является ведьмой, подобрав подол тартановой юбки, кинулась бежать, завывая как баньши, отчаянно зовя на помощь. Свернутая шея — это свернутая шея, поняв и приняв это, дух из дневника с сожалением покинул оказавшееся временным и таким недолговечным вместилище. Возвращаться было некуда. Пожалуй, он поторопился сжечь тетрадку… Но что это? К своему вящему изумлению, Том почувствовал присутствие… самого себя!.. Как это возможно? И воспоминание, когда-то заключенное в дневник, радостно устремилось к части себя — в крупного черного кота…

Василиск, позабытый в Тайной комнате, задумчиво уставился на последнюю трубу, она была гостеприимно и широко распахнута, а в её круглом проеме мерцал заманчивый и пахучий полумрак. Возвращаться вниз, в свои покои, ему не хотелось, и так он слишком долго спал. Сладко зевнув и с хрустом потянувшись, древний змей вполз в сырую комнату, осмотрелся и принюхался — никого, после чего устремил горящий жаждой знания взор на приоткрытую дверь туалета. Облизнулся и развернул свои кольца — пора было на охоту.

Похороны Дамблдора прошли тихо и неприметно. Правда, и со скрипом тоже… Минерва и некоторые преданные друзья вроде Эльфиаса Дожа и Дедалуса Дингла предложили похоронить славного доброго Альбуса на берегу Черного озера, и даже нарисовали некий чертеж мраморной гробницы белого цвета — этакий каменный куб. Попечители покрутили пальцами у висков и заявили, что школа это не церковь, чтобы устраивать кладбища на её территории. Минерва робко вякнула что-то насчет величия последнего директора и его исключительности, на что ей в ехидной манере возразили, что главная заслуга Дамблдора заключается в том, что он ухитрился заседать в Визенгамоте ни разу не заседая там… И передали тело, заключенное в простой деревянный гроб, на руки Аберфорту. Тот отвез брата в Годрикову Впадину, где на местном кладбище испокон веков хоронили всех Дамблдоров.

Кота тошнило.

Вернее, его распирало. Со всех сторон, снизу-сверху, справа-слева, но пуще всего его распирало изнутри… Дух-Том-из-дневника выпирал самого же себя из кота, Лорд цеплялся за кошачью тушку и пытался поглотить Тома… Короче, обоим было тесно в котячьем теле. И бедного котика нещадно колбасило. А от диалогов внутри себя хотелось вывернуться наизнанку.

— Уйди отсюда, мое тело!

— Это ты убирайся, я важнее! Я воспоминания!

— А я хозяин этого тела, я первый его занял. Пошел вон!

— Подвинешшшься…

— Поглощщщу-у-ууу…

К счастью, школа была пуста по причине летних каникул и никто не видел неадекватного кота, который в спорах самого с собой вел себя… мягко говоря, странно. Вот он взлетает по стене под самый потолок и висит на гардине, завывая дурным голосом… а, нет, не одним голосом, а тремя — кошачьим мявом, змеиным шипением и отборным человеческим матом. Или внезапно кусает себя за хвост или лапу. А вот он ни с того ни с сего подпрыгивает и несется куда-то, не разбирая дороги и снося всё на своем пути… кажется, именно в такие моменты человек начинает сомневаться в кошачьей адекватности и говорит, что у кошек черт-те что в головах происходит.

Правда, один свидетель у кошачьего раздвоения личности всё же был. Василиск. Разбуженный снова непонятно для чего и тем не менее выпущенный на волю, он напропалую пользовался нежданной и невиданной ранее свободой — ползал по замку. Самозабвенно засовывал нос в каждую щель и в каждый мало-мальски интересный закуточек. Попутно ел привидений. Сначала он вкусил эфирное тело толстой девочки в туалете, облизнулся, позже в подземельях наткнулся на тощее привидение с цепями, зажарил его взглядом и поглотил. Снова облизнулся. И решил заняться чисткой всего замка от всяческого эфирного мусора. То бишь привидений. Ибо нечего такому количеству призраков засорять эфир… ишь, понаехали. В одном помещении Хозяин Хогвартса обнаружил зал приема для… привидений! Черные свечи, пилы, стол, пропахший тухлятиной… вот же ж безобразие, устроили дискотеку!.. И ведь до сих пор не разъехались по своим резиденциям, а так и продолжают тусоваться тут. Целые толпы привидений в одном замке.

И разгневанный чистильщик, тихо матерясь на своем змеином и могучем, целеустремленно пер по коридорам в поисках эфирных паразитов. Кровавый Барон, Серая Леди, Толстый Проповедник и Почти Безголовый Ник благоразумно прятались, стараясь не попадаться на глаза грозному повелителю. А вот призрак Катберта Биннса не уберегся, не успел слинять. Рогатый змей вполз в класс Истории, осмотрелся, прополз по проходу между столами, тщательно сканируя помещение, и тихо-тихо закипал от бешенства, считывая информацию, которую щедро предоставили ему старые стены замка. Над тем местом, где обычно зависал призрак, читая лекции, была особенно сильная концентрация магической энергии. То есть, грубо говоря, привидение внаглую подпитывалось дармовой энергией, заодно высасывая магию и из детей, которые, не в силах сопротивляться правилам, покорно сидели и отдавали свои силы энергетическому вампиру. Взбешенный Владыка яростно хлестнул хвостом по полу, задевая парты, весь кипя от негодования — нашли, блин, место силы! На шум сквозь стену просочился Катберт Биннс, видимо он подумал, что начался сентябрь и, предвкушающе потирая призрачные ладошки, приготовился давать лекцию и хорошенько подзакусить новой порцией магии. Но каково же было его удивление, когда вместо полного класса студентов он увидел всего лишь одного василиска. Сбежать он не успел, василиск приветливо моргнул, снимая предохранитель с оружия, и прожег энергетического паразита насквозь. После чего поглотил и растворил в себе эфирное тело.

Пивза василиск не стал трогать, потому что полтергейст не питался людской энергией, а подпитывался, как и положено, магией замка.

Кроме того, древний змей подчищал замок и от материальных паразитов — крыс, мышей и, простите, акромантулов. Ибо нашел парочку выходов из замка, сквозь которые смог пролезть. И всласть поохотился в лесу, дико радуясь огромным деликатесам. Угу. Сравните размеры ужика и его ужина — мясной мухи или птичку певчую… Крыса для василиска тот же таракан для ужа, чего не скажешь об акромантуле размером с коня.

Странного кота иногда хотелось отловить и съесть, уж больно нелепый, ненормальный какой-то… Но он давил свои инстинкты, не хватало ещё кошек жрать. И тихо шипел вслед чокнутому котяре, который с дикими воплями скачками уносился прочь. Или взлетал по стене на потолок, кусал свою лапу или блевал, прошу прощения…

Профессорам василиск не показывался. Правда, один раз пришлось явить себя народу… Это был ещё один лаз, открытый случайно. Змей-первооткрыватель, полный любопытства, пополз по нему, гадая, куда он выведет. Вполз в маленький зальчик, осмотрелся, ничего примечательного не обнаружил и собрался ползти дальше, но услышав где-то впереди и сверху голоса. Он притормозил и настороженно прислушался.

Говорили, судя по всему, пятеро.

— А я говорю, лучше Скримджера назначить на пост директора! — страстно пропищал высокий голосок.

— Ну зачем сразу Скримджера, Филиус? — кротко возразил мягкий женский голос. — Минерва же хорошо справляется.

— Нет-нет, Помона! — сухо отчеканила Минерва. — Я точно подаю в отставку. А, кстати, почему бы Филиусу не стать директором?

— Ну нет, увольте, — не согласился Филиус. — Достаточно того, что я полугоблин, не хватало мне с попечителями сцепиться, и так у нас тонкое перемирие, который только банк и держит…

— Северус, а вы что молчите? Может, вы…

— Не смешно, Минерва… — недовольно буркнул Северус.

— Кхем… — встрял пятый голос. — Может, обратимся к источникам? Я читал…

— Какие источники, Аргус, вы о чем?

— Да вот… в Истории магии Батильды Бэгшот об этом написано, — робко замямлил Аргус. — Что… э-э-э… раньше директора сам Хогвартс выбирал, присылая своего представителя, и он, по легендам, указывал на нового директора… вот, как-то так.

— Ну и какие у него представители? — язвительно спросил Северус.

— Ну, вот… к примеру, Дамблдора феникс выбрал, — зачастил Аргус. — Я помню, сам видел, когда это случилось. Ушел, значит, Диппет на покой, Армандо который… собрался консилиум, стали судить и рядить о том, кого назначить на место ушедшего Диппета, и тут оп… влетел в окно молодой феникс, да и уселся на плечо профессору Трансфигурации Альбусу Дамблдору. Вот так он и стал директором на долгие годы, ну и феникс при нем всегда, как фамилиар постоянный.

В комнате настала тишина, все замолчали, задумавшись. Задумался и василиск. Заинтересованно облизнулся, прикидывая кое-какие выгоды для себя. А что если… ему вот так же, ну, легализоваться?..

Тем временем в комнате продолжился диспут.

— Значит, начался консилиум? — осторожно начал Северус.

— А кто присутствовал на совете? — пискляво подхватил Филиус.

— Весь тогдашний педсостав и один учредитель, — хрипло ответил Аргус. И добавил: — Из ликвидаторов который… Макнейр, дед нынешнего палача… кхем, вот.

— А где? — пискнул тот же Филиус.

— Это… в Большом зале было… — пустился в воспоминания Аргус. — Должен отметить, что тогда профессоров было куда больше, чем ныне… Помимо нынешних предметов тогда преподавали магическую Тайную Землелогию, Этикет, Геральдику, Изящную словесность, Колдомедицину, Фехтование и Хореографию, танцевать тогда все умели… Так вот, собралась вся эта толпень в Большом зале и давай решать и спорить. Орали-орали, так и не решили ничего, пока феникс не влетел в окно… Я уж потом глянул в «Легенды», да и скумекал, что это магическое существо должно выбирать директора, так уж оно повелось с прадавних пор, со времен Основателей ещё.

— Фениксы? — лениво спросил Северус.

— Не только они. Филлиду Спору в 1408 году на пост директора утвердили Дьяволские силки. А другую директрису, Дайлис Дервент, выбрал единорог. Просто вышел из Запретного леса и встал перед ней, оно и понятно, она же до этого целительницей была…

Снова повисла тишина, почему-то никто не рискнул спросить, а как именно силки директора утверждали. Василиск облизнулся ещё раз, от блестящих перспектив его пасть наполнилась слюной — ну до чего вкусные новости! — а в голове загорелись яркие идеи насчет легализации своей любимой тушки. Он грациозно изогнулся и горделиво оглядел себя, благо размеры потайного зальчика позволяли. И остался доволен своим видом — литое мощное пятидесятифутовое тело, сверкающие чешуйки, гибкие кольца… на голове, как он знал, у него роскошная роговая корона. Хоть сейчас на выход! Но он терпелив, подождет этого… кон-си-ли-ума, и тогда… явится во всей своей красе и ка-а-ак выберет… директора.

Ну что ж, древний змей действительно был терпелив, в течение двух следующих недель он невидимой тенью скользил по замку и присматривался-принюхивался к кандидатам в директоры. Филиуса, мелкого полугоблина с писклявым голосом, он отмел сразу — сажать коротышку в Золотое директорское кресло! — да это даже не смешно… не смешите мои чешуйки. Сушеную воблу МакГонагалл он даже не рассматривал. Такая же дурная и ветреная кошка. А на кошек он насмотрелся в последнее время, благодарю покорно. Вектор, Синистра, Бербидж… м-м-м, несерьезно. Кеттлберн вроде подходит, но он не захочет, это и пеньку ясно. Остаются Снейп и Стебль. За Снейпом василиск честно наблюдал два дня, обползал и осмотрел-общупал его со всех сторон, сверху и снизу. И вынес суровый вердикт — как директор Снейп не подходит, слишком уж он мрачный мизантроп. Детей не любит, коллег ненавидит, всех людей чуждается-сторонится, да он даже себя не любит. Ну какой из него директор, я вас спрашиваю??? Окатив презрительным взглядом спящего профессора и облизнувшись на его внушительный шнобель, василиск с огромным усилием подавил свои инстинкты, развернул кольца и выскользнул из спальни в кладовку, а оттуда на тайную лесенку, скрывающуюся за стеллажами. Черт его знает, для чего в старинных замках установлены целые уймища тайных проходов, донжонов и секретных комнатушек, но в них почему-то очень удобно подслушивать и подсматривать за обитателями… Лужица зеленой и крайне ядовитой слюны, натекшая с клыков на пол рядом с кроватью, уверена, заставит сильно понервничать профессора Снейпа, когда тот проснется.

Стебль. Вот она, кажется, будет идеальной директрисой, пухленькая и аппетитная пышечка, вся такая… домашняя. И главное, добрая-добрая, детей любит, обожает готовить вкусные блюда, хозяйственная и надежная волшебница, по уровню магии близкая к друидам-стихийникам.

Что ж… собрался очередной консилиум, первый за тридцать шесть лет, именно столько правил Дамблдор в роли директора Хогвартса с пятьдесят пятого года. Совет Палаты Лордов в качестве учредителей прислали Люциуса Малфоя и Уолдена Макнейра. Начали заседание, ну и как водится в таких случаях, как в государственной думе, совещания перешли в обсуждения, те в сравнения, типа, кто лучше, пока, наконец, не перетекли в банальные споры, ссоры и ругань. Только бород не хватало, за которые можно было бы оттаскать оппонента… но люлей досталось все-е-ем.

Ну и вот. Представьте картинку. Совещание в самом разгаре, ор и мат стоит тако-о-ой, что свечки на потолке вздрагивали и пугливо капали стеарином на горячие головы. В ход уже пошли кулаки и трости, кое-кто повынимал из-за пазух волшебные палочки, и вот в этот самый кульминационный момент двери Большого зала с грохотом распахиваются настежь, снеся куда-то в угол Филча, и в зал вползает огроменный василиск. Зеленый и великолепный. Мордой — сплошное ехидство — на ней так и написано: что, людишки, не можете миром решить, кому Золотой трон отдать? Ну так я вам с-с-сейчас-с-с покаж-ж-жу…

В зале тихая паника, страх и ужас. Очень неэстетично запахло потом и мочой. Все оцепенело смотрят на древнее чудовище, и у василиска даже появилось краткое сомнение в том, что он глаза свои на предохранителе держит. Неужели он забыл их прикрыть и случайно всех окаменил? Но нет, все в порядке, народ просто перепуган, вон как… пахнет.

Успокоившись, василиск прополз по залу, добрался до Помоны Стебль и аккуратно обвился вокруг её обширного стана, всем своим видом давая понять, что она — будущий директор Хогвартса.

Все и так-то стояли замерев, а тут и вовсе потрясенно вытаращились, кроме Помоны. Привыкшая ко всему в своих теплицах, она мягко улыбнулась и погладила василиска по… ну, до чего дотянулась. Хогвартс явил свою волю.

* * *

В комнате стоял мягкий полумрак, лишь яркое пятно от свечи освещало стол, невесомо рассеиваясь за его пределами. За столом сидела полная ведунья и что-то сосредоточенно писала на пергаменте большим пушистым пером, иногда вполголоса бормоча, вслух проговаривая написанное:

— И еще, осмотр колдомедиками первого курса и всех остальных два раза в год, надо с Мунго договориться.

Помона задумалась на минуту, поводила по щеке пером и принялась заполнять план дальше.

— Тыкву урезать вполовину и засадить освобожденные грядки полезной овощной культурой, детям нужны витамины… Так, вытрясти с попечителей нормальные продукты и витамины.

— Потрясти Минерву на тему расписания, это же ужас что такое! — перо сломалось от слишком сильного эмоционального нажатия, пришлось брать другое.

— Василиска еще кормить надо… О чем это я? Ах да, дети… Первокурсникам всем приставить кураторов, чтобы не плакали и сделать родительские дни.

— Систему наказаний пересмотреть…

— Сироток на лето оставлять… чтобы Темных Лордов не плодить…

И долго еще новый директор расписывала планы и сметы…

Примечания:

Эта часть закончена.

На авторов накатило вдохновение по другим фикам, но они вернутся к "Летним мальчикам" после небольшого перерыва.