Оно больше не голубое (джен)

Знаете, я не то чтобы душа компании. Никогда не считал себя остряком: ни в юности — на студенческих посиделках, ни позже — на корпоративах. Частенько вообще принимал людей за фон, что задан по умолчанию. Но после того инцидента — Второго Большого взрыва, как я его прозвал — понял, что самая обычная болтовня порой становится ценнее банки хорошей тушёнки.

Общение теперь — тот ещё дефицит, как и чистая вода, и свежий воздух, и солнечный свет. Я долго шёл один, от Вологды в сторону Рыбинска, и тут меня нагнал Илья. Он, в общем-то, не произнёс своё имя чётко, а так — что-то промямлил. «И-я-я-я, и-и-я-я». Согласные ему не давались, но оно было и неважно. Рядом шёл человек. Живой.

— Марк, — представился я. Предположил, что парня слегонца задела волна радиации, оттого и перекошенное немного лицо, и проблемы с дикцией. Подумал: «Ну и плевать, зато он хоть слушать умеет да кивать».

Не так-то просто существовать в мире без людей, которые интересовались бы, как прошли твои выходные. Пусть даже делали бы они это формально, соблюдая негласную традицию. И лишь для того, чтобы рассказать, как сами съездили с друзьями за город или как тряслись на танцполе две ночи кряду, запивая текилу вином. Пусть. Но без этого ритуала всё не то — как утро без чаши крепкого кофе.

Кофе, правда, теперь не продавалось на каждом шагу. И со светскими беседами дело тоже шло туго: Илья у меня ничего не спрашивал. А я всё равно рассказывал, пока мы двигались по обочине трассы от одного населённого пункта к другому. Шли уверенно — на юг. Я не спец в вопросах выживания, но отчего-то меня тянуло к теплу. Раз обычную зиму пережить проще там, то и ядерную, видимо, тоже? Задал я себе этот вопрос неделю назад, когда заполнял походный рюкзак консервами, подыскивал тёплую одежду, лёгкий спальник и удобный коврик… Словом, когда покидал родной полуразрушенный город. Ответил сам себе: «Да чёрт его знает». И пошёл.

Благо в нынешнем мире правила приличия стали ещё более условными, чем были прежде — тут можно было обойтись и без вопросов. Первым делом я рассказал Илье о взрыве, конечно. О том, что тот взрыв — Второй Большой.

— Первый Большой создал нашу планету, а Второй — убил, — поделился я своей придумкой. — Интересно, это была всё-таки Америка или Корея? А может, Пакистан? Дерьмово без интернета, конечно… Кстати, помнишь, как раньше шутили, что в случае взрыва все будут постить в Инсту селфи на фоне ядерного гриба? Но что-то я на улице не заметил ни одного умника, который бы фоткался… Когда надо спасать свою задницу, тебе вообще не до того. Верно?..

Илья что-то промычал одобрительно. Скорее всего, он тоже давно выбросил смартфон за ненадобностью. Без электричества вся техника превратилась в бесполезные кирпичи, никому не было дела до того, какая модель айфона у тебя была ещё месяц назад. Раньше каждый мнил себя уникальным, хвалился образованием, достатком, семьёй. Теперь мы все живём примерно одинаково. Разве что кому-то посчастливилось оказаться недалеко от скважины, где на глубине плескалась чистая вода. А кто-то, рискуя здоровьем, глотал пиво из бутылок, что набрал с полок полуразорённых супермаркетов. Глотал и болтал с новым другом, который периодически что-то мямлил в ответ. Одно радовало: день ото дня я стал различать в этих нечленораздельных звуках слова. Понимал не всё, но общий смысл улавливал. Это как болтать с иностранцем на ломанном английском: полноценным общением такое не назовёшь, но и от скуки точно не сдохнешь.

— Ты тоже в подвале переждал? — спросил я. — Мне повезло, сразу влился в толпу, мы вместе и укрылись. Темно было, все рыдали, вопили от страха, одна дамочка в обморок грохнулась. Зато выжили. Когда вышли, я три тела у подъезда заметил. И быстро свалил подальше от центра, там всё обгорело, стёкла выбитые… А на окраине — и того хуже… Так ты, говоришь, тоже в подвале торчал, да?..

Илья кивнул. В былом мире с таким словарным запасом и с таким лицом ему бы не досталось места в приличном офисе. В теперешнем — неказистый парень мало чем отличался от остальных, таких же растерянных людишек. Кучка выживших — вот кто мы под этим небом.

— Оно больше не голубое, — отметил я очевидное, указывая вверх. Серую поверхность неба заслоняло чёрное облако дыма, за ним же пряталось и солнце. Заключил категорично: — Погода ни к чёрту.

С первых дней дороги я решил, что надо бы воспринимать всё это дерьмо как очень необычный уик-энд. Как неоплачиваемый отпуск, полный приключений, о которых потом можно будет рассказать коллегам. Как путешествие «дикарём» в привычном направлении — южном. Только вот слово дикость тут теперь и правда к месту.

Дожди зачастили, нередко их сопровождали и бури. Мы с Ильёй несколько раз уже задерживались в городах, не выдвигаясь в путь день-другой. Пережидали. На одной из таких стоянок я зашёл в заброшенную библиотеку, порылся на стеллажах… В одной потрёпанной книге вычитал, что безопаснее всего теперь у океанов. Мол, после таких взрывов они остывают дольше. И там вроде как не совсем зима, а ядерная осень, что ли… Кто его разберёт? Но, думалось мне, если на континенте бури, то у большой воды и до цунами недалеко.

Двигались мы к Москве, надеясь, что там хоть что-то прояснится.

* * *

Как-то днём Илья вдруг заговорил бегло, без запинки складывал звуки в слова, а слова — в предложения. Рассказал про пса своего — Гектора. Тот убежал, когда зашумели сирены, когда стёкла повыбивало из окон, когда в панике одни выбегали на улицы, другие, напротив, прятались за стенами зданий. Пёс сорвался с поводка. Илья его звал-звал, да недолго — через несколько минут парня чуть не силой в бункер заволокли. Спасли.

— Я искал его по всему городу, когда мы вышли. Не нашёл. До сих пор думаю, мог ли он выжить? — спросил Илья с надеждой в голосе.

— Слушай, минимум две трети населения сдохло, а ты о собаке толкуешь? Вряд ли твоему псу хватило ума спрятаться. И не думаю, что у него был с собой защитный костюм.

— Гектор — умный пёс, я его два года дрессировал, — прозвучало невпопад.

— То-то он и убежал!

— Ну знаешь, мы как-то не отрабатывали с ним план действий на случай ядерного взрыва! — с отголоском гнева оправдался Илья.

— А следовало бы, да?..

Остаток дня шли молча. До столицы оставалось всего ничего, за спинами уже оставили Ярославль. И если бы в «точке Б» нас ждало ясное небо над головой, зелёная листва, свежие фрукты и безлимитный вай-фай, можно было бы на минутку превратиться в оптимистов и перейти на бег вприпрыжку. Но мы с попутчиком были реалистами, нам бы просто выжить. Строить грандиозные планы по спасению цивилизации — задача не для наших умов. Не каждому к лицу супергеройский костюм, не всем удобно сидеть в кресле главнокомандующего. А вот одежда рядового путника с рюкзаком за спиной подходит многим. Нам другой и не надо.

В последние дни Илья то заговаривал со мной на равных, то вновь переходил на мычание. Я всё думал, что надо бы спросить: что с лицом? Но как-то не находил подходящего момента. Как и для вопроса о прошлой жизни. Допустим, о том, потерял ли он ещё кого-то, кроме Гектора? Был ли он примерным семьянином или одиночкой вроде меня? Чем занимался?

Хотя после взрыва счастливое комфортное прошлое из преимущества превратилось в недостаток. Ну, сами поймите: если у тебя всё было откровенно паршиво, то катастрофа не так уж сильно подпортила твою жизнь. А если наоборот, то ты теперь и без работы, и без состояния, а может, до кучи ещё и без семьи. Говорю же: в новом мире мы все живём примерно одинаково. Одинаково несчастливо. Спасибо апокалипсису — воцарилось равенство.

Атрибуты успешности исчезли вместе с людьми. Наверное, всё это восстановится. Может, через несколько месяцев, может, через годы или десятилетия. Но человечество, если не вымрет, вернёт всё на круги своя. Людям просто нужно время, и они заново придумают государства и должности.

А лучше бы позаботились о небе — оно всё темнее и темнее.

* * *

Странно, но за три недели пути я не встретил в дороге никого, за исключением Ильи. Только на подходе к Москве вдали показались фигурки людей. Неужели народ стекался в столицу из разных уголков континента так, что маршруты выживших не пересекались? И что, хотелось бы знать, творится в стране: от Калининграда до Владивостока? Да уж, сейчас бы не помешала сводка новостей перед носом. И если уж соцсети на дисплее телефона — недоступная роскошь, то нашлась бы хоть свежеотпечатанная газета или жалкая брошюрка… Но, разумеется, типографиям было не до того. Да что там — всему человечеству не до того.

— Эй, приятель! — в районе Арбата меня окликнул пожилой мужчина с шерстяной повязкой на голове и прилично отросшей седой бородой. Он, как и несколько человек рядом с ним, чем-то отдалённо походил на хиппи. Наверное, все люди сейчас — одно большое сборище хиппи, по крайней мере, мы уж точно против войны. Особенно ядерной.

— Да? — я подошёл ближе.

— Новенький здесь?

— Так точно, думаю двинуться на юг. Вы как?

Старик понимающе кивнул, добавив:

— Готовимся к походу в сторону Краснодара, а там и к морю выйдем, посмотрим, чего ждать. С нами? — не дождавшись ответа, он обратился к девушке, что стояла рядом, укутанная в шерстяное пальто с шарфом: — Проводи его на базу. Иначе наглотается тут, чего не надо. Надоело уже о трупы спотыкаться.

Девушку звали Зоя, по пути она рассказала, что их группа насчитывает двадцать человек. Со мной — двадцать один. Это удача, что я наткнулся именно на них, так как большинство людей в столице решили остаться на месте, избегая возможного риска. В подземке многим удалось укрыться от волны взрыва, так что в случае повтора народ рассчитывал повторить этот манёвр. Плюс запаса консервов тут хватало, да ещё и кое-как работали оперативные службы. В первые дни обожжённые тела погибших организованно убрали с улиц. Спустя неделю — восстановили часть окон заселённых зданий. За порядком кое-как, но следили, организовали народные дружины. Но пугало главное: эпицентр взрыва располагался всего в трёх десятках километров от города. И вроде бы понятно, что в один кратер два раза бомба не падает, но инстинкт велел держаться подальше отсюда. Поэтому «двадцатка» и решила делать ноги.

Базировалась группа в большом лофте на нулевом этаже, в центре города. На полу — раскладушки да спальники. Ничего лишнего. И ничего особенного, хоть и получше, чем парочка мрачных мест, где в дороге ночевали мы с Ильёй.

Кстати, о нём. Я был уверен, что попутчик остался с главарём «двадцатки» — Серым. Так его все называли. Но тот вернулся лишь к утру, с сумками продовольствия и с парой молодых ребят, мне незнакомых.

— Не видели друга моего? — подошёл я к старику. — Я был с ним вчера. Такой, в серой шапке, небритый, чёрная куртка. Лицо немного… того… кривоватое, в общем?

— С тобой? Ты один шёл, вот мы тебя и подозвали. Опасно теперь поодиночке ходить, лучше группой.

— Да нет же, мы вдвоём шли, с попутчиком моим — Ильёй, — не отставал я.

— Ну да, — кивнул Серый, глянув недоверчиво. — Мне не до твоих фантазий сейчас. Займись-ка лучше делом, парень.

Я силился вспомнить, в какой момент последний раз видел Илью — и не мог. Утром мы точно выходили вдвоём, вроде бы переговаривались и на подходе к городу. А в самой Москве? Не мог же он просто испариться, словно его и не было?

В раздумьях вышел на улицу, не обращая внимания на недовольные оклики Серого. Шапка, куртка, да рюкзак свой прихватил — и вон за порог. Может, не пустят обратно, да и плевать. Фонари не работали, тьма окутала город. Центр Москвы — и никакой иллюминации. И не признаешь сразу.

— Илья! — наудачу завопил я, выйдя на пустынную улицу.

Ответа не было. Пришлось двинуться дальше, скорее интуитивно, потому что до рассвета доставать карту не было никакого резона. Так я и шёл в тишине всю ночь, а потом и всё утро. Пару часов подремал в бесхозной гостинице, потом снова двинулся — в направлении Тулы. И надеялся, что не двинулся рассудком.

Ближе к вечеру следующего дня услышал за спиной шаги и знакомое мычание. Наконец-то!

— Тебя где носило? — спросил я.

В ответ — что-то неразборчивое. И что теперь: мне по новой учиться понимать его язык? Да уж, нарисовалась перспективка... Но лучше так, чем топать одному.

— Полночи тебя искал, — проворчал я, приукрасив правду. — Сам-то чем думал? Помнишь, как пса потерял своего? Приятно было, нет? Вот и мне тоже — не очень! Хоть ты и не пёс никакой, конечно, но это…

Не закончив мысль, я вдруг вспомнил, что в детстве и у меня был бульдог — Гектор. Обычно смирный, послушный, он убежал как-то под Новый год, когда мы с родителями пускали салюты за городом. Так и не нашли потом пса, а со временем я и забыл об этом случае. Совпадение, наверное.

Знаете, Гектор — это не такая уж и редкая кличка для пса, верно?