Да приидет царствие моё (джен)

No matter what we breed

We still are made of greed

This is my kingdom come

This is my kingdom come⁽¹⁾

Марта ходила по выжженной Земле шесть месяцев, девять дней и... она не знает, сколько часов. Часы сломались несколько недель назад.

Она идет по равнине, которая когда-то была Азией, а теперь это бесплодная, пропитанная радиацией пустошь.

Прошло уже больше половины времени, отведенного ей Доктором. Казалось, минули десятки лет и минут. Она устала.

Устала от ходьбы, бега, страха. Устала от демонов в голове, кошмаров в груди. Устала от кровавых мозолей на ногах и от сосущего чувства голода в животе.

Устала от людей, бегущих от нее в страхе, от людей, просящих о помощи, и от их опустошённых взглядов, когда они понимали, что она пришла, чтобы забрать у них еще больше.

Устала от монстров и этой планеты, ее собственный дом теперь полон монстров больше, чем когда-либо.

Истощение поглотило настолько глубоко, что она почти не слышит нарастающее жужжание самых печальных из всех демонов.

Нигде не спрятаться, нигде не укрыться. Она посреди безлюдной равнины, на мили вокруг ничего нет.

Так думает Марта Джонс и почти чувствует что-то вроде облегчения.

С неба со всем сторон на неё практически падает дюжина этих существ. Спустя шесть месяцев Ад все-таки настиг её.

«Извини, Доктор», — думает она и закрывает глаза.

Но боль так и не приходит.

Вместо гудения токлафанов раздается приглушенный свист разряда. Марта моргает и видит, что в нескольких метрах от нее стоит высокий человек, одетый во все темное. Он выглядел бы уместно на сцене театра с постановкой Шекспира, но не в этом новом мире.

Он словно сгусток черно-зеленого цвета, а посох в его руке светится, будто оружие, которое она никогда не видела. Повсюду вокруг них монстры падают на землю, как мертвые мухи, искрясь синим цветом. Цветом океана.

Они падают с глухим стуком, и незнакомец торжествующе кланяется им, опуская оружие. Оно мерцает недолго, затем растворяется в воздухе. Понимание, что он не из этого мира, могло бы стать отличным прощальным подарком, но он уничтожил всех токлафанов.

Слова куда-то исчезают. Люди знают, что находится внутри маленьких металлических сфер. И неважно, что они будут делать, истребление неминуемо, раз уж человечество не может заставить себя ненавидеть этих людоедов внутри. Нет. Может, и не так. Люди могут ненавидеть их, но не в состоянии забыть, кем были токлафаны, не могут избавиться от них так просто, как только что сделал этот человек.

Он поворачивается, чтобы посмотреть на нее, его глаза и волосы такого же оттенка, что и доспехи, — зеленые и черные, черные и зеленые.

Он спокойно ухмыляется.

— Эта планета явно катится в пропасть.

Марта смеется. Не может остановиться. Откидывает голову назад и выпускает на волю истерию, которую давила в себе днями, неделями, месяцами. Она смеется, смеется и смеется, начинает болеть живот, мышцы сводит судорогами, из глаз текут слезы.

Было чертовски странно встретить кого-то, кто не был вовлечен в этот бардак с самого начала, кто ничего не знает, кто не так подавлен, как остальная часть Земли.

Когда она, наконец, обретает контроль, она сидит в грязи, а пришелец — чуть дальше, наблюдая за ней, словно в зоопарке за редким зверьком.

— Извините, — выдыхает она, вытирая слезы. — Мне это было нужно.

Он отмахивается от нее.

— Я сам пришел немного развлечься, — признается он и выглядит при этом чертовски великолепно. — Хотя, похоже, я опоздал. — Выражение его лица становится резким. — Или, наоборот, слишком рано. Судя по всему, финальная битва еще впереди, хотя война уже проиграна, да?

Проницательный.

Нужно сказать ему, что нет, нет, есть кое-кто, кто спасет их всех всего через несколько месяцев, Доктор избавит их от монстров, просто людям трудно прийти к вере, когда она одна. Доктор, Доктор, Доктор, это ее мантра, ее послание, единственная молитва, за которую можно держаться в мире, где вместо бога правят демоны.

— Жаль, что токлафаны добрались сюда первыми, — говорит она, пытаясь не особо удачно улыбнуться. Это подобие шутки, в которой может быть толика правды. Если бы он добрался сюда первым, возможно, монстров и вовсе не было бы. С этим своим посохом он выглядит достаточно могущественным.

Сейчас она предполагает, что он как Доктор, готов помочь и защитить. Сложно себе представить, что с неба мог упасть просто случайный пришелец.

— Ток-ла-фа-ны, — медленно произносит он, с задумчивым видом катая слово на губах, словно хотел ощутить его вкус.

— Я читал о них в книге, — наконец говорит, и Марта ошеломленно застывает, потому что да, он точно пришелец.

Доктор говорил, что токлафаны были героями сказок у таймлордов. А если этот человек утверждает, что читал о них… Нет, в это просто невозможно поверить. В этом мире с той толикой надежды, что у них осталась, это невероятно. Марта думает о том, что Доктор воспользовался бы шансом вернуть крошечный кусочек своей культуры, своего народа, и почти плачет.

— Но я думал, что это просто истории, не более, и люди, которые когда-то их рассказывали, уже давно мертвы.

— Они реальные, — отвечает она. — Они реальные.

Он наклоняет голову в сторону, изучая Марту. И она видит, когда он понимает, что она имела в виду.

— Значит, во Вселенной осталось несколько норнов. И они взяли с собой своих монстров.

Умный. Такой же умный, как Доктор. Она кивает, затем качает головой.

— Таймлорды. Их называли таймлорды.

Он машет рукой.

— Мы называем их норнами, они до сих пор иногда приходят в наш мир. Последний раз они были в Асгарде тысячу лет назад. Но что человеческая девушка посреди гибнущей планеты может знать о демонах и богах?

— Один из них мой друг, — говорит она. — И он собирается всё исправить.

Его улыбка становится резкой, как лезвие бритвы, когда он абсолютно вежливо спрашивает:

— А он, случайно, не тот, кто вызвал эту маленькую проблему?

Марта думает о том, как голос Доктора слегка дрогнул, когда он произносил имя Мастера, о том, что он не захотел встречаться ни с кем взглядом и слишком долго отвечал.

— Нет, — наконец говорит она. — Нет.

Мужчина смеется, и в его глазах есть что-то, что, как ей кажется, есть у неё: растерянность, злость и горечь. Что-то вроде монстров, падающих с неба с человеческими голосами и мечтами, запертыми внутри металлической сферы.

Что-то, что без сомнения говорит ей, что даже если бы он появился здесь первым, ничего бы не изменилось. Этот человек — пришелец — как угодно — никого не спасет. Если он бог, он мстителен, а её он спас по чистой случайности.

Он резко выпрямляется.

— Что ж, значит, я вернусь через несколько десятилетий и узнаю конец из ваших учебников по истории. А может, — он подмигивает ей с фальшивой злой радостью, что сложно сказать, играет он сейчас или играл тогда, — я попрошу токлафанов рассказать, как они захватили Мидгард.

Она хочет возразить. Ведь это она обычно и делает. Но он здесь не для того, чтобы кого-то спасать, и Марта уже начинает сомневаться.

Доктор, Доктор, Доктор.

«Доктор, сегодня я встретила человека, который напоминает мне вас».

Марта молчит.

— В любом случае, мы больше не увидимся, маленькая девочка.

Он кланяется так же насмешливо, как уничтожал монстров с неба, а затем исчезает во вспышке зеленого цвета.

Марта встает, вытирает брюки и поправляет рюкзак.

Она продолжает путь.

1) Что бы мы ни сеяли,

Мы всё же сотканы из жадности.

Да придет царствие моё.

Да придет царствие моё.

Вернуться к тексту