Хроники Земной Войны (джен)

Дым сигареты поднимается в темное небо. Ночи становятся теплее, но северный ветер все равно сквозит по пустоши, пробирает до костей. Судя по сводкам и вычислениям по временным интервалам, в Тихоокеанской пустоши начинается лето. Смена времен года кажется какой-то сказкой из далекого прошлого планеты, некогда бывшей «Колыбелью цивилизации». На Марсе не поддерживается «Естественный климат», считается, когда-то давно там по ночам было слишком холодно.

«И люди не могли ходить по поверхности Марса и дышать без скафандров!» — строчка из какой-то книги, врезавшаяся в голову и до сих пор слышащаяся писклявым детским голосом. Рональд в детстве любил книги и историю, пока отец не решил, что лучшим способом подарить сыну знания — будет загрузка данных в мозг напрямую через шунты. Отца давно уже нет, да и шрамы от удаленных имплантов почти затянулись. О детском увлечении Рональд вспоминает с омерзением. С тихой ненавистью к отцу.

— Тихо как… — Рой нарушает молчание, прохаживается вокруг и садится рядом. Они дежурят по двое, каждые полчаса обходят лагерь. Каждые десять минут передвигают ржавую бочку на добрые двадцать метров.

— Скажи, Рой, — внезапно отвечает ему Рональд. — Если бы тебе предложили вернуться на Марс, сдал бы ты им наше убежище?

Не уточняет, кому именно, им. Кажется, уже давно понятно, с кем они воюют, от кого убегают. На чьей территории пытаются выжить. Рой озадачен вопросом, наблюдает, как Рональд медленно затягивается, поднимает голову и открывает рот, чтобы выпустить в небо несколько дымных колец. Рональд ведет себя, как заядлый курильщик. Без порции синтетика крадет сигареты у других. Втихую вытаскивает пачки из вещей павших. Рой видел своими глазами, но прекрасно знает о том, что курить Рональд начал лишь пару месяцев назад. А кажется, целую вечность.

— Скажи, — продолжает Рональд, выпуская дым через нос, — продал бы ты привезенные нами марсианские данные, если бы тебе предложили остаться в живых?

Рой пожимает плечами, трется о бочку спиной, чувствуя, как на ней проступает пот. Рональд косится на него, зажимая сигарету в зубах, потом снова переводит взгляд куда-то в пространство. Напарник молчит, задумчиво перебирая в руках ремень автомата. Этот вопрос странен для него хотя бы тем, что он солдат. Он знает, что такое долг, и знает, что станет предателем и почему его за это никогда не простят. А еще и не примут. Предавший однажды может предать вновь, старое как мир правило, которое редко давало сбой. По крайней мере, заставляло быть наготове. И часто тем самым себя оправдывало.

— Время, — говорит Рональд и кидает окурок в пыль. Слезает со своей бочки и под скрип ржавого металла начинает толкать ее по кругу. Рой едва успевает вскочить, чтобы помочь. Вместе они перетаскивают агрегат. Оставляют, а после идут по периметру.

Рональд, кажется, забывает о своем вопросе, рассматривая местность. Ночью тихо. Ни диверсионных отрядов, ни автоматических печей на горизонте. Но, даже если бы и были, они все равно не успели бы среагировать быстро. Рональд прикидывает возможные потери, но в итоге просто идет дальше, задумчиво вертя в пальцах новую сигарету.

Рой идет следом, задумчиво смотрит под ноги. Через полчаса они сменятся и тогда наконец отдохнут. И все же, вопрос не дает ему покоя. Смог бы он продать остальных? Рой ежится от прохладного ветра, обнимая себя за плечи. Они вместе прошли очень многое. Теперь — не смог бы.