А иначе не могло быть (джен)

Чжи-Чжи упорно старалась держать спину прямо и сопротивлялась желанию грохнуться лбом в парту, пусть искушение и было невероятно велико, особенно если скосить глаза немного влево, где, совершенно не заморачиваясь, дремал, уткнувшись носом в сложенные руки, Юньлань.

Оторвав взгляд от темноволосой макушки, Чжи-чжи уставилась слипающимися глазами в окно. За стеклом на фоне унылого серого неба ветер трепал еще голые ветки деревьев с едва наметившимися листочками. Она так и не добилась от Юньланя, куда он опять сбегал из общежития. Вернее, он сказал, что всего лишь катался. С одной стороны, было похоже на правду, с другой, по опыту, Чжи-Чжи знала, что просто так один он катается, когда что-то идет не так.

Для себя она решила, что кое-кто в очередной раз перекусался с отцом и успокаивал нервы. Перед выпуском это особо и не удивляло.

 — Курсанты, встать! — рявкнул с первого ряда староста.

Чжи-Чжи рефлекторно толкнулась ладонями от парты, почти подпрыгивая, и ткнула Юньланя костяшками в плечо. Засранец только неспешно приподнял голову. Подобная наглость объяснялась тем, что вошедший в аудиторию и несколько припозднившийся Хань Ютин многое спускал ему с рук, особенно в текущем выпускном году.

Но похоже не в этот раз.

 — Чжао Юньлань, встать! Выйти, оправиться, потом войти. Наряд вне очереди в качестве приятного бонуса. Выполнять.

Все собравшиеся затаили дыхание. Надо же, любимчик по щщам получил. Такое требовалось запомнить целиком и полностью, чтобы передать потомкам. Чжи-Чжи уткнулась носом в ладонь. В другое время она бы самолично застегнула Юньланю треклятые пуговицы на кителе, попутно чуть не придушив, чтобы не загреметь в наряд вместе с ним. Слава небесам, что уже два года как она вырвалась из кураторской ловушки. Хотя, пусть наказания они на двоих больше не делили, привычка контролировать придурка по мелочам осталась.

Юньлань едва ли не демонстративно медленно выбрался из-за парты, уже резвее прошагал между рядов, однако с явной наигранностью, и не успел скрыться за дверью, как внимательно наблюдавший за ним Хань прорычал:

 — Два наряда.

Чжи-Чжи вздохнула. Они явно не пойду в столовку после трасологии, ибо один конкретный Чжао Юньлань не оставит эти два наряда без объяснений.

И, как обычно, она не ошиблась, стоило прозвенеть звонку, половине взвода исчезнуть в коридоре, а капитану собрать раскиданные по столу листы с набросками лекции, как Юньлань сноровисто подхватил сумку и, грохнув ладонями о преподавательский стол, невинно поинтересовался:

 — Поговорим?

 — На третий нарываешься? — ласково отозвался капитан Хань.

 — Ютин, какого хера, блядь?

 — При девушке не выражайся.

Чжи-Чжи только глаза закатила.

Последний курсант покинул аудиторию, они остались втроем, и повисшая тишина начала немного угнетать.

Чжи-Чжи лениво размышляла, что у сложившийся ситуации есть два варианта развития. Либо Хань сейчас вспылит, влепит Юньланю третий наряд, при том все три окажутся не пустой угрозой, а вполне себе реально появятся в плане у офицеров комендатуры. Либо то, что, собственно, и произошло.

Хань подхватил со стола ключи и чуть не швырнул их Юньланю в лицо. Последний вовремя успел отшатнуться и перехватить связку в полете.

 — Запри дверь. Что у вас дальше?

 — Окно, — ответила Чжи-Чжи, окончательно уверившись в мысли, что добраться до еды ей в ближайший час не удастся.

 — Отлично, займемся обсуждением ВКР. Я как раз думал, когда вас собрать, — Ютин распахнул оконную створку, уселся на подоконник бесцеремонно сдвинув в сторону стоявшие там цветы, жестом фокусника вынул из кармана сигарету, не показав пачки, подкурил и, затянувшись, блаженно закрыл глаза. — Мечтал об этом последние три часа…

 — Да, что происходит-то? — Юньлань щелкнул очередной, пока не потерянной зажигалкой. Чжи-Чжи поморщилась: всем ее парни были хороши, но вот сделали бы они что-нибудь со своими мерзкими привычками. — Ты скажешь или нет?

 — Лу Цзэ, — выдавил Ютин сквозь зубы.

И когда Чжи-Чжи потихоньку начала все понимать, Юньлань, как обычно, решил тупить до последнего:

 — Что с Лу Цзэ?

 — Роды, — еще тише, но куда более зло прорычал Ютин.

Юньлань, насколько могла судить Чжи-Чжи, чуть не перекусил сигарету и беспомощно обернулся к ней, мол, это же ваши дела, что ты тут молчишь, чёрт возьми.

 — Кажется, скоро мы познакомимся с госпожой или господином Хань, — кроме как это, она больше не придумала, что можно было бы сказать.

 — Госпожой, — Хань притушил окурок о жестяную банку с мелом. — Ночью сказала, как схватки начались. Все девять месяцев партизанила, будто бы я не догадывался, что семейные друзья-врачи все просветили.

 — Сколько уже времени прошло? — пока Юньлань очухивался от новости и был не в состоянии что-то испортить идиотским комментарием, Чжи-Чжи решила удовлетворить проснувшееся любопытство.

Хань пару секунд раздумывал, поморщившись, позагибал пальцы:

 — Восемь.

 — Ну, — обширной информацией Чжи-Чжи не владела. — Думаю, еще немного, и все закончится.

 — Или не немного. Я читал, — фыркнул Хань и полез за следующей сигаретой. — Сроду бы к вам, раздолбаям, не приехал. Но выгнала же. Клянусь, я думал, она меня взглядом на месте четвертует, если не свалю.

 — Да, все будет нормально, — неуверенно сказал, наконец, отмерший Юньлань, потеснив его на подоконнике.

 — Еще бы. Мой дорогой тесть разберет эту больницу по камешку, а заодно и дома всех сотрудников, виновных и невиновных, если с его самой яркой звездочкой и лучиком света что-то случится или если ей хотя бы что-то не понравится. В общем, не завидую я им, бедолагам.

 — О, я понимаю, минусы того, что твои родственники имеют определенную репутацию, хотя в этом случае, скорее, плюсы, — Юньлань засмеялся, не заметив промелькнувшего на лице Ютина желания выпихнуть болтливого придурка в окно.

А Чжи-Чжи вот заметила.

 — Закрой рот сам, пока я не придумал, чем его заткнуть.

Возможно, Чжи-Чжи бы никогда не оказалась в этом моменте, если бы в конце прошлого года, разыскивая Юньланя по всему кампусу из-за не сданных дедушке Цаю отчетов по криминалистической фотографии, не подслушала, сунувшись в курилку, примечательный монолог. Собственно, там Юньлань и нашелся. Вместе с Хань Ютином.

 — Что ты на меня так уставился? — в голосе Ютина звучала неприкрытая усталость. — Делай выводы на основе полученной информации. Тебя ж этому уже четыре года учат. В отличие от тех, кто вошел в список с моей подписью, легший на стол начальству, я не за решеткой и не расстрелян. Стою здесь, перед тобой. В передвижении никак не ограничен. Так что решай, курсант Чжао, смелый ты или просто чересчур борзый. Как надумаешь — приходи.

Чжи-Чжи успела слинять оттуда до того, как ее приметил направившийся к единственному выходу из запрятанного дворика печально прославленный в определенных кругах капитан Хань.

Юньлань отловился вечером в столовке, получил по носу за несданную криминалистическую фотографию, которая, как оказалось, уже неделю как лежит у полковника Цая в столе, а дедушка, по обыкновению, забыл. Чжи-Чжи, ковыряясь в тарелке, ждала, что Юньлань не выдержит и сам все растреплет про их любимого капитана, но тот, покончив с ужином, пожелал ей спокойно ночи, пообещал не опоздать на зарядку и слинял. Вроде как, в общежитие. Наученная горьким опытом первого семестра, она не поверила ему ни разу. Сначала разобиделась на скрытность и даже решила будущим утром не идти вытаскивать его на полигон за шкирку, ведь совместные отработки уже не маячат на горизонте, но, поразмышляв, пришла к выводу, что все это глупости. Рано или поздно либо сознается, засранец, либо тайна вскроется сама. В любом случае, со следственными курсами ведь получилось именно так.

Когда на втором году обучения преподаватели только начали впаривать очень полезное дополнение к основной специальности, открывавшее весьма солидные перспективы профессионального роста, Юньлань закатывал глаза и демонстративно отворачивался, мол, не уперлись ему никуда эти законники, и лезть по карьерной лесенке в госаппарат он уж точно не собирается.

Чжи-Чжи, которая записалась на курс одной из первых, даже была не на шутку впечатлена его проповедническими монологами о том, зачем он, вообще, пришел за коркой криминалиста.

 — Я не хочу интриг, — бурчал Юньлань, выслушав очередную пятиминутку о пользе юридического образования в службе. — Я просто хочу раскрывать дела. Делать самую сложную работу, разбираться с уликами, выцеплять нужные нити, откапывать ключи к разгадкам и передавать их на золотом блюдечке этим надменными нагломордым следакам. Сами-то они толком ни черта не умеют. Весь процесс держится на нас, на вторых ролях…

 — И ты хочешь быть второй ролью? — тогда они впервые столкнулись с Хань Ютином, о котором по колледжу ходили самые разные легенды. Юньлань захлопнул рот так резко, что клацнул челюстями, а Чжи-Чжи просто испугалась, никак не ожидала, что проходивший мимо и лишь заочно знакомый капитан остановится посреди аллеи, чтобы с ними заговорить. — До конца жизни бегать с чемоданчиком на подхвате? Торчать за спинами тех, кого за твою работу, твои бессонные ночи, твои изобретательные способы решения проблемы, буду осыпать лаврами? Этого ты хочешь, курсант? Стать тенью?

Юньлань молчал. Чжи-Чжи про себя молилась, чтобы он молчал и дальше.

 — Я так скажу, — не дождавшись ответа, продолжил Хань Ютин. — Юридические корочки еще никому хуже не сделали. Криминалистика никогда никуда не денется, всегда будет рядом, на втором плане, где можешь застрять и ты, но если тебя действительно устраивает подобный расклад, то проблемы в этом нет.

Посчитав разговор оконченным, капитан Хань отправился дальше по своим преподавательским делам, а Юньлань, скорее для проформы, выдал пару скомканных предложений лишь, когда они уже добрались до учебного корпуса.

 — Вот об этом я и говорил, — фыркнул он, достав из кармана брюк пачку сигарет. — Нет спасения от этих борзых следаков.

 — Он трасолог, — поправила Чжи-Чжи. — И нам повезет, если его поставят нам.

 — Трасолог, — повторил Юньлань, явно не услышавший за собственными мыслями второй фразы. — Трасолог с юридической коркой.

На первом вводном занятии следственных курсов пересекшая порог аудитории Чжи-Чжи совершенно не удивилась сидевшему на предпоследней парте у окна Юньланю. И даже нашла в себе силы подстебнуть его один единственный раз. Заводился он всегда с пол-оборота, а иметь дело с принцем Чжао без настроения — то еще удовольствие. Чжан Лян и Ци У подпишутся кровью под этим утверждением.

Суть пафосных монологов, нечаянно подслушанных в курилке, более-менее открылась Чжи-Чжи только в начале этого курса, когда завертелась кутерьма с выбором научного руководителя и темы выпускной работы. Для нее это не было проблемой, еще в конце прошлого года она попросилась к капитану Ханю, и когда летом озвучила свой выбор отцу, в последнюю очередь ожидала от него отрицательной реакции.

 — Ему всего тридцать пять лет, — хмуро проворчал в чашку с супом отец.

 — При чем здесь это?

 — И много у тебя таких молодых преподавателей?

Разговоры с отцом всегда напоминали ей допросы, в которых комиссару полиции первого уровня Чжоу Шэну не было равных как минимум в трех соседних провинциях. Он отрицал предмет выбивания из подозреваемого согласия с обвинениями, он приводил человека к осознанному признанию через наводящие вопросы, либо, выслушивая ответы, не вяжущиеся с делом, убеждался в его невиновности. Чжоу Шэн заставлял думать, и Чжи-Чжи задумалась.

 — Нет, — неуверенно ответила она. — Все штатные преподаватели уже отстранены от оперативной деятельности по возрастным причинам, — отец благосклонно кивнул. — Только приглашенные практики достаточно молоды. Капитан Хань же работает с выпускниками и ведет лекции.

 — Его отстранили от работы семь лет назад, — сухо проговорил отец. — По веским причинам. Думаю, ты слышала некоторые истории о нем.

Чжи-Чжи слышала, но не верила. Думала, злые языки от скуки и безделья выдумывают небылицы.

Хань Ютин с блеском окончил их родной колледж, считался перспективным сотрудником, руководство в полном составе пророчило ему громкую карьеру и совсем не ожидало, что выпестованный птенчик так скоро вернется в гнездо. Ютину вроде как не повезло влезть в разборки местных банд, а, покопавшись в них, он нащупал самые опасные нити в работе полицейского. Возможно, если бы тогда он бросил их, то дослужился уже до майорской звезды, но тогда еще слишком амбициозный борец за справедливость старший лейтенант Хань открыл охоту на «оборотней».

Охота увенчалась успехом. Согласно байкам, в тот год многие головы полетели с плеч. Ханю навесили капитанских звезд на погоны, а спустя полгода сослали добровольно-принудительно обратно в колледж по неофициальной причине неблагонадежности. Ведь он поступил несколько неэтично по меркам рядового блюстителя буквы закона. Он «охотился» в запрещенной зоне, пусть и успешно, но закрыть глаза на то, что он вершил в общем благие дела из-под преступного крыла, начальство не смогло. Этого ему не простили, и теперь отец обоснованно боялся, что тень, павшая на Хань Ютина, заденет и Чжи-Чжи. Только она не собиралась отступать.

 — Он отличный специалист, папа. С ним приятно работать. Меня интересует трасология в целом и его методы в частности. Я вижу себя в этом направлении. Не переживай.

 — Я предупредил тебя о возможных сложностях.

На том и порешили.

Все уже разошлись от доски со списками выпускных тем, располагавшихся напротив имен курсантов и их руководителей, а Юньлань никак не мог оторвать взгляд от собственного имени. Даже пальцем в него потыкал.

 — Чжи-Чжи, я разучился читать, — фыркнул он, когда та потянула его за рукав. Опаздывать к дедушке Цаю — последнее дело. Выпускников он драл посильнее, чем первогодок.

 — Курсант — Чжао Юньлань. Руководитель — Хань Ютин. Тема — совершенствование методики расследования коррупционных преступлений. Не думала, что ты подашься в экономику… — сама Чжи-Чжи после разговора с Ютином решила не мудрить и просто разобрать различные трасологические приемы и возможно добавить к ним что-то свое. По ситуации.

 — Поздравляю, Чжоу Юньчжи. Ты тоже разучилась читать.

 — Потом разберешься. Пошли уже!

Тот, мрачно кивнув, повиновался.

И насколько могла судить Чжи-Чжи, на текущий момент Юньлань с капитаном явно решили все спорные моменты. Ну, или их решил сам Хань, просто поставив Юньланя перед фактом. В любом случае, оба были довольны.

Ютин, докурив сигарету, потребовал от Чжи-Чжи устный отчет о проделанной за две недели работе и, внимательно выслушав, выставил вон. От того, чем занимался Юньлань, ее будто бы упорно берегли. Но Чжи-Чжи не была дурой, да и слухи ходили. Утренние слова Лао Куна — прямое тому доказательство. Юньлань явно лепил свою работу на основе прошлых дел Хань Ютина. И Чжи-Чжи волновало только одно — адекватно ли этот балбес оценивал опасность подобных азартных глупостей для своей будущей карьеры? Говорил ли с ним об этом сам Хань? Наверняка, говорил, но вряд ли Юньлань его услышал.