Посмертие для Избранного (джен)

Спустя несколько часов бултыхания (ощущения были чисто субъективными, но от этого не легче) Гарри пожалел о своих слишком поспешных словах. Как-то он не продумал всё до конца, прося просто «память» без всяких дополнительных условий. Смерть свою часть сделки выполнила: он действительно помнил всё, вот только сам Гарри ещё даже не родился. И лежать без возможности даже нормально пошевелиться в ожидании собственного рождения было ужасно скучно, это не говоря про шок взрослого (даже старческого, пусть маленькая собачка и до смерти щенок!) сознания. Но это ещё ладно, а вот стоило ему представить ближайшие годы после рождения… От непроизвольной паники Гарри начинал дёргать ногами, через раз упираясь в живот своей матери.

Когда Джинни была беременна, то часто сидела на веранде, тихонько напевала и гладила собственный живот. Сам Гарри не совсем понимал эти нежности. Нет, ему нравилось, как пяточка их ребенка упиралась в его ладонь: при одной мысли, что там, под тонким слоем натянутой кожи, его дитя — становилось тепло. Вот только разве сам ребенок сможет почувствовать и понять эту песню, эти объятья и медленные движения материнской руки?

Как оказалось — может. Он слышал эхо голоса Лили, не разбирая слов, но чувствуя тепло и любовь от одних только интонаций. Ощущал давление её теплой руки — оно было как свет, пусть его глаза и были закрыты. Это было хорошо. Единственное, что примиряло его с нынешним существованием, не давало разуму погрузиться в безумие.

Рождение — это больно. Не только для матери, но и для ребенка, что Гарри смог прочувствовать на собственной шкуре. Но эта боль внезапно принесла ему радость, ведь он наконец выбрался из тьмы. Он даже засмеялся, точнее, попытался, так как вышел только булькающий крик.

Держись, мир, — он родился!

Или не держись, подожди ещё несколько лет, пока Гарри сможет вернуть хоть какой контроль над своим телом.

Он ничего не мог. Хотел поднять руку — дергалась нога. Открывал рот, но вместо этого бил сам себя кулачком. Про неконтролируемое испражнение и вовсе не хотелось думать. Только плакать. Собственно, только плакать он и мог, ну, ещё и кричать выходило. Хуже всего этого был только процесс кормления. Грудью.

И никуда ты не денешься: крутых бутылочек и нормальных смесей ещё не создали, да и Лили была твердо убеждена, что ребенок должен питаться исключительно материнским молоком в первые полгода своей жизни. А самому Гарри хотелось рыдать и вырываться каждый раз, когда его подносили к груди и тыкали соском. Вот только непослушное тело само открывало рот и начинало сосать, полностью игнорируя страдальческие крики разума.

Гарри наблюдал. Он рос, пытался брать под контроль тело и неотрывно наблюдал за жизнью своей семьи. Как бы родители его не любили, для них он был лишь неразумным дитем, которого никто не стеснялся. Поэтому он становился свидетелем самых разных сцен и с каким-то парадоксальным сожалением осознавал, что никогда той картинки, что рисовал его разум при многочисленных рассказах о родителях, не было.

Лили была хорошей матерью, любящей, вот только ей было всего двадцать. Совсем девочка, ей было тяжело сидеть всё время взаперти. Она иногда надолго застывала перед окном, всё смотря и смотря на мир за стеклом. Она никогда не плакала, но…

Джеймс был раздолбаем. Оленем, в полном соответствии со своей анимаформой. Для него ребенок был игрушкой, Гарри четко видел это в его поведении. Тот его любил, но в его отношении не чувствовалось того, что сам Гарри испытывал при взгляде на своих сыновей. Он был слишком молод, слишком легко ему далась его жизнь. Всегда победитель, он не вкусил ещё отраву собственного бессилия.

Печально ломать свою веру в идеальных родителей. Но это же помогло ему смириться с их скорой смертью. Он всё равно ничего не мог сделать, но их души смогут отдохнуть в вечном лете Загробного мира. Со следующим воплощением им явно больше него повезет.

Зато Сириус в нем души не чаял. Был тем самым лучшим в мире крёстным, которого Гарри когда-то слишком рано лишился. Он единственный, к кому Гарри прикипел намертво, даже старческий цинизм от этого не смог спасти. Большой лохматый пёс — лучшая в мире лошадка, вот уж точно.

Несмотря на все нюансы, время пролетело кометой. Уже дом наполнился запахом тыкв (он ненавидит тыквы, единственное пюре, которое всегда оказывалось на лице Джеймса или платье Лили) и время икс (а почему не игрек или омега?) стучало в дверь.

Как бы Гарри ни готовился, специально выспавшись заранее, начало он всё равно проспал. Этот детский организм такой непостоянный… Гарри проснулся от крика Джеймса. Никакого «Лили, спасай Гарри!», о чем вы. Просто крик боли, обречённости, резко оборвавшийся на высокой ноте. Запыхавшаяся Лили, ворвавшаяся в комнату и ставшая дергано накладывать какие-то чары на дверь. Всё было так быстро и странно, что только проснувшийся Гарри мог лишь тереть кулачками заспанные глаза и смотреть.

Заклинания Лили ненадолго задержали Волдеморта. За спиной Темного Лорда опасливо выглядывал Петтигрю, вновь напоминая, почему Гарри убивает (точнее, убивал, сейчас-то и комара не прихлопнуть) любую крысу, которую только заметит.

Авада, на самом деле, милосердная смерть. Быстро, безболезненно, почти красиво. Он помнит, знает. Она — лишь яркая вспышка, за которой тьма.

В глазах Гарри Лили упала, объятая этим ярким зелёным светом. Он даже склонил голову набок, наблюдая, как ярко-оранжевым пятном, совсем как осенний лист за окном, падает та, которая его родила.

Волдеморт тоже следил за падением Лили. Лишь после того, как смолкло последнее эхо от удара её тела об пол, он переступил и подошел к кроватке.

Гарри перевел взгляд на него. Волдеморт грустил? Это было так странно — смотреть в глаза того, кто собирается тебя убить, и видеть сожаление и грусть. А уж когда Темный лорд протянул руку и погладил его по голове, Гарри и вовсе выпал. Как-то это излишне выбивалось из образа того сумасшедшего, что знал Гарри.

— Прости, малыш. — Волдеморт в последний раз провел по его волосам, затем убрал ему челку со лба и отступил на полшага назад. — Авада Кедавра.

Гарри не стал закрывать глаза. Вот зелёный луч достиг его. Исчезла детская, сменившись тьмой. Вибрация-смешок, и костлявая кисть дает ему щелбан. Вновь детская, только Лорда уже нет: рядом с трупом Лили кучкой высится серый прах и валяется волшебная палочка. Визжит Питер, чтобы через минуту превратиться в крысу, схватить палочку и скрыться из виду.

А куда делась одежда Лорда?

Этим вопросом Гарри задавался до появления Снейпа. Тот вбежал в комнату, бросился к трупу Лили и склонился над ней. А вот потом опять пошли расхождения с той версией события, что ему старательно втемяшивали во времена давние.

Снейп не стал рыдать над трупом, качая его на руках. Нет, он лишь быстро проверил пульс. А затем встал и подошел к Гарри, беря его после и вовсе на руки.

— Тшш, не плачь. — Только сейчас Гарри почувствовал, как слезы всё катятся и катятся вниз по щекам. Глупый организм. — У тебя кровь, сейчас уберем…

Как-то очень ловко Снейп переложил его на одну руку, а освободившейся второй залез в карман своей мантии. Вскоре он достал оттуда небольшой прозрачный флакончик.

— Так, маленький, сейчас тебя надо куда-то посадить, чтобы было удобно обработать ранку… — Снейп заозирался. Пеленальный столик, стоявший с тех времен, когда в нём ещё была нужда, полностью его устроил. Он посадил туда ребенка, отрезал заклинанием ткань с собственной мантии и обеззаразил её. После чего смочил кусочек ткани жидкостью из флакончика и стал протирать лоб Гарри.

— Пье!.. — Лоб начало печь, и инстинктивно Гарри попытался об этом уведомить своего «доктора». Вот только он не умел разговаривать, точно, как об этом можно так часто забывать. — Се-вя!.. — А вот с именем Снейпа вышло лучше, хотя бы что-то похожее было, а не «метла» — «буст».

— Что? Потерпи, малыш, сейчас пройдет… И откуда ты только знаешь моё имя…

— Северус! — В комнату вбежал Сириус. — Гарри!

— Он жив и почти невредим, не кричи только, — недовольно поморщился Снейп, наконец перестав тереть Гаррин лоб. — Скорей всего, будет шрам, но здесь я уже ничем помочь не могу. Как будет постарше, надо будет попробовать рассасывающие зелья, но это уже твоя забота, как крестного.

— Да, спасибо, Северус. — Сириус провел рукой по спине Снейпа, и это было слишком нежное движение, чтобы считать его дружеским. Гарри устал уже удивляться, поэтому лишь протянул ручки, просясь на руки. Крёстный послушно его подхватил и крепко прижал к своей груди. Гарри чуть придушенно крякнул, но вырываться не стал. Следующий раз он Сириуса увидит не скоро…

— Я пойду. — Снейп быстро вновь спрятал в карман флакончик и засунул туда же кусок своей мантии. — Позаботься о Гарри, Блек, а там до встречи, — и не слушая возражения Сириуса, зельевар кинул последний взгляд на труп Лили и аппарировал.

Снаружи послышался басовитый голос Хагрида, и Сириус, наложив на Гарри чары тепла, вышел к нему. Именно в этот момент глупый (дурацкий, прямо скажем) детский организм решил отключится, хотя разум Гарри и не давал никаких предпосылок для этого. Просто бац, глаза слипаются — и вот он уже сопит, позволяя истории идти своим чередом.

Проснулся Гарри уже на крыльце и тут же разразился плачем, желая ускорить своё занесение в дом родственников. Чары тепла почти истончились, а такие маленькие дети, как он, очень тяжело переносят простуду. Ему однажды целую лекцию по этому поводу прочитали, жалуясь на тупость молодых мамаш, любивших постоянные проветривания вне зависимости от времени года. Несмотря на количество тогда выпитого, Гарри все рассказанные ужасы запомнил и не горел желанием перенести их на себе.

Первыми на плач отреагировали соседские собаки, подхватив его воем. Захлопали вслед со всех сторон окна, из-за двери дома номер четыре послышался шорох тапок. Гарри примолк и открыл глаза (вновь нытье на организм, который не может плакать с открытыми глазами), наблюдая, как дверь, возле которой он лежал, открылась, выпустив Петунию. Затем женщина любопытствующее осмотрелась по сторонам, ища источник переполоха. И лишь затем опустила взгляд вниз, чтобы вскрикнуть и подхватить ребенка, замотанного в какие-то тряпки, на руки.

— Вернон! Подойди! — В глубине дома послышался какой-то громыхающий звук, а вслед за ним и чьи-то тяжёлые шаги. Но прежде, чем до Петунии добрался Вернон, рядом уже очутились любопытствующие соседки. Одна из которых и углядела письмо, зажатое в кулачке ребёнка.

Гарри было не холодно, но желание служить экзотичным экспонатом отсутствовало (уже послужил одно время, хватило с головой), поэтому он вновь заплакал и стал дрыгать ножками, спелёнатыми в простыне. Тётя намёк уловила, быстро извинилась перед соседями, пообещала впоследствии всё-всё им рассказать и спряталась в доме, благо Вернон наконец-то подошёл.

Ушли на кухню, и, пока Вернон на удивление умело укачивал Гарри, Петуния читала письмо. Дочитав, она закрыла лицо руками и заплакала.

— Пети?

— Это Гарри, сын Лили, о нём некому позаботиться, по крайней мере, так написали. Сама Лили… мертва. Что… что нам делать, Вернон?

— Выпей успокоительное и ложись, Пети. Это жизнь, не плачь. Уложи Гарри и оставь всё на меня, я позабочусь.

— В кроватке Дадли им будет тесно… — Голос Петунии срывался, но она послушно встала и начала чем-то шуршать.

— Положишь сегодня с нами, а завтра купим новую кроватку… — что было дальше, Гарри не слышал. Он вновь уснул, на этот раз полностью довольный таким положением вещей.

* * *

— Автобус отходит от школы через сорок минут, давайте ускоряйтесь, мальчики! — голос тёти застал Гарри увлечённо перетряхивающим матрас в поисках заныканого шоколадного батончика.

Сегодня им предстояла экскурсия в Брукманский парк⁽¹⁾, и хоть сам Гарри не совсем понимал, что они там забыли, все родители были от этого в восторге. Ни единой возможности избежать поездки не было, вот он и искал свою заначку сладкого, чтобы хоть так подсластить жизнь. Тётя с собой им явно ничего такого не даст — одни сэндвичи, галетное печенье (то, которое совсем безвкусное и от которого точно не станет плохо в машине) и воду.

— Гарри, готов? — Дадли заглянул в чулан.

— Да, сейчас… Куда же я его запихал? Вот же дурацкая память, когда надо, никогда нормально не работает…

— Вот всегда тебе удивляюсь, — кузен облокотился об косяк, но заходить не стал — места и так мало было, — любую книжку тебе достаточно лишь раз прочитать, чтобы всё запомнить, любое событие произошедшее в прошлом, пусть нам даже всего два года было, — прекрасно помнишь. При этом как засунешь куда-то что-то, так вечно поиски начинаются и память отказывает.

— Нашёл! — Гарри довольно показал Дадли батончик и спрятал его в рюкзак. Нужно будет потом только переложить его наверх, чтобы не растаял. — Просто память, это такая странная штука… Вот она есть, а вот её нет. Пошли давай.

Дадли на это хохотнул и послушно отошёл, давая Гарри выйти в коридор и закрыть, наконец, дверь в чулан.

Время пролетело так быстро, что Гарри и не успел оглянуться. Вроде вот они с Дадли толкаются за понравившуюся игрушку, в итоге заставив взрослых купить вторую такую же, а сейчас им уже по десять лет. Ну почти, у Гарри день рождения будет лишь спустя месяц, но ведь это такая мелочь. Ещё какой-то год с хвостиком и он сможет вновь войти в волшебный мир.

Дети не зря шли в школу лишь в одиннадцать лет. До этого их магическое ядро ещё было слишком хрупким, чтобы напрягать его тренировками посредством палочек. Да и просто тренировками — стать сквибом намного проще, чем кажется. У детей были только стихийные выбросы — инстинктивная реакция на сильные эмоции. Эти выбросы полностью контролировались самим ядром, поэтому и не могли навредить — по крайней мере, именно так Гарри объяснял знакомый детский колдомедик. Скорее ребёнок умрёт от собственной стихийной магии, чем та навредит его же ядру.

Посему Гарри развлекался как мог в рамках обычной, лишённой волшебства жизни. Учился, гулял, пытался в спорт, но по сравнению с Дадли смотрелся в этом начинании откровенно жалко. Зато бегал хорошо и уворачивался — для мага последнее и вовсе святое.

Гарри изначально решил не заморачиваться, просто наслаждаться жизнью и усиленно бороться с собственной скукой. Хотя понять Тома и его поведение в тот памятный Хэллоуин хотелось. Как-то слишком это выбивалось из той версии, что знал Гарри до. Точнее, не вписывалось в образ. Да и про отношения Снейпа с Сириусом хотелось бы поподробнее узнать, в его мире таким даже и не пахло. Не пахло же?

Но до ответов на эти вопросы ему ещё далеко.

До парка они ехали часа два (если, конечно, часы не объявили Гарри забастовку и не начали врать), затем ещё с пару часов их водили чуть ли не за ручку и лишь после этого дали свободное время. Одноклассницы тут же сбились в стайку, расстелили кем-то привезённый плед и начали сплетничать о своём, о женском. Ребята во главе с Дадли же затеяли футбол, но Гарри было и так жарко, чтобы ещё и гасать туда-сюда. Поэтому, успокаивающе махнув кузену рукой, Гарри пошёл гулять.

Птички пели, от озера, к которому Гарри упорно приближался, тянуло блаженной прохладой. Тихо, мирно, кто-то знакомо Мерлина с Морганой поминает…

Гарри споткнулся. Услышать исключительно волшебные ругательства в маггловском парке — уровень удачи — Гарри Поттер.

Идти или не идти смотреть — вот в чём вопрос. Гарри задумчиво прикусил костяшку пальца, затем провёл по голове и лбу, убеждаясь, что бандана с модными, ехидно скалящимися черепушками на месте, и решил всё же сходить. Интересно же!

Предсказуемо, дорожка, по которой Гарри шёл до этого, отклонялась в сторону от голосов, поэтому ему пришлось пробираться через кусты, чудом не оставив в них рюкзак. Зато лицо не расцарапать не вышло, тётя опять ворчать будет. Хорошо, что в этот раз он не так сильно зависит от очков. Памятуя о том, сколько глупые стекляшки принесли ему проблем по жизни, Гарри забил тревогу, как только заметил, что стал хуже видеть. Тётя повздыхала, но к окулисту отвела — тот обрадовал тем, что они пришли крайне вовремя, иначе от очков Гарри было бы не отвертеться, назначил курс противных капель, подарил методичку со специальной физкультурой и отправил оплачивать чек. Сейчас Гарри надевал очки только на информатике в школе и когда делал дома уроки, всё остальное время не испытывая больших проблем. Да, так хорошо, как Дадли, он не видел, но и без очков в крота не превращался.

В конечном итоге Гарри вышел на край поляны, около центра которой была вырыта большая яма. Возле края ямы сидело несколько людей, и ещё пара находилась прямо в яме — Гарри было видно их макушки. Именно от тех, кто в яме, и слышно было извечные «Мерлиновые подтяжки, забытые в будуаре Морганы».

— Эй, у нас гости! — кто-то из тех, кто был в яме, заметил Гарри, скромно притулившегося у кустов.

— Нас всё равно не увидят, Пьер. Магглоотталкивающие хорошие наложили, сам знаешь, — сидевший на краю махнул рукой и поднёс к губам флягу.

Время шалости, хихик.

— Я вас вижу, — Гарри наконец-то отошёл от кустов.

Мужчина, только что уверявший в надёжности чар, благополучно поперхнулся, выплюнув часть жидкости на соседа. Тот не стал ничего говорить, а просто окатил того струей воды. Губы его еле шелохнулись, и Гарри почувствовал уважение к мастерству мага. Не полностью невербальное колдовство, но и не те выкрики, которым учат в Хогвартсе.

— А что вы тут делаете? — добравшись до ямы, Гарри заглянул внутрь и увидел… раскопки?

— Занимаемся археологией, малец, — подал всё же голос почти-невербальный-маг (на старости лет Гарри всё же заразился дурной привычкой давать всем странные прозвища с кучей дефисов). До этого все только переглядывались, не зная, как реагировать на внезапно набредшего на них ребенка. — А ты что здесь делаешь?

— Я на экскурсии от школы… — заметив скептические взгляды, Гарри поспешил пояснить: — Не Хогвартс, маггловская школа, и экскурсия такая же. Просто у нас свободное время, и я решил прогуляться… А что вы копаете?

— Значит, ты полукровка? — Гарри неопределённо мотнул головой, но археологам хватило и этого. — Здесь когда-то ещё с римских времён находился военный штаб, вот мы и пытаемся до его остатков докопаться.

— Разве штаб — это не временная палатка? Она сгнила уже давно, если её почему-то здесь кинули, а не с собой унесли, что странно, на самом деле, — Гарри скептически взглянул на мужчину, щурясь от солнца.

— Чаще всего да, но в данном случае был полноценный домик, собранный римскими магами из окрестных камней. Штаб здесь находился очень долго: сначала будучи на передовой, а после переноса боевой линии стал тыловым и использовался зачастую военачальниками. Поэтому велик шанс найти какие-то артефакты или даже пергаментные свитки тех времен, благо, на шкуры всегда накладывали заклинание нетления.

— И как вы собираетесь до них докапываться? Это же когда было… Да и как вы вообще конкретно в эту точку пришли?..

— Привели нас сюда сведенья из всё тех же пергаментных свитков, где приводилось описание данной местности. Следовало лишь провести кропотливое сравнение карт того времени и нынешнего, сделав поправки на изменения ландшафтов, о которых были сведенья. Что же до «докапывания», то это целое искусство…

Чем дольше рассказывал мужчина, тем интереснее становилось Гарри. Как-то в прошлой жизни он никогда не интересовался археологией, да и знания истории дальше «выучил гоблинских вождей, сдал экзамен, забыл» не простирались. А ведь это так… увлекательно? По крайней мере, в какой-то момент Гарри обнаружил себя приоткрывшим от восторга рот и зачарованно следящим за действиями археологов в яме.

Лиам (того в какой-то момент окликнули, так Гарри и узнал имя) оказался главным в их бригаде (команде, артели… Гарри не догнал, как они там правильно называются, но всё равно было очень интересно). И то, что Гарри чем-то ему приглянулся, моментально настроило всех остальных на добродушный лад, даже облитого Марка. Гарри не только всё рассказали и показали, иногда забываясь и говоря совершенно непонятной терминологией, но даже дали самому помахать специальной кисточкой-артефактом. Та была настроена переносить землю на специально отмеченное место, когда её смахивали. Очень интересный артефакт, аж захотелось его разобрать.

Гарри был так увлечён, что даже не сразу услышал клацающий звук будильника в часах. А уж каких трудов ему стоило оторваться и начать со всеми прощаться… Ужасно не хотелось уходить, но провоцировать собственные поиски с собаками, полицией, волонтёрами и кучей прочих, которых напряжет мнительная и обеспокоенная Петуния при полной поддержке Вернона… Эх, печально как же.

— Присылай сову, мелкий, на имя Лиама МакДугала, коль захочешь ещё на раскопках побывать.

— Обязательно. Только сову найду для начала, поэтому придётся пару лет подождать… — лучезарно улыбнувшись на прощание, Гарри поспешил нырнуть в кусты. Пусть Лиам поломает голову, почему для полукровки достать сову такая проблема, хихикс…

Вспомнилась верная Хэдвиг, привычно схватив сердце ледяной рукой грусти. Но Гарри так же привычно отмахнулся от этого воспоминания, не позволяя себе в нём потеряться. Единственное он знал точно — его полярная красавица мертва и никто её не сможет заменить.

К автобусу Гарри успел, его даже ещё не начали искать. Хотя Дадли и покосился недовольно, ещё и слегка толкнул плечом, намекая больше так не пропадать. Гарри не стал уворачиваться и лишь неловко улыбнулся одними уголками губ:

— Был у озера, там и уснул, извини, Большой Дэ, — после чего стал со смехом удирать от брата, жутко не любившего это прозвище.

Краем глаза Гарри уловил, как обречённо вздохнули учителя, пытаясь всё же загнать всех в автобус. Его долгое отсутствие оказалось благополучно забыто, вот и хорошо.

В последний момент Гарри смог увернуться от рук брата и запрыгнуть в автобус, где и показал тому язык, тут же паинькой садясь на своё место. Дадли, который не смог запрыгнуть так изящно (вес в данном случае играл против него), зацепил миссис Лайз…

— Мистер Дурсль!

…и был вынужден сидеть рядом с ней всю дорогу домой, пока Гарри удобно развалился на двух креслах сразу.

Удачная всё же выдалась экскурсия.

* * *

Экскурсия показала Гарри целый пласт знаний, о котором он раньше и не задумывался. Теперь в его читательском билете вечно числилась на руках какая-то книга про археологию и что-то историческое. Решив проявить столь редкую для себя методичность, Гарри начал с древнейших времён, изучая маггловскую версию истории человечества. Первые человекоподобные существа, первобытное общество… История различных находок того периода… Гарри читал всё.

Стоило им всей семьей выбраться в Лондон, как Гарри обязательно прихватывал одну или две книги данной тематики, жалобными глазками заставив тётю их купить. Дадли при виде этого только качал головой и вздыхал, называя Гарри дурным колдуном (не при родителях, ведь те всегда нервно вздрагивали, когда это слышали), но не стеснялся в Гаррину стопку подкинуть пару комиксов для себя.

Гарри так погрузился в своё новое увлечение, что совершенно потерялся во времени. Очнулся он, стоя перед памятным террариумом с боа констриктором. Змей смотрел прямо в его глаза, приподнявшись ради этого на хвосте. Стоило Гарри ответить на этот немигающий взгляд собственным, как он почувствовал, что его засасывает в эту глубину чёрных зрачков. В них он видел этот же день, но совершенно другое развитие событий. Там он был сутулым ребёнком со спутанными волосами, склеенными скотчем очками и в одежде, висевшей мешком. Дадли был просто жирным, ни следа привычных мускулов, ещё и с отвратными манерами. Был Пирс, мальчик, с которым Дадли и Гарри общались в далёком детстве, но который давно переехал вместе со своей семьей. Было отвращение и ненависть в его сторону от дяди с тётей. Был полный бред, не укладывающийся в голове!

Гарри увидел и хамское, безобразно-мартышкино поведение Дадли, буквально отшвырнувшего его слишком лёгкое тело на пол, и исчезнувшее из-за стихийной магии стекло, и сбежавшего змея. Паника, подобострастное поведение владельца террариума… На моменте, где дядя хватал его за шкирку и закидывал в чулан, Гарри моргнул.

— Эй, Гарри, всё нормально? — Дадли, его привычный и родной кузен, осторожно сжал его плечо.

— Д-да, — Гарри провёл рукой по лицу и повторил: — Да, я в порядке. Просто задумался, — попытался даже улыбнуться, но, судя по недоверчивому взгляду, — вышло не очень. Гарри перестал мучать мимические мышцы и вновь перевёл взгляд на боа констриктора. Тот уже спокойно свернулся в кольца и спал, абсолютно не помогая понять, что же это сейчас было.

— Родители заняли столик в кафе, ты какое мороженое будешь?

В видении (или что за дичь то была) Гарри ел химический лимонный лёд…

— Лимонное, пожалуй. Я сейчас подойду, только в туалет схожу. Ничего со мной не будет, Большой Дэ, иди к дяде с тётей, я сейчас подойду, — Гарри недовольно закатил глаза.

Дадли ещё раз недоверчиво на него посмотрел, но послушно развернулся и ушёл. Сам же Гарри тоже не стал долго стоять у террариума, а отправился, куда и сказал. Вот только всю дорогу он ломал голову над тем, что видел.

Это определённо была жизнь Гарри Поттера. Вот только это была не эта реальность (что и так понятно) и не его родная. Да, там с родственниками у него отношения хуже были: с тем же Дадли они действительно вечно дрались и соперничали, а дядя с тётей были постоянно на стороне своего сына, но до такого у них не доходило. Здесь он полноценный член семьи, почти второй сын. В прошлой жизни — нелюбимый родственник, но свой. А в видении… Безмолвный ненавистный приживала?

— Что за бред… — Гарри в последний раз умыл лицо и резким движением головы постарался выбросить все эти размышления. Сейчас они гуляют на празднике Дадли, а подумать можно и ночью, любуясь на нарисованные флуоресцентной краской созвездия в чулане. Точнее, на созвездие Большого Пса, нарисованное над кроватью.

Помимо странного видения-не-видения, змей напомнил Гарри о приближающемся его одиннадцатилетии. На вопросы дяди с тётей о средней школе Гарри лишь фыркал, лишь единожды произнеся: «Вы и сами всё знаете, не стоит обманываться» — и сняв этим все дальнейшие вопросы. Но для себя Гарри предстояло решить очень сложный вопрос: Хогвартс, Дурмстранг или же Шармбатон?

Внезапно он оказался перед тяжеленным решением, ведь хотелось и в загадочной северной школе поучиться, там ведь наверняка будет очень интересно и необычно. И в сказочно-невесомом Шармбатоне, который заканчивала его малышка Лили, будучи от школы в восторге. И был привычный Хогвартс, где сплошные приключения, чудом без смертельных исходов.

Гарри с неделю мучился, пока Дадли не разрешил дилемму:

— Хватит призраком ходить, Поттер! Достал уже со своим страданием во взгляде. Выбери ту школу, где тебе будет удобнее твоими этими архе-как-их-там штучками заниматься, и не морочь никому голову!

— Дадли, я тебя люблю! — Гарри, увидев наконец решение, разулыбался и кинулся на кузена, повалив его с кресла на ковер и принявшись душить в объятиях. — А за себя ты не волнуйся, сдашь ты эту математику нормально, с твоими же способностями!

Дадли мучился тем, что собирался поступать в элитную школу с углублением в математику и экономику. Вся семья была за него спокойна: Дадли был в математике не гением, но понимал намного больше положенного для одиннадцатилетки. Но парня от нервов это не спасало, и тот даже забросил в последнее время спорт, готовясь к вступительным.

Принесло это результат или было просто для успокоения нервов — неважно. Дадли сдал, поступил, и дядя с тётей устроили целый мини-пир по этому поводу. Шоколадный торт, нежно Дадли любимый, но покупаемый раз в несколько месяцев, кока-кола, на которую и вовсе был наложен непреложный запрет, мясные стейки… Прекрасный был вечер. А на следующее утро Гарри, забирая почту в соответствие с их с Дадли очерёдности, наткнулся на письмо, подписанное ядовито-зелёными чернилами.

А вот и письмо от его выбора — Хогвартс, место, где всем настолько пофиг на учеников, что он прекрасно сможет заниматься своими делами!

1) такой парк действительно существует и был выбран из-за того, что первым попался мне на глаза при разглядывании окрестностей близ Лондона. А ещё там действительно есть озеро)

Вернуться к тексту