Good Night (джен)

“…who controls the present controls the past” 1984, George Orwell

Профессор Слизнорт, старый зельевар, стал деканом нашего факультета после того, как профессор Снейп занял должность директора. Новый декан не снискал у нас особенной популярности, то ли из-за его прежней дружбы с профессором Дамблдором, то ли из-за того, что он и сам смотрел на своих учеников с подозрением. Обычно говорили, что профессор Слизнорт заслуживал уважения хотя бы потому, что был преподавателем, еще когда сам Темный Лорд учился в школе, даже если все его прочее поведение говорило против.

Так или иначе, когда я пришел к нему в кабинет в тот вечер, я не ожидал, что моя жизнь неожиданно так круто изменится. Он усадил меня в кресло и предложил мне чаю, а потом сказал, что мой отец только что скончался в больнице.

— Скончался? — переспросил я, чувствуя неприятную легкость в желудке и подкатывающую к горлу тошноту.

Слизнорт кивнул, заговорил о чем-то, может быть, пытаясь меня поддержать. Я почти не слушал его, мне было все равно, что он скажет. Что вообще можно было сказать?

— От чего он умер? — пробормотал я. — Я не знал, что он был болен…

Слизнорт прервал свою речь и непонимающе глянул на меня — кажется, он успел уже сказать об этом. Может быть, ему было даже досадно, что приходится возвращаться назад, но, когда он взялся отвечать на мой вопрос, в его голосе звучало сочувствие.

— Это был очень скоротечный случай драконьей оспы. Ничего нельзя было предвидеть. Он умер, даже не приходя в сознание… Но что вы, мой мальчик, не думайте об этом. Вам нужно позаботиться сейчас о себе…

Слизнорт продолжал что-то говорить, его голос звучал приглушенно, приобрел сочувственный оттенок. Он и в самом деле хотел помочь. Что бы ни говорили про него мы с моими однокашниками, он был хорошим человеком.

— Спасибо, профессор, — рассеянно кивал я.

Весь разговор казался мне каким-то нереальным, словно я вот-вот должен был проснуться. И все-таки этого не происходило, этот кошмар был не из тех, которые так быстро заканчиваются.

— …очень печально. Профессор Снейп распорядился в больнице, а теперь насчет того, чтобы отдать усопшему последний долг…

Эта фраза вдруг выдернула меня из оцепенения, и кровь побежала быстрее. Почему кто-то другой занялся этим, когда это была только моя обязанность?

— Это его не касается. Речь идет о моем отце, и я вполне в состоянии позаботиться обо всем этом сам.

Слизнорт, которого опять прервали посередине монолога, вздрогнул от неожиданности

— Без сомнения, это так, мой мальчик… Профессору Снейпу, должно быть, хотелось облегчить ваше горе…

Я все еще взирал на него со злостью, как будто именно он был каким-то образом виноват в случившемся. Мне почему-то пришло в голову, что он так долго говорил со мной, чтобы отвлечь меня от чего-то важного, как будто хотел что-то скрыть.

— Я хочу видеть отца, — грубовато оборвал его я. — И если вы не поможете мне добраться в больницу, я отправлюсь сам, и ни вы, ни профессор Снейп меня не остановите.

Почему-то меня только больше разозлило, что Слизнорт не стал мне препятствовать, а только тяжеловато поднялся и достал из шкафа мешочек с летучим порохом.

— Пойдемте, мистер Нотт, я провожу вас, — он и не собирался ничего скрывать от меня.

В больнице отцу выделили отдельную палату с большим окном и довольно красивым видом на грязную городскую реку. Не зря, наверное, он делал столько пожертвований, пока был жив. Его тело, одетое в совершенно новую черную мантию, лежало на спине на больничной кровати, а руки были красиво сложены на груди. Глаза ему прикрыли и, наверное, поработали также с цветом кожи, потому что он выглядел совершенно таким же, как и в жизни — может быть, даже более здоровым и хорошо выспавшимся.

Я недоверчиво вгляделся в лицо отца, прикоснулся к его холодному запястью, проверил зачем-то пульс. Он и в самом деле был мертв.

— Знаете, моя мать тоже умерла от неожиданной болезни, — пробормотал я. — Тогда ее не успели спасти, потому что рядом не было никого, кто знал бы лечебные заклятия.

— Вам, мистер Нотт, выпала тяжелая судьба, — со вздохом произнес Слизнорт.

— Это не совпадение. Очень редко волшебники умирают от неожиданно проявившейся болезни. А с нашей семьей такое произошло дважды.

— Поверьте мне, мистер Нотт, — мягким голосом сказал Слизнорт, — не стоит усматривать в событиях больше, чем в них заложено… Что вы делаете?!

Он схватил меня за руку, но слишком поздно — я произнес уже заклятие, разрушившее чары, наложенные на тело моего отца.

— Зачем? — с недоумением спросил Слизнорт. Я молча показал на неприятно посеревшее и осевшее лицо, и он заметил тогда, что обычных для оспы отметин так и не проявилось.

— Вы и сейчас будете говорить, что мой отец умер от драконьей оспы? — мне почему-то все еще казалось, будто Слизнорт знал какую-то правду, но скрывал ее от меня.

— Мистер Нотт, — с легкой растерянностью заметил тот, — я просто передал вам то, что сказал мне профессор Снейп.

— Тогда я поговорю с ним.

Снейп принимал даже слишком много участия в случившемся с моим отцом.

— Может быть, вам лучше сперва поговорить с целителями? — с сомнением спросил Слизнорт. В его взгляде было даже больше жалости, чем раньше, и мне почему-то показалось, что он разделял мое мнение относительно того, как к смерти моего отца был причастен Снейп.

— Я предпочту поговорить сперва с профессором Снейпом, — заметил я. — Он должен вернуться сюда? Я подожду его.

Ждать пришлось довольно долго. Я стоял совершенно неподвижно и смотрел на окостеневшие прежде любимые черты, и на глаза наворачивались невольные слезы. Потом вдруг я заметил едва заметный красноватый развод около уха. Струйка крови, которую, поторопившись, не отмыли полностью.

И осталась вдруг одна мысль. Убивающее заклятие следов бы не оставило, так что Снейп, кажется, пытал моего отца перед тем, как прикончить. Мои руки задрожали, и я отвернулся.

На лице наблюдавшего за мной Слизнорта застыло странное выражение, как будто его терзали какие-то внутренние противоречия.

— Простите, профессор, — произнес я. — Если вам не слишком удобно задерживаться…

— Мистер Нотт, я ваш декан и отвечаю за то, чтобы вы в сохранности вернулись в школу, — сказал тот, а потом, уже много мягче, добавил: — Кроме того, смерть вашего отца — большое горе, и, если не кто-нибудь другой, то я попробую поддержать вас.

Снейпа пришлось ждать еще около двадцати минут. Не в силах больше заставить себя смотреть на отца, я уселся в кресло в углу и зачем-то попытался вспомнить, когда же он заказал эту черную мантию. Она, кажется, была совсем новой, и он, наверное, рассчитывал появляться в ней в обществе, а теперь ей пришлось стать его погребальным одеянием.

Когда Снейп наконец появился, я уставился на него, не в силах вымолвить ни слова. Мне казалось, встретившись со мной, он должен был смешаться или еще как-нибудь выказать неуверенность, была у меня даже надежда, что он не сможет смотреть мне в глаза, но хладнокровие, конечно, ему не изменило.

— Мистер Нотт. Значит вы здесь. Примите мои соболезнования.

— Расскажите, как он умер, — выдавил я, поднимаясь с места и сожалея, что не в силах был заставить себя говорить складно.

— Ваш отец скончался от скоротечной драконьей оспы, — его голос не дрогнул. — Я сразу же доставил его сюда, но, к сожалению, слишком поздно.

— Это не драконья оспа. Нет отметин.

— К сожалению, мистер Нотт, даже если вы правы, ставить диагноз слишком поздно, — спокойным тоном заметил Снейп. — В любом случае он был уже мертв, когда я принес его сюда.

Он так беззастенчиво врал, хотя, казалось бы, его только что поймали за руку. Мой взгляд вновь упал на землистое и заострившееся мертвое лицо моего отца, и сердце загорелось от ярости.

— Это вы убили его! — выкрикнул я. — Пытали, пока он не умер!

— Нет.

— Ложь! — я выхватил волшебную палочку, намереваясь, если никак иначе, то хотя бы так призвать его к ответу.

Снейп играючи отбил мое заклятие и даже не спешил нападать в ответ — так он был уверен в своих силах. Меня накрыла злость, так что все окружающее расплылось и перед глазами осталось только его бесстрастное лицо.

С моей палочки слетела еще одна вспышка, и, отклоненная, врезалась в потолок.

— Хватит, — сказал Снейп. В следующую секунду заклятие сбило меня с ног, волшебная палочка вылетела из рук, а тело придавила такая тяжесть, что мгновение я не мог даже пошевелиться.

Снейп, наверное, вновь хотел проклясть меня, так как вдруг послышался испуганный голос Слизнорта:

— Простите его, профессор Снейп. Он очень расстроен, сам не знает, о чем говорит…

Может быть, он остался именно ради того, чтобы просить сейчас за меня. Мне стало почему-то противно от этой мысли и я поднялся, все еще слушая, как Снейп все тем же бесстрастным тоном говорил:

— Не беспокойтесь, профессор Слизнорт, я понимаю. Думаю, я могу поручить вам вернуть мистера Нотта в школу? Замечательно… Как я и сказал, я распоряжусь, чтобы…

— Я не позволю вам! — прохрипел я, готовый снова броситься на него, даже несмотря на то, что моя волшебная палочка все еще лежала где-то на полу. — Вы убили его!

— Как пожелаете, мистер Нотт, — заметил Снейп. — Только, прошу вас, ради вашего же блага, вернитесь в школу.

— Разумеется, — за меня ответил Слизнорт и, сунув мне в руки мою потерянную волшебную палочку, подтолкнул к выходу.

Он все еще говорил что-то успокаивающее, когда я, словно во сне, шагал по больничному коридору. Внутри клокотала злость, грозившая, казалось, разорвать меня на части, мне было тошно от своей слабости. Снейп убил моего отца, а я даже не умел отплатить ему за содеянное.

Мне не запомнилось, как я оказался снова в Хогвартсе и как попал обратно в слизеринскую гостиную. Я не отвечал, когда меня окликнули мои школьные товарищи, прошел мимо, поднялся в спальню и несколько часов перебирал старые колдографии, а потом сглатывал наворачивающиеся на глаза злые и бессильные слезы.

Утром за завтраком Керроу опять наказывали провинившихся. Сегодня их было двое — когтевранка со светлыми волосами и высокий гриффиндорец. Им связали руки за спиной и заставили встать на колени там, где раньше был преподавательский стол. Когда я смотрел на приговоренных, к моему горлу всегда подкатывала тошнота, а в кишках ворочалось смутное и мерзкое чувство, что, к счастью, это не я сейчас стоял там со связанными руками.

К провинившимся применяли заклятие Круциатус, вызывавшее невыносимую боль. Иногда Керроу исполняли наказания сами, иногда требовали сделать это кого-то из старшекурсников. Сегодня мне не повезло.

— Теодор Нотт! — послышался голос Амикуса Керроу. — Вставай, иди сюда!

Он как будто бы радовался чему-то или просто находил все происходящее крайне приятным. Я оставался на месте, не в силах поверить, что действительно прозвучало мое имя. Пэнси Паркинсон, учившаяся со мной на одном курсе, немного подтолкнула меня.

— Теодор Нотт! — громко повторил Керроу, кажется, начиная злиться.

Как во сне я поднялся на ноги. Мне чувствовалось, словно я шел по проходу между столами целую вечность, подмечая невероятно много деталей, и казалось, словно до того самого момента, как я поднимусь на возвышение, остается еще достаточно времени и можно успеть еще многое обдумать. Вот я миновал ухмылявшегося Кребба, услышал краем уха, как он сказал “повезло”, вот прошел мимо смотревшего пустым взглядом Малфоя, вот я уже поднялся по ступенькам и оглядел сотни уставившихся на меня учеников. Отсчет щелкал в моей голове вместе с бешено колотившимся сердцем.

— Достань палочку, — скомандовал Керроу. — Лавгуд первая.

Он говорил о светловолосой когтевранке. Я иногда встречал ее в школе, хотя и не знал никогда имени. Она ходила, босая, кормить фестралов в Запретном Лесу, и они не вызывали почему-то в ее душе сожалений о смерти близкого человека. Мне всегда было это очень странно.

Когда я доставал волшебную палочку, руки сильно дрожали. Мне случалось выступать в роли палача не в первый раз. Я точно знал, что заклятие не подействует, а еще я точно знал, что, если я не попробую, меня поставят рядом с ними. И было до ужаса несложно заключить эту сделку с совестью — направить на невиновного человека палочку и сказать положенные слова.

— Быстрее, Нотт, — торопил меня Керроу.

Я направил волшебную палочку на стоявшую на коленях девушку и увидел, как моя рука шатается. Керроу тоже, кажется, заметил это и усмехнулся. В эту секунду он был ненавистен мне почти так же, как Снейп.

Я собрался сказать положенные слова, но они застряли у меня в горле.

— Быстрее! — голос Керроу стал уже злым.

Во рту у меня так пересохло, что язык будто прилип к небу. И почему-то мне вспомнился отец. Снейп пытал его этим заклятием, пока не лопнули сосуды в голове и он не истек кровью. Меня затошнило, и я прижал руки к лицу.

Я даже не услышал, как Керроу произнес заклятие, сбившее меня с ног, не осознал, как произошло все остальное, понял только вдруг, что мои руки связаны за спиной и я стою на коленях рядом с Лавгуд и высоким гриффиндорцем, а сидящие за столами ученики смотрят на меня со смесью жалости и страха.

— Кребб, давай! — громко сказал Керроу. — А то будем мы сегодня завтракать или нет?

Со стороны слизеринского стола послышались смешки, остальные молчали.

Кребб, громко топая, взбежал по ступенькам. Сотни взглядов следили за ним, я не поворачивал головы. Мне никогда не удавалось заставить себя смотреть, даже когда я и не должен был стать следующим.

Было слышно, как сперва кричал гриффиндорец, как потом всхлипывала Лавгуд и как отдавались на висках удары испуганного сердца. Следом и меня пронзила страшная боль, словно в жилах потек вдруг раскаленный металл. Мгновение казалось, что это мучение никогда не кончится и это полыхающее марево останется со мной до самой смерти.

Я, наверное, упал, потому что, когда я пришел в себя, Кребб наклонялся надо мной:

— Нотт, что на тебя нашло? Ты совсем дурак? — он усмехнулся и пропал из виду.

Я поднялся на ноги, Керроу вернул мне палочку. Гриффиндорец помог Лавгуд встать, они спустились по ступенькам вместе и сели за один стол, хотя и были с разных факультетов.

Когда я вернулся к другим слизеринцам, Кребб что-то рассказывал и над чем-то смеялся.

— Что с тобой? — спросила Паркинсон. — Ты и правда дурак. Так подставиться, как будто один из этих…

— Да он просто втюрился в Полоумную, — хмыкнул Гойл.

Это заявление было встречено новыми взрывами хохота.

— Я уж точно не втюрился в Полоумную, — сказал я.

Все продолжали смеяться, даже еще больше, Паркинсон смотрела на меня с легкой брезгливостью.

— Да он слабак, — сказал Кребб. — И раньше заклятие не подействовало ни разу.

Мне показалось, что вокруг все расплылось и осталась только его глуповато ухмыляющаяся круглая физиономия.

— Ничего не может, — пробасил Кребб.

И вот я вскочил из-за стола. Мой голос казался мне чужим, когда я выкрикнул:

— Круцио!

Я увидел, как секунду назад раздувавшееся от смеха лицо Кребба исказилось от боли. Послышался вой, напоминающий причитания побитой собаки. Кто-то схватил меня за руки, оттаскивал в сторону.

— Мистер Нотт… Хватит!

Я вырывался, пытаясь снова направить волшебную палочку на Кребба. Он тоже уже схватился за свою, его тоже удерживали.

— Прекратите немедленно! — я узнал наконец голос Слизнорта.

Подбежало еще двое каких-то людей. Они взяли меня под руки и потащили по проходу. Было слышно, как Кребб злобно ругается и обещает мне мучительную смерть.

— Спасибо, Амикус, я разберусь. Это все-таки мои студенты…

Потом я оказался все-таки в кабинете Слизнорта и, осознав, что делать больше нечего, уселся в одно из кресел и принялся ждать, пока он сам появится, чтобы назначить мне еще одно наказание.

От этого ожидания пальцы неприятно покалывало. Боли я боялся. Все, кто говорят, что им безразлично — врут, или же им просто не было никогда больно по-настоящему.

Когда Слизнорт вошел в кабинет, в его взгляде снова была жалость. Он, кажется, задумался о том, что сказать, и, как и в первый раз, предложил мне чаю, как будто забыл, что все мы только что закончили завтракать.

— Думаю, вам, мистер Нотт, стоит отправиться домой. Все-таки рождественские каникулы начинаются уже в конце недели… Вреда не будет, если вы уедете чуть раньше.

Я уставился на него, ища в его словах насмешку наподобие той, которую я видел на лице у Кребба.

— Вы из-за того… что только что?

— Ваш отец умер, это тяжело… — начал Слизнорт.

— Мой отец не умер, — со злостью перебил его я. — Снейп убил его.

Слизнорт снова посмотрел на меня со странным выражением, казалось даже, что он почему-то сомневается и не может решить, что сказать мне.

— Мистер Нотт, почему вы так решили?

— Зачем иначе было ему врать про драконью оспу? Он прикрывает себя. Вот и все.

— Но он сам привел вашего отца в больницу...

Я со злостью посмотрел на него.

— Вы верите, что мой отец просто так умер?!

Он замялся, мне показалось, что все его сомнения состояли в том, что ему, с одной стороны, не хотелось мне врать, а с другой, не хотелось, чтобы я снова попытался броситься на Снейпа.

— А знаете, мне плевать, что вы скажете, — заявил я. — Можно я пойду?

— Подождите… — Слизнорт, кажется, принял какое-то решение. — Вы знаете, время сейчас очень непростое. И то, что делается теперь в школе… Не думаю, что это лучшее место, чтобы вам… — он подыскивал слова.

— О, в самом деле! — отрезал я. — Снейп убил моего отца. По его приказу тут пытают невиновных. А вы говорите — тяжелое время!

— Не кричите, мистер Нотт, прошу вас, — в голосе Слизнорта снова прорезался страх — он до ужаса боялся Снейпа. И все-таки страх был смешан с чем-то еще, в чем мне почти почудилось одобрение.

— Этот полукровный самозванец еще свое получит, — твердо сказал я. — Увидите.

Слизнорт немного изменился в лице и некоторое время странно смотрел на меня. Ощущение почему-то было такое, словно он вдруг захлопнул передо мной дверь. Одобрение, которое мне почудилось прежде, испарилось. Слизнорт попросту принял чинный вид и произнес:

— В целом предлагаю вам собираться и ехать немедленно. Я поговорю с другими профессорами, уверен, они тоже не будут против.

Пока я собирал вещи, в спальню неожиданно вошел Малфой. В последний год он стал гораздо тише, чем обычно, и говорил большей частью тогда, когда его спрашивали, в остальное же время его взгляд был каким-то остановившимся, словно он не мог чего-то для себя решить.

Вот Малфой скользнул в общую спальню, и какое-то время я спиной чувствовал его взгляд, пока он, наблюдая за моей работой, решал, сказать ему заготовленное или нет.

— Ты говорил со Слизнортом, — наконец протянул он. — Не стоит этого делать.

— Если ты заметил, меня силой отвели к нему в кабинет, — огрызнулся я.

— Помолчи, Нотт, и послушай хотя бы раз, — ему, кажется, не доставляло особенной радости говорить со мной, хотя он, кажется, считал по каким-то причинам, что говорить должен.

— Слизнорт — точно такой же предатель, как Макгонагл. Пусть сейчас он наш декан, это совершенно не важно. Если заметят, что ты с ним общаешься, на тебя станут косо смотреть. Особенно после сегодняшнего.

Я нахмурился и обернулся на него.

— Ты отказался применять Круциатус к предательнице крови, а вместо этого напал на Кребба — одного из наших, — пояснил он. — Не думай, что это ерунда. Для твоего же блага.

— Она ничего не сделала, — снова огрызнулся я. — Почему вдруг предательница? Ты что, считаешь, что это нормально?

— Помолчи, Нотт, — в голосе Малфоя явно просквозило недовольство.

Я отвернулся от него и продолжил собирать вещи. Мне казалось, он должен был теперь уйти, но он почему-то не трогался с места, а продолжал сверлить взглядом мою спину.

— Я знаю, что случилось с твоим отцом. Очень жаль, — наконец заметил он. — Меня просили пригласить тебя к нам в поместье.

— Спасибо, я подумаю.

— Не советую отказываться. Темный Лорд будет там. Не стоит тебе упускать случай уверить его в своей благонадежности.

Я усмехнулся и больше ничего не отвечал ему, а потом услышал, что он вышел из спальни, оставив меня наконец в покое.