Ради высшей цели (джен)

Молли мало что помнила о детстве. Кроватка, комната, игрушки, игры с братьями — все это не оставило в памяти ни малейшего следа. Зато Молли отчетливо помнила лихорадочный шепот матери, ее горячие руки, блестящие глаза. Столь часто повторяемые слова: «Ради высшей цели». И имя человека, который казался сильнее Мерлина. Геллерт Гриндевальд. Молли никогда не задумывалась, почему мама поклонялась ему. Да и какая разница?

Отец не любил Гриндевальда и считал его неудачником, позорным пятном на истории волшебников. Ворчал, что не положено женщинам интересоваться политикой, и не позволял матери общаться с детьми. Молли иногда неделями не видела ее, но потом слезы девочки все же смягчали сердце отца.

— Смотри, милая, — мать, воровато оглядываясь, дрожащими руками протягивала пожелтевшую фотографию, — это наш повелитель и его ближайшие сторонники. Видишь меня?

Семилетняя Молли гордо тыкала в нужного человека.

— Вот. Ты такая красивая, мамочка!

Мать, смеясь и плача, целовала Молли.

— Запомни, доченька, именно ты должна восстановить величие волшебников. И ты поможешь повелителю вернуться и занять подобающее ему место. Я в тебя верю. Ради высшей цели.

* * *

Молли никогда не была глупой и понимала, что в Хогвартсе не стоит обсуждать идеи Гриндевальда. Вряд ли ее кто-нибудь понял бы. Молли Пруэтт старательно училась и слыла настоящей гриффиндоркой — благородной, честной, храброй, всегда готовой помочь. Казалось, у нее и Артура Уизли, кроме рыжины волос и факультета, нет ничего общего. Молли — невысокая полненькая староста, всегда в центре внимания, всегда сиявшая доброжелательной улыбкой. Артур — обычный ученик, худой, достаточно высокий, немного рассеянный, почти пуффендуец.

На шестом курсе Молли случайно обронила при Артуре несколько слов о Гриндевальде и была поражена его преображением. Ни следа не осталось от тощего, неуверенного мальчишки. Молли нравилось, как фанатично загорались его глаза, когда речь заходила о Гриндевальде. Нравилось часами разговаривать о повелителе. Нравилось вместе строить планы по его освобождению. Вопреки сплетням, они не были влюблены. Точнее, были, но не друг в друга, а в идею.

— Мы сделаем это, Молли, — горячо шептал ей на ухо Артур, — ради высшей цели.

И Молли повторяла, как завороженная:

— Ради высшей цели.

Пустой класс на седьмом этаже неизменно служил местом встречи. Молли и Артур обсуждали планы, пускались в долгие споры о том, как вызволить повелителя и как хорошо будет потом, когда он получит заслуженную власть, а они неприменно будут вознаграждены.

Когда отец сказал, что она должна выйти замуж за Нотта, Молли пришла в ярость. Она знала Нотта — тот учился на курс старше и был увлечен радикальными идеями некого Волдеморта, который — какое кощунство! — мнил себя преемником Гриндевальда. Но Гриндевальд не был сторонником чистоты крови — он считал, что все, кто обладал магией, должны править над теми, кто этой магии лишен.

— Как он может думать, что я буду счастлива с этим бесхребетным типом? — возмущалась Молли. — Хоть из дома сбегай!

— Выходи за меня, — пугаясь своей смелости, предложил Артур и тут же поспешно прибавил, — нам будет проще держаться вместе. Родители обещали отдать мне отдельный, достаточно большой дом на окраине нашей территории, когда я женюсь. Ради высшей цели.

Молли сомневалась недолго. У нее есть счет матери, у Артура — благосклонность родителей. Выживут.

Венчались прямо в школе под лукаво дружелюбным взглядом Дамблдора. Он думал, что они влюблены, а они смеялись, подпитывая огонь ненависти к тому, кто победил повелителя.

Озлобленный взгляд отца и равнодушные — братьев Молли постаралась выбросить из памяти.

— Это ради высшей цели, — сказала себе. — Я не должна сожалеть.

Сожалела. Любила. Порой даже плакала тихонько, когда Артур не слышал.

После школы — путешествие по Европе. Германия, Франция, Австрия. Поиски последователей Гриндевальда и попытки помочь. Казалось, удача повернулась лицом, когда на пороге их съемной квартиры в Вене появилась элегантная брюнетка, одетая по последнему писку парижской моды. Винда Розье выглядела так же, как и на роковой фотографии сорок пятого года, что хранилась у Молли в потайном кармане чемодана.

— Слышала, вы ищете сторонников повелителя, — по-французски произнес мелодичный голос. — Очень опрометчиво с вашей стороны привлекать внимание.

— Мы хотим помочь, — пристыжено возразила Молли.

Она не думала об опасности.

— Похожа на мать, — улыбнулась Винда краешком губ. — Я скажу адрес. Но учтите — предателей ждет смерть.

Молли и Артур были готовы клясться в верности. И никогда не посмели бы предать. Сторонников Гриндевальда оставалось мало; многие были в розыске. В комнате какого-то заброшенного особняка на окраине Парижа собралось около ста волшебников, в основном, искалеченные старики и совсем молодые ведьмы и колдуны, как Молли и Артур. В воздухе витала обреченность и робкая надежда. Было душно и прошибал ледяной пот волнения.

Винда Розье не повышала голос, но все завороженно слушали. После заключения Гриндевальда именно эта женщина объединила последователей его идей. Артур был даже чуточку влюблен, и Молли чувствовала уныние и досаду: рядом с элегантной красавицей Розье новоиспеченная миссис Уизли казалась рыженькой провинциальной дурнушкой.

— Я знаю, что вы все хотите действовать, — хорошо поставленным тоном говорила Винда, взмахивая тонкой рукой. — Я тоже устала от безделия. Устала прятаться от ненавистных авроров, которые убивали и убивают моих братьев и сестер. Но повелитель, — глаза ее жестко и фанатично блестнули, — велел ждать. Наращивать силы, залечивать раны. Прошло уже почти четверть века, а мы еще не готовы. Но все в наших руках. Все в ваших руках, — она обвела взглядом собравшихся, внимавших каждому отчеканенному слову; пламя свечей плясало на ее лице, отбрасывая причудливые, хищные тени. — И я скажу вам все, что посоветовал наш господин и повелитель: работайте. Создавайте репутацию законопослушных граждан. Растите детей, ведь молодые волшебники — это наше будущее. И тогда вы непременно увидите новую эпоху! Мы вместе с нашими детьми встанем плечом к плечу и сокрушим старые порядки! Стены Нурменгарда рухнут, и мы поприветствуем нашего повелителя — Геллерта Гриндевальда! И он займет место, принадлежащее ему по праву и вознаградит тех, кто поддержал его в минуты временной слабости. Магия зарождается лишь в избранных душах. Мы — особенные. Вы — особенные. И вместе мы построим новый мир, где волшебники не будут прятаться, как трусливые крысы. Сделаем это! Ради высшей цели!

И завороженные речью, волшебники повторяли:

— Ради высшей цели!

Молли чувствовала сильнейшее единение со всеми, кто находился в этой комнате. Не ее губы, но общие шептали заветные слова. Не ее руки, но общие в каком-то сумасшедшем веселье вскидывали палочку, чтобы выпустить сноп черных искр. Не ее колени, но общие подгибались, чтобы выразить преклонение перед хрупкой, но такой сильной Виндой Розье. Они все были связаны. Они все были заодно. Они все жили ради высшей цели.

* * *

Легко быть идеалистом, когда тебе восемнадцать, в сейфе покойной матери полно золота, а лозунги манят прекрасным будущем. Молли и Артур жили как во сне, сопровождали Винду, помогая ей скрываться от проклятых блюстителей закона, и были даже удостоины возможности обучаться черной магии. У Молли открылся настоящий талант, который она оттачивала на немагах (как называли магглов в Европе) и некоторых бездомных волшебниках, до которых правительствам не было дела. Уизли отдавались полностью делу, горя идеей и восхищаясь Розье — живым воплощением этой идеи. Но рано или поздно все заканчивается. Закончился, притом весьма неприятно, и их тур по Европе.

В один из прекрасных дней в Риме, когда солнышко светило в окно их небольшого, снятого на неделю домика, Молли, лежа на широкой кровати, наслаждалась блаженными утренними минутами, когда никуда спешить не надо, и поглаживала чуть округлившийся живот. Собрание сторонников Гриндевальда было намечено на вечер, Винда ускользнула уточнять какие-то подробности, а Артур распоряжался насчет завтрака. Вдруг в открытое окно влетела сипуха, принадлежавшая старшим Уизли, бросила письмо на голову Молли, сделала несколько кругов по комнате, неприятно ухая, и опустилась на шкаф, очевидно, с намерением дождаться ответа. Вставать не хотелось, и Молли громко и недовольно крикнула:

— Артур! Иди сюда!

Дверь в комнату отворилась, и на пороге возник взъерошенный Артур. Нет, Молли не любила мужа, но относилась к нему с теплотой и считала весьма милым этот забавный утренний вид.

— Что-то случилось? — заботливо поинтересовался Артур, опускаясь на кровать.

Молли молча протянула ему письмо. По мере чтения встревоженный взгляд Артура стал совсем мрачным. Нахмурившись, муж поспешно встал.

— Мне нужно найти Винду. Собери вещи пока, мы возвращаемся в Англию.

— Что? Зачем? — удивленно спросила Молли.

— Отец убит на дуэли, имение хотят продать за долги. Мама очень плоха, — боль исказила и без того некрасивое лицо Артура. — Я должен хотя бы попытаться… Пожалуйста, Молли, поедем.

В делах финансовых Молли уже научилась слушаться мужа, поэтому не без труда встала с постели — она сильно располнела за последнее время — и принялась собирать вещи.

Уехали в тот же день. Прощание вышло скомканным. Винда обещала держать их в курсе дел, Артур — всенепременно помогать деньгами, как только материальное положение хоть немного поправится.

Было трудно. От наследства Молли ничего не осталось: большая часть была пожертвована на дело Гриндевальда и путешествия по Европе, остальное ушло на погашение долгов. Из всей территории удалось выкупить лишь тот самый дом на окраине, который был обещан Артуру после свадьбы. Мать Артура, сухонькая, бледная старушка, не сильно пережила мужа. На ее похороны потребовалась сумма, которая не так давно представлялась пустяком, а теперь — неподъемной нагрузкой.

И почему в книгах пишут, что с появлением ребенка все проблемы сами собой решаются, что ребенок — это благо? Артуру пришлось пойти работать в министерство, Молли бы тоже могла зарабатывать: она была хороша в зельях, боевой и темной магии. О последнем, разумеется, никому знать не следовало. Но ребенок и хозяйство отнимали все ее силы. Привыкшая жить на всем готовом, Молли с удивлением узнала, что продукты нужно самой покупать, дом — убирать, ребенка и уставшего после работы мужа — кормить приготовленным ужином. Молли иногда мечтала пустить себе Аваду в висок. Но сын. Сын. Билла она любила и возлагала на него большие надежды.

Чарли появился случайно и пошатнул и так ненадежное материальное положение семьи. Молли не могла ненавидеть собственного ребенка, зато на Артуре срывалась регулярно. Доходило до того, что он ночевал не дома, а в сарае. Их холодная война длилась три года, а потом Молли поняла, что хозяйство больше не тяготит ее, что денег пусть и немного, но вполне достаточно. Артура повысили. Дети подросли, и у Молли оставалось время, чтобы вернуть утраченные навыки зельевара. Жизнь потихоньку налаживалась.

Окончательно разрушило стену между супругами одно письмо, написанное резким, угловатым почерком:

«Молли, Артур,

Я много слышал о вас. Ваши действия достойны восхищения. Воспитывайте детей правильно.

Постарайтесь сблизиться с Дамблдором. Ради высшей цели.

ГГ»

Молли почти плакала тогда, целуя сухие строки. Геллерт Гриндевальд, сам Геллерт Гриндевальд удостоил их такой чести — написал письмо! Да ещё и дал задание! Молли была на седьмом небе от счастья. Артур радовался тоже.

Взаимоотношения супругов стали ровнее и теплее. Это уже не была та всепоглощающая страсть, которая властвовала в первые годы их брака, когда Артур представлял совершенное тело Винды Розье, а Молли — Геллерта Гриндевальда таким, каким он был на старой фотографии. Это была не ненависть, когда они старались причинить друг другу как можно больше боли. Это была именно та нежность, о которой мечтала Молли. Нежность, доверие и, кажется, даже любовь.

* * *

Дни складывались в месяцы, месяцы — в годы. На руках у Молли было уже пятеро детей: ответственный Билл, любознательный Чарли, не по-детски серьезный Перси и веселые Фред и Джордж. Она много времени уделяла своим малышам, часто гуляла с ними, подолгу беседовала. Старшие помогали ей варить зелья для дома и на продажу. Раз в неделю-две, чаще по воскресеньям, в гости к Уизли приходил Дамблдор, считавшийся их покровителем. Он чинно пил чай, хвалил стряпню Молли, обсуждал с Артуром какие-то дела. Порой Молли казалось, что шляпа должна была отправить ее в Слизерин — так легко она притворялась радушной хозяйкой. Приветливая улыбка не сходила с лица, даже когда Дамблдор приводил кого-то из Ордена Феникса — организации, созданной для борьбы с Волдемортом.

Так называемого Темного лорда Молли не боялась, а презирала. Жалкий мальчишка, который доставлял столько проблем! Из-за него было невозможно распространять идеи Гриндевальда в Англии. Все громче повторялось страшное для обывателей слово: «Война!». Уизли были готовы, Молли бы даже с удовольствием прокляла нескольких Пожирателей за осквернение идеи, но ради детей приходилось оставаться дома.

Их считали безобидными, бесполезными и ужасно бедными, и никто, совсем никто не интересовался, куда Артур тратил немаленькую зарплату начальника отдела. На самом деле, денег Уизли хватало. Просто Молли не находила ничего зазорного в том, чтобы дети донашивали друг за другом вещи, делили игрушки, учебники. А лишнее можно было потратить на эксперименты Артура, проводимые с согласия Винды Розье, и, разумеется, на помощь общему делу. Вытерпеть сочувственные взгляды было несложно. Главное — ждать, ждать, ждать, надеяться, воспитывать детей, улыбаться Дамблдору и его сторонникам, не терять навыки и ждать. Ради высшей цели.

* * *

Когда братья погибли, Молли тяжело опустилась на стул и никак не реагировала на слова мужа, принесшего эту новость. Мертвы. Оба. Солнечный свет пронизывал кухню, пускал зайчики по щекам Молли. Мертвы. В саду весело кричали дети. Фабиан и Гидеон. Мертвы. Аромат только что приготовленного пирога с яблоками и корицей смешивался с душистым запахом летних цветов. Мертвы.

Невозможно, невозможно, невозможно, нелепо! Как, как так произошло? Молли никогда не была близка с братьями, но она знала: что бы не случилось, как бы она не ссорилась с отцом и с ними, позови — и братья придут на помощь. Протяни руку — и встретишь крепкое пожатия родного человека. Их просто не могло не быть! Пусть не рядом, пусть где-то там, но они были! Дышали, смеялись, любили, разговаривали, злились, ненавидели, падали и вставали вновь. А теперь, в этот теплый солнечный день их нет. Немыслимо. Глупо.

— Молли, — Артур робко тронул ее за плечо.

— Ты очень глупо пошутил, — рассмеялась Молли, — я даже поверила. Пожалуйста, не шути так больше!

Неправда, неправда, неправда, не может быть правдой.

— Молли, это не шутка. Фабиан и Гидеон погибли, сражаясь с Пожирателями смерти.

Из уст Молли вырвался страшный, нечеловеческий вой. Слез не было. Она сползла на пол, не прекращая выть. Не чувствовала, как Артур ее трясет, не слышала, как он запрещает встревоженным детям входить. Перед глазами стояли рыжие, вихрастые мальчишки, только окончившие школу. Вся жизнь впереди — и тут смерть. Ужасная, несправедливая, невозможная.

Больно. Больно, но слез нет. Почему нет? Страшно. Страшно оказаться перед этой истиной: все люди смертны. Ярость. Дикая ярость. Ненависть к Волдеморту, к Пожирателям, к Дамблдору, который не защитил.

— Я отомщу, — расправив плечи, пообещала Молли. — Ради высшей цели.

Ни Дамблдора, ни Волдеморта она достать не смогла. Смерти некоторых чистокровных магов списали на гнев Того-кого-нельзя-называть.

* * *

Дом Уизли не зря назывался «Норой». Под землей скрывалось гораздо больше, чем знали посторонние люди. Лаборатория. Тренировочные залы. Склады с различными материалами для экспериментов.

Винда Розье несколько раз удостаивала их визитами. Короткими, не более часа каждый. В основном, говорила с Артуром об его экспериментах с маггловскими вещами, но как-то сидела с Молли и пила чай. Дети громко кричали в саду.

— Знаешь, Молли, — по губам Винды скользнула тонкая улыбка, — кажется, нам и армия не нужна. У нас ведь есть Уизли.

* * *

Молли совсем не хотелось отпускать сыновей в другие страны, но Англия считалась бесперспективной. К счастью, и Билл, и Чарли не только были талантливыми магами, но и умели вызывать доверие и убеждать. Билл отправился в Египет — во-первых, многие волшебники там высказывали недовольство магглами, которые лезли в опасные места, мешая работать магам и заставляя себя спасать, во-вторых, гоблины — народ, всегда готовый помочь устроить революцию. Если увидят выгоду, конечно. Билл такую выгоду мог предложить. Чарли переехал в Румынию — страну, магическая часть которой переживала непростые времена. Винда была довольна детьми Молли. Молли боялась за них. Времена, когда Молли рвалась в бой во имя идеи, давно прошли. Нет, она и не думала предавать Геллерта Гриндевальда, но все же задор угас. Слишком долго ничего не происходило. Слишком сильно Молли любила детей. Сомнение — вот что страшнее всего.

* * *

По просьбе Дамблдора они всей толпой шли по маггловской платформе. Молли мысленно усмехнулась — кому, как не ближайшим сторонникам, поручить встретить героя и проводить его в магический мир. Гарри Поттера Молли сразу узнала. Ну и герой: тощий, в поношенной одежде, с очками, склеенными посередине, он выглядел хуже ее детей. На секунду в ней шевельнулась жалость.

— Я так и думала, что тут будет целая толпа маглов, — громко заметила Молли.

«Мерлин всемогущий, хоть бы авроры не оштрафовали». Но аврорам было безразлично все происходящее на маггловской стороне платформы.

— Так, какой у вас номер платформы? — поинтересовалась Молли, чувствуя себя донельзя глупо.

— Девять и три четверти, — пропищала Джинни согласно роли и вполне искренне добавила. — Мам, а можно, я тоже поеду…

— Ты еще слишком мала, Джинни, так что успокойся. Ну что, Перси, ты иди первым, — с улыбкой скомандовала Молли.

Дальше все пошло своим чередом, и Молли удалось произвести хорошее впечатление на Гарри. Напомнив детям о дисциплине, она попрощалась. Начинался новый учебный год.

* * *

Молли гордилась детьми. Всеми. Они были умны, талантливы и преданы. Билл и Джинни унаследовали ее способности к темной магии. Чарли мог успокоить любое животное. Перси был великолепен — и это признавала даже Винда Розье — в административном деле. Фред и Джордж, как и их отец, талантливо экспериментировали. Рон — неплохой тактик, хотя и ленился частенько. Пусть не армия, но клан точно. Клан Уизли. И ради высшей цели они были готовы на все.

* * *

16 марта 1996 года

Молли испуганно выронила из рук записку. Сердце билось как сумасшедшее. Руки тряслись. Неужели? Неужели время пришло? Неужели наконец можно действовать? Все тот же угловатый почерк приказывал:

«Убейте Дамблдора. Палочку заберите. Ради высшей цели.

ГГ»

Так мало слов, так много смысла, так много чувств! И поделиться нельзя: Артур работает сверхурочно, старшие дети далеко, младшие — в школе. Наконец-то! Но почему так страшно? «Мерлин всемогущий, помоги!» — шепнула Молли непослушными губами. Действовать. Действовать — это хорошо. Такое важное задание доверили им, Уизли! Повелитель доверяет им! Это же так прекрасно. Коленки тряслись, руки леденели, по спине катился пот, когда Молли писала короткое письмо Дамблдору с просьбой зайти на чай. Сама не своя сожгла приказ Гриндевальда, достала два давно приготовленных флакона. По отдельности безвредны, вместе — сильнейший яд. Оставалось надеяться, что директор ничего не заподозрит. Молиться и предупредить детей, чтобы они могли спастись, если… Нет! Не думать, не думать, не думать! Все получится, не может не получиться! Как же страшно! Еще этот унылый дождь! Молли вытерла вспотевшие ладони. «А если не придет? — мелькнула внезапная мысль. — Или будет не один. Он же директор. Да, директор, должен придти. Я же написала, что это касается Фреда и Джорджа. Сегодня суббота, должен придти, должен. Давно не заходил, значит должен. Почему же так страшно? Мы же так долго об этом мечтали!»

Камин вспыхнул, и Молли поспешила навстречу гостю, ни словом, ни взглядом, ни жестом не выдавая свою нервозность. «Слизерин плачет по мне, — горько подумала Молли. — Мерлин всемогущий, почему так страшно?» Альбус прошел на кухню, принял из рук Молли чашку с чаем.

«Есть!»

— Директор, простите, что отвлекла, — взволнованно заворковала Молли. — Вот берите этот пирог, он у меня сегодня особенно вкусный получился, — «потому что там вторая часть яда. Берите, пожалуйста, берите!» — Я просто с ума схожу. Артур работает, а мне такой дурной сон приснился. Про Фреда и Джорджа, — Молли извиняюще улыбнулась: «Да, я простая, глупая домохозяйка, директор. Мне можно, можно, можно верить. Пейте чай, ешьте пирог. Я совсем не опасна».

— Ничего страшного, Молли, — улыбнулся Дамблдор в свою роскошную бороду, запивая пирог чаем. — Мне самому совестно, что я у вас давно не был. Как Артур, совсем поправился?

Молли болтала о какой-то ерунде, а сердце судорожно отсчитывало секунды. Тик-так. Тик-так. Получится-не получится. Если нет — предателей не прощают. Их всех ждет бесславный конец. Билл. Тик-так. Чарли. Тик-так. Перси. Тик-так. Фред и Джордж. Тик-так. Рон. Тик-так. Джи…

Дамблдор схватился за сердце. Молли тут же подскочила к нему, заглянула в глаза. Это не глаза могущественного мага. Это глаза старика, ощутившего близость смерти.

— Директор, что с вами? Вам помочь?

Дамблдор отшатнулся.

— Ты? Все это время, — он потянулся за палочкой, но руки уже не слушались.

Через минуту все было кончено. Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор лежал мертвый в гостиной семьи Уизли. Молли не верила. Вот так? Так просто? Она с опаской наложила несколько диагностических заклинаний. Альбус Дамблдор был абсолютно точно мертв.

Очнувшись, Молли вытащила его палочку и спрятала. Затем послала патронусы в Мунго и мужу. Через полчаса трясущаяся Молли рассказывала официальную версию смерти Дамблдора колдомедикам. Ее никто не заподозрил. Даже не подумали проверить версию о насильственной смерти. Тело забрали, а Молли, спрятав лицо на груди мужа, прошептала ему на ухо:

— Ради высшей цели.

Он понял.

* * *

Геллерт Гриндевальд изменился за годы заключения. Постарел, подурнел, но не утратил своей огромной темной силы, которая восхищала союзников и ужасала врагов. Он стоял неприступной крепостью, обдуваемый холодным ветром. За левым плечом, как и полвека назад, — Винда Розье. Молли чувствовала его величие и свое ничтожество. Трепет и восхищение.

— Подойди, девочка моя, — тихо и ласково приказал он.

Молли подчинилась, но замерла в паре шагов. Ее колени подогнулись, она смиренно опустила голову перед своим кумиром, протягивая трясущимися руками палочку. Его палочку, утраченную в сорок пятом. И услышала смех. Довольный, бархатный смех чудовища, скинувшего все цепи.

Ей вспомнились слова Винды, сказанные когда-то давно: «Мы вместе с нашими детьми встанем плечом к плечу и сокрушим старые порядки!»

Да, Молли уже не та, какой была когда-то. Но рука ее по-прежнему крепко сжимает волшебную палочку. Рядом стоят муж и дети, преданные ей и повелителю. Они поставят на колени этот мир!

И голубое пламя войны зажглось на палочке Гриндевальда.

Ради высшей цели.