Остров холода (джен)

Просыпаюсь от сильного кашля. Он будит меня, заставляя открыть глаза. На мое счастье, меня будит кашель, а не одержавшая победу надо мной жизнь.

Огонь погас. Даже угли перестали переливаться желтым и алым. Стало холодно… очень холодно, а всю местность вокруг засыпало снегом.

Простуда. Я понимаю, что наконец меня настигла болезнь. А после сна я еще начинаю чувствовать боль в содранных до мяса ладонях, в теле, которое принимало на себя удары Гриди, в ребрах, нижних, мягких и подвижных, которые были каким-то образом повреждены тем детиной, чье имя и чье благородство я не забуду, если останусь в живых.

«Проклятье… мне необходимо согреться… огонь не смогу сейчас развести. Слишком сильно озябли руки, и для этого необходимо найти то, чем разводить, — думаю я. — В таком случае, надо искупаться и промыть раны. Это надо было сделать раньше, но раньше на это не было времени, поэтому это необходимо сделать сейчас!»

Покачиваясь, я покидаю свое остывшее пристанище. Беру свое плохое, но все-таки оружие, и в первую очередь иду в сторону ловушки.

Спустя несколько минут вижу вновь заваленную ветку и ни капли не удивляюсь этому.

«Конечно… такая-то буря была», — проскакивает в голове, но на всякий случай поступаю так же, как и до этого: откладываю дубинку в сторону и готовлюсь к тому, что могу кого-нибудь схватить. Два резких движения и… да! В моей руке небольшой зверек. Никогда прежде я таких не видел. Но он у меня есть. Извивается, царапается и старается вырваться. Не даю ему возможности.

— Ты хороший воин и погибаешь в битве! — срывается с моих губ, после чего меня скручивает от кашля.

Как только отпускает, прижимаю зверька к земле, перехватываю руку, чтобы освободить ударную для оружия. Делаю замах, и через секунду кровь размазывается по земле, а тельце небольшой зверюшки полностью расслабляется.

— Отлично. Я смогу поесть. Пускай немного, но это лучше, чем совсем ничего! — я вспоминаю о том, как на войне, во время осады одного небольшого города, пришлось жрать жареных крыс, что время от времени бежали из горящего города. — И не такое бывало… и не такое переваривал мой желудок! —и направляюсь к горячему источнику чтобы искупаться, промыть раны и согреться.

Там, на берегу этого подарка самих Валькирий мне, раздеваюсь. Аккуратно складываю одежду и придавливаю своим временным оружием к земле, чтобы ветер не смог подхватить и унести эти бесценные для меня тряпки. Беру небольшую тушку животного и иду в сторону теплого источника. У меня в планах искупаться с той стороны, куда уходит вода. В моих планах промыть дичь. А в мыслях одна, совершенно простая истина: «Пищу нельзя оставлять без присмотра! Особенно тогда, когда твоя жизнь напрямую зависит от того: поешь ли ты или нет!»

Моюсь. Чувствую, как тело становится тяжелее. Чувствую, как внутри становится тяжелее. Ощущаю простуду, которая раскидывает свои щупальца во все стороны, на каждую клеточку моего тела. Это — плохо! Учитывая то количество снега и льда, которые свалились за ночь! Учитывая нынешнюю сложность добычи огня.

Вымывшись, быстро выскакиваю из воды, еще быстрее надеваю вещи.

«Слава Одину, что сухие!» — думаю я в этот момент.

Иду против течения чуть выше. Напиваюсь чистой воды. Потом вялыми шагами направляюсь в сторону пристанища. По пути пытаюсь найти что-нибудь, что поможет развести огонь. По дороге высматриваю то, из чего можно соорудить покатую крышу, чтобы закрыть себя со всех сторон от ветра, от дождя и снега, от любой непогоды. Ничего подходящего нет.

«Плохо… — думаю я. — Ну да ладно. У меня есть еда, и на данный момент это — самое главное! — появляется навязчивая мысль о том, что я о чем-то забыл. — Проклятье! Я забыл заново поставить ловушку!» — это заставляет меня пойти к тому месту, где не так давно я разбил голову этому зверьку.

Придя туда, заново устанавливаю свое приспособление для добычи еды, только на этот раз улучшаю его.

«Что-то мне подсказывает, что плотоядных тварей в этом месте куда больше, чем тех, которые питаются исключительно травой, — улыбаюсь я, отрывая кусочек мяса от остатков головы зверька и применяя его в качестве приманки. — А хищник в любом случае будет и побольше, и пожирнее… Главное, чтобы его придавило как можно лучше! Чтобы не выбрался! Но для этого необходимо придумывать механизм. Использовать рычаги… а у меня из подручных средств только руки с содранными ладонями, камни и палки! Ни о какой веревке речи не идет! А именно веревка нужна для строительства более-менее порядочной ловушки!» — думаю я, тяжело переставляя ноги в направлении своего обиталища и высматривая, что я смогу использовать для розжига огня.

По дороге мне на глаза попадается странное дерево. Подойдя, я обнаруживаю, что оно давно обрушилось и раньше служило отличным пристанищем для улья каких-то насекомых. Однако остатки улья сухие, мягкие и прекрасно подойдут для добычи огня. В связи с этим не без труда аккуратно отдираю от коры то, что когда-то было оживленным домом целой колонии каких-то мелких тварей.

— Лучше… Еще надо найти то, что можно будет использовать в качестве подпорок для шампура и сам шампур, — шепчу сам себе и начинаю смеяться над этим. Причины смеха не понимаю и скидываю все на переживания, усталость и болезнь, за ночь проникшую в мое нутро.

«Вот бы найти что-нибудь такое, что можно было бы использовать в качестве чана… — думаю я — Тогда я смог бы приготовить бульон! А с бульоном зараза пройдет быстрее! Если не оставит мое тело без дыхания стать частью непрекращающегося природного цикла жизни, — хмыкаю с горечью. — Но никакого чана нет и изобрести его не из чего… палки и ветки не смогут удержать жидкости и противостоять огню».

Возвращаюсь к жилищу. Замечаю что начинает холодать. Смотрю на небо и понимаю, как темно над головой, и это не означает ничего хорошего. Закидываю подпорки, шампур и улей в свою землянку.

«У меня не так много времени… и за все отведенное мне надо найти то, с помощью чего сделать себе крышу над головой и что можно использовать для приготовления зверюшки, — думаю я с грустным осознанием, что пока что рано отдыхать.

Отправляюсь на поиск больших ветвей. Таких, чтобы на них было большое количество небольших веточек. Таких, чтобы можно было просто прислонить к дереву надо мной. Да, пускай подобный метод нельзя назвать действенным или безопасным, но это лучше, чем ничего! Чем голое небо над головой! Особенно тогда, когда это небо выглядит черным, страшным и не согласным с твоим существованием! Особенно тогда, когда хочется протянуть как можно дольше из вредности, из чувства верности своим идеала, которые заключаются в постоянной борьбе! В войне против самой жизни!

Нахожу ветви. Тащу их по земле, создавая большое количество шума. Кажется, за мной следят. Хотя это чувство уже давно идет за мной по пятам так, словно пытается напугать. Так, словно смотрящий уже знает о том, каким образом я себя поведу в случае его нападения!

«Нет… ты не с тем связалась, тупая скотина! Не-е-ет! Делай что хочешь, но тебе меня не то чтобы не сломить, тебе меня не прожевать! Зубы обломаешь!»

Я начинаю громко смеяться, потом кашлять, потом вновь смеяться и так несколько раз, по кругу, пока не темнеет в глазах и не приходится взять себя в руки.

Вернувшись к землянке, с трудом дышу, обливаюсь холодным потом. Чувствую, как тело пробирает дрожью. Появляется мысль о том, чтобы переночевать в горячем источнике. Это мысль быстро пресекается здравым рассудком.

— Опрокидывай ветки, залезай под них и начинай разжигать огонь! Потом быстро готовь свой обед! Первый, за… несколько дней! Первый и такой жизненно необходимый! Первый, скупой, скорее всего, ужасный на вкус, но такой нужный обед! — начинаю твердить себе я, чтобы отогнать мысли о том, чтобы тупо залечь в горячий источник. — Если провести в такой воде несколько часов, конечно, можно избавиться от чувства холода, но вот голод никуда не денется! — говорю сам себе. — А еще ты помнишь как друг твой Торин однажды опозорился, а?! Вспоминай! Он просидел несколько часов в горячей воде, предаваясь пьянству и болтовне, а потом, когда сцепился на словах с одним парнишкой, не смог подняться! Все потому, что мышцы полностью расслабились! Все потому, что Торин потерял чувство страха и возомнил себя всесильным! Но ты… я не такой! Я — осторожный, умный и не хочу так просто отдать свою жизнь.

И вот я сижу и пытаюсь добыть огонь. В очередной раз. И опять получается чуть быстрее, чем в прошлый. Словно руки сами ловят необходимую скорость для вращения палочки, чтобы она этим танцем разогревала всякую мелочь и даровала тепло!

Появляется дымок. Сухие потрескавшиеся губы выдувают струйки воздуха, чтобы раздуть пламя. Получается. Быстро добавляю веточки и палочки. Постепенно они становятся пищей для огня. Такой же, какой кусочек мяса станет для меня! Надо лишь приготовить… содрать шкуру с животного и приготовить… помыть-то помыл, но больше ничего не сделал!

Огонь начинает согревать небольшое пространство землянки. Становится хорошо. Тепло.

«Шкурка… шкурка мне нужна! Но как её содрать так, чтобы это было аккуратно?! — думаю я, прекрасно понимая сложность выполнения подобного действия одними только руками. — В очередной раз сожалею о том, что я — только воин! Что так и не постиг ни науку охоты, ни приготовления пищи! А ведь эти навыки мне сейчас ой как пригодились бы! — потихоньку причитаю, вспоминая о том, как знакомый по имени Гвалин как-то пытался научить меня свежевать дичь.

— Смотри! Агнар! Смотри внимательно и запоминай! Любую мелкую скотину, которую ты только можешь поймать, можно быстро разделать! Главное — сохранить шкурку! Для этого необходимо сделать надрез вдоль тушки, но не порезать тело под ней! Ты меня слушаешь?! — всплыли воспоминания в моей голове. — Потом подрезаешь аккуратно с одной стороны и начинаешь тянуть вниз! Запомни! Все должно получиться! Проще, если зверек жирненький! Подкожное скопление — прекрасная подушка, от которой отлипает шкура!

Я слушаю слова Гвалина в своей голове и вращаю перед собой тушку зверька.

«Плохо. Мне нечем сделать надрез и порез тоже нечем. Пальцами я могу лишь попробовать подцепить мех и потянуть… в принципе, мне, кроме этого, ничего и не остается», — думаю я и начинаю действовать.

Спустя несколько минут пыхтения, кряхтения и проклятий палец проходит между мясом и шкурой.

«И Хель с ним! Хуже не будет!» — думаю я и с улыбкой на лице делаю резкое движение руками: одной вверх, другой вниз. Слышу мерзкий треск — это мех отстает от мяса.

Получается даже лучше, чем я предполагал. Получается не просто гораздо лучше, а откровенно хорошо, и я рад результату. Я уже думаю о том, как завтра пойду на берег моря и с помощью морской воды промою кожу и хорошенько отобью камнем.

«Кстати, насчет камня… Интересно, смогу ли я найти здесь какие-нибудь твердые породы, чтобы можно было сделать себе топор, копье и лезвие? Без таких минимальных орудий я просто не выживу здесь! Без этих совершенно простых вещей я проиграю в этой азартной игре под названием «жизнь», — думаю я, насаживая неизвестного зверька на палку. — В первую очередь, мне придется придумать себе нож. Без ножа я рано или поздно склеюсь… — появляется мысль. — И этот зверек, он как спасительный свет в плане моего голода, но и в нем скрывается яд, который я не могу вычистить без ножа. Который не получится вынуть и выбросить ко всем чертям!» — потихоньку размышляю я, сразу готовясь к тому, что есть придется аккуратно, по чуть-чуть, и ни в коем случае нельзя будет вонзать зубы глубоко, чтобы не зачерпнуть лишнего.

Мясо готовится постепенно. Своим запахом оно пропитывает мое убежище, которое не укрыто ни от дождя, ни от снега, ни от ветра. Которое лишь частично спасает меня от зимнего холода, который с каждым часом становится крепче и крепче! Злее! Который делает битву интереснее и сложнее, заставляя просчитывает каждый следующий шаг!

Чувствую себя крайне паршиво. Голова кружится. Тело трясет по полной программе. Это простуда. Она выжимает из меня соки.

Потихоньку начинаю проваливаться в сон, и именно это вынуждает меня закончить мои попытки приготовить зверька до состояния, которое я посчитал бы удовлетворительным. Поэтому снимаю его с огня и зубами впиваюсь в плоть. Разгоряченную огнем. Слегка почерневшую, горьковатую, но такую прекрасную плоть, которую смогу пережевать и проглотить! Которую с огромным удовольствием переварю и постараюсь выздороветь.

Ем потихоньку. Ем с расстановкой и понимаю, что вовремя снял дичь с огня. Ем и наслаждаюсь своей добычей. Такой необходимой и жизненно важной. Ем и понимаю, что лучше еды и воды в этом мире есть только воздух и победа. Ем и настраиваю себя на мысль о том, что только Валькириям позволено будет забрать меня отсюда навстречу Вальгалле и вечному пьянству, вечному разврату и празднику в кругу родственников и друзей, в окружении близких и дорогих!

«Любые остатки необходимо превратить в угли, — думаю я. — Любые остатки необходимо сжечь и пропитать это место запахом горелой плоти! Так я отпугну хищников… так я не оставлю после себя ни единого повода для разного зверья зайти на небольшой падальный пир в виде костей или остатков плоти, — я поражаюсь тому, насколько изощренно стараюсь мыслить. — Никогда раньше я не думал так много. Мне было достаточно знать, в какой стороне враг и как он выглядит! А теперь всего один случай, всего несколько дней подобной жизни заставили меня активизироваться… смешно!..» — думаю я, потихоньку засыпая после какого-никакого ужина, после того, как закинул поленья в свой небольшой костер, после того, как положил туда остатки своего ужина, которые должны быть уничтожены.

Следующий день начинается постепенно. С сильного, вырывающего внутренности кашля.

«Проклятье. Как же мне плохо, — думаю я, продирая глаза и получая от этого только расстройство. — Стало еще холоднее… стало невыносимо холодно всего за одну ночь… и теперь мне будет очень тяжело».

Выбираюсь из своей землянки. Смотрю на ветки, которые поросли льдом. Пытаюсь понять, почему это произошло, первое время не обращая внимания на то, сколько снега выпало. Когда же замечаю, насколько сильно замело, становится понятно, откуда лед. С другой стороны, мне это только на руку. Он сковал между собой сетки, связал их и препятствовал проникновению холода. Не полностью, но достаточно, чтобы дать мне очередной шанс на выживание.

По запланированному, плетусь на побережье. Там нахожу камни. Там отмываю шкуру. Там со мной случается еще один счастливый случай. Я нахожу несколько рыбин, которые станут моим ужином. На обратной дороге проверяю свою допотопную, совершенно тупую ловушку. Она вновь завалена, вот только кем на этот раз — еще не понятно.

«Проклятье… я не взял дубинку, — думаю я. — Придется действовать камнем. Я буду вынужден нанести удар одним из камней. Сильно повезет, если таковой не сломается», — крутится в голове.

Подхожу поближе. Присаживаюсь наготове. Два резких движения. Пальцы загребают землю. Она забивается под ногти.

«А теперь надо пойти к горячему источнику. Там почистить рыбу и вымыть всё! Только себя мыть нельзя. Не сегодня. Не с таким самочувствием! — на самом деле в голове бардак, и нос растерт предплечьем практически до крови. — Умыться надо, а вот мыться ни в коем случае пока что нельзя! — по дороге высматриваю ветки, которые смогу использовать чтобы разжечь огонь. — Как мне повезло с тем ульем! Его хватит на несколько дней разведения огня! А там, быть может, простуда отпустит и станет пускай и тяжелее в плане окружающей среды, но легче в рамках самочувствия, и я смогу отправиться походить по острову и постараться найти то, из чего можно сделать веревку… хоть какую-нибудь! — думаю я и пытаюсь вспомнить, рассказывал ли мне кто-нибудь о подобном. — Нет, не рассказывал. Придется изобретать с нуля».

Вновь начинается кашель. Ужасный. Сильный. Доставляющий боль в большом количестве.

Дохожу до берега. Иду туда же, где вчера мылся сам и мыл пойманную дичь. Опускаюсь на колени и принимаюсь решать одну непростую задачу, которая заключается в том, чтобы разбить гальку таким образом, чтобы получить острый угол наподобие ножа. В голове происходит череда сложных расчетов, которые, в конечном итоге, сводятся к удаче: повезет или нет. Смогу ли ударить правильно или нет.

Не смог. Получается очень тупо, и от камня отваливается небольшой кусочек. Ударяю второй, третий, пятый раз. Приближаюсь к желаемому результату, а потом еще одним ударом мой почти нож разваливается под прямым углом, заставив меня ругаться и проклинать богов, Валькирий, мир, жизнь и смерть, Асгард и Хель!

«Ладно, ко всем чертям. Надо хоть как-нибудь обработать рыбу!» — появляется в этот момент мысль.

Возможно, очень глупая, но она появляется, и становится интересно проверить. Тем более, мне все равно необходимо нечто подобное для выживания.

«Наколоть гальки. Растолочь в пыль. Смешать с глиной, которой полно около источника, потом сделать форму чашки. Запечь на своем импровизированном кострище. Потом… надо покрыть чем-нибудь внутри… но чем?!»

Этот вопрос не даст мне покоя некоторое время так же, как и вопрос о том, получится ли сделать чашку.

Сдираю с подарка небес, принявшего облик рыбин, пластинки. Они не хотят отделяться от тел, но деваться им некуда. Голодный человек от голода будет зубами сдирать любую шкуру. Голодный человек может и кровью напиться, и проблеваться, и вновь напиться и отхватить здоровый шмат плоти, лишь бы забить свое брюхо и продлить свое существование на нашей планете. Поэтому неудавшимся ножом, пускай малоэффективно, но я сдираю чешую с рыбин и уже представляю, с каким наслаждением буду есть их!

— А хотелось бы выпить бульона… хотелось бы, но у меня для этого нет посуды. Ну ничего, если мой план увенчается успехом, то я сотворю своими руками то, в чем можно будет сварить и мясо, и рыбу! — я начинаю захлебываться слюной. — Успокойся, воин! Такое поведение не достойно ни тебя, ни пищи, которую ты намереваешься приготовить! Не забывай! Ты — человек, а не зверь, — я будто бы самостоятельно наливаю себе ледяной воды за шиворот, чтобы прийти в себя и начать мыслить.

«Сегодня, с одной стороны, хороший, а с другой — плохой и тяжелый день, — думаю я, постоянно сотрясаясь от сильного кашля. — Если я выживу, значит, эта битва с жизнью за мою собственную жизнь останется за мной. Если умру, познакомлюсь со смертью, которая и будет тем самым мерилом, которое не позволит мне отыграться».

По дороге в землянку, трясущимися руками из-под снега и льда достаю веточки. Они мокрые. Они ужасные на ощупь. Они заставляют меня чувствовать боль на чувствительных из-за отсутствия эпидермиса ладонях. Они — единственное мое оружие в это холодное время, но меня это не расстраивает, нет! Я бы больше расстроился в том случае, если попал бы сюда летом! Летом я не почувствовал бы вызова, и предложенная партия казалась бы оскорбительной!

Спустя некоторое время возвращаюсь в подобие землянки. Мысль одна: «Надо сбить лед с веточек, иначе задохнусь! Конечно, те небольшие отверстия пропускают некоторое количество дыма, но не так много, чтобы я мог спокойно приготовить! Завтра надо будет поискать как можно больше веток. Надо будет придумать, каким образом связать их вместе. Завтра я должен придумать себе крышу над головой, чтобы потом, постепенно прогревая землю, углубиться ниже! Чтобы была возможность обеспечить себе нормальное теплое место! Возможно, что-то такое, на чем можно будет лежать! — думаю я, потихоньку оббивая наледь с веточек, которые помогли мне скоротать еще одну ночь. — А сегодня, поскольку пища есть, мне необходимо сделать подобие ножа! Без ножа я точно дольше не протяну!»

Спускаюсь в свою маленькую землянку и ставлю ветки так, чтобы они хотя бы немного скрывали от ветра и осадков.

Развожу огонь. Насаживаю пускай плохо, но все же очищенную рыбу на импровизированные шампуры. Да, мой ужин слегка испачкался в грязи и земле, пока я ходил суда-сюда, чистил, пускай плохой, но все же аналог крыши и так далее.

«Какая разница, в чем будет пища, главное, чтобы она была!» — думаю я, наблюдая за танцем языков пламени и чувствуя, как тепло от костерка начинает пробираться под кожу.

Пока рыба готовится, начинаю заниматься попытками сделать себе нож. Из-за увлеченности процессом практически спаливаю половину своего дневного рациона. Сразу же проглатываю каждую частичку только что приготовленной рыбы, после чего бросаю в костер кости, которых, к счастью, не так много. По сути, только позвоночник и плавники! Голова и требуха отправляются огню на откуп, на обед. Появляется мерзкий запах, ну ничего. Это тоже то, что мне необходимо, чтобы отпугнуть от пристанища диких зверей. Они ведь тоже поймут, где воняет горелой шкурой, и не захотят столкнуться с причиной такого запаха.

Возвращаюсь к работе, пока готовится вторая рыбина. Эта получается куда лучше первой, хотя бы потому, что не отправляется на корм огню. Да, на приготовление ушло куда больше времени, с небольшими паузами, но так получается даже лучше! Во-первых, после первой рыбины я был не голоден… был не так голоден, как до этого! Во-вторых, увлеченный работой, я практически мог не наблюдать за приготовлением и лишь изредка переворачивал из стороны в сторону.

Проглотив второй за этот день подарок судьбы, заканчиваю работу над ножом. Он получается не очень острым, но достаточным чтобы использовать по назначению, чтобы в случае чего можно было свежевать тушки, обрабатывать рыбу и резать овощи, или фрукты, или грибы, или что еще я могу найти здесь… если не подохну от простуды.

Все время работы меня сопровождает кашель. Ужасающий. Громкий. Возможно, отпугивающий живность, но выдирающий все живое изнутри!

Довольный своими трудами, я вырубаюсь.

Ночь проходит беспокойно, и тому есть причина. Даже две! Первая: вокруг меня перемещается какая-то тварь, которая время от времени издает странные страшные звуки, ни на что не похожие! Вторая: у меня получилось настроиться, чтобы периодически просыпаться и подкидывать некоторое количество деревяшек в огонь… у меня получилось вдолбить себе в голову мысль о том, что тепло жизненно важно для выживания, а вот часы сна можно добирать и днем, когда не так холодно, как ночью.

Наступает утро. Медленно и лениво. Оно приходит, заливая все небо кровавым отблеском холода, который уже спустился на землю и спешит лишь увеличить давление, укрепить позиции своего царствования!

«Отлично… пора пройтись чуть дальше, вглубь этого клочка тверди под ногами, и посмотреть, изучить, быть может, найти что-нибудь полезное для моего выживания, — думаю я. — Вот только есть одна проблема: я чертовски плохо себя чувствую! Просто катастрофически плохо!»

В голове туман, в теле боль, в дыхании жар, а в действиях нет никакой твердости, но несмотря на это, я вываливаюсь из своей «типа» хижины. Смотрю в сторону берега. Разворачиваюсь в противоположную сторону и начинаю прокладывать себе путь. Постепенно. Аккуратно. Прекрасно помня о той нечисти, которая так и не решилась подойти. Которая приближалась, но не выходила из-под покрова ночи.

Делаю себе пометки в виде поломанных ветвей. Такие знаки прекрасно показали себя несколькими днями ранее, поэтому мое решение не изменять принятым мной правилам становится фундаментальным в рамках происходящего.

«Черт! Не проверил ловушку! — думаю я, продолжая пробираться по принявшему меня острову. — Ну да ладно… В таком случае, придется зайти туда позже, — я фыркаю. — В таком холоде не пропадет ничего, даже если пролежит до самого вечера… Если, конечно, что-то вновь попалось в столь тупую ловушку и в том случае, если очередного зверька не слопал другой зверек, побольше, сильнее и чуть более способный к рытью, — я продолжаю свой путь вглубь земляной монеты в мире океанов и морей. — Найти пещеру — идеальное решение большого количество моих проблем, — размышляю я по импровизированной, вручную прокладываемой дороге. — Хотя все в этом мире находится в балансе и если с одной стороны проблем будет меньше, то с другой — гораздо больше!» — думаю я, вспоминая про любовь больших животных прятаться там, где мог бы спрятаться один бьющийся за свою жизнь человек.

Меня окружает огромный, практически непроходимый лес. Дикий и живущий по своим законам. Такой, который не терпит чужаков, а я — чужак в этом месте.

«Может быть, где-то неподалеку есть люди? — впервые за прошедшие несколько суток появляется мысль о том, что здесь может быть кто-то, кроме меня. — Может быть, и Гридя жив, и наш бой продолжится после встречи! О! Это будет славная битва! Даже интересней той, в которую я ввязался по шутке, приготовленной для меня старой Урд! — стараюсь сдержать сначала смех, после чего тяжелый, раздирающий грудину кашель. — Ничего, для меня еще ничего не кончено! Я найду способ победить жизнь!» — прокашлявшись и сплюнув огромный ком мокроты, думаю я, продолжая свое движение вглубь.

Я долго иду по этому лесу.

«Я слышу птиц, но не вижу их. Я слышу, как вокруг меня движется живность, но не вижу ни единого зверька. Я чувствую, как за мной следят. Не люди. Но не могу понять, обнаружить того, с какой стороны идет слежка. Я чувствую, как живая среда двигается вместе со мной, не подступая, но и не убегая. Я чувствую, как животный мир этого места с любопытством наблюдает, изучает и, возможно, примеряется с основным инстинктом «пожрать», который сообщает животным, что мясо вкусное, но проблемное в плане добычи».

Иду до полудня и еще немного. К этому времени ноги болят и буквально готовы отвалиться от тела. Это становится для меня причиной, чтобы развернуться и отправиться в сторону вырытой землянки. По дороге из-под снега и льда добываю ветки, сухую, иногда слегка разложившуюся траву. Медленно переставляю ноги и мечтаю о том, что ловушка содержит под собой какую-нибудь дичь.

Приближаюсь к месту своего проживания слишком поздно. Уже темно, и отыскать дерево получается только благодаря какому-то счастью. Сильно рад тому, когда оно появляется в поле зрения. Бросаюсь к придуманной крыше, убираю её в сторону и спускаюсь в пристанище. Здесь уже есть некоторое количество сухой травы и веток, которые я заранее приготовил вчера, а еще остатки улья, которые я смогу использовать в крайнем случае.

Разжигаю пламя. Закрываю жилище импровизированной крышей, которую надо сделать выше и лучше… которую просто надо сделать!

После этого так быстро, как только могу, направляюсь проверить ловушку. Она пуста, как мой желудок, и от этого становится паршиво. В связи с этим появляется мысль быстро проверить побережье и понадеяться на везение.

Несколько минут я кричу на большую воду, кидаю камни, после чего долго кашляю и умираю от боли, испытываемой в тот момент.

«С пустыми руками возвращаться нельзя…» — думаю я, прежде чем покинуть побережье.

Набираю камней и сначала прусь в сторону горячего источника. Напиваюсь до боли в желудке. Собираю находки с пляжа и быстро иду обратно к своей землянке. Она уже прогрелась и ждет меня на отдых. Пусть голодный, но хороший, теплый отдых.

Эта ночь тоже проходит беспокойно, но позволяет мне задуматься над тем, чтобы выложить из камней подобие очага. Пусть они трескаются, пусть взрываются, но тепло они хранить будут чуть дольше, чем простая земля под ногами, а это как раз то, что мне нужно! Это то, что может помочь мне прожить чуть дольше.

Утро начинается с не самого приятного открытия, которое заключается в резком похолодании, и те тряпки, что были на все это время, перестают помогать в борьбе со стихией, с временем года, с жизнью, что постепенно повышает уровень сложности.

«Проклятье! Мне необходимо выйти на охоту! Но охотник из меня как из говна метательный нож — цель настигнет, но не убьет, — думаю я, однако выхода нет. — Единственный мой способ не окочуриться ни от холода, ни от голода — отыскать какое-нибудь более-менее немаленькое животное, которое не окажется хищным и которое я смогу не только убить, но и освежевать при помощи своего типа «ножа», выбитого из гальки при помощи гальки».

От одной только этой мысли мне смешно. Как бы то ни было, мне приходится покинуть теплое временное убежище и отправиться исполнять задуманное.

Снег накрывает лес, в котором я поселился, толстым слоем, напоминающем пену. Снег накрывает лес, сделав мои мечты о добыче чуть более ощутимыми и близким к рукам.

— Снег должен помочь мне найти большого зверя! Как можно больше… Главное, не наткнуться на медведя, потому что против этой твари с камешком я не выстою. Даже смешно от одной только мысли об этом! — хмыкаю я и иду, на этот раз в противоположную от горячего источника сторону.

Полчаса вымораживают меня до самого основания. Замерзший я потихоньку иду и проклинаю дикую природу, которая отказывается показаться мне. Я думаю: «Тот небольшой зверек, который попал под импровизированную ловушку, видимо, был подарком откуда-то свыше!» — и от этой мысли мне больно.

Бреду по лесу, заваленному снегом, пока на нахожу протяжные следы. Длинные, словно смазанные. Возможно, указывающие на относительную удачу.

— Насколько я помню, подобный след оставляет раненое, или больное, или старое животное. Если старое или больное — это не страшно и даже хорошо, — я подхожу поближе и изучаю снег. — …Да, старое или больное животное шло в ту сторону, — делаю вывод, не найдя следов крови и наблюдая за тем, как следы чуть резче начинаются в одном месте и потом тянутся длинными линями.

«Надо бежать, — думаю я и срываюсь с места. — Надо поторопиться, потому что у меня есть возможность найти животное раньше, чем это сделают хищники, — практически вприпрыжку устремляюсь по следу и долго бегу вперед. — Стоп! Что за звуки?!»

Резко останавливаюсь и начинаю прислушиваться. Где-то вдали рев, рычание и звонкие звуки ударов. Где-то вдалеке лай, треск деревьев и визги.

— Я опоздал… — выдыхаю с сожалением. — Но все же подойду поближе и посмотрю, что там происходит, — мне интересно увидеть, на какое животное напала стая волков и почему я слышу такое количество воя, визгов, лая, рычания и треска.

Огромный, старый, уставший лось держит на расстоянии стаю из восьми, нет, девяти волков — вот что открывается мне, когда я подхожу поближе.

Сохатый не пытается убежать. Он стоит на одном месте и внимательно наблюдает за поведением голодных тварей, и если во взгляде волков только голод и ненависть, то взгляд лося спокойный, расчетливый.

Я внимательно смотрю на место битвы и замечаю двух огромных волков, которые лежат на земле без движения. Вокруг них огромные лужи крови, и теперь я понимаю, откуда во взглядах серых хищников столько ненависти.

Продолжаю наблюдать схватку. То, как один волк предпринимает попытку напасть, зубами цепляется за ногу сохатого. Лось ревет от подобной наглости и стартует с места в направлении стаи. Те расступаются в разные стороны в попытках спастись от грозного оружия в виде рогов. Одна волчица, с виду меньше остальных, не успевает отпрыгнуть в сторону и оказывается проткнутой, подброшенной и спустя несколько секунд с громким хлопком падает на землю, после чего больше не поднимается. Тот же волк, который вцепился зубами в ногу лося, в скором времени тоже оказывается на земле и больше не поднимается. Огромное животное, взяв небольшой по его меркам разгон, проходит близко к дереву, но этого хватает не только на то, чтобы смахнуть надоедливого серого хищника с себя, но и чтобы тот с мерзким звуком сломал шею.

Стая сильно поредела в попытке насладиться мясом и кровью, и теперь из одиннадцати живых всего семь. Они напуганы и не знают, что делать дальше. Они смотрят на огромного лося, который и не думает о том, чтобы сдаться, и, видимо, теперь разъярен настолько, что не захочет отпустить хищников.

В следующий миг раздается громкий рев и огромная туша из костей, мяса и рогов направляется в сторону оставшихся в стае животных.

Наблюдаю за началом безумной гонки не на жизнь, а на смерть. Я понимаю, что если этот огромный зверь сорвался с места, то он будет двигаться долго и вряд ли остановится, пока не заберет хотя бы еще одну жизнь.

«Это мой шанс! — понимаю я, наблюдая за тем, как волки и лось с громом и воем удаляются от точки сражения, где сейчас лежат четыре туши животных с прекрасным мехом и мясом, которое можно приготовить и съесть. — Сегодня будет много работы!» — думаю я, выбираю две тушки поменьше, поднимаю их и со всех ног пускаюсь в обратный путь по своим поломанным веточкам-проводникам. Не знаю, столько времени приходится потратить, но я достигаю своей землянки и закидываю туда волков. Далее в моих планах пожертвовать малым, чтобы добыть побольше! В связи с этим поступаю следующим образом: та шкурка небольшой зверюшки отправляется в только что разведенный костер. Я делаю это, чтобы отпугнуть животных запахом паленой шкуры. Это, как мне кажется, должно дать мне немного времени и сохранить волчьи туши от посягательств любых хищников и падальщиков. Одновременно с этим я понимаю, что должен спешить, и из двух у меня получится забрать только одну. Жадничать в этом деле нельзя! Да и на крайний случай низкая температура может сохранить тушу до завтра.

На моем лице улыбка, пока я бегу вперед, чтобы забрать самую большую из двух оставшихся туш.

«У меня появятся мясо и шкуры! У меня появится возможность выжить!» — думаю я и на этом воодушевлении, найдя место битвы, подхватываю самое большое тело, закидываю на плечи и бегом отправляюсь к землянке.

На сей раз найти жилище оказывается не так сложно благодаря вони и пути, который хорошо отпечатался в снегу и в голове.

«Последний план на сегодня перед тем, как приступить к разделке — найти дрова. Как можно больше дров! — думаю я, после чего понимаю, что есть кое-что еще, что я должен сделать. — Ладно… этим я смогу заняться завтра!»

В голове созревает план выкопать еще одну яму, в нескольких метрах от моего основного жилища, обложить её камнем и закинуть туда все мясо. Мне кажется это неплохой идеей.

«Сверху тоже надо будет кинуть камней и, как вариант, найти ель, сорвать ветку и накрыть. Это должно помочь замаскировать запах. Хотя бы немного… хотя бы чуть-чуть!» — думаю я, быстро направляясь на поиски как можно большего количества веток.

Спустя еще некоторое время прибегаю к своему костру. Здесь тихо и спокойно. Около дерева лежит огромная волчья туша. В яме, которую у меня получилось выкопать, лежат еще две. Безветренная погода позволяет костру нормально гореть на поверхности. Теперь, достав волчьи туши из импровизированного дома, я переношу огонь в землянку. Потом достаю свой, пускай плохой, но все же нож из камня и готовлюсь к долгой, но продуктивной ночи.

Спустя несколько часов кусок волчатины свисает над огнем, а шкура лежит под ногами и на ногах и согревает меня — сидящего над своей землянкой. Спустя еще несколько часов, сытый, уставший, но целеустремленный, я набрасываю вторую шкуру на плечи. Мне становится тепло и хорошо. В связи с этим скидываю пускай плохую, пускай импровизированную крышу и складываю мясо в одно место под деревом. Одно прекрасное место, где холодно и за которым я могу присматриваться, не покидая своего дома. Начинаю работать над самой большой тушей. В этот момент появляется мысль: «Завтра надо отмыть ее в соленой воде, а потом прокоптить над огнем. Это должно помочь сохранить шкуры в нормальном, эластичном состоянии!»

На самом деле я ничего не знаю о том, как работать с кожей и мехом. У меня есть только догадки, но они куда лучше, чем пустое место.

На работу у меня уходит много времени. Работа полностью окрашивает меня в цвет крови и дарует мне ужасный запах мертвечины. Работа заканчивается после того, как полностью измазанный, уставший, провонявший, я направляюсь в сторону моря.

Это происходит днем. На голову при этом сыплются большие хлопья снега. Они падают на голову. На плечи. Они создают глубокую преграду и затрудняют мое передвижение.

«До моря дальше, чем до источника, — думаю я. — Море холодное, а источник теплый, — продолжаю соображать я своим затупленным от усталости мозгом. — Но около моря в эти шкуры как в мешки я смогу набрать необходимых для хранения мяса камней и важных для разведения огня веток и листьев».

Несмотря ни на что, я стараюсь держать свой рассудок кристально чистым. Получается пускай не очень хорошо, но сытость сопутствует отсутствию тумана и пелены на глазах.

Выхожу на побережье. Здесь свои порядки. Тут холодный ветер, что тонкими острыми клинками проникает под кожу, даже не повреждая её. Здесь запах соли и шум, которого мне так не хватает в землянке. Здесь, рискуя заболеть еще раз, я отмываюсь сам и отмываю шкуры, одну из которых потом набиваю большим количеством маленьких камешков, которую потом завязываю и которую потом с трудом несу, прижимая к животу, вместе с другими двумя шкурами.

— Дурак! А хотел ведь еще веток набрать! — смеюсь над собой, подходя к месту обитания.

Здесь царит глухая тишина. Такое чувство, будто бы животные обходили это место стороной даже до моего появления! Словно тут обитает древний дух, с которым мне еще суждено встретиться.

Закидываю шкуры и камни в свою землянку. Прогретую и прекрасную, вокруг которой воняет кровью. Свернувшейся и мерзкой.

«Хорошо, что разделывал рядом… Думаю, если бы занимался этим внутри, то не смог бы находиться там этой ночью. И, хорошо, что сейчас холодно! На солнце все это расцвело бы прекрасным запахом тухлятины, и мухи слетелись бы со всей округи в желании отложить яйца».

Перед глазами проплывают воспоминания о том, как я пробирался через поля боев, о разлагающихся в летную пору трупах, источающих не только вонь, но и жужжание, которое невозможно забыть.

Отправляюсь на поиск веток. Сейчас в моих планах использовать снег для размягчения земли рядом с землянкой. В моих планах его топка, а потом рытье хранилища для мяса. В моих планах найти как можно больше мелких дров и палок и одной большой, которой я смогу водить над снежной поверхностью и которая будет топить снежинки.

Спустя час возвращаюсь к землянке. Оставляю здесь найденные палки. Беру кусок мяса из прикрытой ветками кучи, что ловко спрятана под деревом, и бегу в сторону горячего источника, чтобы хорошо помыть. И опять меня посещает странное чувство, словно за мной кто-то наблюдает. Большой, могучий и своим могуществом страшный. Такой, кто не станет долго тянуть, если припрет, и уничтожит меня за несколько секунд. Я чувствую провожающий меня взгляд как в одну сторону, так и на пути и обратно, однако решаю не смотреть туда, куда требует чувство самосохранения.

— Мне нужно поесть! Сейчас я должен поесть, и это лучшее, что я могу сделать для себя.

Кусок волчатины, слегка размякший от горячей воды источника, требует быть пожаренным как можно скорее.

Пока мясо готовится, занимаюсь созданием места для хранения продуктов, которые у меня уже есть и которые, возможно, появятся в скором будущем.

«Ну что, жизнь?! Ну что, Хель?! Ну что, Гридя?! Этот бой за мной, ведь так, да?!» — вырыв достаточную ямку, чувствуя, как пот капает с носа на укладываемые камни, думаю я, получая наслаждения от плодов своей работы.