Начало (гет)

Соня стояла спиной к нему, медленно вынимая шпильки из волос. Темные локоны, высвобожденные из высокой прически, один за другим падали на плечи. Сняв богато украшенное подвенечное платье и корсет, Соня осталась в одной только ночной сорочке из тонкого шелка.

Долохов, в молчании стоя в дверях, думал о том, как странно видеть ее здесь, в его маленькой, просто обставленной спальне. В комнате, не осененной доныне присутствием женщины — по крайней мере, такой женщины, которая называла бы ее своим жилищем. А более всего странным казалось то, что такой женщиной стала именно Соня. Трудно было поверить, что все это не причудливый сон, а реальность их бытия, что Соня здесь не на одну мимолетную ночь, а на всю оставшуюся жизнь.

Что она теперь его жена.

Долохов подошел к ней сзади и мягко положил руки ей на плечи. Подняв взгляд, в котором было больше легкого испуга, нежели удивления, она встретилась с ним глазами в зеркале. Губы ее приоткрылись, словно она хотела что-то сказать. Быть может, упрекнуть его в том, что он слишком торопится? Но слова замерли на ее губах, и она лишь продолжала смотреть на него.

— Как вы красивы! — сказал он.

Соня зарделась и потупилась.

— Вы уже говорили мне это сегодня…

— Что поделать! Всякий раз, как я на вас смотрю, вы выглядите красивой на новый манер.

Уголки ее губ дрогнули в улыбке.

— Ах, Федор Иванович, умеете же вы делать комплименты...

Столь сильная застенчивость была несвойственна Соне, и Долохов подумал, что она, должно быть, нервничает. Взглянув на ее руки, он заметил, как побелели костяшки ее пальцев, сжимавших шпильку. Да, она явно нервничала.

— Зовите меня Федей, хорошо? Ведь мы уже женаты, — Соня от его слов заметно растерялась, но все же медленно кивнула. — Ну вот и славно. Мы должны вести себя как муж и жена.

Она развернулась в его руках и глянула ему в лицо. В ее глазах плескался тщательно сдерживаемый страх.

— Я не знаю, что мне полагается делать.

Долохов, улыбаясь, взял ее лицо в ладони, погладил скулы и подбородок, изучая черты этого невинного, доброго лица, сохранявшего открытое выражение даже сейчас, когда она изо всех сил пыталась храбриться.

— А вам и не нужно знать, — он убрал от ее лица локон темных волос, успокаивающе улыбнулся, а потом медленно наклонился и поцеловал ее.

Ее мягкие губы, хранившие привкус сладкого десертного вина, робко разошлись под натиском его губ. Когда он одной рукой взял ее за подбородок, а другой обвил ее талию, Соня была еще в напряжении, но постепенно ее скованность отступила, а тело разгорячилось, она стала отвечать на его поцелуи и все теснее льнуть к нему.

Он увлек ее за собой к кровати и там сел, притянув ее к себе на колени. Соня испуганно ахнула, но когда он отстранился, чтобы успокоить ее, наоборот, обвила руками его шею. Долохов чувствовал ее грудь сквозь тонкую преграду ее ночного одеяния и своей нижней рубашки. Она была здесь, в его объятьях, у него на коленях, фактически, в его постели. Она была его женой. Взять свое ему было бы легче легкого, но в глубине души он противился подобному. Ему хотелось, чтобы возникновение интимности в их отношениях, к которой она пока не была готова, стало бы результатом его искусных действий, а не ее покорности, обусловленной страхом.

Она была его женой, и ему хотелось, чтобы первый аккорд их брака оказался гармоничным, вне зависимости от того, что произойдет с ними и между ними в дальнейшем.

Долохов отстранился и заглянул ей в глаза, опасаясь увидеть там страх, отвращение или, возможно, обреченность женщины, которая готова выполнять свой супружеский долг, не получая при этом никакой радости. Но прочел на ее лице лишь девичью тревогу и волнение.

— Мне очень хочется, чтобы вы получали удовольствие от того, что мы будем делать. Но мы не обязаны заниматься этим именно сейчас. Если вы хотите, чтобы в эту ночь ничего не было, только скажите.

Соня смотрела на него, закусив губу, и ему показалось, что она и впрямь решит отложить подтверждение их брака. Но после нескольких томительных мгновений она еще крепче обвила его руками и шепнула с придыханием:

— Мне тоже этого хочется. Я ваша жена, и я правда хочу этого.