Джиневра Поттер (гет)

— Этого не может быть! Нет, я не верю! Гермиона, Гарри тебя обманул! Он не может там сидеть и заниматься огородом! — восклицал мистер Уизли в кабинете министра магии. — Он, должно быть, не в себе и…

— Но это так, — перебила его Гермиона. — По-моему, Гарри очень устал после… после всего, что с ним было, — подбирая слова, чтобы не задеть, сказала она, — и мне кажется, стоит оставить его в покое.

— Ну раз ты так считаешь, то хорошо. Не вижу повода для беспокойства, Артур, — заметил Кингсли и столкнулся с ней взглядом.

От внимания Гермионы не ускользнула тень подозрения, мелькнувшая в его лице, и она упрямо не отвела своих глаз.

Мистер Уизли, не способный сидеть на месте, ничего странного за ними не заметил и продолжал беспокоиться. Отчасти Гермиона его понимала — потеря второго ребёнка здорово сказалась на нём, как на любящем отце, а потом ещё и Гарри, которого они с миссис Уизли считали сыном, перестал держать с их семьёй связь — но всё это не имело для неё большого значения. Её давно исключили из членов этой семьи, и даже не будь это так, она бы всё равно не променяла дружеские отношения с Гарри на одобрение близких.

— Нет, он что-то затеял, точно что-то затеял. Гермиона, он погубит себя, и ты будешь в этом виновата! — упрекнул её мистер Уизли.

— Я всё сказала, — отрезала Гермиона и, кивнув Кингсли, покинула его кабинет.

Она хорошо держалась и внешне казалась спокойной, как будто бы какие-то минуты назад речь шла про малозначащего для неё человека, но на самом деле её снедало не меньшее беспокойство и тревога за Гарри. В её голове вот уже второй день после посещения Годриковой Впадины крутились одни и те же вопросы, на которых не было ответа. Отчего Гарри оказался в Мунго и когда? Почему он не сообщил ей об этом? Почему не сказал ни слова про детей? Он настолько перестал ей доверять и был уверен, что она не поймёт и не примет его решения? Ещё никогда рабочий день не казался ей таким долгим и тяжёлым. Гермиона сидела в своём кабинете и не могла вникнуть ни в один документ. В каждой строчке ей виделись всё новые и новые вопросы. Почему Гарри не позвал её в Годрикову Впадину раньше, но при этом пригласил Невилла и Луну? Разве она чем-то его обидела? Или она стала для него кем-то из прошлой жизни, кого он предпочёл бы забыть?

От очередного притока мыслей Гермиона безжалостно оттолкнула от себя бумаги в сторону и скривилась, как от боли. Казалось, будто друг нанёс ей удар в сердце, позабыв дать о себе знать. Но ведь Гарри её не ударял, хоть и не открылся, как можно было бы на него обидеться лишь за то, что он не стал перекладывать свои проблемы на других? Гермиона покачала головой, упрекая себя в слабости, и поднялась с места. Появись на её пути непосредственный начальник, то и ему бы не удалось ей помешать уйти по важному делу, касающемуся её здоровья. По крайней мере, эта причина в глазах других выглядела весомой и часто позволяла ей или не ходить на свидания, или избегать каких-то скучных мероприятий, где все желали только поболтать и напиться.

Гермиона отправилась прямиком в Мунго, чтобы переговорить с главным целителем насчёт Гарри. Он её, конечно же, принял, но, к её удивлению, оказался довольно упрям и недружелюбен.

— Похвально, мисс Грейнджер, что вас так заботит здоровье мистера Поттера, но я не имею право что-либо вам разглашать.

— Но я же его близкий друг! — настаивала она. — Можете спросить…

— Мне это не нужно, я вам всё сказал, — сухо отрезал главный целитель и указал ей на дверь.

Гермиона уходила от него жутко сердитая и пыталась насесть на его подчинённых, но те, как будто сговорившись, не особо желали с ней разговаривать, качали головами и расходились по палатам. Гермиона выругалась в одном из коридоров, вынужденная отступить.

— Пинка им дадут, если будут они про мистера Поттера чего трепать.

Пожилая волшебница с ведром и шваброй в руках встретилась ей у лестницы.

— Прошу прощения? — Гермиона приостановилась.

— Но не всем здесь прилично платят, чтобы переживать за место, — между тем продолжала женщина, смачивая тряпку в ведре. — Все уж больно любят чистенькими ходить и не задумываться, кто из-за них спину не разгибает или чья крепкая рука весь день палочку не выпускает, чтобы бытовыми чарами порядок наводить, пока другие себе читают целебные формулы или чего варят в котелках. Свиньи, что тут ещё сказать.

Гермиона поняла, куда женщина клонит, и достала из кармана кошелёк.

— Я думаю в ваших словах есть доля правды, наверное, это и впрямь очень тяжело — делать большое дело во благо других и оставаться в тени.

Через какие-то минуты женщина охотно поманила её за собой в подсобное помещение, при этом громко твердя на ходу, что сотрудникам Министерства стоило бы знать об недавно одобренном ими чистящем средстве, от которого в полу могут появляться дыры. Гермиона, конечно же, в такое не поверила и якобы зашла убедиться.

— Да полуживой он был, этот хвалёный Гарри Поттер, — сообщила ей женщина, получив парочку золотых монет, — принесли посреди ночи, как после битвы, всего израненного, обложенного проклятиями. Кое-кто из целителей аж напугался, уж не мёртвый ли.

Гермиона инстинктивно охнула, но взяла себя в руки.

— А когда это было? Кто его принёс?

— Когда… ну, несколько месяцев назад вроде, я не считала… Кто-кто, сам министр магии и его люди.

— Кингсли?! — вырвалось у Гермионы.

— А у нас есть другой? — удивилась её вопросу собеседница.

— Нет, простите, что было дальше? Что происходило потом? Как скоро его поставили на ноги?

Женщина помолчала, и Гермионе пришлось дать ей ещё парочку монет, чтобы собрать хоть крупицы невероятно важной информации.

— Месяц с чем-то провозились с ним. Переживали, что совсем беда. Министр первые дни то и дело захаживал и о чём-то беседовал с главным. Я слышала, как главный потом серчал на остальных, мол, из-за них может разразиться скандал. А они, бедняги, носились с Поттером, как с золотым яйцом, а он всё чудил себе и чудил…

— В каком смысле «чудил»?

— А я прям знаю? Они так между собой болтали, совещались-совещались и перевели его к этим… недалёким у нас, на пятом этаже.

Гермиона сглотнула, испуганно подумав про Локонса и чету Долгопупсов, обитающих в отдельной палате.

— И что?

— И ничего. Побыл там какое-то время, потом познакомился в соседней палате с маленькой девочкой, которую к нам доставили, и после этого прям в себя стал приходить. Ты бы видела с каким концертом он нас покидал… На весь коридор кричал, что никому свою Гермиону не отдаст.

Гермиона почувствовала, что краснеет, но женщина, к счастью, к ней не приглядывалась и не спрашивала имени.

— И девочка к нему вроде прикипела, пока они кое-когда играли и общались, — продолжала она. — Вот ведь как бывает, а то все герой-герой твердили, а тоже ведь живой человек и сломался.

На этом полезная информация заканчивалась, и Гермиона ушла в некотором замешательстве и возмущении. Новые вопросы снова приходили ей в голову и крутились без остановки. Вернувшись в Министерство, она уже была в таком взвинченном состоянии, что её и не испугала бы угроза увольнения на пути к правде. Гермиона решительно двинулась к кабинету министра магии и открыла его дверь без стука.

— А подождать никак нельзя? — сердито спросил Кингсли, корпевший за столом над каким-то свитком, но, не получив ответа, оторвался от него и столкнулся с пламенным взглядом Гермионы.

— Ничего не хотите мне рассказать, господин министр? — с вызовом спросила она, всё ещё стоя у порога.

— О детях, надо полагать? — догадался Кингсли. — Ты же их наверняка видела в Годриковой Впадине.

— Не только о них, — подтвердила Гермиона, с трудом сдерживая себя от гнева. — Может поделитесь, на каком основании вы в тайне от всех держали Гарри в Мунго?

— Ты и это знаешь…

— Он был настолько плох, что вы предпочли поставить на нём крест? Или всё дело в том, откуда его доставили? Что это были за люди, которые на него напали, и почему по этому поводу не было никакого разбирательства?

— Гермиона… — пытался вставить Кингсли, но её, как движущийся на полном ходу паровоз, не так-то просто было остановить.

— Сдаётся мне, вы много чего скрыли и не без причины. А теперь, я так понимаю, Гарри окреп и ведёт себя крайне подозрительно, и вы использовали меня, чтобы подобраться к нему. Дело ведь не в «хитроумной» магии, окружающей Годрикову Впадину, а в самом Гарри, верно? Хотели убедиться, что вам ничего не грозит? И что же Гарри такого натворил, что из героя превратился в преступника? С кем-то серьёзно схлестнулся? Невинных детишек забрал к себе? Позволил десятку магглов узнать про волшебников? Отгородился от?..

— Гермиона! — Кингсли пришлось не только повысить голос, но и ударить ладонью по столу, чтобы она замолчала. — Это всё уже в прошлом, какой сейчас смысл об этом говорить?

— То есть мне поговорить об этом с кем-то другим? — ядовито уточнила она. — С тем, кого это бесчинство больше заинтересует?

Кингсли шумно втянул носом воздух и жестом предложил ей присесть. Гермиона наконец сдвинулась с места и прошла к его столу.

— Тебе может не понравится то, что ты услышишь, — предупредил он.

— Я в состоянии сама это решить, — упрямо ответила она.

Какие-то мгновения они неотрывно смотрели друг на друга, затем Кингсли взял в руку волшебную палочку и молча наложил на свой кабинет несколько заклинаний, чтобы запереть дверь и заглушить звуки.

— Так и что произошло? — помолчав, спросила Гермиона.

— Гарри подвёл меня под международный скандал, — ответил Кингсли.

— Это ещё каким образом? — недоверчиво спросила она.

— Тебе имя Манфред Ланге о чём-нибудь говорит?

— Ланге? Хм… вроде нет, хотя подождите… Ланге… Ланге… Он с квиддичем никак случайно не связан?

— Связан, лучший нападающий «Баварских Орлов».

— Так это про их разгром я читала в новостной сводке! «Из-за отсутствия на поле блистательного Ланге Орлы нынче были разбиты, как воробьи», — по памяти процитировала Гермиона одну из спортивных заметок, но тут же пришла в себя. — Подождите, а при чём здесь этот Ланге?

— При том, что в один злополучный вечер он и двое его приятелей выпивали вместе с Гарри в память о Джинни — их команды всё-таки кое-когда пересекались в турнирах — а затем затеяли драку. Забудем сейчас про десяток и больше пострадавших магглов, которых мы привели в чувства, но двоих приятелей Ланге спасти не удалось — Гарри уложил их насмерть. Надо ли тебе говорить, что мне обещали представители германских органов власти?

Гермиона не смогла ни найти слов, ни пошевелиться, замерев, она сидела перед Кингсли, как перед охотником, готовым совершить выстрел.

— Можно сказать, скандал с трудом удалось предотвратить только потому, что Гарри находился в тяжёлом состоянии и мы грозились в ответ, что засадим их Ланге в Азкабан на всю оставшуюся жизнь. В конце концов это произошло на нашей территории и, судя по всему, Ланге и его приятели искали с Гарри встречи. Их стороне тоже не захотелось громких обвинений, и мы кое-как договорились.

— Я ничего не понимаю… — помолчав, произнесла Гермиона растерянно. — Но зачем этому Ланге Гарри? Что он ему сделал? Из-за чего им ссориться?

— Из-за Джинни, конечно, — ответил Кингсли. — Многие знают, что Ланге питал к ней интерес и неоднократно пытался переманить в свою команду, но Джинни не отвечала ему взаимностью.

— Ещё бы, она же любила одного только Гарри, — заметила Гермиона и мысленно упрекнула себя за грусть в голосе, как будто бы выдававшую то, что она питала надежду в обратное. — Не представляю, на что он только надеялся…

— На то, что она станет свободной, и тогда всё будет по-другому, — ответил Кингсли и достал из ящика стола какую-то папку. — То, что Ланге не был любовником Джинни, не мешало ему быть её другом и кое-что знать про её жизнь. На вот, ознакомься.

Гермиона не сразу вникла в то, что прочитала — соглашение о расторжении брака было не таким интересным документом по сравнению с предметом закона или судебным прецедентом — но, опустив глаза ниже, ахнула.

— Джинни хотела развестись с Гарри ещё три года тому назад?!

— Думаешь, это всё? — ответил ей вопросом Кингсли и достал из ящика стола ещё стопку подобных бумаг. — За эти годы они периодически присылали мне свои соглашения в надежде порвать друг с другом, но никак не могли договориться. Думаю, у Ланге были основания считать, что это Гарри удерживал Джинни при себе.

— Он бы не стал! — горячо возразила Гермиона, но тут же наткнулась взглядом на соглашение и немного сбавила обороты. — Подождите, значит, вы периодически разговаривали с ними по этому поводу, верно? И почему… Гарри не соглашался развестись?

— Его не устраивали условия, поначалу он готов был отдать Джинни половину своего состояния, а потом так сильно заводился от её обвинений, что обещал ей оставить только дом на Гриммо и то только потому, что он ему опротивел.

— Какие это ещё «обвинения» она ему предъявляла? — уточнила Гермиона несколько резковато, словно Джинни обязана была радоваться тому, что Гарри её выбрал.

— В изменах.

— Вот уж бред! Не знаю, что на Джинни вдруг нашло, но Гарри бы уж точно не стал ей изменять, он не такой. Он порядочный, честный, добрый, справе…

— Бред? — переспросил Кингсли и полез в ящик стола за очередной стопкой бумаг. — И это тоже бред?

— Что это? — настороженно уточнила Гермиона, не решаясь протянуть руку.

— Докладные, — ответил Кингсли. — Ты сколько раз переезжала из одной квартиры в другую?

— Два, — автоматически ответила она. — А при чём здесь?..

— Тогда ты, наверное, в состоянии объяснить, почему за эти годы Гарри по вечерам то ловит какого-то нарушителя недалеко от твоей новой квартиры, то применяет магию при магглах, то накладывает следящие заклинания…

— Что? — только и смогла от неожиданности тихо спросить Гермиона, почувствовав, как сильно застучало её сердце.

— Может, Джинни была не так уж и не права? А иначе как это всё объяснить? — продолжал между тем Кингсли. — У меня, по крайней мере, напрашиваются три вывода. Или тебе угрожала какая-то серьёзная опасность, и Гарри периодически заботился о твоём благополучии, или ты ввязалась во что-то незаконное, и Гарри незаметно за тобой приглядывал, или всё гораздо проще, и вы с ним состояли в любовной связи, которую пришлось прервать из-за смерти Джинни.

— Да как вы смеете! — От возмущения Гермиона подскочила с места, и несчастное соглашение отлетело к Кингсли в руки. — Да, мы с Гарри близкие друзья, кое-когда он меня провожал до дома или заходил на чай, но… но мы не состояли в какой-то там «связи»!

— А вот факты говорят о другом, да и многие видели, как часто Гарри тебя навещает в рабочее время. Так что, возвращаясь к Ланге, хочу заметить, поводов оскорбиться за Джинни у него было предостаточно. Пока мы держали его у себя, он вообще уверял нас, что это Гарри довёл Джинни до смерти.

Гермиона, не способная усидеть на месте, остановилась и скрестила на груди руки.

— Да он, похоже, совсем сбрендил от своей неразделённой любви, — её голос засочился презрением. — Все прекрасно знают, что Джинни умерла от лихорадки после возвращения из Испании, лекарство задержалось на какие-то часы, я сама сидела всё это время с Гарри и обвинять его в чём-то подобном… — это уже верх бесстыдства! Уж не знаю, что там у них с Джинни происходило все эти годы, но он бы никогда не причинил ей вреда!

Она немного помолчала, пытаясь отдышаться, а Кингсли за эти мгновения собрал все бумаги в одну стопку.

— Честно говоря, желания копаться во всём этом у меня тоже не возникает. И отвечая на твой вопрос, да, я больше не могу быть уверен в Гарри, поэтому и попросил тебя посмотреть, чем он там занимается. Раз он предпочёл пожить мирно и растить детишек, что ж, его право, не смею мешать. Но имей в виду, Гермиона, я рассчитываю на твоё благоразумие, — заметил он и кинул все бумаги в ящик стола, — потому что пока обо всём этом знают немногие, и мне бы не хотелось всё это поднимать на поверхность и подвергать Артура и Молли ещё большим испытаниям, как другу не хотелось бы, а вот как министру…

Гермиона невольно разжала руки и со страхом подумала, что Кингсли в любой момент мог бы обрушить на них с Гарри шквал гнусных обвинений и вопросов. Она разомкнула было губы, чтобы возмутиться и сказать, что им не в чем быть виноватыми, но голос ей отказал, а память подкинула видение прошлого дня. Она явственно увидела равнодушного Гарри, сидящего за столом с чашкой чая. Гарри, который после всех испытаний предпочёл смириться и вести тихую и спокойную жизнь подальше от любопытных глаз.

В кабинете вдруг стало невероятно душно, как в комнате без окон и дверей во время сильного зноя.

— Я поняла, — вместо потока слов произнесла Гермиона и на едва гнущихся ногах поплелась к выходу, чтобы вдохнуть хоть немного свежего воздуха и утолить жажду.

Кингсли взмахом палочки открыл ей дверь и, выходя, она отчётливо услышала за спиной скрип задвигаемого им ящика.