Джиневра Поттер (гет)

Не в силах ничего изменить, Гермиона брела по пустынной улице. Ей оставалось лишь выйти за купол защиты, сосредоточиться и трансгрессировать к своей квартирке. Однако, в её душе царила такая смута, что идти домой ей совсем не хотелось. Все мысли снова и снова возвращались к Гарри. К его суровому лицу, когда она зашла слишком далеко, к его глазам, не отрывающимся от её напуганных глаз, когда его губы изрекли страшную правду. Гермиона чувствовала сердцем, что всё не так, как Гарри сказал, и ей хотелось знать, что же случилось с ним и Джинни на самом деле, зачем её друг на себя наговаривает. Она дошла до той же улицы, с которой в прошлый раз начала свой путь, но так и не повернула к краю купола защиты. Вместо этого Гермиона отправилась к одному из недостроенных домов, поднялась на крыльцо и постучалась в дверь

— Кто там? — послышался из дома голоса Невилла.

— Это Гермиона. Можно мне… у вас переночевать? — осторожно спросила она.

Дверь тотчас открылась, и старый друг с улыбкой уступил ей дорогу.

— Если тебя не будет раздражать плач Алисы, то смело проходи, — предупредил он.

— Милый, Алиса не плачет, Алиса поёт, — ласково поправила его Полумна, поспешившая навстречу и, не дав Гермионе опомниться, заключила её в объятия. — М-м… ты так чудесно пахнешь, Гермиона: цветами, чернилами, пергаменами — пахнешь собой. А я знала, что ты ещё вернёшься, пойдём, я тебе постелю.

Какое-то время спустя в доме снова стало тихо и темно, Гермиона лежала в постели, не в силах заснуть от бушующих в ней чувств, а Луна пришла её проведать и легла рядом под одеяло. Как старые подруги они болтали обо всем, что творилось в мире, болтали о дочке Полумны, о том, как возмужал Невилл, о Годриковой Впадине и её жителях. Болтали о том, что Гермиону мало занимало, пока речь не зашла о Гарри и том, сколько он сделал за считаные месяцы. Сердце Гермионы болезненно сжалось, и она сдавленно призналась:

— Я не понимаю, что с ним происходит… Я думала, он спрятался здесь, потому что не может пережить потерю Джинни, а он… он так спокоен и… Мерлин, Луна, ты не представляешь, что он мне сказал… — чувствуя в горле ком, прошептала Гермиона.

В её ушах всё ещё зазвучали его последние слова: «Тебе лучше уйти и больше не возвращаться». Он поставил точку в их отношениях, начавшихся ещё в школьные годы. Он могла простить ему то, что он не видел её нежных чувств к нему, но не такой жестокости. Даже если у него и были на это свои причины, она её совершенно не заслуживала.

— Гарри похож на луковицу, — беззаботно изрекла Полумна, — не узнаешь, что внутри, пока не снимешь шелуху, а снимешь, так прослезишься. Знаешь, он тебя всё это время так ждал… все дни, что тебя не было, бывало, подолгу поглядывал в сторону дороги… Что бы он там тебе ни наговорил, он всего лишь погорячился, да ты и сама лучше меня это знаешь. — Гермиона хотела ей возразить, но не успела. — Ты бы видела, как он балует свою дочку… на мальчиков так тепло не смотрит, как на неё. Не знаю, как ты, а назови он её в честь меня, я бы очень удивилась, ну, и обрадовалась, конечно.

После долгого разговора она поцеловала растерянную подругу, как ребёнка, в лоб и ушла в спальню к мужу. Гермиона так и лежала потом в постели, предаваясь разрозненным мыслям. С одной стороны, она корила себя за то, что зашла слишком далеко и произнесла запретное имя, чем сделала Гарри больно. С другой, она всё ещё ощущала прикосновение его ладони к своей щеке, видела взгляд Гарри и мысленно пыталась его спросить, что же такого он хотел бы, но не может ей сказать, и это вызывало в её душе тоску и печаль. Так, поворачиваясь с бока на бок, Гермиона и уснула к утру. Через какие-то часы её разбудил плач Алисы, которую качала Полумна, напевая непонятную мелодию. Гермиона просыпалась от этого плача дважды, а на третий раз поняла, что за окном рассвело, и немного полежала в постели.

— Гермиона, ты не спишь? Пойдёшь с нами завтракать? — негромко спросил Невилл, постучав в дверь, и она ответила, что скоро будет.

— Ты ужасно выглядишь в этом здесь, — без стеснения сказала ей Полумна за столом и раньше, чем Гермиона успела бы возмутиться, прибавила: — Если хочешь снова увидеться с Гарри, то лучше надень что-нибудь из моих вещей и помоги ему с огородом. В этом случае он от тебя точно не улизнёт, — с улыбкой подчеркнула она.

— Хм, хорошая идея, — неуверенно согласилась Гермиона.

Через полчаса вместо юбки и блузки на ней тоже были надеты свободная рубашка, концы которой пришлось завязать на поясе, и потрёпанные джинсы. Гермиона пообещала всё постирать и вернуть и отправилась к дому Гарри. Она хотела с ним поговорить во что бы то ни стало, и судя по тому, с каким лицом он стоял на крыльце, Гарри тоже это понял. Если он и хотел её отослать или уйти, то ему помешала собственная дочь.

— Пап, скажи своей «подруге», что мы уже выпили весь чай и нам пора работать, — насупившись, произнесла маленькая Гермиона, уперев руки в бока.

— Чай я уже попила, милая, не беспокойся, — нагло ответила Гермиона как можно ласковее, — и как раз пришла, чтобы помочь вам с папой поработать. Вы же не будете против?

Гарри нахмурился сильнее, но не смог возразить и, заглянув за дверь, позвал за собой мальчишек. Гермиона приветливо им улыбнулась, радуясь в душе, что у неё как раз выдались выходные, и ничто не сможет ей помешать. Их с Гарри напряжённое молчание снова разрядила его дочь.

— Учти, «подруга», я буду за тобой присматривать… У меня не забалуешь! — строго предупредила девочка, погрозив ей пальцем, и отправилась к одному из парников, чтобы снять плёнку.

Гермиона пошла за ней, чтобы помочь. Девочка, несмотря на своё поведение, казалась ей очень интересной, как и то, что в ней видел Гарри. В ближайшие часы маленькая Гермиона, пользуясь своей властью, строго наставляла старшую или показывала, как и что нужно делать, а Гермиона, как взрослый и наделённый умом и хитростью человек, охотно ей подыгрывала и удивлялась. За время, что она провела в «Норе», Гермиона имела кое-какие знания в области ухода за огородом, но держала их при себе, желая похвалить свою тёзку за её умения. Маленькой Гермионе, конечно же, нравилось и участие, и интерес взрослой Гермионы, хоть она всё ещё пыталась сохранить деланую строгость.

За часы, что они провели вместе на огороде, Гермиона не раз ловила на себе взгляды Гарри, но никто не произнёс ни слова в адрес друг друга. Несколько раз они сталкивались, когда наполняли лейки водой или брали лопаты, и Гермиона удивлённо отмечала про себя, что забыла обо всём остальном и оказалась в другом мире, где не было беспокойства и глупой рутины. В мире, где существовала одна крепкая семья, которая позволила ей на время стать их частью.

К обеду необъяснимая магия между ними развеялась, и все зашли в дом — ради того, чтобы её пригласить, Гарри пришлось посмотреть ей в лицо. Гермиона хотела помочь ему с готовкой супа, но маленькая Гермиона, до этого, похоже, лишённая женского внимания, увела её в сторону.

— А ты можешь мне сделать такую же косу, как у тебя? — спросила она, вся растрёпанная после очередной попытки расчесаться и забрать пушистые волосы в конский хвост.

— Конечно могу, давай расчёску сюда, — обрадовалась возможности быть полезной Гермиона и охотно заплела девочке тёмную густую косу. — Какая же ты у папы красавица, — с улыбкой похвалила она, отчего Гарри невольно повернулся от кастрюли и засмотрелся на них, стоявших у зеркала.

Альбус и Римус, игравшие в стороне с миниатюрными яркими самолётиками, тоже были вынуждены отвлечься.

— Они всё время играют вместе, а меня не берут, — насупившись, жаловалась Гермионе её маленькая тёзка.

Гермиона, конечно же, прониклась сочувствием к девочке и взмахнула волшебной палочкой, отчего игрушечные самолётики прилетели к ним, а затем благодаря магии разрослись в числе, и по дому стал летать жужжащий рой, за которым с восторгом наблюдали дети. За столом они уже охотно болтали с Гермионой и делились с ней какими-нибудь затруднениями.

— Эх, жалко, у нас не будет яблок в этом году… — сетовал Римус.

— Папа пытался вырастить яблоню, но у него ничего не получилось, — кисло пояснил Альбус, не обращая внимания на хмурый взгляд Гарри, явно желавшего, чтобы он об этом не откровенничал.

— Это папе книжка плохая попалась, я её кинула в печку! — тут же бросилась на защиту отца маленькая Гермиона, грозно взглянув в сторону братьев. — Мы вот найдём в другой книжке заклинания и ещё вырастим груши, вишню и сливу, — важно поделилась она.

— О, у вас непременно получится, — поддержала её взрослая Гермиона.

После обеда они снова были на огороде, и если мальчики занимались поливом, то девочки стояли возле несчастного ростка яблони, который пока никак не желал расти.

— А что ты хочешь с ним сделать? — допытывалась маленькая Гермиона. — У тебя же и книжки нет, откуда ты возьмёшь заклинание? А если росток погибнет? Мы его с папой, между прочим, вторую неделю поливаем!

— Не переживай, я пока думаю, — хмурясь и копаясь в памяти, отвечала ей взрослая Гермиона, с трудом припоминая кое-какие заклинания, которые она встречала, когда читала книги для общего развития. — Так, отойди-ка, я кое-что попробую…

С первой, как и с десятой, попытки у неё тоже ничего не получилось, но Гермиона не была бы собой, если бы не проявила упрямства. Маленькая Гермиона, устав ждать результат, только вздохнула и ушла, но Гермиона продолжала свои попытки снова и снова. Об успехе её известил звон за спиной — это один из мальчишек обронил ведро, когда увидел, что их росток стал подниматься выше, толстеть, покрываться корой и распускать ветки.

— Ну что ж, к концу лета получите вы свои яблоки, — с улыбкой объявила Гермиона, порядком устав от новой и необычной для неё задачи.

Дети оказались впечатлены её трудами и сами звали её на ужин. К вечеру Гермиона с Гарри так и не поговорила, но уходила от него довольная собой и снова заночевала у Долгопупсов, чему очень обрадовалась Полумна, с которой они болтали перед сном. Следующий выходной пролетел так же незаметно и легко, как и предыдущий, а в рабочую неделю Гермиона между делом раздумывала, где бы ей достать семян, чтобы посадить для детей Гарри деревья вишни, груши и, возможно, ещё чего-нибудь полезного и вкусного. Её так увлекла эта мысль, что она не только зашла в магазин удивительных растений в Косом переулке, но и приобрела несколько книг с полезными заклинаниями для обработки земли и выращивания растений. На следующие выходные Гермиона, предусмотрительно надев старые и удобные вещи, снова шагала по деревенской дороге к дому Гарри.

— Привет, — едва успел сказать он, и маленькая Гермиона с братьями поспешила к ней навстречу.

Для них Гермиона тоже прихватила кое-какие вещи: всё-таки Гарри не мог успевать везде, и она хотела ему немного помочь, поэтому маленькая Гермиона через считаные часы светилась от счастья, оттого что у на неё голове было несколько переливающихся заколок, а в шкафу прибавилось платьев. Она охотно помогала своей старшей тёзке поливать ростки плодоносных деревьев и с восторгом следила за тем, как они поднимаются всё выше и выше под воздействием магии. Вместе с ней за этим следил, конечно же, и Гарри — Гермиона несколько раз ловила на себе его задумчивый взгляд, но не предпринимала попыток заговорить. К концу этих выходных она сама светилась от радости и жалела, что впереди снова рабочая неделя.

В воскресенье они с Гарри под вечер сидели на крыльце и, попивая чай, поглядывали в сторону улицы, освещённой, как небо над их головами, светом фонарей, напоминающих яркие звёзды. Гермиона наслаждалась тишиной и спокойствием, царящим как в округе, так и в её душе, и по-детски желала, чтобы эти прекрасные минуты не кончались. Она начинала понимать, что же в Годриковой Впадине нашёл для себя Гарри, но не была уверена, что смогла бы вот так же оторваться от всего мира. В таких противоречивых мыслях и чувствах он её и застал, когда потянулся навстречу. От неожиданности она инстинктивно подалась назад, не позволив их губам соприкоснуться, и прижалась спиной к перилам.

— Гарри… — испуганно прозвучал её голос.

— Я думал, ты этого тоже хотела, — устало сказал он, не отводя от её лица глаз, и протянул руку.

Гермиона невольно сглотнула, когда он заправил пару прядок непослушных волос ей за ухо.

— Х-хотела, но… — робко ответила она и от волнения подскочила на ноги. — Но не так! Мне не нужно всё это в благодарность, — выпалила она и спустилась с крыльца.

От внезапного признания её сердце заколотилось как бешеное, и Гермиона не могла ни смотреть на Гарри, ни тем более объяснить ему, что он сделал ей больно. Она и раньше хотела, чтобы он обратил на неё внимание и стал ближе, но не потому, что она много для него сделала или оказалось одной из тех, кто мог его слышать и понимать. Гермиона хотела их душевной близости, откровенности, притяжения, — всего того простого и естественного, что возникало между людьми как само собой разумеющееся и, вероятно, когда-то было у Гарри с Джинни. Гермиона всё дальше и дальше уходила от дома Гарри и с трудом сдерживала слёзы, ей казалось, что он её унизил, посчитав дать ей желаемое в награду. Ей казалось, что его не исцелить, что бы она не предпринимала для этого. Джинни прочно сидела в его сердце и разуме, и её место там никому не занять. Гермиона уходила в отчаянии, кусая губы и твердя себе, что ей нужно забыть о Гарри, чего бы это ни стоило. Она ему не нужна.