Пять раз, когда Кроули приходил на Место один, и один раз, когда пришел вместе с Азирафелем (джен)

1862 г., на следующий день после ссоры.

Черная трость стучит о камень. На черные стильные ботинки оседает дорожная пыль. Как всегда. Впрочем, нет, хотя бы цвет на этот раз — тот, что надо. На этом, однако, все хорошее заканчивается. На Месте стоит христианский храм. Кроули не был здесь очень, очень давно. Он хмурится, настроение портится окончательно, но, тем не менее, он с интересом смотрит на строение. Видно, что оно стоит не на голом месте. Раньше тут тоже стоял храм, принадлежащий какому-то богу. Возможно, ему не стоило оставлять это место без присмотра.

Интересно, что будет, если он попытается войти? Испепелит ли его церковная благодать? И, кстати, там наверняка есть святая вода.

Кроули сжимает губы и делает шаг вперед. Какая разница, если до него никому нет дела? Если он никому не нужен? Конечно, если с ним что-то случится, начальство хватится его рано или поздно, но теперь уже Кроули нет никакого дела до начальства.

Открыть дверь и сделать шаг — что может быть проще? Он входит в церковь, ожидая боли, но… ожидания не оправдываются. Как будто это и не храм вовсе, а все тот же круг, огороженный камнями. И все то же ошеломляющее чувство Присутствия. Он садится на скамью, с трудом удерживая свои крылья на другом плане бытия. Мыслей о святой воде нет, нет вообще ничего, кроме…

Река. Он — это река, ее часть, ее течение, ее капля. Рядом с ним другая его часть, и он ощущает целостность. Он течет — местами плавно, местами перекатываясь через небольшие пороги. Ему хорошо. Но вот впереди большой остров. Река разделяется на два рукава и он оказывается один. Кажется все, из чего состоит его вода — лишь тоска об утерянном. Теперь ему остается жить воспоминаниями. Ты не нужен мне. Не нужен. Вот ответ. Теперь удел его жизни — одиночество. Вода на вкус как горечь слез. Проходит, наверное, вечность, хотя он понимает, что это не так. Внезапно ландшафт меняется, остров заканчивается, и рукава снова объединяются в цельность единого потока. Разве можно разделить то, что изначально едино?

— С вами все в порядке? — заботливый мужской голос вырывает его из глубин то ли сна, то ли яви. Он по-прежнему сидит на скамейке в церкви. Над ним склонился местный священник. Знал бы он, с кем говорит…

— Спасибо, все хорошо, — бормочет Кроули и старается уйти как можно быстрее, совершенно не настроенный на задушевные разговоры.

При выходе из храма приходит мысль — сон. Вот в чем он нуждается. Столько, сколько ему будет нужно, чтобы переждать остров разлуки. Он слишком погружен с себя, чтобы заметить большое белое перо на полу.