Давайте будем мошенничать вместе (джен)

Нет на свете вещи более скучной, чем минеральная вода. Никто не вложил в её создание ни труда, ни идеи, ни цели, она существовала сама по себе, а людям, измученным столичной суетой, предлагалось употреблять её буквально от всех болезней.

Маргарита не верила в минеральную воду, но боялась себе и окружающим в этом признаться. Эти самые окружающие, которые отдыхали и лечились здесь, в Пятигорске, были похожи на адептов древнего религиозного культа, где верховным божеством, дарующим лёгкость, красоту и здоровье всем страждущим, была вода Кавказских гор, и Маргарита спорить с ними даже не пыталась.

— Вы знаете, у меня так болит левая почка, спасу нет! — говорил один водопоклонник другому.

— О, это вам нужно к источнику номер семь недельки на две! — авторитетно отвечал другой, а Маргарита удивлялась тому, с какой уверенностью велись подобные беседы. Первый был уверен, что у него болит именно почка, именно левая и эту боль можно излечить, а второй точно знал, что нужно делать. Оба были воодушевлены до крайности.

Маргарите за неделю пребывания в Пятигорске надоели и вода, и повсеместные цветы, и горный воздух, и дурацкие прогулочные дорожки, и книги, и курортники, и эта непонятная полулетняя-полуосенняя сентябрьская погода, когда то тепло, то зябко, то идёт мелкий дождик, то дует ветерок с пылью. Хорошо ещё, что вчера её мужа вызвали по срочному делу в Черноморск. Он начинал верить в минеральную воду, и Маргариту это начинало раздражать.

Никакого конкретного плана по поводу того, чем занять себя без мужа в Пятигорске, у Маргариты не было, поэтому она бродила в центральном парке, рассматривала лица прохожих и размышляла о том, что всё в её жизни происходит как-то пресно и безвкусно, и, кажется, выходя замуж, она хотела чего-то другого, но чего именно она хотела, она почему-то не могла вспомнить. Что-то сломалось в её жизни, и, наверное, её больше не исправить.

— Хандра замучила, знаете ли!

— Это вам к источнику номер двадцать два…

Как всё просто!

Но.

Нет.

* * *

Молодой мужчина сидел на парковой скамейке под кустом акации и, о чём-то размышляя, смотрел вдаль. Маргарита заметила его ещё три дня назад, потому что он не был похож на обычного курортника. Дело было даже не в том, что его шея была обмотана тёплым шерстяным шарфом, а сам он был одет в грубый чёрный бушлат на пару размеров больше, чем требовалось, а в том, что он точно не был рад своему пребыванию здесь и не рассчитывал на облегчение своей боли, которая явно читалась в его больших тёмно-карих глазах.

Набравшись наглости, Маргарита села рядом с мужчиной и задала вопрос:

— Скажите пожалуйста, вы посещали источник номер семнадцать?

Мужчина, как показалось Маргарите, вздрогнул, а потом пристально посмотрел на неё и ответил тихим и сиплым голосом:

— Нет. Там нет ничего интересного.

— А как же целебная вода?

— Сударыня, — с трудом, словно у него сильно болело горло, произнёс мужчина, — чтобы вода была целебной, в неё нужно верить. А я… Не верю, — он взглянул Маргарите в глаза, и она увидела, что он слегка улыбнулся. — И мне кажется, вы тоже скептик.

— Верно! — обрадовавшись, согласилась Маргарита. — Ещё какой скептик!

— Правильно, — проговорил мужчина. — Всё у вас правильно.

Оба замолчали.

— Маргарита… — она подала ему руку и, словно спохватившись, добавила: — Николаевна.

— Остап… Ибрагимович, — пожимая ей руку, представился он.

— Очень приятно, — сказали они друг другу хором.

— Какими судьбами в Пятигорске? — спросила Маргарита.

— Работаю в местном военном госпитале. Снабженцем, — коротко ответил Остап. — Я временно всех всем… снабдил, и теперь мне решительно нечем заняться.

— Вы военный? — удивилась Маргарита.

— Нет. Я прохожу лечение у профессора Яблочкина, и он предложил мне работу. И это моя первая настоящая работа! Мне даже обещали квартиру, где… когда-нибудь будут лежать деньги, — Остап тяжело вздохнул. — А вы, наверное, жена крупного чиновника из Москвы? — предположил он.

— Как вы догадались?

— Моё хобби — чёрная магия.

— Чёрных магов не бывает! — рассмеялась Маргарита.

— Вы правы, — пробормотал Остап. — Никакой я не чёрный маг, а обычный мошенник. А мы, обычные мошенники, видим людей почти насквозь.

— Надо же, как интересно, — проговорила Маргарита. — Снабженец-мошенник! Есть, где развернуться, понимаю.

— В данный момент я только снабженец. С мошенничеством покончено с тех пор, как мой подельник полоснул меня опасной бритвой по горлу. Но все мои навыки навсегда со мной, — просипел Остап и начал надсадно кашлять, прикрывая рот большим голубым платком.

— Представляете, правая нога постоянно немеет…

— О, это вам к источнику номер семь…

Маргарита вспомнила, что источник номер семь теоретически помогает от проблем с почками, а вовсе не с ногами, но поправлять прохожих не стала.

Остап откашлялся.

— Вы всё ещё здесь, — констатировал он.

— Да.

— Вас не напугали слова «бритва», «полоснул» и «подельник»?

— Слова сами по себе меня не пугают, Остап Ибрагимович. И я не чувствую от вас опасности. Да и не верю я вам! Никакой вы не мошенник. Ни бывший, ни действующий.

— Хотите, я вам докажу? — оживившись, спросил Остап.

— Хочу, — улыбнулась Маргарита.

— Вы шашлыки любите?

— Очень.

— А я знаю место, где подают самые вкусные шашлыки в городе! Только там дерут нечеловеческие цены! Но мы сейчас заработаем. Вернее, я заработаю для нас. Айн момент!

Остап пристально всмотрелся в гуляющих курортников и на пару минут глубоко задумался, как будто что-то рассчитывая. Затем он встал, вытащил из кармана бушлата кусок газеты и старый мутный стакан (всё-таки он пил воду из местных источников!), намочил его в парковом фонтанчике, зачерпнул им с клумбы несколько декоративных камешков, накрыв ладонью, несколько раз встряхнул, а потом высыпал камешки обратно на клумбу. Стакан покрылся серо-жёлтым налётом, и Остап, как заправский продавец посудной лавки, ловко обернул его газетой.

— Сидите тут, — сказал Остап Маргарите, а сам направился к двум пожилым женщинам, евшим мороженое возле летней сцены.

Маргарита видела, как он с ними о чём-то заговорил, развернул газету и показал им стакан, снова начал говорить, энергично жестикулируя, снова показывал стакан, снова говорил… Так продолжалось до тех пор, пока одна из женщин не извлекла из изящного ридикюля кошелёк. Она открыла его и, нисколько не колеблясь, вытащила из него несколько купюр и протянула Остапу. Остап отдал ей завёрнутый в газету стакан, женщина вдруг перекрестила Остапа и обняла его. Он похлопал её по спине, отстранился, немного согнувшись, прижал скрещённые руки к груди и ещё что-то сказал. Женщины заулыбались.

Остап вернулся к Маргарите и продемонстрировал купюры.

— Двадцать пять целковых!

— Вы продали им стакан?

— Да!

— За двадцать пять рублей? Обычный стакан? Как?!

— Я сказал им, что из него пил Лермонтов.

— И они вам поверили? Как?

— Фирма веников не вяжет, — ответил Остап и опять начал кашлять. — А если и вяжет, то… фирменные.

* * *

Шашлык и вправду оказался очень вкусным, вот только Остап его не ел. Он пил красное сухое вино и смотрел на начинающийся закат.

— Почему вы не едите? — спросила Маргарита.

— Я не могу такое есть.

— Почему же?

— Шрамы, спайки и тому подобные… неприятности, — Остап чуть сдвинул шарф, и Маргарита увидела на его шее множество грубых рубцов.

— Вы же сказали, что подельник вас «полоснул»… А он вас прямо-таки искромсал!

— Нет. Это уже в больнице искромсали. Восемь операций.

— А ваш подельник?

— А мой подельник в психушке. Видимо, пожизненно. И это моя вина, знаете ли. Я испортил ему хорошую старость! И это уже никак не исправить!

Маргарита тронула Остапа за руку и посмотрела ему в глаза.

— Давайте завтра тоже будем мошенничать? Только вместе? — предложила она.

Остап улыбнулся, взял её руку и прикоснулся губами к её пальцам.

— Нет, — прошептал он. — Это не ваша судьба, и для вас это добром не кончится.

— Я сама хозяйка своей судьбы! — обиженно воскликнула Маргарита.

— Верю, — сказал Остап. — Ну, мне пора возвращаться в госпиталь. Вы оплатите счёт? — он положил купюры на стол, встал и слегка поклонился. — Всего доброго, Маргарита Николаевна!

— Всего доброго, Остап Ибрагимович! — Маргарита тоже встала. — Если не хотите мошенничать, может, просто погуляем? Иначе я умру тут от скуки!

— Я никак не могу этого допустить, — тихо-тихо проговорил Остап. — Встретимся завтра в три часа возле той же скамейки.

* * *

Скука в присутствии Остапа совершенно отступала и куда-то пряталась. Он рассказывал Маргарите великолепные, хотя и вымышленные, истории (чего только стоила та, где он продавал билеты в Провал!), остроумно шутил и водил Маргариту по таким интересным местам Пятигорска, о существовании которых она и не подозревала.

Пять дней Маргарита чувствовала себя абсолютно счастливой.

— Завтра возвращается мой муж, и мы сразу же едем назад, в Москву, — сказала она в шестой день, как только подошла к скамейке, на которой её ждал Остап.

— Угу, — неопределённо хмыкнул он и начал кашлять.

— Я хочу его бросить и начать всё с начала. С тобой. Уверена, ты нигде не пропадёшь. И я с тобой не пропаду.

— Я-то нигде не пропаду, — отозвался Остап, сделав акцент на слове «я», — но я не могу так с тобой поступить.

— Что-то, знаете ли, голова в последнее время раскалывается…

— Это вам нужен источник номер сорок один…

«Здесь по меньшей мере сорок один источник?!» — поразилась Маргарита услышанному от прохожих и не сразу поняла, что Остап ответил отказом на её предложение.

— Поезд уходит в одиннадцать утра. Я буду ждать тебя у четвёртого вагона.

* * *

В восемь утра Остап не собирался ехать на вокзал и портить жизнь благополучной женщине из Москвы. В девять утра он начал сомневаться. Может, это была его возможность обрести счастье? В десять утра сомнения Остапа достигли максимума, а в половине одиннадцатого он побежал на вокзал. До перрона оставалось каких-то триста метров, когда Остап услышал визг тормозов, почувствовал удар и потерял сознание. Почтовый автомобиль, водитель которого не увидел бегущего Остапа, не дал ему успеть к отбытию поезда.

— Маргарита! — услышала она из тамбура строгий голос мужа. — Заходи внутрь! Мы сейчас поедем!

Маргарита поморщилась как от сильной зубной боли и прошла в вагон. Проводник закрыл за ней дверь. Остап не пришёл, но Маргарита твёрдо решила, что теперь её жизнь в Москве непременно исправится.