Последствия (джен)

Доктор Грегори Хаус был человеком, который обычно подмечал разные мелочи, незаметные чужому взгляду. Но даже он вынужден был признать, что увидеть измождённую девушку-подростка в грязной порванной одежде, пропитанной кровью, любому было бы нетрудно.

Девушка сидела молча, уставившись в никуда, и выглядела слишком вымотанной для той, кому… сколько? Семнадцать? Восемнадцать? Её левая рука была наспех забинтована, и, судя по всему, нуждалась в перевязке.

Он подошёл ближе и стоял, пока она не обратила на него внимание.

Всё её лицо было вымазано грязью, а сама она оказалась ещё более худой, чем ему показалось вначале. Её глаза на мгновение сузились. Она оценивала, представляет ли он для неё угрозу — именно так это выглядело со стороны. Она откинулась назад, ожидая, когда он заговорит.

— Любопытный случай, — сказал он ей, на что девушка лишь изогнула бровь. — Попытаюсь угадать, вы актриса, а вся эта кровь — грим.

Доктор Хаус услышал, как кто-то позади них откашлялся, привлекая внимание обоих. Девушка встала и, обойдя его, прошла мимо. Он повернулся и увидел, что она направлялась к доктору Патилу, который, если он верно помнил, на несколько месяцев перевёлся к ним из Британской больницы.

— Как они? — спросила она, её голос заметно дрогнул.

— Они неплохо держатся, — ответил он, бросив взгляд на Хауса. — Теперь давайте позаботимся о вас.

— Они выживут? — спросила девушка, и в её голосе отчётливо звучала паника.

Он мягко улыбнулся.

— Вы сработали молниеносно, мисс Грейнджер. Они выживут, я уверен… — доктор едва успел подхватить её.

Это оказалось совсем не просто, но Хаус теперь стоял на коленях рядом с ней. Доктор Патил громко закричал, вызывая медсестёр, пока Хаус повернул её на бок: было очевидно, что у девушки вот-вот начнутся судороги. Он издал разочарованное шипение, когда вблизи разглядел все порезы на её теле, отметив тот, что выглядел как явное ножевое ранение.

— Её пытали? — он вопросительно посмотрел на коллегу.

— Скорее всего, так и было, — ответил доктор Патил. — А теперь прошу меня извинить, доктор Хаус, но нужно срочно позаботиться о моей пациентке, — он посмотрел на своих медсестёр и молодого врача, который появился вместе с ними. — Увозите её!

Все вместе они быстро переложили её на каталку и увезли, прежде чем Хаус успел сориентироваться, чтобы попросить о помощи.

В таком положении и нашёл его доктор Джеймс Уилсон пятью минутами позже.

— Что это ты стоишь на коленях? — спросил Уилсон, совсем не ожидая услышать ответа.

— Я собирался сделать Кадди предложение, но потом подумал, что женитьба на начальнице только добавит проблем…

Джеймс запротестовал, спешно махая руками:

— Ладно, ничего не хочу больше слышать. Может быть, нужна помощь?

— Я уж и не ждал этого вопроса, — отозвался Хаус и принял руку, которую протягивал его друг. Обдумывая увиденное пятью минутами раньше, он спросил:

— Ты случайно не знаешь, какая специальность у доктора Патила?

Уилсон нахмурился и ответил:

— Не думаю, что слышал об этом. Лиза говорила, что он очень узкий специалист, но никакой конкретики. Почему ты заинтересовался?

— У него крайне любопытный новый пациент.

Он подошёл к стулу, на котором она сидела, достал телефон и позвонил Эрику Форману:

— Да, жизнь — отстой. Спустись на первый этаж и захвати с собой всю братию и сестру… — он бегло взглянул на теперь очень заинтересовавшегося Уилсона. — Здесь нужно будет взять некоторые образцы и изучить их, — он сделал паузу. — Потому что я так сказал, — и закончил разговор. — Бывают дни, когда мне нравится быть королём.

Его друг только закатил глаза и пошёл своей дорогой.

* * *

Хаус почти ничего не знал о поступившей молодой женщине. И чем больше он думал об этом, тем больше расстраивался. Его команда собрала образцы её крови, грязь, а также несколько загадочных жидкостей, одна из которых успела разъесть ватную палочку, а также стеклянную колбу, в которую её поместили.

Когда он увидел это, то нахмурился и не смог сказать ничего другого, кроме как сухое:

— Изучите.

Прошло уже несколько часов; по его подсчётам, результаты уже должны были появиться, но никто из его команды так и не пришёл, чтобы сообщить ему подробности. Это только сильнее портило его настроение.

Наконец они объявились. Катнер стоял в центре группы, Тринадцатая выглядела так, будто вот-вот выпрыгнет из кожи, а Тауб просто казался смирившимся, но с чем именно, Хаус не знал.

Когда никто из них не заговорил, он перестал играть с теннисным мячом и гаркнул на них:

— Что?!

— Ну, образцы почвы любопытны лишь тем, что могли быть взяты только из нескольких деревень вблизи Шотландии, но анализы крови и таинственной жидкости оказались более интересными, — сказал Катнер, протягивая ему бланки с результатами. — Лишь один образец взятой со стула крови принадлежал пациентке. Остальная кровь принадлежала, как минимум, пятерым.

Хаус поджал губы, когда он начал знакомиться с результатами исследования, листая отчёт.

— Двое мужчин и три женщины, — пробормотал он.

— Хаус, — сказала Тринадцатая, шагнув вперёд. — Один из мужчин был почти полностью обескровлен! И, вдобавок ко всему, в его организме обнаружены следы того же разъедающего яда.

— Яда? — переспросил он, не поднимая глаз.

— Это очень сложное органическое соединение, которого никогда не могло бы существовать в природе… — сказал Тауб, а Катнер и Тринадцатая посмотрели на него.

— Это не значит, что его нельзя создать. Вы же сами понимаете, — возразил Катнер и обратился к Хаусу:

— С таким ядом вряд ли сталкивались даже вы, — его слова заставили их босса резко поднять голову и посмотреть на группу. — Питон, плюющаяся кобра и чёрная мамба.

Он был ошеломлён.

— Ещё более странным кажется то, — добавила Тринадцатая, — что его не просто смешали в лаборатории, — она наклонилась ближе. — Значит, где-то должна существовать змея именно с таким ядом.

— Ни за что, чёрт побери, в это не поверю, — вздохнул Хаус, но Тринадцатая забрала у него бумаги. Она перелистнула несколько страниц отчёта, указав на анализ, на который ссылалась.

— Это не просто состав вещества, это ДНК. Штамп. Белки, которые его синтезируют. Что делает яд смертельным.

Она выпрямилась.

— Как вы это поняли? — спросил Хаус.

— Питоны, — начала она, — довольно велики. В дикой природе встречаются крупные особи, но они не ядовиты. Кобры ядовиты, но не сравнятся по массе с питоном. То же самое можно сказать и о чёрной мамбе. Она одна из самых ядовитых змей, — уперевшись руками в бёдра, она заключила:

— Я полагаю, кто-то вывел змею-демона, и к нам попали образцы её яда.

Хаус повторно опустил взгляд на результаты анализов и пробормотал:

— В какую адскую чертовщину я ввязался?

У Хауса появился новый пациент, но даже это не смогло полностью отвлечь его от размышлений о той девушке и о тайне, которую она привнесла в его жизнь. Нужно было признать, что его потряс её настолько изнеможённый вид. Ещё он предполагал, что она своими глазами видела кошмарную змею, которую наверняка вывел в лаборатории очередной безумный учёный. В данный момент в больнице проходил лечение другой загадочный пациент, тот, кто подвергся нападению этой чёртовой змеи. И ещё несколько людей, которые оказались здесь по неизвестным для него причинам.

В общем, у него было полторы загадки, и он до сих пор не знал, что, чёрт возьми, происходит. Но тут он задал себе вопрос, который чуть было не пустил холодок по его венам.

Действительно ли он хотел знать?

— Я слышал, у тебя новый пациент, — сказал Уилсон, заходя в его кабинет. — Тауб жаловался. Он не согласен, что это рак, но Тринадцатая…

— Это рахит, — пробормотал Хаус. — Катнер подтвердил.

Уилсон только моргнул, глядя на него.

— И это всё?

Он посмотрел на друга, своими холодными голубыми глазами.

— Иногда самое простое решение является верным, как бы скучно ни было это признавать. Сколько сейчас времени?

Уилсон посмотрел на него, изогнув бровь, и пробормотал:

— Обед, поэтому я здесь. Что с тобой происходит? Обычно ты приходишь в мой кабинет, чтобы напомнить мне об обеде, а не наоборот.

Хаус поднялся с кресла и, прихрамывая, подошёл к двери.

— Уже обед! Поторапливайся, я не собираюсь ждать тебя вечно.

Закатив глаза, Уилсон вышел следом, не вспоминая больше о работе.

* * *

Хаус ещё не успел сесть за стол, лишь поставил на него поднос с обедом, как увидел её. На больничный халат она надела второй, спиной вперёд, чтобы не было видно рваный выцветший свитер, который он когда-то заметил в бюро находок. Тапочки на её ногах были из разных пар. Левая рука висела на перевязи. Похоже, ей удалось поспать, но не настолько долго, чтобы действительно выспаться.

Что было гораздо любопытнее, так это то, что она курила. Из того, что он о ней понял, он бы не сказал, что девушка была курильщицей, но тут он почувствовал запах.

— Хм, кажется, я только что нашёл себе новую идеальную подружку, — сказал он, вставая и переходя к её столику.

— Что… О, да, это всё объясняет, — нахмурился Уилсон. — Ну, некоторые вещи.

И в итоге последовал за другом, чтобы посмотреть, чем всё закончится.

— Ещё раз здравствуйте, — сказал ей Хаус, садясь напротив неё и ставя свой поднос перед собой. — Пожалуйста, не говорите мне, что вы из тех, кто не делится. Это было бы невежливо.

Она откинулась на спинку стула и просто уставилась на него, ничего не говоря. Но потом заметила Уилсона.

— Доктор Уилсон.

— Мисс Грейнджер, — непринуждённо кивнул врач, заставив Хауса резко обернуться к нему. — Как заведующий отделением онкологии, я счёл необходимым предоставить в данном случае медицинскую марихуану, — пояснил он для Хауса и снова посмотрел на девушку. — Вам помогает?

Гермиона улыбнулась и кивнула. Она уже открыла рот, чтобы ответить, когда Хаус прервал её начинания:

— Вы никогда не отвечаете людям? — огрызнулся он.

— А вы никогда не затыкаетесь? — выпалила она в ответ. — Вам есть что добавить или просто нравится слушать собственный голос?

Это его, мягко говоря, шокировало. По крайней мере, теперь у него был один ответ.

— Из Британии?

— Верно. А вы? Я предполагаю, что из Чикаго? Но долго пробыли в Египте и на Востоке, особенно в Японии.

Хаус потрясённо уставился на неё, прежде чем его лицо смогло принять бесстрастное выражение.

— Кто об этом рассказал? — потребовал он.

— Ваша речь, — она сделала затяжку своей медицинской травкой и медленно выдохнула дым. — Вы, должно быть, жили в этих странах в период формирования словарного запаса и развития коммуникативных навыков, — затем она рассказала ему, по каким особенностям звучания его речи она пришла к таким выводам, закончив словами:

— Если вы не хотите, чтобы люди так много могли узнать о вас, следовало бы позаниматься с логопедом. — Гермиона стряхнула пепел в пепельницу, затем откинулась на спинку стула и посмотрела на него. — Вы, кажется, не привыкли к тому, что кто-то из окружающих может проанализировать вас так же просто, как вы сами делаете это? — она перевела дыхание. — Очень многие в этом мире ненаблюдательны, замечают только то, чего ожидают или хотят увидеть. Вы и сами это знаете. Но это не делает всех людей слепыми и глухими. Верно?

Гермиона сделала ещё одну затяжку и выдохнула. Потерев лоб, она поджала губы и встала, потом потушила косяк, убрав окурок в маленький пакетик к трём другим.

— Мне пора. Меня обещали накормить чем-то наполовину вкусным, наполовину съедобным. Они, конечно, врут, но хотят заставить меня поесть. Доктор Уилсон, — она кивнула врачу, потом посмотрела на Хауса:

— Доктор Настоящая Заноза.

Только когда она вышла, Уилсон разразился заливистым хохотом.

Хаус посмотрел на него и пробормотал:

— Заткнись. Ничего смешного не произошло.

* * *

— Рональд! Да заткнись ты, чёрт возьми!

Хаус остановился и направился туда, откуда доносился голос кричащей на кого-то Грейнджер. Он встал неподалёку и просто наблюдал за разворачивающейся сценой.

— Ты что, не понимаешь?! Я сделала это не ради славы или их благодарности! Они бы умерли! И если бы я могла забрать больше людей, я бы так и сделала!

Лицо рыжего парня стало багровым.

— Но почему Снейп? Когда это он сделал хоть что-нибудь…

— Он спасал нас чаще, чем я могу сосчитать, — пробормотала она. — Он научил нас справляться с трудностями. Ненавидь его сколько угодно. Видит Бог, до тебя не удастся достучаться. Но ты будешь относиться к нему с уважением и называть его либо мистером Снейпом, либо профессором Снейпом. Потому что, что бы ты ни говорил, он заслуживает этого, особенно от тебя.

— Ты просто чокнулась! — воскликнул он и тут же получил от неё кулаком в нос.

Голова рыжего откинулась назад, и он отпрянул, тут же схватившись рукой за нос.

Тут Грейнджер заметила, что Хаус наблюдал за ними.

Расправив плечи, она сказала:

— Сходи навестить своего брата, Рональд. С меня хватит твоего несносного поведения.

Она прошла мимо Хауса с высоко поднятой головой и коротко поприветствовала его:

— Доктор.

— Пациентка, — сухо отозвался он, непринуждённо кивнув. Он посмотрел на пострадавшего парня, который, зажимая нос, тщетно пытался остановить хлеставшую кровь. — Ох. Похоже, вам больно. У неё отличный правый хук.

— Помогите мне! — простонал Рон.

— О, я не оказываю помощь. Я диагностирую заболевания, — Доктор Хаус подошёл к нему. Он убрал его руку, осмотрел нос и заключил:

— Он сломан!

После этих слов Хаус развернулся и удалился. На его лице играла ухмылка.

— Почему вы просто не могли позволить мне умереть? Я хотел этого.

Как так получалось, что он всегда заставал её за довольно любопытными беседами, спрашивал себя Хаус, глядя на Грейнджер, сидящую рядом с мужчиной, чья шея была перебинтована так старательно, что он походил на мумию.

Этот человек едва мог выговаривать слова, которые произносил. Его чёрные глаза лучились гневом, глядя на неё.

— Я хотел умереть! — ядовито усмехнувшись, повторил он.

— Вы хотите знать? — спросила она. — Действительно?

— Да, — прохрипел он.

— Всё просто, — пояснила она. — Смерть — это лёгкое решение. А жизнь — ну, это битва, которую лично я собираюсь вести ещё долгое время, — она встала. — Поэтому я возьму с собой всех, кого смогу, включая вас. Меня жизнь слишком сильно трахнет по башке, если я попытаюсь пройти через всё это в одиночку.

Лишь мгновение длилась тишина, прежде чем мужчина фыркнул. Этот звук был смесью недоверия и сарказма.

— Не нужно лгать. У вас это паршиво получается, мисс Грейнджер, — он сделал несколько глубоких вдохов. — Ваш комплекс героя даёт о себе знать.

На этот раз фыркнула она.

— На самом деле, мистер Снейп, в моих поступках не было героизма. Возможно, безрассудство, но не героизм, — она рассеянно потирала левую руку. — Римуса и Тонкс скоро выпишут.

— Нужно полагать, что вы их спасли? — спросил он, его голос был сухим и безжизненным.

— Нет, это были Джинни и Полумна, — он наградил её недоверчивым взглядом, но она продолжила:

— Говорите, что хотите, мистер Снейп, но это всё, что я смогла сделать, чтобы помочь, — когда он лишь изогнул бровь, она добавила:

— Я только посодействовала им немного с перемещением.

Он задумчиво хмыкнул, но больше ничего не сказал.

— Вам достаточно солнца? — спросила она.

— Да, поскорее затащите меня внутрь. Мне кажется, что за этот час я принял больше солнечных ванн, чем за последние пять лет, — пробормотал он.

— О, конечно, не дай бог, у вас появится румянец или образуется витамин D, — столь же саркастично, в тон ему, добавила девушка.

Человек, которого она везла в инвалидном кресле, улыбнулся, если это можно было назвать улыбкой. Его тонкие губы слегка изогнулись. Не настолько, чтобы на его лице отразилось счастье или радость, но достаточно, чтобы это стало заметным, и чтобы больше не создавался образ непроходимой печали.

— Доктор Хаус, — поприветствовала его Гермиона. — Профессор Снейп, перед вами один из врачей этой прекрасной больницы. Я помню, как доктор Уилсон говорил, что этот кудесник может диагностировать любые самые сложные случаи, даже когда никто другой не справляется.

Хаус взглянул на профессора, который, в свою очередь, пристально смотрел на него. Чёрные глаза с жесточайшим спокойствием продолжали изучать его. Такого взгляда он не встречал никогда прежде. «От этого человека лучше держаться подальше», — единственная мысль, которая пришла ему в голову. Оглянувшись на Гермиону, он заметил, что та улыбнулась его реакции.

— Это доктор Хаус, — представила она его. — Доктор Хаус, это профессор Северус Снейп, директор школы, в которой я училась в Шотландии.

— Из Шотландии? Это очень далеко, — сказал Хаус, но ни один из них никак не прокомментировал его замечание, и на их лицах не отразилось никаких эмоций. — Знаете ли, вы оба могли бы профессионально играть в покер.

— Хм, лёгкие деньги — это неплохо, — задумчиво ответила Гермиона. — Но в целом это было бы ужасно скучно.

— Учитывая ваш талант к точным наукам, мисс Грейнджер, вы могли бы одновременно блефовать и искать решение для теории струн, — небрежно сказал Снейп.

Она наклонила голову, обдумывая его слова.

— Конечно, всё зависит от того, о какой из теорий вы говорите, — Хаус потрясённо уставился на неё. — Не то чтобы это на самом деле имело значение. Физика, в конце концов, не моя отрасль. Мне нужен трепет и волнение перед фундаментальностью царицы наук, скажу я вам. Дайте мне цифры, формулы и иррациональность числа «пи».

Она посмотрела на часы.

— Я лучше отвезу вас в палату. Через десять минут приём лекарств, а потом обед. И мне нужно ещё раз связаться с Гарри, завтра выписывают Римуса и Тонкс, хорошо бы он их забрал. Если повезёт, он захватит с собой чего-нибудь вкусненького, — она кивнула Хаусу и продолжила свой путь, катя перед собой инвалидную коляску профессора. — Я понимаю, в больнице хотят напомнить, что мы не дома, но стоит ли так настойчиво это делать с помощью еды — вот в чём вопрос. Лично я считаю, что болезненных процедур, лекарств и этих ежедневных навязчивых вопросов: «А как вы себя чувствуете сегодня?» было бы достаточно.

Последнее, что Хаус услышал то них, — это сухое фырканье директора школы.

Она училась в школе-интернате в Шотландии и была очень умной, отметил он. Возможно, не такой умной, как он сам, но, очевидно, что в достаточной мере, чтобы считаться таковой. Но теперь основным вопросом, который его интересовал, было то, как именно она спасла этих людей, и почему она привела их сюда. Испустив долгий страдальческий вздох, он отправился к единственному человеку, у которого, как он мог предположить, были ответы.

* * *

Лиза Кадди взглянула на него и сразу же сказала:

— Нет.

— Ты даже не знаешь, о чём я собирался спросить!

Она изогнула бровь и с сарказмом ответила:

— Ты думаешь, что мне обязательно это знать? Ты постоянно втягиваешь нас в проблемы, без которых мы могли бы спокойно обойтись. Таким образом, я экономлю наше время, заранее заканчивая этот ни к чему не ведущий разговор. А теперь, извини меня…

Он перебил её, наклоняясь ближе и спрашивая:

— Какая специализация у доктора Патила?

Она нахмурилась и ответила:

— С каких это пор тебя волнует кто-то кроме себя самого? Разве что тебе нужна его помощь.

— Можешь считать меня чрезмерно любопытным, но я всего лишь хочу знать то, чего не знает даже Уилсон. А он наизусть выучил дела каждого!

Закатив глаза, она ответила:

— Если тебе так любопытно…

— Конечно же, — вставил он.

— Укусы экзотических животных. Он здесь по договору с Лондонским научным госпиталем, у него годовой контракт. Если тебя интересует вопрос почему, то сразу отвечу. Потому что мы тоже научный госпиталь, и он хотел, чтобы остальные перенимали его опыт точно так же, как он перенимает наш. Это достаточный аргумент для тебя?

Когда он уже собирался выдать свой отрицательный ответ, она оборвала его:

— Вот и замечательно! А сейчас у меня есть дела, полагаю, ты даже не слышал о том, что людям свойственно заниматься своими прямыми обязанностями.

Кадди ушла, ничего больше не добавив.

Хаус и Уилсон посмотрели на Гермиону, которая только что влетела в кабинет и, захлопнув дверь, прижималась к ней спиной. Она выглядела довольно вымотанной. Её волосы, обычно пребывающие в состоянии контролируемого хаоса, превратились в дикую массу безумных кудрей, которые, Хаус мог бы поклясться, высекали искры.

— Господа, — сказала она, глубоко вздохнув. — Мне очень жаль, что я вторглась в вашу личную беседу. Но уверяю вас, что, позволив мне остаться, вы, возможно, пусть и не спасёте чью-то жизнь, но зато спасёте мой рассудок, — она села рядом с Хаусом, — от последствий общения с круглыми дураками и идиотами.

Хаус наклонил голову и спросил:

— Рональд?

Она кивнула в ответ.

— Я планирую поступить в университет и получить степень, и что он делает? Он делает мне предложение руки и сердца! Мне восемнадцать! Мне предстоит прожить целую жизнь, прежде чем я даже задумаюсь о браке! — она сделала паузу, откинулась назад и пробормотала:

— Думаю, я бы злилась меньше, если бы он для начала потрудился пригласить меня на свидание.

Оба мужчины вздрогнули после её слов.

Во время этой паузы Хаус заметил, как она судорожно сжимала левую руку. Он потянулся и отодвинул её ладонь от предплечья.

— Что случилось? — спросил он.

— Когда именно? — переспросила она, обратив на себя его пристальное внимание. — Одна сумасшедшая изрезала мне руку ножом. Видимо, раны всё ещё не зажили, и, когда я собиралась уйти от Рона, он довольно сильно схватил меня, пытаясь остановить, — она повернула руку и посмотрела на выступившую сквозь повязку кровь. — Мне лучше вернуться к доктору Патил. Если повезёт, мне больше не придётся соблюдать постельный режим.

— Вы соблюдали постельный режим? — спросил Хаус.

Она встала.

— То, что я получила подобное предписание, не означает, что я неукоснительно ему следовала, — Гермиона вышла в коридор. — Ещё раз спасибо! — и она быстро удалилась.

Хаус встал и вышел следом за ней из кабинета. Но только он не последовал за девушкой, а начал оглядываться в поисках Рональда, которого вскоре обнаружил.

— Ты, — холодно обратился он. Рон моргнул, глядя на него с удивлением и слабым узнаванием. — Разве тебя не учили не хватать за раненую руку того, кто тебе якобы дорог?

— Что? — рявкнула дородная женщина, сидевшая рядом с Роном. — Что ты натворил, Рональд?

— Он вскрыл рану на руке мисс Грейнджер, — ответил ей Хаус. Женщина тут же ударила парня по голове своей сумочкой.

— Рональд Билиус Уизли! — пронзительно вскричала она.

— Но, мама!

— И даже не смей говорить «но, мама», молодой человек! Что сподвигло тебя схватить её за раненую руку?! Ты же знаешь, какую боль она испытывает каждый день, а теперь ещё и это?!

Выпрямившись, она приказала:

— Отправляйся в дом, который арендовал Гарри.

— Но…

— Сию же минуту! — оборвала она его.

Опустив голову, Рон, даже уходя, продолжал жаловаться, бубня себе под нос. Пожилая женщина посмотрела на Хауса.

— Большое вам спасибо за то, что сообщили мне о случившемся. Эта девушка никогда бы ни слова не сказала, а Рональд, я уверена, так бы и думал, что его не в чем упрекнуть, — она протянула ему руку. — Я Молли Уизли. Рональд — мой младший сын.

Он коротко пожал ей руку.

— Сколько же у вас детей?

— Семь, — гордо ответила она. — Шесть мальчиков и одна девочка.

— Ого, — Хаос едва смог удержаться, чтобы не ляпнуть что-нибудь бестактное. — А теперь прошу извинить, но у меня ждёт пациент, который вот-вот истечёт кровью в неположенном месте.

— О боже, — ахнула она.

Все смотрели ему вслед, когда он захромал прочь.

* * *

— Я говорю вам, что у неё на руке вырезано слово «грязнокровка», — рассказывал Катнер остальным, когда Хаус вошёл в конференц-зал. — И не важно, сколько бы раз они не пытались зашить кожу, ничего не получалось. Я предложил спец-клей. Доктор Патил сказал мне, что они дадут мне знать, сработает это или нет.

Трость Хауса поднялась и указывала прямо на Катнера.

— О ком речь?

— О Гермионе Грейнджер, — ответил он немного испуганно. — Что не так?

Хаос замер на мгновение, ничего не говоря, а затем громко выругался:

— Вот чёрт!

Оставив всех своих коллег ошарашенно смотреть ему вслед, он развернулся на каблуках и вышел из комнаты, отправившись на поиски девушки.

Чрезвычайно возбуждённый Хаус застал Джеймса в его кабинете. Наклонившись над столом, он прорычал:

— Почему ты не сказал мне, что они из волшебного мира?

Сделав глубокий вдох, друг пристально посмотрел на него, но ничего не ответил.

— Такой пустяк? Правда? Тебе не кажется, что было бы разумно посвятить меня в то, что здесь происходит, прежде чем я мог оплошать?

— Как ты узнал?

— Катнер увидел слово, вырезанное на её руке, — ответил Хаус. — «Грязнокровка» — это не самое популярное оскорбление среди немагического населения.

Джеймс кивнул.

— Верно, подмечено. Теперь вопрос в том, что же ты собираешься делать?

— Выяснить, где здесь магическое медицинское крыло, и помочь вылечить тех, кого сможем.

— Это очень… на тебя не похоже, — произнёс Уилсон, поднимаясь из-за стола.

— Да, но у меня есть вопросы, и я не смогу получить на них ответы, пока стою здесь.

Вскоре им удалось найти то, что они искали, и перейти в магическое крыло больницы. Как только они преодолели магический барьер, то услышали леденящий душу крик.

— Боже мой, — прошептал Уилсон. — Что…

— Помнишь тот проклятый кинжал, который, как я тебе говорил, воткнули мне в бедро? — Уилсон в ужасе кивнул. — Есть вероятность, что такой же кинжал использовали, чтобы изрезать ей руку.

— Хаус, единственный проклятый кинжал, о котором я знаю, принадлежал…

— Да, но мир огромен, — жёстко парировал хромой врач. — И в мире может быть не один проклятый нож, — его губы сжались. — Пошли.

Им потребовалось пять минут, чтобы найти её, и совсем не благодаря какой-то особой прозорливости. Они, в сущности, просто шли на крики. Оказавшись в палате, Хаус отпихнул доктора Патил в сторону.

— Они использовали на ней проклятый нож, — пробормотал он. — Экстракт бадьяна не сработает, — он посмотрел в глаза другому врачу. — Единственное, на что этот препарат способен в данном случае, — это сжечь её нервные окончания, даже если и прижжёт раны, но и то, если повезёт.

Он вытащил свою палочку, открутив рукоятку трости.

— Это не значит, что ей не будет больно. Будет. Так что погрузить её в магический сон прямо сейчас было бы отличной идеей.

— Подождите минутку… — начал доктор Патил, но его прервал тот, на кого он мог подумать в последнюю очередь.

— Делайте, как он говорит, — хрипло произнесла Гермиона. — Пожалуйста.

— Но… — начал мужчина, и Гермионе с трудом удалось сесть, схватить его за мантию и притянуть к себе.

— Вы только и делали, что строили догадки, и не очень удачно. На данный момент я бы приняла помощь и от слизняка, если бы это помогло исцелиться. Вы, возможно, очень хорошо разбираетесь в укусах экзотических животных, но вы не сослужили мне хорошей службы, сэр. Отойдите в сторону и позвольте кому-нибудь другому выйти на сцену. Пока я сама не нашла этот проклятый нож, чтобы вы испытали на собственном горьком опыте, насколько плохо бывает от этой чёртовой штуки, и как мало помогают хорошо выстроенные гипотезы, когда ты сам являешься чёртовым пациентом.

Отпустив его, она откинулась назад и посмотрела на Хауса. Тяжело дыша, она спросила:

— Пожалуйста, расскажите мне, что вы задумали. Я бы хотела знать, что меня ждёт, прежде чем засну.

Он пододвинул к себе стул и пробормотал:

— Кинжал был проклят, не так ли?

— Да.

— Что ж, значит, само проклятие находится в вашей руке… — повисла пауза и он, сделав небольшой вдох, спросил:

— Беллатриса Лестрендж всё ещё жива?

— Нет, — выдохнула она. — Молли убила её в пылу битвы.

— Хорошо, — произнёс он с облегчением. — У вас всё равно останутся шрамы. Но мне удастся вам помочь. По крайней мере, боль уйдёт, и раны не будут вскрываться…

— Спасибо за объяснение, сэр, но признайтесь, что на самом деле вам просто нравится слушать собственный голос, — она одарила его дразнящей улыбкой.

Улыбаясь, Хаус пробормотал:

— Спокойной ночи.

И Уилсон погрузил девушку в волшебный сон.

Гермиона постепенно приходила в себя. В комнате было темно, и она почувствовала, что кто-то держит её за правую руку. Медленно помаргивая, она огляделась и увидела Гарри, который терпеливо наблюдал за ней с лёгкой улыбкой. Он протянул руку и убрал прядь волос с её лица.

— Как ты себя чувствуешь? — тихо спросил он.

— Хорошо, — вздохнула она, оглядываясь вокруг. Половина комнаты была завалена цветами, воздушными шарами и открытками с добрыми пожеланиями. — Кто… — она посмотрела на Гарри, который в этот момент посмеивался про себя.

— Уизли сошли с ума в магазине сувениров и скупили всё, что попалось им под руку, прежде чем нам с Джинни удалось вытащить их оттуда.

Гермиона усмехнулась и присела. Она осторожно подняла левую руку и осмотрела грубый шрам, змеящийся по коже. Он был уродлив и наводил ужас, но зато раны зажили и больше не болели так, как раньше. Ей предстояло жить с ним до конца дней, но, по крайней мере, теперь без боли. Глубоко вздохнув, она посмотрела на Гарри, который пристально наблюдал за ней.

— Я хочу навестить Фреда, — попросила Гермиона.

Джордж впустил их в палату, и вскоре Гермиона свернулась калачиком рядом с Фредом, бормоча ему, что он должен поскорее проснуться, иначе он пропустит лучший розыгрыш в своей жизни.

— От тебя? — слабо прошептал он. — Я бы такое не пропустил.

Подняв голову, она удивлённо посмотрела на него. Это заставило их всех рассмеяться.

— Когда ты проснулся? — вопрошающе уставилась на него Гермиона.

— Приходил тот калека и без конца ворчал насчёт уровня магической медицины, и что ей даже не под силу вылечить человека, страдающего контузией после заклятья, которое, к тому же, прошло по касательной, — ответил ей Джордж. — Он усадил его, влил в горло пару зелий, спящая красавица проснулась, и он ушёл. Я слышал, что целитель направился прямо к Снейпу, и у них был спор, который, я уверен, слышал даже Дамблдор на том свете!

— Он и его исцелил? — поинтересовалась Гермиона.

— Да, но только отчасти, — сказал Гарри с грустью в голосе. — Яд всё ещё внутри и его нужно постепенно выводить с помощью противоядия, как нам сказал доктор Патил.

Она кивнула, вставая с кровати. Сказав им, что хочет проведать Снейпа, она быстро забежала к нему, но потом покинула магическое крыло, перейдя в основную часть больницы.

Найти доктора оказалось проще, чем она думала, поскольку он громко спорил посреди коридора с женщиной, одетой в приталенный деловой костюм и в туфлях на каблуке. Гермиона готова была держать пари, что эта женщина одевалась таким образом, чтобы отвлечь внимание окружающих от её интеллекта или возраста — в зависимости от того, что было важнее скрыть для самой женщины. Она присоединилась к ним, но ничего не сказала, так как было ясно, что перепалка была в самом разгаре. Женщина удивлённо посмотрела на неё.

— Мисс Грейнджер, — натянуто улыбнулась она. — Я рада видеть, что вы уже достаточно хорошо себя чувствуете, чтобы быть на ногах.

— Да, вполне, — довольно сухо ответила Гермиона, чем вызвала со стороны Хауса взрыв смеха. — Доктор Хаус, не могли бы вы составить мне компанию за чашечкой кофе? Я угощаю.

— Добавьте кекс и хорошую историю, и я весь ваш, — предложил он.

— Я просто запишу это на свой счёт, — сказала она. — Одному богу известно, сколько мы уже должны. Я уверена, что кофе и кекс покажутся сущими пустяками.

— Мистер Поттер уже позаботился обо всех расходах, понесённых вашей компанией в больнице, — вклинилась в их разговор Кадди.

Гермиона рассеянно кивнула.

— Это в стиле Гарри. И, зная его, он, вероятно, просил вас держать эту информацию при себе.

Лицо женщины покраснело.

— Я права. Вам лучше быть повнимательнее. Это уже второй раз, когда я подумываю подать в суд на вашу больницу. Догадки не лечат, а самоуверенность не делает вас интереснее. А теперь, если вы нас извините, очевидно, что этот мужчина остро нуждается в кофеине и сахаре, иначе бы он придумал ответ получше, чем эту банальность, равнозначную «Покажи мне свои сиськи».

Гермиона победно ухмылялась, когда уходила, а за ней следовал злорадно посмеивающийся Хаус.

Несколько минут спустя они сидели за столиком друг напротив друга. Перед ними обоими стоял кофе и кексы с шоколадной крошкой. Гермиона ковырялась в своей выпечке, собираясь с мыслями.

— Вы мой врач, — наконец тихо вымолвила она. — Поэтому, если я расскажу кое-что по секрету в попытке облегчить свой стресс, так сказать…

— По закону, я должен хранить всё в тайне, — заверил он её. — Но я не стану лгать ради тебя.

Откинувшись назад, она ответила:

— Я бы никогда ни у кого не попросила о таком.

Потягивая кофе, она вздохнула:

— Ты когда-нибудь участвовал в войне?

Он резко выпрямился.

— В войне?

Она кивнула.

— Нет, хотя когда-то меня убеждали присоединиться к сущим дьяволам.

— Беллатриса Лестрейндж? — спросила она, на что он кивнул. — Это было до 1981 года.

— Откуда ты знаешь? — спросил он.

— Её бросили в Азкабан в 1981 году, — сообщила она. — Она сбежала примерно четыре года назад вместе с большинством других Пожирателей смерти, заключённых там, — вытащив бархатный мешочек, она положила его перед собой, продолжая свой рассказ. — Мы потеряли очень многих. Я знала мужчин и женщин, которые умерли задолго до Последней битвы. И вот час настал. Мы, конечно, ожидали этого. Всё шло к развязке. Весь год войны показался таким ничтожным по сравнению с её кульминацией, — она вытащила лист бумаги и протянула ему. — Очень многие погибли в тот день.

Он развернул пергамент и был потрясён, увидев, как много имён оказалось в списке.

— Мужчины, женщины и, да помогут нам всем небеса, дети погибли, сражаясь за то, за что, по их мнению, стоило умереть.

Он поднял на неё глаза и увидел, как по её щекам невольно катились слёзы.

— Я была раздавлена всем этим. У меня неимоверно болела рука, я долго страдала от последствий Круциатуса. А ещё я не могла смириться и отделаться от мысли, что должен быть другой вариант, который позволил бы спасти хотя бы несколько человек, — она медленно развязала небольшой мешочек, лежавший перед ней. — Я штудировала книгу за книгой, день и ночь ища ответ, который… — она тихонько засмеялась, — как ни странно, я нашла в фильме.

Гермиона вытянула левую руку и вытряхнула на неё содержимое мешочка. На ладони блеснул хроноворот.

— Я обманула время.

— Срань господняя, — вздохнул он.

— Да, в этот раз ты чертовски прав, — отозвалась она. — Я несколько раз возвращалась в прошлое. Если бы я могла спасти больше людей, я бы так и сделала. Но каждый раз были свои сложности.

— Сколько раз ты возвращалась? — невозмутимо спросил он.

— Четыре раза, — в тон ему ответила Гермиона. — Я провела расчёты, и четыре оказалось пределом, сколько бы раз я ни пыталась потом, ничего больше не вышло. И в один из них… — она замолчала, набрала побольше воздуха и рвано выдохнула. — Я чуть не умерла, но я смогла спасти его.

— Кого? — уточнил Хаус.

— Северуса Тобиаса Снейпа, — ответила она. — Он был Пожирателем смерти и шпионом Ордена. Он каждый раз рисковал собой ради нас. И заслуживает гораздо большего, чем получил от этого мира. Если повезёт, его оценят по заслугам, когда эта проклятая война закончится.

— А Фред?

— На него обрушилась стена, а ещё попало заклинание. Я пыталась выяснить, но никто не видел, чьё именно заклинание в него угодило. Я произвела расчёты, используя воспоминания его брата, таким образом мне удалось вычислить траекторию заклинания. Оставалось только отразить его. К сожалению, стена всё равно обвалилась, и он оказался погребён под обломками, — она покраснела и пробормотала:

— По крайней мере, защитные чары выдержали. Так он выжил.

— Ты сама всё это проделала?

— Кроме последнего раза, — ответила она. — Луна поняла, над чем я работаю, и они с Джинни вызвались помочь. В итоге мы спасли больше человек, чем можно было надеяться... Я уничтожила Сивого до того, как он успел убить остальных. То же самое с Долоховым, — она глотнула кофе, жалея, что нет чего-нибудь покрепче. — Я попала в Беллатрису Лестрейндж дезориентирующим заклинанием, его эффект длился всего минуту, но это дало миссис Уизли преимущество: она уже вымоталась и начинала сдавать позиции. Я старалась действовать незаметно, постоянно перебегая с места на место, чтобы не попадаться на глаза.

— Очевидно, ей хватило и минутной слабости, — ответил он. — Скольких удалось спасти?

— Я не знаю, — честно ответила она. — Сивый был оборотнем-педофилом, который убивал без жалости и угрызений совести. И предпочитал маленьких мальчиков, — Хаус позеленел после этих слов. — Долохов был психопатом-убийцей, который тоже не славился особой разборчивостью, но был больше по женскому полу.

— Другими словами, в тот день вы спасли бесчисленное количество людей, — она лишь кивнула, соглашаясь с его заявлением. — Ты когда-нибудь задумывалась, действительно ли им пришло время умереть?

— Каждую минуту с тех пор, как мы появились здесь, — хрипло ответила она. — Правильно ли я поступила? Я сама не знаю. Думаете, я играла в бога, пытаясь помочь другим?

— Я не знаю, — вздохнул он. — Но моё мнение не так важно. А ты как думаешь?

— Возможно, так и есть, — признала она, и её карие глаза засияли решимостью. — Если я должна поплатиться за свои поступки, то я готова. Сделав всё это, я поняла простую вещь: я так же реагирую на смерть близких, как и все остальные люди. Поэтому я и попыталась исправить исход, сделав всё возможное, чтобы спасти тех, кого смогла, — она провела ладонью по лицу и пробормотала:

— Я сделала это не ради награды или благодарности. Я не герой, хотя до этой затеи меня считали героиней. Но никто, кроме нас двоих, никогда не узнает полной истории о том, что произошло.

— Ты сказала, что Джинни и Полумна…

— Они думают, что это был единичный случай, — пробормотала она. — Я солгала им.

Он кивнул, наблюдая за тем, как она убирала хроноворот в бархатный мешочек.

— Ты сожалеешь, что убивала людей?

Подумав, она ответила:

— Я сделала то, что должна была, чтобы другие могли жить. Я не рада, что пришлось пойти на это, но я не видела, чтобы кто-то другой готов был решиться на подобный шаг вместо меня, — лёгкая улыбка заиграла у неё на губах. — Есть только одна смерть, которую мы оба можем легко принять.

— Беллатриса, — тихо произнёс он то самое имя, и в его голосе ясно слышался гнев. — Она приходила ко всем чистокровным в поисках сторонников. Я ответил, что не поддерживаю этого дерьма. Излишне говорить, что после этого я ей не очень понравился. Но я не сразу понял насколько. Она воткнула мне в ногу кинжал. Рана долго не заживала и в итоге неправильно срослась, в результате я чуть не потерял ногу. Так я перенёс инфаркт четырёхглавой мышцы правого бедра. Но даже после операции боли не прошли. Мы с другом скрывались в маггловском мире, прячась у всех на виду. Мы не хотели иметь ничего общего с этими Разносчиками смерти или как там они себя называют. Мы всё равно собирались покинуть волшебный мир, считая, что сможем принести больше пользы в маггловском. Страх за свою жизнь только подтолкнул нас к этому шагу. Но, как бы там ни было, нога болит каждый день, и я ни черта не могу нормально ходить. Так что да, я рад, что её больше нет на свете.

Она подняла свой кофе и холодно произнесла:

— Пусть она истлеет в аду.

Чокаясь, он добавил:

— Аминь.

Хаус стоял у перил, окидывая взглядом вестибюль больницы. Гермиона катила кресло с угрюмым профессором, который уже практически поправился. Всех остальных из их группы, кто проходил лечение, выписали месяц назад. У Снейпа остались лишь незначительные раны от укуса, и он быстро шёл на поправку: яд удалось вывести из его организма. И вот теперь он возвращался домой, где бы тот ни находился.

Когда они подошли к двери, Гермиона остановилась и повернулась к Хаусу. Медленная улыбка расползлась по её лицу, когда она достала смятый в комок лист бумаги и подбросила его вверх.

Доктор Хаус проследил за тем, как лист развернулся, и из него взвились золотистые искры. Прямо в воздухе он стал преображаться, пока не превратился в маленькую голубую птичку, которая, затрепетав крыльями, полетела к нему. Она порхала, борясь с невидимыми воздушными потоками, пока не подлетела совсем близко, так, что смогла сесть на его вытянутый палец.

Он почувствовал, как импульс магии прошёл по телу. После этого птичка взмыла под потолок, где взорвалась фейерверком золотых искр. Многие даже пригнулись.

— Волшебство, — сказала Кадди, подходя к нему и наблюдая, как угасают последние искры. — Я всё ещё пытаюсь осмыслить это.

Она протянула ему конверт.

— Вот, мисс Грейнджер оставила его, попросив передать тебе, — он взял его и посмотрел в сторону выхода, но обнаружил, что там уже никого не было. — Ну, чего же ты ждёшь? Открывай!

Он так и сделал. Внутри оказалась небольшая записка, выведенная мелким аккуратным почерком.

Уважаемый доктор Хаус!

К тому времени, как вы прочитаете эти слова, мы уже будем далеко. От всего сердца благодарю вас. Я бы хотела хоть что-то сделать для вашей ноги, но, увы, все исследования, которые я провела, показали, что уже слишком поздно. Всё, что у меня получилось, — это найти временное решение. У вас есть примерно сорок восемь часов. Используйте их с умом.

До новых встреч.

мисс Гермиона Джин Грейнджер,

будущая студентка академии Арифмантики.

— Что она имеет в виду, говоря, что у тебя сорок восемь часов? — поинтересовалась Кадди. — Сорок восемь часов на что?

Он закрыл глаза, равномерно распределил вес, опираясь теперь на обе ноги впервые за очень много лет. Он уже и не помнил, когда так себя чувствовал. Сделав глубокий вдох, он открыл глаза и посмотрел на Кадди.

— Я возьму отгул на два дня. И вернусь раньше, чем вы успеете по мне соскучиться.

Он шёл, не обращая внимание на окликавшую его Кадди. Нужно было ещё найти Уилсона, чтобы передать ему дела! Искренняя улыбка озарила его лицо, и он отправился на поиски своего друга.

Время пошло!