Не только твои руки (джен)

Краткие пояснения для незнакомых с каноном.

Профессор Ча Ён Мин — гениальный хирург, холодный и расчетливый, в результате аварии попал в состояние «призрака комы», который не может отойти далее чем на сто метров от своего тела, лежащего в палате, и при выходе из комы должен неизбежно позабыть о своем опыте потусторонней жизни.

Ко Сын Так — ординатор-первогодка, блестяще знающий теорию, но на практике — полный ноль. Он даже скальпель взять в руки не может, чему есть серьезная причина: после клинической смерти в детстве он начал видеть призраков, а они очень часто выходят из тела человека именно в операционной. И по иронии судьбы, Сын Так, которого профессор до несчастного случая искренне презирал, становится не только единственной его связью с миром, но и способен «одалживать» ему свое тело, в основном для проведения операций (поначалу недобровольно, так как для того, чтобы вселиться, им достаточно всего лишь коснуться друг друга хотя бы пальцем, но затем двое пришли к определенному согласию). А с той поры, как благодаря анализам процессов, происходящих в бесчувственном теле профессора, они обнаружили, что после проведения удачных операций его мозг вырабатывает так называемые «гормоны счастья», необходимые для выздоровления, эта парочка пустилась во все тяжкие, вызываясь помогать всем хирургам больницы.

Тесс — настоящий призрак, при жизни бывший главным кардиохирургом, который обитает в больнице уже около двадцати лет и помогает обустраиваться новичкам. В отличие от Ён Мина, способен вселяться в кого угодно, чем периодически и пользуется, впрочем, не злоупотребляя.

Сын Так покачнулся назад, словно его только что толкнули, и несколько раз моргнул, привыкая к яркому освещению больницы. Он стоял в дальнем, слегка изогнутом коридоре.

Подобная дезориентация была частым явлением после вселения профессора Ча, так что Сын Так привык. Ему понадобилось всего несколько мгновений, чтобы прийти в себя и оценить обстановку, в которой он оказался, когда профессор Ча покинул его тело. В последнее время тот был куда более внимательным и покидал тело Сын Така лишь в укромных местах, скрытых от посторонних взоров.

Сын Так повернулся, чтобы улыбнуться профессору, но не успел этого сделать, так как помещение вокруг него закружилось, заставив его отступить назад и опереться ладонью о стену. Похоже, на этот раз дезориентация длилась немного дольше, но Сын Така это не слишком беспокоило — чего еще ожидать после немалых объемов работы, которую проводил профессор Ча, одалживая его тело.

Само собой, Сын Так не жаловался. Все это должно было помочь профессору быстрее очнуться, помочь «гормонам счастья» выполнить свою работу. Сын Так вполне мог смириться с небольшой усталостью, если такова была цена скорейшего выздоровления Ён Мина.

Но, взглянув наконец на профессора, Сын Так ясно понял, что тот не разделяет его убеждений. Он с усмешкой отметил, что старший коллега стоит рядом, нахмурившись и нерешительно держа руку над его плечом.

Головокружение наконец-то прекратилось, и Сын Так с улыбкой выпрямился.

— Что с лицом? — поддразнил он профессора. — Неужто переживали?

Хмурый взгляд Ён Мина сменился раздражением; он отошел назад и закатил глаза.

— Вот ещё! — отрезал он. — Ты слишком хрупкий. Почему бы тебе не начать посерьезнее тренироваться? Тебе стоило бы побеспокоиться, что несколько часов операций настолько сильно выбивают твой организм из колеи.

— С чего бы? — ухмыльнулся Сын Так, направляясь к ординаторской. — Я же ничего не делаю. Мне кажется, вы больше обеспокоены возможностью потерять свой единственный шанс выйти в люди, чем состоянием моего здоровья.

— Ах ты, невоспитанный паршивец! — вскипел Ён Мин. — Это не так!

— Неужели? Значит, у моего невозмутимого профессора все же имеется сердце?

Профессор Ча молча смерил его взглядом и страдальчески вздохнул, в ответ на что Сын Так лишь хитро улыбнулся. Он открыл дверь в комнату и придержал ее достаточно долго, чтобы Ён Мин успел войти за ним. Тяжело вздохнув, он сбросил белый халат куда-то на пол и рухнул на кровать.

В положении лежа он куда ярче ощутил, насколько ноет и болит все тело. Болела спина, гудела голова, а плечо... там что, и в самом деле был синяк?!

Слегка нахмурившись, Сын Так завернулся в одеяло, зарылся лицом в подушку и закрыл глаза. Если повезёт, он проспит несколько часов подряд и выпьет кофе. В течение по крайней мере нескольких часов после этого он будет как новенький, и если Ён Мин снова решит выжать все соки из его тела (а так, скорее всего, и произойдет), то Сын Так просто повторит все сначала.

Все было хорошо, он действительно не имел ничего против. Да, иногда становилось трудновато, но он прекрасно сознавал, что это — единственное, на что он способен. Существует лишь один пациент, которого не сможет спасти никто иной. Когда речь шла о других больных, он не мог помочь им ничем, кроме слов. Но раз одалживание своего тела Ён Мину являлось ключом к спасению его жизни, то на что жаловаться Сын Таку? Это было его прямой обязанностью как врача. Все очень просто.

Сонные размышления прервались, когда кровать немного прогнулась. Сын Так приоткрыл один глаз и убедился, что Ён Мин сидит рядом, не прикасаясь к нему. Чего он, в принципе, и не смог бы сделать при всем желании.

На лице профессора появилось прежнее угрюмое выражение, и Сын Так устало улыбнулся.

— Что? Я вам снова понадобился? — хмыкнул он.

Ён Мин нахмурился и отрицательно помотал головой. Он открыл рот, собираясь что-то сказать, но сразу же закрыл его, сдвинув брови еще сильнее. Наконец он вздохнул и впился в Сын Така взглядом.

— Ты правда настолько устаешь?

Вопрос был довольно странным и, как показалось Сын Таку, возникшим из ниоткуда. Профессор Ча и раньше проходился по поводу его быстрой утомляемости, но лишь в качестве насмешки или укора. Сейчас же в его вопросе сквозило беспокойство, что и привело Сын Така в замешательство.

Конечно, на данный момент Сын Так и в мысли не держал, будто его профессор — бессердечный сухарь. За прошедшие пару недель эти двое очень сблизились и могли достаточно уверенно препарировать (в переносном смысле, само собой) мысли и чувства друг друга, если им того хотелось.

Тем не менее они этого почти не делали. Какой в том смысл, когда все это не навечно? Ведь один из них напрочь забудет обо всем, когда придет час выхода из комы?

Несмотря на это, Сын Таку и прежде доводилось получать и принимать завуалированную похвалу или беспокойство старшего коллеги. Однако настолько открыто он выражал свою озабоченность впервые.

Не зная, как ответить, он просто пожал плечами, насколько это позволяло лежачее положение.

— Ну, вроде того, — пробормотал он. — Но это неважно, правда.

Похоже, ответ оказался неверным, так как Ён Мин продолжал хмуриться.

— Ты не хочешь спросить?

Теперь пришел черед нахмуриться Сын Таку. Он недоуменно моргнул и вытаращился на профессора.

— Спросить о чем?

— Ну, — казалось, профессор Ча старался тщательно подобрать слова. — Разве не хочешь спросить, что происходило, пока я находился в твоем теле? Или сколько времени это продолжалось? Обычно ты просишь предоставить тебе полный отчет, так что...

Он замолк, не закончив фразы, и Сын Так просто пожал плечами еще раз. Все верно, но… На этот раз он просто не чувствовал такой потребности. Возможно, он и впрямь был настолько измотан. А если и нет, знание о произошедшем ничего особо не изменит. Профессор вскоре вновь позаимствует его тело, и он вернется к начальной ситуации, когда вся предыдущая информация обесценится.

Это как просить пароль к чему-то при полном понимании, что его изменят в неизвестное тебе время. В конце концов придется понять бессмысленность такого знания и обходиться как-нибудь без него.

Что он и не замедлил выразить вслух.

— А зачем мне знать? Когда я вернусь в следующий раз, это будет уже не важно.

Ён Мин какое-то время молчал, и на его лице отражалась мрачная задумчивость.

— Ты даже простые вещи не хочешь знать, вроде даты и времени?

Сын Так вновь пожал плечами.

— А смысл? — сонно проговорил он. — Как я и сказал, позже это не будет важно. Дата и время неизбежно изменятся, как только вы вновь меня используете...

Он затих. Гудящая голова умоляла непутевого хозяина заткнуться и поспать. Теплое одеяло манило, и он поглубже зарылся в подушку. Вздохнув, он отмахнулся от профессора.

Но тот, как оказалось, еще не закончил.

— Использую тебя? — его голос донесся словно издали. — Значит так ты...

Дальнейших слов Сын Так не слышал. Будь он чуть менее измотан, он бы заставил себя проснуться и оборвал бы профессора, либо взял назад неосторожно вырвавшиеся слова.

Но изнеможение затуманило его мысли и чувства. Последним, что он увидел до того, как провалиться в забытье, было печальное лицо Ён Мина.

* * *

Наверное, в глубине души он всегда знал, что так все и было. Что он просто «использовал» беднягу в собственных интересах. Естественно, ему было далеко не все равно. Он часто скрывал свое беспокойство за шутками и колкостями. Потому что какое право он имел беспокоиться по-настоящему, когда продолжал столь беззастенчиво пользоваться мальчишкой?

Но услышать это из уст самого Сын Така — совсем иное дело. До сих пор Ён Мин словно плыл по течению. Сын Так настолько открыто выражал желание помочь, что он и не думал пойти на попятную. Казалось, у мальчишки нет с этим никаких проблем, напротив — на его лице отражалось явное облегчение при вызовах в хирургию от осознания, что под рукой постоянно имеется «козел отпущения», на которого можно положиться. А после операции его глаза блестели столь ярко, словно он только что спас целый мир.

Само собой, операции выполнял не он, и поначалу Ён Мин не уставал об этом напоминать. Но в последние дни он позволял ему праздновать эти маленькие победы. Ведь теперь Ён Мин знал, что для Сын Така они именно таковыми и являлись.

Он думал, что из этой нелепой ситуации извлекают пользу они оба, однако...

Сын Так и впрямь так полагал? Что он, Ча Ён Мин, использовал его?

Приступ сожаления сменился вспышкой гнева. Да как он посмел, этот мелкий грубиян? Это Сын Таку повезло, что он мог использовать его золотые руки ради спасения жизней. Или же это он сам использовал никчемные руки Сын Така?

Ён Мин расстроено вздохнул и покачал головой, укоряя себя за столь бесплодные мысли. Его взгляд вновь остановился на лице юного коллеги, которое даже во сне выглядело напряженным и утомленным.

Он невесело усмехнулся и решил, что это глупо. Обычно он не позволял подобным мелочам так сильно действовать на свое настроение. Ён Мин не слишком вникал, что о нем говорят другие. Он знал лучше. Он знал себя. Он знал свои намерения.

Он знал, что его беспокойство о Сын Таке было подлинным. Он знал, что не только использовал его, но и молча подбадривал, ожидая дня, когда он очнется и сможет наконец-то стать с ним плечом к плечу, гордо наблюдая за тем, как тот становится блестящим хирургом уже вполне самостоятельно.

Он уже гордился мальчишкой, даже если не спешил этого выражать.

Он думал, что теперь они были достаточно близки, чтобы знать намерения друг друга, но, похоже, ошибался. Да, Сын Так знал его лучше, чем кто-либо еще, но, конечно, были вещи, которых тот еще не осознавал.

И если он полагает, будто Ён Мин лишь использует его, будто ему все равно... что ж, надо показать ему, что он неправ, верно?

* * *

Даже пребывая на глубочайшей стадии сна, Сын Так был способен различить аппетитный аромат свежего рамена, который начисто смывал всю его усталость. Его мать раскрыла этот секрет давным-давно, когда он был еще ребенком, и с тех пор готовила ему рамен каждый раз, когда он приходил домой особенно утомленным.

Моргнув, Сын Так приподнялся на локте и расплылся в улыбке при виде Ён Мина, сидящего на кушетке у изножья кровати. На столе дымилась миска рамена.

Плюс ко всему, рядом стоял пакет с его любимыми закусками из соседнего мини-маркета. Их было не так уж и много, но для Сын Така это показалось целым пиром.

Ён Мин поймал его взгляд и приподнял уголок рта, глядя, как Сын Так полностью вылез из-под одеяла и переполз на другой конец кровати, чтобы дотянуться до миски и пакета. Ён Мин отклонился назад, избегая возможного прикосновения к протянутой руке, и на его лице застыло нечитаемое выражение.

Украдкой взглянув на него, Сын Так отполз на место и вновь устроился под одеялом, держа в руках теплую миску. С профессором явно что-то было не так, но на данный момент Сын Так был слишком голоден, чтобы переживать об этом.

В пакете он нашел палочки и, ухватив их, улыбнулся профессору Ча еще раз, выиграв пару дополнительных секунд на расшифровку его выражения.

— В честь чего такое пиршество? — жизнерадостно поинтересовался он, щедро зачерпнув лапши.

Ён Мин раздраженно прищелкнул языком и скрестил руки на груди, нарочно отведя взгляд в сторону.

— Не так уж тут и много, но тебе хоть чем-то нужно питаться.

Сын Так прищурился, найдя наконец разгадку. Такое поведение Ча Ён Мина означало одно: «Нам надо поговорить». Значит, следовало отвлечь его от намеченной цели любой ценой.

— Как вам вообще удалось все это достать? Вы же не можете самостоятельно выходить из больницы. Неужели нашли еще кого-то, в кого получилось вселиться?

— Нет конечно, — вздохнул Ён Мин. — Прибег к помощи Тесса.

Сын Так довольно усмехнулся — ему удалось отвлечь профессора. Он ничуть не расстроился, что Ён Мин обсуждал с Тессом его здоровье или что бы там ни было. Ему стало даже любопытно, что именно профессор сказал призраку.

Это поможет отложит разговор еще на какое-то время, так что можно и спросить.

— Что вы ему сказали?

— Ничего особенного, просто...

Внезапно до Ён Мина дошло, что его провели, и он сердито нахмурился. Сев прямо, он убрал руки от груди.

— Эй, мелкий, я в курсе, куда ты клонишь!

— Ну, и куда же? — невинно поинтересовался Сын Так.

Неизбежного было не миновать, но он хотя бы попытался. Что ж, придется выслушать лекцию — к нотациям Сын Таку было не привыкать.

Ён Мин в очередной раз раздраженно выдохнул и помотал головой. Некоторое время он просто наблюдал, как Сын Так с более чем здоровым аппетитом уплетает предоставленную еду.

— Ты такой безответственный! — произнес он наконец, слегка повысив голос. — Ты хоть помнишь, когда ел последний раз?

Этот вопрос почему-то чрезвычайно позабавил Сын Така, однако под яростным взглядом профессора он быстро подавил зарождающийся смешок.

— Нет, — честно признался он.

А как ему помнить, если вся эта история со вселениями в его тело окончательно сбила его внутренние часы?

— Я помню, что ел вчера. Или это было еще раньше? Как долго вы занимали мое тело?

— Ага, значит теперь ты все-таки хочешь знать, — фыркнул Ён Мин, качая головой. — Ладно, мы не об этом сейчас. Как я не устаю напоминать, ты должен проявлять больше заботы о своем теле. Я знаю, что ты собирался обойтись чашкой кофе после пробуждения, вместо того, чтобы нормально поесть. А если ты свалишься в обморок, или что-то в этом роде, а? Что тогда прикажешь мне делать?

Похоже, он собирался сказать куда больше, но прикусил язык и с отчаянием взглянул на Сын Така, хохотавшего уже в открытую. Хотя тот и сам не мог понять, что стало причиной его смеха — сарказм профессора или же удивление, вызванное его словами. Ён Мин не впервые отчитывал его подобным образом, но сейчас в его тоне сквозило нечто совсем иное, чем прежде.

— Опять брюзжите, да? А я, между прочим, только проснулся, — важно добавил Сын Так и принялся за кимпаб, обнаруженный на дне пакета. — Как я, по-вашему, должен знать? Это вы должны получше беречь мое тело, раз в последние дни пользуетесь им чаще меня.

Говоря это, он внимательно наблюдал за лицом Ён Мина, чтобы видеть его реакцию. Сын Так и сам не знал, чего именно ждет, но смягчившееся выражение лица старшего коллеги ему не понравилось. Казалось, тот тщательно обдумывает произнесенные Сын Таком слова. А ведь он говорил просто что в голову взбредет, безо всяких задних мыслей. Однако профессор вздохнул и, задумчиво поглядев на собеседника, продолжил.

— Ты уверен? — уточнил он. — А вдруг я съем что-то, на что у тебя аллергия?

Сын Так пожал плечами. Он не был уверен, куда теперь повернет их разговор. Если Ён Мин действительно настолько волновался за него, что готов был сам контролировать приемы пищи, будто это его собственное тело — как мог он с ним спорить?

Кроме того, он действительно просто хотел уже покончить с этим. Он никогда не был хорош в разговорах о себе и своих потребностях, потому что большую часть времени о них успевали позаботиться заранее. Если же нет — на то обязательно имелась достаточно веская причина.

Некоторое время игнорировать собственные потребности ради помощи другим не являлось особо трудно задачей, и в данный момент это было ему вполне по плечу.

— У меня нет никакой аллергии, так что можете есть что угодно, пока используете мое тело, — просто ответил Сын Так, надеясь, что его слова будут приняты к сведению, и на этом можно будет поставить точку.

В пакете нашелся какой-то странный молочный коктейль, и Сын Так понадеялся, что на вкус он будет получше той дряни, которая продается в больничных торговых автоматах. Глотнув немного на пробу, он одобрительно хмыкнул и практически залпом опустошил содержимое, прежде чем осознал, что Ён Мин ничего не отвечает.

Опустив руку, он с любопытством взглянул на профессора Ча, взгляд которого застыл в пустоте. Сын Так хотел, чтобы их беседа подошла к концу, но повисшую над ними тишину никак нельзя было назвать уютной.

Поерзав на месте, он слегка наклонился вперед, прочистил глотку и уже открыл было рот, как вдруг:

— Сын Так, ты...

Сын Так вновь откинулся назад и во все глаза уставился на Ён Мина. В его взгляде появилось что-то трудноразличимое, но Сын Так распознал, что именно. Боль. Он нахмурился: разве его слова могли как-то ранить профессора? Или тот просто не поверил, что у него нет аллергии? Ему не понравилось, что Сын Так обозвал его речь «брюзжанием»?

— Ты и правда имел это в виду?

Вот дерьмо, дело и впрямь в его словах! Последнее, что он хотел, это расстроить человека, который и без того находился на грани смерти. Который помогал ему пройти через самую сложную задачу в его жизни.

Надо все исправить, и так он и сделает. Как только узнает, в чем же именно дело.

— Я имел в виду... что? — неуверенно уточнил он.

— Перед тем, как уснуть, ты сказал, что я использую тебя.

Сын Так моргнул.

Ах, вот оно что.

Теперь Сын Так ясно припомнил ночную картину: свое сонное бормотание, вылетевшую изо рта чушь и сожаление, мелькнувшее на лице профессора.

Что ж, его слова не были лживыми — глупо отрицать очевидное. Но он не расстраивался из-за этого! Нет, конечно! С его точки зрения, они оба использовали друг друга. Что он и поспешил озвучить.

— Ну, это вроде как правда, — он попытался сохранить ровный тон, но спокойствие его подвело, и он заговорил торопливо, проглатывая слова. — Но мы же оба друг друга используем! В конце концов, важно только то, что мы спасаем пациентов, этим самым спасая вас! Так что абсолютно нормально, что вы пользуетесь мной ради благих целей. Я тоже пользуюсь вами, и хоть звучит это отвратительно, но более точных слов тут не найти...

Он замолчал и исподлобья взглянул на профессора, выдавив жалкое подобие улыбки. Но Ён Мин выглядел столь же печальным, как и до того. Несколько секунд он ничего не говорил, размышляя над словами Сын Така.

— Значит, — признес он в конце концов, — ты не возмущен тем, что я «использую» тебя, верно?

При этом вопросе глаза Сын Така широко распахнулись, и он собирался уже всплеснуть руками, но вовремя осознал, что до сих пор зажимает в кулаке упаковку с коктейлем. Он ограничился отрицательным покачиванием головы, в то время как его сердце сжалось от тревоги за Ён Мина, настолько серьезно задавшего свой вопрос.

— Нет, я же только что сказал, что все в порядке! — с жаром уверил он. — С чего вообще такие мысли? Вы в порядке?

Во взгляде профессора снова мелькнуло раздражение, однако Сын Так обнаружил, что он ничуть не против. Ради того, чтобы глаза профессора не наполнялись вновь скорбью, он готов терпеть его брюзжание хоть целыми днями.

— Я-то в порядке, — отрезал Ён Мин. — Переживай лучше за себя. Ты зачастую не способен держать в голове больше одной заботы одновременно.

Сын Так с облегчением улыбнулся в ответ и допил коктейль. Он заглянул в сумку, чтобы узнать, есть ли там что-то еще в его вкусе. Ён Мин наблюдал за ним взглядом, в равной степени выражающим и насмешку, и жалость.

— Если ты настолько голоден, тебе следовало поесть пораньше, — еле слышно промолвил он.

Сын Так почуствовал, что профессор вновь говорит серьезно, и его собственный разум советовал просто приянять это как данность. Но сегодня дух противоречия был в нем силен как никогда ранее, поэтому он рассмеялся и потряс головой.

— Мне некогда «просто есть», — возразил он. — Разве вы не говорили, что и сами в бытность ординатором зачастую не успевали даже заскочить в уборную?

Сын Так ликующе усмехнулся, заметив очередную вспышку гнева во взгляде собеседника.

— Ты невыносим, — фыркнул Ён Мин. — Сын Так, это не имеет значения. Мы всегда находили время, чтобы хоть как-то позаботиться о себе. Пожалуйста, скажи, что ты не всегда так себя ведешь. Это ведь только из-за сложившейся ситуации, верно? Ведь в обычной жизни ты просто слабак!

Сын Так вновь почувствовал, что не должен дразнить или провоцировать профессора, но его уже несло.

— Это было грубо, — протянул он. — Я умею быть сосредоточенным и трудолюбивым, когда пожелаю.

— А потом пренебрегаешь собой, — заявил Ён Мин, и от его прямолинейности Сын Так вздрогнул. — Сын Так, я пытаюсь быть серьезным. Ты можешь перестать паясничать?

Сын Так перестал возиться с пакетом, усилием воли заставив свои руки замереть в одном положении. Он сознательно избегал зрительного контакта, так как стало ясно, что избежать разговора уже не удастся.

— Да, могу, — вздохнул он.

И затем медленно, неуверенно, вопреки колотящемуся сердцу, Сын Так искренне произнес:

— Но профессор, я не хочу, чтобы вы обо мне беспокоились. Я в порядке, честно. Вы правы, я иногда пренебрегаю собой, но... столь ли это важно, раз я трачу свое время на заботу о других, кто нуждается в этом куда больше?

Он посмотрел вверх, встретившись взглядом с профессором Ча, и тут же пожалел об этом. Тот все еще хмурился, но в глазах вновь возникла печаль, и Сын Так в отчаянии хотел уже спрятаться под одеяло.

— Эх, Сын Так... — тяжело вздохнул Ён Мин.

Сын Так помотал головой, отчаянно пытаясь заполнить тишину, прежде чем Ён Мин успеет снова открыть рот.

— Смотрите, я обещаю, что буду старательнее заботиться о своем теле, чтобы по моей вине мы не запороли операцию или...

— Сын Так, я же не об этом говорю.

— Тогда о чем? — с легким замешательством уточнил Сын Так. — Не в ваших правилах столь сильно переживать. Да даже если вы и в самом деле переживаете — вы же реалист, и сами прекрасно знаете, что я просто не могу позволить тратить время на себя. Большую часть времени мы оперируем, так что его остается совсем немного!

Теперь, когда Сын Так растерял хладнокровие, Ён Мин олицетворял собой само спокойствие, еще больше выводя его из себя. Он выразил наконец вслух некоторые свои беспокойства, но пока не понял, стало ли ему от этого легче. В его уме все настолько запуталось; его разрывало от желания взять паузу, позаботиться о себе, и вместе с тем от осознания, что он не может себе этого позволить, пока Ён Мин прикован к постели.

— Что ж, — размеренно произнес Ён Мин. — Тогда поступим так. Мы сделаем перерыв. Не будем оперировать до тех пор, пока ты...

— Что? — недоверчиво воскликнул Сын Так, против собственной воли перебив профессора.

Все должно было пойти не так. Он мысленно отругал себя за то, что упустил контроль над нитью разговора, позволив себе момент искрености. Ему стоило продолжать дурачиться и все отрицать, потому что теперь стало абсолютно ясно: Ён Мин вправду переживал настолько, что готов был пожертвовать самым дорогим для себя лишь потому, что Сын Так не достаточно хорошо справлялся.

— Нет, так не пойдет, — твердо отрезал Сын Так, запрещая предательской дрожи проявиться в его тоне. — Что насчет «гормонов счастья» и пациентов?

— А что насчет тебя, Сын Так, а?

Вопрос застал Сын Така врасплох, и он никак не мог подобрать слов, чтобы ответить. В конце концов он недовольно потряс головой и ляпнул первое, что пришло на ум:

— Я не настолько важен....

Не успел Ён Мин приподнять бровь и смерить его фирменным взглядом, как Сын Так понял, что сморозил глупость. Замахав руками и раздраженно фыркнув, он вновь помотал головой.

— Ладно, ладно, я важен, но... — он тяжко вздохнул, пытаясь притормозить и заранее обдумать свои слова. — Я жив и по большей части здоров, профессор! Мне ли жаловаться, видя, через что проходят пациенты, через что проходите вы сам! Так... так просто неправильно — прохлаждаться, когда вы прикованы к постели, и даже глаза не можете открыть...

Ён Мин вновь не проронил ни звука, и Сын Так напрягся, понимая, что прямо сейчас подвергается тщательнейшему анализу.

Тяжело вздохнув, Ён Мин нарушил молчание:

— Что ж, теперь ясно, что таков твой образ мышления. И я намерен его изменить.

Сын Так открыл было рот, чтобы возразить — какой такой образ мышления, он просто помогал нуждающемуся в помощи, что странного в самоотверженности, зачем вообще раздувать из мухи слона...

Однако Ён Мин не дал ему начать, сведя брови и подняв кверху ладонь. Сын Так, несмотря ни на что, все же питал уважение к профессору. Закрыв рот, он с вызовом взглянул на Ён Мина, но того это ни капли не смутило.

— Легко не будет, уж поверь. И все же я пойду на это. Поскольку твое благополучие как живого человека столь же важно как и мое — призрака, застрявшего посреди двух миров. Сын Так, именно ты — та причина, по которой у меня в принципе имеется надежда победить в этой схватке. Так что тебе стоит получше заботиться о себе, — его выражение смягчилось, и он продолжил: — Это может прозвучать чересчур драматично, но я не хочу, чтобы и ты закончил свой путь по эту сторону грани.

К собственному изумлению Сын Так обнаружил, что вновь смеется. Даже при том, что забавного тут было мало, ведь ему уже доводилось заглядывать за грань, пусть и на совсем короткий срок. Потому-то он и был способен видеть призраков.

И тем не менее, последняя фраза его развеселила.

— Вы правы, это определено прозвучало драматично.

И на этот раз Ён Мин не стал спорить — в первый раз после пробуждения Сын Така профессор улыбнулся ему столь открыто.

Но улыбка продлилась лишь мгновение, после чего он вновь посуровел.

— Я не шучу, Сын Так. Если ты позволишь себе мыслить подобным образом, для тебя все станет лишь хуже. Не позволяй внешним обстоятельствам принуждать тебя пренебрегать собой.

Несмотря на сведенные брови, взгляд профессора теперь был совершенно иным. Он выражал глубокую заботу, и Сын Так не мог припомнить, чтобы такое случалось прежде.

Сын Так часто видел подобное выражение в глазах других людей. В конце концов, существовал всего один человек, неподвластный чарам его обаяния. И теперь этот человек, тот, кто ранее ненавидел его, изменил свое отношение. Возможно, настоящей ненависти тут и не было с самого начала.

Почему же он столь отчаянно пытался избежать этой заботы? Он не мог не признать, что это было приятно. Да, он хотел быть рядом для многих других, но до чего же здорово было сознавать, что и для него самого тоже кто-то всегда есть рядом.

Ён Мин откашлялся и неловко поерзал, не получив ответа.

— Итак, — привлек он внимание Сын Така. — Из всего сказанного мной что-либо кажется тебе разумным?

Сын Так цокнул языком и медленно кивнул.

— Полагаю, что так, — признал он. — Я понимаю, что вы хотите сказать, и приложу все усилия, чтобы получше о себе заботиться.

Бросив на профессора косой взгляд и хитро усмехнувшись, он добавил:

— Похоже, и вы наконец-то подпали под мои чары.

Ён Мин моментально вскипел, знакомо нахмурился и попытался бросить в Сын Така подушку, но полностью промазал.

— Ах ты, мелкий паршивец! При чем тут так называемые «чары»? Я вообще не понимаю, чего особенного находят в тебе все остальные.

В ответ Сын Так нахально усмехнулся, и над ними повисло молчание, на сей раз — вполне уютное. Сейчас им было просто приятно находиться в обществе друг друга без необходимости что-либо говорить.

В конечном счете, выражение профессора Ча полностью смягчилось; на смену хмурому взгляду пришла теплая улыбка, и он позволил себе нарушить молчание.

— В любом случае, давай впредь быть осторожнее, хорошо? Позаботимся о себе получше, — он сделал паузу, и продолжил с абсолютной искренностью в голосе: — Ты нужен мне, Сын Так. А не только твои руки.

Сын Так и не предполагал, что его профессор может быть столь сентиментальным. Он сделал мысленную заметку поддразнить его на этот счет когда-нибудь в будущем. Но в данный момент его сердце прямо-таки запело от этих слов, и счастливая улыбка растянулась до самых ушей.

— Профессор Ча-а-а, — пропел он и, дурачась, наклонился к нему поближе в полной уверенности, что Ён Мин тотчас закатит глаза и немедленно отодвинется.

Однако тот лишь улыбнулся в ответ, погрузившись в ощущение момента. Причем погрузившись довольно глубоко, потому что он протянул руку к плечу Сын Така, словно желая его похлопать, и оба не поняли, что происходит, до самого момента прикосновения.

Его зрение на миг потемнело, но тут же вернулось в норму, а вскоре и вращающаяся комната пришла к стационарному виду.

Сын Так хмыкнул, насмехаясь над их обоюдной неосмотрительностью, а Ён Мин неловко поерзал на месте, явно смущенный своей ошибкой, совершённой непосредственно после обещания быть более осторожным.

— Похоже, нам предстоит длинный путь, — рассмеялся Сын Так.

Ён Мин улыбнулся в ответ и расслабился.

— Что ж, этого стоило ожидать. Скоро я очнусь, и тогда уж точно не оставлю тебя в покое, — шутливо пригрозил он.

Но Сын Така это ничуть не испугало.

— Ловлю на слове, — подмигнул он.

— Что? Ты будешь меня преследовать?

— Я?! Это вроде вы только что...

Остальная часть разговора прошла на этой же ноте, во взаимных подколах и подтрунивании. Но за всем этим теперь таилось нечто новое. Дух товарищества и обещание всегда быть на одной стороне. И пусть имелась возможность, что после пробуждения Ён Мин все забудет, одно Сын Так знал наверняка.

Они никогда не оставят друг друга в покое, и это совсем даже не плохо.