Негодяи (гет)

Мелкая ревела. Надрывалась, невероятно растягивая рот, кривилась, захлебывалась в хрипах. У Денниса виски уже ломило от ее крика.

— Да сейчас, сейчас, — пробурчал он, готовя смесь. Он и рад был бы шевелиться побыстрее, но голова была как ватная, и ужасно хотелось спать, потому всю эту неделю он спал очень плохо. Папа велел ему всегда вставать, когда мелкая плачет; мог и прикрикнуть, если Деннис мешкал.

Чем громче мелкая кричала, тем сильнее хотелось бросить все и сбежать куда-нибудь, лишь бы побыть в тишине. Вместо этого Деннис наклонился над кроваткой и сунул соску мелкой в рот. Та обхватила бутылочку и принялась жадно сосать, глядя на Денниса распахнутыми голубыми глазами, как на великое чудо. В такие моменты она была забавной, хотя в остальном — некрасивой, даже противной. Руки и ноги скрюченные, нос острый, веки припухшие и без ресниц. Она все время пачкала пеленки, Деннису жутко надоело ее мыть и стирать потом все это. Его тошнило сначала, потом привык. Но все же до сих пор обидно, что именно так все и вышло.

Мамы больше нет. Она уехала в больницу десять дней назад, а вечером папа вернулся домой и сказал, что мама умерла. Мелкая вот родилась, а мама умерла почему-то. Будто так обязательно надо. А ведь мама была нужна Деннису и папе — ну а мелкая кому нужна, а? Деннис не спал ночью, даже когда мелкая молчала, потому что ревел в подушку: ужасно хотелось, чтобы мама снова оказалась рядом, подошла к его кровати, обняла, утром встретила завтраком. Везде были мамины вещи, Деннис часто прижимал к лицу ее домашнее платье, представляя, будто снова ее обнимает, и от этого было хорошо, но больно.

И папе тоже было плохо, наверное, потому что он все эти дни был очень грустный и молчал, даже не спрашивал, что Деннис будет сегодня есть. А к мелкой не подходил: должно быть, злился на нее за то, что умерла мама, а не она.

Деннис тоже злился, но ему и жалко было мелкую. Так что он к ней подходил, даже когда папа ему не приказывал. Да и мама, наверное, хотела бы, чтобы он мелкую не бросал.

...Мелкая причмокнула, выпустила бутылочку и задремала. Деннис довольно улыбнулся: спящей она ему тоже нравилась, такая серьезная. "Надо бы ей все-таки придумать имя". Жалко, с девчачьими именами у него плохо. Девчонки, кроме мамы, все такие противные, а назвать в честь мамы, наверное, папа не позволит.

Деннис тоскливо глянул за окно. Начало августа, так на улицу хочется, а ему сиди здесь. "Ну неужели что-то случится, если я ненадолго сбегаю искупаться?" Мелкая ведь не то, что ползать — даже переворачиваться не умела пока что. Стараясь не шуметь, он нашел ключи и выскользнул из дома.

Прохладный ветерок сразу освежил голову. Босых ног коснулась теплая и мягкая дорожная пыль. Деннис шел вприпрыжку, вертя головой по сторонам: он никому не признавался, но любил разглядывать цветы в палисадниках. Они были такие красочные и явно мягкие на ощупь, смотрел бы на них и смотрел. На кошек тоже. По дороге попалась одна, вылизывала двух котят. Сама такая пегая, толстая, как валик, а котята — один белый, шкурка розовая просвечивает сквозь шерсть, другой похож на шоколадное пирожное. Не проходить же, не погладив их всех. Мимо проходили знакомые мамы и папы, он не забывал здороваться.

Добежав до речки, Деннис торопливо разделся и радостно кинулся в воду. Она цветет, правда, и воняет, но там, где нет ряски, дно прямо золотое, и вода кажется золотой. А как шумно можно бултыхаться — так, чтобы брызги летели! Деннис представил себя дельфином и радостно нырнул, стараясь плюхнуть погромче.

Жаль, нет здесь Бобби и Ленни. Будто сто лет их не видел. Бобби уехал на лето к бабушке с дедушкой, а Ленни родители почему-то не пускают к Деннису, раз у того мама умерла. Что за дураки? Деннис подружился бы еще с кем-нибудь, но из-за мелкой не выходил из дома.

...Вынырнув, Деннис оглянулся по сторонам. Ему хотелось побыть еще здесь, в теплой воде, в тишине. "Ведь ничего не случится, если я поплаваю еще немного?" К тому же пальцами ног он нащупал что-то... Ракушки! Он вытащил одну и заметил, что к реке кто-то спускается. Ленни? Точно, его алая кепка.

— Привет! Иди сюда! — замахал приятелю Деннис. — Тут ракушки есть!

Ленни никогда не приходилось звать дважды.

...Часа полтора спустя мальчишки, с мокрыми волосами, довольные и немного утомленные, вместе шагали обратно. Ракушки они закопали в песке под ивой, место обозначили длинной палкой; туда же Ленни положил приобретенные в последнее время — мертвую бабочку-махаона и значок участника летних сборов. Вечером друг обещал прийти и проверить клад.

Вот и дом показался — как же жаль, что мама больше не ждет там, на кухне!

Вздохнув, Деннис подошел к двери. Он здорово отдохнул и уже куда благодушнее думал о том, что придется снова безвылазно торчать с мелкой. Но кажется, она стала умнее ли просто была сегодня в хорошем настроении: в доме, когда Деннис вошел, стояла полная тишина. Тикали часы, пищал одинокий комар, капала вода на кухне, но мелкая молчала.

Деннис глянул на часы: ничего себе, загулялся! Давно перевалило за полдень. Обычно к этому времени мелкая успевала проголодаться, да и пеленки промочить. Может, ей такой хороший сон снится, что просыпаться лень? "Может, ей снится мама?"

Деннис был голоден, как сто волков, так что сначала пробежал на кухню. Нехотя вымыл руки — только в память о маме, ей бы это понравилось — сделал большой бутерброд с колбасой и маринованным огурцом — ну, вредно, но вкусно же — отыскал завалявшийся слоеный язычок. Умяв все, почувствовал, что совершенно счастлив. Через час по телевизору будет новая серия про наездника Чака, а пока... "Пока можно и мелкую проверить".

Девчонка, точно, лежала тихо. Деннис решил было уйти, не будить ее, но что-то ему не понравилось. Что-то было необычное сейчас, что-то не то. Она всегда спала... По-другому. Все же чуть-чуть шевелилась, чуть-чуть было слышно ее дыхание. А сейчас — ничего, кроме тиканья часов.

Деннис подошел ближе. Ему стало не по себе: лицо мелкой было бледное, даже желтоватое — не такое, как утром. И совсем неподвижное. "Может, заболела?" Он дотронулся до нее. Она не шевельнулась. Щека у нее была холодная, как ледышка.

Деннису стало страшно, прямо стиснулось все в груди, и в горле встал ком. Он пулей выбежал з дома. Надо было постучаться к соседям, может, дома хоть кто-то, кто может сказать, что с сестрой.

Дома оказалась старая миссис Корнфлау. И хотя ходила она уже, как черепаха, но тут бросилась с Деннисом со всех ног.Увидев мелкую, только охнула. Тоже потрогала ей лицо, попросила зеркало. А потом по телефону вызывала врача, сказав тому: "У Барнвеллов девочка умерла".

Когда Деннис это услышал, у него схватило живот от ужаса. Получается, мелкой теперь нет? Вот как мамы? И они с папой совсем одни?

Но ведь папа же велел ему никуда не уходить! Что Деннис теперь скажет? Он даже не знает, почему умерла мелкая, потому что не видел ничего. Может, он бы ей мог помочь? Или позвать кого-то на помощь? Получается, он ее бросил, значит, это он виноват, что она умерла?

"Я убийца?"

Миссис Корнфлау позвонила и папе на работу, и Деннису казалось, что папа очень-очень долго не приходил. Может, время сильно растянулось, потому что от страха тошнило, и мальчик сам не мог понять, чего боялся больше: ремня за непослушание — ведь придется рассказать, что он ушел без спросу! — или того, что папа возненавидит его, потому что Деннис теперь преступник. Он старался не плакать при миссис Корнфлау и докторе Эйвери — но слезы то и дело набегали на глаза, и нос давно тек. "А мама? Мама бы тоже меня теперь возненавидела? Ведь она любила мелкую, столько мне про нее хорошего говорила, пока ходила с животом..."

Вот повернулся ключ в замке. Деннис невольно вжал голову в плечи и зажмурился. Так и сидел, слушая шаги, голоса — пока его не тряхнули за плечо, и папин голос строго не спросил:

— Что случилось?

Деннис, не открывая глаз, стал рассказывать. Замолчав, он сам не знал, чего ждать, но... ничего не произошло. Папа поблагодарил доктора и миссис Корнфлау, а потом стал звонить в похоронное бюро. Он даже внимания не обратил, когда Деннис тихонечко проскользнул в свою комнату.

Там он соскользнул на пол и долго сидел. Долго копившиеся слезы как будто высохли. Он слышал, как в дом заходили еще какие-то люди — наверное, забрать сестру. Проголодавшись, он решился выглянуть — папа, в одиночестве сидевший в гостиной, не обратил на него внимания. Тогда Деннис обрадовался этому. Но когда вечером он пришел к папе пожелать спокойной ночи, а тот посмотрел на него и молча отвернулся, Деннис понял, что теперь все будет иначе — и все будет плохо. Потому что это Деннис виноват, что мелкая умерла, и папа этого никогда не забудет.

Два года спустя.

Энид Фрост с омерзением рассматривала стоящих перед ней мальчишек. Одиннадцать лет, скоро закончат первый класс. Загнали одноклассницу, толстую пугливую девочку, в угол и принялись щекотать. Она кричала и пыталась отбиваться, а они только хохотали. Сейчас на лицах обоих — долговязого, с растрепанными русыми лохмами, Барнвелла и маленького смуглого Вега — читалась только досада, что им помешали. Да еще скука оттого, что придется выслушивать выговор. "Какие все же бездушные создания".

— Вы можете мне объяснить, почему это сделали?

Мальчишки долго переглядывались, Энид ждала. Если сейчас начнут ныть, просить прощения — еще не все потеряно: значит, хотя умом понимают, что поступают плохо. Однако вместо этого Деннис Барнвелл, почесав ногу об ногу, заявил:

— Стайлз смешная.

— Что ты нашел в ней смешного? Я вот ничего смешного не вижу. Хорошая девочка, прилежная, спокойная, в отличие от вас обоих. Может, за это вы ее и ненавидите?

Энид, проработав в школе пять лет, успела заметить, какую ненависть вызывает в детях трудолюбие и послушание их товарищей.

— Ну... Да, она зануда. И еще она жирная, как поросенок. Я подумал, если ее пощекотать, она завизжит и будет похожа на поросенка еще больше.

Энид с трудом подавила приступ ярости. Таких подонков ей еще не встречалось. Захотелось немедленно схватить мальчишку, встряхнуть и надавать пощечин. Как жаль, что сейчас так делать с чужими детьми, даже самыми мерзкими отродьями, нельзя.

— То есть ты приравнял ее к свинье? Ты не считаешь ее человеком? — Энид выдержала паузу, но мальчишка не ответил ничего. — А каково тому, кого не считают человеком, ты понимаешь? Сам хотел бы оказаться на ее месте?

Барнвелл еще немного подумал:

— Но ведь я не жирный, не смешной, и я парень. Я и врезать могу.

— А с теми, кто не может врезать, дозволено поступать, как угодно? Если ты кому-то не сможешь врезать, он может тебя избить?

— Но ведь так и бывает, — ответил Барнвелл после новой паузы.

— А это правильно, по-твоему?

В их возрасте этот вопрос обычно сбивал с толку. Так вышло и теперь: Барнвелл ничего не ответил, а Ленни Вега захныкал:

— Простите, пожалуйста, мы больше не будем!

— Вы извиняетесь передо мной? А разве вы меня обидели? Разве вы меня за человека не посчитали?

— Да это просто шутка была, — пробормотал Деннис.

— Ты сам мне сказал, что считаешь Дебору Стайлз свиньей, а не человеком, и готов издеваться над ней. Просто потому, что она толстая и старательная. Это не шутка. Это жестокость и высокомерие. Ты понимаешь, насколько ты плохой мальчик?

Барнвелл сдавленно пробормотал:

— Я не плохой.

— Думаю, твой отец будет другого мнения на этот счет. Я вызываю его в школу. Ты просто ужасен, я не понимаю, почему тебя тут держат. Мало того, что ты прогуливаешь занятия, а если приходишь, то считаешь ворон, мало того, что ты не готовишь домашнюю работу, что постоянно хулиганишь, так ты еще и смеешь обижать хороших детей! Да ты глаз не должен поднимать в присутствии таких, как Дебора! А то, что ты оцениваешь людей по внешности, говорит о том, что у тебя совершенно уродливая душа!

Барнвелл стоял весь красный и часто дышал, явно подавляя слезы. Его не интересовал собственный моральный облик: мальчишка думал только о том, как бы не разреветься, когда ругают, неважно, за дело или нет. До страданий Деборы ему тоже дела не было.

— Вы оба сейчас немедленно извинитесь перед Деборой. Перед всем классом и в моем присутствии!

...Если Деннис Барнвелл вызывал у Энид отвращение, то его отец, напротив, казался — она не так давно решилась признаться в этом себе — идеалом мужчины. Да, кряжистый, с приплюснутым носом и глазами, странно светлыми для смуглого лица, он вовсе не был красив. Но он был воплощением порядочного человека: трудолюбивый, но не амбициозный, трезвый, живший совершенно целомудренно после смерти жены (в маленьком городке ничего ведь не скроешь). А особенно Энид нравилось, насколько он ценил нравственные нормы.

Мистер Барнвелл не любил своего сына, она сразу это поняла — не любил именно за то, что тот рос дурным мальчишкой. Он и не думал, как другие родители, выгораживать маленького негодяя и тем более обвинять учителей. Он понимал: человек с малых лет несет ответственность за свой выбор. И этот выбор показывает, каково сердце человека.

Сейчас, когда границы морали могли начать размываться, когда то и дело возникали группы всяких бесстыдников, пропагандирующих разврат, когда все чаще воображали, что детей надо защищать от взрослых, встретить единомышленника было особенно приятно.

А кроме того... В этом признаться себе было еще труднее, но Энид покорила галантность мистера Барнвелла. Хотя Энид выглядела, как белокурая куколка, она всегда вызывала одинаковое отторжение у юнцов и зрелых мужчин. Она быстро поняла, что они ненавидят чистоту, скромность, целомудрие и вообще строгость в соблюдении нравственных норм. Но изменять своим принципам она не собиралась.

И вот, кажется... Энид боялась себе в этом признаться, но похоже, судьба наградила ее за стойкость. Она слышала, как теплел в разговоре с ней голос мистера Барнвелла, ловила его восхищенный взгляд, замечала заботливые движения рук, будто он стремился укрыть ее или оградить от чего-то.

И другие, кажется, стали замечать его симпатию к ней. Миссис Тулнип, учительница ботаники, как-то рассказала Энид всю историю семьи Барнвелл чуть ли нес начала века. Якобы он хотела познакомить Энид, приезжую, с тем, из каких семей происходят ученики, но подобных рассказов о ком-нибудь еще от нее не последовало. Ну что ж, Энид понравилось, что Барнвеллы всегда отличались порядочностью, в городе их уважали, а покойная жена мистера Барнвелла при своей красоте отличалась скромностью и кротостью. Бедный, наверное, он очень горевал, когда она умерла.

...Мистер Барнвелл пришел ближе к вечеру. Как обычно, выслушал, пообещал строго наказать сына.

— Я не понимаю, в кого он у меня такой. Его как будто ничем не исправишь.

— Еще рано терять надежду, — сказала Энид не слишком уверенно. — Конечно, ему уже не стать таким же хорошим, как примерные дети, но, может быть...

Слабое утешение, конечно. Энид сама ненавидела полумеры, середины, компромиссы. Она понимала, как тяжело мириться, что твоего ребенка уже не получится назвать хорошим человеком.

— Я, наверное, задерживаю вас, мисс Фрост, — неуверенно сказал мистер Барнвелл. — Может, мы могли бы еще поговорить по дороге? Кажется, нам по пути.

Энид представила, как будет идти рядом с этим человеком среди всех, кто спешит с работы к семьям, и с удовольствием согласилась.

Три с половиной года спустя.

В новую школу Денниса буквально отконвоировали. Отец высадил их с Энид у ворот, она провела Денниса по двору за руку (спасибо не за ухо) и поставила у дверей нужного кабинета. Вообще-то в глубине души Деннис немного трусил и был бы не против, если бы кто-нибудь — та же Энид, пусть они и ненавидят друг друга — сказала ему что-то хорошее. Но Энид осталась верна себе: окинула таким взглядом, будто заморозить хотела, и ушла, поджав губы. Ладно, не больно-то надо. Не так уж Деннис и трясся. Кого бояться? В Миддлтауне пока люди встречались такие же, как и в Корнхолле, двухголовых или семиногих не водилось.

Так что он спокойно, не спеша вошел в класс и осмотрелся. Урок еще не начался, но народу было много.

— Кого ищешь? — заметил его парень с длинными темными волосами. Смазливый, надо сказать, и явно выпендрежник: штаны в облипку, в ухе серьга.

— Свободную парту, вещи положить. Кажется, эта подойдет, — Деннис бросил рюкзак на предпоследнюю парту во втором ряду. Выпендрежник фыркнул, окружавшие его парни тоже. Ладно, спрашивать, что Деннис сделал не так, было бы сейчас самым глупым делом. Зато девчонка, сидевшая впереди — серьезная, прилизанная вся, можно зуб дать, что отличница — повернулась и тихо заметила:

— Вообще-то тут обычно сидят две девочки.

Денис наклонился вперед и в тон ей прошептал:

— Намекаешь, чтобы я пересел к тебе?

— У меня тоже занято, — замялась девчонка и отвернулась.

Компания выпендрежника снова хмыкнула, на сей раз одобрительно. Как водится, зануду явно не любили.

— Так твой сосед подвинется. Ты мне будешь давай списывать, а я научу тебя целоваться. Договорились?

Не то, чтобы Деннис сам особенно это умел — так, попробовал летом с Китти Плам. Но главное — создать имижд. И кстати, он был бы и не против поцеловаться с этой занудой, она показалась ему вполне ничего. Бледновата, правда, и грудь не впечатляет, зато в профиль очень красивая, и черные глаза хороши. Фигура у девчонки важна, конечно, но красивые лица Деннису тоже нравились. А особенно он балдел от густых волос и от рук, если замечал в них что-то особенное. У этой девчонки кисти были страшно тонкие, будто она в жизни не поднимала ничего тяжелее ручки. Даже странно, что ребята в классе не замечали, какая она красивая. Выпендрежник и вся его компания явно ждали, когда Деннис продолжит высмеивать отличницу. Но ему вдруг расхотелось — он же не клоун, чтобы работать на заказ! Зевнув, он стал демонстративно-небрежно рыться в рюкзаке. Вчера под наблюдением Энид он точно уложил туда и все нужные учебники, и тетради, и пенал.

Пока он этим занимался, в класс подтянулись еще некоторые. К черноглазой зануде подсел парнишка, смазливый, как киноактер или фарфоровый пастушок. Хорош же в этом Миддлтауне этот... как его... генофонд! Уже три человека — хоть на картину. Нет, сам Деннис рисовал отвратно: мама записала была в студию, так он сдуру прогуливал почем зря, после ее смерти стало вообще не до того. Так что он только тайком на уроках малевал что-нибудь в блокноте и каждый раз готов был провалиться, если блокнот попадал кому-то в руки. Но на красивые картины, людей, животных, природу очень любил смотреть.

Прозвенел звонок, но учитель почему-то еще не явился. Зато в класс вбежали еще две девчонки — и направились прямиком к парте Денниса.

— Эй, это что еще за наглость? Это мы тут сидим!

Девчонка, вставшая перед ним, скрестив руки на груди, была коренастой, плотной, лобастой, с упрямым подбородком. Ее крепкие ножки как-то особенно твердо упирались в пол, и вообще она напоминала бычка — не коровку, а именно бычка. Деннис не удержался и замычал. Девчонка схватила его вещи и швырнула в проход.

— Э, ты оборзела? — Деннис возмущенно приподнялся.

— А ты не оборзел? Занял нашу парту, да еще права качать? А ну вали отсюда, а не то живо...

— Ой боюсь! — Деннис в притворном испуге поднял руки. — Сейчас в штаны наложу, а.

— Друг, — выпендрежник положил ему руку на плечо. — Будь джентльменом. Уступи девочке.

— Тут вообще-то есть еще одно место. Девочке надо просто разуть глаза.

— Сам глаза глаза разуй, — огрызнулась Бычиха. — Нас вообще-то две.

Точно, у нее за спиной стояла еще одна девица, рыжая, немного толстая.

Так-то Деннису было все равно, где спать с открытыми глазами, но нельзя давать себя продавить в первый же день.

Тут в класс очень кстати ворвалась учительница — молоденькая, угловатая, встрепанная. Бычиха, фыркнув, отошла к первой парте, которую никто не занял; рыжая потащилась за ней. Выпедрежник снова склонился к Деннису:

— Значит так: у нас девчонок не обижают. После уроков жду тебя у сарая в саду. Может, провожатых выдать, чтобы не заблудился?

— Не заблужусь, не беспокойся, — ответил Деннис равнодушно. — Доктора лучше вызови сразу, вдруг что-нибудь тебе сломаю.

Училка прикрикнула, и выпендрежник наконец отстал.

Уроки прошли как обычно: Деннис то дремал, то лениво наблюдал за одноклассниками. Он немного напряженно ждал алгебры, но все же для Энид важнее в первый день оказалось познакомиться с новыми учениками, а не унизить его при всех. Ну, если Деннис не успеет скрыть следы драки, вечером Энид все равно будет, чему порадоваться.

Он успел запомнить, как зовут некоторых одноклассников. Черноглазую зануду, как выяснилось, звали Сибил Шепард. На ее счет Деннис не ошибся: ее спросили на алгебре и на истории, и она ответила очень хорошо. Красавчика, что сидел рядом с ней, упомянули, как Стюарта Кларка, выпендрежника — как Джейсона Дорсета. "Бычиху" звали Дороти Карпентер, ее рыжую подругу — не толстую, Деннис погорячился в оценках, просто с очень пышной фигурой — Айви Дэвис. В классе были еще два отличника и общих любимца, мальчики девочка, сидевшие за одной партой, но их Денис пока запомнил только по именам: Реджина и Питер.

Сарай в школьном саду Деннис приметил еще во время большой перемены: увидел в окно. Когда после уроков он спустился туда, то его встретила целая толпа: рядом с Джейсоном стояли все его приятели, еще Дороти Карпентер, видимо, явилась полюбоваться, и рыжая Айви тоже с ней. Айви обнимал за талию спортивный смуглый парень, за плечами которого маячили еще два крепыша. Пришла и другая подруга Дороти, тоненькая блондиночка Чарити, и Стюарт Кларк, не спускавший с нее ревнивого взгляда.

— У вас так принято — десять на одного?

Денис вместе с Ленни и Бобби как-то набросился на одного гаденыша за то, что тот постоянно доносил на них учителям. Вспоминать об этом было довольно противно.

— Это зрители и судья, — спокойно ответил Джейсон. — Не знаю было принято там, где ты учился раньше, а у нас все по правилам. Боремся один на один, без оружия, покуда один из нас дважды не уронит другого. Судья — Оскар, он не из моих друзей — следит, чтобы драка была честной.

Спортивный парень слегка кивнул. Деннис и Джейсон встали друг напротив друга и по сигналу судьи оба рванули вперед.

Джейсон, видимо, учился драться и знал, куда бить. Деннис просто много дрался в прежней школе. Он стал наступать, а Джейсон до поры до времени только отражал удары, пока не двинул Деннису в живот с такой силой, что тот от боли упал на колени.

— Раз! — констатировал Оскар.

Джейсон подождал, пока Деннис сможет подняться. Тот решил быть умнее и перенять тактику противника: теперь он тоже больше отбивал удары, чем наносил их. Джейсон, кажется, стал уставать, нападал все слабее, тогда Деннис решился атаковать... И его повалили, приложив о землю затылком.

— Два! — торжественно отметил Оскар. Остальные захлопали в ладоши. Джейсон помог Деннису подняться.

— Спасибо за честный бой. Теперь ты один из нас. Но парту должен занять другую.

За столом в учительской Энид отхлебнула кофе и устало прикрыла глаза. Она провела четыре урока. Ей показалось, дети здесь отличались лучшим воспитанием и большим прилежанием, чем в Корнхолле. Может, конечно, ей все представлялось в радужном свете, потому что она наконец вернулась в родной город. Можно было не скучать так мучительно по родителям, а с сестрой, Эйлин, и вовсе видеться каждый день: она преподавала литературу в этой же школе.

Согревало душу, как переезду радовался Эб. Он говорил, что хотел бы покинуть Корнхолл с того дня, как умерла его первая жена, но не представлял, куда отправиться. Много времени ушло, чтобы он решился, не меньше — на подготовку, но вот наконец вышло, как они оба хотели.

Энид надеялась, что здесь вправду будет лучше. Нет, брак с Эбом Барнвеллом нисколько не разочаровал ее: она могла уверенно сказать, что ей достался идеальный муж. Все качества, которые привлекали ее в нем, подтвердились. А вот пасынок стал настоящей проблемой.

Общая безнравственность, бессердечие, бессовестность, заметные в нем еще в одиннадцать, с возрастом только крепли. Он насмехался над другими детьми, за глаза высмеивал учителей, хулиганил, прогуливал, бездельничал, сквернословил, играл в карты. В свои четырнадцать он уже и пьяным домой являлся, и курил. Он обсуждал с приятелями постыдные темы. Он брал деньги без спроса. Он ни за что не помог бы Энид по дому добровольно и не интересовался жизнью отца.

В ответ на попытки его отца и Энид исправить его он возненавидел их обоих. Его стыдили, ругали, обзывали — он пропускал мимо ушей. Ему запрещали любое удовольствие, не давали карманных денег, не покупали новую одежду и не чинили старую, его одежду и комнату регулярно обыскивали — он только морщился. Его пороли, иногда при посторонних — он становился тихим на пару дней, потом принимался за старое. Прошлой весной он попытался сбежать, к счастью, полиция быстро его нашла. Хотя... К счастью ли? Энид все чаще казалось, что лишь исчезновение мальчишки из их с мужем жизни позволит им вздохнуть спокойно, не опасаясь, что он опозорит их или однажды, выйдя из-под контроля, сам поднимет на них руку. С другой стороны, если его прогнать, он будет счастлив обрести свободу, а такие плохие люди счастливыми быть не должны.

Беда была еще и в том, что из-за пасынка Энид боялась забеременеть. Эб рассказал ей, что случилось с девочкой от первой жены, но Энид сильно сомневалась в том, что это была случайность. Мальчишка такого дурного нрава, маленький женоненавистник, дразнивший одноклассниц, вполне мог убить малышку в колыбели — просто по злобе. Разве он не ощутит злобу по отношению к детям Энид? Будут ли они в безопасности? Эб заслуживает другого сына и новую дочь, но решится ли Энид родить, пока в доме убийца?

Что ж, в родном городе должны помочь сами стены.

Сибил шла домой, не спеша. День был еще по-летнему теплый, плащ пришлось нести в руках. Солнце ласково грело кожу, заливало прозрачным сиянием пестрые клумбы, веселые вывески, аккуратные дома — воплощенный уют. Чугунные перила нагрелись, гладь Блэкрив казалась темным зеркалом, отражавшим серебристые ивы, что купали в ней косы.

Стюарт остался наблюдать за "дуэлью", а точнее — за Чарити, которая вместе с подругами захотела посмотреть на драку. Как всегда, Стюарту ее интерес показался подозрительным. "Джейсон влюблен в Реджину. Неужели Стюарт боится, что Чарити понравится новенький? Вот уж глупости". Деннис Барнвелл был самым обычным, даже, пожалуй, неприятным; с артистичным, чувствительным и безумно красивым Стюартом ему было не сравниться.

Сибил даже иногда злилась, что Чарити не хочет оценить Стюарта — а ведь могла бы сделать его счастливым. С другой стороны, сердцу не прикажешь. И вообще... "Может, на самом деле я злюсь потому, что Стюарт именно на нее обратил внимание?"

Неужели любовь, которую все считают светлым чувством, на самом деле так пропитана ревностью и злостью? По крайней мере, когда ты не встречаешь взаимности. Сама Сибил именно по тому, как внезапно остановилось сердце, когда Стюарт украдкой с нежностью коснулся полудевичьей рукой пышных золотистых кудрей Чарити, поняла: они перестали быть просто друзьями.

Какая безысходность иногда накрывала Сибил от понимания, что Стюарт никогда не полюбит ее, как предвзята она порой была к Чарити — в сущности, безобидному, нежному созданию... Да и сам Стюарт не раз признавался, что хотел бы отравить каждого, на кого Чарити обращает больше внимания, чем на него. С другой стороны, когда Стюарт смотрел на Чарити, то становился похож на ангела, такой у него был глубокий, сияющий взгляд, и Сибил понимала, почему. Одного его ласкового слова ей самой было достаточно, чтобы почувствовать: у нее на все хватит сил — особенно на все, с ним связанное; да и сам мир изменился, когда она поняла, что любит. Все предметы обрели иные очертания и точно наполнились тайным смыслом. Прежде Сибил ощущала такое только ранним утром и думала, что потому утром особенно легко молиться.

Каждая выбоина в тротуаре по дороге, по которой они вместе ходили в школу, косматые березы у дома Стюарта, статуя коровы у старейшего в городе магазина — всё это помнило о них и могло поведать после об их любви. Цветы на клумбах были белые, как чистота, которой касались Сибил и Стюарт, и алые, как запретное, страшное — то, что бывает после поцелуев.

...Сибил знала Стюарта два с половиной года. Ему было двенадцать, когда его взяла к себе тетя, соседка Шепардов — актриса Сьюзен Долиш. Мисс Долиш и мама дружили, заходили друг к другу в гости. Сибил нравилось у мисс Долиш; эта красивая, веселая женщина показывала ей фотографии со спектаклей, много знала об истории театра, с ней можно было хорошо обсудить любую книгу или фильм. Сибил сильно этого не хватало: мама сильно уставала, работая сиделкой, а сверстники с Сибил общаться не любили. Кажется, первым ровесником, который сам с ней заговорил и не оборвал разговор пару минут спустя, как раз и был Стюарт. И потом он первый позвал ее гулять.

В ту осень Стюарт оказался в их классе. Сибил немного переживала, как его встретят: она уже знала, что ему пришлось пережить. Оставшись круглым сиротой в раннем детстве, он сначала жил у другой тетки, сестры мисс Долиш, но ее дети травили его, а ее муж их подстрекал. В конце концов Стюарт сам попросился жить к мисс Долиш.

Понятное дело, переходить в другую школу ему было страшно, и Сибил волновалась вместе с ним. Но ребята не подвели. У них вообще был хороший класс, Реджина и ее друзья не никогда не допускали травли или бойкотов, и даже у компании главного хулигана, Джейсона, был свой кодекс чести. И Стюарт быстро прижился. Правда, поначалу Сибил была его единственным другом, но потом он сблизился с компанией Оскара... И влюбился в Чарити.

Ну что ж, стоило радоваться и тому, что Чарити не отталкивала его, даже, кажется, была рада поболтать с ним, да и ее подруги, Дороти и Айви, были с ним приветливы. И точно так же легко он, казалось, чувствовал себя, когда присоединялся к Реджине и ее друзьям. Все же удивительно, как ему удавалось найти общий язык с совершенно разными людьми. Однажды Сибил даже прямо спросила его об этом.

Он мог бы ответить, что у него так получается само по себе. Но вместе этого, помолчав, проговорил:

— Я наблюдаю за людьми и стараюсь их понять. Что им интересно? Как им нравится, когда с ними себя ведут?

Он немного смешался и посмотрел ей в глаза:

— Тебе кажется, что я перед ими угодничаю?

— Нет, именно что нет, — честно ответила Сибил. — Ты уважаешь себя, но при этом всем нравишься. Хотела бы я так.

— Мне пришлось научиться. Лучше, чтобы с тобой никогда не случалось такого.

Он смотрел на нее с братской нежностью, а Сибил впервые тогда захотелось его поцеловать.

— Да, я не уверена, что смогла бы остаться такой же хорошей, как ты. И думаю, мало кто смог бы. Ты очень сильный.

Джейсон опрокинул наглого новенького. Место за партой осталось у Дороти и Айви. Айви захлопала в ладоши вместе со всеми, Оскар привлек ее к себе и поцеловал в губы. У него были властные руки и жесткие, жадные движения. У Айви, как всегда, ослабели ноги и в груди стало тесно. У нее не было сил отстраниться, покуда Оскар не отпустил ее сам. Но она тут же дерзко на него глянула: не надо, чтобы он много воображал о себе.

— Ну что, теперь пройдемся вместе? — обратился к ним Джейсон после того, как помог новичку подняться (и к чему эта игра в благородство?). Оскар отрицательно покачал головой:

— У нас другие планы. Извини.

Джейсон был почти нищим, а его друзья хоть и побогаче, но полные придурки. И сейчас, кажется, к ним еще один добавится. Конечно, Оскару они не друзья, да и Айви с подругами они бесили.

В общем, Джейсон с прихвостнями убрался, а они все вместе отправились отмечать начало учебы и победу к Колину. Тот жил ближе всех, да и родителей постоянно не было дома. Жаль, конечно, что Оскар пока не ездил в школу на машине, хоть и упоминал, что отлично водит. Его отец не хотел покупать сыну машину раньше, чем на шестнадцатилетие.

— Боится, что я не удержу руль, — скептически усмехался Оскар. Чушь, конечно: он уже сейчас был таким сильным, что легко поднимал Айви, далеко не худышку. А она хотела бы, чтобы он ее однажды прокатил по городу с ветерком.

У Колина дома было неплохо: обстановка стильная, мебель удобная. Не очень оригинально, конечно, но Колин же уродился в кого-то... недалеким. Домработница быстро сгоняла им в ближайшее кафе за пиццей, в магазин за лимонадом и убралась.

— Хотите, видео посмотрим? — Колин немного суетился, пока они располагались. — У меня кассеты новые есть. "Сто быстрых пуль", только вышел...

— Ой, там, наверное, страшное, — пролепетала Чарити. Стюарт покосился на Колина холодновато. Они и еще пара парней за нее соперничали, но она пока никого не выбрала.

— Мы к тебе не кино смотреть пришли, — пожал плечами Оскар. — Включи лучше музыку, что ли. Потанцуем. Жаль, у нас тут только детская шипучка.

— Не только, — Стюарт с загадочным видом порылся в рюкзаке и торжественно извлек бутылку красного вина.

— Ну, кто рискнет?

— Да ты волшебник, — небрежно бросил Оскар, протягивая стакан.

— Всегда рад стараться, — ответил тот насмешливо.

Странно все-таки общались эти двое. Оскар вообще-то выбирал друзей по двум принципам: они не должны были быть нищими и они должны были его слушаться и признавать лидером. Стюарт держался как будто на равных, да и денег у его тетки было в обрез. И все-таки Оскар не прогонял Стюарта, даже позволял бегать за девчонкой, которая нравилась его другу.

Айви и Чарити вино едва пригубили. Если честно, Айви предпочитала лимонад и выпить была готова только компанию. Дороти налила себе не меньше, чем Оскар, и щеки у нее раскраснелись, а глаза заблестели.

— Слушай, — обратилась она к Оскару. — Я вот думаю: а почему за нас с Айви заступился Джейсон, а не ты? Ты же вроде как парень Айви?

— И что? — сразу насупился Оскар. — Мне надо было сразу подскочить и разбить придурку нос?

Он пожал плечами и налил себе еще.

— Если бы я это сделал, от него бы мокрое место осталось. У Джейсона все же рука полегче.

— Именно, — поддержал его Стюарт. — Отвечать еще за всяких. Да и с учителями ссориться. У этого придурка ведь мачеха — новая математичка.

Оскар с нарочитым недоумением на него посмотрел.

— Думаешь, мне стоит бояться училки?

Повисла пауза. Оскар не любил, когда кто-то недооценивал влияние его отца. Ну, кажется, Стюарт быстро сообразил, что сморозил глупость.

— Прости. Я сужу по себе. Тебе, конечно, бояться нечего.

Оскар удовлетворенно кивнул.

...Домой Айви добралась, когда уже темнело. Мать сидела в гостиной с книгой: смотреть телевизор она не любила. При появлении Айви она бросила в ее сторону непонятный взгляд и пробормотала:

— Могла бы позвонить, предупредить, что задержишься.

Айви молча проскользнула к себе в комнату. Кажется, мать снова завелась из-за отца. Хорошо ему, что может себе позволить не торчать дома.

Вообще в новой школе оказалось не хуже, не в прежней. Учителя относились к Деннису ровно так же, как и в Корнхолле: человека четыре во главе с Энид стали принципиально почти каждый урок спрашивать его и издеваться (видимо, Эйлин, сестра Энид, их заранее настроила), а остальным до Денниса не было дела, как и Деннису до них. Одноклассники тоже оказались людьми нормальными, даже отличники: староста с друзьями, по крайней мере, не прикапывались, а Сибил давала списать, причем даже указывала, какие задания — повышенной сложности, чтобы учителя не догадались. Так что по крайней мере за учебу влетать стало пореже.

Но главное, Деннис познакомился тут с отличной компанией. Энид ворчала, что он быстро забыл Ленни и Бобби. Ну а чего переживать, если есть Джейсон и его друзья? С ними не соскучишься.

За неделю Джейсон показал Денису весь Миддлтаун. Тут оказалось много прикольных местечек, типа пустыря за кладбищем, развалин часовни и недостроенной больницы. Но для посиделок больше всего подходила маленькая пещера в том месте, где у Блэкрив был высокий берег.

Вечерами, когда не тянуло на приключения, набив карманы сосисками, чипсами и леденцами (ни за что, конечно, не платили), они сидели в пещере у костра. Пили пиво, резались в карты, трепались. Было хорошо.

Иногда Нил притаскивал журналы с голыми девушками или комиксы для взрослых. Деннис первое время удивлялся, где такое можно достать: это ведь не продавалось в магазинах. Иначе любой магазин уже закрыли бы: таких, как Энид и ее семейка, в каждом городе полно, тут же бы расшумелись насчет "разврата". Наконец Нил проболтался, что его снабжает парень старшей сестры, якобы подрабатывающий там, где такие любопытные штуки делают.

Девушки в журналах были красивые, но немножко... Одинаковые. Слишком уж идеальные. Почему-то, глядя на них, Деннис вспоминал тонкие пальцы Сибил и рыжую гриву Айви Дэвис, и как она однажды белыми округлыми руками надевала ободок. В отличие от боевой Бычихи, Айви напоминала вальяжную, раскормленную кошку, наблюдать за ней было одно удовольствие.

Кстати, Нил однажды предложил кидаться с крыши в прохожих камнями. А еще как-то — вызвать разносчика пиццы и силой отобрать и пиццу, и деньги.

— Это же грабеж, кураж!

Все-таки иногда он поступал, как полный дебил. Хорошо еще, слушался остальных. Например, один раз он отобрал деньги у какой-то малявки. Похвастался им всем. Джейсон заставил его деньги вернуть, а потом набил морду.

Зака Джейсон прозвал Политиком. Румяный рыжик Зак был помешан на всяких там консерваторах — людях типа Энид, которые всем мешают жить — на реформах, на каких-то неформалах, которых загнали в подполье за идеи, и на движениях за всякие прав. Ну, если подумать, во всем этом не было ничего плохого, ведь неправильно, когда кого-то притесняют. Да и Зак был единственным, к кому можно было завалиться домой всей компанией посмотреть телевизор или видео. Его родители и бабушка вежливо здоровались, а старшая сестра, Рут, высокая девушка с такими мягкими, глубокими глазами с поволокой, вечно чем-нибудь их угощала. То блинчики, то тосты с джемом. Деннису дома запрещали есть сладкое, так что тут он уплетал за обе щеки.

Вот младшая сестра Зака, Сара, была той еще занозой в заднице. То кино с ними смотреть усядется, хотя вообще-то ей всего одиннадцать и такое ей смотреть нельзя, так при этом еще и трещать примется, так что не слышно ничего. То за ними увяжется как-то незаметно: влезут они, например, на крышу гаража, решат прыгать, и вдруг она там же появляется, как из ниоткуда. Ну тут им, приходилось, конечно, спускаться и ее стаскивать, а вот звонить в чужие двери или из автомата по незнакомым номерам забавы ради и ей позволяли иногда.

Деннис иногда думал, была ли бы такой же занозой и его мелкая, если бы он ее тогда не сгубил. У отца и Энид не забалуешь, правда, а девчонку сломать проще. С другой стороны, мама была всегда тихой, и может, мелкая бы выросла вроде Рут или Сибил.

Так грустно было об этом думать. Это же было несправедливо, что мелкая умерла, а он живет, и ничего. А ведь он, получается, конченый, раз убил ее.

Тут Деннису становилось страшно, он тряс головой и старался придумать, что бы такое отмочить, чтобы хотелось хохотать, как ненормальный, чувствовать себя на грани — только ветер в ушах — чтобы радоваться отчаянно и на все плевать. Раньше он в основном придумывал новые приключения для себя, Ленни и Бобби, но здесь Джейсон явно лучше соображал.

Если верить Джейсону, он вообще был самым хитрым и отвязным парнем в мире, которого к тому же хотели все девушки. На посиделках в пещере чаще всего слушали именно его: как он еще совсем сопливым нашел под школой лабиринт с кучей скелетов и какой-то тварью, которая на него напала, но он отбился. Сейчас лабиринт уже, конечно, засыпали. Или например, в прошло году он якобы автостопом добрался до Бигсити и там даже крутил с одной актрисой из молодежного сериала, миленькой такой блондинкой, а деньги получал в банках по поддельным чекам. Якобы в банках верили на слово, что ему двадцать. Он не выглядел старше, чем был, да и вообще это было очень похоже на сюжеты разных фильмов. Деннис как-то раз так и сказал Джейсону, а тот вызвал его драться и снова победил. Но они остались друзьями, потому что, несмотря на выдумки и выпендреж, Джейсон был все же классным парнем.

Он вообще ничего и никого не боялся и всегда знал, что делать. Зак как-то рассказал, что на одном общем собрании школьников какой-то псих поджег девчонке кофту. Джейсон оказался поблизости. Он первым пришел девчонке на помощь: тут же накинул на нее свой пиджак и повалил, чтобы сбить огонь. Сам обжегся, но девчонка пострадала не так сильно, как могла.

Еще Джейсон заступался перед учителями за других ребят. Например, как-то мистер Дрейк, физик, тот еще придира, вызвал к доске красавчика Стюарта Кларка. Тот был старательным парнем и ответил, как показалось Деннису хорошо, но Дрейк всех ребят делил на две категории: зубрилы и лентяи. Лентяям он просто не ставил ничего выше тройки, и то после многих пересдач, а зубрил заваливал дополнительными вопросами. Вот и сейчас он спросил у Стюарта что-то такое хитрое, тот прямо растерялся и заморгал.

Как нарочно, Сибил в тот день болела. Староста Реджина что-то зашептала своему приятелю Питеру, тыча пальчиком в учебник, но под испытующим взглядом Дрейка оба замерли. И тут руку поднял Джейсон.

Как понял Деннис, Джейсон у Дрейка ходил в самых почетных, самых хронических лентяях, так что от удивления физик растерялся — любо-дорого, как.

— Ну-с, что же вы хотели нам сказать, мистер Дорсет? — пробормотал он, справившись с собой. — Неужели вы подготовились лучше, чем мистер Кларк?

— Достаточно, чтобы понять, что вы спрашиваете по теме, которую мы еще не проходили, — Джейсон спокойно стоял и смотрел Дрейку прямо в глаза. Только того тоже непросто было смутить:

— Знаете, я все-таки лелею надежду, что среди всей серой массы зубрил и лентяев есть люди любознательные, которым важно узнать законы, по которым устроен наш мир, как можно быстрее, а не получить оценку за точный пересказ учебника...

— Но спрашивать то, чего не объясняли, вы права не имеете.

— Прошу не учить, скривился Дрейк. — Свои права я уж знаю без ваших подсказок. Садитесь, Кларк. Так и быть, четыре. А вы, мистер Дорсет, не продолжите ли пересказ ровно того параграфа, который я вам все-таки задавал?

— Я не учил, — спокойно пожал плечами Джейсон и сел на место. Как он потом пояснил друзьям, он вправду не учил, но уже слышал о таких штучках Дрейка от ребят постарше, а когда Реджина стала что-то показывать Питеру, догадался, что она имеет в виду.

Деннис, кстати, думал, что Энид невзлюбит всех его новых друзей. Но Зак и Джейсон ей внезапно понравились.

— Без царя в голове, конечно. Но, в отличие от тебя, сердце у обоих доброе. И о других они думают. Я бы сказала, что тебе нужно брать с них пример, но ведь ты и на это неспособен. Конченый выродок.

Слышала бы она, как они ее честили за то, что она на уроках сама любила поиздеваться над Деннисом. Знает, что он или не учил, или ничего не понял, нарочно вызовет, начнет при всех отчитывать, в выражениях стесняясь чуть больше, чем дома. Предлагали ей напакостить как-то, Деннис отговорил только потому, что все равно подумают на него, а лишний раз задницей расплачиваться неохота.

У самого Джейсона в семье тоже было негладко. Родители развелись, и отец жил в другом городе, а мать завела приятеля, и сын ее не очень-то заботил. Конечно, у Джейсона была хотя бы свобода — уж это куда лучше, чем когда на встречи с друзьями приходится вылезать в окно и гадать, заметят ли, что тебя нет, побьют или не побьют. Или когда к тебе вламываются в комнату, велят вывернуть карманы, ощупывают, переворачивают постель, выкидывают вещи из шкафа — без повода, просто так. Но все-таки, когда Джейсон заговаривал о семье, прямо чувствовалось, что ему больно, хоть он притворялся, будто ему все равно.

Однажды, наедине, Джейсон признался, что чувствует: однажды сделает что-то грандиозное.

— Снится иногда: лечу, знаешь, как самолет. Вот руки раскинул, лежу на воздухе, и словно он сам передо мной расступается. А подо мной сначала наш город, потом Бигсити, потом и вся Бергия. Поднимаюсь все выше...

Здорово, когда человек чувствует в себе такую свободу, что может подняться в воздух. Деннису тоже так хотелось, но у него словно кандалы были на ногах. Ничего, когда он закончит школу, отец и Энид больше не смогут его удерживать дома. И тогда он уйдет от них — лишнего часа не пробудет рядом — и забудет, как страшный сон.

Прозвенел звонок. Айви с облегчением поднялась и принялась собрать вещи. Она сама не знала, от чего устала больше: от унылого перечисления полезных ископаемых в северных лесах Бергии или от созерцания кошмарной юбки мисс Блант. Честное слово, этот серый кошмар с выцветшим узором, в катышках, да в придачу нелепый лавандовый свитер на пару размеров больше — это же просто жалко! Что, учителя дают какую-то клятву ходить только в вещах своих бабушек?

Айви с детства отличалась вкусом, чувством стиля. Отец не жалел для нее денег на наряды и модные журналы, да и мать, надо признать, толк в этом знала, как и в обстановке. Так что Айви всегда было душно в школе с ее безвкусной казенщиной, а манера одеваться у половины одноклассников и учителей вызывала нервный смех. Взять того же новенького — как бишь его, Барнс? Барнхолл? — с этой унылой серой кофтой и коротковатыми джинсами. Или Сибил Шепард, которая, видимо, считает, что под коричневый блейзер подойдет блузка любого цвета. Неудивительно, что Стюарт не обращает на нее внимания: он мальчик неглупый, ему не нужна неудачница.

За Чарити он стал ухаживать не зря. Хорошенькая, ухоженная — прямо вся шелковистая. И парням нравится, многим парням, так что, если Стюарт выиграет, то сразу многих обойдет. А это всегда приятно. И пожалуй, умей Чарити хоть иногда обращать внимание на то, что происходит вокруг, Стюарт бы уже добился своего. Может, он и нищий, но самый красивый из ее кавалеров и далеко не дурак. Только вот Чарити любые ухаживания принимала, будто так и надо, будто иначе и быть не может. А уж кто именно ухаживает — похоже, ей было все равно. Как кошке все равно, кто ее кормит. Ну, с другой стороны, Чарити, как и сама Айви, девочка достаточно богатая, чтобы не заморачиваться.

...У Дороти была тренировка — к удивлению других девочек, она занималась какой-то борьбой. Стюарт все же уломал Чарити куда-то идти, ну а Оскар хотел сегодня побыть в мужской компании. Так что Айви пришлось после школы отправляться прямо домой. Не лучший вариант, убивать полдня рядом с матерью. Придется закрыться в комнате и листать старые журналы.

К удивлению Айви, дома оказался отец. В будние дни такое бывало редко. Что еще удивительнее, он сидел в гостиной рядом с матерью — обычно они старались не пересекаться. Айви ничего не могла понять, и ей стало немного не по себе. Она подошла к отцу и поцеловала его.

— Привет, пап. Что-то случилось? Почему ты дома?

Усевшись на подлокотник его кресла, она прижалась щекой к его золотистому виску. О отца пахло хорошими сигаретами и терпким парфюмом. Мать, сидевшая в соседнем кресле, как всегда, будто палку проглотив, недовольно пошевелилась.

— Ничего особенно страшного, — отец улыбнулся и растрепал Айви волосы. — В сущности, случилось только то, к чему давно шло.

— Мы разводимся, — бросила мать сухо. — Тебе нужно подумать, с кем ты останешься.

— Тут и думать нечего, — сразу ответила Айви. Родители столько лет были "на грани", что она успела сто раз представить себе такой разговор. — Я буду с папой.

Лицо матери стало саркастичным, она вызывающе посмотрела на отца. Тот робко кашлянул.

— Милая, я боюсь, это не вполне возможно. Я... Я хочу жениться на другой женщине.

— Так женись. Я не буду мешать, — Айви удивилась только, что отец, намучившись с матерью, решил себя связать с кем-то еще.

— И все-таки будет удобнее, если ты останешься с Одри, — сказал отец довольно твердо.

Айви медленно сползла с подлокотника. Услышанное надо было еще принять.

Ее папа, лучший на свете папа, готовый для нее на все, не хотел брать ее с собой в новую жизнь. Она ему.. была неудобна? Мешала? Получается... Он ее не любил?

Сдавило горло. На глаза мгновенно навернулись слезы. Хотелось закричать в истерике, громко, как маленькой, расплакаться, потребовать, чтобы отец взял свои слова назад, уверил, что любит ее. Вместо этого, схватившись за голову, Айви выскочила из гостиной, из дома — и побежала по улице дальше и дальше, куда глаза глядят.

Она не привыкла бегать и скоро выдохлась. Осмотрелась: она забежала в приречный сквер, давно заброшенный, заросший. Плюхнулась на чудом уцелевшую облезлую скамейку.

В голове все смешалось. Она не понимала даже, куда теперь идти. Назад, к родителям? От одной мысли об этом тошнило. К Чарити? Та, конечно, пожалеет ее, но в жалости от Чарити было что-то унизительное. К Оскару? Нет, ему и на глаза показаться стыдно. Почему-то Айви была уверена, что теперь, с разведенными родителями, с праздной матерью, существующей на милостыню от отца, она станет Оскару не нужна, точно испортившаяся вещь. От этой мысли Айви стало так одиноко, так жаль себя, что она не выдержала и все-таки расплакалась.

Как нарочно, в голову лезли воспоминания. Вот они гуляют с папой в День рождения города; Айви еще маленькая, он понимает ее на руки, чтобы она могла видеть, как по улице едут повозки, все в цветах. Вот ее собственный день рождения: толпа гостей, гора подарков, клоуны, она сама в пышном розовом платье чувствует себя маленькой принцессой — и все это благодаря папе. Вот он принимает ее сторону в споре с матерью и парой слов заставляет ту умолкнуть. "Как же так, неужели все закончилось?"

Айви плакала все отчаяннее, захлебываясь в рыданиях. И вдруг дернулась: кто-то положил ей руку на плечо и позвал.

— Тише, тише. Чего случилось-то?

Рядом с ней присел новенький — как же его... Да, вроде бы Барнвелл. Деннис Барнвелл.

— Не твое дело, — буркнула Айви, сглатывая, шмыгая носом. — Что ты тут вообще забыл? Проваливай.

— Я-то гуляю, а ты? Хотя как знаешь. Но может, тебе чем-то помочь нужно?

— Чем ты мне поможешь...

— Алгебру решу, — серьезно сказал он. Айви невольно рассмеялась: кретинизм новенького успел удивить всех. Он был таким же тупым, как Нил, по математике так уж точно.

— Что мне твоя алгебра... Родители разводятся, я хочу с отцом остаться, а он этого не хочет. Говорит, что снова женится.

— И ты из-за этого ревешь?

Айви разозлилась.

— Да, конечно, это такой ерундовый повод! Всего-навсего не нужна своему отцу!

— Так кто тебе сказал, что не нужна? Он же тебе говорит, как лучше. Если он снова женится, тебе вправду лучше остаться с матерью. С мачехой жить — это ничего хорошего. Точно тебе говорю.

Ну да, вроде новая математичка приходилась Барнвеллу мачехой. Она его спрашивала чуть ли не каждый урок, а так как он почти никогда ничего не учил и не всегда списывал, получалось то еще представление.

— Ты же не знаешь, какая у меня мать.

— Не знаю, да. Она тебя бьет?

— Да нет. Нудная просто. Вечно критикует, вечно кислая, все ей не так.

Барнвелл поморщился: похоже, с таким человеком ему самому не очень-то хотелось бы остаться.

— Ну, от нее ты по крайней мере знаешь, чего ожидать. А что у тебя будет за мачеха? Как вы поладите? Может, конечно, она не такая больная на голову, как у меня. Может, если вы подружитесь, твой отец сам не против будет, чтобы ты к нему переехала. Это всегда успеется.

Айви еще раз шмыгнула носом. В старых романах джентльмены обычно протягивают дамам платок, но Барнвелл джентльменом не был и платками явно не разжился. Все равно после разговора с ним определенно стало легче. Домой идти все еще не хотелось, но Айви уже придумала, куда отправится хотя бы до вечера. У Дороти должна была скоро закончится тренировка.

— Проводи меня до спортклуба. Как-то не хочется пока быть одной.

— Ну понятно. Пошли.

По дороге до спортклуба они перекидывались фразами. Барнвелл оказался не таким уж и тупым. Сложно было понять, почему он в школе валял дурака.

Дороти они застали как раз на выходе. Барнвелл приветственно поднял руку, Дороти кивнула, смерив его недоверчивым взглядом. Хамства в первый день она ему так и не простила. Ну, правда, он и не извинялся.

Взявшись под руки, Айви с Дороти побрели по улице.

— Чего этому клоуну от тебя было надо? — подруга неприязненно оглянулась.

— Да так, поболтали.

— Оскару не очень-то понравится, что ты бродишь с другими парнями.

— Ты же настучишь.

— Я-то не настучу, но мало ли, кто еще вас видел. Тут же на каждом шагу на кого-то можно наткнуться.

— Ну и что? Оскар меня не убьет. Мы же просто поговорили. Барнвелл мне хороший совет дал, кстати. Ты же еще не знаешь, что у меня случилось.

Айви рассказала все, что случилось за те два часа, что прошло после уроков.

— Это — хороший совет? — скривилась Дороти, когда Айви замолчала. — Подружиться с гадиной, которая разрушила вашу семью?

— Ничего она не разрушала. Нечего там было рушить. Отец все равно мать не любил, и я его понимаю.

Дороти исподлобья на нее уставилась.

— Ну знаешь, что бы там ни было, а мать есть мать! Да я бы из принципа этой дряни, любовнице твоего отца, испортила бы жизнь! А то что это? Явилась тут, украла чужого мужа, а потом, может, еще щенков дрянных ему наплодит. Он же их может больше полюбить, чем тебя, понимаешь? И деньги делить, когда твой отец умрет. Они же его могут так окрутить, что он все им оставит по завещанию, а тебе — ни гроша!

Айви задумалась. То, что говорила Дороти, было похоже на кого угодно, но не на ее отца. С другой стороны, Айви до сегодняшнего дня не думала, что он способен ей в чем-то отказать. "А может, Барнвелл прав и это для твоего же блага?" Во всяком случае, если она будет воевать с любовницей отца, еще неизвестно, чью сторону он выберет. А ссориться с ним, пусть даже он оказался способен поступить, не как она хочет, она все же не собиралась.

Стюарт Кларк растерянно посмотрел вслед Айви Дэвис и Деннису Барнвеллу. Они прошли мимо, не заметив его, так увлечены были разговором. Навряд ли они его не узнали, потому что он стоял спиной, расклеивая объявления — скорее просто не снизошли, чтобы заметить.

"Значит, вот как..." Первое, что почувствовал Стюарт — облегчение. Эти недели новенький активно списывал у Сибил, и Стюарт опасался, как бы она не увлеклась этим Барнвеллом: такие ничтожества почему-то нравятся девушкам лишь чуть меньше, чем пираты вроде Джейсона. Конечно, Сибил — девчонка умная и должна отлично видеть, что новенький — всего лишь тупое, ленивое животное с примитивными интересами. Но кто знает, что может привлечь даже умную девушку?

Айви Барнвеллу подходила больше: при всем своем высокомерии умом и тонкостью она не отличалась. Но проблема была в другом. Айви встречалась с другом Стюарта — Оскаром.

Конечно, если быть с собой честным, отношение Оскара к Стюарту скорей можно было назвать покровительством. Оскар доверял Стюарту больше, чем тому же Колину, советовался с ним, но так, как советовался бы со своим подчиненным. Это порой задевало, и все же Стюарт понимал: ему очень повезло.

Он давно усвоил: уязвимых одиночек уничтожают при первой возможности. Когда переехал жить к тете Мэддисон, пообещал себе, что никогда больше не станет жертвой травли, и с первых дней в новом классе постарался все для этого сделать. Очень удачно, что он смог подружиться с Сибил, но девчонка-ботаничка — это не уважаемая связь, не защита. Надо было выбрать друзей-мальчиков.

Джейсон Дорсет приближал к себе только хулиганов, а Стюарта никогда не тянуло нарушать правила. Пресмыкаться перед старостой Реджиной и ее друзьями-отличниками — верный способ вызвать презрение у остальных. Из влиятельных личностей оставался Оскар. Он, правда, общался только с обеспеченными ребятами, но как быстро понял Стюарт — недалекими. Стоило рискнуть, представив себя, как полезного, умного советника. У него получилось, и заставлять сомневаться в своей полезности он совсем не хотел.

Конечно, Оскар никогда и не узнает о том, что Стюарт утаил от него про Айви и Барнвелла. С другой стороны, он точно будет благодарен, если открыть ему глаза вовремя, покуда эта парочка не выставила его на посмешище пред всем классом. Итак, на следующий день, утром, Стюарт не стал поджидать Сибил у ее крыльца, как делал обычно, а встал пораньше, оставил ей записку, чтобы она не ждала его, и на автобусе поехал к особняку родителей Оскара.

Двухэтажный дом за высокой оградой, терракотовый, с белыми колоннами, отражал чистыми стеклами бледные лучи осеннего солнца. Небольшую веранду с левой стороны обвивал плющ. За чугунной решеткой были видны клумбы с пурпурными астрами и алыми георгинами. Оскар хвастался, что его отец "выкупил развалюху и привел в надлежащий вид", и точно, дом выглядел одновременно старинным и по-особенному свежим. Внутри, как Стюарт помнил, были лепнина и гобелены, много лакированного дерева и золотистой отделки, много алой и белой кожи, даже шкуры медведей — и сверкающая новизной техника.

"Хотел ли бы я жить в таком доме? Быть таким же богатым, как отец Оскара?" Стаюрт невольно задумался. С одной стороны, ему самому немного было надо. Он быстро узнал от тети Мэддисон, как можно красиво одеться, вкусно поесть и при этом не слишком потратиться. Да и как, чем отец Оскара заработал на свои хоромы... С другой, если ты богат, твои близкие чувствуют себя защищенными, им и тебе все рады. И тебя любят самые яркие девушки. Будь у него деньги, он добился бы Чарити, как Оскар добился Айви. "Да, но сейчас..." И тут размышления пришлось прервать: Оскар как раз вышел за ворота. Его отец отчего-то предпочитал, чтобы сын сам добирался до школы.

— Ого! Ты так по мне соскучился, что не мог дождаться, пока встретимся в школе?

— Да, ночь не спал от тоски. Мне нужно тебе кое-что рассказать, и раньше, чем начнутся уроки.

Оскар кивнул и сделал знак, чтобы Стюарт шел за ним.

Покуда Стюарт рассказывал, лицо Оскара темнело. Глаза сузились, крепкая рука стиснула лямку сумки. Наконец он пнул какой-то камешек и зло выругался. пошел вперед — Стюарт не поспевал за ним — ударил без разбору по щиту с афишами, по спинке одинокой скамьи.

— Вот же сучка! Вот тварь! А этот недоносок, что она в нем вообще нашла?

Хлопнувшись на скамейку, Оскар отдышался.

— Ну ничего. Оба свое получат.

— Барнвелл сейчас с Джейсоном, — напомнил Стюарт. — Придется осторожнее...

— Спасибо, очень страшно! Вот сейчас обоссусь!

Однако минуту спустя, отдышавшись как следует, он уже призадумался.

До школы дошли молча, и там Оскар велел Стюарту пока отойти. Видимо, для начала решил поговорить с Айви, а для этого ему свидетели и помощники не требовались. Так что Стюарт спокойно отправился в класс, где его уже ждала встревоженная Сибил.

— Все в порядке? — спросила она с плохо скрываемым волнением. Стюарт кивнул, и она не стала расспрашивать дальше. Ему нравилось, что она старалась быть тактичной, ненавязчивой. Это удивительное чувство, когда о тебе думают.

Стюарт понимал, что Сибил к нему неравнодушна. Ему было неловко от этого: он понимал, что никогда не ответит ей взаимностью. Но при мысли о том, что однажды ей может приглянуться кто-то другой, хотелось что-нибудь сломать: слишком мало в жизни Стюарта было тех. кто искренне его любил. Никакой проходимец не имел права обкрадывать его, лишать близкого человека. Стюарт знал, как больно, когда даже нелюбимая девушка обращает внимание на другого, и поэтому сочувствовал Оскару, которого, видимо, Айви решила украсить рогами. То и дело тянуло оглянуться на дверь: не войдет ли кто-то из них.

Первой вбежала Айви. Буквально упав за парту рядом с не слишком удивленной, скорее суровой Дороти, стукнула по столешнице кулаком. Стюарт хотел было прислушаться, но тут затрещал звонок. Оскар вошел в класс вместе с миссис Барнвелл, красный и злой. Компания Джейсона, видимо, решила прогулять по крайней мере первое занятие.

У миссис Барнвелл, как успел убедиться Стюарт, не поотвлекаешься, так что подслушать. о чем очень тихо перешептывались Айви и Дороти,не удалось. Пришлось дожидаться перемены, но и тут, едва Стюарт вышел вслед за Оскаром из класса (тот велел Колину и Майку за ним не ходить), их догнала Дороти.

— Я знаю, что вы с Айви поссорились. Погоди, ты же вообще не так все понял!

— Что я должен понимать? — ядовито и горько спросил Оскар. — Айви сказала, что будет гулять, с кем хочет, и послала меня подальше. Тут может быть что-то непонятное?

— Да у нее родители разводятся просто, вот она и психует! А этот гад ей просто встретился вчера, ну, поболтали немного, пока она шла ко мне. Я их сама видела. У него тоже в семье какие-то проблемы, вот он ей и пытался посоветовать что-то. Ему можешь морду набить, он-то, пожалуй, к ней и клинья подбивает, но она-то сама тут не при чем!

Оскар с отвращением посмотрел на Дороти.

— Ты хорошо слышишь? Я тебе уже сказал, что Айви меня оскорбила. Пусть извиниться как следует — тогда подумаю, принять ее назад или нет. А пока что я вообще о ней ничего слышать не хочу.

— Да она извинится, она просто психанула...

— Ну вот пусть мне это скажет сама. Все, разговор окончен.

Оскар заторопился вниз по лестнице, Стюарт стал было спускаться за ним, но невольно замер. К Дороти как раз подошли Айви, у которой горели щеки, и Чарити.

Солнечные лучи пронизывали шелковую белую блузку Чарити. Ее волосы на свету вспыхивали золотом. В сущности, она не была классически красивой: у нее были мелковатые черты лица, вздернутый носик, круглые глазки. Но ее присутствие все делало особенным, как присутствие котенка или младенца: каждый проникался ощущением чистоты и нежности. Стюарт резко вдохнул, у него словно сил прибавилось. Он взбежал по ступенькам, и Чарити встретила его чудесной, весенней улыбкой.

Они принялись болтать о всяких пустяках, Стюарт положил ей руку на талию и рассеянно улыбнулся Айви, точно это не из-за него она утром поссорилась с парнем. Впрочем, действительно не из-за него. Не броди она по улицам с этим Барнвеллом вчера, ничего бы не случилось.

У Денниса странное осталось чувство, когда Айви отправилась вниз по улице вместе с Бычихой. Как будто он побыл недолго с кем-то родным, а теперь вот пришлось разойтись. Грустно стало, словно и жаль чего-то. Он вернулся домой — повезло, проскользнул в комнату незамеченным. В его комнате не было ни книг, ни проигрывателя: Энид не хотела, чтобы он занимался чем-то, кроме уроков. Даже рисовать запрещала. Но все-таки Деннис вырвал из тетради листок, и рука сама стала набрасывать очертания нежного лица, крупные завитки волос... Жаль, нет красок и нельзя передать их тон и то, как белая кожа чуть светится в осеннем солнце. На скулах у Айви, как он запомнил, был чуть заметные веснушки, а веки от слез припухли порозовели. Впору бы ее пожалеть, наверное, ей тяжело, но Деннис не мог перестать улыбаться: ведь он в первый раз поговорил с ней по душам. Рисунок он спрятал в школьную сумку, надеясь, что завтра сможет добраться до тайника.

Они забыл, что на завтра они с Джейсоном, Заком и Нилом договорились отправиться в Бигсити, на концерт "Бульдогов" — чумовой группы, буквально взрывавшей залы своими ударными. Деннису редко удавалось послушать музыку, но в песни "Бульдогов" он влюбился с первой записи. Да еще тексты были такие, что все ханжи и моралисты на десять километров вокруг должны были просто лопнуть от пары строк.

В общем, из-за Айви он даже забыл, что собирался свалить с ребятами из школы, не дожидаясь первого урока и бежать на поезд. Хорошо, что Джейсон, проходя мимо их дома, пробрался в сад и в открытую форточку кинул Деннису, еще спавшему, записку-самолетик.

В общем, Деннис продрал глаза, прочел записку, быстро оделся и вылез в окно. За полчаса он как раз добежал до вокзала. Джейсон как раз его поджидал, прохаживаясь по платформе.

— Зак купил билеты, они с Нилом уже в вагоне. Я думал, ты сдрейфишь, — фыркнул он, когда они с Деннисом взбирались по ступенькам. Денис в ответ показал ему средний палец, и они перебросились парой тычков, пока искали остальных.

Три часа в дороге пролетели, как ветер. Рядом с ними никто не рискнул сесть, и они вдоволь наигрались в карты, посмотрели свежий журнал. Поезд разогнался, и Нил, открыв форточку, высунул голову.

— Э, так без башки остаться можно, — заметил Джейсон.

— Ссыкло, — гоготнул Нил и высунулся еще подальше.

— Ну, мне-то что. Башка не моя, да к тому же пустая, — Джейсон сплюнул на пол.

Бигсити... Город, где хотелось бы остаться навсегда. Но только одному или стем, кого по-настоящему полюбишь. Деннис не мог объяснить, почему ему так нравилась огромная толпа и стеклянные витрины, небоскребы и потоки машин. Но как-то он оживал, когда вокруг было столько жизни.

День до начала концерта они провели классно: сначала "зайцами" проехались в трамвае до парка аттракционов, там катались на горках: скорость супер, чуть не вывалились все. После накупили пирожков с мясом, газировки и шоколадных батончиков и до отвала наелись. Потом в каком-то сквере разлеглись на скамейках, смотрели в вечернее небо — по серому разлился розовый — и курили.

— Не хотите тут остаться? — вдруг спросил Деннис у остальных. — Никакой семьи, никакой школы...

— Зак без мамочки не сможет, — проблеял Нил и получил от Зака кулаком в живот. Несильно.

— Я бы не против пожить тут, — проронил Джейсон. — Но не торчать всю жизнь. Мир огромен. Хочется успеть посмотреть как можно больше, правда?

— Пожалуй... — Деннис еще не представлял, что можно отправиться и в другие страны, но наверное, это было бы прикольно.

К Шести они пробились на стадион, где собирались выступать "Бульдоги". Денис впервые был в такой толпе, сплошь из молодежи, которая вся радостно предвкушала, что вот-вот будет что-то улетное. У него и так было отличное настроение, а сейчас он будто подпитался от всех вокруг и по чувствовал, что вот-вот взлетит. Заорав, Денис вскочил на плечи Заку и Нилу и немного на них проехался. Джейсон с улыбкой за ними наблюдал.

Но вот на сцену, под снопы белого света, вышли сами "Бульдоги" — в узких черных штанах и кожаных жилетах на голое тело.

— Хо!

Хью, солист, вскинул руки, приветствуя зал. Загудели струны, динамики разнесли звук по всем стадиону. И Деннис почувствовал, что совсем растворяется, как русалка в сказке. Только она стала пеной, а он — звуком, и электрическим светом, и темнотой над ними. Но душа тоже будто бы понеслась куда-то повыше, где вольнее.

— А-а-а! У-у-у! А-а, хватит! Хватит! Я не буду больше!

— Так ведь будешь, твареныш! Будешь, недоносок! Будешь, выродок! Прогуливать! Из дому сбегать! Всякую дрянь слушать! Будешь, урод! Будешь!

— А-а-ай, не-е-ет!

Каждый раз Деннис обещал себе, что вытерпит порку без звука. Но попробуй тут смолчать, когда папаша пустил в ход пряжку, и от боли вот-вот вырвет. Под конец как будто в голове помутилось, так что, когда отец прекратил, Деннис минуты две соображал, что теперь нужно сделать.Только вот руки не слушались, и шевелиться было очень больно, так что, если бы ему разрешили так и лежать на диване в гостиной, он бы остался, и плевать, что с голой задницей.

Доковыляв до комнаты, Деннис рухнул на кровать и какое-то время лежал в забытьи. Потом понял, что валяется прямо на матрасе. Вся постель была скинута, одежда выложена из шкафов, сумка валялась на полу, очевидно пустая. Надо было думать, что Энид и отец, не найдя его, устроят в комнате обыск. Ну, вроде на сей раз он не оставил ничего, что могло бы им не понравиться. А хотя... "Рисунок".

Денис тяжело вздохнул. Да уж, вряд ли ему спустят рисунок с рук. Но представлять, что Энид может устроить, пока не хотелось.

На следующий день Денниса отконвоировали в школу. Джейсон еще накануне говорил, что пропустит пару дней, а Зак и Нил были уверены, что их отправят под домашний арест — так и вышло. Ну, хотя бы не ерзать у них на глазах.

На прочих одноклассников Деннис постарался не обращать внимания, хотя некоторые косились как-то странно. Прогульщиков не видели, что ли? Айви так вообще, входя, бросила обиженный взгляд. Ладно, он точно не разберется, что в головах у девчонок.

Геометрия с Энид стояла последним уроком. Деннис надеялся, что улизнет раньше. Он не учел, что вторым уроком была литература с сестрой Энид — Эйлин Фрост.

Вообще, конечно, странно, до чего они были разные. Энид — маленькая, тонкая, с вьющимися белокурыми волосами, и лицо, как у куклы. Эйлин — рослая, а каблуки делали еще выше, полноватая, смуглая, прямые черные волосы зачесывала гладко. Лицо у нее было, как на старых портретах — продолговатое, с немного длинным носом. Только глаза у сестер были одинаковые: ярко-голубые, с серым ободком — и то Энид чаще смотрела с отвращением, а Эйлин — насмешливо.

И вели себя они по-разному. Энид, конечно, была чокнутой, упрямой и злющей, но хотя бы всегда прямо говорила, что ей нравится, что нет. А Эйлин всем улыбалась. тон у нее был ласковый и спокойный. Даже когда сообщала, что ты гад и ничтожество, и приглашала весь класс посмеяться, какой ты тупой.

Ну вот, началась литература, Эйлин вошла и что-то достала из общей тетради, в которой, видимо, писала план урока. И ласково, спокойно попросила:

— Деннис, выйди к доске, пожалуйста. Речь пойдет о тебе.

От такого начала уже перекреститься захотелось. Но делать нечего, Деннис вытащился к доске, утешая себя тем, что стоять ему пока даже удобнее. Эйлин обратилась к классу:

— Я хочу вас познакомить с тем, на что ваш одноклассник, Деннис Барнвелл, тратит время. отведенное ему на выполнение домашнего задания. Пустите по рядам, пожалуйста.

Она сунула Реджине, старосте, какой-то листок. У Денниса загорелись уши: он стал догадываться, что это. Реджина явно растерялась, но все-таки передала лист Питеру, а тот — на парту за ними. За третьей в ряду партой сидел Оскар; по его потемневшему лицу Деннис окончательно убедился, что к Эйлин попал портрет Айви. "Придется еще с ним отношения выяснять".

— Многие считают, что школьные предметы им не пригодятся, — продолжала Эйлин. — Но думаю, вы сами видите: Деннис не из тех, кто может надеяться на свой талант. И вот я надеюсь, что сейчас вы скажете ему об этом.

Деннис, стараясь равнодушно наблюдать, как его рисунок ходит по рукам, заставил себя ухмыльнуться:

— Талант — это еще не все. Важен навык. Вот я и тренируюсь.

Рисунок дошел до Айви, та замерла — и неожиданно улыбнулась. Передала его вперед, Сибил. Та секунду раздумывала — а потом вдруг встала, подошла к Деннису, всучила рисунок ему и вернулась на место. Стюарт покрутил пальцем у виска, но она не обратила внимания.

Деннис послал ей поцелуй, потом на глазах у остолбеневшей Эйлин спокойно вернулся к своей парте, захватил рюкзак и пошел к выходу. Будь здесь Энид, она бы стала кричать, чтобы он немедленно вернулся, но Эйлин было слишком важно держать лицо.

Закрывая дверь, Деннис резко вдохнул и запрокинул лицо, глядя в потолок, будто в солнечное небо. В ушах зазвучали аккорды с концерта. Как будто впервые в жизни — или за очень долгие годы — он чувствовал, что победил.

Сибил не видела, как Деннис вышел. Она действовала до того как будто автоматически, а теперь застыла, не очень понимая, что сделала и зачем. Кажется, она даже толком не осознавала, почему происходившее было таким отвратительным, что его захотелось прервать как угодно. Но оно было именно таким, и казалось почти нереальным, что все это затеяла мисс Фрост, к которой Сибил всегда относилась с глубоким уважением и симпатией. Надо было как-то увязать эту попытку опозорить человека со всеми замечательными разговорами о великих пьесах Гросса, о проникновенных стихах Оутемса. Сибил не сразу решилась поднять глаза на мисс Фрост, но сама себе не поверила: та, ка ни в чем не бывало, продолжала урок, вот уже спросила домашнее задание у Чарити. "Как будто ей не кажется, что она поступила неправильно. Но ведь она не мистер Дрейк, для нее это не в порядке вещей. Так почему же?"

Вспомнив про Дрейка, Сибил невольно взглянула на Стюарта. Он вертелся и кусал губы, на щеках его выступили алые пятна. Сибил чувствовала, что он едва может дождаться звонка. И точно, едва звонок раздался, Стюарт схватил ее за руку, буквально выдернул из-за парты и потащил за собой.

— Стюарт, мне больно! — запротестовала Сибил, пытаясь вырваться. — Что с тобой такое?

Он отбросил ее руку и резко развернулся.

— Что такое?! И ты еще спрашиваешь?! Я не ожидал от тебя такой глупости! Лезть на рожон, ссориться с учителем — и из-за кого?!

В душе поднялась непонятная муть. Сибил второй раз за день почувствовала себя почему-то обманутой. Она не думала, что Стюарт или мисс Фрост способны поступать или рассуждать... некрасиво.

— Ты считаешь, что бы ни делали учителя, мы должны им поддакивать? Даже если они поступают несправедливо, явно плохо?

Может, она это слишком холодно сказала: Стюарт как-то сник, с болью посмотрел на нее. Потом вдруг обнял и усадил рядом с собой на подоконник.

— Я знаю, что выгляжу трусом. Но мне в самом деле не хочется, чтобы у тебя были неприятности. Да еще из-за человека, который все принимает, как должное. Думаешь, ты получишь от него что-то взамен?

Он понял, что снова сказал что-то не то, прежде, чем Сибил успела ответить.

— Ну да, я знаю, ты бескорыстная. Это я везде ищу выгоду... Мне приходится! Но мне больно, что ты можешь со своей правильностью попасть в ловушку.

— Ты не выглядишь трусом, — заставила себя соврать Сибил: оцепенение и горечь прошли, ей уже стало жаль Стюарта, пусть он и был неправ. — И я знаю, что ты выгоды не ищешь, не надо себя оговаривать. Но вот про ловушку я не поняла.

— Знаешь, когда я жил у другой тетки, мне приходилось учиться в одном классе с моими кузенами. Я сначала думал, мне конец. Но один мальчик, которого все почему-то любили — Кайл — стал меня вдруг опекать. Конечно, мне приходилось ходить за ним хвостиком, участвовать в разных проделках: не мог же я отказаться, ведь он столько раз дрался из-за меня! Правда, тетя запрещала мне с ним общаться, и его родители все грозились ему, что станут строже, так что со временем мы привыкли видеться тайком. Он якобы шел в спортивную секцию, я якобы бродил по улицам один, а на самом деле мы убегали куда-нибудь к заброшенным домам или в лес и играли там. И вот однажды мы заблудились. Решили разделиться: кто быстрее найдет дорогу, тот и приведет помощь. Я совсем заплутал, пришлось ночевать в лесу, но я надеялся, что Кайл выбрался, рассказал все взрослым и скоро меня найдут. Только вот ждать мне пришлось три дня. Не знаю, как я не умер.

— А куда же делся Кайл?

— Он успел вернуться домой к положенному времени и не стал рассказывать родителям, что мы играли в лесу. Когда тетя забеспокоилась, меня вообще сначала стали искать в городе.

Сибил не удержалась и обняла Стюарта: ей самой стало страшно, когда она представила его, еще маленького, голодного и измученного, в лесной чаще. Но, с другой стороны, какое отношение Кайл имел к Деннису? Сибил не заметила сходства между ними. Разве что...

— Я не собираюсь дружить с Деннисом. Можешь не беспокоиться.

Стюарт улыбнулся так радостно, что Сибил затаила дыхание. Получается, он ревнует ее? А значит... Он к ней не так уж равнодушен? Кровь будто стала теплее.

Уходя из школы, Сибил заметила у ограды Денниса и Оскара. Деннис что-то ему говорил ожесточенным шепотом, а Оскар молчал, но, кажется, был напряжен. Странно: Сибил думала, Деннис давно дома.

Она колебалась, рассказывать ли о случившемся маме. Обычно она мало что скрывала из школьной жизни — да по сути, и рассказывать чаще всего было не о чем. Сибил редко затрагивало происходящее в классе. Но сейчас... Мама одобрила бы поступок Сибил, но разочаровывать ее в мисс Фрост не хотелось. С этим разочарованием, вкус которого становился все горше, надо было справиться самой, как бы ни было тяжело.

Когда на следующий день мисс Фрост попросила Сибил зайти после уроков, стало будто бы легче. "Может, все как-то объяснится?" Деннис явился, но мисс Фрост сегодня глядела сквозь него. И вот настало время зайти к ней в кабинет.

— Проходи, Сибил, присаживайся.

Мисс Фрост стояла у окна, задумчиво наблюдая за струйками, сбегающими по запотевшим стеклам. Говорить она продолжила, не оборачиваясь.

— Сибил, я не буду ругать тебя за то, что ты поставила меня в достаточно глупое положение. Я тебя понимаю, понимаю, что ты чувствовала. Защищать очень приятно, приятно ощущать себя хорошей. Ведь так?

— Ну... Да. Да, мэм, — Сибил не могла с этим поспорить. Ей всегда нравилось чувствовать себя хорошей, хоть ей и давно объяснили, что это называется тщеславие.

— Но я также хочу, чтобы ты поняла и меня. Ведь ты могла заметить, что обычно я уважаю в учениках человеческое достоинство.

С этим тоже сложно было поспорить. Мисс Фрост, по-прежнему не глядя на Сибил, стала прохаживаться у доски.

— Видишь ли, Деннис Барнвелл — особый случай, и довольно прискорбный. Вот что лично ты можешь сказать о нем?

Сибил не сразу смогла подобрать слова. Деннис продолжал казаться ей совершенно обычным, только его становилось временами жаль, потому что мисс Фрост и миссис Барнвелл относились к нему заметно плохо.

— Наверное, ничего, мэм. Мы почти не общаемся.

Не считать же общением просьбы дать списать?

— Иными словами... Ты не можешь сказать о нем ничего хорошего, правда? Деннис — своеобразное ничтожество в плане добра, я права?

Вот тут Сибил, при всем уважении к мисс Фрост, смолчать не могла.

— Простите, мэм, я не люблю это слово. "Ничтожество". Мама говорила, чтобы я никогда не называла людей так. Человек не может быть ничем.

— Абсолютно ничем — конечно, не может. Но в плане добра — может, если в нем нет ничего доброго, он не совершил в своей жизни ни единого доброго поступка. А Деннис именно такой. В нем нет ничего светлого, а вот темного очень много. И мы с миссис Барнвелл пытаемся искоренить это... Не для самого Денниса, он не стоит ничьих забот. Но если сейчас его не остановить любым способом, он принесет людям очень много зла. Ведь, по сути, он не считает других за людей.

Сибил, которой все это время было страшно неловко, все же не смолчала:

— Простите, мэм, я бы так не сказала.

— Вы же не общаетесь. Поэтому ты не знаешь его толком. Ты не знаешь, что, когда миссис Барнвелл как-то стала ругать его за девочку, которую он обижал, он ответил, что считает эту девочку не человеком, а свиньей.

Сибил поморщилась. Да уж, неприятно такое узнавать о человеке. Но все-таки даже и теперь для нее было бы немыслимо поступить иначе, чем она поступила вчера.

— Понимаешь, может, мы оптимистки, но мы надеемся, что еще не поздно дать ему понять, каково это: быть обиженным, быть изгоем. Дать ему на себе ощутить то, что чувствовали другие по его милости. Поэтому прошу тебя: как бы тебе ни хотелось показать себя хорошей, почувствовать себя хорошей — выбирай для этого другой момент, другого человека. Доставляя удовольствие себе, ты очень многим копаешь яму и этим становишься не лучше Денниса.

Сибил снова не смогла не возразить:

— Но когда мы травим Денниса, мы тоже не лучше его. Мы поступаем так же, как он.

— Вовсе нет! Разница есть, и она в том, что он первый начал, он заслужил, чтобы с ним плохо обращались. Разве люди, которые казнят убийцу, не лучше убийцы?

— Кто-то считает именно так...

— И поэтому преступники могут творить что угодно, зная, что взамен не получат того же самого! Все из-за того, что кто-то слишком хочет остаться хорошим, с чистыми руками.

Сибил не знала, что сказать. Она чувствовала, что в некоторых делах нет ничего важнее чистых рук, ей было отвратительно то, что вчера случилось,и это отвращение шло откуда-то из глубины души, было инстинктивным; она не помнила его корней и не могла бы объяснить, но ощущала, что оно правильное.

— Мисс Фрост, я все же не согласна с вами. И не буду участвовать в травле.

— Ну что ж, я предупредила тебя, — вздохнула мисс Фрост. — Мне очень жаль, что мы друг друга не поняли. Может, когда ты повзрослеешь, когда у тебя появятся свои дети, ты лучше поймешь, что по отношению к таким, как Деннис, неприменимо слово "травля". Для них все, что им бы ни выпало — справедливое возмездие. Иди.

Удивительное дело: когда дела хуже некуда, настроение все равно может подняться из-за ерунды, которая их уж точно не поправит. Вот уж казалось бы, чего хорошего, когда тебя без твоего ведома нарисовал нищий придурок, из-за которого ты уже поссорилась со своим парнем? А Айви, когда она увидела рисунок, стало очень приятно.

Художник, конечно, из Барнвелла вышел такой же, как ученик — ну может, чуть лучше. Ну, волосы у Айви на рисунке лежали красивее, чем в жизни, глаза смотрели, будто бы из зеркала, но нос был велик, рот надутый, плечи широкие, а руки как чужие. Но все-таки на душе потеплело впервые после того, как отец отказался забирать ее после развода.

Может, это и помогло ей решиться. Придя домой, Айви наспех пообедала (к счастью, одна — мать пропадала у юристов), сделала уроки и к вечеру уже стояла под окнами старинного особнячка, который сейчас занимала фирма отца.

Она немного волновалась, не явится ли встречать отца его любовница, но обошлось. Отец, конечно, удивился, увидев ее: она давно уже не прибегала его встречать, года два или больше. Но и обрадовался, кажется. И от этого будто бы прибавилось сил.

— Решила тряхнуть стариной? — отец засмеялся, потрепал Айви по плечу, она чмокнула его в щеку.

— А ты против?

В машине отца Айви уселась рядом с ним: любила смотреть вперед, на дрогу, особенно вечернюю.

— Давай по нашему кругу?

Прежде они, бывало, объезжали половину города, прежде чем вернуться домой. Айви обожала смотреть, как плывут мимо золотые шары фонарей и серебристые витрины. В такие моменты она верила, что ее ждет будущее, как в красивом кино — не без приключений, конечно, но непременно с прекрасным мужчиной рядом и без скучного быта. Сегодня эта вера вернулась к ней, и Айви спросила без робости:

— Можешь, познакомишь меня... Ну... С твоей женщиной?

Отец внимательно вглядывался в дорогу, чуть сильнее стиснул руль. Наконец спокойно выдохнул:

— Я не уверен, что она будет рада. Но если ты хочешь...

— А почему она так не любит меня? — спросила Айви без гнева: она действительно просто не понимала. — Я ничего ей не сделала, я ее даже не знаю.

— Ревность, думаю. Ведь вы, женщины, не очень рациональны.

— Сразу и женщины! — фыркнула Айви. — А если бы у нее был сын, как бы ты к нему относился?

— Думаю... Мне было бы на него совершенно плевать. Что он мне? У меня есть ты.

— Ты не забудешь об этом?

— Никогда, — очень серьезно сказал отец, на секунду обернувшись и посмотрев ей прямо в глаза. — Айви, я просто не знаю, как ты и моя... моя любимая отнесетесь друг к другу. Поэтому и хотел бы, чтобы ты осталась с матерью.

Оставалось только удивляться, почему идиот Барнвелл понял это, а она не поняла.

— Ну так познакомь нас — и по крайне мере, будешь уверен, что ты прав.

Отец согласился. На следующий день Айви шла в школу довольно бодро. Она немного волновалась — да что там, отнюдь не "немного", ведь надо было не ударить в грязь лицом, не показаться женщине отца лохушкой, которая и одеться-то не умеет. С другой стороны, так Айви уж точно никогда не выглядела. Только бы не раскиснуть снова... Хотя не с чего. Все понемногу налаживается. Осталось только помириться с Оскаром. Тогда и Дороти будет довольна, а то все эти дни не давала ей покоя: беспокоилась, что Айви потеряет лучшего в школе парня.

...Первым, кого Айви увидела, еще не зайдя, был тот самый "лучший парень". Прямо у входа он лизался с Наоми Паркер, девчонкой на год старше. И это был самый бессердечный удар в спину, потому что Наоми считалась первой красавицей, уже снималась для журналов и выглядела настолько безупречно, что Айви не могла достичь ее уровня.

У Айви руки опустились. Видимо, Оскар решил отомстить разом за всё — и за то, что Айви послала его, когда ему вздумалось приревновать ее, и за рисунок, в появлении которого она вообще была не виновата. Решил показать Айви, что она ничтожна, не нужна ему, что есть лучше.

— Эй, ты чего? — знакомый дурацкий голос. Только Барнвелла тут еще не хватало. Сейчас он увидит Оскара с Наоми и поймет, почему Айви застыла, как вкопанная. Айви рванулась прочь и вбежала в дверь, отпихнув входивших Стюарта и Сибил.

Голова кружилась от того, что совершенно негде спрятаться. Да, можно отсидеться в туалете до звонка — а там придется зайти в класс и встретиться с Оскаром глазами. Да еще Дороти пристанет, Чарити расхнычется... Может, прогулять?

Не соображая, что делает, Айви развернулась на лестнице и снова столкнулась с Барнвеллом — да что за наказание!

— Тише, — он взял ее за плечи. — Ты так сшибешь кого-нибудь.

— Пусти, — Айви дернулась, пытаясь освободиться.

— Оскар просто из-за этого рисунка взбесился. Ничего у него с этой белобрысой нет и быть не может, зуб даю. Это я виноват, но я не думал, что он увидит. Прости, пожалуйста. Давай вместе с ним поговорим, а?

Айви закатила глаза.

— Ну вот что ты ввязываешься-то во все? Чего тебе не живется спокойно? Мало того, что уже натворил? У меня был парень, теперь его нет!

— Я этого не хотел. Я не хочу, чтобы тебе было плохо.

— Да? Спасибо, а какое тебе вообще дело до меня? Лучше бы ты не совался, всем было бы спокойнее! От тебя одни проблемы!

Деннис помрачнел и опустил руки. Как раз раздался звонок, Айви побежала в класс.

Она не стала садиться к Дороти, а садилась в самый угол класса. По счастью, мисс Хьюст была не из тех, кто строго смотрит, чтобы ученики работали. Айви сейчас просто не смогла бы сосредоточиться. От гнева пульсировали жилки на висках.

"Куда он лезет? Что он себе позволяет? Крыса помоечная!" Щеки горели, Айви едва сдерживалась, чтобы не вырвать лист из тетради и не растерзать на кусочки. По счастью, ее внимание немного отвлекла Реджина, начавшая ответ. У нее был громкий, но довольно монотонный голос — самое то, чтобы переключить внимание и заставить успокоиться.

Тогда-то Айви и смогла сложить два и два. Она просто нравится Барнвеллу! Потому он и рисует ее. Потому и пытается примазаться как-то. Да, это очень глупо сего стороны, а для нее — никакое не достижение: нет ничего приятного в том, чтобы нравиться парню, которого все считают ничтожеством. Если Айви и переключит на него внимание, этим Оскару нос не утрешь.

С другой стороны, смотря как подать. Унизить ведь можно не только тем, что выбрала кого-то, кому ты в подметки не годишься, но и совсем наоборот. Смотри, мол, даже с ним лучше, чем с тобой.

Айви колебалась еще некоторое время. Слишком уж ей не нравился Барнвелл — неопрятный, немодно одетый, училкин пасынок и полный придурок. "А может, я смогу из него сделать человека?" Мысль приятно защекотала самолюбие.

Айви вырвала из тетради листок. Набросала короткую записку: "Прости, я погорячилась". После звонка молча положила листок перед Барнвеллом, причем отметила, что смотрит на нее он без всякой злости — и вышла, спиной чувствуя взгляды Оскара и Дороти. Первый шаг был сделан.

Деннис не хотел, чтобы у Айви были неприятности. И когда она посреди лестницы стала на него орать, думал было обидеться, но не смог. Просто в груди что-то сильно сжалось. Он не хотел от нее такого слышать, просто именно от нее — не заслужил.

Весь следующий урок настроение было отвратное. Деннис бестолково черкал ручкой по странице тетради. И нарисовал бы что-то, страшное, мерзкое, но мысли разбегались. В конце концов из ломаных линий стало выступать лицо, напоминающее Энид, но такое перекошенное, что даже для шаржа слишком. Деннис вырвал лист, скомкал и спрятал в сумку, чтобы потом уничтожить. Если его поймают с таким шаржем, пожалуй, вовсе убьют. И тут прозвенел звонок, и прежде, чем он успел сообразить, Айи стремительно подошла к его парте, положила записку и тут же развернулась.

"Прости..." Деннис с недоумением воззрился ей вслед. Да, он слышал, что у девчонок семь пятниц на неделе, но чтобы настолько... "А может, поговорить с ней все-таки? Ну, действительно поддержать. Придумать, как Оскара вернуть. Или, может, она теперь хочет, чтобы кто-нибудь заступился за нее, набил ревнивому придурку морду?" Не то, чтобы очень хотелось с Оскаром драться, хотя взбесить он успел сильно. Но может, Айви полегчает? Да и сам Оскар опомнится, поймет, что неправ. В общем, Деннис отправился разыскивать Айви.

Он нашел ее у входа в столовую. Айви лениво отмахивалась от подступавшей к ней Дороти и явно обрадовалась, что есть повод слинять от надоедливой подружки. Резко повернувшись, она подошла к Деннису, а Дороти осталась стоять, чуть не обдавая всех паром из ноздрей. Деннис подмигнул ей и уставился на Айви.

Та явно волновалась: прикусывала губы, такие полные, будто соком налитые, накручивала на палец рыжий локон. Деннис решил, что должен заговорить первым: он же мужчина.

— Ну в общем... Я не сержусь. Когда я тебе утром предлагал с Оскаром вместе поговорить, это было серьезно. Ну или... Хочешь, я ему в морду дам?

Она моргнула, будто он невесть что сказал, и тут же фыркнула:

— Да мне плевать на него. Он не единственный парень на свете.

Тут же опустила глаза, но зыркнула на Денниса из-под кудрявой челки. Тому почему-то стало и стыдно, и очень приятно. "Она что, на меня намекает? Да ну, чушь"

— Ну, это правда. Найдешь и получше. Ты же вон какая...

— Какая? — спросила она глуховато, не поднимая глаз.

— Ну... Красивая, — Деннису стало немного жарко, как всегда, когда сильно краснеешь. Он прокашлялся:

— Знаешь, я... Ну... Интересуюсь, вот. Смотрю всякие картины. Там часто рисуют таких, как ты.

— Ты... хочешь стать художником?

— Не знаю, — честно ответил Деннис. — Ну какой из меня художник? Я ведь лентяй. А там заниматься надо много. Ну ладно, в общем...

— В общем, спасибо тебе. Ты единственный, кто меня по-настоящему поддерживает, — Айви вздохнула и коснулась маленькими пальчиками его запястья — задумалась, наверное. — И ты был прав насчет моего отца.

Кажется, Деннис уже забыл, когда в последний раз оказывался прав. И он был страшно благодарен Айви за эти слова.

— Обращайся, если что. Всегда рад помочь.

Кивнув, Айви поспешила в столовую, хотя до звонка оставалось совсем немного времени. А Деннис побрел по коридору, ничего и никого не замечая. Сердце билось радостно, как никогда раньше. И только одно крутилось в голове: "Ну, теперь-то что-то должно быть?"

Айви нравилась ему, он часто ею любовался. Правда, нравилась и Сибил, и он был ей благодарен, что она не позволила Эйлин над ним издеваться. Но Сибил все-таки была слишком странной, да и в Стюарта своего по уши влюблена. А вот Айви, получается все-таки понравился он, Деннис?

У него даже руки от волнения вспотели. Он запустил пальцы в волосы и сильно их взъерошил. Надо не оттолкнуть ее, надо показать, что она ему тоже нравится... Да что он мямлит, в самом деле! Он парень, он должен сделать первый шаг. Конечно, она ему сама не будет на шею вешаться, она девчонка гордая. Наверное, хочет, чтобы Деннис за ней ухаживал не хуже, чем Оскар. Тут настроение немного скисло. "Сам бы так хотел, да где денег взять?" Ему на обед-то не дают. "Значит, у меня должны быть свои деньги". Только вот где их достать?

"Надо просить у Джейсона. У него-то тоже много карманных быть не может, а выпендрежные шмотки он откуда-то берет". Деннис с досадой посмотрел на свои заношенные кофту и джинсы. На ладони еще чувствовался жир от волос, и тело попахивало: мыться ему разрешали не чаще, чем раз в десять дней. Энид не раз говорила: "Раз ты свинья по сути, так и выглядеть должен соответственно".

"Да сама она свинья чокнутая. Пусть только попробует не пустить меня в ванную. Больше я позориться не хочу".

Домой Деннис вернулся в приподнятом настроении. Джейсон подсказал ему пару способов подзаработать, и один из них был даже совершенно честным — надо было только от имени отца написать разрешение на работу. Правда, то, что он еще затеял, пахло скандалом дома, но сколько можно трусить, в конце концов?

...Может, все и обошлось бы, будь Деннис дома один, но сегодня Энид вернулась раньше. Да не одна: в гостях был ее папаша. На него, правда, больше походила Эйлин: он был такой же рослый, полноватый и смуглый, с продолговатым лицом. Лицо у него было сонное, вялое, голубые глаза казались бесцветными, но Деннис знал, что этот старый ублюдок слышит в доме каждый скрип, а если привяжется тебе, то будет планомерно доводить до белого каления. И все-таки он решил сделать то, что задумал.

Поздоровавшись после окрика Энид с мистером Фростом, Деннис прошел к себе, взял полотенце и чистую пижаму. Прихватил из корзину грязное белье. Спустился в ванную, заперся, разделся и влез под душ.

Конечно, через три минуты в дверь требовательно постучали.

— Что ты там возишься? — спросила Энид сердито.

— Я моюсь, — прокричал Деннис, с упоением намыливая голову.

— А ты не забыл, какой сегодня день?

— Не-а.

Ну да, ему было положено ждать еще два дня. Но честное слово, он не хотел, чтобы Айви было противно находиться с ним рядом.

Энид, кажется. отошла. Хорошенько ополоснувшись, Деннис вытерся насухо, оделся и закинул грязные вещи в стиральную машину. "Ну, сейчас будет". Хотя нет — будет вечером, от отца. Но когда это останавливало?

— Мистер Свинья, подойти-ка, — проблеял из гостиной отец Энид. Деннис пробовал и не откликаться на "мистера Свинью", и огрызаться, и игнорировать. Но сегодня решил пойти на разговор. Пусть знают, что больше он терпеть не станет.

Деннис вошел вразвалочку, сунув руки в карманы пижамных штанов. Не спрашивая разрешения, чего от него вообще-то постоянно требовали, развалился в кресле.

— Ну? Чего вам надо?

— Нам хотелось бы узнать, на каком основании вы нарушили запрет, данный вашими родителями. Вы праве принимать ванну ил душ только раз в десять дней, так?

— Ну да. Но мне захотелось помыться раньше.

— А ты забыл, почему тебе нельзя мыться чаще, чем раз в десять дней? — спросила Энид очень мрачно.

— Потому что ты никак не можешь забыть, что я подшутил над одной жирной подхалимкой.

Ну конечно, Энид подошла и влепила ему пощечину. Так и заставит встать. Деннис шагнул вплотную. Энид была ему по плечу, и в общем-то, он ее мог повалить одним щелчком. Но она этого как будто не понимала и совсем его не боялась.

— А ничего, что я однажды разозлиться могу?

— Вы угрожаете женщине? — прогнусавил отец Энид. — Ну да, чего же ожидать от мистера Свиньи. Когда вы наконец поймете, что все наши претензии к вам и все наши меры абсолютно справедливы?

Деннис повернулся к нему и шагнул, постаравшись набычиться.

— Ни черта они не справедливы, — отчеканил он. — Вообще ни хрена! Я перед этой жирухой извинился, по заднице от отца получил — все на том! Слышите, все! Чего вам еще надо? Вам вообще что до нее? У нее свои предки есть, которые ей дуют в жирный зад и закармливают так, что она лопается! Чего вы на себя берете? Ты, старый пердун, вообще ее не знаешь, в глаза не видел! Вам просто нужен предлог, нужен повод, чтобы свой недотрах куда-то сливать, хотя откуда он вот у тебя, — он ткнул в Энид, — я не знаю, тебя отец три года уже ебет так, что кровать того гляди развалится... Ауч!

Энид вцепилась одной рукой ему в щеку — ногти у нее были хоть и короткие, но неожиданно острые — а другой ухватила за горло.

— Эта девочка, к твоему сведению, потом ходила к психологу, чтобы вернуть уверенность в себе! Мучила себя диетами, потому что такие уроды, как ты, вбили ей в голову, что она недостойна называться человеком. Но ты прав, дело не только в ней. Ты же не можешь дня прожить, не сделав зла! Думаешь, я не знаю, что ты в магазинах воруешь? Что ты рукоблудием занимаешься? Что ты смеешь ненавидеть порядочных женщин, мерзкая тварь?!

Деннис, задыхаясь, отпихнул Энид, она потеряла равновесие и больно его оцарапала, прежде чем упасть. Мистер Фрост помог ей подняться.

— Ваше место, мистер Свинья, в тюрьме. Как вы посмели поднять руку на женщину? На свою вторую мать?

— Не сметь! — Деннис схватил вазу, которая давно его бесила, и швырнул ее об пол. — Не сметь эту суку равнять с моей матерью, не сметь!

— Да, смелый ты, пока твоего отца дома нет, — процедила Энид, садясь на диван. — И все-таки все, что я сказала, правда.

— Что? Что я не евнух? Что мне жрать все время охота с вашей пустой каши? Что у твоей Деборы ненаглядной какие-то тараканы в голове и она невесть что раздувает из-за ерунды? И а, я ненавижу и тебя, и Эйлин, эту дрянь, и всех ваших любимчиков, которые к вам ластятся! Закопал бы нафиг вас всех!

— Жаль. что та девчонка Шепард тебя не слышит, — фыркнула Энид, поправляя прическу. — Ладно, ступай к себе.

— Когда мне туда понадобиться, тогда я туда пойду! А теперь я хочу жрать!

Деннис протопал на кухню и сделал себе гигантский бутерброд с колбасой и маринованными огурцами. Вернувшись в гостиную, включил телевизор и бросил Энид — она и мистер Фрост все еще неподвижно сидели на диване:

— Осколки-то убери.

И был очень доволен, услышав сдавленное шипение:

— Да пошел ты.

Стюарт не мог отказать себе в том, чтобы мысленно позлорадствовать. Он ведь отговаривал Оскара пытаться вызвать в Айви ревность, тем более использовать для этого девчонку, которой Дэвис откровенно завидует. Но Оскару непременно хотелось показать, сколько у Айви конкуренток и как легко он может ей найти замену — да еще какую! Ну что ж, вот результат... Хотя если честно, Стюарт ожидал от этой гордячки большей разборчивости.

Он мог предположить, что она тут же кинется на шею — прилюдно, с шумом — Джейсону. Но Барнвелл, это немытое ничтожество?

Тем не менее, Дороти, подбежав к их компании после занятий, так и выкрикнула:

— Ну что, рад? Она теперь с с этим немытым уродом!

Оскар демонстративно пошел прочь, жестом приказав Майку и Колину следовать за ним. Дороти с досады топнула, потом обернулась к Стюарту — ему ускользнуть не удалось:

— Ну и что теперь делать?

Голос ее звучал грозно и повелительно, она явно хотела, чтобы Стюарт немедленно придумал способ вернуть все, как было. Но он, честное слово, не соображал так быстро. Дороти поняла его молчание по-своему.

— Айви — моя подруга, она не должна опускаться до неудачника. Как сделать, чтобы она это поняла?

— Думаю,- начал Стюарт, — до нее быстро дойдет, во что она вляпалась...

— Но Оскара она окончательно упустит! И с кем ей встречаться? Остальные или нищие, или по Реджине слюни роняют.

Она оставила Стюарта в покое, только когда он пообещал подумать — хотя, если честно, думать об Айви ему совсем не хотелось. .Ну, опустится она на дно класса, заработает проблем с учителями — что ему до того? Но забыть про Айви и Барвелла ему не давали. На следующий день, кгда ни Барнвелл, ни Айви в школу не пришли, Оскар в столовой бросил, с ненавистью глядя на сэндвичи:

— Им это с рук не сойдет.

— Сэндвичам? Что они с говяжьим паштетом?

— Этому ничтожеству и этой шлюхе.

Оскар крайне мрачно откусил от сэндвича и долго, тщательно жевал. Стюарт воспользовался паузой:

— Ну ей же хуже, что она предпочла тебе его. Так скатиться! Совсем, видно, мозги набекрень. Слишком расстроилась, что ты теперь с Наоми.

— Плевал я на Наоми. И на рыжую дрянь тоже. Но она должна пожалеть, что ко мне не приползла. А он — что посмел за мной доедать.

Оскар, правда, вроде бы не требовал немедленного решения, и Стюарт был этому рад.

Барнвелл появился на следующий день, бледный и явно больной, с расцарапанным лицом. Двигался он с осторожностью, на лбу выступала испарина. Но это не помешало ему на одной из перемен дохромать до парты Стюарта и Сибил и положить перед Сибил шоколадку.

— Ну это за рисунок, в общем. И как бы в задаток.

— Я что-то должна сделать?

— Ну... Несложное. Я во тут одну записку набросал, проверь, ладно? Чтобы там ошибок не было.

Сибил быстро пробежала глазами листок, который Барнвелл подал ей, что-то несколько раз зачеркнула и приписала.

— Кстати, извини... Но ты нормально себя чувствуешь? — спросила она, возвращая ем записку. — Тебе не нужно в медпункт?

Барнвелл хрюкнул и затянул, кривляясь, пошлый популярный мотив:

— О, все в порядке, детка, все в по-ря-дке...

И умница Сибил, которая тонко чувствовала классическую музыку и любила "умное" кино, прыснула, прикрывая ладошкой рот. Шутовство Барнвелла почему-то насмешило ее так же, как лучшие остроты Стюарта. Как будто она стала безмозглой курицей вроде Айви.

Айви в тот день не появилась. Стюарт узнал от Чарити, что Дэвис заболела. Оскар все занятия сидел, явно ничего не слыша, а уже в раздевалке скомандовал:

— Будете следить за ней по очереди. Расскажете мне, если к ней кто-нибудь заявится... Кого у нее быть не должно.

Как в воду глядел. В первый же день дежурить выпало Стюарту, и скрываясь за кустами у дома Айви, он в сумерках заметил Барнвелла, прокравшегося к ее окну. На секунду распахнулась форточка, Барнвелл влез на карниз и что-то туда бросил. Форточка закрылась, а он еще долго торчал у окна, бурно жестикулируя. Потом вытянулся на цыпочках, кажется, поцеловал стекло и наконец ушел.

Стюарт увидел более чем достаточно. Сразу, из автомата, он позвонил Оскару и все ему рассказал. На другой день тот пришел почерневший; злоба. кажется, не давала ему дышать. Стюарту стало не по себе, он хотел разговорить Оскара и убедить не поступать опрометчиво, но тот велел ему молчать. Заговорил сам только в столовой, на большой перемене.

— Надо что-то предпринять. Надо мной теперь будет ржать вся школа, что я сам отдал девчонку этому нищеброду.

— Может, раскрыть Айви глаза? — предположил Колин. — У него же и с Сибил какие-то шуры-муры.

Этого еще не хватало! Стюарт понимал, что Дэвис наверняка подключит к делу вышибалу Дороти. Сибил это определенно грозило проблемами со здоровьем.

— Нет у них ничего, — отрезал он. — Мне лучше знать. Сибил нравится другой, она мне говорила.

— Конечно, слушай больше, что бабы скажут...

— Ты уверен, что не получишь от меня в нос? — процедил Стюарт, глядя Колину в его заплывшие глазки.

— Женской-то ручкой? Ой, как страшно.

— Все, хватит,- оборвал обоих Оскар. — Стюарт не хочет подставлять подругу. Его право, свои есть свои. Пусть придумает что-то другое, чтобы уничтожить этих тварей. Сможешь, Стюарт?

— Конечно, смогу. Дай мне только время.

— Сколько угодно. Я же помню про то, каким блюдом должна быть месть.

Айви ненавидела болеть. Этот озноб, из-за которого приходится укутываться по уши, мучительная боль в горле, а главное — насморк. Ходишь с приоткрытым ртом, точно идиотка, нос все время красный, кожа быстро раздражается, гнусавишь, чихаешь. Ее так все раздражало, что она даже не заметила поначалу, что отец обещал вернуться домой пораньше, что мать сегодня говорила с ней мягче обычного и не диктовала, что делать. Даже позволила в обед не мучить себя супом и бифштексом, а есть то, что Айви была способна проглотить.

На второй день стало немного лучше — а может, просто получилось привыкнуть. Учить уроки еще не получалось. Айви у себя в комнате забралась в кресло с журналом и укрылась пледом. К вечеру, когда стали гуще сумерки, посыпал первый снег.

Айви не была большой любительницей снега, как и дождя, но наблюдать за чем-то таким в окно, когда сама сидишь теплой комнате — почему бы нет? Однако в окне скоро возникла темная фигура, и Айви успела испугаться, прежде чем узнала Дениса Барнвелла. Он бурно жестикулировал, и она поняла, что он просит открыть форточку. "Да, с простудой самое то". Но он что-то показывал в окно, какой-то небольшой сверток, и Айви, укутавшись в плед с головой, все же быстро распахнула створку. Барнвелл кинул в комнату сверток, Айви мгновенно захлопнула форточку и подняла лежащий на полу кулек. В лист, явно вырванный из тетради, были завернуты два шоколадных батончика с начинкой из малинового суфле, а к ним приложен розовый цветок, явно чудом уцелевший до этого времени на какой-то клумбе, а теперь сорванный.

Айви обернулась. Барнвелл, вытянув шею, смотрел на нее с надеждой. Она показала ему большой палец. Он ответил тем же. Подышал на стекло и вывел: "Ты хорошо выглядишь". Она фыркнула и махнула на него рукой. "Честно, — снова написал Деннис. — Но я скучаю. Поправляйся скорее. Хочешь что-нибудь еще?"

Айви помотала головой. Деннис некоторое время еще кривлялся за окном и корчил рожи. Айви тоже подошла к стеклу, подышала и вывела: "Спасибо. Иди домой, а то замерзнешь".

Он недовольно сморщился, обреченно развел руками. Поцеловал стекло, отбежал, помахал. Айви тоже помахала и задернула занавеску.

Странное на душе было чувство. Оскар так себя не вел, он старался казаться взрослым. А Деннис... Он смотрел на нее через стекло, точно щенок на хозяйку. Айви не знала, нравится ли ей это. С другой стороны, было любопытно, как Деннис поведет себя дальше.

"Надо поправиться. А там посмотрим".

Теперь Деннис мылся и стирал белье раз в пять дней, пусть это каждый раз и выливалось в скандал с Энид и новые синяки. Новую одежду взять было неоткуда, но он надевал серую кофту только перед тем, как выйти на улицу — для тепла, а по школе ходил в одной рубашке. Зяб, зато таким неудачником уже не выглядел.

Спасибо Сибил, что исправила ошибки в разрешении на работу, которое Деннис написал от имени отца. Хозяин магазина, где требовались раскладчики, принял бумажку и не стал особенно разбираться. Деннис прогуливал или убегал вечерами. Вроде отец и Энид пока ничего не пронюхали. Деннис подрабатывал еще в Корнхолле, но там отец сам его устроил на лето расклеивать объявления и разносить газеты, а все деньги отбирал: мол, Деннису они ни к чему, потратит на разные глупости.

В магазине тоже платили немного, но хватало, чтобы купить Айви шоколадный батончик, а то и угостить пиццей в забегаловке. Однажды, когда они ели пиццу, сидя за барной стойкой вдоль стеклянной стены, и смотрели на мокрую метель, Деннис рассказывал Айви про "Пришельцев" — фильм, который недавно посмотрели у Зака на видео — и вдруг поймал ее взгляд. Она была... Довольная? Нет, не просто довольная, а как будто восхищалась им.

Деннис сначала глазам не поверил. Под кожу будто что-то впрыснули, сил и смелости прибавилось вдвое, и так хотелось делать что-то сумасшедшее, чтобы было только для нее. Но Деннис терялся, ему ничего не приходило в голову.

Когда они вышли из забегаловки, уже смеркалось. Зажгли фонари. Снег сыпался крупными хлопьями, медленно кружился, будто танцевал в желто-розовом свете. Распущенные волосы Айви будто кружевная накидка накрыла. Деннис стал аккуратно стряхивать с ее кудрей снег, она тоже потянулась смахнуть огромную снежинку, упавшую ему на щеку.

Ее лицо, такое нежное, белое, с чуть подведенными зелеными глазами, прозрачными и глубокими, доверчиво приподнялось. Деннис заметил несколько совсем бледных веснушек на ее скулах, маленькую родинку у левой брови. Грудь на выдохе провалилась так глубоко, что он не мог раздышаться, живот стал, как каменный. Деннис понимал. что сейчас произойдет, но чувствовал, что с Айви нельзя так, как с Китти Плам.

Он поцеловал ее очень осторожно, чтобы только почувствовать ее розовые, мягкие губы на своих. Вот и все, не больше, даже не мокро было, но сердце заколотилось, будто он марафон пробежал.

Айви потянулась к нему и со вздохом уткнулась в грудь. Деннис прижал ее, стиснул, чувствуя, что сейчас-то у него и начинается самая настоящая жизнь, какой он, по мнению многих, и не заслуживал. Ему бы хотелось защитить однажды Айви от всего мира, всех победить как-то доказать, что он стоит ее, стоит вот этой минуты.

— Чего ты хочешь? — прошептал он, а сам терся щекой о волосы Айви, о теплую повязку, которую она носила вместо шапочки.

— Идти вперед, — сразу ответила она. — Я люблю идти вперед по широкой улице, под фонарями. Мне кажется, что я иду к чему-то самому лучшему.

— Ну давай вместе пойдем тогда.

...На прощание, у дверей ее дома, он поцеловал ее еще раз, уже увереннее и тверже, и она ответила ему, судорожно схватившись за его плечи. Деннис взял ее руки в свои, и хотя он был без перчаток, стал растирать крошечные ладони сквозь ткань. Жутко не хотелось расставаться — пусть через несколько часов он и увидит ее снова. Он поцеловал ее в лоб, в щеки, и только тогда она очень осторожно отстранилась, выскользнула, позвонила в дверь. Деннис отступил в тень, когда ее впустили, немного подождал и обошел дом, дошел до ее окна. Она уже была там и собиралась, наверное, переодеваться. Понаблюдать бы, но как-то... неловко. Деннис постучал в стекло, подышал и нарисовал сердце. Айви с сердитым видом погрозила ему пальцем и опустила занавески. Но все-таки он еще некоторое время следил за смутным силуэтом, чувствуя. как всё внутри сладко сжимается — следил, пока не стало сбиваться дыхание. Он не знал, как заставил себя уйти.

В те дни в школу Денниса тянуло, как магнитом. Он перестал раздражаться на пустую и холодную овсянку или манную кашу — просто не замечал, что он ест. На уроках ему думалось только об Айви, и он не слышал, что ему говорили учителя. Какая разница, если была она, ее глаза — зеленые омуты, ее волосы, как кленовая листва осенью, ее губы, как лепестки шиповника, ее руки — крохотные, округлые, упругие... Он пытался нарисовать ее снова и снова, но стыдился пуще прежнего кому-то это показывать, такая жалкая у него получалась мазня по сравнению с тем, что он видел на самом деле. Он обожал, когда на переменах она подходила к нему; ему казалось, она говорит что-то удивительно умное, хотя он редко когда вдумывался, да и просто вслушивался.

И вот сегодня Деннис торопился, надеясь, что Айви уже пришла, но до каибнета не дошел: Джейсон и Зак, сидевшие на подоконнике, окликнули его. Нила с ними почему-то не было. По знаку Джейсона друзья последовали за ним на спортивную площадку: холодновато без курток, зато можно поговорить без помех.

Если честно, Денис в последние недели маловато общался с друзьями: все время был или с Айви, или в магазине. Но что что-то стряслось, понял сразу: у Джейсона в лице появилось что-то злое, волчье, а Зак выглядел отчаявшимся.

— Чего случилось, мужики? С Нилом что? Он вообще где?

Зак стиснул зубы, потом с ненавистью выплюнул:

— А хоть бы шею свернул, тварь такая.

— Не понял. Чего он такое натворил?

Джейсон сделал Заку знак, чтоб тот молчал, и стал рассказывать сам.

В общем, если человек реально придурок, то из него это не выбьешь ничем. И если он заноза — тоже. И вот придурок Нил и мелкая заноза Сара спелись между собой. Сестренке Зака очень уж хотелось настоящих приключений, а Нилу... Ну в общем, того же, хотя ему не одиннадцать, как ей а пятнадцать через полгода. И денег ему хотелось, видать, а может — просто почувствовать себя крутым.

Нил как-то уговорил Сару, чтобы она пристала в сумерках к какому-нибудь прохожему, завела его в подворотню потемней, а уж там Нил бы прохожего оприходовал по башке и обчистил. И девчонка все сделала, как ее просили, вот только самому Нилу не хватило ловкости — а может, мужик был настороже. В общем, Нил хотел врезать прохожему, но получил от него сам и сделал ноги. Сара тоже хотела, но ее прохожий ухватил за шкирку и отволок в ближайший участок. Она с перепугу рассказала всё, как было. В участок вызвали их с Заком отца.

Когда тот привел девчонку домой, то выложил Заку все про Нила, и тот помчался к придурку домой разбираться, но Нила уже и след простыл. Ночевал Зак у Джейсона, они обсуждали весь этот пиздец, но решили только, что начистят Нилу рыло, если он еще покажется.

Зак нервничал, что ему запретят общаться с их компанией и вообще переведут, но Дениса тревожило другое. На них могут подумать, что они были его сообщниками и по крайней мере придумали все это вместе. И как доказать, что они не при чем? Денис сказал это Джейсону, но тот только отмахнулся, да скривился еще. Будто бы ему было нечего терять. Самому-то Деннису уж точно было, что. Надо же Нилу было такое отмочить, именно когда у Денниса появилась Айви!

Нила поймали в Бигсити через пару дней. Он вырвал у женщины сумку и пустился наутек, но его догнали. И вот под конвоем он вернулся в родной город.

Учителя заранее говорили, что его ждет тюрьма. Его друзей то и дело вызывали на допрос: вроде как время о времени Нил заявлял, что они знали о том, что он задумал, даже помогали. У них у всех было алиби, но все-таки доверять им перестали. Садились подальше, старались не приносить в школу ничего ценного. Джейсон ходил с еще более вызывающим видом, чем раньше, Деннис глядел затравленным волком и оттаивал, только глядя на Айви, а Зака по настоянию родителей отстранили от занятий. Поговаривали, отец решил послать его в какое-то закрытое заведение со строгой дисциплиной.

У Стюарта мелькнула надежда, что Айви теперь сама откажется от Барнвелла. На этом настаивали и ее мать, и Дороти. Но, видимо, им назло Айви продолжала встречаться с подозрительным типом. Оскар напомнил, что Стюарт обещал ему план мести, и велел поторопиться.

Ну что ж, план у Стюарта был, хоть и не очень надежный. Подглядел в какой-то глупой мелодраме, которую однажды вечером смотрела тетка. Требовалась, конечно, большая подготовка, зато момент подходил как нельзя лучше. Кроме того, все знали, как Айви привязана к подругам, пусть порой и ссорится с ними. За любую из них, пожалуй, она обиделась бы куда сильнее, чем за себя.

Чарити отец на последний день рождения подарил золотые серьги с жемчужинками. Она очень хотела надеть их в школу, но долго не решалась. Она не раз на это жаловалась Стюарту, а тут еще Дороти как-то явилась в школу в сережках с рубинами. При учителях она прятала уши под волосами, а на переменах снова демонстрировала серьги, так ярко выглядевшие при ее южной внешности.

— Ты в своих выглядела бы не хуже, — бросил ей Стюарт. — Чего ты боишься? Даже наши отморозки вряд ли вырвут их у тебя из ушей. Кстати, по-моему, особенно красиво будет. если волосы при этом закрепишь на затылке.

И вот день настал. Чарити пришла, как он ей и посоветовал — с серьгами в ушах и с волосами, гладко зачесанными назад. И конечно, на первом же уроке миссис Барнвелл, которую возмутило подобное нарушение правил школы — об этом конкретном правиле, правда, редко вспоминали — велела серьги снять и спрятать.

У Стюарта пересохло в горле, а сердце застучало так, что он побоялся, как бы не выдать себя. Конечно, дурочка Чарити просто положила серьги в пенал. Дальше, на перемене, Оскар отвлек ее, обратившись по какому-то пустяку... Стюарт сильно сомневался, что у Дороти, которая из-за частых ссор с Айви уже неделю сидела с Чарити, хватит ловкости незаметно достать серьги из пенала. Ничего, хватило — как и самообладания, чтобы подойти к Айви и пригласить дойти до буфета.

От буфета Айви никогда не отказывалась. Деннису, конечно, стало скучно, и он ушел шляться. Сколько счастливых совпадений им было нужно, и пока все складывалось, как им хотелось.

Выходя из кабинета, Дороти обронила в дверях носовой платок. Стюарт, карауливший рядом, поднял его довольно осторожно. Серьги были там.

Он сунул платок в карман и непринужденной походкой отправился вниз. Надо было подойти к школьным шкафчикам так, чтобы никто не заметил. Но и это ему удалось. Хорошо, что серьги такие маленькие, изящные: их получилось просунуть в небольшую щель. А теперь — наверх. И спокойно. В крайнем случае он скажет, что это была шутка. Но лучше всего, чтобы плохая репутация компании Барнвелла помешала кому бы то ни было усомниться в том, что Деннис мог стащить сережки у подруги своей девушки.

...Он опасался, что Чарити обнаружит пропажу слишком быстро, но та с обычным легкомыслием е вспоминала о серьгах до большой перемены. Тогда она все-таки решила надеть украшение снова и открыла пенал. Со своего места Стюарт, болтая с Сибил об экранизации романа Флоры Эвергрин, исподтишка наблюдал. Чарити пару секунд сидела, лопая глазами, потом стала проверять сумку, карманы. Когда полезла под парту, Стюарт с встревоженным видом к ней подошел.

— Что такое, милая? Ты что-то потеряла?

— Сережки, — в глазах Чарити плескался ужас. — Нет, неужели их украли? Зачем я их только надела в школу? Нет...

Она разрыдалась, спрятав лицо в ладони. Стюарту вправду больно было на это смотреть. Дороти и Айви спешно подошли к подруге.

— Нужно сказать учителям, — уверенно заявила Дороти, едва услышав ее причитания. — Они вызовут полицию, она проведет обыск.

До приезда полиции всем им велели оставаться в классе, под наблюдением мистера Дрейка и миссис Барнвелл. Стюарта отпустило страшное напряжение, заставлявшее сосредоточиться, теперь он ощущал страшную усталость, испарину, и вместе с тем его потряхивало. Он бы охотно выпил кофе, но когда еще доберешься до кухни в теткиной квартире, до турки, заветной баночки и молока в холодильнике.

Сибил тронула его за плечо.

— Что с тобой? Ты выглядишь больным.

Стюарт встрепенулся. Следовало взять себя в руки, иначе полицейские разу его раскусят.

— Простыл, кажется. В горле першит. Скорее бы уж всё закончилось, приду домой и буду лечиться.

Сибил сочувственно на него посмотрела и кивнула. "А ведь это всё ради нее.... Чтобы не подставлять ее перед Дороти". Выходит... Ради Сибил он сегодня пожертвовал Чарити?

Он невольно перевел взгляд на соседний ряд. Чарити по-прежнему часто принималась плакать, несмотря на уговоры Дороти и Айви, подсевших к ней с двух сторон. Она напоминала раненого котенка.

"Но ведь я же люблю ее! Сибил с ней не идет ни в какое сравнение. А теперь я ей устроил неприятности дома, ведь наверняка сережки в школу она надела тайком. Ладно, сделанного не воротишь. Я как-нибудь это заглажу. В конце концов, серьги ей вот-вот вернут. А Сибил — мой друг, ее я подвергать опасности тоже не могу. Все это из-за Оскара, тоже мне, ревнивец". Хотя, пожалуй, виноваты все-таки Барнвелл и Айви, которые спутались у Оскара за спиной. Не молчать же было Стюарту, когда он обнаружил это.

"Ладно, это тоже ерунда. Пусть только весь этот кошмар поскорее закончится".

Но когда приехала полиция, снова пришлось мучительно долго ждать, покуда дойдет очередь допроса. Их вызывали по одному в кабинет директора, который был в паре шагов. А пока один полицейский проводил допрос, еще два обыскивали школу.

Стюарт очень надеялся, что они начнут со шкафчиков, чтобы момент Иск наступил как можно скорее. И снова его желание осуществилось: когда он выходил с допроса (а до него успели поговорить с четырьмя одноклассниками), полицейский — высокий негр — как раз поднимался по лестнице и аккуратно нес что-то небольшое.

Заметив Стюарта, он велел ему возвращаться в класс, к остальным ребятам. Пришлось подчиниться. В конце концов, за пережитое волнение стоит утешить себя хотя бы забавным зрелищем. Барнвелл успел слишком много раз испортить Стюарту существование, пусть мимолетно и сам того не ведая. Теперь можно было хотя бы позлорадствовать.

— Мисс, это ваши серьги? — обратился полицейский к Чарити. Айви и Дороти помогли ей привстать, она нетвердым шагом приблизилась — и радостно взвизгнула.

— Спасибо! Спасибо! Да, это они!

Чарити даже подпрыгнула и хлопнула в ладоши, но полицейский жестом остановил ее.

— Серьги были найдены в шкафчике номер двести пятьдесят семь. Как показал администратор школы, шкафчик принадлежит мистеру Барнвеллу.

Деннис откинулся на спинку стула. Глаза его расширились, рот открылся, и с таким вот дурацким выражением он помотал головой.

— Я не удивлена, — процедила миссис Барнвелл. Зато удивлена была Айви. Сжав кулаки, она какое-то время стояла неподвижно, потом подлетела к Барнвеллу и затрясла кулачками у него перед носом.

— Что?! Да как ты мог?! Как ты мог вообще, тварь?! Я тебе верила, а ты подруг моих обворовываешь!

— Да вранье это все! — Деннис наконец вскочил, сбросив оцепенение. — Я не знаю, как они там оказались. Айви, поверь, пожалуйста. Я ничего не брал. Да я даже не заметил, что они на ней были!

— Идемте со мной, мистер Барнвелл, — прервал его полицейский. Деннис неохотно поплелся к нему. Айви, застыв, смотрела им вслед, потом рухнула за парту и залилась слезами — так же безутешно, как недавно плакала Чарити.

Деннис чувствовал, что земля у него под ногами ходит ходуном. Как только он услышал о том, что натворил Нил, а особенно — когда Нила поймали, его прямо грыз страх, что Нил как-то утащит за собой их всех — и плевать на их алиби. И пожалуйста. У дурочки Чарити кто-то стащил серьги и подбросил ему.

Немного подумав, Деннис понял, что кто-то пытается ему насолить, но не мог взять в толк, кто же именно. Оскар? Он вроде от Айви первый отказался, ему незачем. Дороти весь день вертелась с Айви. Больше врагов у Денниса в классе не было. Или кто-то это сделал, потому что ему приказала Энид? Нет, тоже глупо. Во-первых, это не в ее духе, она честная; скорее уж от Эйлин можно этого ожидать. Во-вторых, Энид много раз говорила, что ради отца не допустит, чтобы Деннис попал в тюрьму. И вообще, мол, вот он отсидит — и отмучается, считай, а он этого не заслужил.

Ну а что до Эйлин, она вряд ли сделала бы что-то, чего сестра бы не одобрила.

В общем, ясно было одно: Деннис в глубокой заднице. Полицейский явно ему не верил, и он уже приготовился, что сейчас отправится в тюрьму, но Энид успела вызвать отца, тот взял его на поруки и увез домой.

Там, конечно, для Дениса начался личный ад. От занятий его отстранили, так что отец запер Денниса в комнате, выводя в туалет только под конвоем и не давая даже вилки, когда приносил еду. Окно он заколотил снаружи двумя досками. Джейсон, приходя, пробовал было их сломать, но ничего не вышло. Ну и на закуску Деннис теперь получал каждый вечер. Отец твердил, что ненавидит его за то, что опозорил. Деннис пробовал было ему объяснять, что ничего не брал, клялся в этом, но отец, конечно, кому угодно поверил бы скорее, чем ему.

Как страшно было — не передать. Деннис пробовал себя уговорить, что в тюрьме его, может, хоть бить не будут и рисовать разрешат, может, с кем там подружится. Но все равно туда так не хотелось, что в груди жгло. А еще он так и не успел поговорить с Айви.

Он почему-то был уверен, что она поймет: он не мог навредить ее подруге. Да зачем ему эти серьги! И вообще, не дурак же он, если бы что-то и украл, оставлять это в своем же шкафчике. Деннису казалось, если бы он встретил Айви. им бы точно удалось помириться. Сначала, когда Джейсон в первый раз пришел к нему под окно, думал попросить друга, чтобы уговорил ее прийти. Но стало стыдно: Айви тогда увидит его практически за решеткой, как арестанта, как преступника. Нет, он должен был как-то выбраться, чтобы поговорить с ней.

Сперва он думал разбить стекло или выломать дверь. но доски были приколочены так, что он не пролез бы, а дверь — он проверял, пока никого не было дома — не поддавалась. Оставалось пойти на хитрость.

В тот день Энид вернулась с работы около двух. Деннис, услышав в доме шум и шаги, стал стучаться в дверь.

— Чего тебе?

— Выпусти, пожалуйста! Живот так схватило, еле терплю.

— С чего бы? — фыркнула Энид. — Мы тебя не тухлятиной кормим.

Деннис помялся, как бы не желая отвечать.

— Ну... Ну... Вчера Джейсон — он тайком приходит — мне принес пирожных с кремом. Энид, выпусти, я сейчас в штаны наложу!

Даже сквозь дверь Деннис слышал ее недоверчивое и недовольное сопение, но всё-таки дверь она открыла. А ему только того было и надо: он, выйдя, сразу схватил ее, затолкал внутрь и запер на наружный шпингалет.

— Это еще что такое? — Энид немедленно заколотила в дверь. — Немедленно выпусти меня! Ты что, забыл, почему ты еще не в тюрьме?

— Посиди и подумай над своим поведением, — не удержался Деннис передразнить её тон. — Серьезно, Энид, побудь немного в моей комнате и представь, каково мне тут было. Я ненадолго, может, еще до прихода отца вернусь.

Он торопливо оделся и вышел, заперев дверь ключами Энид.

Занятия уже закончились, так что Деннис побежал прямо к дому Айви. Конечно, хорошо бы оа уже пришла — но он готов был ждать, сколько потребуется.

Ему повезло: когда он заглянул у окно Айви, она уже сидела у себя в комнате, листала журнал. Деннис привлек внимание стуком, написал на стекла: "Выйди, пожалуйста". Он понимал, что, если мать Айви дома, его не впустят.

Лицо девочки помрачнело, когда она видела его, и от этого внутренности будто облило кислотой. Но все-таки она кивнула, поднялась и вышла из комнаты.

Чрез пару минут Айви в наспех накинутой куртке уже стояла перед ним. За неделю лицо унее странно изменилось, стало взрослее и резче, в глазах появилось что-то новое, что Деннису совсем не нравилось.

— Чего тебе? — спросила она очень сухо.

Все, что Деннис хотел сказать, вылетело из головы. Он протянул руки, чтобы обнять ее, но она отступила на шаг, отстранилась. Он едва сдержал всхлип и кое-как выдавил:

— Это не я... Ну поверь, пожалуйста.

Айви секунду постояла, моргая, потом проронила:

— Может быть.

Деннис чуть не подпрыгнул от радости, схватил ее за плечи и чмокнул:

— Ну вот! Это правда, я ничего этого не делал, да я даже к парте ее не подходил, спроси у кого хочешь! Ну, давай все забудем, ладно? Ты мне поверила — значит, и копы поверят. И все будет по-старому...

— Не будет, — прервала его Айви. — Я закрутила с тобой, чтобы насолить Оскару... Дура была. Хотя ты мне даже начал нравиться до всего этого.

— Ну... Ну а теперь что, разонравился? — Деннис с надеждой смотрел ей в глаза — взрослые, усталые.

— Мне надоела вся эта возня. Один ревнует, другой... Может, ты и не брал эти серьги, но все равно я не хочу с тобой связываться. Слишком много от тебя проблем. И вообще... В школе говорят, ты убил свою сестру — это правда?

У Денниса руки опустились. Вот, значит, в чем дело? Он как-то совсем позабыл про мелкую. А не стоило. Даже не поспоришь с Айви: встречаться с убийцей никому не хотелось бы.

— Правда.

— Ну вот. Я не могу больше, не хочу. Оставь меня в покое.

Она быстро ушла. Деннис смотрел ей вслед, пока она не скрылась за гулом. Он мог бы еще увидеть ее в окно, но не решился подойти.

На Денниса как будто небоскреб обрушился. Он еще дышал, но понимал, что скоро конец. И ему вдруг страшно захотелось, чтобы конец уже наступил.

Впереди не было ничего. Айви его бросила — и правильно, она же не могла путаться с убийцей. Возвращаться домой? Там отец убьет за Энид. А если и нет, нынешним же вечером сдаст копам. А тех не удастся убедить, что Деннис ничего не брал. И его отправят в тюрьму. Ну, наверное, и правильно. что у Денниса нет будущего, раз у мелкой будущего не оказалось по его вине. Просто взрослых убийц казнят, а маленьких, видимо, наказывают вот так.

Деннис брел по улице медленно, нога за ногу, сам не представляя, куда. Он понимал только, что ему невыносимо, но что-то с собой делать было тоже очень страшно. "Может, выпить?" Деннис напивался один раз, где-то год назад. Вроде было весело.

Деннис вошел первый попавшийся магазин. Молча пробрался к полкам с бутылками, взял одну, не глядя. Он и забыл, что у него совсем нет денег и что в прошлый раз он напился из бутылки, которую стащил из запасов отца Ленни.

А тем временем его заметили.

— Эй, парень, поставь бутылку на место! — крикнула ему рослая кассирша. — Ну-ка живо, пока охрану не вызвала!

— Я для отца беру! — соврал он на автомате.

— Отец пусть сам придет и купит! Я кому сказала, поставь!

Деннис дал стрекача, но она, хлопнув по кнопке звонка, кинулась ему наперерез. Отпихнула так, что он отлетел к полкам, ударился хребтом и затылком. Голова закружилась, Деннис осел на пол, ничего не соображая. Бутылка разбилась, в руке осталась "розочка". он развернул ее на себя, отупело посмотрел, отбросил и закрыл лицо руками. Навалилась жуткая усталость. Стало все равно.

Сибил не узнавала свой класс. Она не то, чтобы много внимания обычно обращала на происходящее вокруг, но сейчас изменилась сама атмосфера.

Больше не раздавался на переменах звонкий смех Зака, Нила и Денниса. Айви и Чарити обе осунулись и замкнулись. Джейсон притих, будто напряженно обдумывал что-то. И Стюарт будто отдалился от нее; у Сибил постоянно создавалось впечатление, будто ему неловко с ней разговаривать. Она старалась не тормошить его: ждала, пока сам захочет с ней поговорить. Так ведь всегда бывало.

Но только неделю спустя он стал похож на себя прежнего, правда, не в лучшие свои дни: влетел со звонком, буквально шипя от злости, рухнул за парту, сжимая кулаки, и выплюнул:

— Я этого Джейсона убью когда-нибудь? И что они все в нем находят?

— Кто? — не поняла Сибил.

— Вы, девчонки, кто же еще? Парням он пока вроде бы не нравится. Хотя кто знает, — Стюарт зло фыркнул.

— Да что случилось?

— Что случилось? А угадай, с кем сегодня Чарити пришла в школу?

Сибил растерялась.

— Но он же влюблен в Реджину.

Стюарт горько и яростно хохотнул.

— Верь больше! Это как рыцари: служим прекрасной даме и пользуем крестьянок! А она? Как она могла, а? Я же дышать без нее не могу, и она это знает, знает!

Он впился в волосы и так сидел, сжавшись, не слушая беспомощных уговоров Сибил, пока голос вошедшего мистера Дрейка не заставил его встряхнуться.

Сама Сибил сперва чувствовала только острую жалость к Стюарту; как никогда, хотелось защитить его от всего мира, немедленно устранить саму возможность того, чтоб он испытал боль. Скоро, однако, к жалости примешалась горечь ревности: раз Стюарт так переживает за Чарити, значит, Сибил пока не на что надеяться. Почему же он тогда ревновал ее к Деннису? Или она приписала ему то, что чувствовала сама почти постоянно, а он действительно просто заботился о ней? Сибил понимала, что рассуждает эгоистично, но ничего не могла с собой поделать.

— Поговори с ней, — шепнула она Стюарту, выбрав момент, когда мистер Дрейк отвернулся. — Может, им с Джейсоном просто было по пути.

Наследующей же перемене Стюарт метнулся к парте Чарити. Сибил не могла понять, что она ему ответила, потому что, когда он вернулся, то больше не злился, а скорее выглядел озадаченным.

А на большой перемене, покуда Сибил шла в столовую — Стюарт теперь не отходил от Чарити ни на шаг — догнал Джейсон. Как бы невзначай подошел совсем близко и шепнул:

— Нам надо поговорить после уроков так, чтобы Стюарт нас не видел.

Что он еще такое затеял? Сибил вспыхнула от гнева:

— Зачем тебе это? Что происходит? Почему ты на него ополчился?

— Ни на кого я не ополчался. Речь о Деннисе.

Сибил моргнула. Денниса ей было жалко, и вообще вся эта история с кражей казалась какой-то... недостоверной, что ли. Так что, если Джейсон просто хочет помочь своему другу...

— Я скажу Стюарту, что пола в городскую библиотеку, хочу позаниматься в читальном зале. Жди меня там, на крыльце. Но все-таки, просто, почему я должна от него скрывать нашу встречу?

— Я там тебе скажу. Сейчас некогда. Он вот-вот появится.

Джейсон убежал. Сибил пожала плечами. Ей было неприятно обманывать друга, но интуитивно она чувствовала, что Стюарту лучше об этой встрече узнать, если что, постфактум.

...Джейсон ушел с уроков раньше. К тому времени, когда Сибил дошла до уютного особнячка, похожего на медовый торт, он уже стоял на крыльце, сунув руки в карманы, и провожал взглядом выходящих девушек. Те тоже оборачивались на него. Завидев Сбили, Джейсон быстро сбежал с крыльца.

— Я осмотрел местность. Позади библиотеки есть сквер. Пойдем? Не очень уютно, но много времени я не займу.

Сибил кивнула: да, так было меньше шансов, что их увидят.

Едва они дошли до сквера, Джейсон заговорил снова:

— Скажи, ты веришь, что это Деннис обокрал Чарити?

— Нет, — Сибил сама удивилась, насколько однозначно это прозвучало, но тут же поняла, почему. — Я не видела, чтобы он подходил к ее парте. А ведь я почти все перемены сидела в классе. Я так и сказала полиции.

— Видимо, им этого мало. Да и сама посуди, Деннис — не придурок вроде Нила, чтобы ворованное хранить в своем же шкафчике.

Сибил не могла с этим не согласиться: за пошедшие месяцы Деннис не проявлял странностей.

— Что я сегодня утром поговорил с Чарити, ты уже знаешь. Так вот. Она мне сказала, что сережки надеть в школу ее уговорил Стюарт. И зачесать волосы — тоже он. А ведь, приди она с распущенными, мачеха Дэна могла бы сережки и не заметить.

Сибил словно пригвоздили к месту. Это было невероятно, просто недопустимо для нее было поверить, чтобы Стюарт был замешан в подлоге.

— Это могло быть просто совпадение... — пролепетала она, уже понимая, насколько это беспомощно звучит.

— Совпадение? Стюарт уговорил Чарити надеть сережки, носить их неприкрыто, ее заставили сережки снять, сережки пропали и нашлись у Денниса. Стюарт же дружит с Оскаром, который раньше гулял с Айви, а потом они разругались из-за Денниса. Не многовато совпадений, как сама считаешь, отличница?

Джейсон перечислил все факты, которые уже складывались в мыслях Сибил в страшную цепочку. И все-таки одна зацепка, последняя соломинка, еще была.

— Стюарт тоже не подходил к парте Чарити до того, как она обнаружила пропажу.

— Я думал об этом. Верно, он не подходил. Но кто сидит с ней сейчас?

— Дороти.

— Которая Денниса с первого дня терпеть не может, а вот с Оскаром старается дружить. И кстати, именно когда она похвасталась своими серьгами, Чарити и задумала надеть свои.

Сибил чувствовала, как горит лицо, и не знала, что ей сказать и сделать. Инстинктивно все еще хотелось как-то защитить Стюарта, не дать считать его негодяем, а разум подсказывал, что главное сейчас — чтобы с Денниса сняли обвинение в краже.

— Чего ты хочешь от меня? Ты ведь не просто так мне все это говоришь.

— Я хочу, чтобы ты поговорила со Стюартом. Уговори его рассказать полиции, как все было. Ему в любом случае ничего не грозит, я звонил двоюродному дяде, он юрист в Бигсити. За подлог, когда тебе пятнадцать, еще не привлекают — а он вообще, может, просто спровоцировал Чарити. А с Оскаром я как-нибудь разберусь.

Даже представлять такой разговор Сибил было отвратительно: она понимала, насколько он оскорбителен для Стюарта. Но выхода не было.

— Хорошо. Я с ним поговорю.

Из сквера у библиотеки Сибил отправилась сразу домой Стюарту. Тот, видимо, готовил ужин: повязал фартук поверх домашней одежды, а на кухонном столе, на разделочной доске, белела наполовину нашинкованная капуста.

Кажется, настроение его успело улучшиться, он улыбался и что-то насвистывал. Сибил было жаль, что сейчас ему снова станет плохо. Но тянуть не было смысла, и едва раздевшись и пройдя к нему на кухню, она выпалила:

— Я сейчас разговаривала с Джейсоном.

Стараясь не смотреть в лицо Стюарту, на его округлившиеся глаза, она пересказала все: и подозрения Джейсона, и свои сомнения. Друг какое-то время не сводил с нее глаз, потом снова принялся шинковать капусту. Когда Сибил смолкла, сказал совершенно спокойным тоном:

— Это все вранье.

Увы, по дороге к нему Сибил обдумала и такой вариант:

— Если бы так, он не просил бы меня с с тобой поговорить.

Стюарт пожал плечами

— Ну хорошо, я действительно уговорил Чарити надеть сережки. Но при чем тут кража?

— Но ведь это не кража, а явный подлог. Кто еще мог желать Деннису зла, кроме Оскара?

— Может, не собирались подставлять конкретно ег. Кто-то стащил серьги, побоялся оставлять при себе...

— И спрятал в чужой шкафчик, зная, что хозяин обязательно его отопрет и найдет их?

Стюарт выпустил воздух из щек. Отложил нож. Потер подбородок.

— Ну допустим даже, это сделали я и Дороти по просьбе Оскара. И что теперь? В полицию я не пойду, не хватало еще мне друзей предавать.

— Друзья, которые втягивают в преступление? А если в следующий раз Оскар попросит тебя кого-то убить?

— Ну, от этого я точно смогу отказаться.

Он принялся сваливать капусту на сковороду, где уже жарились лук и морковь. Странное блюдо, Сибил о таком не слышала. Она подождала, покуда стихнет шипение масла.

— Стюарт, из-за вас человек может оказаться в тюрьме.

— Он там рано или поздно окажется, — бросил Стюарт совершенно равнодушно. — Ты же видишь, какие у него наклонности. Ему хочется — он делает и не думает ни о чем. Такие не попадут в тюрьму, только если над ними всю жизнь с палкой стоять. Так какая разница. когда, как и кто избавит от него нормальных людей?

— Стюарт, ты чудовище, — вырвалось у Сибил. Ей казалось, на месте ее друга сейчас кто-то другой, какой-то его злой близнец.

— Может быть, хотя я не вижу, почему должен переживать из-за этого ничтожества. Но и ты тоже чудовище, если считаешь, что ради него я, твой друг, должен жертвовать собой.

Сибил прикусила пальцы. Да, если Стюарт сознается, для него это будет катастрофа, пусть Джейсон и обещал им свою помощь. Но все-таки...

— Стюарт, если ты сам не признаешься, полиции всё расскажу я. Я люблю тебя, я очень тебя люблю, но ты не должен так поступать с другими людьми. А Оскар тебя просто губит.

Лицо Стюарта потемнело, глаза как будто желчью налились.

— Я скажу, что ты влюблена в Барнвелла и врешь, чтобы его вытащить.

— Я могу показать дневник, который веду с двенадцати лет. Там уже даже чернила выцвели на первых страницах. Из него ясно, что я влюблена в тебя.

Стюарт застыл. Смерил ее непонятным взглядом.

— Интересная у тебя любовь... Ладно, — он встал и отряхнул руки. — Когда ужин будет готов, пойдем в полицию. Я всё расскажу им сам, а ты принесешь весточку об этом Джейсону — может, даст тебе сахарную косточку. Но имей в виду: с этого дня мы с тобой друг для друга никто.

Сибил хотелось кричать, чтобы он не говорил так, не отталкивал ее. Она не могла поверить, что Стюарт потерян для нее навсегда, что все лучшие воспоминания ее жизни теперь будут отравлены. Но она молчала, стиснув руки, понимая: сейчас главное, чтобы Стюарт не передумал.

Энид давно догадывалась, что именно так все и кончится. Все к этому шло. Сперва Деннис совершенно обнаглел: принялся нарушать даже те запреты, которые соблюдал раньше, хамил, врал, изворачивался. Можно было бы сказать, что отбился от рук, но казалось бы, куда уж больше? И наказания на него перестали действовать совсем. Энид жила в постоянном страхе, так что была почти готова отговорить мужа брать Денниса на поруки, спасая от тюрьмы хотя бы на время следствия. Но с другой стороны, в тюрьме с мальчишкой обращались бы слишком мягко. Энид же твердо решила, что пока у нее есть возможность заставлять Денниса страдать — он страдать будет. Это и есть ее борьба со злом. Покуда может, она отомстит ему за всех людей, кого он обидит за свою омерзительную жизнь.

Но когда он снова поднял на нее руку, даже ее терпение иссякло. И терпение Эба тоже. Когда в тот вечер им позвонили из полиции и сказали, что Деннис у них, потому что пытался ограбить магазин, муж отказался его забирать. Положив трубку, заявил Энид:

— Надо найти юриста. Я хочу отказаться от этой сволочи, он достаточно крови попортил мне и тебе. У нас с тобой еще будут дети, а этого твареныша с меня хватит.

И Энид, устало вздохнув, обняла его, прильнув всем телом. Ей даже не верилось, что теперь их жизнь наконец измениться к лучшему, будет такой спокойной и почтенной, как они давно заслуживали... И она обязательно родит Эбу достойных детей. Но всё-таки было больно от того, что Деннис уйдет от ответа за свою невероятно порочную натуру. Оставалось лишь надеяться, что хотя бы пущенный Эйлин слух о том, что мальчишка убил свою сестру, возымеет действие и оттолкнет от подонка тех, кто мог быть на его стороне.

...Как оказалось, Эйлин старалась не зря. Айви Дэвис, из-за которой на Денниса так кстати ополчилась компания Оскара, слышать о нем больше не желала — по крайней мере, Эйлин сама слышала, как девчонка заявляет это подруге. Правда, после этой истории подруга у нее осталась единственная — дурочка Чарити: с Дороти обе поссорились. Зато с родителями у Айви отношения стали явно лучше: ее в выходные видели то с матерью, то с отцом и его, так сказать, невестой. Энид не было до этого особого дела, она только надеялась, что Деннису все же было больно узнать, что Айви отказалась от него.

Самой Энид и Эбу предстояло еще немало испытаний. Сначала с Денниса с какой-то стати сняли обвинение в краже серег. За скандал в магазине ему просто вынесли предупреждение: владелец оказался тем еще добряком. И вот мальчишку чуть было снова не навязали им; Эбу пришлось убеждать, что Деннис опасен и больше не должен появляться в их доме.

Как узнала Энид от Эйлин, его отправили в так называемый "временный приют", — один на несколько городов, и к счастью, не в Миддлтауне. Приятелям мальчишки добираться было бы непросто, вот пусть и побудет один. Он, кстати, едва почуяв, что его в любом случае не тронут, вздумал ломать комедию. Как рассказывала Эйлин ее знакомая, работавшая там — целыми днями лежал на своей койке, на занятия — там старались проводить занятия — его таскали чуть ли не силой, на вопросы он отвечал односложно и вообще прикидывался, что жизнь его не интересует. Кого он думал разжалобить?

Юрист тем временем настоятельно посоветовал подыскать для мальчишки опекунов среди родни. Мол, в приюты таких взрослых берут крайне неохотно; считается, что они скоро пойдут по кривой дорожке.

Легко сказать! Кто взвалит на себя такой крест? Да и родственников у Эба и его первой жены было не так уж много. У него — четыре кузена, а общался он лишь с одним, Говардом, оставшимся в Корнхолле; Говард прекрасно знал, что Деннис представляет из себя, сочувствовал Эбу и Энид, но мальчишку никогда бы не принял в свою семью. У покойной матери Денниса был только двоюродный брат, холостяк и пьяница, и троюродная сестра. Оба жили где-то на окраинах Бигсити.

— Элиза рассказывала, они росли все вместе, и с Пэм она дружила. Только вот Пэм не повезло: выскочила замуж, наплодили пятерых, Денниса куда младше, а потом муж взял да заболел. Не знаю, жив ли он сейчас.

Но все-таки эта Пэм казалась самым приемлемым вариантом. Конечно, на ее месте Энид бы отказалась, ведь Деннис явно плохо повлияет на младших детей. Однако Пэм, пусть и была шокирована их звонком и их просьбой, согласилась мальчишку принять. Как предположил Эб, после недавней смерти мужа Пэм была бы рада любому помощнику.

Впервые Энид увидела ее в день процесса: женщина не то, что полная, но как будто вечно запыхавшаяся, суетливая, с торопливой речью и бурной жестикуляцией. С ними, впрочем, Пэм держалась сдержанно и как будто удивленно. А во время процесса, как заметила Энид, внимательно наблюдала за Деннисом.

Тот продолжал играть роль страдальца: стоял с грустным и отрешенным видом, этакая покорная жертва ужасных монстров, а порой невпопад краснел и морщился. Когда зачитывали решение, по которому его семейные отношения с Эбом считались прекращенными, а к родительскому дому ему запрещалось приближаться, он вскинул голову и долго смотрел на Эба все с той же печалью. Энид разозлилась, но ее и порадовало, что Эб будто не заметил этого взгляда.

Пэм подошла к Деннису и что-то ему стала быстро шептать, а Энид и Эб, узнав, когда будут готовы нужные документы, вышли на улицу. Февральский день начинал клониться к закату, и так славно было мечтать о спокойном ужине вдвоем. Они были свободны.

Тетя Пэм сказала, что заберет Денниса из "временного приюта" через десять дней, когда будут готовы какие-то документы. Он был, в общем, рад: она выглядела незлой, а во "временном приюте" Деннису не нравилось: ребята ничего, да и кормили лучше, чем дома, но но комната общая на десять человек, душ и туалет — на весь коридор, а главное — снова все только с разрешения и по расписанию, самому никуда нельзя.

Хотя первые недели никуда и не хотелось. Из Денниса будто весь воздух выпустили, и силы, и кровь — он губами-то с трудом шевелил и ничего не соображал. Его из магазина сначала отвезли в тюрьму и пару дней держали там, потом перевели во временный приют. Сказали, в краже его больше не обвиняют, но отец от него отказывается.

И вот это оказалось неожиданно больно — Деннис сам не думал, что будет так. Он только теперь понял: все годы после смерти мамы и мелкой надеялся, что отец простит его и полюбит снова, как раньше. И оказалось, совершенно зря.

Ко времени суда вялость начала проходить, но и боль стала сильнее. Жутко не хотелось верить, что его просто выбрасывают, как мусор. Стыдно, но Деннис снова, как маленький, не мог уснуть ночами — накатывало, и он ревел. Чтобы другие парни не задолбали за это, приходилось прятаться в туалете и даже там закусывать кулаки.

Конечно, он вовсе не хотел возвращаться в то дерьмо, какое началось в доме с приходом Энид. Но почему отец так и не понял, что Деннис вовсе не конченый? С другой стороны, Деннис и сам мало что сделал, чтобы отец понял это. Да еще после мелкой-то.

На суде Деннис понимал, что видит отца в последний раз, и все время смотрел на него, чтобы запомнить. Но отец словно ничего не замечал — так и не обернулся в его сторону.

...За десять дней Деннис успел попрощаться с ребятами в приюте. Собрался наконец с силами, позвонил Сибил и поблагодарил ее: Джейсон ведь рассказал, кто помог Деннису выпутаться. А сама друга при этом потеряла — хотя такая гниль, если честно, чем раньше отвалится, тем лучше. Рано или поздно такой и ее продал бы. Хотя этот Стюарт для Сибил был не просто друг.

Именно поэтому Деннис и промолчал, когда говорил с Сибил по телефону, что ей повезло. Она ему обрадовалась, кажется, смеялась над его шутками и сама шутила — так чего ей настроение портить? Ей же, наверное, из-за Стюарта так же больно, как ему из-за Айви.

Айви... У Денниса был ее номер. Ей хотелось позвонить тоже, хоть голос услышать еще раз. Но, наверное, не стоило. Она все равно будет самым лучшим, что с ним случалось — ну, может, после мамы. А если он ей будет надоедать сейчас, она его просто возненавидит.

Уже накануне отъезда Денниса его разрешили навестить Джейсону. Тот ему звонил несколько раз, и от него Деннис узнал, что Оскару (вот урод) за историю с кражей ничего не было, только что с Джейсоном он подрался один на один. Стюарт в школу носа не показывал и вроде даже собирался перейти куда-то.

Компания их распадалась. Нила приговорили к исправительным работам. Родители Зака смягчились, выпускали его гулять — но теперь не дольше часа и только пока светло, насчет закрытого заведения раздумали, но школу все же решили сменить. Правда, с Джейсоном видеться ему разрешали. Зак передавал Деннису привет, а Рут, его старшая сестра, вручила посылку с домашними вафлями.

— Свидания, передачи, — пробормотал Джейсон, осматривая комнату, где их с Деннисом оставили, когда он приехал. — Почти как в тюрьме.

Деннис согласился бы, но ведь именно благодаря Джейсону в настоящую тюрьму он не попал.

— Спасибо тебе, что выручил. Ты просто... Я не знаю, ты невероятный друг. И вообще показал мне, каким надо быть.

Джейсон усмехнулся снисходительно, с видом очень взрослого человека.

— Собой надо быть. Не мной, не кем-то еще. Только так можно жить по-настоящему.

— Так ведь я и не знаю, кто я.

— Ну, раз задумался, то поймешь, — откликнулся Джейсон немного растерянно. Должно быть, он сам о таком никогда не думал, а просто у него само получалось жить правильно.

...На следующий день Денниса забрала тетя Пэм. Пока они ждали дневного поезда на Бигсити, Деннис украдкой рассматривал ее лицо, освещенное почти белым светом февральского солнца. Что-то мучительно знакомое ему мерещилось, и наконец он понял: глаза и брови у нее были, совсем как у мамы.

— У меня пятеро детей, — рассказывала тетя. — Но не могу сказать, что шумновато, спокойные все. Привыкнуть можно.

Деннис прокашлялся, все-таки нужно было уточнить кое-что, хоть и страшноват.

— А вы... Вам говорили... Вы знаете про мою сестру?

— Что ты упустил-то её? — лицо тетки стало грустным. — Говорили, да. Ну что ж, хвалить тебя, как ты понимаешь, не за что, но ведь много времени прошло. Уж теперь ты глупостей не наделаешь.

Странно было это слышать после того, что она о нем узнала на суде. Но все равно Деннису было приятно: в него, кажется, поверили.

Конец.