О бедном мореходе замолвите слово (джен)

Пожалуй, во всём мире сложно было сыскать мореходов более везучих и одновременно столь же неудачливых, чем он. Его не волновало с каким экипажем бороздить безграничные просторы океана, чью похлёбку употреблять в пищу, и было совершенно безразлично, под каким флагом всё это делать. Когда одно его судно с жалобным скрипом уходило ко дну, он просто переходил на другое, без зазрения совести. Кого-нибудь другого, несомненно, назвали бы предателем и даже гнусным перебежчиком, но с него были все взятки гладки. Куда бы не заносили холодные и неприветливые воды, он везде слыл своим и душой экипажа.

Начало жизни у него выдалось совершенно непримечательным — маленькая, самая обыкновенная личность, рождённая лишь для того, чтобы свободно гулять по мирским просторам. Да ведь это и было главной целью каждого бродяги — иного выбора им было не дано. Вкупе к его довольно странному везению, матушка также решила подарить ему жизнь в крайне лихое и лишённое покоя время. Он спокойно наблюдал, как мимо проходят шествия и парады, состоящие из восторженных масс словно обезумевших людей, а откуда-то издалека, в виде газетных заголовков и крикливых агитаторов, доносятся отголоски жестокого кровопролития. Как он, безграмотный бродяга, научился читать — оставалось загадкой даже для него. Впрочем, все эти страсти его не касались и были совершенно безразличны. Как и для любого другого бездомного авантюриста, для него имело значение лишь одно: выжить любой ценой на неприветливых просторах городских улиц.

Со временем он подрос и окреп, отлучился от родной мамы и вошёл в полностью самостоятельную жизнь. Правда, вся эта авантюра закончилась очень быстро и, несмотря на отсутствие принадлежности к какому-либо государству, он был затянут на насильную службу на огромное морское чудовище. Как впоследствии выяснилось, этот стальной голиаф оказался гордостью некоего Кригсмарине. Однако жаловаться на свою судьбу ему было бы глупо! На борту этого корабля можно было вдоволь поживиться, да и коллеги-матросы относились к нему с большим уважением. Вот только служба его длилась недолго. Несколько дней спустя после того, как они оставили родную землю за кормой, пушки их корабля дружно грохотнули и затопили что-то, что, судя по всему, топить не следовало. Во всяком случае он пришёл к подобному выводу в течение последующих трёх дней, когда всё окружавшее их пространство заполнилось оглушающими взрывами и противным свистом пикировавших самолётов. Довольно скоро он обнаружил себя бороздившим волны на том, что буквально пару часов назад было его родным судном.

Спустя ещё несколько часов его, замёрзшего и благими криками требовавшего срочно жрать, вытащил экипаж какого-то довольно небольшого судна. Эти люди говорили на совершенно отличном языке от того, который он уже так привык слышать. Впрочем, выглядели они тоже по-другому. Вот так незатейливо он променял звание гражданина Третьего рейха на подданство Английской короне. Но ему было как-то всё равно! Он исправно получал полагающуюся ему похлёбку, по вечерам заседал с остальными в кают-компании, слушал анекдоты и песни, а потом привычно возвращался к несению своей вахты. Взрыв он встретил в машинном отделении своего нового дома. Корабль буквально подпрыгнул, и всё кубарем полетело на пол, включая и его самого. В этот раз почувствовать вкуса солёной воды не довелось, их снял другой корабль.

Вскоре он ощутил под собой твёрдую землю, а то, что осталось от его экипажа, отправилось в новый морской поход. Казалось, жизнь начала налаживаться, он весьма вольготно ощущал себя на берегу, его совершенно не тянуло окунуться в холодную воду ещё раз. Но всё хорошее, как известно, порой заканчивается, и вот, наплевав на его отчаянное сопротивление, его приписали к новому кораблю. В этот раз его дом был похож на какое-то тяжело беременное морское чудище. Здесь ему категорически не нравилось, на палубе вечно стоял жуткий гул от ревущих самолётных двигателей, да и экипаж попался какой-то дёрганный. Ни похлёбка, ни вечерние развлечения на борту судна уже не радовали его, повидавшего жизнь. Успев убедиться в наличии у его фортуны крайне мрачного чувства юмора, он хмуро ожидал продолжения сложившейся традиции. Дождался! Благодарный, что в этот раз вновь не пришлось мочить свою шубу в солёной воде, он и остальные члены экипажа наблюдали за уходившим на дно судном из своих шлюпок.

Дальше было пребывание в доме у весьма душевного губернатора и дальнейшее путешествие на большую землю. Капитан, вёзший его, чудом сумел угомонить нервный тик, при этом лишившись аппетита и любого желания предаваться чарам Морфея. И вот теперь, чёрно-белый кот комфортно устроился у источавшего расслабляющее тепло камина в Доме Моряков и сладко позёвывал. В конце концов, он заслужил тёплый кров и миску ароматно пахнувшей рыбы за свою хоть и не долгую, но крайне насыщенную карьеру. Кот хитро посмотрел на проходившую мимо небольшую группу людей прищуренным изумрудным глазом. Один из моряков присел рядом с ним на корточки и по-дружески почесал за ушком.

— Ну что, Сэм, дружище, как твоя жизнь? Вижу, у тебя всё хорошо!

Кот совершенно ожидаемо ничего не ответил и лишь зевнул пошире. Ему было не на что жаловаться: жизнь наладилась, и теперь он активно пользовался лаврами своей славы, позволяя морякам всячески его баловать и тискать. Такая жизнь была ему по душе! Во всяком случае больше не приходилось болтаться на обломке чего-либо посреди океана. Да, у него точно было всё хорошо. Этого кота не смогли бы затопить даже самые свирепые волны судьбы. Не зря же в народе он прослыл Непотопляемым Сэмом, верно ведь?