Кое-что о словарном запасе (джен)

Галина Ивановна Куклева была дамой интеллигентной и воспитанной. Никто никогда в жизни не слышал от Галины Ивановны скверного слова, даже какого-нибудь завалящего «дурак». Учитывая, что работала она в отделе кадров автотранспортного предприятия, приходилось только удивляться её терпению. Казалось, вывести из себя её не способно ничто и никто. Водители и механики, общающиеся между собой исключительно при помощи матерных слов-связок, в присутствии Галины Ивановны робели и пытались выражаться без брани.

Уважаемым, в общем, человеком была Галина Ивановна, что и говорить. Уважали её, ценили и немного жалели, что такой достойной женщине достался такой непутёвый муж.

Вовка Куклев — в народе просто Куклёнок — любил заложить за воротник и по этой причине долго не задерживался ни на одной работе. В конце концов, устроился он сторожем на одну из турбаз, которых по правому берегу реки было великое множество.

Галина Ивановна своего Куклёнка любила, все разговоры о нём пресекала на корню и свято верила, что её муж просто слабохарактерный и дружки у него непутёвые, а он не виноват.

— Галочка, ты меня сегодня не жди, — говорил Куклёнок и делал честные глаза. — Мы с ребятами сети проверять будем, я останусь на турбазе ещё на денёк.

Галина Ивановна собирала благоверному рюкзак, просила не лезть в холодную воду и интересовалась, сколько самогонки припрятано у его дружков.

— Ну что ты, Галочка, — из глаз Куклёнка разве что слеза не бежала. — Вот привезу рыбки, в воскресенье продадим на базаре.

И сбегал он на пару дней к друзьям, и дым висел коромыслом, самогонка лилась рекой, а Галина Ивановна ждала супруга дома. Справедливости ради надо сказать, что рыбу-то иногда он всё же привозил, и тогда она с гордостью вставала в воскресенье в рыбном ряду, мол, полюбуйтесь, люди добрые, мой муж-кормилец заботится о благосостоянии семьи.

И всё было просто замечательно. И все были счастливы.

Как-то весной — половодье враз заканчивалось — не хватило Куклёнку с друзьями спиртного. Вручили они ему деньги, посадили в лодку и отправили в город за добавкой. Время положенное вышло, друзья уж похмельем начали мучиться, а Куклёнка всё нет. Тревогу бить не стали, уж Куклёнок-то знал реку как свои пять пальцев, в темноте мог дорогу найти. Надо сказать, ночь и правда выдалась тёмная, такая, про которую говорят — не видно ни зги. Вот чернота перед глазами, ни огонька, ни звёздочки какой.

Один из ожидающих ближе к ночи выглянул за порог, да вдруг услышал, как в этой самой черноте кто-то кричит. Жалобно так.

— Люди! Спасите, помогите!

Высыпали теперь уж все на крыльцо. По голосу вроде Куклёнок, а вот с какой стороны — не разобрать. Куда бежать, куда плыть? Пока рядились, Куклёнок ещё жалостливее подвывать стал. Ну спустили «казанку», фонарь здоровенный взяли, поплыли на звук. А туман искажает, не разобрать, где кричит. Насилу отыскали.

Оказалось, съездил в город Куклёнок благополучно и споро. Всё купил, да в обратный путь скорее. И тут захотелось ему по малой нужде, ну вот терпежу нет просто. Встал он в лодке, приспустил штаны, сделал дело, и тут прямо перед ним дерево из темноты выскочило скрюченное. Он берега держался, деревья из воды торчали тут и там, оплывать их надобно было, а это почти горизонтально висело.

Куклёнок только и успел схватиться за ствол и повиснуть на нём на манер коалы. Лодка благополучно проплыла под ним и тихонько двинулась дальше. А Куклёнок остался висеть на дереве.

Как оказалось, там и глубина-то небольшая была, да со страху бедолага так в ствол вцепился, что насилу потом его сняли.

Подняли Куклёнка на смех, потешались над ним кто во что горазд. Вот он, видимо, и решил поискать утешение у драгоценной своей Галины Ивановны.

— Галочка, я ведь чуть не погиб, — прочувственно стал он излагать ей по прибытии домой на третьи сутки. — Сети ставили с ребятами, а тут лихач какой-то промчался, протаранил меня. Я в воду, лодка из-под меня выскочила.

— Ох, ну как же так, Вовочка! — всплеснула руками Галина Ивановна и достала из буфета графин с наливкой. — На-ка вот, выпей, разболеться ещё не хватало. Вода-то ледяная.

Довольный Куклёнок получил лечебную наливочку и на следующий день улизнул опять к дружкам. А Галина Ивановна на воскресном базаре громко и шумно стала рассказывать, как её мужа чуть не зашибли. Какой он у неё герой.

— Это кто герой? Куклёнок? — перебил Галину Ивановну Петруха, мужичонка пакостливый и на руку нечистый — любил чужие сети потряхивать. — Так врёт он всё. Не сшибал его никто. Это ребята его за самогонкой в город послали, а он поссать встал в лодке и на дерево наскочил. Висел на нём полночи и орал как дурак.

Даже рыба на деревянных прилавках во все глаза уставилась на Галину Ивановну, которая стала раздуваться на манер американской лягушки.

В сторожке у Куклёнка веселье было в самом разгаре, когда внутрь ворвалась Галина Ивановна, чуть не сняв дверь с петель.

— Ах ты козёл! — раздалось мощное.

— Галочка, ты чего? — попытался понять, что происходит, Куклёнок.

— Ах ты ПИДОР!

Никто никогда в жизни не слышал от Галины Ивановны скверного слова, даже какого-нибудь завалящего «дурак».

Говорят, дядя Паша, местный авторитет, уважительно присвистнул и пополнил свой словарный запас, когда Галина Ивановна высказывала муженьку всё, что о нём думает.