Письмо на столе (джен)

Письмо лежало на столе в гостиной. Ремус бросил на него невольный взгляд, не собираясь сперва лезть в жизнь неизвестного автора, а потом не мог уже оторваться.

“Дорогая мама, пожалуйста, прости меня за всю боль, что я причинил тебе. Знаю, мы с тобой разошлись неоднократно, однако…”

Письмо не было закончено, как будто писавший его не знал, как выразить свои мысли. Чувствуя легкий укол совести, Ремус перевернул листок несколько раз, чтобы отыскать продолжение. Неожиданно в гостиной появился Сириус. Заметив Ремуса, он бросился к нему и выхватил письмо, с хрустом смяв бумагу. Мгновение он молча смотрел ему в глаза, и потом слегка побледнел, поняв, что было уже слишком поздно.

— Ты прочитал, так? — отрывисто спросил он.

— Прости, я…

Сириус разорвал письмо и кинул обрывки в камин, прежде чем Ремус успел остановить его.

— Я не знал, что это было твое письмо. Оно просто… Я нашел его на столе.

— Ничего. Мне не стоило писать его, — пробормотал Сириус, наблюдая, как огонь пожирает обрывки. — Все равно я не знаю, что сказать.

— Тебе тяжело из-за ссоры, да? — спросил Ремус.

— Не слишком, — усмехнулся Сириус. — Мы всегда с ней ссорились, понимаешь…

Он прошелся туда-сюда перед камином, как будто его жгло желание сказать что-то еще, но он останавливал себя. Ремус наблюдал за ним, не говоря ни слова, даже извинения почему-то застревали в горле. Ему показалось почти странным, что ссора так подействовала на Сириуса. Разве не он всегда насмехался надо всеми семейными традициями? Разве не рассказывал с гордостью о своих бесконечных проделках, неизбежно вызывавших недовольство его матери?

Сириус вдруг остановился, еще раз внимательно оглядел Ремуса и, решив, кажется, что, раз тот прочитал письмо, скрывать больше нечего, заговорил снова:

— Наверное, мы вечно будем ссориться. Я ненавижу все это… То, чем она живет. А она не понимает ничего из того, что движет мной.

Ремус только смотрел на него, не зная, что сказать, но этого и не требовалось: Сириус, снова усмехнувшись, говорил дальше.

— Это смешно, правда? Я ненавижу все, чем она живет. В каждом нашем разговоре, раз за разом, я пытаюсь обесценить все, что составляет смысл ее жизни. Но глупее всего то, что после всего этого я рассчитываю, что она будет любить меня.

— Не только, — неожиданно для себя сказал Ремус. — Ты хочешь и сам любить ее.

— Не знаю. Может быть, — отозвался тот. — Мне кажется, я не настолько хорош… Мне просто хотелось… — Сириус вдруг запнулся, — чтобы она видела меня. Чтобы она признала, что я такой, как есть, и у меня свое мнение. Ради этого я все это делал. Повесил знамя Гриффиндора над кроватью, украсил все красно-золотым. Я кричал ей, что ненавижу все, что для нее важно. Даже когда она злилась, было лучше, чем когда не говорила ничего или повторяла одни и те же пустые наставления. Я хотел видеть, что она понимает… Но ей же тоже было больно. Я знаю. Я знаю, что было. И на самом деле мне не хотелось этого. Чтобы ей было больно из-за меня. Она же моя мать.

Сириус наконец перестал ходить туда-сюда, уселся в кресло и некоторое время молчал.

— Иногда я думаю, что мне нужно было поступать на Слизерин, — вдруг признался он. — Тогда было бы гораздо проще.

— Нет, — задумчиво возразил Ремус. — Тогда бы не было тебя.

Сириус усмехнулся, пожал плечами.

— Иногда мне и самому кажется, что все это ненастоящее. Что я делаю все это просто для того, чтобы быть другим, — произнес он. — Регулус точно так и думает. Что я просто поступаю назло ей. Спрашивал, почему иначе я не уйду совсем… Может, меня держит только то, что я все еще хочу перекроить ее? И, может, она думает о том же, и не отсылает меня от себя тоже из-за этого?

— Думаю, ты все равно любишь ее, — заметил Ремус, невольно бросив взгляд на догоравшие в камине обрывки письма. — Несмотря ни на что.

Сириус бегло посмотрел туда же, снова усмехнулся, откинулся в кресле и какое-то время молчал, подняв глаза к потолку.

— Это глупо, да? — рассеянно спросил он. — Все равно же ясно, что в конце концов придется просто уйти.

— Нет, не глупо, — зачем-то сказал Ремус, хотя знал, что его ответ на самом деле не требовался.