Реквием (джен)

Меня зовут Джордж Уизли, я младший из близнецов… Хм, нет, не так. С тех пор, как Фред погиб четыре года назад в битве за Хогвартс, я, наверное, больше не могу считаться братом-близнецом. Хотя непросто принять такое, когда ты всю жизнь считал себя половинкой целого…

Мне постоянно кажется, что Фред не умер, а просто куда-то уехал. Что он в длительной командировке где-нибудь в Перу, обсуждает с местными волшебниками поставки для «Всевозможных волшебных вредилок»… До сих пор, когда сова приносит почту, я по привычке ищу конверт, подписанный его почерком. А когда в магазине случается что-нибудь забавное, например, приходит покупатель с большой бородавкой на носу или в шляпе, украшенной дохлой летучей мышью, представляю, как расскажу ему об этом, и мы вместе похохочем...

А я ведь совсем забыл, как звучит его смех. Закрываю глаза — и вот он передо мной, Фред, как живой, в своем неизменном свитере с буквой «Д». Рот растягивается в улыбке, в уголках глаз появляются морщинки, а дальше память меня подводит… Подозреваю, что его смех должен звучать очень похоже на мой, но я что-то давно не смеялся, так что все равно не могу припомнить. Да и как-то не до веселья: в магазине куча дел, Рон то и дело берет отгулы, чтобы побольше побыть дома с семьей. Я не против. Когда наваливается работа и я, как пьяный пикси, ношусь по магазину между подсобкой и прилавком, можно забыться и совсем не отвлекаться на мысли…

Я уже почти смирился с тем, что его нет. Четыре года — это большой срок. Раньше, когда в магазине открывалась дверь и звонил колокольчик над входом, я почему-то первым делом ожидал увидеть Фреда на пороге. Сейчас это почти прошло. Ведь время лечит, и боль проходит, и «нам всем плохо, пожалуйста, Джордж, соберись, хотя бы ради родителей», и «Джорджу потихоньку становится лучше, посмотри, мама, он даже перестал носить свитер с буквой Ф»…

Конечно, я понимаю, что ничего такого не произойдет, что он не откроет дверь, что я не получу от него письма. Понимаю, но почему-то все никак не могу поверить, словно чувства отстают от разума. Я много раз бывал на его могиле. Там на плите аккуратно и красиво выгравированные буквы сплетаются в слова «Фред Уизли». До сих пор, когда вижу их, кажется, что это какая-то ужасная ошибка. А потом вспоминаю, что нет, не ошибка, все верно…

Если быть откровенным, я не уверен, что время действительно лечит. Ты просто привыкаешь. Например, за эти четыре года я привык говорить «я» вместо «мы». И мне больше никто не нужен, чтобы обсудить события дня или закончить за меня предложение. Раньше я действительно мог остановиться посреди фразы, ожидая, что Фред продолжит мою мысль. Но я быстро от этого отучился — мама сильно расстраивалась. Да и тишина в ответ каждый раз словно ножом била по незатянувшейся ране. Тишина… Оказывается, можно привыкнуть и к ней.

Разумеется, не всегда все складывается так хорошо, бывают и плохие дни, когда надо заставлять себя вылезать из постели, надевать чертов костюм, вставать за прилавок и делать вид, что все в порядке, хотя внутри я словно там, на кладбище, рядом с Фредом, и мне изо всех сил приходится притворяться живым. Но таких дней становится все меньше. Я все реже проваливаюсь в какую-то отчаянную черноту, мои дни теперь по большей части серые и тихие. Если и дальше так пойдет, я выброшу то зелье, которое украл из запасов Слизнорта…

Но все-таки мне не очень нравится серость, которая стала неразрывной частью моей жизни. Все яркое и интересное, что еще у меня было, словно выцвело и окрасилось в один унылый серый цвет. Раньше я мог придумывать новые зелья, вредилки и розыгрыши для магазина. У нас с Фредом было полно невоплощенных идей. Но постепенно я словно разучиваюсь это делать. Мне скучно, да и по вечерам в голову лезут совсем другие мысли. Иногда я пытаюсь расшевелить себя, беру котел, смешиваю ингредиенты. Но такие порывы быстро проходят, и уже через четверть часа я смотрю на зелье с недоумением, не понимаю, что делаю, не могу вспомнить, зачем вообще взялся за это. В таких случаях я тушу огонь и ложусь спать, а утром выливаю остывшую бурду. Рон уже не ждет от меня новинок, он нашел парочку молодых исследователей и заключил с ними контракт. Это правильно. Я чувствую себя старым и уставшим, как Дамблдор или Николас Фламель, а для такой работы нужен задор молодости.

Что у нас сегодня? Воскресенье. Робкое осеннее солнышко показывается сквозь облака. Что ж, надену свитер Фреда — с буквой «Д» — и пойду в парк. От свитера уже почти не пахнет Фредом, но я продолжаю убеждать себя, что запах еще остался. Словно так я смогу подольше удержать его здесь, по эту сторону занавеса. Что я буду делать в парке? Не знаю, наверное, ходить по до оскомины приевшимся парковым дорожкам, засунув руки в карманы. Разбивать первый ледок на лужах мыском ботинка. Не думать о смерти. На обратном пути надо зайти в булочную, у меня еще позавчера закончился хлеб. Да, этим и займусь, буду делать то, что делают все нормальные люди.

Искренне ваш, Джордж Уизли, младш.