Тень моего света (гет)

Единственным живым существом, к которому Моргана испытывала привязанность, был молодой белый дракон Эйсуза. Он единственный оказался рядом и вдохнул в нее надежду, когда надежды уже не было, вдохнул жизнь в уже почти безжизненное тело, пришел на помощь, когда вокруг Морганы в целом мире не было ни души. Он стоил и ее благодарности, и ее доверия, и ее любви, а люди не стоили. Никто. Людей Моргана ненавидела.

Вначале зерно ненависти, зароненное в доброе и отзывчивое сердце, было маленьким и незаметным. Это чувство, противоположное по своей сути любви и равное ей по силе, распространялось лишь на Утера Пендрагона, лживого и жестокосердного короля Камелота. По крайней мере, Моргана видела его таким, и с каждой новой выходкой коронованного тирана ее убеждения крепли. Крепли вместе с ненавистью, уже давшей росток и надежно зацепившейся корнями за почву, ожидая лишь садовника, который взрастит ее и взлелеет.

Был еще Артур — сильный и отважный юноша, красивый, как языческий бог, наследный принц и любимый сын Утера. Теперь Моргана не вспоминала об этом, но давным-давно, совсем девочкой, она была влюблена в него. Девичье сердце замирало, когда Артур бесстрашно сражался на турнирах и неизменно побеждал — ей хотелось верить, что побеждал ради нее, но в юности принц был слишком холодным и высокомерным, неспособным разглядеть чьи-либо чувства. И хорошо, ведь Артур по злой насмешке судьбы оказался ее братом. В их жилах текла кровь Пендрагонов, и одного этого Моргане уже было достаточно, чтобы возненавидеть Артура пламенно, яростно, до самых глубин почерневшей души.

Был Мордред. Мальчик-друид с огромными, чистыми голубыми глазами, со временем выросший в молодого воина и сильного мага. Еще в первую их встречу Моргана смутно почувствовала близкую, тесную, почти родственную связь между ними. Мордред понимал ее с полуслова и мог, пожалуй, назваться единственным ее другом, если бы юный друид вдруг не захотел служить Артуру. Потрясенная предательством Мордреда, Моргана, тем не менее, относилась к нему снисходительно — молодости свойственно ошибаться. Она сама когда-то была восторженной девочкой, готовой обнять весь мир, и чьи объятья мир отверг. Ничего, Мордред еще повзрослеет, прозреет, поймет, кто есть кто, и тогда сам придет к своей госпоже просить прощения на коленях.

И был Мерлин. Слуга Артура, жалкое ничтожество, больше похожий на преданного безъязыкого пса, чем на человека. Моргана презирала его, презирала и ненавидела гораздо сильнее, чем следовало бы в его положении, но факт оставался фактом — именно Мерлин убил ее веру в людей. Ничего не сохранилось из теплых дружеских чувств, которые она испытывала к нему много лет назад, все было перечеркнуто, уничтожено одним глотком отравленной воды и похоронено под обломками прошлого вместе с красавицей-леди, воспитанницей короля и его незаконнорожденной дочерью. Она презирала верного слугу Артура настолько, что считала унизительным и бесполезным для себя даже помнить его имя. Однако если бы Моргана честно задала себе вопрос, кто из ее врагов — живых или мертвых — вызывает у нее наибольшую ненависть, ответ был бы очевиден. Это не Артур и даже не Утер. Мерлин.

Черная сеть злобы опутывала душу ведьмы все сильнее, все крепче, не давая той шанса выбраться из своего омута, да Моргана к этому и не стремилась. Она была ослеплена, ослеплена самыми низменными чувствами, и в их удовлетворении видела свое счастье. «Запомни, сестра, — наставляла ее некогда Моргауза, — власть и сила — это единственное, что имеет ценность в жизни. Когда ты сильна, никто не посмеет причинить тебе вреда или навязать свои правила, так будь сильной и отбрось все слабости». О да, скоро Моргана станет по-настоящему сильной, уничтожив свою бывшую служанку, возомнившую себя королевой, и братца, такого же гнилого, как его отец, и недостойного трона Камелота. Вот только…

— Кто такой Эмрис? — зеленые глаза ведьмы чуть сузились, когда она прошипела эти слова в лицо своему узнику.

В темнице старого, полуразвалившегося замка в заброшенном лесу было холодно и сыро. На голом каменном полу дергался в конвульсиях закованный в цепи жрец Ката, один из немногих магов, взращенных по канонам Старой Религии. Он, такой напыщенный и могущественный, нынче был в руках Морганы, беспомощный, как тряпичная кукла, но до безобразия упрямый.

— Ты никогда этого не узнаешь, — измученный пытками, прошептал он в ответ.

— Однажды ты устанешь сопротивляться, — хмыкнула Моргана. — Натаир сделает свое дело, хочешь ты того или нет. Но если тебе перед этим хочется страдать — твое право.

— Не устану, — слабо улыбнулся жрец. — Я из Ката, я обучен терпеть любые муки, телесные и душевные. Впрочем, если я умру, мои муки закончатся, а твои только начнутся. Эмрис положит конец твоей тирании, которой не суждено даже начаться.

Моргана, потеряв самообладание, ударила его по лицу наотмашь.

— Алатор! Не забывайся. Должно быть, ты не единственный, кому известно настоящее имя Эмриса. Уверяю тебя, я буду искать, буду искать долго и тщательно, а когда найду, раздавлю его так же легко, как тебя.

— Ты боишься его, — мозг Алатора был охвачен жаром, но его глаза по-прежнему чудесным образом сохраняли ясность. — Только страх может порождать такую ненависть.

Оглушительная пощечина запечатлелась на второй его щеке.

— Не твоего ума дело, кого я боюсь и боюсь ли вообще. Спрашиваю тебя еще раз: кто такой Эмрис?

— Убей, я не скажу, — бессильно пошевелил губами Алатор.

— А так?

Колдовская змея натаир вонзилась клыками в разум несчастного узника, вызвав новую волну нестерпимых мук, и Алатор кричал так, что было слышно, должно быть, у самых стен Камелота. Это и к лучшему — пусть знают, что их ждет в ближайшем будущем.

— Ладно, хватит, — Моргана остановила пытку. — На сегодня достаточно.

Жрец Ката, впав в забытье, растянулся на полу. Ведьма подошла к нему и несколько раз пнула ногой его бесчувственное тело.

— Я все равно узнаю. Никто не помешает мне взойти на трон, слышишь, никто! Справедливость восторжествует, — Моргана расхохоталась безумным смехом. — Восторжествует, и никакой Эмрис не посмеет меня остановить!

Гаюс заботливо пощупал лоб больного — жар не спадал. Бледное лицо раненого юноши с правильными, благородными чертами осунулось, дыхание было тихим и сбивчивым, каштановые кудри неподвижно покоились на подушке. Опытным глазом старый лекарь определил ему день-другой жизни, в лучшем случае — три. Гаюс поправил Мордреду повязку на ране в боку и опустился на табуретку возле его постели. Мерлин стоял, отвернувшись к окну, и напряженно думал.

— Не могу поверить, что ты хладнокровно позволишь ему умереть, — укоризненно покачал головой старик.

— Позволю, Гаюс, — не шелохнувшись, ответил Мерлин.

— Посмотри на него, он еще совсем мальчишка!

— Его жизнь или жизнь Артура. По-моему, выбор очевиден.

— Мерлин, я никак не могу понять, что за глупость ты вбил себе в голову! — всплеснул руками Гаюс. — Мало ли что ты видел в той пещере, у нас есть факты! А факты говорят, что Мордред предан королю. Иначе бы он не загородил его собой от копья Дезир, какие еще доказательства верности Мордреда тебе нужны?

— Да, это так, — нехотя согласился Мерлин. — Но я научился не доверять своим глазам и сердцу. Вспомни, с Морганой было то же самое. Дракон говорил мне, что ведьму нельзя оставлять в живых, а я не верил. Она была совсем другой, разве не так? — он обернулся и посмотрел на Гаюса полными боли глазами. — Я не верил, что зло может настолько поработить ее, и взгляни, к чему привела моя слабость. Лучшее, что я мог сделать для Морганы — это позволить ей умереть. Я не повторю той же ошибки с Мордредом. Пусть лучше он умрет героем, чем убийцей Артура.

— Мерлин, Мерлин, — обреченно вздохнул старик.

* * *

— Это неправильно! — в отчаянии воскликнул Мерлин, глядя с галереи дворца на тренировочное ристалище.

Внизу Мордред, здоровый и полный сил, под веселый гомон рыцарей Круглого стола бился на тупых мечах с Артуром. Все радовались чудесному выздоровлению юного новобранца, особенно король, у которого Мордред ходил в любимчиках.

— Полагаю, в этом есть определенный смысл, — изрек Гаюс.

— Да, и я знаю, какой! Суд Дизир не отменил своего решения, он приговорил Артура к смерти. И этот приговор — Мордред, — сказал Мерлин, наблюдая, как братаются после учебного поединка король и молодой рыцарь-друид. — Артур обнимает собственную погибель, сам того не ведая.

— Ты не можешь знать этого наверняка, Мерлин.

— Могу. Я не могу понять только одного: каждый раз, когда я делаю попытки обойти пророчество, то лишь приближаюсь к нему огромными шагами. Это как западня, хитрая ловушка, в которой с каждым движением запутываешься все больше. Я все время что-то упускаю, Гаюс, что-то важное всегда ускользает от меня.

— Возможно, твоя ошибка в том, Мерлин, что ты любишь все усложнять, — похлопал подопечного по плечу старый наставник. — Пойдем обедать.

— Что-то аппетита нет, — мрачно пробурчал Мерлин.

— Смотри сам, дважды приглашать не стану.

Гаюс удалился в свои покои, а Мерлин так и остался стоять наверху, облокотившись на перила и понуро опустив голову. Все вело к неизбежному: великая битва, Мордред, сжимающий в руке меч, падающий замертво Артур. Мерлин чувствовал себя бессильным перед лицом Судьбы, но и сдаваться он не имел права. Если Артур погибнет, а Альбион не увидит своего рассвета, жизнь молодого мага более не будет иметь ни малейшего смысла.

— Мерлин! — окликнул его идущий по галерее Мордред, снимая на ходу перчатки.

— Мордред! — через силу улыбнулся Мерлин. — Рад, что ты в порядке.

Юноша, остановившись напротив, смерил его внимательным взглядом. Для своего возраста Мордред обладал удивительной проницательностью, которой могли бы позавидовать многие из его старших товарищей.

— Я вижу, ты чем-то озадачен, Мерлин. Иначе я бы подумал, что ты не рад меня видеть.

— Глупости. Конечно, я рад.

Мордред не поверил — это было понятно по выражению его лица. Мерлин почему-то вспомнил глаза Морганы: такие же большие, прозрачные, то нежно-голубые, то зеленоватые, чистые, как воды Авалонского озера. И как только за такими ясными глазами может скрываться порочная душа, способная на предательство?

— Ты не доверяешь мне, Мерлин, — прищурился Мордред, — и это странно, потому что мы с тобой почти одной крови. Я не сделал тебе никакого зла, но порой мне кажется, что ты относишься ко мне как к врагу. В чем причина?

— Это просто мнительность, Мордред, — как можно более непринужденно пожал плечами Мерлин. — У меня нет никаких оснований видеть в тебе врага. Что благо для Артура и Камелота, то благо для меня, вот и все.

— Для меня тоже. Я готов доказывать это даже ценой своей жизни.

— Да, разумеется, — Мерлин, устыдившись, опустил взгляд. — Хорошо, что ты выздоровел, было очень храбро с твоей стороны заслонить собой короля. Я бы сделал так же.

— Моргана? — неожиданно спросил Мордред.

— Что, прости?..

— Ты не доверяешь мне из-за Морганы?

— Вообще-то… — растерянно пробормотал Мерлин. — Вообще-то я о ней даже не думал.

— Конечно, она хотела бы видеть меня на своей стороне, но я на ее стороне быть не хочу. Когда-то у Морганы было большое сердце. Потом его отравила ненависть, и теперь все, к чему она ни прикасается, становится ядовитым. Я нахожу это очень печальным, Мерлин.

— Ты бы никогда не встал на ее путь?

— Не представляю, что могло бы заставить меня сделать это, — улыбнулся Мордред и, по-дружески похлопав Мерлина по плечу, отправился по своим делам.

Маг, глядя ему вслед, удрученно вздохнул:

— Вот и я не представляю, Мордред. Вот и я не представляю…

Слабо тлели угли походного костра. Темный лес был похож на огромного уснувшего зверя, чье ровное дыхание могли слышать только маги. Ночью магия разливалась в прохладном воздухе, эхом отдавалась в редком крике ночной птицы и тихом потрескивании горящих поленьев.

— Ложись спать, я покараулю.

Неяркие отсветы уже почти потухшего огня делали лицо Мордреда более взрослым, более… скрытным? Или же наоборот?

— Что-то сон не идет, — еле заметно улыбнулся Мерлин. — Я лучше посижу с тобой.

— Снова не доверяешь? — усмехнулся молодой друид.

— Странно говорить об этом после того, что ты сделал для Артура и Гвен.

Мордред обернулся и посмотрел на спящую рядом с мужем под теплым покрывалом королеву.

— Она не успокоится, верно? — задумчиво проговорил он. — Моргана.

— Моргана словно гончая, идущая по следу, она не успокоится до тех пор, пока не получит своего, — покачал головой Мерлин.

— Это не так, — Мордред подбросил поленьев в костер и раздул пламя, длинными языками взметнувшееся вверх. — Ей всегда будет мало. Мало власти, мало силы, мало жестокости. Этот зверь ненасытен.

Мерлин протянул руки к огню, пытаясь согреться. Холод пробирал его до костей, холод не столько телесный, сколько душевный. Сердце как-то незаметно покрылось коркой льда, сковавшей все чувства, кроме одного — чувства долга.

— Это моя вина. Я никогда не доводил начатого в отношении Морганы до конца, — неожиданно для самого себя разоткровенничался он перед Мордредом. — У меня не хватило смелости сделать ее своим другом, не хватило смелости устранить ее как врага. Если бы я вовремя сделал то или другое, Камелот сейчас был бы в безопасности.

— Нельзя снимать с человека ответственность за его падение во тьму. У нее был выбор, и она его сделала. Не так ли, Эмрис? — юноша лукаво сощурил глаза.

Мерлин поежился — он не любил, когда его называли этим именем, особенно Мордред. Эмрис, величайший из волшебников, когда-либо живших на земле, вечный, как сама магия. Такие помпезные титулы сдавливали горло и не давали дышать, они не предполагали никаких ошибок. Ошибался Мерлин, в целом, не так уж часто, но почему-то всегда — в главном.

— Не без моего участия, к сожалению. Наверное, ей в самом деле лучше было умереть, чем превращаться в такое.

Мордред молчал, слушая безмолвную музыку ночи.

— Когда я был ребенком, — заговорил он наконец, — я слышал одно старое предание моего народа. Друидам когда-то был известен древний ритуал, с помощью которого можно очистить даже самое злое сердце.

— Правда? — заинтересовался Мерлин.

— Но древний ритуал сложен и опасен, он под силу лишь немногим магам.

— В чем его сложность?

— Участие в нем должно быть добровольным. Это главная сложность, — улыбнулся Мордред. — Этот ритуал похож на тот, который ты совершил сегодня у Арианродского озера.

— Как ты догадался, что это был я? — удивился Мерлин.

— Брось, Эмрис, узнать тебя нетрудно в любом обличье.

— Опустим подробности. Превращаться в дряхлую старуху было не так уж приятно. Так ты… — Мерлин понизил голос до шепота. — Ты знаешь, что это за ритуал?

— Увы, — вздохнул Мордред. — Мой народ рассеян по всем землям Альбиона. Кто-то из старейшин, возможно, владеет им до сих пор, но я не имею ни малейшего понятия, где искать знающего человека.

Мерлин сник. На короткое мгновение в его сознании промелькнула смелая мысль, зажглась маленьким ярким светлячком надежда, что еще не все погибло и можно обойтись без кровопролития. Чего-чего, а кровопролития он не любил, даже когда другого выхода не оставалось. Но Мордред сам же уничтожил надежду, которую дал было Мерлину. Впрочем, иначе и быть не могло — слишком уж наивно она звучала.

— Тогда зачем ты рассказал мне о нем?

— Не знаю, — пожал плечами Мордред, пошевелив угли костра палкой. — Вспомнилось.

* * *

«Позволь прогреметь барабану войны. Позволь смертельному огню последней Жрицы пролиться с красных небес, ибо брат пойдет на брата, ибо друг пойдет на друга. Великий Рог прозвучит холодным утром в Камлане. Пророчества не лгут — в этой великой долине Артур найдет свою смерть».

Вот она, смерть Артура — яростно смотрит на Мерлина голубыми глазами, полными слез, разочарования и боли. Все чаяния, возложенные Мордредом на короля, разбились, превратились в груду острых осколков, раздирающих душу.

— Помоги мне освободить ее! — друид в исступлении схватил Мерлина за грудки. — Клянусь, в Камелоте о нас с Карой больше никогда не услышат!

— Не могу, — сипло ответил Мерлин. — Она преступница, мятежница, она враг королевства. Если вас поймают вместе, то казнят обоих, я не могу этого допустить.

— Так помоги сделать так, чтобы нас не поймали! — в отчаянии прорычал Мордред. — Кара не преступница, она сражается за то, что ей дорого, сражается за таких, как мы с тобой, Эмрис! Я был наивным дураком, когда считал Артура другим, когда надеялся, что его правление принесет свободу моему народу. Я служил ему и готов был за него умереть, а он не стоил этого, не стоил!

— Мордред, послушай…

— Война неизбежна, Мерлин. Так продолжаться больше не может. Достаточно нас гнали, убивали, притесняли, пришла пора положить этому конец. Теперь я начинаю понимать Моргану, — глаза его устрашающе блестели. — Не может быть никаких соглашений, магия никогда не придет в Камелот, пока здесь правят Пендрагоны!

— Опомнись, Мордред. Моргана — зло!

— Может быть! Может быть. Душа Морганы темна как ночь, но ее тьма честнее твоего света, Эмрис. Ты зря надеешься на Артура, он не заслуживает веры в него. Но я все еще верю в тебя, докажи, что моя вера не напрасна! Клянусь, ни я, ни Кара не будем участвовать в войне из уважения к тебе, Мерлин, только помоги бежать!

Мерлин оцепенел, с ужасом глядя, как сбывается страшное пророчество. Нельзя было отпускать Мордреда из Камелота. Кара, безумная фанатичка Кара, готовая скорее трижды взойти на виселицу, чем отступиться от своего неправого дела, непременно приведет его к Моргане, и тогда сбудется предсказанное драконом: ведьма и молодой друид заключат союз, который неминуемо приведет Артура к гибели.

— Прости, Мордред, не могу.

Светлые глаза Мордреда потемнели, почернели — из них ушла последняя надежда, последние остатки доброты и признательности.

— Справлюсь сам, — холодно отрезал он. — Будь ты проклят, Эмрис.

Тяжелые шаги рыцарских сапог постепенно стихли в лабиринте дворцовых галерей. Некоторое время спустя громко зазвонили тревогу колокола.

— Я сделал огромную глупость, Гаюс! — сорвался с места Мерлин, до этого момента неподвижно сидевший на стуле в покоях лекаря, как истукан.

— Это Мордред? — с беспокойством спросил Гаюс, оторвавшись от приготовления снадобья. — Он все же сбежал с девушкой?

— Сбежал, — кивнул Мерлин. — И я сделаю так, чтобы их не нашли.

Идея была проста. Мордред не должен был почувствовать себя преданным — если не Артуром, то хотя бы Мерлином. Именно предательство близкого друга однажды толкнуло Моргану на скользкий путь, вот, вот в чем была ошибка!

В темноте свирепо лаяли собаки, тревожно ржали лошади. Сам король возглавлял отряд, бросившийся по следам беглецов.

— Артур, оставь их, пусть бегут! — упрашивал его Мерлин. — Она просто глупая упрямая девчонка, а он… любит ее и не может оставить. Ты же видел, в каком состоянии был Мордред!

— Да, видел, — с сожалением подтвердил Артур, чье лицо в свете факела заострилось и выглядело несчастным. — Но это не освобождает их от ответственности, Мерлин. Поверь, все это нравится мне не больше, чем тебе, однако закон есть закон.

Мерлин отъехал на лошади в сторону и заклинанием проложил между деревьями две цепочки следов.

— Кажется, здесь кто-то был! — громко позвал он рыцарей. — Смотрите, ветки сломаны!

Сэр Леон, спрыгнув с коня, исследовал участок, обозначенный Мерлином. Неглубокие отпечатки мужской и женской пар ног на чуть влажной земле отыскались легко, и поисковый отряд продолжил путь в неверном направлении.

Мерлин закрыл глаза, прислушиваясь к лесным звукам. Мордред мог слышать его мысли и отвечать на них — интересно, не слишком ли велико сейчас расстояние между ними? Мерлин сосредоточился, чтобы послать ему сообщение: «Мордред, я отправил их по ложному следу. Можешь не беспокоиться, вас не найдут». Ответом ему была лишь тишина — наверное, Мордред не услышал его или просто не захотел слушать.

Тяжело вздохнув, Мерлин тронул поводья и поскакал за рыцарями, от которых уже успел внушительно отстать. Лишь на секунду вместе с лунным светом, пробивающимся сквозь черные кроны деревьев, его сознания ласково коснулась чужая мысль: «Спасибо, Эмрис. Я никогда этого забуду».

Путь Мерлина лежал к горному хребту через лес Эссетир. Тихое, зачарованное место: вековые деревья здесь застыли в полумраке, их черные, изогнутые ветви переплелись между собой колдовскими узорами, низко над землей стелился легкий туман. Мерлин ехал один. Никто не знал о том, куда он отправился и зачем, ему важно было сохранить эту поездку в строжайшей тайне, даже если в Камелоте его хватятся. В отчаянных попытках переиграть и побороть судьбу Мерлин дошел до края, но теперь, после случая с Мордредом, ему показалось, что он наконец отыскал верную тропу. Во всяком случае, ему хотелось верить в это.

Ближе к подножию невысоких гор сумрачный лес начал редеть, и вскоре впереди показалась темная пещера. В ее недрах нашло себе убежище гонимое племя друидов, у которых Мерлин надеялся спросить совета. Привязав коня, он взял факел, зажег его и двинулся вглубь подземного тоннеля. Не успел он пройти и тридцати шагов, как его окликнул мужской голос:

— Эмрис! Зачем ты пришел?

Мерлин обернулся и увидел знакомого старейшину в холщовом балахоне с капюшоном.

— Я хотел… узнать кое-что.

— Говори, — с почтением произнес старейшина.

— Я слышал, что вашему народу известен ритуал, который очищает злое сердце. Это так?

Друид немного помолчал, задумчиво опустив взгляд.

— Ты, вероятно, говоришь об обряде Агне Шада, или «Судный час». Для чего он понадобился тебе?

— Я хочу предотвратить нечто ужасное, пока еще не поздно. Я хочу предотвратить войну и смерть Артура.

— Война уже началась, Эмрис.

— Да, но главная битва еще не состоялась! — с жаром заговорил Мерлин. — Пророчества говорят о сражении в Камланской долине, где Артуру суждено погибнуть от руки друида. Я своими глазами видел, как Мордред пронзит его мечом, я готов был дать Мордреду умереть, лишь бы этого не случилось! И тогда я понял свою ошибку. Нельзя вести войну против зла, прибегая ко злу. Если я стану палачом, то буду таким же, как Моргана, тогда Камелоту не выстоять! Альбион не увидит своего рассвета, я не выполню своего предназначения. Поэтому я пришел к вам сегодня. Помогите мне спасти Моргану, и тогда будет спасено все то, за что мы так долго боролись.

— Нельзя спасти человека против его воли, — покачал головой друид. — Ты не сможешь сделать этого, если Моргана сама не захочет вернуться к свету, а она не захочет. Ее падение слишком велико.

— Но это мой последний шанс победить судьбу! — в отчаянии воскликнул Мерлин. — Судьба расставляет мне ловушки и хочет, чтобы я играл по ее правилам, значит, чтобы выиграть, я должен сделать что-то такое, чего она от меня не ждет. Судьба ждет, что я попытаюсь убить Моргану, значит, я должен поступить наоборот. С Мордредом у меня получилось, получится и с ней. Прошу вас, — чародей умоляющими глазами смотрел на друида, — научите меня этому обряду или укажите на того, кто может научить. Если Артур обречен, хуже уже не будет, но у него должен быть шанс. Должна быть надежда, хотя бы слабая.

— Твоя сила, безусловно, велика, Эмрис. Ты один из немногих, кому обряд Агне Шада по плечу, но прежде тебе следует заглянуть в свое сердце. Чтобы все получилось, не только Моргана должна захотеть измениться. Ты тоже должен желать ей добра искренне.

— Я желаю, — поспешно кивнул Мерлин. — Всегда желал.

— Что ж, тогда слушай. Этот обряд можно провести только в Пещере кристаллов, месте, где родилась сама магия. Ты отделишь разум Морганы от ее сердца, она увидит себя со стороны такой, какая она есть, без злобы, без гордыни, без самооправдания. Это зрелище может оказаться для нее невыносимым, но только так пороки будут с корнем вырваны из ее сердца. Когда это произойдет, ты должен будешь сразу же повести Моргану за собой, чтобы на месте вырванных сорняков не выросли новые, еще более вредоносные.

— Как мне сделать это? Как проводится обряд? — нетерпеливо расспрашивал друида молодой маг.

— К сожалению, Эмрис, я рассказал тебе все, что знал.

Мерлин разочарованно выдохнул.

— Значит, я приехал сюда напрасно?..

Старейшина загадочно улыбнулся мудрыми серыми глазами.

— Ты великий маг, Эмрис. Знания об Агне Шада заложены в твою природу, Пещера кристаллов сама научит тебя тому, что́ следует делать.

Радости Мерлина не было границ.

— Спасибо! Спасибо! — с широкой улыбкой поблагодарил он друида. — Теперь я знаю, как мне быть!

— Но, Эмрис, — окликнул его тот у самого выхода из пещеры, — не забывай, что ты берешь на себя огромную ответственность.

— Я понимаю это, — воодушевленно кивнул Мерлин. — Благодарю!

План созрел быстро. Нужно было выследить Моргану на лесной тропе и заманить в долину Павших Королей, прямиком к Пещере кристаллов. Там Мерлин под личиной Эмриса надеялся провести обряд Агне Шада, вот только как уговорить на него Моргану?..

Моргана нынче никуда не выезжала одна — при ней всегда был разбойничий отряд дикарей-саксов, армию которых ведьма, метившая в королевы Камелота, собирала долго и целенаправленно. Это усложняло задачу. С другой стороны, Эмрис был для Морганы слишком лакомой добычей, чтобы она просто отдала его на растерзание саксам, не поглумившись над ним всласть. Желательно, без присутствия лишних глаз и ушей, на что Мерлин и сделал ставку.

Он не прогадал — едва Моргана, со свитой объезжавшая свои владения, завидела среди деревьев фигуру седовласого старца в красном хитоне, как тотчас издала воинственный клич:

— В погоню!

Мерлин, принявший обличье Эмриса, пришпорил лошадь и во весь опор поскакал к долине Павших Королей. За ним со свистом и улюлюканьем гналась бешеная свора разбойников с черной, как ворона, ведьмой во главе. Сердце колотилось не менее бешено — в таком-то возрасте такие-то скачки могли закончиться плачевно, но Мерлин не имел права сдаваться. Из королевской конюшни он с большим риском достал самого быстроногого коня, и теперь этот конь нес его вдоль лесной просеки, ловко перемахивал через небольшие овраги и ухабы, петлял между деревьями.

Над головой у Мерлина просвистела арбалетная стрела. Он обернулся всего на мгновение, чтобы увидеть свирепое лицо Морганы.

— Не стрелять! — на скаку приказала она своим приспешникам. — Он нужен мне живым! Быстрее, быстрее, мне нужен этот старикашка!

Погоня продолжалась. На подъезде к долине Павших Королей Мерлина едва не окружил отряд вольных разбойников, но маг всего одним коротким заклинанием разметал вокруг себя добрые две дюжины лиходеев. Это должно было произвести впечатление на Моргану и, вероятно, произвело, но рвения ее не поубавило.

Только у самого входа в Пещеру кристаллов Мерлин, спешившись, позволил себе немного передохнуть и отдышаться. Он и не собирался скрываться от Морганы — та успешно заглотила наживку и, спрыгнув с лошади, двинулась к нему.

— Куда ты меня привел? — Моргана угрожающе приближалась к Эмрису, держа наготове острый кинжал. — Ты пытался заманить меня в ловушку? Что тебе надо?

— Я тебя привел? — возмущенно хмыкнул старик и слегка попятился в пещеру. — Ты сама сюда притащилась, я тебя не звал. Спокойно ехал к себе домой, и тут ты бросилась за мной со своими головорезами. Не люблю непрошеных гостей, знаешь ли.

— Ты здесь живешь? — не поверила Моргана. — Здесь? В пещере?

— А где мне, по-твоему, жить? Во дворце?

— Увы, Эмрис, мой братец никогда не позволит магу поселиться во дворце. Ты можешь служить ему верой и правдой, лизать его сапоги, но жить ты все равно будешь в промозглой пещере с летучими мышами, — ведьма довольно расхохоталась. — Хороша же награда за преданность!

— Ты отстанешь от меня по доброй воле или мне применить магию? — презрительно сморщился Эмрис.

Верзилы за спиной у Морганы схватились за рукояти мечей.

— Госпожа!

— Стойте, — жестом остановила их Моргана. — Я сама разберусь со стариком.

Она прикрыла глаза и начала читать заклинание, призванное завалить вход в пещеру камнями, чтобы они погребли под собой Эмриса.

— Убьешь меня? — дерзко перебил ее Эмрис. — Давай, смелее! А ведь когда-то ты не могла смотреть на то, как умирают люди.

Моргана вздрогнула и подняла на него ошалелый взгляд.

— Откуда ты знаешь?

— А я все-е про тебя знаю, — лукаво прищурился седовласый старец. — Ну, если ты закончила, то я пошел.

Он развернулся и с кряхтением пошагал в темноту, опираясь на посох.

— А ну стой! — Моргана, не отдавая себе отчета в действиях, кинулась за ним. — Стоять, я сказала! — она схватила его за рукав красного хитона и развернула лицом к себе. — Я хочу знать, кто ты, зачем служишь Артуру и почему постоянно мешаешься у меня под ногами!

— Фу, как грубо! — Эмрис высвободил рукав и брезгливо отряхнулся. — Где твои манеры, Моргана? И не скажешь, что ты дочь Утера Пендрагона.

— Я ему не дочь, — в бешенстве прошипела сквозь зубы Моргана. — Еще раз скажешь такое — лишишься языка.

— Ну попробуй! Ты же до смерти боишься меня, Моргана. Ви-ижу, что боишься, — старец пристально заглянул ей в оба глаза по очереди, как заправский лекарь.

— Чушь! — дрожащим голосом возразила Моргана, с трудом сохраняя самообладание. — Ты просто дряхлый старик, хоть и владеешь магией, а я Верховная жрица Старой Религии, последняя в своем роде.

— Как скажешь, — Эмрис уверенно двинулся вглубь пещеры.

Впереди показался грот, подсвечиваемый изнутри таинственным сиянием. Старый волшебник направлялся прямиком туда, искушая Моргану последовать за собой.

— Не думай, что можешь так просто уйти от меня! — грозно крикнула она ему вслед.

— Могу. И уйду, — не оглядываясь, проворчал Эмрис.

Моргана, яростно сверкая зелеными глазами, вытянула руку и начала бормотать вполголоса:

— Аблин фе ду ту скрай ин кандей…

— Форп флиэдж! — резко обернулся Эмрис и, махнув посохом, отбросил Моргану к каменной стене так, что она даже не успела вскрикнуть.

Ведьма лежала на земле без сознания. Мерлину нужно было отнести ее в Хрустальный грот, пока она не очнулась, а в теле восьмидесятилетнего старца это было сделать не так-то просто — Мерлин и в своем истинном обличии никогда не отличался силой мускулов. Кое-как дотащив Моргану до грота, Мерлин сел на валун и отдышался. Тысячи кристаллов вокруг сверкали, переливаясь всеми гранями, отчего пещеру заливал синеватый свет. Пора было начинать.

Мерлин возложил руки на голову ведьме и с помощью заклинания попытался проникнуть в ее мысли. Моргана отчаянно сопротивлялась чужаку, закрывая от него свой разум — Мерлину казалось, что он в прямом смысле продирается через дикие непроходимые леса и топкие болота. На его морщинистом лбу выступил пот, длинная седая борода тряслась от напряжения. Чародей не мог действовать против воли своей соперницы, а ныне подопечной. Ему нужно было отыскать ту частичку ее души, которая способна отозваться на его голос и повиноваться ему.

«Моргана… Моргана, ты слышишь меня?» — мысленно взывал к ней Мерлин. Кругом в ее душе было черным-черно — одна ненависть, одержимость, упрямство, жестокость, гордыня и целый ворох смертельных обид. Будь Мерлин самим собой, не выдержал бы и сошел с ума, задохнулся, захлебнулся в этих нечистотах, но сейчас это был Эмрис. Великий Эмрис, которого наставляла и вела сама магия, излучаемая волшебными кристаллами.

— Кто ты? — вдруг услышал он испуганный девичий голос у себя в голове. — Чего ты хочешь от меня?

— Я друг. Я хочу помочь тебе, Моргана.

Мерлин таинственным образом почувствовал, как сжалась она от его слов. Ни в коем случае нельзя было терять эту хрупкую, едва-едва установившуюся связь!

— Я не доверяю тем, кто так говорит. Друг хуже врага. От врага ты ожидаешь удара, а от друга — нет.

— Поэтому ты окружаешь себя врагами?

— Мне никто не нужен: ни друзья, ни враги. Я могу сама о себе позаботиться.

— Неправда, Моргана. Тебе плохо, тебе одиноко. Позволь мне исцелить тебя.

— Я не больна.

— Больна. Ты так давно не была на свету, что твои глаза привыкли к темноте, но это не значит, будто находиться в темноте хорошо.

— Кем бы ты ни был, оставь меня в покое. Я боюсь тебя.

— Ты уверена, Моргана? Я не причиню тебе зла.

— Все так говорят, а потом причиняют. Уходи.

Мерлин был близок к отчаянию. Тонкая нить, на которой он висел над глубокой пропастью, могла оборваться в любой миг, и тогда ему уже не выбраться из черного омута ведьминской души, а главное, из него не выбраться самой Моргане. Камелот снова окажется в смертельной опасности.

— Нет, стой! — неожиданно позвала его Моргана. — Не оставляй меня. Мне страшно быть с тобой, но одной еще страшнее.

Мерлин возликовал.

— Я сделаю так, что ты изменишься. Ты будешь другой Морганой. Такой, какой ты когда-то была: отважной, справедливой, милосердной.

— Увы, это не принесло мне счастья.

— Потому что ты однажды позволила злу войти в свое сердце, и оно оплело его, опутало, как прочная сеть. Тебе не справиться самой, Моргана.

— А кто сказал, что я хочу с этим справляться? Я только теперь узнала, что такое свобода, я наконец-то могу позволить себе быть самой собой, я больше не птица в золотой клетке без права голоса. Ты зря считаешь меня несчастной, незнакомец. Скоро я буду счастливой, очень скоро, когда исполню свою мечту.

— Позволь мне показать тебе кое-что. Это будет неприятно, но необходимо.

— Что? — насторожилась Моргана.

— Тебя саму.

— Как?

— Доверься мне и держись за меня. Я покажу тебе, Моргана, какой ты стала на самом деле.

Мерлин, не разрывая с ней мысленной связи, вслух начал читать древнее заклинание, эхом отражавшееся от стен пещеры и звеневшее в кристаллах. Он чувствовал, как горит разум Морганы, как она кричит в муках и зовет на помощь, но останавливаться было нельзя. Адский огонь сжигал в душе ведьмы все дурное, причиняя ей невыносимые страдания. Несмотря на предупреждения друида, Мерлин не ожидал, что обряд окажется настолько тяжелым, и чувствовал себя дважды обманувшим доверие Морганы, но на другой чаше весов лежали жизнь Артура и судьба Альбиона. Мерлин должен был вернуть ведьму к свету. Любой ценой.

Наконец пламя Агне Шада погасло. Моргана лежала без чувств, крики ее внутреннего голоса стихли, она была похожа на пустой лист пергамента. Мерлин, произнеся новое заклинание, вновь принялся звать ее: «Моргана! Моргана, услышь меня!»

Большие глаза ведьмы распахнулись. Мерлин запаниковал — этого не должно было случиться, еще рано! Но факты говорили сами за себя: Моргана очнулась раньше времени, и взгляд ее был отнюдь не добр. Ее ноздри раздувались от ярости.

— Какого дьявола ты со мной делаешь?! — прошипела она, схватив Эмриса за горло.

Слишком сильно. Перед глазами у него заплясали черные мушки.

— Ты решил одурачить меня? — Моргана сжала пальцы еще сильнее. Старик захрипел. — Я могу убить тебя прямо сейчас, и ты не станешь ни моей судьбой, ни моей погибелью. Это я стану твоей. Ну, мне убить тебя? — в диких зеленых глазах сверкали искры совершенного безумия.

— Астанд, — из последних сил просипел Эмрис, и его синие радужки полыхнули золотистым светом.

Моргана взвизгнула и отлетела на несколько шагов. Эмрис, зайдясь удушливым кашлем, с трудом поднялся на ноги.

— Офил эсте! — остановил он на лету кинжал прямо перед своей грудью.

— Ты заплатишь мне, Эмрис! — рассвирепела Моргана. — Станас ареосаф!

Сверху с грохотом посыпались крупные камни, один из которых сильно ударил Мерлина по затылку, и все вокруг поглотила тьма.

Ведро ледяной воды, опрокинутое на голову одним махом, заставило Мерлина очнуться. Он все еще был стариком — его дряхлое тело, подвешенное к потолку темницы за руки, покачивалось на цепях, все кости ломило так, будто их раздробили кувалдой. Затылок ощутимо ныл.

— Привет, Эмрис.

Моргана смотрела на него с торжествующей улыбкой — нет, оскалом — белых зубов. Черные волосы, некогда такие ухоженные и блестящие, торчали нечесаными грязными космами, блеклое лицо имело землистый оттенок, а глаза казались пустыми и бесцветными. Нет, все же не совсем пустыми — злоба переполняла их так, что ею можно было зажигать факелы.

— Удобно? — она рванула какой-то рычаг, и цепи растянулись в разные стороны, причиняя узнику страдания. — Что-то ты неважно выглядишь, Эмрис. Наверное, утомился, бедняжка.

— Чего ты хочешь от меня, Моргана? — еле слышно прохрипел старик, не в силах поднять головы.

Моргана схватила его за подбородок и грубо дернула вверх.

— Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю! Что ты пытался сделать со мной в Пещере кристаллов?

— Я пытался тебе помочь. Как вижу, напрасно.

Моргана расхохоталась.

— Ну почему же напрасно? Ты мне очень помог. Ты даже не представляешь, как ты мне помог! Каково тебе в моих руках, Эмрис?

Она натянула цепи сильнее, с наслаждением наблюдая, как корчится в муках ее заклятый враг.

— Убивать можно проще, — с трудом отдышавшись после новой волны боли, прошептал Мерлин.

— О нет, не торопись, — ведьма с издевкой вскинула черные брови. — Умереть ты всегда успеешь. Ты еще повидаешь кое-что интересное, прежде чем отправиться к праотцам. Например, как насчет того чтобы познакомиться с Гин Кана?

— Название мне уже не нравится.

— А ты не теряешь бодрости духа. Молодец. Только вот странно, что такой великий маг ни разу не слышал о Гин Кана.

— Ничего странного. Я не мараюсь о черную магию, мне не нужно разбираться в червях и пауках, чтобы быть волшебником.

— О, ну конечно, ты не мараешься! — состроила насмешливую гримасу Моргана. — Ты у нас такой чистый, непорочный, незапятнанный, верно служишь королю. Мне даже жаль тебя, Эмрис. Кажется, пророчества друидов о тебе были неверны.

— Зато насчет тебя пророчества не лгали.

Моргана, разозлившись, ударила пленника по лицу. Она дала знак стражнику, стоявшему у двери, и в темницу внесли тяжелый черный ларец с колдовским символом на крышке. Ведьма поставила ларец на пол и опустилась перед ним на колени. Откинув крышку, она начала бормотать:

— Авекс ту метефеарфенда…

Мерлин непроизвольно задергался от страха. Зазвенели цепи. Глаза Морганы полыхнули золотистым огнем, и из ларца выскочила премерзкая тварь, похожая на огромного слизняка. Тварь набросилась на узника и всей своей осклизлой массой впилась ему в лицо, лишив воздуха. Отчаянно мотая головой и задыхаясь, Мерлин слышал, с каким злорадством хохочет Моргана, и проклинал сам себя за собственную глупость. «Нельзя представить смерти более гадкой и нелепой», — промелькнула мысль в его голове.

Однако ведьма не стала нарушать своего слова. Ее пленник по-прежнему был жив — пока. Когда старик, тяжело хватая ртом воздух, немного пришел в себя, она подошла к нему и с притворной заботливостью заглянула ему в глаза.

— Ну как, Эмрис, ты не сильно пострадал? Голова не болит?

— Что… что это было? — еле вышептал Мерлин.

— Это? — Моргана небрежно указала рукой на валяющегося на полу слизняка. — Это мой маленький друг. Надеюсь, знакомство с ним было приятным. Кстати, Эмрис, почему бы тебе не воспользоваться магией, чтобы освободиться от цепей? Ты ведь великий маг, тебе это раз плюнуть.

— Ты знаешь, что я не могу. Ты меня измучила.

— Ерунда! — ее голос стал жестким. — Колдуй! Я приказываю тебе!

— Как скажешь, — слабо улыбнулся старик и прочел заклинание.

Заклинание не подействовало. Мерлин повторил волшебные слова, но они так и остались просто словами — магия покинула его.

— Что ты сделала? — в ужасе посмотрел он на свою тюремщицу.

Моргана в ответ хохотала долго, с упоением, с нескрываемой радостью, а Мерлину хотелось умереть.

— Эмрис, ты мне больше не соперник! Ты больше не великий маг, ты вообще не маг, ты просто бесполезный мешок старых костей. Без магии ты ничто!

— Как и ты. Ты ничтожество без своей магии, Моргана, и ты об этом прекрасно знаешь.

— Молчать! — свирепо рявкнула ведьма. — Моя магия при мне, в отличие от твоей. Без нее ты не сможешь помочь Артуру, а Артур пустое место без твоего покровительства. Как все удачно складывается! — торжествуя, воскликнула Моргана. — Эмрис сгниет в моей темнице, Артура склюют вороны, служанка отправится в изгнание, и у Камелота наконец-то появится достойная королева!

— Ты? — хмыкнул Мерлин.

— Я, Эмрис, я. Меня ждут тысячи моих подданных. Тысячи людей, которых гнали, истребляли, ненавидели, сжигали на кострах, топили в реках вместе с их стариками и детьми. Люди, которые скрывались, боялись, прятались! Всему этому придет конец, Эмрис, когда я сяду на трон. Магия вернется в Камелот и задышит полной грудью, хочешь ты того или нет.

— Я всегда хотел этого, — слабо проговорил старик, безвольно опустив голову. — Но не так, не путем насилия и крови. Жестокостью ты только порождаешь в сердцах людей страх перед магией и ненависть к ней, Моргана. Ты давно превзошла Утера, на которого так не желала походить.

Вопреки его ожиданиям, Моргана не отвесила ему оплеуху за дерзость и не стала насылать проклятий. Она только с усмешкой покачала головой:

— Какой же ты дурак, Эмрис.

Цепи рухнули с потолка, а вместе с ними рухнул и пленник. Моргана победно смотрела на него, корчащегося на полу, сверху вниз. По ее приказу в темницу вошел слуга с подносом в руках.

— На, поешь, — Моргана швырнула Эмрису корку заплесневелого хлеба и налила в глиняную плошку мутной воды, явно отдающей запахом болотной тины. — Не хочу, чтобы ты издох до того, как я принесу тебе голову Артура в подарок.

— Ты исчадье ада, Моргана. Расплата однажды придет, и ты пожалеешь о каждом своем шаге.

— Я больше не боюсь тебя, Эмрис, — надменно говорила ведьма. — Твои проклятья не более чем сотрясание воздуха. Конец пророчествам. Кажется, я поставила судьбу на колени, — она мерзко ухмыльнулась и направилась к выходу. — Кстати, если тебе любопытно знать, моя армия выдвигается в поход немедленно и через несколько дней заманит войско Артура в Камланское ущелье, где перебьет всех твоих друзей до одного. Располагайся, Эмрис, чувствуй себя как дома.

Тяжелая дверь темницы со скрипом и грохотом захлопнулась за ней, повернулись ключи в замочной скважине, по коридору разнесся безумный смех Морганы.

— Нет! — сиплым старческим голосом возопил Мерлин. — Не-е-е-ет!

Похоже, его танец с судьбой был смертельным. Ее не перехитрить, что ни делай, как ни изворачивайся, какие пути ни выбирай. Предначертанное не может не случиться, и это сводило Мерлина с ума в прямом смысле. Он сидел, закованный в цепи, на холодном каменном полу в сырой темнице со стертыми в кровь запястьями и без конца что-то бессвязно бормотал.

Мерлин не помнил, сколько времени прошло, прежде чем его окутало странное тяжелое забытье, но в нем он явственно услышал голос покойного отца.

— Мерлин, сын мой! — с жалостью говорил Балинор.

— Отец… — мысленно отвечал ему Мерлин. — Я не справился, не выполнил своего предназначения. Артур погибнет, Альбион не будет построен, и я в этом виноват.

— Не вини себя, сын. Судьба очень упряма, ее не переспорить.

— Я пытался! Я хотел как лучше, а в итоге потерял все. Моргана забрала мою магию.

— Неправда. Ты величайший волшебник, твою магию не может забрать никто.

— Но я больше не могу колдовать.

— Можешь, — заверил сына Балинор. — Еще не настало твое время, Мерлин, но, когда придет час, тебя не удержат ни цепи, ни оковы, ни тяжелые двери с замками, ни целые полчища врагов. Придет час, и твоя сила вернется к тебе в стократ, а до тех пор отдыхай, Мерлин.

— Спасибо, отец, — устало поблагодарил его Мерлин и после всех телесных и душевных мучений крепко уснул.

* * *

В Камланской долине раздавался адский, нестерпимый грохот сражения. Моргана стояла на высокой скале, как злая фурия, как богиня смерти, как сама смерть, и наслаждалась кровавым зрелищем. Камелот погибал на ее глазах, погибало все то, что с таким усердием создавал Утер, то, что перешло в наследство Артуру. Мир Пендрагонов рушился, чтобы освободить место для нового царства, в котором будет одна-единственная истинная королева.

Дождавшись, пока обескровленное войско Камелота оставит беззащитным своего короля, Моргана спустилась вниз и, перешагивая через трупы, направилась к Артуру. Тот сидел, изможденный, на камне, опираясь на свой меч, его золотисто-соломенные волосы и хмурое лицо были перепачканы золой и грязью.

— Кажется, ты проиграл, братец, — ехидно приветствовала его Моргана.

Артур вскочил на ноги и окинул ее мрачным взглядом.

— Ну, Моргана, ты довольна?

— Буду довольна, когда ты умрешь.

— Что я тебе сделал? — в отчаянии всплеснул руками Артур. — Я всегда хорошо к тебе относился, любил тебя как сестру, а ты причинила мне такую боль. За что ты меня ненавидишь?

— Ты такой же, как Утер, — Моргана скрестила руки на груди и смотрела на брата глазами хищной птицы. — Может, не сейчас, но со временем ты стал бы королем куда более худшим, чем он. Ты точно так же ненавидишь магию и все, что с ней связано, хотя сам постоянно прибегаешь к помощи мага.

— О чем ты говоришь? Это смешно!

— Да ладно, я знаю твой секрет, — ухмыльнулась Моргана. — А ты знаешь, что ты родился стараниями колдуньи? Как вы в этом похожи с Утером… Два жалких лицемера. Ну что, тяжело тебе пришлось без Эмриса на поле боя?

— Ты сошла с ума, Моргана. Ты несешь полный бред, — мотал головой Артур. — Но это многое объясняет.

— Какая досада, что Эмрис не может прийти тебе на подмогу. А знаешь, почему? — во взгляде ведьмы плясали дикие огоньки. — Потому что я посадила его под замок и отобрала у него магию.

— Если ты позволишь, я пойду к своим солдатам, они нуждаются во мне.

— Никуда ты не пойдешь! — рявкнула Моргана.

— Прости, но ты вынуждаешь меня делать то, чего я делать не хочу, — стальным голосом произнес Артур. — Я вижу, что ты глубоко помешана, и мне жаль тебя из-за этого, но мне придется тебя убить.

— Что ж, убивай, — усмехнулась Моргана и призывно раскинула руки в стороны. — Смелее!

Артур выставил перед собой меч и бросился на противницу, но Моргана отшвырнула его от себя одним движением кисти.

— Для начала попробуй хотя бы подойти ко мне! — бешено сверкая глазами, воскликнула она.

Артур несколько раз пытался подняться на ноги, и каждый раз Моргана заклинаниями сваливала его наземь с дьявольским смехом.

Вдруг над темной долиной сгустились черные тучи, оглушительно грянул гром. Моргана невольно оглянулась и увидела на скале в свете небесных сполохов фигуру бородатого старца. Его громкий голос смешался с грохотом грозы, а из посоха во все стороны полетели смертоносные молнии и поразили две трети армии саксов.

— Эмрис! — издала отчаянный вопль Моргана.

Левый бок обожгла холодная сталь меча. Ведьма обернулась и увидела перед собой безжалостные синие глаза Артура, его дрожавший от напряжения точеный подбородок. Клинок пронзил худощавое тело насквозь.

— Прости, Моргана, — прошептал Артур и рывком вытащил меч из раны.

Моргана начала оседать. Сквозь пелену, застилавшую глаза, она чувствовала, как Артур поддерживает ее своими ручищами и укладывает на землю. Набатом в голове звучал голос Кайлих, стража мира мертвых: «Он твоя судьба. И он твоя погибель».

Нестерпимая боль в боку разливалась по всему телу, лишая Моргану сил. Вероятно, в сквозную рану попал обломок меча, который и причинял ведьме страдания. Моргана попробовала приподняться и, заклинанием пытаясь вытянуть обломок наружу, возложила руки туда, где на черном платье темнело кровавое пятно. Первая попытка оказалась неудачной, как и все последующие. Моргана вновь повалилась на землю. Ее грудь тяжело вздымалась, каждый сделанный вдох приносил мучения, а ее магия была так слаба, что едва ли могла исцелить даже царапину, не то что извлечь из тела кусок стали.

Кругом, не считая убитых, было пусто — ни Артура, ни его рыцарей, ни саксов. Те, кого не поразил посох Эмриса, должно быть, в ужасе разбежались кто куда. Трусы и предатели. В небе, окрашенном первыми лучами красного солнца, над полем брани стаей кружили черные вороны, противно каркая и предвкушая пиршество. Моргана сморщилась от отвращения, представив, что может стать добычей падальщика. Она хотела бы верить, что ее ранение не смертельно, однако раньше она оправлялась от таких ударов куда быстрее и могла помочь себе колдовством, а в этот раз что-то было не так. Что-то шло неправильно, и это сковывало душу ведьмы жутким страхом, словно тяжелыми цепями.

Моргана повернула голову и застыла — по полю боя мимо воткнутых тут и там черно-красных знамен, низко склонив голову, бродил Эмрис, будто что-то ища. Заметив лежавшую на земле среди груды мертвецов Моргану, он остановился и пристально посмотрел на нее.

— Эмрис! — она протянула к нему руку, взывая о пощаде. — Эмрис, помоги мне!

— Этого ты хотела, Моргана? — безжалостно начал обличать ее старик. — Посмотри на горы мертвых тел вокруг себя и скажи, этого ли ты хотела?

— Я… — язык ведьмы прилип к нёбу. — Я умираю, Эмрис?

— Тебя проткнули мечом насквозь! Конечно, ты умираешь.

— Я Верховная жрица, обычный клинок не может навредить мне!

— Обычный — нет, — растягивая слова, отвечал старый колдун, — но Экскалибур не обычный клинок, этот меч был закален в дыхании дракона.

Моргана жалобно застонала и уронила голову на взрыхленную рыцарскими сапогами землю. Вот он, ее конец, которого она так боялась, и вот суровый взгляд судии, призывающего ее к ответу за злодеяния. Как безумно хотелось жить, как не хотелось погружаться в вечную тьму! Не нужен был ни трон, ни Камелот, и на Артура уже было наплевать, только бы не умереть!

— Эмрис, не бросай меня! — воскликнула ведьма сдавленным голосом.

Эмрис презрительно хмыкнул. Его длинные седые волосы и борода развевались на ветру, а глаза показались Моргане странно знакомыми.

— Почему бы мне не бросить тебя? Чего ты сейчас от меня хочешь?

— Помоги, — прохрипела Моргана.

— Вылечить тебя, чтобы ты снова развязала войну? Дай-ка подумать, — старик, опираясь на посох, перешагнул через убитого воина. — Твоя смерть послужит благом Камелоту и всем землям Альбиона. Я не стану тебе помогать.

Ведьма взвыла в порыве жуткого отчаяния. Она была слишком слаба, чтобы призвать магию себе на помощь и уничтожить ненавистного Эмриса, сжечь его в пепел, стереть в порошок. Он не должен был видеть ее поражение, позор и кончину, не должен!

— Прощай, Моргана.

Красный хитон старца сливался с багряным заревом рассвета и вскоре исчез где-то за линией видимости. Будто само небо окрасилось кровью, затянулось дымом, пропахло смрадом. Моргана лежала в пыли и грязи, раненая, беспомощная, умирающая. Такая жалкая. Такая одинокая. Всегда одинокая.

Она погрузилась в тяжелое забытье, граничащее с агонией, и пролежала так бог знает сколько, пока кто-то не принялся бесцеремонно расталкивать ее.

— Моргана! Моргана! — слышала она знакомый шепот, знакомый и далекий, будто пробивающийся из глубины минувших лет.

— Мерлин?..

Должно быть, Моргана бредила, если ее начали преследовать такие видения. Образ остролицего паренька с беспокойными синими глазами нынче не вызывал никаких чувств, даже удивления. Ведьме уже было все равно, какие призраки к ней являются перед смертью и зачем.

— Обопрись на меня и вставай.

Лишь когда Мерлин сгреб ее в охапку и попробовал поднять с земли, Моргана поняла, что перед ней не видение. И это привело ее в бешенство.

— Чего тебе надо? — недружелюбно процедила она сквозь стиснутые зубы. — Пришел отпраздновать победу Артура и поглумиться надо мной?

— Ладно, не хочешь жить, так и скажи, — пропыхтел Мерлин, закидывая ее руку себе на плечо. — Идти можешь?

— С трудом, — ответила Моргана и невольно ухватилась за его шею, чтобы от слабости и острой боли в боку не рухнуть плашмя.

— Через час здесь будет отряд рыцарей Камелота. Если они увидят тебя живой, то постараются добить, а если не добьют, то увезут в королевство, и тебя сожгут на костре.

— Куда ты меня тащишь? — облизнув сухие потрескавшиеся губы, спросила Моргана.

— К ущелью. Я достал лошадей и немного провизии, надо убираться отсюда как можно скорее.

Моргана вдруг замерла, сгорбившись и правой рукой зажимая свою глубокую рану. Она таранила Мерлина холодным взглядом, полным недоверия.

— Почему я должна идти с тобой?

— Не должна, — Мерлин остановился и посмотрел на спутницу. — Только я почему-то не вижу ни одного сакса, готового выручить свою королеву. Скажи, куда мне тебя положить, чтобы тебе удобнее было дожидаться смерти?

Моргана жалела о том, что не может прикончить его на месте, но остатки здравого смысла подсказывали ей, что, если слуга Артура — единственный, кто может хоть как-то ей помочь, то стоит потерпеть слугу Артура.

— Хватит болтать, — огрызнулась ведьма. — Пошли.

До лошади Моргана не дошла каких-то десятка шагов, и Мерлину пришлось волочить ее, бесчувственную, на себе, а затем перекидывать через седло.

Добравшись до открытой равнины, Мерлин стащил Моргану с коня и уложил на траву. Ее лицо было мертвенно-бледным, восковым, дыхание еле слышным, а нос заострился, что говорило о приближающейся кончине ведьмы. Мерлин понимал, что лучшее, что он может сейчас сделать, это дать Моргане умереть и навсегда покончить с их враждой, избавить мир от зла в ее лице. Но он не мог — не по причине нерешительности, просто считал себя не вправе казнить Моргану. После обряда Агне Шада Мерлин знал, что где-то глубоко внутри нее до сих пор жива испуганная, запутавшаяся в самой себе девушка, которая умоляла его о спасении. Он не мог отринуть этот зов и бросить ее на произвол судьбы. Не снова.

Ни одно из известных Мерлину исцеляющих заклинаний не могло вылечить Моргану. Ее жизнь утекала сквозь пальцы, несмотря на необыкновенную живучесть Верховных жриц. Виной тому был Экскалибур, и если кто-то мог спасти Моргану, то лишь Великий дракон, в чьем дыхании был закален клинок Артура. Мерлин поднял глаза к небесам и громким голосом призвал Килгарру. Не прошло минуты, как дракон, хлопая перепончатыми крыльями, опустился на поляну перед своим повелителем.

— Зачем ты звал меня, Мерлин? — недовольно посверкивая янтарными глазами, спросил он.

— Из-за нее, — Мерлин указал на распростертую на земле Моргану.

— Ведьма мертва? Что ж, я поздравляю тебя с этим.

— Нет. Но она умирает. Я позвал тебя, чтобы исправить это.

Дракон взмахнул крыльями и издал гневный вопль.

— Ты, должно быть, обезумел, чародей!

— В некотором смысле — да. Называй это как хочешь, но я не дам ей погибнуть.

— Мерлин, неужели ведьма принесла мало бед Камелоту? Неужели пролилось недостаточно крови, чтобы ты, в конце концов, образумился и перестал повторять одну и ту же ошибку?

— Ты не прав. Сейчас я делаю именно то, что ты сказал: исправляю ошибку, которую повторял из раза в раз! Я всегда бросал Моргану, хотя должен был бороться за нее. В том, что случилось, есть моя вина, и я намерен это исправить, пока еще не слишком поздно.

— Мерлин, она должна наконец умереть! — властно повторил Килгарра.

— Но ведь Артур жив, — улыбнулся Мерлин. — Он даже не ранен. Пророчество не исполнилось на нем!

— Оно исполнится, если ведьма выживет! — упрямо стоял на своем дракон.

— К черту пророчества! — разозлился молодой маг. — Я больше не их раб! Она ранена Экскалибуром, я как Повелитель драконов приказываю тебе исцелить ее!

— Я не могу сделать этого, Мерлин.

— Ты должен! Я приказываю!

Килгарра чуть склонил перед своим господином чешуйчатую голову с зубчатыми наростами.

— Исцелить рану, нанесенную волшебным клинком, может только народ Ши, что живет посреди Авалонского озера. Если хочешь, чтобы ведьма жила, отвези ее туда.

Мерлин оглянулся на лежавшую без чувств Моргану.

— До Авалонского озера путь долог. Боюсь, она не выдержит. Отнеси нас туда! Прошу тебя.

— Достаточно просьб и приказов, Мерлин. Я сказал тебе то, что ты хотел знать. Боюсь, мой друг, это наша последняя встреча.

— Ты не можешь так поступить! — со слезами на глазах замотал головой Мерлин. — Ведь это ты убедил меня, что она опасна, из-за твоих предостережений я перестал доверять ей, видеть в ней друга. Если бы я вел себя иначе, мы бы никогда ее не потеряли! Ты должен исправить то, что натворил!

— Я больше ничего тебе не должен. Как ты сказал, я уже не раб. Прощай, чародей!

Дракон улетел, оставив Мерлина в полном одиночестве с раненой Морганой на руках. Мерлин осмотрелся кругом — оставаться на равнине было опасно. В любой момент их мог заметить кто угодно, от разбойников до рыцарей Круглого стола, а значит, нужно было поскорее спрятаться. Он снова взвалил Моргану себе на плечо, перекинул через седло и, взяв лошадей под уздцы, направился в сторону леса.

Моргана открыла глаза и увидела покачивающиеся на ветру ветви деревьев и синее небо. Боль от раны не стихала, а лишь усиливалась, будто обломок меча в боку движется и пропарывает собой внутренности. Моргана закашлялась и едва снова не потеряла сознание от острого приступа боли, последовавшего за этим. Мерлин, хлопотавший поблизости, подошел, сел рядом и поднес к ее губам чарку с каким-то травяным отваром.

— На, выпей, — сказал он, придерживая голову Морганы. — Это должно помочь.

Моргана слабо хмыкнула.

— Что это? Болиголов?

— Не ерничай, Моргана. Если бы я хотел твоей смерти, то просто оставил бы тебя там, где ты лежала.

Моргана покорно выпила горькое снадобье в надежде, что это хотя бы немного облегчит ее муки. Через несколько минут ей действительно полегчало, и она, свободно вздохнув, прикрыла веки.

— Правильно, тебе нужно отдохнуть.

— Зачем ты это делаешь? — сухими обескровленными губами спросила Моргана.

— Я делаю то, что давно должен был сделать, — ответил Мерлин, избегая прямого взгляда в глаза.

— Мило с твоей стороны, — Моргана усмехнулась оскалом раненой хищницы. — Вот уж не думала, что ты подберешь меня с поля боя. Будь я на твоем месте, ты бы остался там умирать.

— Слава богу, ты не на моем месте.

— Ты последний человек, от которого я ждала помощи. Но не обольщайся, я по-прежнему… презираю тебя.

— Признаться, на другое я и не рассчитывал, — улыбнулся Мерлин. — Вообще не понимаю, зачем я тебя выхаживаю.

Моргана крепко, насколько позволяли ей силы, схватила его за руку.

— Мне не нужны твои одолжения, — злобно прошипела она. — Я при смерти, но я все еще Верховная жрица Трехликой Богини и требую уважения к себе. Если хочешь праздновать триумф Артура, делай это подальше от меня.

Лицо Мерлина стало серьезным.

— Разве похоже на то, что я торжествую или радуюсь, Моргана? Война окончена, хорошо это или, по-твоему, плохо.

— Ошибаешься, война только началась! — ведьма дернулась и вскрикнула от боли.

— Лежи смирно, тебе нельзя так двигаться! — Мерлин уложил ее обратно на расстеленное на земле одеяло. — Твоя рана нехорошая.

— Знаю, — отдышавшись, прошептала Моргана. — Я могу погибнуть, но мое дело не погибнет никогда. Артур выиграл битву, но войну он проиграл.

Мерлин отошел к костру, над которым в котелке что-то кипело, и помешал варево.

— Надо поесть, Моргана.

— Ешь сам свои помои.

— Впереди долгая дорога, тебе понадобятся силы.

— Какая дорога? — Моргана недоверчиво скривила рот. — Куда?

— Я знаю место, где тебя смогут вылечить.

— Да что ты можешь знать?

— Меня вечно все недооценивают, — покачал головой Мерлин. — Вот ты, например. А ведь если бы не я, тебя уже могло бы не быть в живых.

Моргана, презрительно фыркнув, отвернула лицо.

— Мне противно твое общество и омерзительна твоя помощь. Я не стану есть твою стряпню, отдай ее лучше собакам.

— Брось, — Мерлин невозмутимо снял котелок с огня и разложил жаркое по тарелкам. — Сделай вид, что это кто угодно, только не я.

— Лучше бы это и вправду был кто угодно, только не ты.

— Ты в самом деле так меня ненавидишь?

— Больше, чем ты можешь себе представить.

— Из твоих уст это почти что комплимент, Моргана, — Мерлин осторожно подложил ей под голову валик и поднес к ее рту ложку. — Давай, поешь хотя бы немного.

Жаркое из дикой птицы пахло слишком соблазнительно, а Моргана была слишком голодна, чтобы отказываться от обеда. С трудом преодолевая неприязнь к Мерлину, она проглотила сначала одну ложку, затем другую, а после жадно съела содержимое всей тарелки. Довольная улыбка Мерлина отрезвила ее и заставила вспыхнуть от негодования и стыда.

— Вот и умница, — бодро сказал он.

— Еще раз скажешь такое, и ты покойник, — мрачно осадила его Моргана.

— Я уже где-то видел такой взгляд и слышал такой тон, — ехидно заметил Мерлин. — Правду говорят, кровь не вода.

— Что?! — пришла в ярость от его намека ведьма.

— Ничего. Просто ты напомнила мне кое-кого. Пора отправляться в путь, Моргана, — он наклонился и протянул к ней руки.

Моргана присмирела и обхватила его за шею, молясь Трехликой, чтобы тщедушный слуга Артура выдержал ее вес и не уронил подопечную на землю.

— Ты везешь меня к друидам? — охая от боли и слабости, спросила она.

— Почти.

— Не надо. Отвези меня в пещеру Изид. Там обитель моей Богини, а не у друидов.

Где-то позади них затрещали ветки. Мерлин застыл и напряг слух, Моргана сжалась от страха у него на руках. Как она ненавидела страх! Нет на свете чувства унизительнее, особенно, когда твоя жизнь зависит от твоего же врага, заведомо более слабого, чем ты. Если их сейчас найдут разбойники, конец придет обоим.

Шелест листьев кустарника говорил о том, что в зарослях кто-то прячется. Мерлин снова опустил Моргану на землю и выпрямился, оглядываясь по сторонам. Вдруг как по команде на них с дикими воплями выскочили пятеро вооруженных до зубов саксов-дезертиров. Их бывшая королева и командир зажмурилась и закрыла голову руками в полной беспомощности.

— Астэна!

Слова простого заклинания будто полоснули Моргану лезвием по ушам. Она распахнула глаза и с великим ужасом увидела, как Мерлин, выставив правую руку вперед, расшвыривает саксов магией, и те в страхе уносят ноги прочь.

— Ты!.. — от потрясения Моргана задыхалась, хрипела и отчаянно хватала воздух ртом. — Ты!

— Я владею магией, Моргана, — спокойно произнес Мерлин, стоя к ней спиной. — Эмрис — это я.

Из груди Морганы вырвался сдавленный крик. Мерлин обернулся и посмотрел на нее странно, отстраненно и в то же время с жалостью.

— Я сделал это слишком поздно, не так ли?

— Не… ненавижу тебя! — надрывно голосила Моргана. — Ненавижу! Не смей ко мне подходить, пошел вон! Вон! Я лучше умру в этой канаве! Ненавижу! Во-о-он!

Ее грудь жгло изнутри нестерпимым огнем, разум пылал от гнева и ненависти такой сильной, какой Моргана еще не испытывала никогда и ни к кому. Это на какое-то время затмило боль от раны, пока ведьма, обессиленная, не впала в горячку. Она пролежала так до самого вечера, беспрерывно что-то бормоча в беспамятстве, вздрагивая, всхлипывая, еле удерживаясь на грани жизни и смерти.

Ближе к ночи Моргане стало легче. С трудом разлепив отяжелевшие веки, она увидела, как Мерлин сидит у костра и греет руки над огнем. И лишь после заметила, что он укрыл ее своей курткой.

— Снова ты? — хрипло сказала ведьма. — Ты как заноза, от тебя так просто не избавишься.

— Ты уже это говорила когда-то. Мы потеряли целый день, завтра утром мы отправимся в дорогу, как только рассветет.

— Как ты можешь быть Эмрисом?.. Я не верю. Ты же такой слабый, такой… жалкий.

— А ты поверь, — губы Мерлина тронула незлобная полуулыбка. — Твое понимание силы неверно, Моргана. Для тебя сила равна насилию.

— А чего ты хотел от дочери Утера Пендрагона? — усмехнулась Моргана.

— Но Артур не такой. Он напыщен, конечно, но ему ведомы и милосердие, и сострадание, и любовь, и верность, и честь. Как видишь, не все определяется происхождением и воспитанием.

— Артур, Артур, Артур, всегда этот Артур, — с раздражением пробормотала ведьма. — Он же тебя ни во что не ставит, он всегда обращался с тобой как с грязью. Будешь отрицать?

— Это не так. Он отдал бы за меня или за любого из своих подданных жизнь, если бы потребовалось.

— Ну надо же, какое благородство. А он знает о твоем даре? Знает или нет? — настойчиво спросила она.

Мерлин ответил не сразу:

— Нет, не знает.

Ровные белые зубы Морганы сверкнули в презрительной усмешке.

— Это ты называешь дружбой, благородством, честью? Да ты же обыкновенный трус, Эмрис. Ты, такой правильный, столько лет лицемеришь и живешь во лжи, потому что до дрожи в коленках боишься своего обожаемого Артура. Хотела бы я посмотреть, как он отправит на костер своего верного пса. Какое же ты ничтожество, Эмрис! Просто пыль под ногами, пустое место. Мне стыдно, что я… — она осеклась.

— Боялась меня? Поднимала на уши всех своих разбойников, чтобы найти Эмриса?

— Много рассуждаешь, — огрызнулась Моргана. — Почему не идешь к Артуру? Он, наверное, уже обыскался тебя.

— Тебе я сейчас нужнее, чем ему, — Мерлин пошевелил палкой горящие поленья.

— Вот уж не мечтай! По своей воле я не подошла бы к тебе и на лигу.

— Ах, вот как? — Мерлин насмешливо вытянул лицо. — Ну, тогда я пошел? Я, знаешь, соскучился по нормальной еде, кровати и крыше над головой.

— Я тебя не держу, — Моргана отвернула голову. — Сама как-нибудь справлюсь, выбиралась и не из таких передряг, пока ты в конюшнях убирал навоз и чистил грязные сапоги.

— Правда? И как часто тебя ранили магическими клинками?

— Ты заткнешься или нет? — гневно сверкнув глазами, процедила ведьма. — Ты вытащил меня, чтобы поиздеваться? У тебя кишка тонка.

— Я уже начинаю сомневаться в правильности своего решения, Моргана, — покачал головой Мерлин. — Просто не в моих правилах бить лежачих и отказывать в помощи раненым, кем бы они ни были.

— Абсурд! Ты вовсе не святой, не надевай на себя маску праведности и благородства, Эмрис. Я не могу понять одну вещь: тебе не жаль было растрачивать свой дар понапрасну?

— Я не растрачивал его понапрасну.

— Посмотри на себя, — с надменной ухмылкой говорила Моргана, — у тебя же ничего за душой, ты презренный слуга, даже не дворянин, ты никому не нужен. А ведь ты мог бы… если бы ты… — ее речь прервал судорожный вздох.

— Я ни о чем не сожалею, — уверенно отвечал Мерлин. — А что есть у тебя, Моргана? Твоя злоба? Ненависть ко всему живому? Гордыня, непомерные амбиции? Армия головорезов и дезертиров? Даже если бы ты выиграла войну, народ никогда не принял бы королеву-узурпаторшу. Ты напрасно лелеяла надежды исправить ошибки Утера, тебе пришлось бы пролить реки крови, но своей цели ты бы никогда не достигла. Мне жаль тебя, Моргана, ты слепа.

— Не тебе меня судить. Жалей лучше себя.

— Я жалею только об одном, — добавил он после долгого молчания в ночной тиши. — Я упустил тебя, Моргана. Это я должен был объяснять тебе, что магия дана нам не для того, чтобы мы использовали ее во зло. Я должен был показать тебе ее истинное назначение, ценность, смысл. Я должен был не дать тебе почувствовать себя одинокой с твоим даром. Я должен был быть рядом, но я не был, поэтому я виню себя за то, какой ты стала.

— Оставь меня, — дрожащим голосом попросила Моргана и сомкнула веки.

В сполохах костра Мерлин увидел, как в уголках ее глаз заблестели слезы. Это хорошо — если человек способен плакать, значит, его душа еще не огрубела окончательно.

— Спи, Моргана, — тихо сказал он и поправил на ней куртку. — Впереди у нас долгий путь.

Мерлин спал очень чутко. Да и не спал он вовсе — так, дремал, без конца прислушиваясь к лесным шорохам и неровному дыханию Морганы, которое то затихало, то становилось шумным и тяжелым. Заря только-только начала заниматься, когда раненая ведьма вдруг захрипела и жалобно застонала. Мерлин мигом вскочил на ноги и подбежал к ней.

— Моргана! Моргана! — пытался он поймать ее блуждающий взгляд. — Ты слышишь меня?

— Больно… — просипела она в ответ, мотая головой.

— Спокойно, Моргана, успокойся!

Моргана остановилась глазами на растерянном лице Мерлина.

— Это конец?..

— Держись, я вытащу тебя, вытащу! Обещаю!

Память жестоко возвращала Мерлина во дворец Камелота, где на каменных плитах пола Моргана мучилась от удушья и билась в агонии, а он пытался обнять ее, словно прося прощения за это вынужденное убийство. В будущем Мерлин старался не вспоминать тот день, многократно убеждал себя, что иного выхода не было, что Моргана сама навлекла на себя беду, примкнув ко злу, пусть тогда еще не совсем осознанно, но теперь, в этом темном предрассветном лесу, от самооправданий легче не становилось ни на грош. Моргана снова умирала у Мерлина на руках, будто завершая начатое им много лет назад. В глазах ведьмы уже, как ни странно, не было того безмолвного ужаса, который так ярко светился в ее взгляде после Камланской битвы, только смертельная горечь и обреченность.

— Ненавижу… пророчества… — слабым голосом проговорила она и опустила веки.

— Моргана! Не смей! Моргана!!! — Мерлин в испуге похлопал ее по щекам, а потом задрал голову и отчаянно взревел: — О драгон! И мал со фтенгометта тезд ап анакэс!

Небо было все тем же — темно-синим с лазурной полосой на востоке, звездным и чистым. Дракон вышел из повиновения и не являлся на зов своего господина. Мерлин надрывно закричал от полной безысходности. Не нужна ему такая победа, не будет он радоваться вместе с остальными — не заслужил, не имеет права. Он сел возле потухшего костра и обхватил голову руками. Вдруг посреди беспросветного мрака отчаяния вспыхнула новая надежда — Эйсуза! Кто знает, может быть, белый дракон послушает своего повелителя и откликнется на его призыв?

Когда в тишине захлопали большие драконьи крылья, Мерлин чуть снова не вскрикнул — от радости. Эйсуза опустился рядом с ним и что-то пророкотал в знак приветствия. Мерлин с улыбкой протянул к нему руку.

— Ты все же прилетел, дружок. Прости, что прогнал тебя однажды, что не присматривал за тобой как следует. Ты же знаешь, я не мог взять тебя с собой.

Дракон с жалобным урчанием опустил голову. Заметив на земле практически бездыханную Моргану, Эйсуза взвизгнул, взмахнул крыльями, бросился к хозяйке и горестно уткнулся белой мордой ей в грудь.

— Я позвал тебя, чтобы спасти ее, — сказал Мерлин. — Ты должен отнести нас к Авалонскому озеру.

Эйсуза все понял. Он покорно опустил крылья и позволил уложить Моргану себе на спину. Путь к озеру они преодолели быстро, и Мерлин, встав на его берегу, воскликнул громким голосом:

— Я взываю к народу Ши и прошу аудиенции у его старейшин!

Стихли даже малейшие порывы ветра. Листья на деревьях и травинки возле берега застыли, как восковые. Водная гладь успокоилась, стала ровной и неподвижной, словно зеркало, а затем на ней появилось голубоватое свечение, замерцали огоньки в белых кувшинках, над водой начали порхать маленькие сказочные создания с крыльями. Старейшина сидов, синекожий эльф с симметричными наростами на лице, подлетел к Мерлину и смерил его неприветливым, если не сказать — враждебным, взглядом.

— Зачем ты пришел к нам, Эмрис? Неужели захотел покаяться в убийстве наших собратьев? Или ты хочешь что-нибудь попросить?

«Если бы ваши собратья не пытались каждый раз убить Артура или узурпировать власть, я бы их и пальцем не тронул», — не без раздражения подумал Мерлин.

— Я пришел просить не за себя. Я привез женщину, раненную магическим клинком. Она при смерти, вы можете ее спасти?

Сид дал знак сородичам, и к Моргане подлетели несколько эльфов, окутывая ее голубым сиянием.

— Так-так, интересно, — усмехнулся он. — Верховная жрица Старой Религии… Ее душа уже почти покинула тело. Вылечить ее будет непро-осто…

На лице Мерлина не дрогнул ни один мускул.

— Какую цену вы запросите?

— Мы заберем ее магию.

«Моргана будет не в восторге, — мысленно заметил Мерлин, — но так лучше для нее самой и для всех остальных».

— Это справедливая цена.

— А что дашь нам ты, Эмрис? — сид лукаво улыбнулся острозубым ртом.

— Я? — растерялся Мерлин. — Но вы будете лечить ее, а не меня!

— Но договор мы заключаем с тобой, а не с ней, — парировал эльф. — Чем ты готов пожертвовать ради жизни ведьмы?

Маг нервно сглотнул.

— У меня нет ничего ценного, кроме… кроме…

— Ну же, смелее! — подначивал его сид.

— Я не могу расстаться со своей магией, — то ли про себя, то ли вслух сказал Мерлин.

— А нам и не нужна твоя магия.

— Тогда что?..

— Половина твоей души — такова цена спасения ведьмы.

— Половина души? — в замешательстве переспросил Мерлин. — Что это значит?

— Что бы это ни значило, ты должен пообещать нам то, что мы требуем за свою услугу. Итак, каков твой ответ?

Перед тем как дать окончательный ответ, Мерлин засомневался. Достойна ли Моргана спасения? Он не в первый раз проявлял по отношению к ней сострадание и спасал в одном шаге от гибели, но Моргана только озлоблялась еще больше. Способна ли она будет оценить жертву Мерлина или все же дракон был прав, и ей стоит умереть?..

— Эмрис? — пристально посмотрел на него старейшина.

— Последний шанс, я дам ей последний шанс, — вслух пробормотал Мерлин и добавил громче: — Я согласен на ваши требования!

Сид не сдержал злорадной ухмылки.

— Прошу, уложи ее туда, — указал он на лодку в зарослях.

Мерлин отнес Моргану в лодку, осторожно положил на травяную подстилку и убрал с ее лица спутанные волосы. Лодка сама по себе отчалила от берега и двинулась к острову с высоким камнем посередине. Из воды выныривали десятки эльфов с золотистыми крыльями и летали вокруг Морганы, создавая светящийся кокон. От минуты к минуте он становился все ярче, и Мерлину даже пришлось зажмуриться от его слепящего света. В остальном это зрелище было прекрасным — целительная магия Ши завораживала.

Лодка поплыла обратно и пристала к берегу. Моргана свободно вдохнула свежий воздух полной грудью и открыла глаза. Ее зрачки были словно не живыми, стеклянными, а лицо неподвижным, как маска.

— Что с ней такое? — удивился Мерлин. — Из нее будто выпили всю жизнь.

— Она придет в себя через несколько дней. Как я говорил, вылечить ее было непросто, — пояснил сид. — Ты доволен?

— Вполне, — быстро кивнул Мерлин, не сводя глаз с Морганы.

— Жизнь ведьмы в обмен на половину твоей души. Все, как мы договаривались, Эмрис! — воскликнул на прощание эльф и спикировал в воду.

За ним последовали остальные сиды. Мерцание огней и голубое свечение погасли, вновь подул легкий ветерок, закачалась листва. Авалонское озеро и небо над ним окрасили первые лучи восходящего солнца.

— Моргана, идем, — Мерлин помог подопечной выбраться из лодки.

Моргана смотрела на него, не узнавая, и выглядела щемяще трогательно в своей полной беспомощности. Она нетвердо ступила на землю, опираясь на руку Мерлина, и растерянно осмотрелась по сторонам.

— Моргана, ты слышишь то, что я говорю? Понимаешь меня?

По ее отсутствующему взгляду Мерлин понял — Моргана едва ли осознает, что происходит вокруг нее. В ее облике многое изменилось: цвет лица стал более здоровым, волосы лежали аккуратно и струились по плечам, даже с безобразного черного платья исчезло кровавое пятно. Конечно, в Моргане трудно было узнать ту юную девушку, первую красавицу при дворе короля, но и на лохматое злобное чучело, которым она была последние годы, леди Пендрагон уже не походила. Мерлин улыбнулся.

— Кажется, мне снова понадобится твоя помощь, — обратился он к радостно хлопающему крыльями Эйсузе. — Нам нужно где-то ее поселить. С воздуха виднее, где это лучше сделать.

Подходящее место нашлось на опушке глухого леса возле излучины реки. Там стояли несколько заброшенных рыбацких хижин — старых, но вполне пригодных для жизни. Во всяком случае, они были ничуть не хуже той развалюхи, в которой когда-то жила Моргана.

Прибравшись в одной из хижин, Мерлин привел туда Моргану, а сам поселился в соседней. Моргана после целительного обряда Ши была тихой, кроткой и молчаливой — такой, какой она не была никогда в жизни. К Мерлину она привязалась, как беспомощное дитя, терпеливо ждала его прихода и простодушно радовалась, когда он появлялся на пороге ее дома. Мерлин понимал, что долго это не продлится, о чем в душе очень сожалел — Пендрагоны могли быть паиньками только тогда, когда они не в себе.

В один прекрасный вечер Мерлин наткнулся на злой-презлой взгляд Морганы и понял, что идиллия закончилась. На ее свирепом лице читался немой вопрос.

— Вижу, ты оправилась, Моргана, — неловко улыбнувшись, Мерлин положил принесенные из леса поленья на траву и выпрямился. — Я рад.

— Что произошло? Какого черта я здесь делаю?

— Если очень кратко, то ты умирала, Моргана, а теперь ты жива, здорова и в безопасности.

— Это и так понятно, болван! Я не об этом спрашивала!

— О, какая горячая благодарность, — поморщился Мерлин. — Так меня за спасение своей жизни еще никто не благодарил, даже Артур.

— Ты можешь говорить нормально?

— Могу. Я отвез тебя на Авалонское озеро, чтобы Ши вылечили тебя. Но они, — Мерлин с опаской посмотрел ей в глаза, — кое-что попросили взамен.

— Что? — насторожилась Моргана.

— Твою магию. В том числе.

Моргана молчала с минуту, потрясенная новостью. Мерлин стоял напротив как вкопанный, не зная, уносить ли ему ноги подобру-поздорову или же не оставлять ее без присмотра. Не говоря ни слова, Моргана развернулась и медленным нетвердым шагом ушла к себе. Едва за ней закрылась дверь, как из хижины донесся истошный вопль, загрохотали опрокинутые полки, звонко разбились глиняные плошки и черепки. Моргана голосила точно взбешенная горгулья и в ярости громила дом. «Хорошо, что я владею магией, иначе после этого убираться пришлось бы неделю», — мысленно подбодрил себя Мерлин, но на сердце у него было отнюдь не весело. Эти страшные, полные отчаяния и бессильной злобы крики, проклятья и шум ранили его, хотя Мерлин понимал, что все могло быть и хуже. В конце концов, Моргана выдохлась, из-за двери были слышны только ее громкие судорожные всхлипы. Заглянув в окно, Мерлин увидел, что она лежит на полу посреди осколков, щепок, перьев и плачет. Постояв немного возле окна, он тяжело вздохнул и ушел прочь.

Дни потянулись один за другим, складываясь в недели. Мерлин не решался оставить Моргану, слабо отдавая себе отчет в том, что им движет. Возможно, он не хотел опять упускать ее из виду, чтобы она не начала плести новых интриг, возможно, просто жалел ее. Моргана не возражала — она смотрела на Мерлина бесстрастно, как на вещь, никогда не заговаривала с ним. Ей, казалось, было совершенно безразлично, здесь он или нет, жив или мертв. Моргана часами могла сидеть в светлом домотканом платье на берегу реки, поджав босые ноги, и смотреть вдаль. Мерлин часто исподволь наблюдал за ней, хлопоча по хозяйству. Ее профиль с выступающей линией подбородка четко вырисовывался на фоне пасмурного неба, большие несчастные глаза из-за воды казались совсем серыми. И волосы у Морганы были вовсе не волнистыми, а очень даже прямыми, густыми, спадающими на спину и плечи ровными прядями.

Когда-то давно, полюбив на короткое время, Мерлин мечтал сбежать с любимой из Камелота и поселиться в тихом месте возле озера, обзаведясь домом и парой коров. Увы, этой мечте не суждено было сбыться, зато теперь у него имелись дом и корова, которая приблудилась из леса, отстав от стада и чудом избежав встречи с волками. Вот только вместо озера была река, и девушка совсем не та, которую любил. Мерлин рассуждал так, прислонившись плечом к стволу дерева и в очередной раз глядя на неподвижную фигуру Морганы на берегу.

— Перестань за мной следить, мне это надоело, — вдруг сказала Моргана, не поворачивая головы.

— Не хочешь поговорить?

— Мне не о чем с тобой говорить.

— Сказать «спасибо»?

— За что? — хмыкнула Моргана.

Мерлин прыснул и развел руками в глубочайшем изумлении.

— Ну да, совершенно не за что. «Молодец, Мерлин, что спас мне жизнь, спрятал в укромном месте, таскаешь воду, рубишь дрова, ходишь за коровой, стреляешь дичь — в общем, не даешь протянуть ноги с голоду, пока я сижу в тоске и ничего не делаю, но благодарности ты все равно не получишь». Я серьезно, Моргана, почему Пендрагонам так сложно научиться говорить «спасибо»?

— Ты делаешь это не ради меня.

— Неужели? Ради кого же тогда?

— Ради успокоения своей совести, например, — Моргана скривила губы. — Хотя нет, все еще проще. Ты побоялся, что я каким-то образом выживу без твоего участия и отыграюсь за поражение в Камлане. Или, может, боишься, что ко мне вернется дар? Решил приручить меня, Мерлин? Напрасно, я вижу тебя и твою «доброту» насквозь.

Мерлин подошел к ней и встал рядом, скрестив руки на груди и глядя на Моргану сверху вниз.

— Ты не допускаешь мысли, что кто-то может делать добро просто так, а не потому, что хочет получить от этого выгоду?

— Нет, не допускаю, — с показной небрежностью ответила Моргана. — Не в нашем с тобой случае. Сказки о добре и самопожертвовании рассказывай Артуру. Если он что-нибудь поймет, а то мой братец никогда не блистал умом.

— А я, было, понадеялся, что жизнь тебя чему-то научила, — с укором покачал головой Мерлин. — Неужели ты всегда была такой упертой и мстительной?

— Не была, — жестко отрезала Моргана. — Я была наивной дурочкой, пока не поняла, чего стоят мои так называемые друзья.

— Не ты ли первая предала эту дружбу, побежав к Моргаузе?

Моргана рассмеялась ему в лицо.

— Ты отравил меня, — резко перестав смеяться, с ненавистью во взгляде процедила она. — Я осталась жива только благодаря моей сестре, которую ты потом обрек на долгую мучительную смерть. Ты хуже, чем просто убийца.

— Если бы твоя сестра тебя любила, а не использовала, она не стала бы рисковать тобой, накладывая смертельное заклятие! — твердо ответил Мерлин, нахмурив брови.

— Не смей поганить своим языком ее имя!

— Ты прекрасно знаешь, что я прав. Моргауза виновна не меньше меня, она не оставила мне выбора. Моргана, то решение было самым тяжелым в моей жизни. Я думал о тебе весь год, пока тебя не было в Камелоте.

— Мерлин, ты думал только о себе! — усмехнулась Моргана. — Ты боялся, что я все расскажу королю, и тебя повесят, я видела это в твоих глазах. Тебе всегда было плевать на меня, и сейчас тоже. Тебе не оставили выбора, говоришь? А если бы на моем месте оказался Артур, ты поступил бы так же?

— Моргана…

— Отвечай! Ты отравил бы Артура?

Мерлин прерывисто втянул носом воздух и отвернулся к реке.

— Я скорее умер бы сам.

— Ну конечно, ради Артура ты всех готов принести в жертву. Я ненавижу тебя за это и буду ненавидеть до конца жизни.

— Я понимаю твою ненависть ко мне, она вполне оправдана, — после недолгого молчания заговорил Мерлин. — Ты имела полное право мне мстить, но остальные не заслуживали той боли, которую ты им причиняла.

— Да-а? — Моргана расхохоталась. — Неужели? Утер…

— Утер любил тебя, — оборвал ее Мерлин. — Он жестоко обращался с подданными, но тебя он любил как отец. Твое предательство убило его в прямом смысле слова. Его рассудок помутился после того, как ты захватила трон. Это сделало тебя счастливее?

— Это смешно, Утер Пендрагон не был способен на любовь.

— А Артур? Чем он заслужил твоего вероломства? Это я предал тебя, Моргана, я, а не он. Артур очень дорожил тобой, действительно дорожил, но ты только и делала, что подстраивала ему ловушки и пыталась убить всеми возможными способами, шла на него то с одной армией, то с другой. Ты разбила ему сердце вдребезги, Моргана.

— Если оно у него было, — хмыкнула Моргана. — Артур не замечал меня, пока я была на его стороне, не думаю, что его слишком огорчил мой переход на другую сторону.

— Гвен, — продолжал обличать ее Мерлин. — Она всегда верно прислуживала тебе и была хорошей подругой, но ты плела и плела интриги, чтобы она не заняла якобы твой трон. Из-за тебя погиб ее брат. Гвен не делала тебе никакого зла, за что ты так с ней обошлась?

— Мерлин…

— Гаюс. Он заботился о тебе с детских лет, а ты бросила его в темницу и морила голодом, похищала, пытала бесчеловечным образом. Ты залила эти земли кровью, черт возьми! — вышел он из себя. — Ты развязала войну, и все ради чего?! Ты совсем ополоумела, Моргана. Неужели я был тому причиной?

— Я тебя умоляю, не льсти себе!

— И если уж говорить обо мне, — Мерлин перевел дыхание и продолжил свою гневную речь, — то ты права. Мне плевать на тебя. Я выхаживал тебя после смертельного ранения, рискуя быть пойманным и уличенным в измене королю, вез к Авалону, договаривался с Ши, спрятал тебя в этом лесу, отказался от всего и от всех, чтобы быть рядом, когда потребуется, и все это потому, что мне глубоко плевать на тебя, Моргана!

— Ты трус! — прошипела Моргана. — Тебе никогда не понять, за что я боролась, и уж точно у тебя нет права меня судить. Ты думал, что война — это ромашки собирать? На войне, знаешь ли, иногда убивают, и пытки случаются.

— Тебя никто не просил ее начинать.

— Войну начала не я, а Утер. Много лет назад. Я хотела положить ей конец! Я единственная, кто мог ее остановить. Ведь ты, великий Эмрис, отсиживался в тепленьком местечке, — она уничижительно улыбнулась.

— Оно было не таким уж тепленьким благодаря твоим козням, — едко парировал Мерлин. — Ты всерьез считала, что можешь чего-то добиться такими методами?

— Это лучше, чем вообще ничего не делать, как ты.

— Так ты у нас, значит, заступница угнетенных, а я предатель. Как ловко ты выкручиваешься, Моргана! — возмутился Мерлин. — Скажи мне, кого ты защищала? Магов? Тех магов, которые выкладывают себе помосты из трупов и идут по ним к власти, богатству и почестям? Ты их королевой хотела стать?

— Не строй из себя дурака! — перебила его Моргана.

— Это ты не уходи от ответа! — не на шутку разозлился Мерлин. — Магией нужно пользоваться разумно, а не подличать и не лить кровь, прикрываясь высокими целями! Если магия служит во зло, то к черту такую магию!

— Довольно! Я достаточно тебя выслушала!

Моргана вскочила на ноги и пошла к своей хижине, по пути сильно толкнув Мерлина плечом.

— Она неисправима, — тихо вздохнул Мерлин, с горечью глядя ей вслед.

Прошло несколько дней, прежде чем Мерлин и Моргана снова заговорили. На этот раз, как ни странно, инициативу проявила Моргана. Она подошла к Мерлину со спины и сказала необычно спокойным голосом:

— Мерлин, надо поговорить.

Он отложил нож, которым обтесывал колья для ограды, обернулся и удивленно посмотрел на нее. Моргана выглядела подавленной и виноватой.

— Я слушаю тебя, Моргана.

— Я долго думала над нашим последним разговором, и…

— И?

— Наверное, ты прав, — Моргана дернула уголками губ в подобии неловкой улыбки и опустила взгляд. — Пора перестать жить прошлым. Я натворила много дел, но… я ведь жива. Благодаря тебе. Жизнь продолжается. Наверное, глупо хранить старые обиды и лишать себя нормальной жизни из-за этого. Мерлин, спасибо, что дал мне второй шанс.

Мерлин улыбнулся.

— Я рад, что ты так считаешь. Моргана, я от чистого сердца желаю тебе добра. Знаю, в это сложно поверить после того, как мы столько лет были заклятыми врагами и стремились уничтожить друг друга, но я говорю правду. Пора оставить эту вражду, в ней больше нет никакого смысла.

— Ты прав, вражда — тяжелое бремя! Пора избавляться от него, — подтвердила она с жаром.

— Приятно это слышать.

— Мерлин… — Моргана неуверенно переминалась с ноги на ногу, опершись рукой об ограду. — Есть кое-что еще.

— Да? — вновь взглянул на нее Мерлин.

— Я не хочу быть обузой для тебя.

— В каком смысле?

— Мерлин, я давно в состоянии сама о себе заботиться.

— А мне так не показалось. И вообще, мне нравится здесь жить. Такое прекрасное место, тихое, спокойное. Я впервые в жизни получил достойный отпуск, так что не переживай — мне это все не в тягость.

— Ты не доверяешь мне, так? — с грустью покачала головой Моргана.

— У тебя сейчас непростые времена. Думаю, дружеское плечо тебе не повредит.

— Но ты скучаешь. Вижу, что скучаешь по Камелоту, по Артуру и своим друзьям.

— По вонючим носкам Артура и полировке доспехов? — хмыкнул Мерлин. — Тоже мне, радость.

— Мерлин! Я же вижу, как ты подавлен. В Камелоте даже не знают, что ты жив. Ты исчез, никого не предупредив, тебя наверняка долго и безуспешно искали, а теперь оплакивают. Для тебя это важно. Меня не радует мысль, что ты приносишь себя в жертву из-за беспокойства обо мне.

— Нет, пожалуй, я поживу рядом с тобой еще немного, — продолжал он стоять на своем. — Не хочу оставлять тебя одну в этом лесу.

— Как долго, Мерлин? У тебя своя жизнь, а у меня… у меня пока нет своей, но обязательно появится. Ты не обязан быть моим поводырем. Я должна заново научиться жить сама.

Мерлин задумчиво помолчал.

— Значит, ты не испугаешься остаться в одиночестве на несколько дней? — уточнил он. — Если я съезжу в Камелот, только чтобы повидаться со всеми?

— О, конечно, ты можешь не волноваться об этом! Поезжай.

Моргана радостно заулыбалась. Мерлин подумал, что он видел простую человеческую улыбку на ее лице невыразимо давно.

— Я не задержусь надолго, обещаю, — сказал он. — Я вернусь, мне нужно будет убедиться, что ты в порядке.

— Спасибо, Мерлин! Не думала, что когда-нибудь снова скажу это, но… ты хороший друг, — она снова опустила глаза. — Как ты доберешься до Камелота? У тебя нет коня.

— Это не проблема, — улыбнулся Мерлин. — Я как Повелитель драконов мог бы вызвать Эйсузу, но драконы не лошади, их нельзя использовать без острой нужды. Я поступлю проще — недалеко отсюда есть маленькая деревня. Я дойду до нее пешком, а там возьму себе лошадь.

— Ах, вот как! Ты поедешь завтра?

— Нет, до завтра я ждать не буду, отправлюсь в дорогу сегодня. Как раз переночую в деревне.

— Хорошо, — кивнула Моргана. — Ты принял правильное решение, Мерлин.

Она торопливым шагом пошла к реке, не в состоянии долго находиться под его взглядом. Мерлин окликнул ее:

— Моргана, стой! Обещай, что не будешь покидать это место, пока я не вернусь, что бы ни случилось.

— Я и не собиралась, — обернувшись, дернула плечами Моргана.

— Я сделаю кое-что, чтобы обезопасить тебя здесь. Форбена лиг ста алатикес, — Мерлин протянул растопыренную пятерню к земле, его глаза полыхнули золотистым светом, и за оградой вдоль лесной опушки протянулась огненная линия и погасла через пару мгновений. — За эту черту не смогут проникнуть ни разбойники, ни хищники. Заклинание продержится несколько дней.

— Напрасно, я умею обращаться с оружием не хуже многих мужчин и могу постоять за себя.

— Да, но не тогда, когда этих мужчин полтора десятка, — возразил Мерлин.

Лицо Морганы на миг приняло странное выражение. Она приоткрыла рот, будто силясь что-то сказать, ее губы и подбородок безмолвно подрагивали, а глаза смотрели не то с жалостью, не то с мольбой.

— Д-да, ты прав, Мерлин. Спасибо.

Через час Мерлин, взяв с собой необходимое, двинулся в путь. Он шел не спеша и ни разу не оглянулся. Маг и так знал, что Моргана идет по его следу: напуганная, совершенно беззащитная перед опасностями леса и такая храбрая в своем упрямом безумии. Мерлину хотелось прямо сейчас развернуться, застигнуть ее врасплох, схватить за плечи и вытрясти из нее всю душу, но он не мог — надо было выяснить, что затеяла Моргана.

До деревни он добрался без происшествий. В кошельке у Мерлина была припасена пара золотых, и он без труда договорился с крестьянами о ночлеге и лошади, правда, он не был уверен, что ему удастся здесь заночевать. Его догадки подтвердились — ближе к вечеру в деревне появилась женщина, закутанная в плащ, и начала требовать себе коня. Пастух, которого она поймала возле конюшни, поначалу отказывал ей, но сверкнувшее перед его носом лезвие ножа заставило беднягу подчиниться настойчивой гостье. Моргана, боязливо озираясь по сторонам, забралась в седло и помчалась куда-то во весь опор.

Мерлин, все это время незаметно наблюдавший за ней, выждал минуту и ринулся следом. В лучах предзакатного солнца на зеленых полях темный плащ был виден далеко. Моргана неслась вперед без устали, как одержимая, и Мерлин начал опасаться, что он может загнать своего коня. На руку ему сыграло то, что впереди показалась неглубокая речка, и Моргане пришлось остановиться и слезть с лошади, чтобы найти подходящее место для переправы, а заодно напоить своего вымотанного скакуна.

— Кажется, я просил тебя оставаться дома, — сурово произнес Мерлин, спрыгнув на землю.

Моргана вздрогнула и резко обернулась, глядя на него со страхом и злобой.

— Ты следил за мной! — выплюнула она сквозь стиснутые зубы.

— Поправка: это ты следила за мной, а еще обманула меня. Может, я и идиот, Моргана, но не настолько. Неужели ты считаешь, что меня так легко одурачить?

Моргана дрожала всем телом, но смотрела на Мерлина смело и вызывающе.

— Я не буду перед тобой отчитываться.

— Будешь. Я узнал этот маршрут. Ты направлялась к пещере Докрейд, я прав?

— Не твое дело!

— Ошибаешься, очень даже мое! Я спас тебя не для того, чтобы ты продолжала пакостить и отравлять своим ядом все вокруг!

— Вот, как я и думала, — вскинула голову бывшая ведьма. — Тебе нужна добренькая, послушная Моргана, которая не тронет твоего драгоценного Артура даже пальцем. Как жаль, что твоим мечтам не суждено сбыться, Эмрис!

Она выхватила из-за пояса нож и метнула в Мерлина. Маг среагировал молниеносно и заклинанием остановил острие охотничьего клинка в дюйме от своего бедра.

— Слабо, Моргана, — сказал Мерлин, опуская руку. Нож упал на землю. — Ты промахнулась мимо сердца на целый ярд.

Моргана взвыла в приступе отчаянной злости и бросилась на Мерлина с кулаками. Мерлин крепко схватил ее за запястья, не давая осуществить задуманное.

— Я все равно верну себе магию! — билась она в истерике. — Я найду способ, ты не удержишь меня!

— Магия была ценой твоей жизни! — еле справляясь с брыкающейся Морганой, прокричал ей в лицо Мерлин. — Ты умрешь, если попытаешься вернуть ее!

— Лучше смерть, чем такая жизнь! Без магии я никто, я ничто!

— Какая ты смелая, когда живая и здоровая! А не ты ли умоляла меня о спасении в Камлане? Уже забыла, что значит умирать? — встряхнул он ее за руки. — Надо было дать тебе умереть, надо было убить тебя давным-давно, чтобы мир очистился от твоей скверны! Ты лживая мерзавка, убийца, предательница!

— Так что же не убил? — задыхалась и сжигала его полным горячей ненависти взглядом Моргана. — Давай, вперед! Чего ты ждешь? Трус! Только и можешь трепать языком!

— Садись на лошадь, — Мерлин отпустил ее руки.

— Иди к черту!

— Садись на лошадь, пока я сам не привязал тебя к седлу, — грозно повторил Мерлин.

— Ты такой дерзкий только потому, что владеешь магией, — хмыкнула Моргана, но приказу, тем не менее, подчинилась. — Когда-то ты был слабым и беспомощным в моих руках, поверь, эти времена вернутся.

— Я сделаю все, чтобы этого не произошло, — невозмутимо ответил Мерлин, взбираясь на коня. — Давай, езжай впереди и не вздумай хитрить. Я теперь глаз с тебя не спущу.

— Ты все равно не сможешь следить за мной постоянно, — злорадно рассмеялась Моргана. — Не боишься, что я тебя заколю ножом, подсыплю яд в еду, проберусь к тебе ночью и задушу подушкой? А потом спокойно уйду, куда мне надо.

— Нет, не боюсь, — Мерлин тронул поводья и поехал за ней. — Если бы ты хотела, то сделала бы это с самого начала.

— Все еще впереди, Мерлин.

— Надо было послушать Килгарру, — тяжело вздохнул Мерлин.

— Что?..

— Ничего, — поморщился маг. — Говорю, что я мастер создавать себе проблемы.

Последующие дни были изматывающими и напоминали хождение по краю лезвия. Бесконечные косые взгляды, гнетущее молчание и взаимные подозрения: в воздухе было разлито нечто, подобное собирающимся на горизонте грозовым тучам, нечто, что можно было при желании, казалось, осязать кожей. Мерлин не мог ручаться, что Моргана не всадит нож ему в спину, равно как и Моргана не была уверена в том, что Мерлин не решит избавиться от нее как от безнадежно испорченной вещи. Бездействие в их случае приравнивалось к самоубийству, но они все же бездействовали. Может быть, выжидали удобного момента, может быть, просто не хотели ничего предпринимать. Усталость, смертельная усталость сковала обоих, лишила всяких сил и обездвижила волю.

Однажды ночью Мерлин, мучаясь бессонницей, услышал пронзительный крик из хижины Морганы. Чутье сработало вперед здравого смысла, и он побежал к ней прямо в исподнем. Хлипкий дверной засов легко поддался простому заклинанию. Моргана в ночной рубахе сидела на своей постели испуганная, встрепанная и смотрела на Мерлина полными неподдельного ужаса глазами.

— Моргана, в чем дело? Я думал, на тебя напали, — Мерлин растерянно вошел внутрь и присел на край ее кровати.

— Кошмар! Мне приснился кошмар, снова! — сбивчиво бормотала Моргана и хватала его за руки. — Так ведь не должно быть, Мерлин? Я больше не владею магией, почему мне приснился кошмар?

— Тише, успокойся, — он обнял ее и почувствовал, как она дрожит от страха в его руках. — Что тебе приснилось?

— Они ск-казали… сказали, что расплата придет, — Моргана обхватила мага за плечи и прижалась к нему всем туловищем. — Сказали, что я проклята!

— Кто сказал?..

— Мне страшно!

— Не надо бояться, не надо, — шептал Мерлин, успокаивая ее.

Ему верилось и не верилось, что это до смерти перепуганное существо в его объятьях некогда было могущественной ведьмой, возможно, одной из самых могущественных ведьм, которых видели земли Альбиона. Она лгала, предавала, убивала, пытала, охотилась за его лучшим другом, как за диким зверем, не раз покушалась на него самого. По ее вине Мерлин терял дорогих ему людей, из-за нее Камелот испил чашу великих страданий, а он не только спас ей жизнь, простил очередной обман, но и утешает после ночного кошмара, будто она малое дитя.

— Это произойдет, я знаю! — всхлипывала Моргана. — Так будет!

— Тихо, тихо!

В сущности Моргана так и осталась перепуганным дитя, вовремя не получившим утешения и ожесточившимся, обозлившимся на весь белый свет. Провидение ошибалось уже не в первый раз, давая магию не в те руки, но не сам ли Мерлин толкнул Моргану в пропасть? Если бы он в свое время не послушал Гаюса и открылся ей, если бы хоть раз поговорил по душам, если бы оградил ее от влияния Моргаузы… Все эти «если бы» лежали на совести Мерлина камнем более тяжелым, чем тот, из которого Артур достал свой меч.

Сердце Морганы бешено колотилось, трепыхалось, как у зайца, выпрыгивало из груди. Мерлин ощущал его ускоренное, неровное биение так, словно это он сам умирает от страха. Моргана искусная лгунья, но настолько правдоподобно не смогла бы притвориться даже она. Мерлин обнял ее крепче и поцеловал в волосы.

— Что бы ты ни увидела в своем сне, на этот раз тебе не придется справляться с кошмаром одной, Моргана, — неожиданно для самого себя прошептал он. — Обещаю. Ты только попроси.

Моргана ослабила хватку, чуть отстранилась и посмотрела на него с искренним непониманием. Удивленный взгляд ее огромных прозрачных глаз скользил по лицу Мерлина, будто она старалась разгадать его тайные помыслы и уличить в обмане. Мерлину показалось, что она сейчас придет в себя, очнется от своего морока и гневно укажет ему на дверь, припечатав вдогонку парой колкостей или проклятий, но вместо этого Моргана притянула его к себе за шею и поцеловала. Сначала — нет, не робко, — осторожно, почти не размыкая пухлых обветренных губ, проверяя и испытывая его, затем все более требовательно и чувственно. У Мерлина перехватило дух от того, насколько ему вдруг стала желанна эта женщина. Она ведьма, ведьмой была и ведьмой останется, но за нее стоило отдать половину души и даже всю душу целиком.

Суетливо стянув с нее и с себя холщовые тряпки, он повалил Моргану спиной на грубую простыню и начал исступленно покрывать поцелуями ее гладкую шелковистую кожу и исследовать ладонями каждый изгиб стройного тела. Все происходящее было каким-то неправильным, безумным, в корне неверным: эти сумасшедшие поцелуи, не всегда умелые, но уверенные и бесстыдные ласки, сплетение разгоряченных тел, волна греховного наслаждения, с головой захлестнувшего обоих. Оба понимали, что эта ночь не будет длиться вечно, а спонтанной близости не суждено иметь никакого продолжения, что только добавляло запала. Никуда не исчезали взаимные тяжелые обиды, причиненная друг другу за многие годы боль, непонимание, недоверие, вражда, в конце концов. Во внезапно одолевшей их необузданной страсти было ничтожно мало любви, только горько-сладкое, тягучее, мучительное, упоительно болезненное сожаление о том, что все могло быть по-другому. А любви не было.

Утром Мерлин проснулся в полупустой смятой постели. Моргана куда-то ушла — ему оставалось только молиться, чтобы не навсегда. В голове все перепуталось, а сердце сжимала непонятная, горькая тоска.

Он нашел Моргану в лесу возле ручья. Она сидела, опустив голову, и рассматривала свое нечеткое отражение в резвой водной ряби. Смоляные волосы свисали почти до земли, женственная фигура в светлом балахоне казалась нежной и хрупкой, такой, которую легко опрокинуть и разбить, неосторожно прикоснувшись. Мерлина и раньше поражал контраст внешнего совершенства и душевного уродства Морганы, но впервые он задевал такие струны души молодого мужчины, о которых он прежде и не догадывался.

— Моргана!

Моргана повернула к нему бледное лицо. В ее глазах он не увидел ничего, кроме усталости и безразличия.

— Ну, чего тебе?

— Хотел извиниться за вчерашнее, — пересохшим ртом проговорил Мерлин. — Если я вдруг тебя… обидел.

— Считай, что уже извинился. Оставь меня в покое, Мерлин.

— Моргана, то, что я вчера сказал…

— Это не имеет значения! — резко оборвала она его.

— …все еще в силе. Я говорил это от чистого сердца.

— Лучше забудь обо всем, что произошло. Это была кратковременная слабость, она прошла и больше не повторится. Мы все еще никто друг другу и всегда будем никем, Мерлин.

— Тебе страшно. Я вижу. Я мог бы помочь.

Моргана с горечью рассмеялась и поднялась на ноги.

— Нет, ты вправду как заноза. Хотя, ты знаешь, я даже начинаю к тебе привыкать.

— Моргана, — Мерлин подошел к ней и нежно коснулся ее лица, — нам не обязательно быть врагами.

— А у нас нет выбора, — Моргана убрала его руку со своего подбородка и опустила ее.

— Выбор есть всегда.

Она, прищелкивая языком, покачала головой.

— Нет, Мерлин. Уж кому это знать, как не тебе.

Она тяжело побрела вдоль ручья, почти не отрывая ступней от земли.

— Судьба не высечена на камне, Моргана! — крикнул ей вслед Мерлин.

Моргана обернулась и с сомнением повела бровью.

— Свою я высекла сама, — улыбнулась она улыбкой, лишенной всякой радости. — Эмрис.

«Внемли гласу Богов, Моргана Пендрагон! Ты проклята, твое проклятье падет на всю землю!»

Ночные кошмары сводили Моргану с ума. Иной раз она думала, что лучше не спать вовсе, и до рассвета сидела на берегу, сражаясь со сном. Темные речные воды выглядели заманчиво: хотелось броситься в их омут и исчезнуть навсегда, но Моргана еще помнила дыхание смерти на своей коже и не хотела расставаться с жизнью, какой бы жалкой и бесполезной она ни казалась. Ведь пока есть жизнь — есть шанс все исправить, а после смерти его не будет. Только жуткая, безнадежная, беспросветная тьма, из которой Моргана отчаянно хотела выбраться, но не знала, как.

Мерлин начал ужасно ее раздражать. Не то чтобы она раньше питала к нему теплые чувства, но они, во всяком случае, не саднили так глубоко, как теперь. Моргана страшно злилась на себя за свою слабость и на Мерлина за то, что воспринял все всерьез. Еще сильнее Моргану злило то, что проведенная с ним ночь разбередила в ее душе нечто, о чем она или прежде не знала, или накрепко позабыла. Ей невыносимо было видеть его щенячий взгляд, полный жалости к ней, ибо жалость унижала и оскорбляла Моргану.

Ночи становились все холоднее, а луна и звезды — ярче. Моргана холода не чувствовала, не разводила костров. Куда больше она боялась настойчивых видений, посещавших ее во сне, и ради этого изнуряла себя до беспамятства, чтобы не видеть вообще никаких снов.

— Снова не спишь? — Мерлин, покинув свою хижину, подошел к Моргане и сел рядом.

— Какое твое дело? — безразлично ответила она, обхватив колени руками.

— Простудишься, схватишь воспаление легких. Поверь, лихорадка — это не очень приятно.

— У тебя что, мания? Жить не можешь без того, чтобы кого-нибудь не опекать?

— Давай не будем о наших маниях, — Мерлин чуть насмешливо покривил губы. — Моргана, посмотри, до чего ты довела себя.

— Зря стараешься, — огрызнулась Моргана. — Я не имею понятия, по какой причине ты прицепился ко мне сейчас, но тебе следует знать, что я прекрасно выживала одна в таких условиях, которые тебе и не снились.

— Это другое, тогда ты была Верховной жрицей, а не обычной смертной.

Его слова прошлись заточенным клинком по самому сердцу Морганы.

— Это мы еще посмотрим! Бывших Верховных жриц не бывает. Я могу утратить магию, но я навсегда останусь служительницей Трехликой. Я буду бороться, наберусь сил и буду выгрызать себе справедливость зубами! Ты пожалеешь, Эмрис, что родился на свет.

— Ты не устала от этого? — с осуждением покачал головой Мерлин. — Как много поражений тебе нужно потерпеть, чтобы признать наконец свою неправоту?

— Пока не сделаю того, чего от меня ждет Старая Религия. А я сделаю, Мерлин, сделаю любой ценой. Во мне ее дух, я плоть от ее плоти, кровь от ее крови, — Моргана пристально посмотрела на Мерлина, — как и ты. Но ты предатель. Ты отрекся от своей природы и предпочел служить тирании. Если ты восстал против Старой Религии, она рано или поздно тебя уничтожит. Неважно, моими руками или нет, хотя я бы сделала это с великим удовольствием.

— Не сомневаюсь, — снисходительно улыбнулся Мерлин. — Веришь ли, мне с самого первого дня в Камелоте было предначертано вернуть Старую Религию. А то и вовсе с рождения, только я об этом не знал.

— Отчего же не вернул? — усмехнулась Моргана. — Боялся Утера?

— Ты тоже его боялась.

— К счастью, я вовремя поборола свой страх, в отличие от тебя.

— Поборола страх или пала на самое дно? — голос Мерлина стал властным и жестким.

— А ты с него не поднимался! — злобно парировала Моргана. — Эмрис, ты должен был сражаться на моей стороне! Ты должен был быть со мной, а не против меня! Нас никто бы не смог одолеть, если бы… — ее голос вдруг сорвался, из груди вырвался тихий вздох искреннего сожаления. — Если бы ты не был таким трусом.

— Почему ты решила, что я трус? — с горечью посмотрел ей в глаза Мерлин. — Потому что я оставался верен друзьям? Потому что защищал невинный народ Камелота от разбойников, вроде твоего приятеля Сенреда?

— В Камелоте нет и не было невинных! Только приспособленцы и соглашатели, у которых не хватало смелости ударить пальцем о палец, чтобы защитить тех, кого сотнями истреблял Утер. Они могли поднять восстание, но не сделали этого. Куда удобнее собираться толпой на дворцовой площади и смотреть, как отрубают голову очередному колдуну, не правда ли, Эмрис?!

— Мы могли это изменить, — тихо ответил Мерлин, опустив голову. — Вместе.

— Как, если ты даже не сказал мне правду о себе? Тебя все устраивало.

— Неправда. Ты опередила меня, встав на тропу зла, я уже ничего не мог с этим сделать. Но это не значит, что я не хотел.

— Как мило, я всегда остаюсь крайней! — напоказ рассмеялась Моргана. — И чем же ты был занят после смерти Утера? Ты хоть раз поговорил с Артуром откровенно? То-то же. Ты не хуже меня знаешь, каков Артур, — она победно улыбнулась, чувствуя свое превосходство над Мерлином.

— Удобно перекладывать вину на других, Моргана, — нимало не смутился Мерлин. — Я понимаю твои мотивы, но твои методы чудовищны. Смывать засохшую кровь реками новой крови — это самая отвратительная мысль, которая может прийти кому-либо в голову. Ты не только уподобилась Утеру, ты превзошла его во много раз. Говоришь, Утер убивал детей? А ты не считала, сколько детей погибло при осадах Камелота?

— Жертвы оправданы тогда, когда они имеют смысл. Жертвы Утера не имели смысла, он делал это только ради своей злобы.

— А ты, конечно, добра, — хмыкнул Мерлин.

— Добро — это слабость, Мерлин. Ты прекрасное тому доказательство. Ведь ты считаешь себя добрым, не так ли?

— Я не безгрешен, Моргана. Я тоже совершал ошибки, но мне хватало силы их признавать.

— Я не верю тебе, — после долгого молчания произнесла Моргана тусклым голосом. — Может, кому-то другому и поверила бы, а тебе — нет. Ты, Артур, Утер. Вы все… одинаковы.

Мерлин снова смотрел на нее этим своим жалеющим взглядом, от которого у Морганы все сжималось и переворачивалось внутри, но она слишком устала, чтобы продолжать спор и что-либо доказывать. Ее голова сонно склонилась набок, тут же странным образом оказавшись прислоненной к плечу Мерлина. Моргана толком не поняла, в какой момент он начал ее целовать, но сил сопротивляться не было, как и желания. Должно быть, он думает по наивности, что она к нему что-то чувствует. Дурачок.

— Моргана, пожалуйста, послушай: еще не поздно все изменить, — отстранившись, с жаром заговорил Мерлин и протянул ей руку. — Если у нас одно и то же предназначение, мы можем исполнить его вместе. Мы исправим все ошибки и вернем магию в Камелот, ты и я, обещаю! Отрекись от зла, встань на мою сторону, я никогда не предам тебя и не брошу! Ты увидишь, есть другой путь — лучший, верный путь! В войне между нами не будет победителей, только проигравшие. Моргана, неужели ты не понимаешь?..

Моргана переводила взгляд с его горящих в лунном свете синих глаз на протянутую в пронзительной мольбе ладонь. Гордость не позволяла ей сделать того же самого в отношении Мерлина, ведь он никогда бы не согласился пойти за ней. Глупый, глупый, безнадежный Эмрис.

— Ошибаешься, — хрипло ответила Моргана. — Уже слишком поздно.

Она встала и ушла к себе, оставив Мерлина сидеть на земле с бесполезно воздетой в пустоту рукой.

«Выслушай свой приговор, Моргана Пендрагон!»

— Нет! — вскрикнула Моргана, подскочив на постели. Дрожащей рукой она убрала волосы с взмокшего лба. — Нет, неправда! Неправда, я буду бороться! Я должна бороться! Я не сдамся! Никогда не сдамся…

Моргана исчезла утром. Мерлин был к этому готов. Он понимал, что однажды она уйдет и не вернется — это было больно, но неизбежно. Не человек — подобие человека. Одичалая, злая, невменяемая, сохранившая только внешнюю свою форму. Двойную боль причиняли проснувшиеся в душе неприкаянные чувства, но чувства эти были полуреальными, призрачными, обращенными скорее в прошлое, чем в настоящее. Мерлину понадобилось прожить не один год, пройти через потери и чудовищные испытания, чтобы осознать, что он все-таки любит Моргану. Нет, не эту, одержимую идиотской местью и жаждой крови, а ту, которую убил собственными руками. Убил вовсе не ядом, а недоверием, безразличием и малодушием. Увы, та Моргана давно мертва, а родившееся вместо нее существо не было достойным любви, но сердцу от этого легче не становилось. Мерлин полной грудью вдохнул прохладный осенний воздух, завидев издали цитадель Камелота. Все начиналось заново.

— Мерлин! — Артур, не веря собственным глазам, от счастья издал возглас более громкий, чем иерихонская труба. — Мерлин! Где ты пропадал, черт бы побрал тебя?! Я думал, что ты умер!

— Нет, сир, от меня вы так просто не отделаетесь! — рассмеялся Мерлин. — Я тоже очень рад тебя видеть, Артур!

Старые друзья крепко обнялись на радостях. К Артуру, весело гогоча наперебой, присоединились рыцари, и Мерлин начал всерьез опасаться за целость и сохранность своих ребер.

— Я серьезно, где ты был? — панибратски потрепал его по волосам король.

— Это долгая история, — широко улыбался Мерлин. — Уверен, я смогу рассказать ее тебе от начала до конца, но сначала я хотел бы поесть и выспаться с дороги.

По дворцовой площади, услышав новость о возвращении ученика, спешно ковылял Гаюс.

— Мерлин, мальчик мой! — по-отечески обнял он его. — Я уже не надеялся увидеть тебя живым! Что случилось?

— Гаюс! Наконец-то! Я все тебе расскажу, но после, после.

Мерлин оказался в центре всеобщего внимания, что несколько смутило его. Чародей привык находиться в тени, а его чествовали как героя — и это они еще не знали, что Мерлин на самом деле сотворил для Камелота.

— Ладно, тебе пора отдохнуть, — от всей души хлопнул его по плечу Артур, оторвав своего слугу от рыцарей. — Твои обязанности заждались тебя, Мерлин. Ты хоть подозреваешь, как трудно найти хорошего слугу?

— Неужели мое место пустовало? — удивился Мерлин.

— Не совсем пустовало, но ты же знаешь, какие скучные эти придворные лакеи. Кто-то должен был убирать в моих покоях и чистить мои доспехи, пока ты где-то прохлаждался.

— Ну конечно, — шутливо кивнул Мерлин.

Артур вновь широко улыбнулся без всяких шуток и похлопал его по плечу.

— Я рад, что ты жив, и что ты вернулся, друг.

— Рад видеть тебя живым и в добром здравии, — сказал Мерлин, с содроганием вспомнив Камлан. — Ты даже не представляешь, насколько.

— Эй, Мерлин! — окликнул его Гвейн. — Надеюсь, ты провел время с толком?

— Нет, я работал, как каторжный.

— Уверен, она была красоткой, — подмигнул Мерлину рыцарь.

— Что?..

— Смотри, смотри, он покраснел! — Гвейн шкодливо ткнул под бок Персиваля. — Я угадал, я попал в яблочко!

Мерлин махнул рукой и направился во дворец, провожаемый добродушным смехом друзей. Оказавшись в своей комнате, он с облегчением скинул с ног сапоги и растянулся на кровати. Гаюс зашел к нему и присел на табуретку, проницательно глядя на молодого подопечного.

— Итак, Мерлин, может быть, расскажешь мне правду о том, что с тобой случилось?

— Сначала я должен кое-что сделать, — ответил Мерлин, хмуро глядя в потолок.

— Могу я уточнить, что именно?

— Не торопи события, Гаюс.

— Уже слышал новость?

— Какую?

— Гвен подарит Камелоту наследника, — улыбнулся старый лекарь.

— Не шутишь? — обрадовался Мерлин. — Это же замечательно! Чудесно!

— Артур запретил дышать на королеву. Похоже, Гвен уже устала от его опеки, — рассмеялся старик. — Боюсь представить, до чего заботливым он станет отцом.

— Артур будет хорошим отцом и воспитает достойного наследника, Гаюс! — радостно улыбался Мерлин. — Господи, у меня с души свалился камень! Я думал, что сойду с ума с этим пророчеством, с этой битвой. Я не знал, что мне делать, как не допустить беды, а теперь я будто из темницы выбрался. Когда я думаю о том, что все закончилось хорошо, я даже забываю… — он осекся.

— Забываешь о чем? — приподнял седую бровь Гаюс.

— Неважно. Ладно, Гаюс, мы потом поговорим.

С этими словами Мерлин вскочил с постели и решительно направился в тронный зал.

— Мерлин, постой! — кричал ему вдогонку Гаюс. — Мерлин, куда ты идешь?..

На счастье, Артур не был занят. Отпустив пару советников, он удивленно посмотрел на Мерлина.

— Мерлин? Я думал, ты еще отдыхаешь у себя.

— Артур, есть разговор, — окаменев всем телом, произнес Мерлин. Он должен сказать правду сейчас или никогда.

— Говори, — с простодушной улыбкой развел руками Артур.

— Только сначала ответь мне на один вопрос. Как тебе удалось одержать победу при Камлане?

Артур задумчиво поднял глаза к потолку и сложил руки за спиной, вспоминая великую битву.

— Возможно, это покажется тебе странным, — слегка сконфузившись, заговорил он, — но произошло нечто, похожее на чудо.

— Чудо?..

— Мы терпели поражение. Саксов было слишком много, а мы не подготовились к сражению как следует. Можно сказать, они застигли нас врасплох. Мне казалось, Моргана вот-вот прикончит меня, но вдруг на скале появился какой-то старик… — король смущенно кашлянул. — Маг. Он сделал что-то такое, что обратило в бегство армию врага. Моргана отвлеклась, и я… убил ее. Тела Морганы так и не нашли — должно быть, кто-то из приспешников забрал ее и похоронил.

— Артур, — унимая дрожь в голосе, проговорил Мерлин, — это я.

— Не понял? — с недоумением взглянул на него Артур.

— Тот маг, который помог тебе на поле битвы.

— Да?..

— Это я. Это был я.

Артур прыснул со смеху и поморщил лоб.

— Мерлин, иди-ка ты поспи. По-моему, ты утомился в своих странствиях.

— Я серьезно, Артур! — с застывшими слезами в глазах восклицал Мерлин. — Я маг. Волшебник, чародей, колдун. Все эти годы я защищал тебя с помощью магии. Смотри.

Он вытянул перед собой сжатую в кулак ладонь и тихо произнес заклинание на древнем языке. Разжав пальцы, Мерлин показал Артуру огонек в своей руке. Еще несколько слов — и язычок пламени воспарил в воздух. Артур смотрел на это с гримасой ужаса на лице. Едва опомнившись от первого потрясения, он отвернулся и сурово процедил сквозь зубы:

— Скройся с глаз моих.

— Артур…

— Скройся с глаз долой! — заорал Артур.

Мерлин, глотая слезы обиды и разочарования, нарочито учтиво поклонился и одарил короля колючим взглядом:

— Как прикажете. Милорд.

* * *

— Мерлин, ты уверен, что открывать свою тайну Артуру было правильным решением? — Гаюс подошел к убитому горем ученику и сел рядом на скамью.

— Он посмотрел на меня как на прокаженного, Гаюс! — всплеснул руками Мерлин. — Я изменил пророчество, спас его жизнь, спас все королевство от смертельной опасности, обратил в бегство саксов, а он прогнал меня, словно шелудивого пса. Я потратил уйму лет своей жизни, без конца вытаскивая его королевский зад из опасностей. Разве такой благодарности я заслужил, Гаюс?

— Артуру сложно принять магию, ты же всегда знал об этом.

— И это повод обращаться со мной как с куском грязи? — возмутился Мерлин. — Я не ждал и не жду особых почестей, Артур мог сказать одно «спасибо», одно чертово «спасибо»!

— Дай ему время, Мерлин.

Мерлин встал и отошел к окну.

— Есть еще кое-что, Гаюс, — не оборачиваясь, пробормотал он себе под нос. — Тебе не понравится эта новость.

— Если ты решил поделиться со мной неприятной новостью, я готов ее выслушать.

— Моргана жива.

— Жива? — поразился Гаюс и озадаченно покачал головой. — Новость не из лучших. Как ты узнал об этом?

— Я ее спас.

— Мерлин!

— Ничего не говори мне, Гаюс. Она была серьезно ранена, я не мог поступить иначе. Моргана больше не владеет магией, Ши забрали ее.

Старый лекарь удрученно вздохнул.

— Что ж, это несколько обнадеживает, но тебе не хуже моего известна изобретательность Морганы. Она и без магии найдет способ навредить Камелоту.

— Каким образом? Вся сила Морганы была в ее магии, без нее она слаба и беспомощна.

— Моргана хитра и обладает качествами сильного лидера, — возразил Гаюс. — Она может заключить опасный альянс.

— С кем? — спорил Мерлин. — Кто захочет иметь с ней дело после позорного поражения в Камлане? Саксы больше не пойдут под ее знамена, ни один здравомыслящий король не даст ей свою армию.

— Ты говоришь верно, Мерлин, но вспомни: мы не раз наносили Моргане поражение, и каждый раз после этого она становилась лишь сильнее. Возможно, это прозвучит жестоко из моих уст, однако о безопасности Камелота не может идти речи, пока Моргана жива. Ты поступил милосердно, но ты поступил глупо. Хотя… говоря по совести, мне было бы жаль, если бы она умерла.

Мерлин вновь отвернулся, чтобы старый наставник не увидел его слез.

— Мне говорили правду: нельзя спасти того, кто не хочет быть спасенным. Я принял решение, Гаюс.

— Какое, Мерлин?

Он немного помолчал, собираясь с духом, и ответил недрогнувшим голосом:

— Если однажды Моргана снова встанет у нас на пути, пощады ей не будет.

Примечания:

Для тех, кто с нетерпением ждал проды) С Наступающим!

В недрах холодной, мрачной, сырой пещеры послышалась возня. Моргана напряженно вглядывалась во тьму, ожидая появления Докрейд. Древняя, дряхлая, как трухлявый пень, ведьма еле выползла из какой-то норы. По всему было видно, что силы почти покинули ее.

— Докрейд! Что с вами случилось, госпожа? — удивилась Моргана.

— А-а-а! — точно несмазанное колесо у повозки, проскрипела старуха. — Моргана Пендрагон! Добро пожаловать, ты всегда желанная гостья в обители старой Докрейд.

Докрейд схватила ее руку и принялась жадно обнюхивать, как слепой крот. Моргана невольно поморщилась от отвращения — при всем уважении к древней ведьме она так и не смогла привыкнуть к ее крайне неопрятному виду. Вдруг старуха взвизгнула, зашипела и оттолкнула руку Морганы.

— Что ты наделала! — прошамкала она гнилым беззубым ртом. — Ты осквернилась, связавшись с Эмрисом!

— Это было ошибкой! — дрожащим голосом принялась оправдываться Моргана. — Он воспользовался моей слабостью, пытался переманить на свою сторону. Я оступилась один раз, но осознала свое заблуждение и оставила Эмриса навсегда.

— Осторо-ожнее! Любовь это порок и величайший соблазн, не давай ей войти в свое сердце, иначе погибнет все, к чему ты стремишься.

— Нет никакой любви! — перебила ее Моргана резко, но затем, пожалев о своей неучтивости, добавила мягче: — Я пришла, чтобы узнать, как мне вернуть себе магию.

— Тебя вылечили от смертельной раны в Авалонском озере, — ткнула в нее грязным когтистым пальцем Докрейд. — Ши забрали у тебя магию и не отдадут назад. Есть только один способ вернуть твою силу.

— Какой? — у Морганы от радостного волнения перехватило дыхание. — Я сделаю что угодно!

— Это будет непро-осто! — заросшие глазницы старухи задвигались вместе с ее скулами, испещренными глубокими морщинами. — Ты уверена, что справишься?

— Я готова ко всему! Я пойду на все, скажите, что я должна делать?!

— Поезжай на Остров Блаженных в святилище Всех Богов. Принеси в жертву дракона, пролей его кровь на алтарь, и магия вернется к тебе.

Моргана вздрогнула.

— К-кровь дракона? — неуверенно переспросила она.

— Я предупреждала, что это будет непросто.

— Дело не в этом… — в замешательстве пробормотала Моргана. — Просто я… я не могу убить его. Дракон мне очень дорог.

Дряхлая ведьма вновь возмущенно зашипела.

— Дракону и так придет конец, если ты не сделаешь, как я сказала! Каждое мгновение магия по капле уходит из этого мира, только ты, Моргана Пендрагон, можешь остановить окончательное падение Старой Религии. Ты ее последняя надежда, ты и никто другой!

— Я подвела вас, госпожа. Я подвела всех, кто на меня надеялся, но я клянусь, что исправлю это, — горячо заверила старуху Моргана. — Эмрис! — изменившись в лице, с ненавистью процедила она. — Это он помешал мне победить Артура, он заплатит за все!

— Молодец, молоде-ец! — одобрительно заскрежетала остатками зубов Докрейд. — Уничтожь его, уничтожь Артура Пендрагона, уничтожь всех, кто препятствует возрождению Старой Религии!

Глаза Морганы засветились холодным блеском, на губах заиграла коварная полуулыбка.

— Они думают, что я проиграла, — усмехнулась она. — Считают меня слабой и поверженной. Как же они заблуждаются! Как заблуждаются…

— Но помни, — наставляла ее старуха, — дракона нельзя убить обычным клинком. Тебе понадобится особый ритуальный кинжал, его ты найдешь там же.

— Я все поняла, — послушно закивала Моргана. — Я все сделаю так, чтобы он… не мучился.

— Иди, Моргана Пендрагон, и пусть рука твоя не дрогнет!

Моргане не нужны были лишние наставления и напутствия. Теперь она точно знала, что следует делать, и на полном скаку неслась к расщелине в скале, где обитал Эйсуза. Воспаленный разум ведьмы не допускал никаких сомнений и возражений, их попросту не могло быть в ее положении. Цель маячила перед ней ярким факелом, Моргана стремилась к ней с поразительной одержимостью, ослепленная желанием поскорее вернуть себе силу.

Белый дракон выполз из логова на голос хозяйки. Его голубые глаза смотрели жалобно и преданно. Моргана опустилась перед ним на колени и ласково погладила по морде.

— Здравствуй, милый дружок, — говорила она с тоской, но в то же время твердо. — Вижу, ты скучал. Эйсуза, ты снова нужен мне.

Эйсуза пророкотал что-то в ответ и с пониманием кивнул. «Нет, нельзя смотреть в глаза, — мысленно одернула себя Моргана. — Если я буду смотреть в глаза, то не смогу сделать того, что должна».

— Сослужи мне еще одну службу, очень важную службу. Мы с тобой вдвоем сделаем великое дело, — точно заклинание, повторяла Моргана, прижимая к груди его белую лысую голову. — На нас одних вся надежда, понимаешь?

Дракон ответил утробным урчанием. Моргана с болью в сердце подумала, что, принеся в жертву Эйсузу, она лишится единственного живого существа, которое любит ее и принимает такой, какая она есть, но отступать было нельзя. За великую цену великая награда.

Моргана поднялась с колен и со всей нежностью, на которую способен палач по отношению к своей жертве, позвала дракона:

— Идем, Эйсуза. Идем, мой хороший, ничего не бойся.

Ничего не подозревающий Эйсуза покорно поковылял за хозяйкой. В лесу завыл холодный ветер.

— Вот так. Отнеси меня на Остров Блаженных. Для меня там есть важное дело.

Дракон дождался, пока она усядется ему на спину, и взмыл ввысь. Моргана летела, обхватив руками его длинную шею, и старалась ни о чем не думать. Она вспоминала, как однажды принесла в жертву собственную любимую сестру, за спасение жизни которой сама умерла бы сотни раз. У нее получилось тогда, получится и теперь.

Остров Блаженных заволокло молочно-белым туманом, сверху были видны только башни древних каменных строений. Эйсуза плавно снизился и опустился четырьмя лапами на жухлую траву, позволяя хозяйке сойти на землю. Пустынный остров вместе с туманом заполнила мертвая тишина, святилище Всех Богов с массивным каменным алтарем звало Моргану исполнить ее предназначение. Моргана двинулась вперед без оглядки.

— Идем, Эйсуза, — безразличным, безжизненным голосом произнесла она. — Идем со мной.

Дракон беспрекословно шел за ней. Он ей верил, продолжал верить даже тогда, когда над его шеей блеснуло лезвие ритуального кинжала. Ведьма одним махом опустила его. Твердая сталь звонко ударилась о белый камень, а Моргана бросилась обнимать растерянного дракона, заливаясь слезами раскаяния.

— Прости, прости меня! — рыдала она, чувствуя, как ее накрывает объятьем драконье крыло. — Я не могу, это выше моих сил!

Моргана впервые пришла в неописуемый ужас, увидев себя со стороны невинными глазами верного, любящего создания. Неужели она в самом деле пала так низко? Неужели готова пожертвовать единственным другом и предать его доверие? Ну и что, что этим она должна была спасти мир Старой Религии? Зачем такой мир, в котором она одинока и никому не нужна? И зачем такая религия, которая отбирает самое дорогое?

— Плевать на все! Плевать! — задрав голову, со злостью выкрикнула Моргана в серые холодные небеса. — Эйсуза! — горячо обратилась она к дракону, глядя в его мудрые голубые глаза. — Эйсуза, клянусь, тебе нечего опасаться рядом со мной. Я никогда не причиню тебе вреда, никогда не подниму на тебя руку. Им нужна магия? Пусть стараются сами, я не единственный маг в Камелоте. А мы с тобой улетим далеко-далеко, правда? Мы есть друг у друга, нам больше никто не нужен. К черту этих людишек, пусть все сгорят в адском пламени! Пусть хоть весь мир сгорит, мне плевать, плевать!

Моргана плакала так, как не плакала никогда в жизни, а дракон свернулся рядом калачиком и положил голову ей на колени. Свидетелями этой сцены были лишь безмолвные древние камни, густой туман и сланцевые осенние облака, затянувшие небо.

Утро началось с того, что в комнатушку Мерлина постучался сам король. Мерлин готовился услышать из его уст самый суровый приговор, но в душе все-таки верил, что Артур сможет его понять. И простить.

— Милорд! — учтиво поклонился чародей.

Артур махнул рукой, мол, оставь эти любезности. Вид у него был растерянный и будто немного побитый.

— Присядем, Мерлин, — сказал он, избегая смотреть старому другу в глаза. — Итак, ты маг.

— От самого рождения. Это преступление?

— Мой отец уже казнил бы тебя.

— Знаю. Но ты не казнишь.

— Конечно, нет, — покачал головой Артур. — Все, что я хочу знать — почему? Почему ты молчал и держал меня в неведении?

— Я должен был быть осторожным, Артур, — вздохнул Мерлин. — Утер немедленно отправил бы меня на костер, если бы до него дошел слух, а потом я был вынужден скрывать свою силу из-за опасений перед Морганой. Думаешь, легко жить в постоянном страхе, что тебя разоблачат в том, кто ты есть? Но поверь, так было лучше для всех, и для тебя в том числе.

— Я думал, друзья должны доверять друг другу все, даже собственную жизнь, — усмехнулся Артур. — Видимо, я ошибался.

— Возможно, ты прав. Возможно, это еще одна моя ошибка, хотя мне казалось, что я поступаю правильно. Я использовал магию, чтобы защищать тебя и служить Камелоту. Ведь служить можно не только копьем и мечом, Артур, но я боялся, что ты этого не поймешь.

— Я смотрю на тебя и не понимаю, как ты можешь быть магом. Все, что я когда-либо знал о магии, это то, что она зла. И я не просто знал, я видел это. Магия на моих глазах погубила Моргану, добрую сострадательную девочку сделала обезумевшей кровожадной ведьмой.

Мерлин сглотнул комок слез, внезапно подступивший к горлу.

— Моргану сделала такой не магия, а люди, которые ее окружали, и она сама. Магия сама по себе не зла и не добра, она только инструмент. Добро и зло в сердцах людей, а не в магии.

— Стало быть, в людских сердцах много зла. Мерлин, — Артур встал на ноги и похлопал его по плечу, — я никогда тебе этого прежде не говорил, но теперь все же скажу. Спасибо, друг.

— Это значит, что я прощен и восстановлен в доверии? — расплылся в счастливой улыбке Мерлин.

— Это значит, что ты можешь приступить к своим обычным обязанностям.

— Что?! — опешил Мерлин. — Я думал, ты пожалуешь мне хотя бы титул придворного прорицателя.

— С тебя хватит и обычного дворянского титула, — добродушно хмыкнул Артур. — Но не сейчас, а когда я найду себе нового надежного слугу. Не могу же я допустить, чтобы мои доспехи оставались нечищеными.

— О, прекрасно! — поморщился Мерлин.

— Да ладно тебе, Мерлин. Все равно второго такого, как ты, не будет. Мне, по большому счету, все равно, маг ты или нет. Главное, что ты хороший и верный друг, а это дорогого стоит.

Мерлин облегченно вздохнул и вновь заулыбался.

— Спасибо, Артур. У меня камень с души свалился.

— Только… — Артур смущенно почесал нос.

— Что?..

— Я хотел бы, чтобы ты… не выставлял свои способности напоказ. Во всяком случае, до поры до времени. Мне так проще будет к ним привыкнуть.

— Как прикажете, милорд, — рассмеялся Мерлин.

* * *

Появления на свет наследника трона с нетерпением ждало все королевство. Когда весть о том, что королева вот-вот разрешится от бремени, облетела Камелот, на дворцовой площади начали толпой собираться люди. Король и без пяти минут отец наследного принца едва не стоптал пару новых сапог возле покоев Гвиневры.

— Мерлин, ступай, спроси у Гаюса, почему так долго! — возбужденно размахивал он руками, а красный плащ развевался у него от быстрой ходьбы за спиной, точно боевое знамя.

— Сир, дети не родятся за три минуты, — вяло проговорил Мерлин, у которого уже откровенно рябило в глазах и раскалывалась голова. — Я уверен, что с Гвен и ребенком все будет хорошо, Гаюс скажет тебе то же самое. И, Артур, посидел бы ты хоть немного.

— Не могу! — не находил себе места от волнения будущий отец. — Тебе меня не понять, Мерлин.

— Куда уж мне.

Артур в своей искренней, немного неуклюжей заботе о родных и любимых не был похож на грозного короля, призванного повелевать землями Альбиона, и это хорошо. Мерлин подумал, что настоящий король и должен быть таким — временами нелепым, временами раздражающим, временами ранимым, но неизменно человечным и милосердным.

В Камелоте появилась новая жизнь — крохотный розовощекий карапуз, громкоголосый и крепко сбитый, весь в отца. Споров вокруг имени было много: каких только ни предлагали! Принц должен был носить звучное имя, которое отражало бы славу его предков и вело его в будущее, к новым великим свершениям. После долгих совещаний королевская семья решила назвать младенца Эдуардом, и народ на площади неистово ликовал, приветствуя своего будущего короля.

— Ну, Гвен, ты счастлива? — Мерлин присел у изголовья королевской кровати, когда шум вокруг немного поутих.

Гвиневра полулежала на постели в кружевной батистовой сорочке, уставшая, измученная, с темными кругами под глазами, но ее лицо озаряла добрая, нежная улыбка. Гвен светилась счастьем изнутри.

— Я ждала этого дня всю свою жизнь, Мерлин.

— И вот он наступил, — улыбнулся чародей.

— Конечно, я счастлива. А вот ты, похоже, нет.

Искренняя радость Мерлина сменилась таким же искренним недоумением.

— Я не понимаю, о чем ты, Гвен. Я ждал рождения наследника Камелота не меньше Артура! Может, не больше, но точно не меньше. Ваше счастье — это мое счастье, так было и будет всегда.

— Нет, нет, я не об этом, — мягко заулыбалась Гвиневра. — Извини, что говорю с тобой так откровенно, но мне кажется, что тебя все время что-то гнетет. Возможно, ты сам не замечаешь, как грустишь, но со стороны это видно.

— Думаешь?..

— После битвы ты вернулся другим. Что-то в тебе перевернулось, навсегда изменилось, а что — не могу понять. Ты уже не тот Мерлин, которого я знала с юности.

— Это упрек или похвала?

— Не то и не другое. Я желаю тебе счастья, Мерлин, правда. Где бы ты его ни нашел — в Камелоте или за его стенами.

Мерлин посмотрел в глаза Гвен — всегда мудрые, понимающие, проницательные глаза. Она не знает, но чувствует, что ему на роду написано любить проклятых, отвергнутых и тех, чьи следы уже не отыскать. Хочет помочь, но не может, да и кто сможет? Мерлин был счастлив их с Артуром счастьем, своего у него не было по одной простой причине — счастье не может делиться на свое и чужое.

В день крестин принца Эдуарда в Камелоте были устроены пышные празднества. Король собрал подданных на дворцовой площади и вышел на балкон вместе с королевой и своими приближенными, включая рыцарей, чтобы держать к народу речь. Младенец временами хныкал на руках у матери, и тогда на помощь приходил крестный, которому достаточно было прикоснуться к ребенку, чтобы тот затих.

— Видишь, как полезно владеть магией, Гвен, — улыбнулся Мерлин.

— Это не магия, — со смехом отвечала ему Гвиневра, — это ты, Мерлин.

— Люди Камелота! — громко обратился к толпе Артур, подняв руку. Площадь мгновенно затихла. — Для меня великая честь стоять сегодня здесь, перед вами. Нами пройдено много дорог, много трудностей и испытаний мы преодолели в прошлом, а будущее зовет нас за собой и хочет, чтобы мы были мудрыми и сильными. Не все решения были верными, — сказал король, чуть понизив голос. — Не все законы — справедливыми. Последствия некоторых ошибок еще долго будут преследовать нас, но в наших силах признать свою неправоту и не повторять их вновь. Тридцать лет назад началась Великая Чистка.

По толпе прокатился вздох изумления, а Мерлин не поверил своим ушам.

— Тридцать лет магия была преследуема законом, — продолжал Артур. — Многие невинные люди пали жертвами неоправданно жестоких преследований. Мы не можем вернуть их жизни, но мы можем не допустить новых смертей. Нет, я не говорю, что магия невинна! — громче воскликнул король в ответ на ропот, покатившийся по площади. — Магия — грозное оружие в руках злодеев и нечестивцев, и многие из вас, пострадавшие от таких людей, знают, о чем я говорю. Но мы идем в будущее. Мы должны установить раз и навсегда, что наказанию справедливо подвергать сами преступления, а не способ, которым они совершены. Магия сама по себе не добра и не зла, она лишь инструмент в добрых или злых руках. Закон должен судить только деяния людей, он не должен наказывать их за то, кем они являются от рождения. Сегодня вы присутствуете при рождении нового Камелота. Камелота, где не имеют значения ни ваше происхождение, ни ваши способности. Единственное, что имеет значение, это ваше сердце. Доброе оно или злое, благородное или подлое — вот что важно. Я научу этому своего сына, а он — своего сына, и так год за годом мы вместе построим великое государство, оплот справедливости и чести.

Артур замолчал, и все потрясенно молчали вместе с ним, пока Мерлин, не обращая внимания на ручьями текущие по лицу слезы, не выкрикнул что было сил:

— Да здравствует король!

— Да здравствует король! — подхватил многотысячный хор, замелькали пестрые платки, заблестели на солнце воздетые рыцарские мечи и наконечники копий.

Всеобщее ликование нарушил грозный звук хлопающих крыльев, драконья тень накрыла дворцовую площадь. Люди в панике завизжали и бросились врассыпную, стражники вскинули арбалеты и прицелились в летающую тварь.

— Стойте! — вскричал Мерлин, неистово замахав руками. — Стойте, не стреляйте! Он не причинит никому вреда!

Артур дал знак стражникам, и белый дракон, спокойно подлетев к дворцу, уцепился лапами за балконную балюстраду и сложил крылья. Мерлин подошел к нему и взял его голову руками, будто разговаривая с ним.

— Мерлин не перестает меня удивлять, — Артур невольно поморщился, глядя на необычную картину.

— Мерлин, в чем дело? — удивился Гаюс.

Дракон говорил — присутствующие были готовы поклясться, что говорил, — на своем языке, то и дело горестно мигая ясными голубыми глазами, а Мерлин слушал его хмуро и напряженно, внимая недобрым вестям.

— Мерлин, может, все-таки объяснишь, что все это значит? — дождавшись окончания этой диковинной безмолвной беседы, спросил Артур.

— Я должен ехать, — Мерлин поднял на него растерянный, встревоженный взгляд. — Не могу сейчас объяснить, куда и почему, но я очень нужен одному человеку.

Гаюс и Гвиневра обменялись многоговорящими взглядами, а понял ли что-нибудь в этот момент Артур, для Мерлина осталось загадкой.

В убогую лесную лачугу с низким потолком едва проникал дневной свет. Моргана лежала у стены на какой-то неряшливой лежанке из звериных шкур и была серьезно больна — ее кожу покрывали крупные водянистые волдыри и красные язвы. Увидев ее, Мерлин содрогнулся.

— Моргана! Что с тобой?

— Не подходи близко! — повернув к нему голову, предостерегла его Моргана. — Мерлин, я позвала тебя, чтобы… чтобы…

Мерлин, наплевав на предостережение, вошел в лачугу и присел рядом с постелью больной. Лицо Морганы изуродовала болезнь, но в глазах Мерлина оно совсем не выглядело уродливым. Куда больше его некогда мягкие, правильные черты портила гримаса надменной злобы и жестокости, которой Мерлин теперь не видел. Навсегда ушла из глаз доброта и невинность — после всего пережитого далекий милый образ прекрасной принцессы казался нереальным, но он все еще жил в памяти, вскрывал на сердце старые раны и заставлял их кровоточить.

— Моргана, как это случилось?.. — прошептал Мерлин с жалостью, протянув руку к ее спутавшимся волосам.

Моргана разжала кулак, в котором держала черный рунный круг.

— Ты знаешь, что это? — тихо спросила она.

— Метка Дизир! — с ужасом воскликнул Мерлин.

— Я пыталась убежать от судьбы, — Моргана слабо улыбнулась ему. — Не смогла.

— Как она попала к тебе?..

— Это неважно. От суда Богини нельзя уклоняться, иначе человека постигают суровые кары и смерть, но я решила, что лучше быть мертвой, чем проклятой, терпела все, что мне ни посылалось, боролась до последнего, а теперь вдруг испугалась. Что мне делать, Мерлин? Никто не ответит на этот вопрос, кроме тебя.

— Я ничего не понимаю, — в замешательстве бормотал маг.

— Изиды проклянут меня, если я явлюсь на их суд, а если не явлюсь, то умру. Я видела это много раз во снах, а я очень боюсь проклятий, боюсь больше смерти.

— Сны ничего не значат, Моргана! Нет такого приговора, который нельзя было бы обжаловать, поверь, я знаю, о чем говорю.

— Значат, Мерлин. Я проиграла, — говорила Моргана, устало прикрыв глаза, — теперь уже точно знаю, что проиграла. И, вообрази себе, не испытываю ничего, кроме страха. Какая же я все-таки трусиха.

Мерлин осторожно взял ее за руку, стараясь своим прикосновением не причинить ей боли.

— Я обещал, что больше не брошу тебя, и снова бросил.

— Нет, ты не бросал, не в этот раз. Я ушла сама, я всегда все делала по своей воле, даже если думала, что меня вынудили обстоятельства. И, если честно, я ни о чем не жалею.

— Нет? — разочарованно вытянул лицо Мерлин.

— У меня каждый раз был выбор, подчиниться или сопротивляться, сдаться или бороться, простить или мстить. Я выбирала второе, и это было правильным.

— Думаешь?..

— Да. Только погляди, к чему это меня привело, — Моргана посмотрела на свои изъеденные язвами руки и усмехнулась. — Даже Богиня, и та отвернулась от меня.

— Но я здесь, — улыбнулся Мерлин.

Моргана посмотрела на него странным, долгим, почти нежным взглядом.

— Я знала, что ты придешь, поэтому послала за тобой Эйсузу. Знала, что придешь один из всех, и это странно, ведь мы с тобой враги. Я ненавидела тебя сильнее, чем Утера, я хотела твоей смерти, хотела, чтобы ты задыхался на моих глазах, как я когда-то, чтобы чувствовал тот же страх, что пожирал меня, чтобы погибло все, чем ты дорожил и за что боролся. И вот ты здесь, улыбаешься мне, когда все остальные давно прокляли меня и забыли. Ты ненормальный.

— Если желать кому-то смерти — норма, то я хочу быть ненормальным. Прости, я не хотел обидеть.

— Что нового в Камелоте? — полушутя поинтересовалась Моргана. — Я больше полугода не слышала никаких вестей оттуда.

— Король издал указ о запрете преследования магов, — с абсолютно искренней улыбкой ответил Мерлин. — С этого дня в Камелоте магия свободна. Больше никаких гонений и казней, лжи и страха. Все, это конец притеснениям.

Ресницы Морганы задрожали, она начала судорожно хватать ртом воздух, как выброшенная на берег рыба, и отвернула голову к стене.

— Моргана, ты в порядке? — испугался Мерлин. — Тебе плохо? Ты слышишь меня? Моргана!

— Д-да, да, — слабо выдохнула ведьма. — Я… кажется, мне немного осталось.

— Я постараюсь вылечить тебя!

— Нет, лекарство тут только одно. Я должна прийти в пещеру Изид и предстать перед их судом. Только они избавят меня от чумы, но я не знаю, что за приговор они мне вынесут. Мне страшно, Мерлин, я не хочу туда идти.

— Надо рискнуть. Я буду рядом, — заверил ее Мерлин. — Идем, я помогу тебе встать. Ничего не бойся.

— Почему? — потрескавшимися губами прошептала Моргана. — Почему ты делаешь это? Ты же не обязан. Я не понимаю…

— Правда, не понимаешь?..

— Боюсь, нет, — после долгого взгляда глаза в глаза ответила Моргана.

— Давай, обхвати меня за шею, — Мерлин наклонился к ней и протянул руки.

Измученная болью, слабостью и дурнотой Моргана приподнялась с лежанки и ухватилась за Мерлина.

— Не надо, — оттолкнула она его руку, когда он попытался поднять ее, — я могу идти, только держи меня покрепче.

Они вдвоем проковыляли до двери и вышли из лачуги. Моргана зажмурилась от яркого света, ударившего ей в глаза, и спрятала лицо на плече Мерлина. Верный Эйсуза бил крыльями, ожидая хозяйку, и был готов нести ее к Белым горам. Моргана смирилась с судьбой и покорно отправилась на судилище. Лишь в тисовой роще у самого входа в пещеру Изид ее одолел неистовый, животный страх:

— Нет! — задрожала она и начала вырываться. — Не пойду! Не могу!

— Моргана! — растерянно посмотрел на нее Мерлин, не разжимая кольца рук, поддерживавшего ее. — Клянусь, с тобой не случится ничего плохого!

— Да откуда тебе знать!

— У тебя будет шанс, — уговаривал он ее, вкладывая в свои слова как можно больше убедительности. — У тебя должен быть шанс, Моргана!

— Нет, нет, нет, — словно обезумевшая, шептала Моргана. — Нет, не могу, страшно, страшно!

Ее воспаленные, вытаращенные, замутненные болезнью глаза ярко блестели и лихорадочно вращались. Собрав остатки сил, она оттолкнула Мерлина и кинулась в чащу, но, не пробежав и десятка шагов, рухнула на землю и забилась в конвульсиях.

Мерлин зажмурился, не в силах наблюдать эту картину. Ему вдруг вспомнилось, как однажды Моргана появилась на пороге его комнаты и заявила, что едет вместе с ним защищать его родную деревню от разбойников, зная, что может не вернуться назад. Такая хрупкая и такая храбрая. Может, дело было не только в благодарности за спасенного мальчика-друида? Как она прибежала посреди ночи в покои Гаюса, до смерти напуганная пробуждением магии, и умоляла Мерлина честно ответить на вопрос, что с ней происходит. Может, дело было не только в Гаюсе? Почему же Мерлин не видел, не замечал этого тогда? Почему только сейчас, когда дорога за плечами Морганы полита слезами и кровью и усеяна костями, а от нее самой остались одни ошметки? Думая так, Мерлин мечтал хоть на минуту вернуться в прошлое и прижать ее, напуганную и храбрую одновременно, к сердцу, сказать, что она не одна и ей нечего бояться.

А потом он вспомнил остовы сгоревших домов в Нижнем городе и разрушенные башни цитадели, рыдающих горькими слезами невинных жителей Камелота, раненого, преданного, убитого горем и скорбью Артура, последнюю улыбку Ланселота перед шагом в вечность, Элиана, умирающего на руках у своей сестры, Гаюса, едва спасенного из-под пыток, Гвен, чью волю безжалостно подавили и выпотрошили, Камланскую долину, от края до края заваленную мертвыми телами, и в его душе всколыхнулась ненависть. Мерлину следовало вонзить ведьме в сердце остро заточенный клинок, а не оттаскивать ее раз за разом от самого края преисподней. Наверное, он все же слаб.

Моргана затихла и застыла в скрюченной позе. Мерлин стремглав бросился к ней и уложил ее голову себе на колени. Она открыла глаза и посмотрела на него — слава Богу, жива! Моргана широко, радостно — да, радостно! — улыбнулась.

— Я поняла! — сипло воскликнула она, улыбаясь Мерлину. — Ты не погибель! Ты суд. Моя судьба и суд! Кайлих не имела в виду смерть. Вернее…

«Бредит», — подумал Мерлин перед тем, как Моргана снова закрыла веки, и ее голова безвольно мотнулась вбок. Он поднял ее с земли и на руках понес в священную пещеру. Три ведьмы-прорицательницы, чьи лица скрывали тени, неподвижно возвышались над подземным прудом, питающим источник Карланрига.

— Эмрис! Ты пришел в священное место, склонись перед Трехликой! — на три голоса заговорили ведьмы.

Мерлин опустился вместе со своей ношей на одно колено.

— Моргана здесь, как вы и хотели, — ответил он Дизирам, — но, чтобы судить ее, вы должны ее вылечить.

— Не говори возвещающим волю Богини, что они должны делать. Ты проявил милосердие, и оно изменило участь Артура Пендрагона, искупив его вину перед Старой Религией, но даже ты не сможешь отменить приговор, уготованный жрице.

— Что за приговор? — хмуро спросил Мерлин.

— Это тебя не касается. Положи ее возле пруда.

Мерлин повиновался. Одна из ведьм направила на Моргану свой посох, и кожа больной начала очищаться на глазах. Через минуту совершенно здоровая Моргана глубоко вздохнула, открыла глаза и приподнялась с земли. Она окинула взглядом пещеру, после чего встала прямо перед своими судьями и расправила плечи. «А все-таки она не утратила храбрости», — улыбнулся про себя Мерлин.

— Моргана Пендрагон! — грозно обратились к ней Дизиры. — Почему ты уклонялась от священного суда?

— Потому что я ничем не провинилась, чтобы меня судить, — вскинув голову, смело отвечала Моргана. — Я служила Богине верой и правдой.

— Нет! — старые ведьмы издали шипящий звук. — Ты служила себе. Гордыня ослепила тебя так, что ты более недостойна называться Верховной жрицей.

Моргана вздрогнула, но продолжала держаться с достоинством.

— Внемли гласу Богов, Моргана Пендрагон! — шипели Дизиры. — Ты проклята, твое проклятье падет на всю землю! Ты доказала, что человеческое сердце порочное и злое, ты — приговор человечества.

— Все, что я делала, я делала в интересах Старой Религии! — Моргана хлопала ресницами в растерянности и возмущении. — Меня так научили!

— Боги устали смотреть на распри, бесчинства и беспутство своих служителей! Тебе был предназначен другой путь, ты была призвана вернуть Золотой век магии и привести Старую Религию к новому рассвету, однако ты выбрала служение своим низменным страстям. Ты со своей жестокостью, Эмрис с его малодушием и Артур Пендрагон с его косностью не выполнили миссию, возложенную на вас Богами, но ты, жрица, корень зол, и бо́льшая вина лежит на тебе.

И Моргана, и Мерлин смотрели на Дизир ничего не понимающими глазами, онемев от потрясения, а затем переглянулись между собой.

— Но я… — попыталась, было, возразить Моргана и неожиданно поняла, что ей нечего сказать в свое оправдание, и единственные мотивы, которые двигали ею с тех самых пор, как она оказалась у Моргаузы, это ненависть, честолюбие и слепая жажда мщения, а никакая не справедливость. Открытие это было подобно удару кинжала под ребра.

— Постойте! — воскликнул Мерлин. — Вам должно быть известно, что отныне магия свободна! Тирании Утера положен конец, Артур изменил порядки, установленные его отцом!

— Тебе было велено не вмешиваться! — оборвали его старухи. — Слишком поздно, Боги уже приняли решение и не изменят его.

— Решение? Какое? — слабым, дрожащим голосом спросила Моргана.

— Люди показали себя недостойными владеть великим даром магии. Пороки опутали их сердца, развратили умы и навлекли на них кару — больше на земле до условленной поры не родится ни одного волшебника. Выслушай свой приговор, Моргана Пендрагон! Ты будешь доживать свой век как простая смертная, зная, что из-за тебя магия покидает этот мир. Пройдет больше тысячи лет, прежде чем ты сможешь вернуться на землю, искупить свои грехи и исполнить то, к чему была призвана. Твои нынешние враги разделят твою участь. Если и спустя века вы втроем не сможете вернуть Старую Религию в мир, мир погибнет в Небесном огне. Это все, что ты должна была выслушать.

— Это несправедливо! — Мерлин выбежал вперед Морганы, взывая к трем величественным фигурам в ведьминских балахонах. — Магия имеет право существовать! Дайте нам возможность исправить ошибки! Моргана раскается, я ручаюсь за нее!

Его возгласы потонули в грохоте камней, угрожающей лавиной приближающемся из недр глубокой пещеры.

— Обвал! — с ужасом прошептала Моргана, оглядываясь по сторонам.

— Бежим!

Мерлин схватил ее за руку и потащил к выходу, оставив позади Дизир, которые даже не сдвинулись с места, чтобы спастись от неминуемой гибели. Силуэты служительниц Трехликой Богини исчезли под каменными завалами, а Мерлин и Моргана еле отдышались, успев выскочить из пещеры до того, как вход в нее запечатал гигантский валун.

— Это… все? — широко распахнув глаза, Моргана смотрела на погребенное под грудой камней святилище.

Мерлин подбежал к валуну и принялся в отчаянии пинать его ногой.

— Нет! Нет, черт побери, нет! Только не теперь! Нет!

— Мерлин, не надо, — Моргана подошла к нему и положила руку на плечо.

Чародей обернулся и посмотрел ей в глаза. В них прозрачными каплями застыли слезы, а еще появилось необыкновенное выражение, словно Моргана за одну минуту прожила несколько сотен лет.

— Не надо, твоя ярость ничего не изменит. Прости меня за это.

Никогда еще Мерлин не чувствовал так явственно, что имеет с кем-то одно сердце на двоих, только сердце это было расколотым, разрубленным напополам, а теперь его истекающие кровью половинки наконец-то соединились и пытаются срастись своими разорванными краями. Обняв Моргану, он прошептал ей на ухо:

— Это ты меня прости.

Чудовищная несправедливость. Моргана казалась спокойной, но это было спокойствие идущего на костер или на виселицу. Хоть кричи, хоть брыкайся, хоть кусайся, а ничего уже не повернешь вспять. Если бы Моргана сейчас могла по щелчку пальцев ввергнуть мир с его землей и небесами во тьму, даже это не уняло бы боли в ее груди. Она теперь понимала, что все это бессмысленно. Вместе с ощущением обреченности маленьким тусклым огоньком теплилось, как ни странно, облегчение. Облегчение от того, что горящий ад остался позади, даже если впереди ледяная, черная пустота.

— Что теперь? — спросила она Мерлина, обхватив его за плечи.

— Не знаю, — глухо ответил Мерлин, лицом зарывшись в ее волосы.

В этой короткой фразе боли и сожалений было больше, чем во всех его высокопарных речах о добре, верности, долге и тому подобной чепухе. Моргана почувствовала его боль всем своим существом, и оказалось, что они оба чувствуют одинаково. Дети Старой Религии, разные, как свет и тьма, день и ночь, пламя и лед, и такие похожие одновременно. Вся разность между ними была в сердцах, в умах, в убеждениях, но не в их природе. Они суть одно — единая плоть и единый дух уходящей в прошлое магии. Вот почему Моргана с самого начала неосознанно тянулась к Мерлину, вот почему ее так отравляла вражда с ним, вот почему она позволяла ему так обнимать себя теперь.

— Ты уйдешь? — вновь спросила Моргана, и голос ее звучал неожиданно робко и нежно, как не звучал уже тысячу лет.

— А ты хочешь, чтобы я ушел? — Мерлин отстранился и посмотрел на нее. Во взгляде его небесно-синих глаз причудливо смешались тоска, надежда и восхищение.

— Нет, — Моргана мотнула головой, чувствуя в ногах предательскую слабость.

Как она, должно быть, глупо и беспомощно выглядела в его глазах в эту минуту! Мерлин не смеялся над ней, не торжествовал, не злорадствовал, не читал проповедей, не проявлял того гадкого, омерзительного снисхождения победителя к проигравшей, он просто умирал душой вместе с Морганой, и за это она была готова простить ему все, лишь бы он стоял так рядом целую вечность и смотрел только на нее.

Мерлин улыбнулся и ласково очертил пальцем контур ее скул.

— Значит, я не уйду.

* * *

Вечное течение широкой реки завораживало взгляд. Такая безделица и так поглощает внимание. Прошел почти год со дня Камланской битвы, а как будто миновала тысяча лет. Все, что происходило до этого сражения, осталось в памяти Морганы большим расплывчатым грязным пятном. Проще говоря, ей нечего было вспомнить о том времени. Какой-то нескончаемый пьяный дурман в голове, кипучая, вязкая и темная, как смола, кровь в жилах, неугасимый огонь в груди. Нехороший, пожирающий огонь, от которого нет покоя ни днем, ни ночью, но с которым, впрочем, быстро свыкаешься. Грубые, невежественные дикари в окружении, похожие на свору растравленных собак, которые очень забавно лают и грызутся между собой, когда кидаешь им кость. Моргана презирала их, но так приятно было чувствовать себя королевой хотя бы среди этих грязных вонючих псов. Как она порой упивалась дурным весельем в их обществе, празднуя мимолетные успехи, как жадно впитывала в себя всю скверну, какое изощренное удовольствие находила в своем стремительном падении в бездну тьмы! Какая несусветная глупость.

Моргана устало положила голову Мерлину на плечо и плотнее прижалась к его руке.

— Я до сих пор помню цветы, которые ты когда-то передал Гвен для меня, — проговорила она, равнодушно подняв глаза к небу, где таяли легкие белые облака. — Такие простые, такие красивые. Та ваза разбилась. Больше ты мне цветов не дарил.

— Я буду дарить, — Мерлин с улыбкой поцеловал ее в висок. — Самые прекрасные цветы, такие, каких ты заслуживаешь.

— Саррум однажды поймал и заточил меня вместе с Эйсузой в глубокий колодец. Держал на цепи два года, как животное, я не видела света, почти не ела, не пила. Мне иногда, правда, очень-очень редко, вспоминался тот букет. Я так злилась на тебя, мне хотелось вытравить все воспоминания о тебе, но у меня не получилось.

Моргана почувствовала, как напряглись его мускулы. Мерлин провел рукой по ее волосам и успокаивающе произнес:

— Не надо об этом, Моргана. Все уже в прошлом.

— Если бы от прошлого было так же легко избавиться, как от старого хлама! Оно всегда будет преследовать меня. Мерлин, знаешь, как выглядит ад? — Моргана повернула голову и заглянула ему в глаза. — Ты как будто заперт в горящем доме и не можешь позвать на помощь, потому что думаешь, что снаружи никого нет. Остается надеяться только на себя, а дом все горит, горит, и ты горишь вместе с ним. Знаешь, что где-то там далеко есть люди, но у них своя жизнь, веселье, им не до тебя, они никогда не придут и не помогут. Ненавидишь их за это, ненавидишь, ненавидишь…

— А в это время кто-то стоит у крыльца с ведром воды и ждет, что ты отопрешь ему дверь.

— Если бы, — усмехнулась Моргана.

— Не веришь? — улыбнулся Мерлин. — По тебе все скучали. Я замечал, с какой тоской и сожалением Гвен смотрит на твои вещи, как грустит Артур, когда слышит твое имя. Все хотели снова видеть тебя с нами, тебя любили, правда. Иногда я шел по коридору и ловил себя на мысли, что вот-вот увижу шлейф твоего платья за поворотом или почувствую запах твоих духов.

Моргана покачала головой — какая неприкрытая, откровенная ложь! Но в эту сладкую ложь хотелось верить вопреки всему.

— Ты это сочинил, чтобы порадовать меня. Я знаю, что все было не так.

— Если хочешь, можем проверить.

Мерлин смотрел на нее честными, чистыми глазами, маскируя свое лукавство так, что редкий человек распознал бы обман. Моргана хотела рассмеяться ему в лицо, а вместо этого расплакалась, да еще так позорно — громко и навзрыд. Мерлин обнимал ее и целовал ее слезы, а она в ответ обвивала его шею руками и сдавалась под его поцелуями.

Они ни разу открыто не говорили друг другу о чувствах. Это казалось лишним, чересчур сокровенным, более сокровенным, чем жаркие ночи, которые при свете дня стыдно было вспоминать, если только ведьмы могут испытывать стыд. Чем больше времени Моргана проводила с Мерлином в их уединенном жилище, тем у нее на душе становилось и легче, и тяжелее. Легче, потому что ей нравилось любить. Тяжелее, потому что она чувствовала себя все более и более недостойной любви. Грехи и ошибки прошлого то и дело всплывали в памяти, сваливались тяжким грузом на плечи, терзали, мучили криками потусторонних голосов почище ночных кошмаров.

Моргана начала бояться засыпать в темноте. По ночам на столе горела неоплавляемая — стараниями Мерлина — свеча и освещала хижину. Мерлину приходилось дожидаться, когда Моргана первая уснет в его объятьях, потом осторожно перекладывать ее на подушку, чтобы не проснулась, и уж только после гасить свечу и спать самому.

— Как я могла быть такой слепой и бессердечной? — спросила его однажды Моргана, в тусклом ночном свете вычерчивая пальцем замысловатые узоры на его груди. — Как ты можешь быть со мной после всего, что я натворила? Ты должен презирать меня.

— Я люблю тебя, в этом секрет, — ответил Мерлин, не открывая прикрытых в неге глаз.

Моргана вздрогнула, но то была приятная дрожь. Никто за всю жизнь никогда прямо не говорил ей «люблю», кроме отца в далеком детстве и, пожалуй, единоутробной сестры, которая и научила ее заповедям жестокости. Моргана не обвиняла Моргаузу — Моргауза сама была жертвой, одной из многих магов, совращенных идеями властолюбия и мести.

— А ты любил кого-нибудь еще? — с почти невинным любопытством и затаенной ревностью спросила Моргана.

— Однажды.

— Не меня, конечно?..

— Так, как тебя, еще никого. Это было давно, просто это было… по-другому. А ты любила?

— Нет, — Моргана улыбнулась. — Не считая детских глупостей, а впрочем… нет, нет. Твоя прошлая любовь была лучше меня, — добавила она с сожалением.

— Она была монстром. Обращалась по ночам в монстра и убивала людей, но она делала это не по своей воле.

— Ну, надо же, — Моргана удивленно хмыкнула. — У нее, по крайней мере, было оправдание, а у меня его нет.

Мерлин обнял ее крепче и прижался подбородком к ее макушке.

— Нет ничего выдающегося в том, чтобы всегда стоять на стороне добра. Это кто угодно может. А вот побывать на другой стороне и вернуться обратно могут только настоящие герои.

— Не понимаю, отчего во мне все так перевернулось, перепуталось, — говорила Моргана приглушенно. — Я же считала, что я поступаю правильно. Все вокруг неправы, все лживы, лицемерны, жестоки, отвратительны, одна я стою за правду. Я же в это верила, Мерлин. Как подумаю, сколько горя я всем принесла, так становлюсь самой себе противна. Знаешь, Изиды были правы: человечество уродливо, и я тому пример.

— Изиды плохо тебя знают.

— Шутишь? Они не говорят от себя, они возвещают волю Богини. Ты не доверяешь слову Богов?

— Боги не были в человеческой шкуре, им многого не понять.

Моргана с улыбкой взглянула на Мерлина и рассмеялась.

— Дурачок ты! — улыбка вдруг исчезла с ее лица. Моргана слегка задрожала, словно от холода, и принялась горячо целовать любимого. — Прости, прости меня, прости! — выдохнула она ему в губы. — За все прости!

— Моргана, все может быть по-другому! — прошептал Мерлин.

Моргана замерла и удивленно посмотрела на него.

— О чем ты?..

— Тебе не обязательно быть изгнанницей до конца дней, — с жаром сказал он, запустив пальцы ей в волосы. — Ты достойна не только моего прощения. Ты…

— Нет, — мгновенно изменившись в лице, сухо отрезала Моргана и отвернулась к стене.

Мерлин растерялся.

— Я только хотел сказать…

— Я знаю, что ты хотел сказать. Камелот. Я больше никогда там не появлюсь, я так решила, и ты меня не переубедишь. Я не держу тебя, не имею на это права, — Моргану душили слезы, однако ее голос звучал уверенно и властно, — но не заставляй меня возвращаться в Камелот.

Она услышала тяжелый вздох Мерлина у себя за плечом, а затем почувствовала на щеке прикосновение его губ.

— Я всего лишь предложил. Спокойной ночи, Моргана.

Моргана была разной. Она могла быть холодной, закрытой и неразговорчивой, могла быть нежной и отчаянно нуждающейся в любви, могла быть едко насмешливой, могла быть манящей и страстной, могла быть задумчиво печальной до боли в сердце. То искренняя, как открытая книга, то загадочная, как ночной туман, она была так не похожа на Моргану, желавшую во что бы то ни стало взойти на трон Камелота по окровавленным трупам своих врагов! Ни один человек из тех, кого когда-либо знал Мерлин, не менялся так на протяжении жизни, как она. Порой ему казалось, что все это сон, призрачная мечта, непонятно каким чудом воплотившаяся в действительность.

Моргана пока сама плохо понимала себя. Мерлин часто видел в ее глазах множество немых вопросов, на которые не мог дать ответов, да и кто бы смог?

— Я всегда более или менее понимала, кто я такая, — сказала однажды она, гуляя с Мерлином в лесу. — Я привыкла быть кем-то, подопечной короля ли или жрицей Старой Религии, но кто я теперь? Может, ты подскажешь мне, Мерлин? — Моргана невесело приподняла уголок рта.

— Конечно, подскажу, — бодро ответил Мерлин и поцеловал ее в щеку. — Ты моя жена.

Моргана расхохоталась.

— Не выдумывай, я тебе не жена.

— Ты сама отказалась выходить замуж, так что это твоя беда, а я и так считаю тебя своей женой.

Улыбка сползла с ее лица.

— Ты знаешь, из-за чего я отказалась. Кто нас поженит? В Камелоте мне отрубят голову через день после того, как я там появлюсь, в соседних королевствах меня тоже не жалуют. К тому же, я уже год как «мертва», если ты забыл.

Мерлин посерьезнел и как-то притих.

— Но есть еще друиды. Можно обручиться по их обычаю.

— Друиды? — хмыкнула Моргана. Под ее ногами хрустели ветки. — Пожалуй. Знаешь, меня и раньше далеко не все друиды поддерживали, а после того как я… — она быстро оговорилась: — неважно. Думаю, мысль тебе ясна, Мерлин. Я изгой, но так и должно быть.

— Не все так плохо, Моргана, — помолчав минуту, возразил Мерлин. — Я знаю одного друида, он нам не откажет. А что до Камелота…

— Мерлин!

— …ты сама закрыла для себя его ворота снаружи. Я знаю, очень непросто после всего, что было, идти на мировую, но я могу ручаться за Артура. Я могу поговорить с ним, убедить его принять тебя. В глубине души он все еще тебя любит и сильно сожалеет о том, что ему пришлось сделать с тобой в Камлане. Он считает, что ты погибла от его руки. Представь, какую боль он испытывает!

— И представлять не хочу! — в голосе Морганы слышалось немалое раздражение. — Мне плевать, открыты ворота Камелота, закрыты или выломаны, это королевство для меня не существует! Я мертва для него, и оно мертво для меня. Навсегда, Мерлин, — добавила она спокойнее и непроизвольно обхватила себя руками.

Мерлин замедлил шаг, скосив взгляд себе под ноги и пропуская Моргану вперед. Она остановилась и встала к нему спиной, по-прежнему обнимая себя и зябко поеживаясь. В утреннем воздухе чувствовалось первое дыхание осени, но Моргана замерзала не от холода. Мерлин подошел к ней сзади и, ласково обняв, поцеловал в волосы.

— Зря мы все это затеяли, — устало проговорила Моргана, откинув голову ему на плечо. — Все равно ничего не выйдет.

— Почему?

— Ты рано или поздно вернешься в Камелот. Лучше сделай это сейчас.

— Без тебя я никуда не уйду.

— Тогда тебе придется оставаться в глуши до конца своих дней, — усмехнулась Моргана.

— Пусть.

Она спиной почувствовала, как его пробрала дрожь.

— А как же Артур? Что он будет делать без тебя?

— Артур стал мудрым королем, — немного помолчав, ответил Мерлин. — Я знаю, он построит великое государство, и он прекрасно справится с этим сам. Я ему больше не нужен. Теперь нет. Артур уже не тот, кем был раньше. Он вырос, Моргана. Мы все… выросли.

Моргана развернулась к нему лицом и увидела его теплую улыбку и застывшие в глазах слезы сожаления.

— Неужели я на самом деле столько значу для тебя? — спросила она с удивлением, колеблющимся на границе недоверия и надежды.

— Боюсь, ты себе этого даже не представляешь, — покачал головой Мерлин. — Мы с тобой связаны гораздо крепче, чем ты думаешь. Свет не может существовать без тьмы, иначе он не будет светом, а тьма не была бы тьмой, если бы свет ее не покинул.

— Когда это ты научился так красиво говорить? — рассмеялась Моргана. — И кто же из нас кто?

— Мы оба, — неопределенно ответил Мерлин и легонько поцеловал ее в нос.

— Спасибо, — прошептала Моргана и прижалась головой к его груди. — Спасибо, что не бросил, не отвернулся. Я не заслуживала, но я никогда этого не забуду — ни в этой жизни, ни в следующей. Я умею быть благодарной, только раньше мне некого было благодарить.

— Я написал письмо Гаюсу, — говорил Мерлин, крепко обнимая ее, — и объяснил, почему не могу вернуться. Наверное, лучше было попрощаться лично, но он все поймет, я уверен в этом.

— Ты рассказал ему, что я жива? — испугалась Моргана.

— Я не называл твоего имени.

— Хорошо. Хорошо, — она успокоилась и прикрыла глаза на секунду. — Так где нам искать твоего друида?

Мерлин от радости чуть не лишился дара речи.

— Это значит, что ты согласна?..

Моргана хитро улыбнулась и игриво притянула его к себе за красный шейный платок — этим же платком она когда-то мечтала его задушить. Ей вдруг подумалось: до чего же уязвимы влюбленные мужчины! В руках женщины они податливы, как воск, а любовь держит их крепче цепей и кандалов. Наблюдая безмерно счастливую, трогательно-нелепую улыбку Мерлина, глядя в его сияющие глаза, Моргана подумала, что она выбирала не те методы для достижения своих целей. А затем перестала улыбаться и глубоко и судорожно вздохнула, поняв, что, если здесь кто-то и попал в кандалы, то это она. Но в такие кандалы, от которых не хочется избавляться, и без которых, кажется, умрешь в тот же миг.

— Да, — тихо ответила Моргана, осыпая его короткими влажными поцелуями, — да, да, да!

Она провалилась в объятья Мерлина, как в мягкую гору из пуховых подушек. Моргана никогда в своей жизни не была счастлива, а счастье выглядело таким манким! Моргана наконец-то поняла, за что полюбила Мерлина. Она любила его за надежду. Не за саму любовь, но за одну ее возможность. За маленький, призрачный шанс быть счастливой после долгих лет бесплодных и разрушительных метаний. Только за это Моргана была готова вручить свою жизнь тому, кто однажды растоптал эту жизнь ногами вместе с ее верой в людское добро. Должно быть, она сошла с ума или просто дура, если снова поверила Мерлину, но и не верить она не могла.

* * *

— Это здесь? — неуверенно спросила Моргана, останавливая лошадь возле пещеры в глубине Эссетирского леса.

— Если они не ушли, — с легким беспокойством ответил Мерлин. — Теперь друиды наконец-то могут жить, ни от кого не прячась. Побудь здесь, пока я схожу в пещеру и проверю.

Он спешился и позволил коню попастись на небольшой лужайке.

— Мерлин! — окликнула его Моргана.

Мерлин подошел к ее лошади и помог Моргане спрыгнуть на землю. Она смотрела на него со странным выражением, будто очень хотела что-то сказать, но не решалась.

— Моргана, ты в порядке? — насторожился Мерлин.

— В полном, — дернула уголками губ Моргана. — Немного волнуюсь. Думаешь, я не способна волноваться перед свадьбой? — нахмурилась она, увидев его смех.

— Нет, просто я тоже волнуюсь, — с улыбкой ответил Мерлин и нежно поцеловал ее. — Я сейчас вернусь.

У входа в пещеру Мерлин обернулся и еще раз посмотрел на невесту. Она показалась ему призрачной, сотканной из грез в этом ее простом жемчужно-сером платье, с прямыми распущенными волосами, которые слегка трепал ветер, и пронзительными серо-зелеными глазами. Мерлину чудилось, что ее образ вот-вот развеется у него на глазах, рассеется по ветру, обратится в пар.

— Будь здесь, — повторил он рассеянно. — Пожалуйста.

В пещере почти не пахло жилым духом. На пребывание в ней друидов указывали только огарки свечей по стенам — не самые свежие, судя по всему. Мерлин огляделся кругом и негромко позвал жителей:

— Эй! Есть кто-нибудь?

Его голос разнесся эхом по пещере, а в ответ — звенящая тишина. Мерлин позвал друидов еще раз и снова не получил отзыва. Внезапно его охватила щемящая тоска, словно весь мир вокруг превратился в пустую холодную пещеру, окутанную тишиной. Постояв немного в одиночестве, Мерлин направился прочь, и тут его окликнул знакомый голос:

— Эмрис! Зачем ты снова пришел к нам?

Молодой маг вздохнул с радостью и облегчением.

— Я… я думал, что здесь больше никто не живет, я пришел наудачу.

— Говори, — спокойно и благожелательно кивнул ему старейшина.

— Я ищу жреца, который может провести свадебный обряд.

Друид смерил Мерлина задумчивым и пытливым взглядом.

— Как я понял, жених — ты. А кто же невеста?

— Моргана, — ответил Мерлин, настороженно ожидая реакции.

— Обряд, о котором ты спрашивал меня в прошлый раз, подействовал? — с улыбкой спросил друид.

— Нет, не подействовал.

— Я так и думал. Вижу, тебе все же удалось отыскать силу более мощную, чем магия. Мои поздравления, Эмрис.

— Не с чем меня поздравлять, — сник Мерлин. — Из-за нас, из-за меня в том числе, Боги решили, что мир недостоин магии. Магия покидает землю. Вы знаете о том, что произошло?

— Знаю. Тебе не стоит винить в случившемся себя или кого-либо еще, так было предсказано тысячи лет назад. Запомни, Эмрис: магия не может покинуть мир, она вплетена в саму суть мироздания, даже Богам не под силу это изменить. Но она станет недоступна людям, это правда. Однажды, как деревья просыпаются и зеленеют после зимы, магия вернется к нам, но это случится еще очень, очень нескоро.

— Тогда в чем был смысл моего предназначения? Меня называли величайшим из волшебников, живших на земле, но я так и не стал великим! Напротив, я все растерял, я все сделал неправильно, я подвел тех, кто на меня надеялся. Я… просто неудачник.

— Ты судишь слишком строго. Думал ли ты о том, что величие человека кроется не в магии и даже не в том, как он ею распоряжается? Эмрис, на свете только одна вещь больше магии, и это любовь. Из любви проистекает все хорошее, что есть в этом мире: без нее магия превращается в смертоносное оружие, долг и честь становятся пустым звуком, а даже самые благие намерения мостят собою дорогу в ад. Не так страшен мир без магии, как без любви: без первого он выстоит, а без второго — нет. Когда ты снова почувствуешь вину, вспомни об этом, Эмрис.

— Спасибо, — благодарно прошептал Мерлин. — Спасибо за то, что дали мне надежду.

Свадьба по друидскому обычаю состоялась на заре. Гостями на ней были только звонко поющие лесные птицы, маленький пушной зверек, мелькнувший в листве, и солнце, красный диск которого показался из-за горного хребта и окрасил верхушки деревьев в багряный цвет. Звуки старинных молитв возносились наверх, разливались в воздухе, пронизанном солнечным светом, и смешивались с птичьим пением. Жених и невеста были счастливы и позабыли в этот рассветный час обо всем, что их мучило, даже Моргана, казавшаяся чистой и невинной в скромном венке из полевых трав и цветов. Ее глаза сияли любовью, и было неважно, что эти же глаза когда-то с наслаждением наблюдали кровавые и жестокие зрелища. Хотя бы на один час, но это переставало иметь значение.

— Моргана, задержитесь на несколько минут, окажите любезность, — попросил ее друид, когда они с Мерлином собрались уезжать. — Мне нужно сказать вам нечто.

Моргана поручила свою лошадь заботам мужа и с удивлением прошла вслед за друидом в пещеру.

— О чем вы хотели поговорить со мной? — слегка сощурилась она, глядя на него.

— У вас необычная судьба, леди Моргана, — таинственно улыбнулся друид.

— Прошу, не называйте меня леди, — усмехнулась Моргана. — Я давно утратила право так называться, я всего лишь неудачница. Вы не ожидали услышать этого от меня?

— Напротив, я ожидал.

— И что же?

— Вы корите себя за порочность, и это не плохо, это часть вашего исцеления. Оно будет долгим и трудным, вам понадобится много сил, чтобы пройти этот путь. Но вы должны помнить о цели, к которой идете.

— Цели? — с сомнением переспросила Моргана. — Какой цели?

— Вас никогда не будут вспоминать как королеву Камелота или как великую жрицу, положившую начало новому Золотому веку магии. Вас будут вспоминать как безжалостную и коварную ведьму, мятежницу и убийцу, восставшую на собственного брата и истреблявшую собственный народ, но в ваших силах это изменить.

— К-как? — голос Морганы дрогнул.

— Постарайтесь стать той, глядя на кого, люди будут говорить, что нет безнадежных среди живых. Вдруг это ваша судьба, Моргана? Когда снова наступят темные времена, ваш пример подарит людям надежду и подскажет верный путь. Разве это не более ценно, чем корона?

— Мне пора, — выдохнула Моргана и спешно направилась прочь из пещеры, лишь у самого выхода бегло обернувшись и произнеся одними губами: — Спасибо.

Мерлин раньше, бывало, представлял себе день, когда он узнает радостную весть о своем скором отцовстве, но он никогда не думал, что эта же весть потрясет его избранницу до глубины души, и не в хорошем смысле. Это случилось, когда Мерлин принес поутру в хижину букет осенних цветов и положил на стол. Моргана, любившая легкий цветочный аромат в доме, на этот раз вся скривилась, позеленела и сказала, что ее тошнит от одного их вида, не то что запаха.

— И давно это с тобой? — обеспокоился Мерлин, еще не забывший уроков Гаюса.

— Не знаю, давно не чувствовала себя так паршиво, — пробормотала Моргана, зажимая нос и рот ладонью.

Вдруг она застыла и побледнела как смерть. Только ее глаза лихорадочно бегали туда-сюда, пока она что-то сопоставляла в уме.

— Моргана? Моргана? Моргана! — пытался дозваться до нее Мерлин.

Моргана подняла на него полный ужаса взгляд и, ничего не говоря, выбежала из хижины.

Мерлин искал ее полдня, не успев даже порадоваться мысли, посетившей их обоих. Моргана двое суток пребывала в каком-то сумрачном состоянии и откровенно избегала мужа, приводя его в полное отчаяние. Лишь на третий день она оттаяла и сама забралась к нему под одеяло, сразу же нырнув в его объятья. Мерлин тяжело вздохнул и спросил:

— Ну что с тобой происходит?

Моргана молчала, и он сдался: ее невозможно было заставить говорить, если она сама того не хотела. Так прошло полчаса, а Моргана даже не шелохнулась. Мерлин задремал, его правая рука, которой он обнимал жену, начала затекать и неметь, как вдруг Моргана сказала глухо и монотонно:

— Мне страшно, Мерлин.

Мерлин вздрогнул и очнулся от дремы.

— Почему? Чего ты боишься?

— Я жду ребенка. Как я объясню ему, почему делала то, что делала?

— Он ведь может и не узнать правды?..

Моргана поднялась на постели повыше и недоверчиво посмотрела мужу в глаза.

— Предлагаешь оставить его в неведении? Мое имя известно повсюду. Меня знают как беспощадную ведьму, несостоявшуюся королеву Камелота, которая дважды незаконно захватывала трон, убивала мирных жителей для устрашения и развязала войну. Ты всерьез думаешь, что это можно утаить от ребенка? Ты же не собираешься всю жизнь держать его в глуши?

— А с чего ты взяла, что он тебя осудит, даже если узнает? — спросил Мерлин, поглаживая ее пальцами по волевому подбородку, который в такие минуты становился словно бы еще резче. — Почему ты решила, что его любовь к тебе будет слабее, чем презрение к твоему прошлому?

Моргана горько рассмеялась, закатив глаза.

— Потому что я проходила через это, а ты нет. Я не хочу, чтобы он чувствовал ко мне то же самое, что я чувствовала к Утеру. Я этого не вынесу.

Моргана опустила ноги с кровати, сев к Мерлину спиной. Ее плечи опустились, лопатки ссутулились, и весь ее вид выражал глубочайшую подавленность.

— Моргана…

Мерлин осторожно дотронулся до нее, но Моргана, дернув плечом, сбросила его руку и хрипло заговорила:

— Я смотрела на Утера и говорила себе, что никогда не стану такой, как он. Судьба — большая шутница. Я ведь только теперь поняла, почему он вел себя так, а раньше не понимала. Утер боялся — не знаю, чего именно, но точно знаю, что боялся. Сильно. Жестокость порождается страхом, Мерлин. Жестокость дает ложное чувство защищенности, безопасности. Чем ты безжалостнее с врагами, тем спокойнее самому. Да, Утер был полон страхов, ему и никакого корня мандрагоры было не надо. Извини, — Моргана замолчала на секунду, затылком почувствовав немой укор Мерлина. — Утер был полон страхов, и я… тоже. У меня от них рассудок помутился. Так приятно было чувствовать себя сильной после всего этого, — ее ровные белые зубы обнажились в насмешливой гримасе. — Я могла устанавливать свои правила, я поверила в свое могущество, пока ты не спутал мне все карты. А потом еще раз и еще…

Мерлин, больше не в состоянии слушать откровения жены, сел ближе, привлек ее к себе и тихо, но твердо произнес:

— Зачем ты вспоминаешь это? Я проклял те времена, прокляни их и ты.

— Потому что я не могу не вспоминать, — спокойно, почти безучастно ответила Моргана. — Я так и вижу снова каждый день своей никчемной жизни, только теперь все видится немного по-другому. Несправедливо, что дети расплачиваются за то, что их родители были идиотами. Так не должно быть.

— Моргана? — Мерлин нахмурился и с подозрением взглянул на нее. — Ты же ничего не…

— Не сделаю ли я что-нибудь с ребенком? — Моргана метнула на него встречный гневный взгляд. На дне ее прозрачных глаз затаилось что-то нехорошее, от созерцания чего у Мерлина засосало под ложечкой. — Как ты смеешь даже думать о таком? Да я из кожи вон вылезу, чтобы его жизнь сложилась удачнее моей, чтобы он… или она…

Она замолкла на середине фразы, сглатывая вставший в горле ком.

— Не надо так, пожалуйста, не надо, — прижал ее к себе Мерлин. — Что я могу сделать, чтобы тебе стало легче?

— А ты солги, — придушенно ответила Моргана. — Скажи, что все будет хорошо, мне часто так говорили.

Вместо слов Мерлин хаотично целовал ее шею, губы, щеки, скулы — слов здесь было не подобрать, а лукавить он не хотел. Моргана тонко чувствовала неискренность, в эту минуту струны ее души натянулись так сильно, что могли лопнуть от любой мелочи. Вдруг она резким движением толкнула его назад и, устраиваясь сверху, наклонилась и прошептала:

— Солги, любимый, у тебя это всегда так здорово получалось!

Их губы слились в глубоком поцелуе с привкусом горечи. Одна его рука легла ей на талию, другая заскользила вверх по округлому бедру, поднимая подол простой ночной сорочки, и все снова потонуло в головокружительном водовороте страсти.

После этого Моргана не заводила разговоров о своих страхах, связанных с ребенком. Она выглядела спокойной, рассудительной, любящей. Что первое, что второе, что третье Мерлин нет-нет да подвергал сомнениям — слишком ее душа была истерзана злом, слишком отравлена ядом недоверия ко всему белому свету. Можно залечить самые тяжелые раны и ожоги, но от шрамов избавиться нельзя. И черт бы с ними, со шрамами — Мерлин готов был целовать их каждый день, только бы Моргана продолжала стоять на его стороне, только бы слушать по ночам ее тихое дыхание, только бы сидеть вдвоем холодными вечерами у растопленной печи и никогда не расставаться, — но он не знал души более мятежной и свободолюбивой, чем его жена. Оставалось лишь надеяться, что она боится потерять его так же сильно, как он ее. Одно было ясно наверняка: Мерлин навсегда потерял покой.

Мерлин поначалу старался не применять при ней магию, опасаясь задеть ее чувства и всколыхнуть не самые приятные воспоминания. Моргана понимала, что рыба ловится из реки в огромных количествах не сама по себе, как и дрова за полчаса не укладываются в высокую поленницу просто так, но лишь многозначительно качала головой, пока наконец не сказала Мерлину с улыбкой, чтобы он не валял дурака и не делал вид, будто совсем не пользуется магией.

Чем больше округлялся ее живот, тем сильнее нервничал и опекал ее Мерлин. Ему теперь было не до смеха, когда он вспоминал, как Артур не давал беременной Гвен сделать лишнего шага и по десять раз на дню спрашивал у Гаюса, не угрожает ли что-нибудь ее здоровью. Моргана искренне забавлялась чрезмерной заботой мужа и выдумывала все более и более изощренные капризы, чтобы вдоволь похохотать над тем, как Мерлин бросится их исполнять. Однажды зимним днем она вышла к нему во двор и потребовала себе полную корзину свежих яблок.

— Яблоки в середине февраля? — брови Мерлина удивленно взлетели вверх.

— Я хочу яблок, — настойчиво повторила Моргана, кутаясь в теплую шаль, и указала взглядом куда-то ему за спину.

Мерлин оглянулся и увидел одиноко растущее позади хижины деревце.

— Это осина, — улыбнулся он. — И к тому же, совершенно голая.

— Неужели? А я думала, что для тебя это не проблема, — промурлыкала зеленоглазая бестия.

У Мерлина вырвался смешок недоумения.

— Ты хочешь, чтобы я…

— Да, именно этого я и хочу. Заставь осину плодоносить яблоками посреди зимы, ты же Эмрис.

Мерлин рассмеялся, подошел к дереву и сел на корточки, направив ладони к его корням. Пока он читал заклинание, лицо его стало серьезным и сосредоточенным. Радужки мага ярко вспыхнули, и от корней к веткам по стволу побежала, потянулась свежими соками живительная сила. Мгновенно набухли и распустились почки, стройная осина покрылась нежным золотисто-белым цветом, который тут же облетел тысячами мелких лепестков. На ветках образовались завязи и начали расти и наливаться на глазах.

Моргана с любопытством наблюдала за этим действом. Когда плоды, в конце концов, поспели, она, придерживая рукой выпирающий живот, подошла к осине и сорвала один.

— Это груши, — ехидно улыбнулась она, поглядев на результат стараний мужа. — Все до единой.

— Цвет и форма немного отличаются, да и на вкус слаще, но… — смутился Мерлин. — По-моему, все равно неплохая работа, как думаешь?

— Ты допустил пару ошибок в заклинании. Слабовато, я ожидала большего.

— Я могу попробовать еще раз, тут много осин, — невозмутимо предложил Мерлин.

— Ну уж нет, в следующий раз на ветках вырастут кабачки или вообще что-нибудь ядовитое, — поморщилась Моргана, стряхивая ему с плеч и головы грушевые лепестки. — Я сейчас подумала и решила, что груш мне все-таки хочется больше, чем яблок.

— Вы на удивление великодушны, миледи, — хмыкнул маг, доставая из волос застрявшие лепестки.

Моргана вдруг перестала улыбаться и спросила непривычно тихим голосом:

— Почему ты тогда промолчал? Почему не рассказал мне, что тоже владеешь магией?

Не до шуток стало и Мерлину. Зная вспыльчивый, непредсказуемый характер Морганы, он не мог сказать ей о Великом драконе и его пророчествах, поэтому решил поведать жене только часть правды.

— Я… хотел. Честно, я хотел помочь тебе, но не решился. Я боялся, что знания о магии навредят тебе, ты же понимаешь, в каких условиях мы жили.

Моргана подошла к нему почти вплотную и зорко вгляделась в синеву его глаз.

— Не-ет, — недоверчиво покачала она головой, — было что-то еще. Наверняка было. Ты же не от большой заботы напоил меня ядом.

Ее слова ударили Мерлина в самое сердце больнее кинжала.

— Моргана, прошу!..

— Знаю, мы договаривались не вспоминать. Не волнуйся, я всего лишь интересуюсь… для себя. Хочу понять кое-что, но, впрочем, это уже не важно. Я давно ни в чем тебя не обвиняю — мы все не без греха, правда? Уж я-то точно. Ну, не сердись, — Моргана в качестве извинения несколько раз поцеловала мужа, но тот по-прежнему был мрачен.

— Моргана, ты должна понять, что я люблю тебя, — говорил он надломленно. — Мне жаль, мне так жаль, что я заставил тебя пройти через это! Если бы я мог, то все бы исправил, все сделал бы по-другому. Я все готов отдать, чтобы ты мне верила, чтобы ты… тоже меня любила.

Глаза Морганы впервые приняли странное выражение, которое Мерлин впоследствии видел не раз. Она смотрела на него как на любимую лошадь, которой нужно свернуть шею, чтобы не мучилась от ран.

— Дурачок ты, — ласково погладила она его по щеке. — А почему я, по-твоему, здесь?

— Потому что тебе больше негде достать фруктов, например, — улыбнулся Мерлин.

Моргана повеселела и, радостно рассмеявшись, обняла его, словно в ее глазах и не было никакой разрывающей душу тоски.

— А можешь в реке выловить жемчуг? — прошептала она Мерлину на ухо. — Я хочу жемчужные бусы.

— Жемчуг? — со вздохом обреченности переспросил Мерлин.

— Только на этот раз не промахнись.

Моргана с улыбкой сытой хищницы подмигнула ему, аппетитно надкусила грушу и ушла в дом.

Моргана родила дочь, прелестную малышку, которой она дала имя Мелюзина, едва услышав ее первый крик, и с первого-то крика привязалась к ней всей душой и всеми мыслями. Эта привязанность была чем-то большим, нежели просто материнская любовь — Моргана чересчур опекала ребенка, забывая обо всем на свете, даже о себе самой. Материнство ее изменило: сделались мягче голос и черты лица, в движениях тела появилась особая пластика, но в глазах постоянно тлела тревога. Ее тревога временами безотчетно передавалась Мерлину, но Мерлин беспокоился уже не за ребенка, а за жену.

— Ты бы отдохнула, — подошел он к ней в один из долгих вечеров и сел рядом возле колыбели, где мирно посапывал младенец.

— Я не устала, — отмахнулась Моргана, не поднимая на него взгляда.

— Так нельзя, ты только изводишь себя, причем напрасно. Позволь мне помогать тебе, Мелюзина ведь и моя дочь тоже.

Моргана любовно поправила одеяльце в колыбели, погладила спящую дочь по пухлой щечке и сказала как-то изломанно:

— Она никогда не должна узнать, что такое тьма. Мерлин, пообещай, что она не узнает!

— Моргана…

— Пообещай!

Мерлин тяжело вздохнул.

— Обещаю. Ты стала еще красивее, — искренне улыбнулся он после долгой паузы, залюбовавшись женой. Ее распущенные волосы были убраны назад повязкой в виде ободка, кожа побледнела, под глазами залегли темные круги, но весь ее облик был нежным и оттого невероятно прекрасным. — Ты красавица, Моргана. Мелюзина пошла в тебя, — Мерлин посмотрел на дочь и улыбнулся еще шире. — Она тоже вырастет необыкновенной красавицей.

— Да, она вырастет красавицей, — рассеянно повторила Моргана.

— Ну все, идем, — Мерлин взял ее за плечи и увел от колыбели.

За окном стояла густая тьма, а в хижине горела всего одна свеча и тусклые тени ложились на стены. Моргана о чем-то напряженно размышляла, не посвящая Мерлина в свои мысли.

— Что случилось? — не выдержав этой кричащей тишины, спросил он. — Моргана, что с тобой?

— Ничего, — спокойно ответила она.

— Неправда. О чем ты думаешь?

— О том, что ты мне не доверяешь, — усмехнулась Моргана.

— Все как раз наоборот, — Мерлин развернул ее к себе за локоть и пристально посмотрел в глаза. — Это ты не доверяешь мне и не делишься тем, что у тебя на душе.

— А я должна? — она прищурилась. — Мерлин, тебе не кажется, что я достаточно тебе открылась? Оставь хотя бы один маленький клочок моей души не тронутым собой.

— Маленький, — с иронией повторил Мерлин. — Если бы это было так, я бы и переживать не стал. Моргана, — он провел рукой по ее лицу от виска до подбородка, — это неправильно. Мы должны научиться по-настоящему доверять друг другу. Мы больше не враги, мы семья. Семья — это когда делятся всем: и хорошим, и плохим. Иногда я думаю, что ты до сих пор не веришь в мою любовь.

Моргана прижала его руку к своей щеке, обхватив за запястье, поцеловала в холм ладони и улыбнулась с грустью:

— Нет у нас с тобой никакой любви, Мерлин.

Мерлин, опешив, испустил слабый смешок.

— Нет любви? А как тогда называется все это?

Моргана лукаво пожала плечами и прильнула к нему, полушепотом проговорив на ухо:

— Твоя жалость ко мне, моя благодарность к тебе и обоюдное вожделение. Вот и все, что есть между нами, дорогой.

Последнее слово она произнесла особенно интимно и легонько оцарапала ногтями шею мужа. От этого прикосновения и звука ее голоса у Мерлина по всему позвоночнику вниз прошла дрожь.

— Ты уходишь от разговора.

— Да ладно, я же не глупа, — хмыкнула Моргана. — Мы только самих себя обманываем.

— Я не верю, что ты так думаешь. Это же абсурд!

— Увы, Мерлин, — она протяжно вздохнула. — Это правда, да и черт с ней. Нам и так хорошо, не правда ли?

— Нет, Моргана, ты ошибаешься, ты ужасно ошибаешься. Можешь сколько угодно твердить, что мы друг другу никто, я все равно знаю, что это не так. И ты тоже знаешь.

— Ладно, притворись, что ничего не слышал, — Моргана посмотрела на него со знакомой колдовской искоркой в глазах. — А я притворюсь, что ничего не говорила.

— Сумасшедшая, — Мерлин покачал головой не то с упреком, не то с восхищением. — Ты сумасшедшая. Прекрасная и сумасшедшая.

— Наконец-то ты это понял.

Они вдруг пылко, крепко обнялись. Две серые тени на стене слились в одну.

— Ты мне нужна, — горячо прошептал Мерлин.

— Ты мне тоже, очень! — без тени развязности или насмешки ответила Моргана. — Ты мне тоже. И, может быть, гораздо больше, чем я тебе.

— Тогда все хорошо, верно? Не о чем беспокоиться.

— Не о чем, — Моргана улыбнулась слегка безумной, пьяной улыбкой, целуя его в шею возле мочки уха. — Не о чем. Не о чем.

* * *

Мелюзина подрастала на редкость любознательным ребенком. Все, что она видела вокруг себя с самого младенчества, кроме родителей и их домика, это деревья-великаны с шумящими кронами, ковры из полевых цветов, могучие воды реки, ленточкой вьющейся вдаль, и животные, которых она совершенно не боялась, даже белого дракона. Мелюзина, казалось, могла слышать природу и разговаривать с ней еще раньше, чем научилась говорить на человеческом языке.

Моргана души не чаяла в дочери — Мерлин никогда прежде не видел, чтобы у нее так светились глаза, чтобы она испытывала к кому-то настолько сильные, чистые и искренние чувства. Глядя на Моргану теперь, невозможно было представить ее такой, какой она была, да и не очень-то хотелось. Ужасы прошлого постепенно уносились, утекали, смывались из памяти, как песок с речного берега, чему Мерлин был несказанно рад. В целом, он не жалел ни о чем, кроме того, что какая-то его частичка навсегда осталась в белокаменных стенах Камелота.

— С такими родителями она могла бы стать великой волшебницей, — улыбнулась Моргана, наблюдая за тем, как трехлетняя Мелюзина играет с меланхолично разлегшимся на солнечной лужайке Эйсузой, и добавила с сожалением: — Но не станет из-за меня.

— Моргана, уже ничего не изменить. Не растравливай себя зря, по-моему, мы и так очень счастливы, — заметил Мерлин, до этого момента наслаждавшийся теплом и пением птиц.

— А Эйсуза? Мне кажется, он преждевременно стареет, просто угасает на глазах. Как долго он проживет? — донимала его жена.

— Драконы могут жить больше тысячи лет. По крайней мере, так было раньше, но сейчас… не знаю.

Взгляд Морганы потемнел, и она погрузилась в свои мысли. Вновь улыбаться ее заставила Мелюзина, которая с радостным визгом прибежала к родителям, чтобы что-то им показать.

— Мама, мама, гляди, что я тебе принесла! — она сжимала в пухлой ручке пучок простых белых цветов.

— Какая прелесть! — Моргана крепко поцеловала ее, усадив к себе на колени. — Они прекрасны, солнце мое.

— Я хочу заплести тебе с ними косу! — предложила девчушка.

— А ты сможешь? Давай лучше я заплету тебе волосы.

Мелюзина упрямо вскарабкалась наверх по груди матери и воткнула ей за ухо один цветок. Моргана рассмеялась и нежно обняла дочь.

— Папа, почему Эйсуза не ест травку, которую я ему даю? — недоумевала Мелюзина.

— Потому что драконы не едят траву, милая, — расплылся в улыбке Мерлин.

— А что они едят?

— Драконы волшебные существа.

— И еда у них волшебная? — догадалась малышка.

— Да, точно.

— Тогда ты должен наколдовать ему обед, — Мелюзина требовательно посмотрела на отца, — иначе он останется голодным. Папа, ты научишь меня колдовать? Я хочу, чтобы Эйсуза слушался меня так же, как тебя.

Родители девочки многозначительно переглянулись.

— Посмотрим, милая, — уклончиво ответил Мерлин. — Посмотрим.

— Это даже хорошо, что она не обладает даром, — заметила Моргана, пальцами расчесывая и приглаживая непослушные темные локоны дочери. — Так она избежит многих соблазнов, которые встретились бы ей на пути.

— Ты права, нет худа без добра, — задумчиво кивнул Мерлин. — Может быть, сейчас действительно не время для магии, как это ни горько признавать.

— Мерлин, надо поговорить.

— Говори, я слушаю.

— Мелюзина достойна лучшего, чем с малых лет жить жизнью отшельницы. В ней, в конце концов, течет королевская кровь, — говорила Моргана, пока малышка смирно позволяла ей заплетать себе волосы. — Ее место во дворце.

Мерлин с изумлением посмотрел на жену, лихорадочно пытаясь предугадать дальнейший ход ее мыслей.

— Я решила… — с волнением продолжала она. — Решила, что стоит попробовать вернуться в Камелот. Не ради себя, ради нее.

У Мерлина непроизвольно открылся рот, и на несколько мгновений он от счастья напрочь лишился дара речи.

— Ты… не шутишь?

— Ты считаешь, я способна шутить такими вещами? — глаза Морганы сердито сверкнули. — Я попробую помириться с Артуром.

Мерлин восторженно издал какой-то дикий возглас. Мелюзина, увидев безудержную радость отца, оживилась и заблестела любопытными синими глазенками.

— Моргана, я уже не надеялся!

— Мечты сбываются, как ты видишь.

— Это лучший день в моей жизни с тех пор, как родилась Мелюзина!

Моргана загадочно улыбнулась, промолчав в ответ, а затем снова с нежностью посмотрела на дочь, и ее лицо исказила гримаса душевной боли. Впрочем, Мерлин был слишком ослеплен счастьем, чтобы это заметить, а Мелюзина слишком мала. «Тем лучше для них», — подумала Моргана о двух самых любимых ею людях.

Собираясь в дальний путь, Мерлин пребывал в прекрасном настроении. Вещей было не много. Мерлин пытался представить себе, каким сейчас стал Камелот: дворец и цитадель, конечно, остались прежними, но Нижний город наверняка разросся. Как теперь выглядит рынок, куда так часто посылал его Гаюс? В порядке ли он сам? Неужели до сих пор состоит лекарем при дворе? Здоровьем Гаюс обладал отменным, но при мысли о старом наставнике в душу Мерлина закралось легкое беспокойство. Как там Артур, Гвен и их сын? Рыцари? Знакомые? Друзья? Огромная семья, славное королевство, по которому Мерлин истосковался, сам того не замечая. Он уже привык к шуму лесных великанов, к плеску речной воды и к мягкой, обволакивающей тишине и покою, но Мерлин не мог полностью отдать себя в их власть, как и не мог вернуться к прежней жизни в Камелоте, не тоскуя о прожитых вдали от него годах. В сердце у него залегла трещинка — ровно посередине, и ничего с ней было не поделать.

Моргана одевала ребенка и молча наблюдала за мужем. В его душе были радость и музыка, в ее — сумрак и боль. Она смотрела на Мерлина пристально, жадно, словно пытаясь впитать в себя его образ без остатка, она завидовала его способности забывать все плохое, искренне радоваться жизни и верить в светлое будущее. На коленях у нее играла со своим любимым деревянным дракончиком Мелюзина. Моргана улыбнулась. У ее маленькой дочери было то, чего навсегда лишилась она сама — чистое, доброе сердце, открытая нараспашку душа и крепкий, мирный сон без кошмаров. Как бы Моргана ни любила их двоих, как бы они ни любили ее, между ними всегда была и будет эта незримая отчужденность.

— Моргана, ты уверена, что готова ехать? — спросил наконец Мерлин, чувствуя, как она взволнована и напряжена.

— Я уже все решила, — отрезала Моргана. — Да, я уверена, можешь лишний раз не уточнять.

Мерлин подошел к ним с дочерью, взял девочку на руки и, поцеловав, опустил на пол.

— Иди, милая, поиграй возле дома, — ласково сказал он ей, и Мелюзина послушно побежала во двор.

— Тебе не страшно, Мерлин? — спросила вдруг Моргана с каким-то странным выражением.

— А чего я должен бояться?

— Меня. Ты так доверчиво везешь меня в Камелот. А может быть, я все эти годы только притворялась хорошей, чтобы заполучить свое другим путем? Ты не думал об этом, м-м?

— Полагаешь, у меня не хватит сил справиться с тобой? — усмехнулся Мерлин.

— Вот это мне нравится, — Моргана кокетливо закусила губу. Впрочем, в ее глазах по-прежнему таилась какая-то тупая боль, которой нельзя было скрыть никаким кокетством.

— Нет, я об этом не думал, — деланная улыбка исчезла с лица Мерлина, и он посмотрел на Моргану с сочувствием.

— Почему?

— Потому что ты лучше. Я теперь это знаю наверняка.

Моргана, вздохнув, приникла к Мерлину и положила голову ему на плечо.

— Но ты же понимаешь, что как раньше уже ничего не будет, — тихо произнесла она.

— Понимаю, — тихо ответил он, прижимая ее к себе за талию. — Я не жду, что будет как раньше, я просто хочу, чтобы вы поговорили. Знаешь, иногда, даже в самые счастливые и безоблачные дни, Артур выгонял всех из зала совета, садился за пустой стол и мог сидеть так целый час. В такие моменты я понимал, что он думает о тебе.

— Обо мне ли?..

— Поверь, у Артура все его мысли на лице написаны. Да ты же не хуже меня это знаешь!

— Это он меня ранил тогда, в Камлане, — вяло проговорила Моргана. — Он меня убил. Ту меня, прежнюю. Но все-таки убил.

— Он сожалел, — Мерлин гладил ее по длинным распущенным волосам, от затылка спускаясь к пояснице. — Если бы у него был выбор, он бы ни за что этого не сделал, но тогда… тогда все зашло слишком далеко, слишком.

— Вспоминаю, и мне кажется, что все это происходило не со мной, не с нами, а с кем-то другим. Я хотела бы, чтобы это все произошло с кем-то другим, но… — Моргана слабо хмыкнула. — Хватит трусить, пора посмотреть судьбе в глаза и сделать то, чего она от меня ждет. Не так ли, Мерлин?

— Я горжусь тобой. Это не преувеличение, Моргана. Когда-то давно я восхищался тобой, потом сомневался в тебе, потом ты меня разочаровала, потом я жалел и презирал тебя одновременно, потом ненавидел и тебя и себя за то, что с тобой стало, но ты оказалась другой. Сильной и благородной. Я действительно горжусь тобой.

Моргана посмотрела на Мерлина с необычайно нежной улыбкой. Ее глаза намокли от слез.

— Не верь тому, что я говорила раньше, будто я тебя не люблю, — сказала она, подушечками пальцев дотронувшись до его острой скулы. — Без тебя я пропала, погибла бы. Ты напомнил мне о том, кто я есть на самом деле, кем я должна была стать, но не стала. Только с тобой я узнала, что такое тепло, радость, счастье. Мне никогда не расплатиться с тобой за это. Конечно, я люблю тебя, Мерлин, и всегда буду любить. Я буду безумно скучать… по этому месту.

— Я тоже, — Мерлин широко улыбнулся. — Это было чудесное время.

— Ты моя судьба, мой вечный судья. Так сказала Кайлих.

— Я не хочу быть твоим судьей, я сам наделал немало ошибок. Давай покончим с этим?

— Это уже никогда не закончится, Мерлин. Увы.

— Хватит о грустном, — Мерлин долго, трепетно поцеловал ее в лоб. — Думай о хорошем. Я, например, думаю о том, что наконец-то повидаю своего крестника.

— Кого? — от удивления у Морганы открылся рот.

— Своего крестника. Он славный мальчуган, только немного упрямый. За четыре года он, конечно, очень подрос, но я узнаю его без труда. Уверен, ему тоже будет интересно познакомиться с тетей.

— Чт-то?..

Он звонко рассмеялся, забавляясь ее замешательством. Моргане потребовалось некоторое время, чтобы установить логическую связь между словами «крестник» и «тетя», а после на ее лице отразилось не то удивление, не то шок, хотя новость нельзя было назвать из ряда вон выходящей.

— Собирайся, Моргана, — сказал Мерлин, окинув напоследок взглядом скромную хижину, на время ставшую домом для них троих. — Нам пора отправляться в путь.

* * *

— Милорд, сдавайтесь!

Артур был уложен на лопатки. Ему оставалось только поднять руки и сдаться на милость победителя, а победителю было четыре с половиной года от роду. Юный принц имел живой, веселый нрав, копну светлых волос от отца и лучистые карие глаза от матери, не любил слушать сказок и засыпал в обнимку с деревянным мечом, подаренным ему на день рождения. Этим же мечом он только что одолел своего отца и короля, чем был очень горд, ну а то, что Артур играл с ним в поддавки, ребенку знать не обязательно. Рыцари, наблюдавшие за тренировкой, разразились аплодисментами и одобрительными возгласами в адрес принца.

— Стареете, сир! — поддел короля Гвейн. — Если так и дальше пойдет, придется вам уступить трон!

— Гвейн, пахнет изменой! — Артур перекатился боком и вскочил на ноги. — Ну-ка повтори, кто тут старый?

— Может быть, он? — Гвейн, сделав невинное лицо, указал на возмутившегося Персиваля. — Или он? — та же участь постигла Леона. — Конечно, не вы, милорд!

— Я победил, я победил! — Эдуард радостно скакал вокруг отца, как заяц. — Я стану самым храбрым рыцарем!

— Станешь, сын, если не будешь бахвалиться и недооценивать соперника, — потрепал его по голове Артур. — Запомни: никого и никогда нельзя недооценивать.

— Согласен, это никуда не годится! — послышался голос с дальней кромки площадки. — Артур, ты так скоро не влезешь в доспехи!

Все замерли, не поверив своим ушам и глазам, даже маленький Эдуард, видя эту немую сцену, притих и перестал прыгать. Артур первым из компании вернул себе способность говорить.

— Мерлин! Мерлин, черт бы побрал тебя!

Мерлин ответил на это ослепительной улыбкой и раскинул руки в стороны. За прошедшие годы он заметно возмужал, но не утратил ребячества в повадках. И куда-то делся его извечный шейный платок.

— Мерлин! — Артур, крепко обняв старого друга, больно и от всей души похлопал его по спине железной рыцарской перчаткой. За ним веселой гурьбой подтянулись и остальные. — Мерлин, где ты был? Какого черта? Я уже думал, что не увижу тебя живым! Где тебя носило столько лет, где?!

— Долгая история. Я тоже рад встрече, пустоголовый! — Мерлин рассмеялся и обнял его в ответ.

— Эй, а мы? — в шутку обиделся Гвейн, и тут уже Мерлин перешел к рыцарям, словно боевое знамя.

Маленький принц смотрел на все это с удивлением и нескрываемым любопытством.

— Вот, Эдуард, твой блудный крестный, — наклонился к нему отец. — Самый безответственный человек в пяти королевствах.

— Здравствуйте! — бойко поздоровался с Мерлином мальчик.

— Привет, малыш, — пожал ему руку тот и напустил на себя побольше важности. — То есть простите, ваше высочество, я не хотел вас оскорбить. Артур, по-моему, он копия Гвен. К счастью.

Король уничижительно улыбнулся.

— Мерлин, если ты не прекратишь это, я запру тебя в колодки и не посмотрю на то, что ты маг. Говоря начистоту, ты заслуживаешь колодок, ты поступил как последний…

— Извини, у магов дел по горло, на то ведь мы и маги, — невинно улыбнулся Мерлин.

Артур насупился. Радость от нежданной встречи сменилась всплывшей наружу глубокой обидой.

— А теперь серьезно: чем ты занимался и что происходит на самом деле? — хмуро спросил он. — И не придумывай небылиц, я твоими небылицами сыт по горло.

— Артур, надо поговорить, — переменился в тоне Мерлин.

— Идем, — деловито кивнул Артур и направился во дворец.

Вдвоем они пришли в зал совета. Артур приказал стражникам снаружи никого не впускать и уселся во главе длинного стола.

— Ну, Мерлин, говори.

Мерлин в волнении откашлялся и заговорил немного хриплым от сухости в горле голосом:

— Артур, ты должен меня выслушать.

— По-моему, я как раз этим и занимаюсь.

Мерлин перевел дух — выложить всю правду оказалось не так-то просто. Ему никогда не было просто говорить Артуру правду. После того как он открылся королю о своей магии, молодому чародею казалось, что лжи между ними навсегда положен конец, но тот секрет теперь казался мелочью в сравнении с новостью, которую ему предстояло выложить.

— Артур, дело в том, что я…

— Да говори же, не испытывай мое терпение! Куда ты исчез, ничего о себе не сообщив, не попрощавшись? Письмо для Гаюса не в счет. Итак?

— Есть один человек, который хочет тебя видеть.

Артур настороженно подался вперед, с подозрением вглядываясь в лицо старого друга.

— Один человек, который хочет с тобой поговорить, — храбро продолжил Мерлин и, сделав долгую паузу, сказал: — Моргана.

Король вытянул лицо, вытаращил глаза и окаменел.

— Она выжила, Артур. Она больше не хочет враждовать.

Артур резко вскочил на ноги, при этом чуть не опрокинув огромный стул с резной спинкой, на котором сидел, и отвернулся к большому окну в дальней части зала. Его могучие плечи тяжело вздымались. Мерлин застыл, оледенел внутри, готовясь к самым непредсказуемым последствиям своих слов.

— Так ты знал об этом? — не оборачиваясь, грозно проревел Артур. — Когда вернулся после Камлана, ты знал?!

Мерлин зажмурился.

— Знал?!

— Да, — тихо ответил он после некоторого молчания.

Артур повернулся. Из его глаз текли слезы и летели молнии.

— И промолчал? Снова?!

— Я сделал это, чтобы защитить ее, Артур, я…

— Защитить ее? — лицо короля исказилось гримасой возмущения. — С каких пор ты начал защищать Моргану?

— Я должен был наплевать на ее мольбу о помощи и оставить умирать? — теперь уже и в голосе Мерлина слышалась злость.

— Нет! Конечно, нет, — Артур в смятении опустил взгляд. — Скажи мне, почему ты всегда принимаешь подобные решения самостоятельно, если король я?! Кто дал тебе такое право? По какому праву ты скрыл от меня то, что Моргана жива?

— Я думал, так будет лучше для всех.

— Думал! Он думал! Думай меньше, Мерлин, у тебя к этому никакого таланта. Где она сейчас? Я хочу видеть ее немедленно!

— Остановилась инкогнито на постоялом дворе в Нижнем городе.

Артура осенила внезапная шокирующая догадка. Он сощурился и вопросительно поглядел на Мерлина.

— Постой-ка! А где ты был все это время? Вернее, я должен спросить, с кем ты был?

Мерлин, стойко сопротивляясь натиску шквалистого ветра в лице Артура, ответил:

— С ней.

— Господи! — простонал Артур, одной рукой схватившись за голову, а другой опершись на стол, чтобы не упасть. — Господи, за что мне это?

— Она изменилась, я готов поклясться!

— Плевать, я пойду к ней сей же час, а ты меня отведешь.

— Артур! — несмело окликнул его Мерлин, когда он уже почти дошагал до дверей.

— Ну что еще?..

— С нами ребенок.

Артур застыл на секунду. В полной тишине большого зала можно было услышать скрип его зубов.

— Какой ребенок? Чей?

— Наш, — чистосердечно выпалил Мерлин.

Артур глубоко вздохнул и прислонился спиной к закрытым дверям. Целую минуту они молчали, пока Артур наконец не произнес устало и печально:

— Ты же понимаешь, что она не может здесь находиться?

— Понимаю.

— И?

— Артур, я не жду, что ты вернешь ее во дворец со всеми почестями. Мы можем жить где угодно, мы можем жить далеко и больше никогда не появляться в Камелоте. Я всего лишь хочу, чтобы вы поговорили.

— Я понял тебя, — мрачно кивнул Артур и покинул зал совета.

Артур посетил постоялый двор тайно, облачившись в накидку с глубоким капюшоном. Этим трюком он пользовался не раз, чтобы оставаться неузнанным, и каждый раз хитрость срабатывала. Сработала и сейчас. Мерлин, предварительно забрав ребенка и отведя к Гаюсу, стоял теперь рядом с Артуром напротив двери гостиничной комнаты и смотрел на него с беспокойством.

— Ты готов, Артур?

— Иначе меня не было бы здесь, надо полагать, — сухо отрезал король.

— Иди. Она ждет, — напутствовал его Мерлин.

Артур, одарив друга сумрачным взглядом, толкнул дверь, и та с негромким протяжным скрипом отворилась. Внутри было тесно и как-то бесприютно, через высокое окно на дощатый пол падал солнечный луч, высвечивая кружившие в воздухе пылинки. На кровати, отвернувшись к стене, неподвижно сидела женщина, закутанная в дорожный плащ.

— Моргана! — низким голосом позвал ее Артур.

Она мелко вздрогнула, будто почувствовав на шее лезвие меча, встала и медленно, осторожно повернулась. Артур невольно качнулся назад. Моргана смотрела на него странно: без привычной враждебности и слепой ярости, без недоверия, без страха, без вины. Это была какая-то новая Моргана: не добросердечная, хотя и немного заносчивая девушка, которой он знал ее в юности, не циничная ведьма со звериным оскалом, которой он запомнил ее перед «смертью». Она была уже не той и не другой, и Артур не мог определиться, какие чувства он испытывает по этому поводу.

— Артур, — хрипло ответила Моргана после долгого молчания и невыносимо тяжелого взгляда глаза в глаза.

— Наша последняя встреча произошла… при ужасных обстоятельствах, — насилу выдавил он из себя.

— Наша последняя встреча была не самой теплой, но так ведь и должно быть, когда встречаются враги? Враги на поле битвы стараются убить друг друга, это нормально. На поле битвы кровные связи перестают иметь значение, ты согласен, Артур?

— Сейчас мы не на поле битвы, — проигнорировал ее иронию Артур. — Моргана, я не устану спрашивать: почему? Что с тобой произошло?

— Боюсь, это будет сложно объяснить человеку, никогда не владевшему магией.

— А ты попытайся. Мерлин объяснил, попробуй и ты.

— Мерлин… — Моргана с безрадостной усмешкой покачала головой. — Мерлин, как и большинство из нас, годами жил в страхе, что его разоблачат в том, кто он есть, что от него все отвернутся, что его казнят, в конце концов. Но он верил в тебя, а мне не в кого было верить, кроме себя самой. Однажды я поняла, что без борьбы мне попросту не выжить, и я начала бороться.

Артур обреченно возвел глаза к низкому потолку.

— Моргана, мы с тобой выросли вместе. Я когда-нибудь тебя подводил? Я хоть раз поступал с тобой подло или несправедливо? Ты могла бы просто… просто поговорить со мной!

Моргана прищурилась.

— И ты бы меня послушал?

— Нет, не послушал бы! — потеряв на миг самообладание, с едкой насмешкой воскликнул Артур. — Ведь я сразу бы пошел на площадь сооружать помост, чтобы наутро тебя сожгли как ведьму. Так я должен был поступить, по-твоему? Ты этого от меня ожидала?

— Ты так и не уяснил сути, — спокойно и с достоинством продолжала Моргана. — Хорошо, ты не стал бы докладывать обо мне Утеру, не стал бы меня казнить, но почему? Неужели только из-за того, что мы выросли как брат и сестра? А если бы на моем месте оказалась другая девушка, с которой тебя ничего не связывало? Ей бы ты сделал поблажку? Артур, я не раз видела, как ты преследовал людей по приказу своего отца, преследовал без всякой вины лишь за то, что они владеют магией. Пойми, я не могла доверить тебе свою тайну.

— Но кому-то же ты ее доверила! Моргаузе, например. Сколько времени ты с ней общалась? Год? Два? Больше? Выходит, она вызвала у тебя больше доверия, чем я?

— Моргауза была моей единоутробной сестрой. Да, я знала ее недолго, но нас роднила не только кровь, но и то, что было в этой крови — магия. Ты не понимаешь, что значит встретить человека, с которым ты думаешь, чувствуешь, дышишь одинаково, когда вокруг все чужие и безразличные. Да, Артур, я польстилась на это, а кто бы не польстился? Ты?

Артур в полном отчаянии помотал головой.

— Почему, почему я не увидел, что с тобой творится беда? — вопрошал он вслух сам себя. — Ты не давала ни намека, что в твоей жизни что-то не так, ты выглядела… спокойной, уверенной в себе. Такой же, как обычно.

Моргана опустила уголки губ.

— А ты просто редко на меня смотрел.

Артур отошел к окну и, облокотившись о раму, загляделся на клонившееся к закату солнце над крышами Нижнего города.

— Моргана, но эти жертвы, козни, интриги, эта жестокость, ненависть… Зачем? Как ты дошла до такого? — с искренним непониманием и осуждением спросил он.

— У меня были хорошие учителя. То есть не хорошие. Очень не хорошие. Не думай, что я не жалею о том, что натворила. Я вижу их каждую ночь — лица и образы людей, которым я причинила вред, тех, кто погиб по моей вине, кого я сама убила. Я буду видеть их всегда, а больнее всего то, что эти жертвы были напрасными. Исчезло то, за что я боролась, а все могло быть совсем по-другому. Я совсем не верила в тебя, а зря, как оказалось.

— Значит, мы с тобой друг друга не поняли, — горестно вздохнул Артур. — Вот оно что. Знаешь, это ужасно, когда словам предпочитают язык оружия и смерти. Ужасно и неправильно.

— И это слова рыцаря, воина? — Моргана удивленно подняла черные брови.

— Нет. Нет, вряд ли это слова рыцаря.

Моргана подошла к нему и совершенно неожиданно положила руку на плечо.

— Это слова короля, Артур. Да, Мерлин был прав. Ты стал достойным королем и занимаешь трон по полному праву.

Артур обернулся и посмотрел на нее с величайшим изумлением. Нет, Моргана не лукавила. Он не знал, как, но чувствовал, что она не лукавила.

— Как странно слышать это от тебя, Моргана.

Она снисходительно улыбнулась и убрала руку, словно пожалев о своем жесте благосклонности.

— Ты отказываешь мне в чувстве справедливости, в чести, совести? Думаешь, ведьмам незнакомо все это? Понимаю, трудно разглядеть честь у бесчестных, признать наличие сердца у бессердечных и души у бездушных. Я вижу недоверие в твоих глазах, оно сполна мною заслужено. По правде говоря, я до сих пор путаюсь в том, что есть зло, а что благо. Грань между ними тонкая, Артур.

— Моргана, ты хоть понимаешь, что всего того ужаса, через который мы прошли, не было бы, если бы ты хоть раз доверилась мне и прекратила видеть во мне врага?

— Тогда ты не был готов меня услышать, а я не была готова говорить. Мы с тобой такие упрямые, никак не желаем уступать друг другу, правда? Вспомни, так было всегда.

— Может быть. Но были времена, когда мы стояли друг за друга горой, — с болью в голосе возразил Артур. — Перед отцом, перед врагами… да перед кем угодно! И куда потом все это исчезло? Ведь ты же не была сумасшедшей, сумасшествие я бы еще смог понять, но ты…

— Сумасшедшей — нет, слепой — да, — перебила его Моргана. — Во мне накопилось столько тьмы, что я отказывалась видеть свет в других, я была к этому просто неспособна. В первый раз я изменилась, когда увидела, что мир вокруг меня жесток и враждебен, а во второй, когда поняла, что это не так.

Артур улыбнулся и с пониманием покачал головой:

— Мерлин.

— Да, Мерлин, — невозмутимо подтвердила Моргана. — Знаешь, у нас с ним был старый счет, который не касался тебя, но все наши старые долги друг перед другом давно сгорели и превратились в ничто. Он мог бросить меня гнить посреди чужих трупов, он должен был меня бросить, но не сделал этого. Я упрямилась, продолжала строить козни, а он терпел. Я по своей чудовищной глупости опять подвела себя к краю могилы, а он пришел и протянул руку. Снова! — в прозрачной зелени ее глаз разгоралось дикое пламя. — Ты представляешь, Артур, что значит получить все это от своего врага? Ты понимаешь, что он дважды, трижды, огромное множество раз спасал меня, когда я бы не дала ему даже глотка воды, если бы он умирал на моих глазах? Вот тогда-то я задумалась, — Моргана понизила голос, — верен ли тот путь, который я избрала? Верно ли мое представление о людях, о мире, о магии? Нет, — она устало покачала головой, — все было ложью от и до. Все идеи, которые я так жадно впитала, которые с восторгом наивной идиотки приняла за открывшуюся мне истину, оказались всего лишь… прахом. А ведь я принесла столько жертв во имя этих идей. Я принесла в жертву саму себя, свою душу, сердце, все, что во мне было хорошего. Я самоубийца, Артур.

Закончив свою исповедь, Моргана посмотрела на брата глубоко несчастным, но гордым взглядом угодившего в западню зверя. Артур от избытка противоречивых чувств на время потерял дар речи, в его глазах застыли слезы, подбородок подрагивал. Моргана долгие годы была больной занозой в его сердце: ее предательство, ее неукротимая злоба, ее мнимая смерть не давали ему покоя. Артур должен был ее ненавидеть, но все-таки он ее жалел. Он всегда жалел ее, даже под холодным небом Камлана.

— У меня к тебе есть просьба, — сказала Моргана. — Со мной делай что хочешь, но прими мою дочь. Она ни в чем не виновата, она не заслужила презрения и гонений, причитающихся мне. Она это я, понимаешь? Еще не познавшая людского холода, страха, предательства. Это я! Последняя и единственная цель моей жизни — сделать так, чтобы моей дочери все это никогда не коснулось, ради нее я готова отдать даже свою жизнь.

Крупные слезы градом покатились у Морганы по щекам, окончательно обезоружив Артура. Он стыдливо отвернулся, не желая показывать своей слабости, и пробормотал:

— Ладно, собирайся. Ты не должна здесь оставаться, идем во дворец.

— Что? — опешила Моргана. — Ты введешь меня во дворец?

— Да, как свою гостью, — бесстрастно пояснил Артур.

— Ты сошел с ума?

— Вовсе нет. Я все еще король Камелота и могу приглашать к себе, кого захочу.

— Любой другой король на твоем месте казнил бы меня сегодня же! Ты нарушаешь собственный закон! — напомнила ему сестра. — Не боишься прослыть слабаком среди народа?

— Некоторые законы просто созданы для того, чтобы их нарушать, — уверенно парировал Артур. — Моргана, собирайся быстрее, я не могу ждать вечность.

— И что будет, когда я появлюсь перед всеми? — хмыкнула Моргана.

— Не знаю. Пока не знаю. Я решу твою судьбу лучшим образом из возможных, обещаю, но не сиди на постоялом дворе в окружении пьяниц, шулеров и бездельников. Кстати, а ты все еще?.. — Артур сделал рукой недвусмысленный жест, обозначающий наличие магических способностей.

— Уже нет.

Артур мотнул головой, удовлетворенный ответом. Так ему определенно было спокойнее.

— Я жду тебя за дверью, — сказал он, покидая комнату.

— Артур! — голос Морганы дрогнул.

— Что? — обернулся Артур у порога.

Моргана открыла рот, чтобы произнести одно слово, но это слово так и замерло у нее на устах.

— Ничего, я уже иду.

— Гаюс, они разговаривают! — возбужденно сообщил Мерлин, вбежав в покои старого лекаря.

Гаюс тем временем развлекал, как мог, оставленную ему на попечение малышку. Мелюзина, попав в царство бесконечных шкафов и полок со склянками и книгами, сушеных трав, непонятной, но красивой стеклянной посуды с разноцветными жидкостями, пришла в неописуемый восторг. Каморка Гаюса впечатлила ее даже больше, чем громадный замок с его высокими потолочными сводами, мраморными ступенями и статуями мифических созданий снаружи на стенах и на площадках лестниц.

— Мерлин, как хорошо, что ты вернулся! — облегченно вздохнул Гаюс. — Я, конечно, люблю маленьких детей, но боюсь, что в няньки уже не гожусь в силу возраста.

Мерлин ловко подхватил дочь на руки, усадил ее на ступеньки, ведущие в его бывшую комнату, и всучил ей с полки красочную книгу в старинном кожаном переплете.

— Мелюзина, смотри, в этой книге нарисованы все магические животные, — принялся он листать страницы, показывая ей иллюстрации.

Девочка смешно открыла ротик от изумления.

— Тут есть драконы?

— Есть, причем самые разные. И драконы, и грифоны, и все, кого ты еще даже не знаешь.

Мелюзина погрузилась в тщательное изучение картинок, Мерлин был доволен — ребенок занят как минимум на четверть часа.

— Итак, Мерлин, нам нужно о многом поговорить, — подозвал его к себе Гаюс.

Мерлин поднялся со ступеней, подошел к столу и присел рядом со старым наставником.

— Ты осуждаешь меня? — откровенно посмотрел он ему в глаза.

— Нет, не осуждаю, — спокойно ответил Гаюс. — Буду честен, я догадался о твоей связи с Морганой давно, и я был не просто удивлен, я был в потрясении. Этого я не ожидал от вас обоих, но если все так, как ты говоришь, и она действительно изменилась…

— Это моя вина, — корил себя Мерлин. — Я не должен был отталкивать ее и тем более не должен был травить. Надо было найти другой выход, что-то придумать, нам нельзя было ее терять.

— Нет, Мерлин. Я говорил тебе это всегда и повторю снова: ты все сделал правильно. Представляешь, что случилось бы, если бы Утер узнал о вас? А он рано или поздно узнал бы. Тебя бы казнили, Моргана в лучшем случае отправилась бы в изгнание и все равно стала той, кем она стала, если не хуже. Видно, у нее такая судьба, а от судьбы не убежишь.

Мерлин сморщился и, поставив локти на стол, обхватил руками голову.

— Не хочу ничего слышать о судьбе. Я больше в нее не верю.

— Да, наверное, ты прав, — Гаюс размытым взглядом подслеповатых от старости глаз посмотрел куда-то в окно. — Я сам учил тебя не верить предрассудкам. Но, Мерлин, ты должен понять одну вещь: Моргана никогда не придет в себя до конца. В духовном смысле она калека, ее разум и душа необратимо повреждены многолетними заблуждениями, порочными чувствами, преступлениями и злом. Но ты принял ответственность и не можешь сложить ее с себя. Придется тебе влачить этот крест до конца своих дней.

— Я знаю, что просто не будет, Гаюс, — вяло ответил Мерлин, не поднимая головы. — Мне с ней бывает невыносимо, но так, как с Морганой, я не был счастлив никогда в жизни.

— Мужайся, мой мальчик, — похлопал его по плечу старик. — Значит, Артур принял новость спокойно?

— Относительно.

— Что ж, надеюсь, они постараются найти общий язык, но чует мое сердце, что ты сделал очередную глупость, позволив Моргане появиться здесь.

— Гаюс! — с упреком посмотрел на него Мерлин.

— Молчу, — старик примирительно поднял руки.

— Есть еще кое-что. Ты помнишь суд Дизир? Трех ведьм из пещеры в роще Бриневеда?

— Как я могу забыть?

— Они осудили Моргану, а вместе с ней всех магов, в том числе меня. Особенно меня. Магии приходит конец, Гаюс. Год за годом, капля за каплей я чувствую, как она слабеет, будто утекает сквозь пальцы. Ужасное наказание для всех нас. Выходит, моя борьба была напрасной? Все эти пророчества о расцвете Альбиона, о новом веке магии…

Гаюс тяжело вздохнул.

— Нет, твоя борьба не была напрасной. Свою главную задачу ты выполнил — сберег Артура и положил конец его вражде с Морганой, а что до магии… Мерлин, я прожил долгую жизнь и на своем веку повидал много такого, что с полным правом могу заявить: это к лучшему. За последнее время магия принесла людям горя значительно больше, чем счастья.

— Все могло бы измениться, — задумчиво произнес Мерлин. — Но теперь об этом нет смысла рассуждать.

— Папа, а это кто?! — донесся с лестницы звонкий голосок Мелюзины.

Мерлин мгновенно просветлел и заулыбался. Он подошел к дочери и, сев рядом, пересадил ее к себе на одно колено, на другое положив раскрытую книгу.

— Давай посмотрим… — важно проговорил он, разглядывая рисунок диковинного крылатого создания вместе с малышкой.

Гаюс добродушно усмехнулся, глядя на них, и покачал головой. Как бы то ни было, худшее осталось позади, и старый лекарь был этому очень рад.

* * *

Артур с сумрачным видом шел по длинному дворцовому коридору. Моргана, шурша платьем, следовала за ним на шаг позади как безмолвная зловещая тень. Навстречу им двигалась группа рыцарей, но не успел никто из них раскрыть рта, как Артур повелительно выставил перед собой руку и сказал тоном, не терпящим возражений:

— Не желаю слышать ни одного слова.

Вдвоем с сестрой они бесстрастно прошествовали мимо ошарашенных рыцарей и скрылись за поворотом. Первым пришел в себя Гвейн. Он ткнул кулаком в плечо Персиваля, застывшего посреди коридора высоченной горой:

— Скажи, что я не один это видел. Разрази меня гром, это же Моргана!

— Это невозможно, она давно мертва! — потрясенно воскликнул Леон.

— Ай да ведьмочка! — присвистнул Гвейн и обвел диковатым взглядом ничего не понимающих друзей.

Артур с Морганой тем временем достигли покоев Гаюса. Моргана замерла в волнении, Артур косо посмотрел на нее исподлобья и молча открыл дверь. Едва он сделал это, как в нос им ударил пряный запах лечебных настоек и душистых трав, некогда так хорошо знакомый Моргане, но позабытый, поистершийся из памяти за давностью лет и длинной чередой событий — ужасных и не очень. Воспоминания прошлого, отравленные ядом ненависти и вражды, собирались по кусочкам с каждым бликом витражных окон, с каждым изгибом винтообразных лестниц и делали больно истерзанному сердцу.

— Ну, проходи, — легонько подтолкнул ее в спину Артур.

Гаюс встретил Моргану спокойным, но до того холодным взглядом, что ей захотелось съежиться и провалиться сквозь пол этажом ниже, а лучше сразу под землю, но она гордо выпрямила спину и кивнула ему:

— Гаюс.

— Моргана, — ответил старик, не поведя бровью.

— Мама! — увидев мать, Мелюзина резво спрыгнула с отцова колена и побежала к ней, раскинув в стороны ручонки.

Сердце бывшей ведьмы тотчас оттаяло.

— Моя радость! — Моргана подхватила ее на руки и крепко поцеловала в пухлую щечку. — Чем ты занималась без меня? Тебе здесь нравится?

Восторженные глаза Мелюзины говорили сами за себя. Моргана слушала ее с радостной улыбкой, забыв на короткое время о своей печали.

— Вы втроем пока останетесь здесь, — сурово, но в то же время как-то рассеянно проговорил Артур. — Завтра мы всё обсудим как следует и решим… что нам делать дальше.

— Хорошо, — глухо ответила Моргана, стоя к нему вполоборота.

Она искоса бросила на него испытующий взгляд. Артур стоял, опустив глаза в пол и широко расставив ноги, будто боялся не удержать равновесия.

— А с тобой, Мерлин, у меня будет особый разговор, — пригрозил он пальцем старому другу.

— Уже можно начинать бояться? — с шутливой улыбкой осведомился Мерлин.

Но Артур не шутил.

— Трепещи, Мерлин. Я серьезно.

— Милорд, а вы настоящий король? — с невинным любопытством спросила Мелюзина, разглядывая могучую фигуру дяди-рыцаря.

Тут взор Артура наконец обратился должным образом к ребенку на руках у Морганы. Он смотрел на девочку с таким изумлением, словно до конца не верил, что Мерлин вообще способен произвести на свет такое синеглазое чудо. Еще более дикой для Артура была мысль о том, что перед ним его родная племянница, а сочетание вышеозначенных фактов приводило его в какое-то предобморочное состояние. Однако факты — вещь упрямая, и Артуру оставалось лишь примириться с ними.

— Конечно, настоящий! — ответил за него, потерявшего дар речи, Мерлин.

— Тогда где ваша корона? — продолжала допытываться малышка.

Артур протянул к ней руки и посмотрел на Моргану почти с мольбой.

— Дай мне ее.

Моргана вздрогнула и на пару секунд плотнее прижала к себе дочь, а затем, сделав несколько шагов навстречу Артуру, передала ему ребенка слегка трясущимися руками.

— Вот так, моя хорошая, не бойся, — приговаривала она.

Однако Мелюзина и не думала бояться. Для ребенка, от рождения росшего в глуши, она на удивление легко сходилась с людьми и теперь привольно устроилась на плече у дядюшки, щекоча ему шею и ухо жесткими завитками черных волос. Артур двинулся со своей ношей к двери.

— Куда ты с ней? — голос Морганы внезапно сорвался на хрип.

Артур обернулся и с недоумением посмотрел на сестру.

— В покои моего сына. Пусть пока делят комнату и няньку на двоих.

— Ладно, — Моргана дернула плечами. — Делай, как считаешь нужным, только позаботься о ней.

— Артур! — подошел к ним Мерлин и проникновенно заглянул другу в глаза. — Спасибо.

Артур хмыкнул и покачал головой.

— Пока еще не за что, Мерлин.

Моргана, воспользовавшись минутным замешательством, как бы невзначай отошла к полке со склянками, быстро скользнула взглядом по их скоплению, выхватила одну и сунула под плащ. От Мерлина не укрылось это небрежное, но мастерски точное, выверенное движение ее руки, и его сердце будто пронзили с двух сторон раскаленными спицами.

— Идемте, — командным тоном сказал Артур и направился к выходу с Мелюзиной на руках.

Моргана, быстро застучав каблуками туфель, пошла следом, а Мерлин так и остался стоять на месте как вкопанный, глядя им в спины.

— Мерлин! — донесся из коридора громкий, недовольный голос Артура.

— Мерлин, ты в порядке? — осведомился Гаюс.

Резко, сильно выдохнув, Мерлин посмотрел на него странным, опустошенным взглядом.

— Гаюс, что у тебя стоит здесь? — указал он на полку, возле которой только что топталась Моргана.

— Здесь? — удивился лекарь и посмотрел туда, куда указывал палец Мерлина. — Ничего особенного. Болеутоляющие настойки, отвар для желудка, сонное зелье.

— Сонное зелье! — в ужасе прошептал Мерлин.

— А в чем дело?

— Ни в чем, — сдавленно ответил чародей. — Все в порядке, Гаюс. Все в полном порядке.

Моргана погляделась в высокое зеркало. Кожа порозовела и омолодилась после купания, волосы в кои-то веки были изысканно уложены локон к локону, талию плотно облегал корсет шелкового кораллового платья. «Надеюсь, оно не с плеча Гвен. Какая ирония», — с усмешкой подумала Моргана. Ее собственные платья, в которых она щеголяла при дворе в юности, давно отправились на свалку или в огонь, так что удивляться было нечему. Служанка, заботливо приставленная к ней на время Артуром, смотрела на Моргану недоверчиво, боязливо, но открыто выражать неприязни не смела — слишком силен был страх перед ведьмой, пусть и раскаявшейся, по заверению короля. И где бы во дворце ни появлялась Моргана, все смотрели на нее как на прокаженную — с осуждением, испугом, жалостью, презрением, непониманием, а кто-то и со злорадством. «Ничего, недолго осталось терпеть», — убеждала себя Моргана и превращалась в холодную молчаливую статую с гордо расправленными плечами. Она знала, зачем она здесь, ради этого стоило терпеть сотни плевков в свою сторону и слушать шипение за спиной.

— Вам нужно что-нибудь еще, миледи? — тоненько пропищала боязливая служанка.

— Благодарю, больше ничего не нужно, — низким, грудным голосом отозвалась Моргана.

Девушка поспешно убежала прочь. Оставшись одна, Моргана достала припрятанный пузырек с сонным зельем и мрачно осмотрела его. Она шла к этому моменту несколько лет, так чего же теперь бояться, зачем сомневаться, куда отступать? Моргана подошла к оставленному служанкой на столе подносу с фруктами и вином, открыла пузырек, налила из него зелья в один из кубков и спрятала полупустую склянку.

— Хорошо устроилась?

Голос Мерлина заставил ее вздрогнуть от неожиданности. Моргана обернулась и улыбнулась мужу самой безмятежной улыбкой — ей не привыкать.

— Меня здесь встретили как родную. Не думаю, что я заслуживаю этого.

Мерлин, по-доброму усмехнувшись, повел плечом, подошел к ней и нежно провел рукой по ее лицу.

— Видишь, Моргана, не все так страшно, как казалось.

— Надо полагать, — Моргана хмыкнула и растянула губы в ироничную улыбку. — Моя голова до сих пор на плечах, значит, все действительно не так уж плохо.

— Артур рад был видеть тебя, — со всей серьезностью заверил ее Мерлин.

— Ты считаешь?..

— Я хорошо его знаю. Он растерян, потрясен, сбит с толку, но он счастлив тому, что ты вернулась. Что ты это снова ты.

— Значит, до этого я была не собой, а кем-то другим? — ровные черные дуги ее бровей удивленно изогнулись.

— В каком-то смысле да.

— Справедливо замечено, — Моргана отвернулась к подносу, взяла кубки с вином и подала один Мерлину. — Так давай выпьем за возвращение.

— За возвращение! — Мерлин улыбнулся и одновременно с ней поднес кубок к губам.

Их взгляды сплелись, сцепились, вонзились друг в друга. Моргане это показалось странным, и она начала беспокоиться, не заподозрил ли чего-нибудь Мерлин. Впрочем, уже довольно скоро его лицо выражало такую беспечность, которой позавидовал бы даже ребенок.

— Как Мелюзина? — поинтересовалась Моргана.

— Уже спит, — все с той же лучезарной улыбкой ответил Мерлин. — Они здорово поладили с Эдуардом, правда, уложить их обоих было очень непросто. Знаешь, я чуть было не прибегнул к сонному заклинанию! Можешь сама зайти к ним и посмотреть.

Сердце Морганы болезненно сжалось, и она произнесла как можно более непринужденно:

— Я зайду позже.

Мерлин осмотрел ее с головы до ног восхищенным взглядом.

— Ты бесподобна.

— Брось, это платье — полная безвкусица, — поморщила нос Моргана, еще раз бегло посмотревшись в зеркало. — Не думала, что когда-нибудь скажу это, но при дворе Утера дамы одевались более изысканно.

Мерлин рассмеялся и подошел к ней вплотную, обеими руками обняв за талию.

— Ты прекрасна в любом облике. Я люблю тебя любую.

— Только не злую, — со смехом закончила за него Моргана, закинув руки ему на плечи.

— Может быть, даже злую, — таинственно улыбнулся Мерлин и поцеловал ее.

Моргана ответила ему со всей страстью, на которую было способно ее полумертвое сердце. Она старалась запечатлеть в памяти каждое мгновение этого поцелуя: запах кожи, шершавость мягких обветренных губ, горячее дыхание, нежные касания пальцев. Все это было реальным, осязаемым, но таким недолговечным! Наконец Мерлин разорвал поцелуй и смущенно поглядел куда-то в сторону.

— Что, что такое? — притворно встревожилась Моргана, внимательно наблюдая за ним.

— Не знаю, что со мной. Чувствую себя таким уставшим…

— Конечно, ты устал, дорогой, — она повела его за руку и заботливо усадила на кровать. — Путь был таким длинным, таким трудным!

— Ты права, мы оба утомились, — Мерлин протяжно зевнул, прикрыв рот кулаком. — Завтра будет нелегкий день.

Едва он с помощью жены стянул с ног сапоги, как тут же уронил голову на подушку и задремал. Его веки отяжелели и слиплись, дыхание выровнялось и стало тихим. Моргана для надежности подождала четверть часа. Убедившись, что муж крепко спит, она наклонилась к нему и осторожно поцеловала в губы, уронив горячую слезу ему на щеку, а затем метнулась к письменному столу.

Моргана достала лист пергамента, перо и чернильницу. У стены тихо потрескивал камин, давая немного света, с горящей на столе свечи на медный подсвечник капал расплавленный воск. Моргана принялась писать торопливо, неаккуратно, нервно зачеркивая казавшиеся ей неудачными фразы и исправляя их поверх написанного. Прощальное письмо давалось ей с большим трудом, но оно должно было точно выразить все ее чувства. Мерлин прочтет его уже утром, когда Морганы не будет в Камелоте, а где она будет — одним Богам известно.

Так должно было случиться. Конечно, Моргана не собиралась оставаться там, ее презирает каждая бродячая кошка (за дело, впрочем), но ни Мерлин, ни Мелюзина не обязаны были разделять ее участь. Мелюзина находилась как раз в том возрасте, когда душевные раны быстро и почти бесследно затягиваются. Дальше ребенку было бы сложнее и больнее, поэтому придется оставить ее сейчас, как бы сердце ни умывалось от этого кровью. У девочки должно быть будущее, и оно в Камелоте, с отцом и в королевской семье, к которой она принадлежит по крови, а не с полубезумной матерью-ведьмой в лесной хижине.

С Мерлином все обстояло тяжелее, но и он со временем поймет и скажет «спасибо». Моргане надоело стоять непреодолимым препятствием между ним и всем, чем он дорожил помимо нее. Если не расстаться, рано или поздно он снова ее возненавидит — слишком уж они разные, как день и ночь. Однажды он все поймет. Такие, как Моргана, рождены быть одиночками, в этом их огромная беда и их сила.

Закончив письмо, Моргана встала из-за стола и машинально задула свечу. Ее взгляд упал на спящего Мерлина, и сердце забилось вдвое быстрее. Нужно спешить, спешить, пока не передумала! Моргана надела свой дорожный плащ и темной тенью двинулась к двери. Едва она занесла руку, чтобы взяться за дверное кольцо, как сзади послышался голос Мерлина:

— Ты далеко собралась, Моргана?

Моргана застыла. Обернувшись, она смерила его ошалелым взглядом.

— Мерлин?..

— Ты думала, что после твоего зелья я крепко сплю и не замечу, что ты куда-то ушла? — хладнокровно спросил Мерлин и подошел ближе. — В какие игры ты опять играешь?

От досады и гнева у Морганы задрожали губы. Она чувствовала себя обманутой и преданной, несмотря на то, что обман совершила она сама.

— Так ты притворялся спящим, чтобы выследить меня? Я-то уже поверила в твою любовь и искренность, а ты… Ты не меняешься. Ты все тот же Мерлин, который шпионил за мной и прятался за углами, думая, что я его не вижу! Ты просто…

— Не перекладывай с больной головы на здоровую! — резко перебил ее Мерлин. — Это я думал, что ты изменилась, а ты все так же интригуешь, подсыпаешь в вино всякую дрянь, бегаешь куда-то по ночам! Еще раз спрашиваю: что ты теперь задумала?

Моргана сглотнула, и сильная обида оцарапала ей горло.

— Письмо лежит на столе. Захочешь — прочитаешь, а не прочитаешь — мне плевать.

Мерлин растерянно взглянул на послание, оставленное на письменном столе, и до него начала доходить истина.

— Что это значит? — пробормотал он, побледнев. — Это прощальная записка? Но почему? Ты…

— Надеялась уйти из Камелота, чтобы никогда сюда не возвращаться, но теперь мне придется прежде объясниться с тобой.

Мерлин схватился рукой за голову и на ватных ногах отошел к камину.

— Ты не можешь так поступить!

— Мерлин, не пытайся меня удержать, — твердо чеканила Моргана. — Я давно все решила.

— То есть ты ехала сюда, чтобы…

— Чтобы ты наконец-то вернулся в Камелот и жил здесь, а Мелюзина обрела достойную семью. Что же до меня… Сколько сухую ветку ни приставляй к дереву, она уже не зацветет. У меня свой путь, Мерлин.

Их взгляды встретились в полумраке, сердцам сделалось невыносимо больно.

— Как давно? — тихо, придушенно спросил Мерлин. — Как давно ты решила это?

— Как только узнала, что жду ребенка, а может, и еще раньше. Я всегда понимала, что нам вместе не быть, но мне очень хотелось узнать, что такое счастье.

Мерлин зажмурился и помотал головой, словно пытаясь пробудиться от дурного сна.

— Так значит, эти годы ты жила со мной, делила кров и постель, зная, что в один прекрасный день оставишь меня, не сказав даже слова на прощание? Какая же ты…

— Послушай, Мерлин, — голос Морганы задрожал от подступающих слез, — я была не лучшей женой и не образцовой матерью, но я пыталась. Пыталась стать такой же, как все прочие люди, но я не такая.

— Ладно, на меня тебе плевать, я это понял, а что насчет Мелюзины? Ты хочешь, чтобы она росла без матери?

— Чем иметь такую мать, лучше не иметь никакой. Поверь мне, уж я-то знаю, о чем говорю, — горько усмехнулась Моргана.

— Но она тебя любит! Она привязана к тебе как ни к кому!

— Это пока. Мелюзина еще очень мала, ей будет больно, но она забудет, выправится. Здесь ее будут любить, о ней позаботятся лучше меня. Моя дочь будет жить той жизнью, которой она достойна, а большего мне не надо.

— Ей нужна ты, — настойчиво повторил Мерлин. — Тебя ей не заменит никто.

— Никто не хочет иметь родителей-убийц. Сейчас я для нее как богиня, потому что она еще не знает зла, не знает, на какие зверства способны люди, но придет день, когда Мелюзина посмотрит на меня другими глазами, и этого дня я не переживу.

— В этом все дело? Ты боишься, что дочь отвернется от тебя, и поэтому решила отвернуться от нее первой?

Моргана закрыла глаза и глубоко втянула носом воздух, пытаясь сохранить самообладание.

— Нет, не в этом. Не только в этом. Ты не представляешь, каково жить с грузом, с которым живу я. Ты думаешь, что понимаешь, но тебе никогда не понять. Просто проживи счастливую жизнь с теми, кого любишь и уважаешь, воспитай Мелюзину, а меня отпусти. Я здесь лишняя, я всегда была лишней. Пожалуйста, отпусти меня.

Слезы полились у нее по щекам неконтролируемым потоком, но лицо все еще было волевым и уверенным.

— И ты не передумаешь, что бы я ни сказал? — печально усмехнулся Мерлин.

— Нет.

— Так вот о чем говорили Ши, — покачал он головой, рассеянно глядя на пламя в камине. — Они сказали, что я потеряю половину души, если ты выживешь.

— Что?.. — опешила Моргана.

— Я все думал, что же означает их пророчество, а теперь наконец-то понял.

— Они сказали так, и ты все равно согласился спасти меня? Почему ты раньше не рассказывал?

— Это ничего не меняет, так ведь? — Мерлин грустно улыбнулся жене глазами.

В Моргане ожесточенно боролись две силы. В эту минуту она ненавидела Мерлина почти так же сильно, как любила — ненавидела за то, что он в очередной раз грубо вмешивался в ее планы и снова пытался разрушить всё до основания. Мыслями Моргана пребывала уже далеко, где-то в убогой развалюхе посреди глухого леса, где ей суждено доживать свой век и замаливать бесчисленные грехи, не показываясь никому на глаза, особенно ему, Мерлину. Там для нее благодатное место, там ее душа наконец найдет покой, а эти стены для Морганы — темница. И он, дурачок, хочет, чтобы она оставалась в темнице!

— Нет, не меняет, — избегая прямого взгляда в глаза, ответила она.

— Хорошо, — Мерлин подошел к двери и приготовился распахнуть ее настежь. — Хорошо, если ты так решила, уходи. Держать я тебя не стану, но прежде задай себе вопрос. Какую мать будет уважать Мелюзина: ту, которая трусливо сбежала, бросив ее на чужое попечение, или ту, которая будет рядом с ней несмотря ни на что?

И тут Моргана взвилась так, будто ей наступили сапогом на открытую рану. Она кинулась к столу, схватила прощальное письмо и полупустой пузырек с зельем и побежала с этим к камину.

— Да будь же все проклято! — кричала она. — Все, все в огонь! Письмо — в огонь, зелье — в огонь, смотри, я все сжигаю!

Лист пергамента строчка за строчкой почернел и скукожился, склянка оплавилась, лопнула, ее содержимое с шипением вытекло наружу и начало испаряться. Затем Моргана сорвала с плеч плащ и подожгла головешкой из камина. Темно-зеленая ткань вспыхнула и загорелась, яркими сполохами отражаясь в безумных ведьминых глазах.

— Все, больше никаких тайн, обмана, никаких ночных побегов из замка! Ты видишь, как горит?.. На, забирай, уничтожь все, мне ничего этого не нужно, все забери, все отдаю, все, себя отдаю!

Мерлин взирал на это неподвижно, обреченно, с какой-то ноющей, тупой болью во взгляде. Моргана со злостью отшвырнула плащ к окну. Язычки пламени резво затанцевали вверх по тяжелой шторе, вызывая в ее душе хмельную, сатанинскую радость. Вот бы сгореть здесь дотла, вот бы раздуть пламя на весь замок, на весь Камелот, на весь мир! Там, внутри, где раньше было средоточие силы, осталась голая пустыня, покрытая черной золой; жилы, по которым когда-то текла, обжигая, магия, напоминали русла высохших ручьев. Моргана хохотала и плакала одновременно, наблюдая, как распространяется по покоям огонь. Запахло дымом.

— Прекрати это! Одумайся, остановись! — Мерлин с силой встряхнул ее за плечи. Его глаза показались ей холодными, жестокими. — Остановись! Не жалеешь себя и меня, пожалей дочь!

В дверь, учуяв дым, начала ломиться стража:

— Что случилось?

— Все в порядке! — громко ответил Мерлин, повел рукой, и все погасло, даже камин и свечи.

Следом рассеялся дым. Покои погрузились в темноту. Моргана бессильно уронила голову Мерлину на плечо и тихо всхлипывала.

— Хватит, Моргана, хватит, — шептал он ей, сжимая в крепких объятьях. — Так не может продолжаться. Пожалуйста, хватит, прекрати.

— Как же я тебя сейчас ненавижу, — сквозь слезы процедила Моргана, кулаками упираясь ему в грудь.

— Знаю, у нас это взаимно.

— Прости. Прости, мне надоело мучиться, тебя мучить надоело. Не могу больше, не могу, не могу…

Ее голос звучал хрипло, приглушенно. Душу разъедали пустота и холод. Весь мир сузился до пределов темных покоев с обгорелыми шторами, и единственное, что было реальным в нем, это присутствие Мерлина. Раздражающее и такое желанное одновременно — Моргана уже распрощалась с ним в своем сердце и мыслях, хотела обрубить эту связь навсегда и не смогла. И все-таки в глубине души она с самого начала страстно желала, чтобы Мерлин остановил ее, удержал от шага в безвестность и одиночество, как он делал это сейчас.

Ее ладони сами собой заскользили по его спине, губы жадно искали поцелуя, неровное дыхание участилось. Мерлин одну руку запустил ей в волосы, другой по-прежнему сжимая талию. Его пальцы сильно вдавливались в кожу, поцелуи горели на лице и губах. Моргана чувствовала его боль, злость, собственной грудью ощущала, как быстро, гулко бьется его сердце, а еще она была готова поклясться, что чувствует самое сокровенное — его магию. То, что она сама навсегда потеряла, то, что было ее силой и стало ее язвой, жило внутри него, текло по венам и дышало, и это сводило с ума.

Расправившись со шнуровкой корсета, Мерлин обеими руками дернул ее платье вниз, и оно по гладкой коже покорно скользнуло на пол. Моргана закрыла глаза и запрокинула голову, с наслаждением подставляя шею под ненасытные поцелуи. Она пропускала между пальцев короткие мягкие волосы мужа, гладила, цепляясь ногтями, его шею, плечи, лопатки. В какой-то момент стоять вот так без опоры стало невмоготу, и они, оставив на полу ворох сброшенной одежды, рухнули на широкую кровать с бархатным пологом. Пуховая перина смягчила падение двух переплетенных тел, густые темные локоны Морганы рассыпались по шелковому покрывалу.

Мерлин обращался с ней далеко не так бережно, как обычно, а почти грубо и безжалостно, но Моргана нежности и не ждала. Сейчас из недр их душ вырывалось все самое темное, грязное, потаенное и облекалось в первобытную дикость. Моргана знала своих демонов в лицо, они ее не пугали и до определенной степени были ручными, а вот Мерлин со своими встречался нечасто. Задыхаясь, сливаясь с ним в единое целое, упиваясь смешением боли и сладости, она поняла, что в Мерлине тьмы не меньше, чем в ней. Только его тьму никто не взращивал, не направлял, никто не мог ее пробудить, а Моргана могла. Пусть на короткий, ярко вспыхнувший, блаженством разлившийся по телу миг, но она заглянула в его обнаженную душу и увидела там то, на что Мерлин боялся даже поднять глаза. Если они до сих пор продолжали бороться друг с другом, то это была ее победа.

* * *

В королевских покоях было темно. Артур битый час стоял у окна в белой льняной рубахе и смотрел на пустую, освещенную тонким серпом полумесяца площадь. В покрасневших глазах застыли слезы, губы побелели и сжались. Гвиневра подошла к мужу и обняла его сзади за плечи.

— Артур, уже очень поздно, — посмотрела она на него с тревогой. — Ложись отдыхать.

— Мне все равно не уснуть, — глухо ответил Артур в кулак.

— Знаю, нам всем тяжело.

— Ты считаешь, я должен ее простить?

— Ты не должен спрашивать об этом никого, только свое сердце.

Артур с нежностью взглянул на жену и улыбнулся слабой, полной страдания улыбкой.

— Моргана всегда была особенным для меня человеком. Даже после всего, что между нами произошло, я не переставал спрашивать себя: а могло ли все сложиться по-другому? Мог ли я попытаться спасти ее, вразумить, отвратить от зла? Я так жалел о том, что сделал с ней, хотя понимал, что она вряд ли оставила бы меня в живых, не убей я ее первым. Я жил с этой болью пять лет, Гвиневра, а она, оказывается, была жива!

— Прошу, не мучай себя!

— А Мерлин? — продолжал он возмущенно. — Почему он промолчал? Чего ему стоило сказать правду? Когда Гаюс сообщил, что он уехал, потому что близкий человек нуждается в его заботе, я думал, речь идет о матери! Я же представить не мог… Господи!

Артур прижал обе ладони к глазам, пальцами вцепившись себе в волосы. Гвен нежно накрыла его руки своей рукой.

— Я знаю, Артур, ты примешь мудрое решение. Я всегда верила в тебя и знала, что ты станешь самым мудрым королем, которого видел Камелот. Слушай свое сердце, и ты не ошибешься.

Утро Моргана встречала с пустой, но на удивление легкой головой. Она проснулась раным-рано и наблюдала, обернув вокруг нагого тела простыню, словно греческую тунику, как из-за темного рельефа камелотских башен встает солнце. Мерлин спал как убитый. Сзади на плече у него краснели четыре тонкие вспухшие полоски — следы вчерашней страсти. Моргана взяла лебяжье перышко и пощекотала ему нос. Мерлин забавно сморщился во сне и, что-то промычав, махнул рукой, чем вызвал ее веселый смех. От этого он проснулся окончательно, и его заспанный взгляд сделался осмысленным.

— Моргана?.. — хриплым спросонья голосом сказал он, глядя на нее. — Я думал, что больше тебя не увижу.

— Я все еще с тобой, как видишь, — перестав смеяться, ответила Моргана. — И всегда буду.

Она с улыбкой наклонилась к нему, придерживая рукой распущенные волосы, Мерлин притянул ее к себе и увлек в протяжный, сладкий поцелуй. Минуты блаженства продлились недолго — до того момента, как за окном послышался неясный шум и чьи-то разноголосые возгласы. Моргана замерла и напряглась в объятьях мужа.

— Что это такое? — она подняла голову и обратила настороженный взгляд к окну.

Мерлин в недоумении нахмурил брови. Моргана вскочила с постели, в чем была, и осторожно выглянула наружу. На площади перед дворцом собирались люди и громко, возмущенно переговаривались между собой, привлекая внимание стражников. Очевидно, назревал если не бунт, то серьезные народные волнения. В душе у Морганы все перевернулось, почернело. Она разозлилась на Мерлина за то, что не дал ей уйти, пока это было возможным, но злость схлынула так же быстро, как и возникла — не Мерлин был виноват во всем происходящем.

— В чем дело? — Мерлин, надев штаны, подошел к ней и встал рядом у окна. — Что им надо?

— А ты будто не знаешь, — хмыкнула Моргана, глядя, как постепенно внизу растет толпа мятежников.

«Ведьму на костер!» — долетел до их слуха призывный клич. Мерлин с тревогой посмотрел на жену. Та, как ему показалось, не была ни удивлена, ни напугана, только ее взгляд стал холодным и колючим, нижняя челюсть чуть выдвинулась вперед, и резко обозначились сухожилия на шее, что сделало ее похожей на себя прежнюю, на ведьму, которой она когда-то была.

— Вот от чего я на самом деле бежала, — Моргана кивком указала на разъяренных вестью о ее возвращении жителей Камелота. — Вот от этого. Похоже, пришло время пожинать то, что посеяла.

Мерлин озадаченно покачал головой, поглядев в окно.

— Надо найти Артура.

— Чтобы он выполнил их требование? — ядовито пошутила Моргана.

— Моргана, прекрати делать вид, что ты все еще его ненавидишь и не доверяешь ему, — недовольно ответил Мерлин, собирая разбросанную по полу одежду. — Будь это так, тебя бы здесь не было. Единственный, кто сейчас может помочь, это Артур.

— А что бы ты сделал на его месте? — стальной окрас неожиданно исчез из ее голоса и обнажил совсем иные чувства.

Мерлин остановился и выпрямился. Подняв глаза на Моргану, он ответил:

— Я бы отправил их всех по домам.

Она рассмеялась, но уже без той беззаботной веселости, с которой делала это минут десять назад.

— Как у тебя все просто!

— Я устал от сложностей, Моргана.

Моргана подошла к нему и крепко прижалась к его груди.

— Когда ты обнимаешь меня вот так, мне ничего не страшно, — проговорила она, прикрыв глаза.

— Тогда я буду делать это как можно чаще, — улыбнулся Мерлин.

— Ладно, давай найдем Артура. Помоги мне одеться.

Они привели себя в порядок и отправились в покои короля, надеясь застать его там. Артур сидел спиной к окну за пустым письменным столом задумчивый и хмурый, пока снаружи нарастал шум бунтующей толпы. Моргана встретилась глазами с Гвен — для обеих женщин эта встреча была тяжелым испытанием. Ограничившись обменом легкими кивками, они сохраняли гордое молчание в присутствии друг друга. Тишину нарушил Артур:

— Вот видишь, что бывает, Мерлин, когда заранее не предупреждаешь о своем приезде?

— Я хотел как лучше. Мы хотели как лучше, — оговорился молодой маг.

— Да, Мерлин, не сомневаюсь, — мрачно хмыкнул Артур.

В покои вошел сэр Леон.

— Милорд, народ на площади волнуется. Люди требуют, — доложил он и покосился на Моргану испуганно и виновато, — казни леди Морганы. Прикажете разогнать толпу?

Артур резко поднялся на ноги.

— Нет, разгонять никого не нужно, я сам выйду к народу и успокою его.

— Я пойду с тобой! — неожиданно вызвалась Моргана.

На нее устремились изумленные взгляды всех присутствующих.

— Не пойдешь, — жестко отрезал Артур.

— Моргана, ты сошла с ума? — опешил Мерлин.

— Если я сказала, что пойду, значит, пойду, — упрямо заявила Моргана и вздернула подбородок. — Вы оба меня не остановите, меня не остановит даже целый взвод.

— Зачем тебе это? — недоумевал Артур.

— Я так решила.

— А если в тебя кто-то выпустит стрелу? — всплеснул руками Мерлин. — Они там все в бешенстве, если ты не заметила!

— Ну так постарайся не допустить этого, — выразительно глянула на мужа Моргана. — Уж стрелу-то ты сможешь остановить.

— Черт с тобой, — махнул рукой Артур и широко пошагал к балкону. — Идем.

— Артур! — возмущенно вытаращил на него глаза Мерлин.

— Попробуй с ней поспорить, а я умываю руки.

Гудевшая на площади толпа потрясенно притихла, увидев на балконе короля, а рядом с ним его сестру-ведьму. Кое-где раздавались одинокие возгласы недовольства и осуждения.

Моргана обвела потемневшим взглядом людское море. Когда-то недавно и вместе с тем бесконечно давно она страстно мечтала править и повелевать этими людьми, которые с ненавистью выкрикивали ее имя и хотели растерзать ее живьем. «Безумная мечта безумца», — усмехнулась про себя Моргана. Какая-то подлая, кровожадная, до сих пор еще живая часть ее естества вдруг захотела, чтобы все, кто желает ее смерти, умерли в муках прямо здесь, на ее глазах. Вслед за этим на память Моргане пришло воспоминание о том, как она стояла на этом же самом месте и отдавала приказ солдатам стрелять в мирных горожан. Душу затопили горький стыд и раскаяние, и умереть теперь захотелось уже самой.

Артур выбросил вперед правую руку, призывая свой народ к тишине.

— Люди Камелота! — громко воскликнул он, и его голос волной покатился над площадью. — Вы пришли требовать справедливости. Наказание за преступление, око за око, зуб за зуб — таков закон, по которому мы живем, и он непреложен. Но не он ли побуждает людей к войнам? Ненависть, — король сделал паузу, окинув взглядом во множестве собравшихся подданных, — бесконечна. Ненависть, — вновь пауза, — ненасытна. Кровь за кровь — так рассуждали наши враги. Так рассуждали те, кто хотел поставить Камелот на колени, и не без причины, к моей и нашей глубокой скорби, — Артур бегло переглянулся с Морганой и продолжил: — Камелот признал свою вину перед магами, а маги признали свою вину перед Камелотом. Темные времена миновали, наступили годы мира, благоденствия и процветания. Я хочу, чтобы каждый из вас сейчас спросил себя: что ему от пролитой крови? Не есть ли это ненависть, которая говорит в вас, прикрываясь щитом справедливости? Честно ответьте себе на этот вопрос, и тогда вы поймете, что милосердие больше справедливости.

Настроения среди народа начали меняться. Уже не было слышно кровожадных призывов, а кое-где толпа поредела — люди, пристыженные королем, начали покидать площадь.

— Как легко управлять ими, — вполголоса заметила Моргана, сверху вниз глядя на горожан. — Еще пять минут назад они хотели разорвать меня, а теперь сомневаются и вот-вот станут просить прощения. Скажи, ты хоть сам веришь в то, что говоришь?

— Моргана, помолчи, — с каменным лицом процедил Артур.

Мерлин, стоявший чуть поодаль, облегченно выдохнул. Теперь он почти не сомневался в благополучном исходе сложившейся ситуации. Моргана взглянула на него и слабо, измученно улыбнулась.

— Всем, кто пришел сегодня посмотреть на казнь, я заявляю: казни не будет! — молвил Артур на всю дворцовую площадь.

Жители Камелота, побродив и негромко погудев еще какое-то время, начали смирно расходиться. Брат и сестра Пендрагон долго стояли рядом на балконе, как два величественных изваяния, а затем вернулись в покои.

— Я должна поблагодарить тебя, — поморщив лоб, сказала Моргана. — Таких, как ты, больше нет.

— Возможно, ты снова разочаруешься во мне, но в Камелоте ты не останешься, Моргана, — сумрачно проговорил Артур и посмотрел на Мерлина. — Ты тоже, Мерлин.

— А он почему? — с возмущением воскликнула Моргана.

Мерлин с Артуром переглянулись.

— Потому что я не могу оставить тебя, — ответил ей Мерлин.

— А Мелюзина? — запаниковала Моргана и требовательно посмотрела на брата. — Ты обещал!

— Я не отказываюсь от обещания, — уверенно заявил Артур. — Она всегда желанная гостья в Камелоте, но мне думается, что с родителями ей будет лучше. Замок Девон на юге вас устроит?

От удивления у обоих супругов раскрылись рты.

— И еще, Мерлин, — король положил свою рыцарскую ручищу на плечо старому другу, — это нехорошо, что ты вошел в королевскую семью, не имея дворянского титула. Это не по правилам, и вообще-то ты должен был прежде испросить моего братского благословения на брак с Морганой, но раз уж все вышло так спонтанно… Будешь герцогом.

— Что? — прыснул Мерлин. — Какой из меня герцог, Артур?

— В то, что ты Эмрис, я тоже не сразу поверила, — многозначительно улыбнулась Моргана.

— Тем более, — удовлетворенно кивнул Артур.

Мерлин вновь взглянул на жену, а затем с глубокой признательностью обратился к Артуру:

— Спасибо, Артур. Мы твои должники.

— Меня не за что благодарить, — хмыкнул в ответ король. — Это тебе спасибо, все опять легло на твои плечи, и ты справился, как всегда. И ты, Моргана. Я рад, что ты вернулась.

Алые губы Морганы плавно изогнулись в легкую, но проникновенную улыбку. Она прошептала:

— Я тоже. Я тоже.

Неистовый детский визг в покоях юного принца был слышен еще из коридора. Артур с опаской открыл дверь и шагнул внутрь, где посреди полного беспорядка двое маленьких проказников гонялись друг за другом и весело верещали на весь замок.

— Что за безобразие? — Артур одной рукой придержал сына, встрепанного и раскрасневшегося от беготни, второй выловил разбесившуюся племянницу. Дети продолжали баловаться и даже в таком стесненном положении пытались «запятнать» друг друга. — Почему за вами никто не присматривает? Где няня? Гвен! Мерлин! Мерлин!!

Ни Гвен, ни Мерлин его слышать не могли, так как находились этажом выше и были заняты дружеской беседой.

— Все в Камелоте теперь смотрят на меня как-то иначе, — делился своими мыслями Мерлин. — Если мою магию окружающие еще приняли, то отношений с Морганой могут понять не все. После всего, что было, это кажется невозможным и даже противоестественным, но так случилось, нравится это кому-то или нет. Даже ты, Гвен, даже в тебе я чувствую перемену.

— Не-ет, Мерлин, тебе показалось, — рассмеялась Гвиневра.

— Да, Гвен, я вижу, — спорил Мерлин. — Но ты имеешь на это право.

— Мерлин, — королева улыбнулась, — неважно, как отношусь к Моргане я, Гаюс, придворные, рыцари и остальные. Она важна для тебя и важна для Артура, это главное, а что хорошо для Артура, хорошо и для меня. Я всей душой рада за вас, Мерлин.

Дверь скрипнула, и из-за нее выглянула лукавая небритая физиономия Гвейна.

— Мерлин, лошади готовы ехать. Простите, миледи, — с улыбкой обратился он к Гвиневре.

— Понял, уже иду, — Мерлин жестом головы отправил Гвейна обратно и обнял подругу. — Прощай, Гвен, мне всех вас будет очень не хватать.

— Не говори «прощай». Мы еще увидимся не раз, Камелот навсегда останется домом для тебя и твоих родных.

Улыбнувшись Гвен, Мерлин смахнул рукой набежавшую слезу и пошел за Гвейном. Тот по дороге беззастенчиво донимал его своим любопытством.

— А все-таки как тебе удалось приручить эту… — с языка у Гвейна, очевидно, просилось какое-то смачное, едкое слово, но он сдержался. — Эту дикую львицу? Был какой-то секрет, а?

— Если я могу повелевать драконами, то неужели не поладил бы с женщиной?

— Не скажи. Еще неизвестно, с кем ладить сложнее — с некоторыми женщинами или с драконами, а эта женщина стоит трех драконов. Вот так тихоня Мерлин! Да ты полон сюрпризов, приятель. Чего еще мы о тебе не знаем?

У Мерлина вспыхнули уши. Ничего не ответив Гвейну, он весело рассмеялся и ускорил шаг.

Артур, Гаюс и некоторые рыцари вышли к воротам замка, чтобы проводить их с Морганой в путь. Пока Мерлин прощался с друзьями и старым лекарем, Моргана подошла к брату.

— Вот и все, Артур, больше я тебя не побеспокою, — рвано улыбнулась она ему.

Артур без лишних слов обнял ее — впервые за многие годы. Моргана вздрогнула, оказавшись в тесном плену его рук, а затем сама несмело обхватила его за плечи. Они стояли так долго, заново привыкая друг к другу, чтобы потом снова расстаться.

— Прости, если сможешь, — сказала она тихо, чтобы это услышал только Артур.

— Ты тоже меня прости. Пора, Моргана, — он выпустил сестру из объятий, усадил в повозку и передал ей на руки Мелюзину. После настал черед прощаться с Мерлином.

— Я пожелаю тебе того же, чего желал всегда: не будь ослом и правь мудро, — натянуто пошутил Мерлин. — И не забывай держать себя в форме. Поменьше пиров, побольше упражнений и свежего воздуха. Не все слуги такие терпеливые, каким был я.

— Мерлин, если я узнаю, что ты утаил от меня еще что-нибудь важное… — сердито поджав губы, пригрозил ему пальцем Артур. — От моего гнева тебя не спасет даже магия.

— Ладно, где мне принести клятву, что я больше ни о чем не умалчиваю перед его величеством?

— Мерлин… — Артур глубоко вздохнул и закатил глаза.

Обоим вдруг стало не до шуток, и друзья крепко обнялись на прощание.

— Спасибо, Мерлин. Спасибо, друг. Из всего, что ты для меня сделал, Моргана — самое ценное. Приглядывай за ней и береги.

— Обещаю, — улыбнулся Мерлин.

Держаться Артуру становилось все сложнее. Чтобы не разреветься на глазах у подданных, как какая-то девчонка, он поспешил свернуть проводы. Повозка вместе с лошадьми и охраной тронулась в путь, а молодой король, его верные рыцари и старик, опекавший уже не первое поколение королевской семьи, долго смотрели им вслед.

* * *

На высоком холме недалеко от морского пролива стоял небольшой замок, обнесенный крепостью с четырьмя башнями — по одной на каждую сторону света. Рядом с замком рос дивный сад, где Моргана проводила дни напролет вместе с Мелюзиной, ухаживала за растениями и сажала цветы. Ей нравилось созидать. Нравилось давать жизнь, нравилось смотреть, как она пробивается на свет, растет, тянется к солнцу и расцветает. Жизнь была так прекрасна! В утренней заре, в улыбке любимого, в звонком смехе дочери, в биении маленького сердечка в своем чреве Моргана полюбила жизнь, и жизнь наконец-то полюбила ее в ответ.

Однажды к воротам замка прискакал рыцарь на черной лошади. На его одежде и щите не было герба, как и любых других опознавательных знаков, но Мерлин узнал его без труда.

— Мордред! — он обрадовался ему искренне, как старому доброму другу, ведь над ними больше не довлел тяжкий груз мрачного пророчества.

— Мерлин! — молодой рыцарь спрыгнул с лошади и подошел обняться.

— Не ожидал увидеть тебя. Как ты оказался здесь?

— Я свободный странник, — Мордред загадочно улыбнулся. — Появляюсь там, где во мне нуждаются, и помогаю людям. Я служу им магией и мечом, в этом мое призвание. Поэтому я захотел навестить тебя, ведь мы с тобой несем одно и то же служение.

Мерлин с пониманием покачал головой — ну конечно, Мордреда сюда направили жители окрестных деревень, которые не могли нарадоваться на нового хозяина Девона, лечившего все их болезни и заботившегося об урожае.

— Я рад, что ты в порядке, Мордред. А где же Кара?

Молодой друид хмыкнул и опустил глаза в землю.

— Наши дороги с Карой разошлись, мы слишком по-разному смотрим на мир. Я хотел поблагодарить тебя за то, что ты не стал мне препятствовать тогда, и… извиниться. Я был зол и мог наделать много глупостей. Теперь я вижу, как ошибался и как напрасно отказался от веры в Артура. Я чуть было не…

Он оборвал фразу на полуслове, увидев в воротах хозяйку замка. Она стояла на самом верху подъемного моста и смотрела на Мордреда с радостью и в то же время с упреком. Она была другой, настолько другой, что Мордред на секунду даже не поверил собственным глазам.

— Моргана?.. — неуверенно произнес он.

Моргана подошла к ним с Мерлином тяжеловатой, ковыляющей из-за большого живота походкой. Мерлин любовно обнял ее за плечи, а затем гордо посмотрел на Мордреда.

— Старый друг, — покачала головой Моргана, глядя на молодого друида.

Мордреду понадобилось некоторое время, чтобы осмыслить все увиденное и услышанное в Девоне. Он провел в нем несколько прекрасных дней и смог откровенно поговорить с Морганой, лишь уезжая.

— Прости за то, что отвернулся от тебя в Ишмире, — сказал он ей в глаза. — Я считал, что поступаю правильно.

Моргана слегка улыбнулась и наклонила голову.

— Знаю. Я тоже всегда считала, что поступаю правильно. Я не держу на тебя зла, Мордред, ты мне слишком дорог.

Мордред заулыбался.

— Когда я был ребенком, я восхищался тобой. Ты была моим идеалом, примером для подражания, и теперь, спустя годы, я смело могу утверждать, что ты им осталась.

Они обнялись на прощание. Что-то больно кольнуло Моргану в сердце, будто она теряет родного и близкого человека. Наблюдая вместе с Мерлином со стены, как удаляется по зеленому склону холма темный плащ Мордреда, она сказала:

— Я устала прощаться с людьми. Оказывается, это так утомляет.

Мерлин запечатлел долгий поцелуй на ее виске.

— Со мной тебе прощаться не придется.

Моргана опустила веки и прижалась к нему.

— С кем угодно, только не с тобой.

— Идем, я кое-что покажу тебе.

Они спустились со стены в сад, где Мерлин подвел Моргану к необыкновенному по красоте кусту красных роз. Их лепестки казались бархатными и мягко, таинственно мерцали на свету. Они источали тонкий, невероятный аромат и совсем не имели шипов.

— Откуда взялись эти розы? — удивилась Моргана, любуясь цветами. — Их не было еще утром.

— Тебе нравится? — Мерлина распирало от радости и гордости.

— Это чудо! Это самые прекрасные цветы, которые я видела в своей жизни!

— Они никогда не завянут. Они вечные. Такие же, как моя любовь к тебе.

Моргана отчего-то покраснела, словно юная скромница, которой впервые признался в любви герой ее девичьих грез. Она срезала одну розу и поднесла к губам, а затем с любовью посмотрела на Мерлина. Ее глаза светились счастьем.

— Помни, ты обещал мне.

— Мы обещали друг другу, — с улыбкой поправил ее Мерлин.

— Всегда вместе, помнишь? В этой жизни и в следующей.

Мерлин нежно поцеловал ее в губы, ладонь положив на круглый живот жены, будто разговаривая с еще не родившимся малышом.

— В этой жизни и в следующей.