Человек, который унёс Гарри из чулана (джен)

Миссис Фигг не нашла Гарри. Безуспешно потыкавшись по всей улице и на всякий случай проверив дома рядом с четвертым, она удостоверилась, что Поттером ни в одном из этих домов не пахнет. Когда догадку подтвердили коты, добавив ко всему прочему, что ребёнка забрали с Тисовой как минимум пять лет назад, старушка Фигг призадумалась. Говорить или не говорить Дамблдору? А если сказать, то что он с ней сделает? Не убьет, храбро решила старушка, вытаскивая писчие принадлежности и пергамент. Написав обо всём, что случилось, она скатала записочку в трубочку и ремешком привязала к ошейнику Мистера Лапки. Погладила котика, неумело перекрестила, благословляя в дальний путь, и отправила к Дамблдору.

Появился тот самолично, сразу после прочтения письма, которое от спешки даже не оставил в кабинете, а принес с собой, зажав в кулаке. Быстренько оглянувшись и поняв, что улица не безлюдна, он цапнул Фигг под локоток и увлек в закуток между гаражом и калиткой на задний двор.

— Что случилось, Арабелла? Что значит «мальчик не найден»? — Альбус потряс письмом. — Я же тебе ясно дал понять: улица Тисовая, дом четыре!

— А я тебе ясно и без ошибок написала, что мальчика здесь нет! — честно возмутилась Арабелла.

— Да понял я, — виновато огрызнулся Дамблдор. — С Петуньей разговаривала?

— Нет, — поджала губки Арабелла и подколола: — Тебе надо, ты и разговаривай!

— И поговорю! — рявкнул Дамблдор, выбираясь из закутка. Хотел подняться на крыльцо, но не смог даже ступить на ступеньку. Попытался пробиться к звонку, но что-то мешало ему продвинуться к двери, воздух словно обрел плотность киселя, рука Дамблдора будто увязла в густой карамельной патоке…

— Ну давай же, Дамблдор, — начала его подзуживать ехидная Фигг. — Пупочка звонка совсем близко: протяни руку и дотянешься!

Дамблдор закряхтел, уперся ногами в дорожку покрепче, нагнул голову и с усилием стал протискиваться к звонку сквозь невидимую преграду. Увы и нет. Чем больше усилий он прикладывал, тем прочней становилась преграда, пока не превзошла по твердости кевлар. А кевларовый щит, как известно, пулю остановит, так что не было смысла дальше тараниться к двери.

— Не понимаю… — сдался Дамблдор. — На этом доме стоят мощные чары против магов. Откуда?! — растерянно взвыл он.

— А разве не ты сказал общественности, что Гарри спрятан в самом надежном месте? — ехидно подколола Фигг.

— А чего ж ты мне тогда голову морочишь? — Дамблдор потряс письмом. — Сама ж мальчика не нашла!

— Так его и правда тут нет! Мистер Лапка сказал, что мальчика здесь нет по крайней мере лет пять или шесть! А я ещё не разучилась понимать своих котиков.

Посопел Дамблдор, подумал и решил дождаться Петунью — когда-нибудь же она выйдет на улицу?.. Присел на низенькую каменную стенку-изгородь — скамеек на Тисовой, да и во всем городке почему-то не было — и принялся терпеливо ждать. И это не его вина в том, что именно сегодня Петунья уехала на конкурс «Самой лучшей придомовой лужайки». Уехала она, как вы понимаете, на целый день с мужем и сыном, и весь день в ус не дула, точно зная, что плиту и утюг она выключила и в гости никого не звала и не ждала.

Так что к моменту её возвращения Дамблдор отсидел себе всё, что можно отсидеть. До полного онемения ягодиц. То есть он, конечно, вставал и похаживал туда-сюда, разминая ноги, но его нежная пятая точка привыкла к мягкому креслицу и ныть начинала уже через минуту сидения на твердейшей каменной изгороди. Завидев же долгожданную и оттого крайне желанную Петунью, Дамблдор с кряхтением поднялся, открыл рот, чтобы сказать «девочка моя, наконец-то…», но так и замер, не выдавив ни звука. Потому что Петунья с Верноном и Дадли прошли к крыльцу, при этом не видя никакого Дамблдора. Ни сбоку, ни в упор.

Э?.. То есть с соседями позади Дамблдора поздоровались, глядя на тех сквозь Дамблдора, отчего у дедушки чуть инфаркт не случился — он что же, умер и не заметил этого, как несчастный пресловутый Бинс??? Перепугавшись, Дамблдор всего себя осмотрел-ощупал на предмет материальности, после чего усомнился в своих ощущениях и уточнил у Арабеллы, видит ли та его? А если видит, то не будет ли она так любезна ущипнуть его?

Щипать Верховного чародея Визенгамота Арабелла постеснялась, вместо этого она раскрыла свой ридикюльчик, вынула из него катушку ниток с иглой, вооружилась последней, храбро зажмурилась и ка-ак всадила швейный инвентарь в услужливо подставленное полупопие. К чести сказать, визжать Дамблдор не стал, а только ойкнул и отпрыгнул в сторонку, смущенно потирая место укола. Так или иначе, загадку о своем существовании он вроде разъяснил, однако материальность в глазах магглов осталась под вопросом. Но после ряда экспериментов он всё же уяснил себе, что не видит его именно Петунья, все прочие соседи и горожане Дамблдора отлично видели, так как с удивлением смотрели на его лиловую мантию и колпак, а потом, хихикнув, переспрашивали: «Что-что вы сказали, любезный? Поттера? Нет, не видели». На почве этого Дамблдора осенило. Воздев в небо длинный, но совершенно немузыкальный палец, он торжественно провозгласил:

— Хм-гм-гм-мм, Арабелла, а я знаю, в чем дело!

— И в чем же дело, Альбус?

— Дело в материнской защите, дорогая. Магия материнской крови настолько идеально включилась, что Гарри защищен даже от нас, добрых волшебников! Думаю, ты можешь отправляться домой, дорогая Арабелла, за мальчиком, как видишь, не нужно наблюдение. Мамина любовь его так хорошо защищает, что ни один Пожиратель вовек не найдет нашего маленького героя!

— Но, Альбус, а как же уверения моих котиков о том, что мальчика унесли отсюда много лет назад? — усомнилась Фигг. Дамблдор подумал и просиял:

— А ты задай котику новый вопрос — защищен ли Гарри Поттер?

Продолжая с сомнением глядеть на Дамблдора, миссис Фигг прищелкнула пальцами, подзывая из подпространства своего волшебного книззла, и задала вопрос явившемуся Мистеру Лапке. Кот округлил глаза, встопорщил усики, выгнул спинку и взволнованно замуркотал. Выслушав котика, старушка растерянно выпрямилась.

— И правда… Мистер Лапка говорит, что Гарри в безопасности, он надежно защищен и ему ничего не угрожает.

— Ну вот, видишь! — засиял Дамблдор, горделиво приосаниваясь. — Прав я, идеальное место для мальчика нашел!

Фигг посмотрела на Дамблдора, потом на машину Дурслей, после чего перевела взгляд на входную дверь, за которой скрылись Петунья с Дадликом и Верноном (никакого Поттера при них не наличествовало, да), и оставила это свое мнение невысказанным, попросту опасаясь нового «гениального» варианта Альбуса. С него станется придумать, что семилетний Гарри целый день просидел дома один и без звука.

А когда Альбус удалился, кичась и гордясь собой великим, миссис Фигг снова отправила котиков на поиски пропавшего мальчика. Ибо самой стало прямо до зуда любопытно, куда ж так загадочно и бесследно запропастился Гарри? Распушив кисточки на тонких хвостах, семеро книззлов веером разбежались во все стороны. Находили и расспрашивали они всех, кого можно, включая мышей и крыс из подпола. Мышки падали в обморок и в истерику, крысы матерились и рвались начистить наглую усатую рожу. Птички (мелкие) разлетались, завидев книззлов, птички покрупнее — вороны и голуби — начинали обсуждать то, чему стали свидетелями час назад. Не больше. Память-то птичья…

Зато кошки, подвальные и диванные, хоть и не жаловались на память, к разговору подошли с учетом своих традиций: сначала коты хорошенько отмутузили нахальных пришельцев в хвост и гриву, затем, приставив к горлу коготь, сурово вопросили, какого лешего они пристали к их пушистым мисс??? Ах, хотели задать вопросы? И о чем же? О мальчике из четвертого дома? Ах, не о толстом, а о другом? А был такой?

Прокусив пришельцам на всякий случай нос и уши, суровые суррейские коты-старожилы милостиво (!) отпустили Мистера Лапку и его дружков живыми. Боже ты мой, как бабушке Фигг поплохело, когда к ней вернулись её книззлики… Огромные, с канадскую рысь, грозные магические котяры были практически уничтожены стройными юркими крысоловами: уши, лапы и носы безжалостно прокушены, шерсть выдрана клоками, глаза заплыли, морды распухли и украшены синяками. Говорила же, что суровы суррейские коты, защищающие свою территорию, кошечек и котят.

И нет, про мальчика они ничего не узнали, более того, теперь у них вопрос к ней — а с чего она решила, что Гарри Поттер здесь был? Ведь ей же сказали самое главное — он в порядке и в безопасности! Неужели ей этого мало?! Переварив эту новость, Фигг опомнилась и возмущенно поинтересовалась, как же они, такие насквозь волшебные книззлы, позволили так себя унизить простым кошкам?! Мистер Лапка посмотрел на неё одним уцелевшим глазом, подумал и гневно возразил:

— Не смей больше так говорить о кошках! Кошки простыми не бывают!!! Они все волшебные и таинственные, ибо происходят от египетской богини Бастет!

Вот так, сами книззлы признали, что кошка — это маленькая пушистая тайна с восемнадцатью острейшими кинжалами! Пришлось Арабелле остаться ни с чем. Бросив последний взгляд на четвертый дом, она ухватилась за холку Мистера Лапки и с его помощью покинула Тисовую улицу.

А мальчик, из-за которого разыгралась вся эта драма, безмятежно спал под теплым одеяльцем, провожая шестой год своей жизни, ибо завтра ему исполнялось целых семь лет! Сбоку, привалившись к нему на грудь, дремала Бинни. Думаю, пора её описать, раз уж в главе выше упомянута богиня Бастет. Итак, Бинни — кошка породы ориентал. В бытность котёнком она была смешная-пресмешная, с огромными висячими ушами, с возрастом же её уши выпрямились и внушали уважение, ибо в сочетании с римским профилем кошка в соответствующей позе казалась египетской статуэткой той самой кошачьей богини. И если кто-то скажет, что эти кошки сугубо восточные, то не верьте им. Кошки сиамского типа, ориенталы и гавана браун, появились именно что в Англии. Бинни уж точно. Была она некрупная, очень худая, если не сказать тощая, с блестящей шкуркой кофейного окраса, глаза её были того загадочного оттенка, заставлявшего людей ахать и умиляться — дымчато-серые.

За прошедшие годы Бинни установила несколько правил и традиций, которым вообще-то все кошки следуют, и одной из своих обязанностей считала побудку маленького хозяина. В положенное время, а именно в семь часов утра Бинни тихо замурлыкала, просыпаясь, облизала лапку, потерла мордочку, потом за ухом, снова полизала-потерла. Потратив на омовение минут пять, она принялась за мальчика: вдумчиво и нежно полизала подбородок, губы и нос, щекоча их своим шершавым язычком. Гарри съежился и спрятал нос под одеяло. Тогда усатая и крайне щекотная морда с холодным мокрым носиком сунулась Гарри в ухо, отчего тот вздрогнул, хихикнул и проснулся. Открыв сонные очи, Гарри высунулся из-под одеяла и увидел прямо перед собой родные кошкины глаза — серые и внимательные.

— Бинни… — выдохнул он. — Доброе утро!..

— Мя-я-яаау, — тягуче ответила кошка, довольно потягиваясь и массируя коготками плечо мальчика. Гарри был в пижамке, и когтистый массаж ему не причинил боли, да Бинни и не пыталась навредить. Она ж любя… Сладко поежившись, Гарри тоже стал потягиваться, потом в порыве чувств обнял кошку и чмокнул её в носик.

— Люблю тебя, Бинни! Ты самая лучшая кошка в мире.

О да, Бинни это знала, и она тут же простила нежданный мальчишечий чмок, включаясь в обычные утренние забавы. Прежде всего она старательно выхватывала из-под пальцев Гарри мелкие детали туалета: носки и такую же легонькую маечку, не давая ему одеться. Не поймав ни носков, ни майки, Гарри махнул рукой и вынужденно побежал в ванную — придется умыться, иначе Бинни не отдаст одежду…

В ванной Бинни так же внимательно проследила за тем, чтобы мальчик хорошенько искупался. Сидела на краю ванны и шлепала Гарри лапкой, если тот приближался к краю. Гарри смеялся и брызгался в ответ. Бинни воды не боялась и от брызг не пыталась увернуться, лишь встряхивалась изредка. Наигравшись, Гарри принимался мыться: делал себе пену и брался за мочалку. Бинни, чтобы не мешать ему, перебиралась на козырек прачки, где и лежала, лениво полизывая лапку. Иногда она свешивала голову и смотрела в приемное отверстие, вспоминая, как упала туда пять лет назад и как прачка сразу же остановилась, чтобы не постирать кошку вместе с бельем. Что ж, она тогда выбралась и почти не испугалась, но, конечно же, стала с тех пор осторожнее и больше не залезала в прачку во время стирки. Милая штука — бесшумная, безопасная… Сейчас прачка пустовала, белье в ней не вертелось забавно во все стороны и с разными скоростями, и кошке было немножко скучновато лежать. Подняв голову, она вонзилась глазами в потолок, размышляя о том, какую бы сегодня шалость устроить? Покидать на пол стаканчики и вазочки — от этого так потешно кричит и ругается Анна?.. Или поковырять кудель Румпеля так, чтобы шерсть перепуталась и стала непригодна для пряжи, или лучше потом поиграть с новыми клубками шерсти?

М-да, задачка, чем же сегодня заняться любопытной кошке? Что ж, ответ пришел сразу, как только Гарри вылез из ванны и оделся. За то время, что Гарри и Бинни пробыли в ванной, в доме произошли значительные изменения: повсюду на стенах и в проемах дверей появились разноцветные гирлянды квадратных и треугольных флажков, запарили к потолку воздушные шарики и вдобавок ко всему вкусно запахло выпечкой. Гарри округлил глаза, хлопнул себя по лбу и, повернувшись к кошке, потрясенно сообщил ей:

— У меня же сегодня день рождения, Бинни! — засмеявшись, Гарри радостно поскакал в трапезную. Оу, это тоже веселое развлечение, обрадовалась кошка, устремляясь вслед за мальчиком.

Вбежав в залу, Гарри тут же угодил в любящие объятия Анны и Румпеля. Кошка, влетевшая следом, одиноко и потерянно заметалась под ногами, глядя, как тискают и целуют мальчика. Эй, а как же я?! Ревниво покрикивая, Бинни начала хватать Румпеля за сапоги и Анну за подол юбки. К счастью, в комнате был ещё Барри, который и одарил кошку вниманием: сгреб её огромной лапой и одним движением языка отвлек от одиночества. Обиженно завопив, Бинни взлетела на подоконник и принялась остервенело вылизывать шерсть, моментально слипшуюся от собачьей слюны. В процессе умывания она услышала какой-то тихий звук, но, будучи занятой, лишь навострила ухо. А приведя себя в порядок и уложив шерстку волосок к волоску, зашарила глазами в поисках источника звука. Он доносился из коробки — тихий скребущий шорох. Коробка стояла на столе среди множества других пакетов и свертков и отличалась от прочих тем, что была открыта.

Заинтересовавшись, Бинни перепрыгнула с подоконника на стол, сунула любопытный носишко вовнутрь емкости и потрясенно замерла — со дна коробки на неё вытаращился совёнок. Лежал он на брюшке, но при виде кошки тут же перевернулся на спину и, выставив вперед внушительные когти, пронзительно заверещал. На крик совёнка обернулись Анна и Румпель с Гарри.

— Эй, Бинни, не слопай наш подарок! — всплеснула в ладоши Анна.

— А что там? — вытянул шею Гарри.

— Это наш подарок к школе, — Румпель подошел к столу, достал пищащего совёнка и показал Гарри. — Норвежская сова. К нужному времени она как раз подрастет, и ты возьмешь её с собой в школу.

— Ух ты… — Гарри приблизился и с восторгом потрогал пестро-бурую спинку. Совёнок внимательно проследил за рукой мальчика и вдруг в точности повторил сказанное:

— Ух хы!

— Ой, слышали? — подпрыгнул Гарри.

— Ой! — крикнул совёнок.

Гарри засмеялся.

— Он повторяет за нами! — посмотрел на птенца и просиял. — Я назову его Эхолов!

Окрещенный столь странным именем совёнок озадаченно вылупился на Гарри, дескать, как-как ты меня назвал? Мальчик снова засмеялся и пальцами погладил ушастую головку.

— Ты смелый Эхолов, ловишь звуки и настроение. Понимаешь?

Подумав, совёнок повернул голову и легонько теребнул пальцы мальчика, соглашаясь с наименованием. Эхолов так Эхолов, ничего оскорбительного в имени нет, правда, он предпочитает ловить кузнечиков и мышей, а не звуки, но раз так сложилось…

А Гарри, вспомнив о чем-то, задрал голову на Румпеля.

— Папа, а почему Невиллу вчера сову не подарили? Почему ему вообще никаких животных не разрешают? Ему же хочется кого-нибудь пушистого, я ведь вижу, когда он ко мне в гости приходит, то всегда гладит всех наших собак и кошку.

— На кошек у Алисы аллергия, а от собак шарахается сам Фрэнк, в тех заклятиях, которым их подвергли, были имитации укусов животных. Так что увы… Зверушкам в их доме некомфортно, никому не нравится, когда их беспричинно боятся.

— Жаль, — понурился Гарри. — Ни хомячка Невиллу, ни лягушку…

— Знаешь, а давай мы ему перед Хогвартсом кого-нибудь подарим? — предложил Румпель. — Невилл туда на целый год уедет, и его зверек родителям не помешает. А на каникулах он будет оставлять зверька у нас. Как тебе такой расклад?

— Хороший расклад, — улыбнулся Гарри. — А мне можно в Хогвартс? Не представляю себе год без Невилла…

— Ну… можно… — нехотя согласился Румпель. И тут же придумал новый повод не расставаться с Гарри. — Мы с Робином тоже в Хогвартс пойдем, чтобы к тебе поближе быть. Ты как, не возражаешь?

— Нет, не возражаю! — радостно крикнул Гарри, кидаясь обнимать папу.

— Знать бы ещё, где этот Хогвартс и как в него попасть, — тихо себе под нос пробормотал Румпель.

— Ты не знаешь?! — удивленно отстранился Гарри.

— Откуда? — горько хмыкнул Румпельштильцхен. — В Англию я только к сиротам наведывался, когда у тех беда случалась, прочих собак-кошек по всей Европе насобирал, ну, лошадей ещё, с проблемной судьбой… Так что сам понимаешь, к школам те случаи и мои визиты отношения не имеют.

— А ты много сирот собрал у себя? — с некоторой ревностью спросил Гарри.

— Со времен норманнов-завоевателей достаточно, но ни один не стал мне сыном, как ты! — успокоил мальчика Румпель.

— А почему, папа? — пытливо заглянул в глаза Румпелю Гарри.

— Потому что не было тебя, — очень серьезно ответил Румпель.

Гарри молча прижался к отцу и глубоко вздохнул — не всё ли равно, почему?! Сложилось так, вот почему… Зато папа он самый лучший!

Успокоившись, Гарри занялся подарками, презентованными папой, мамой и Михаэлем, но ещё больше подарков досталось от многочисленных друзей, пришедших к нему на день рождения. Пришли они к полудню, веселые, жизнерадостные, огромной шумной толпой в сорок семь душ: кентавры, вольги, нимфы и дриады, драконы и гваделоры, лагуны и медвелоры… И каждый принес с собой подарок!

Гарри оказался прямо-таки завален ими: свертками и коробами, пакетами и узелками. А что ему надарили!.. Карандаши и краски, альбомы и листы бумаги к ним, барабаны и свирели, кораблики и открытки, сделанные собственными детскими руками, неуклюже и косенько, но от всей души. Самолетики и мельнички, наборы оловянных и медных солдатиков, кареты с деревянными лошадками, табунок таких же лошадок, только из разноцветного поделочного камня, чей-то папа-каменотес постарался.

Тортики и булочки, испеченные мамой Анной, в свою очередь порадовали гостей, с восторгом накинувшихся на угощение во славу именинника. За всем этим с неистощимым любопытством наблюдали Эхолов, Барри и Бинни. Причем Бинни потихоньку позаимствовала себе один из приглянувшихся подарков — плюшевую игрушку в виде птички с настоящими перышками. Гарри же не будет возражать, тем более что ему подарили живую сову?..