Человек, который унёс Гарри из чулана (джен)

Промокшие и продутые всеми мокрыми и холодными ветрами в утлых лодочках, дети были безмерно счастливы оказаться в закрытом помещении, в тепле и под крышей. Привидения вкупе со строгой преподшей нагнали страху, но почти сразу появился стройный дядечка, шуганувший призраков и взмахом ладони осушивший мокрые мантии. Ещё одним взмахом он прогрел дрожащих детей до самой отдаленной косточки. Стало так упоительно тепло, так божественно и неописуемо хорошо…

Детишки размякли, растеклись благодарными лужицами и с оттаявшим сонным благодушием выслушали монолог МакГонагалл о факультетах. Слушали её, впрочем, вполуха, больше пожирая глазами спасителя, согревшего их. Смотрели на него и влюблялись. Влюблялись в его тонкую фигуру, невысокий рост, каштановые волосы и чудесную оливковую кожу с золотыми чешуйками. Дети же. Маленькие беззащитные создания, нуждающиеся в заботе и опеке взрослого, а не в этих, голословных: скоро начнется банкет по случаю начала учебного года, но, прежде чем вы сядете за столы, вас разделят на факультеты… Ну да, ну да, всё это так и полагается говорить продрогшим, уставшим и голодным малышам. Так что забота Румпеля подоспела вовремя — несмотря на усталость с дороги и пустые животы, дети повеселели и выслушали Минерву с оптимистическим настроем.

И в походе к табурету дети шли, плотной кучей окружив Румпеля, в упор игнорируя Минерву. В Большом зале детишки оживились, впечатленные красотой потолка, подсвеченного тысячами парящих в воздухе свечей. Только Гарри не впечатлился, повидав и не таких чудес. Рон же с порога напружинился и шел, как шпик, подозрительный ко всему. Встав перед подиумом с табуретом и выслушав пение Шляпы, Рон зароптал:

— Я убью этого вруна Фреда, ведь он заливал мне о том, что придется сражаться с троллем…

Гарри хрюкнул и согнулся в беззвучном хохоте, отчего-то это его дико рассмешило: так и представилось, что Рон идет и готовится к сражению с чем-то огромным. МакГонагалл кисло посмотрела на шумного и такого неприлично счастливого засранца, сжала губы в куриную гузку, поднесла к лицу пергамент и сухо каркнула:

— Начнем! Аббот, Ханна!

Боунс, Бут, Броклхерст… Буквы Си, Ди остались без внимания, на имени Джастина Гарри поневоле затаил дыхание и облегченно выдохнул, когда Шляпа отправила того в Пуффендуй. Гермиона по мере приближения к своей букве становилась всё нервнее и нервнее, а когда её вызвали — удивила всех.

— Я потом подойду, профессор, ладно? — попросила она, старательно прячась за спиной Гарри. — Уступаю очередь другим…

Минерва вздернула бровь — такое происходило впервые на её памяти, но обострять ситуацию она не стала и зачитала новое имя — Корнера. Тот вышел без запинки и уселся на табурет, выслушал вердикт Шляпы и отправился в Когтевран. Успокоившись, Минерва вызвала Крэбба, проводила его в Слизерин, дождалась, когда стихнут аплодисменты с этого стола, и зачитала новое имя:

— Кобольд, Гарри!

И замерла потрясенно, глядя на мальчика с лицом Джеймса Поттера. Но… но… но позвольте, почему же в свитке написано «Кобольд»?! Но… Святой Андрей!..

Гарри, не подозревая о разгорающемся раздрае в душе профессорши, беспечально залез на табурет и выжидательно посмотрел на Шляпу, повисшую в безвольной руке Минервы. Это заставило её опомниться, вздрогнув, она собралась и возложила Шляпу на голову мальчика. Пыльная фетровая тьма опустилась на глаза, голову сжал мягкий обруч, а в ухо влился тихий голос:

— Кобольд? О, послушай, малец, я правильно ощущаю в стенах школы присутствие самого Румпельштильцхена?

— Э… Да, — Гарри догадался ответить мысленно, сообразив, что голос Шляпы в голове ментальный. — Это мой папа.

— О, прекрасно, поздравляю, рада слышать, и рада, что здесь находится столь сильнейшее магическое существо. Только что он избавил школу от наитемнейшего зла, тайного, очень злобного лазутчика, замышлявшего недобрые дела. Хотелось бы мне, чтобы пришел такой вот властитель, подобный Румпельштильцхену Кобольду, да и включился в учебный процесс, а то от нынешних магов только тень и осталась. Не поверишь, на выпускных экзаменах студенты заставляют ананасы плясать, а не стремятся получить аттестат Чудесника! — пожаловалась Шляпа.

— Дядя Робин обещал подойти, — бормотнул Гарри, желая утешить Шляпу. — Он Пак с Холмов Пука…

— Да неужели?! — осчастливленно взвыла Шляпа. — Вот радость-то! Так, а куда ты хочешь, малец? — успокоившись, спросила она.

— Мне можно самому выбрать? — удивился Гарри. — Разве это не вы решаете?

— Иногда это сложно решить, — призналась Шляпа. — Особенно в таких случаях, как сейчас. Видишь ли, тебе все факультеты подходят. Ты храбр и отважен, но при этом осторожен, ты умен и склонен к шалостям, ты веселый и верный, у тебя отменное чувство юмора, но в пределах допустимого. Интересное ты воспитание получил, мальчик… — задумалась Шляпа. — В тебе заключено всё самое лучшее, как ни странно, а таких уникумов принимает только Пенни Пуффендуй. Что ж, решено, — и Шляпа крикнула в зал: — Пуффендуй!

Отлично! Гарри счастливым тушканчиком скакнул с табурета и устремился к Джастину. Теперь уже обе брови Минервы взлетели ко лбу. В полном смятении она смотрела вслед отпрыску храбрейших воинов Поттеров. Ну и ладно, ей же хуже, если она сама позабыла критерии, по которым Шляпа отбирает учеников. Знала бы — гордилась барсуками сильнее, чем своими исключительно храбрыми львами…

— А теперь я! — к табурету нетерпеливо подскочила Гермиона и умоляюще затанцевала перед МакГонагалл. — Ну можно я?!

Минерва воздела глаза к потолку, коротко кивнула и почти не удивилась, когда девчонка упросила Шляпу отправить её следом за Гарри. Потом туда же запросился Невилл, его просьбу Шляпа, конечно же, исполнила. Гарри, Невилл и Гермиона с Джастином, оказавшись вместе на одном факультете, сели рядком и с веселым нетерпением стали ждать конца распределения, особенно буквы «П» — было до зуда любопытно посмотреть на реакцию тех, кто ждал Поттера. Ну вот и они: Паркинсон, Пайк, Патил, Патил, Перкс… Четверо хитрецов затаили дыхание, дожидаясь, пока распределится Салли Энн, и вот названо следующее имя:

— Ранкорн, Джерри!

Прыткий пацан со смоляными кудрями двинулся к табурету, но тут же был остановлен возмущенным воплем спохватившихся студентов, ведущих строгий учет всех поступающих:

— Сто-о-ой! Какой Ранкорн?! Поттер где???

Испугавшись, Ранкорн оглянулся так, словно по ошибке занял чужое место. Зал тем временем разгорался паникой: где, ну где в самом деле Гарри Поттер?!

— Профессор МакГонагалл, вы что, читать разучились? Как вы могли пропустить имя Поттера в списке? Перечитайте список заново! — начали требовать наиболее ярые энтузиасты. Что интересно, Минерва в самом деле перечитала список заново:

— О, пожалуйста, вот: Паркинсон, Пайк, Патил (две штуки), Перкс, всё так, как написано, и никакого Поттера, — сообщила она, изо всех сил пряча смешинки. Этот же смех едва не удушил Гарри и его друзей — так они старались не рассмеяться в голос. Только и могли, что похрюкивать едва слышно, опустив головы.

— А после Ранкорна кто? — не унимались энтузиасты.

— Захария Смит, — ответила Минерва. И кротко спросила: — Мы продолжим? — дождавшись неохотного согласия, она кивнула мальчику: — Прошу вас, мистер Ранкорн.

Джерри Шляпа отправила в Слизерин. Смит, Турпин, Томас, Уизли и Забини оставались последними и кротко ждали своей очереди. Пуффендуй пополнился Захарией Смитом, Когтевран получил Лизу, Гриффиндор заполучил Дина и Рона. Рон, кстати, просился в Пуффендуй, но Шляпа ему непреклонно отказала — отправила на Гриффиндор, узрев в нём те малозаметные нюансы характера, из которых состоял младший член семьи Уизли. Забини Блейз отправился в Слизерин, и на этом распределение закончилось. МакГонагалл щелчком пальцев убрала табурет со Шляпой, сунула куда-то в воздух свиток и прошла на свое место за профессорским столом. Дождавшись её, со своего кресла поднялся директор, распростер руки и счастливо провозгласил:

— Да начнется пи-и-ир!

Боже! Вау! Ура! Как глаза детей засияли, когда золотые блюда перед ними наполнились самой разнообразной снедью! Гарри улыбнулся, потянулся к ближнему блюду и принялся накладывать себе отварную картошку и стейк из форели, краем уха слушая гомон голосов, среди которых выделялся авторитетный тон Гермионы. Девчонка ожидаемо затарахтела об учебе, попутно набирая себе брокколи.

— Я так надеюсь, что мы начнем заниматься прямо сейчас. Нам столько всего предстоит выучить. Лично меня больше всего интересует трансфигурация, вы понимаете, искусство превращать что-либо во что-либо другое. Хотя, конечно, это считается очень сложным делом.

— Гермиона, — покачал головой Джастин, с ужасом глядя на то, что она себе накладывала. — Даже в нашей школе по воскресеньям не учатся. И ради бога, ты собираешься это есть?..

— О, так сегодня воскресенье? И как я забыла? И да, я люблю брокколи, не смотри на неё так! Мои родители дантисты, и они привили мне привычку вкусно и правильно питаться!

Джастин передернулся и отвернулся, решив остаться при своем мнении. Гарри, добавив к картошке и стейку запеченное морковное пюре, теперь приналег, уминая за обе щеки, на сладкую вкуснющую массу. Когда блюда и тарелки опустели, Дамблдор снова встал со своего места и, прочтя коротенькую приветственную речь, пожелал всем спокойной ночи и доброго начала учебного года. Засуетились старосты — собрав первокурсников и приструнив второ- и третьекурсников, увели за собой.

Проводив взглядом последних, семикурсников из Когтеврана, как обычно, задержавшихся за обсуждением каких-то умных мыслей, Дамблдор вполголоса обратился к коллегам:

— Хагрид, можешь забрать своего Пушка, охранять ему уже нечего. Минерва, можете уменьшить шахматы и забрать их из подземного зала. Помона, позаботься о силках. Хм-мм, надо что-то сделать с троллем… Кто-нибудь знает, как управляться с троллями?

— А кто его притащил? — с испугом спросил Флитвик.

— Квиррелл, — с досадой отозвался Дамблдор.

— В комнату, которую сделали после меня? — уточнил Флитвик. — После того, как я зачаровал ключи?

— Да, — поморщился Дамблдор. — Мы после тролля ещё пару ловушек добавили. Силки и Пушка.

— Тогда как я шахматы заберу, если там ловушки Квиррелла и Флитвика? — придралась Минерва.

— Упс, Минерва, успокойтесь, потом заберете, когда с троллем решим. Так как с ним расправиться? — снова спросил коллег Дамблдор.

— На солнышко выведите, — нехотя буркнул Северус. — От солнечных лучей тролли каменеют.

При этих словах все посмотрели на высокие стрельчатые окна, за которыми снаружи хлестали струи сентябрьского дождя.

— Ну, если до октября не распогодится… — вдумчиво пробормотал Дамблдор. Все приуныли, сообразив, что до солнышка в туманном Альбионе в осенне-зимний период как пешком до Марса.

— Он ведь спит? — с надеждой спросила Минерва.

— Спит, — кивнул Дамблдор. — Только мы не знаем, как долго и крепко он спит. Но, надеюсь, ещё будут солнечные денёчки… Авроров бы сюда, да нельзя, придется объяснять, зачем в школе тролль.

— Силки и Пушка лучше оставить! — сообразил вдруг Северус. — Пусть от тролля нас оберегают!

— Да как его сюда этот заика приволок?! — потрясенно всплеснул в ладоши Флитвик.

— Ах, как вы правы, Северус, Филиус, — с чувством произнес Дамблдор.

Румпельштильцхен всё это время просидел, старательно изображая тихую коричневую ветошку, слушал и наматывал на тонкий гипотетический усик поступающие сведения. Так-так, в школе, значит, устроены ловушки на того, кого он уже обезвредил. Кхм, поторопился он, однако, от этого Квиррелморта сюрпризец остался — тролль, которого никто не знает, как удалить из школы. «А он знает, кстати? — задумался Румпель. — Нет, пожалуй, — пришел он к выводу после некоторых размышлений. — Надо посмотреть, что за тролль там сидит. Если фейри, то вопросов не будет…»

— Северус, — тем временем обратился Дамблдор к молодому коллеге. — Разместите, пожалуйста, господина Кобольда в своих покоях, его сын попал на Пуффендуй, пусть отец будет поближе к своему ребёнку. На женскую половину к Помоне, сам понимаешь, лучше не селить молодого мужчину. Если вы не против того, что с вами кто-то поселится…

Был ли Северус против? Ответа на это не знал сам Северус. Но интерес к златокожему незнакомцу он явно испытывал с тех самых минут, как тот сел рядом с ним. Всё то время, пока шло распределение, Северус украдкой бросал быстрые взгляды на соседа, сильно рискуя заработать косоглазие, но был не в силах унять свое любопытство. Заговорить во время трапезы Северусу помешала застенчивость — почему-то он совсем оробел в присутствии этого столь сильного магика.

Сам же Румпель мало чем отличался от людей и тишком просматривал-сканировал своих коллег, в том числе и Северуса, этого угрюмого и молчаливого носатого грача. И надо сказать, носатик оказался весьма яркой личностью. Состоял он весь из обидок, выпирающих из него, как протуберанцы из Солнца. Румпель аж заинтересовался и сосредоточился на них: вот один протуберанец-воспоминание — очень юный Снейп и какая-то рыжая девушка шли по двору замка, горячо споря о чем-то. Румпель придвинулся к ним и включил слуховую память, чтобы послушать.

— Я-то думал, мы друзья, — говорил Снейп. — Лучшие друзья.

— Мы и есть друзья, Сев, но мне не нравятся люди, с которыми ты связался. Прости, но я не выношу Эйвери и Мальсибера. Мальсибер! Ну что ты в нем нашел, Сев? Он же подонок! Ты знаешь, что он на днях пытался сделать с Мэри Макдональд?

Рыжая мисс остановилась у колонны и прислонилась к ней, глядя в худое, бледное лицо.

— Да ерунда это, — сказал Снейп. — Он хотел просто посмеяться, и все…

— Это Темная магия, и если ты считаешь, что это смешно… — возразила красотка. Северус тогда промолчал, ибо от обиды просто онемел. Что он нашел в Мальсибере? А ничего, что он его сосед по комнате??? Мальсибер, Эйвери, Нотт, Ранкорн и он сам, Северус Снейп, просто жили в одной общаге, только и всего. А она — «что ты в нем нашел?» Тьфу ты… И кстати, а в курсе ли она того, что натворили её непогрешимые золотые мальчики, Джеймс и Сириус, когда применили запрещенное проклятие к однокурснику Бертраму Обри?

Ещё одна обидка заключалась в том, что Северус был шокирован тем, каким Лили его видела. Шокирован предубеждением и думал — а стоит ли оправдываться, если она заранее видела в нем будущего Пожирателя Смерти и игнорировала тот факт, что он пришел извиниться. Стоило ли доказывать что-то, если тебе заранее не верили? А её речь — «ага» — будто она рада убедиться в том, что увидела его в черном цвете, несколько фраз подряд, которые не то что отрицать не давали — вставить слово не позволяли. Ну и само её нежелание говорить изначально. Он-то пришел извиниться, а она рогом уперлась, не желает его слушать… Снова и снова вертится в голове сцена той ночной встречи…

— Я пришла только потому, что Мэри сказала, будто ты грозишься проторчать здесь всю ночь…

— Да. Я бы так и сделал. Я вовсе не хотел обзывать тебя грязнокровкой, это у меня просто…

— Сорвалось с языка? — в голосе рыжей не было жалости. — Слишком поздно. Я много лет находила тебе оправдания. Никто из моих друзей не понимает, почему я вообще с тобой разговариваю. Ты и твои дружки — Пожиратели Смерти… Ага, ты этого даже не отрицаешь. Ты даже не отрицаешь, что сам собираешься стать таким же. Тебе не терпится присоединиться к Сам-Знаешь-Кому, да?

Северус открыл было рот, но так ничего и не сказал.

— Я больше не могу закрывать глаза. Ты выбрал свою дорогу, я — свою.

— Нет… послушай, я не хотел…

— Обзывать меня грязнокровкой? Но ведь всех, кто родом из таких семей, ты именно так и называешь, Северус. Почему же я должна быть исключением?

Но ты ведь поэтому была исключением, Лили. Поэтому. Ты одна из миллиарда подобных тебе, и ты единственная, кого я отметил и полюбил, почему ты этого не понимаешь?..

Вздохнув, Румпель осторожно выбрался из глубин памяти Северуса и незаметно перевел дух. Ещё один обиженный несправедливостью ребёнок, запертый в теле взрослого. Очень закомплексованного взрослого. Прям вяжи его и не подпускай к детям, уж больно неадекватно он к ним относится. А выслушав просьбу директора, Румпель чуть ручки не потер от радости — отлично, заодно и присмотрим за носатиком, а если понадобится, и мозги вправим!

Смешно было наблюдать за Северусом, когда тот, ужасно смущаясь, встал из-за стола и неловким кивком пригласил Румпеля следовать за собой. Волосы его сально блеснули в свете свечей, вызывая желание немедленно схватить Снейпа и окунуть в тазик с хорошей пеной. И голову ему вымоем при удобном случае, поставил галочку в уме практичный и циничный Румпель.

Домовик, работающий на приеме багажа, озадаченно уставился на два оставшихся кольца. Номер девять и сто двенадцать. Перевел взгляд на рядок опустевших клеток, пересчитал их. Тридцать три. Студентов сорок, и из них лишь пятеро не привезли с собой сов. А чьи же эти? Домовик снова посмотрел на кольца, лежащие на ладони. Вздохнул и включил магию. Просканировал кольца и понял, что у двух птиц просто нет клеток. Снова вздохнул и позвал:

— Птица Гарри Кобольда!

С тихим шорохом с неба спикировал крупный буро-пестрый совин, приземлился на пустую клетку и подал лапку. Ему домовик-регистратор прикрепил колечко с номером девять.

— Всё, ты зарегистрирован, лети в совятню, — проводив взглядом Эхо, домовик позвал следующую: — Птица Невилла Долгопупса!

И вскоре к Эхолову в совятне присоединился его друг, на лапке которого красовалось кольцо с номером регистрации: №112. Никто, абсолютно никто не увидел, как утер с лица тихие слезы счастья обрадованный домовик — есть ещё на свете благоразумные люди, не сажающие в клетку вольнолюбивых сов, — пусто было на перроне в это время, ушел в депо поезд, и работал сейчас только он один, регистратор…

Староста-пятикурсник, назвавшийся Габриэлем, привел первокурсников к стене, уставленной бочками, глянул вправо-влево, подмигнул и прищелкнул пальцами. Повинуясь его воле, бочки с негромким стуком откатились в сторону, открывая вид на картину, написанную маслом прямо на каменной кладке. От открывшегося простора перехватило дух: зеленый луг убегал вдаль, сливаясь с небесной синевой, каким-то чудом придавая картинке эффект три-дэ. Но главным было не это, а лопасть водяной мельницы, вставшая перед детьми во всю стену. На неё и показал Габриэль.

— Подойдите сюда по очереди и подуйте на лопасть. Надо, чтобы дверь запомнила вас.

— А что, толково, — хмыкнул Джастин после того, как настала его очередь дуть. — Понадежнее отпечатков пальцев или сетчатки глаза.

— Верно, — с умным видом покивала Гермиона. — Покойника дуть не заставишь. А если под прицелом? — вопросительно вздернула она бровь.

— Ну и кому нужны секреты простой студенческой общаги? — скептически посмотрел на неё Гарри. Дождался своей очереди, подошел и подул на лопасть. И тут же почувствовал, как связывается магией с этой дверью, буквально на генетическом уровне становится неразрывным с ней. Дверь была умная и могла реагировать на всё происходящее. То же ощутила в свой черед и Гермиона. Когда подули все десять детей, староста велел двери открыться. Открылась она интересно — гигантская рисованная лопасть сдвинулась с места и явила взору детей широкий проход.

Впустив детей в гостиную, староста их разделил: четырех девочек отправил в одну комнату, а шестерых парней поделил на две группки по трое. Уэйн, Эрни и Захария отправились в свою, так же поступили и Гарри с Невиллом и Джастином. А оставшись наконец-то одни, с диким хохотом похватались друг за дружку.

— Ой не могу! — прохохотал Гарри, вися на Невилле. — Вы видели лицо этого Ранкорна? Как он смотрел, когда его вызвали!.. Ха-ха-ха!

Невилл вспомнил и рухнул на пол, повалив за собой Гарри.

— Действительно, как он смотрел!.. Как будто внезапно оказался на месте Поттера!

Джастин, краем уха слушая треп, тем временем осматривался. Полукруглый очаг с решеткой у стены, изножьями к нему стояли три кровати с балдахином. Балдахины тяжелые, бархатные, черные с золотым барсуком. Около кроватей три тумбочки, у одной стены гардероб, у другой — письменные столы. Окон нет. Но возле входной двери маленькое отверстие, сквозь которое в спальню просочились две коричневые кошки.

Оглушительный чих заставил Гарри и Невилла подпрыгнуть и вскочить с пола. На них виновато моргал Джастин.

— Ребят, простите, но у меня аллергия на кошек…

Бинни и Чарли-Шарлотта опечаленно уставились на Джастина — о нет…

— Но ты целый день ехал с нами и с кошками! — протестующе взвыл Гарри.

— На улице и в пути это не так заметно, — вздохнул Джастин. — Мне только в закрытом помещении нельзя находиться с кошками.

Чарли-Шарлотта оскорбленно дернула хвостом и скользнула в дверь. Помедлив, за ней ушла и Бинни, решив вместе с дочерью переночевать эту ночь в общей гостиной.