Особенности национальной смекалки (джен)

В некотором царстве, в некотором государстве жил-был царь, и было у него три сына. Как и водится, старший выдался самым умным, средний был и так и сяк, а младший — ну форменный дурак.

Старший, как вошёл в возраст, уехал в заграницу — более его никто и не видывал, средний подался в удалую дружину Ильи Муромца, надеясь сыскать славу на богатырском поприще, а младший остался при дворе, пестуемый няньками и бабками.

Царь внезапно занемог и слёг в одночасье; хотел было вызвать старшего из заграницы, да беда неминучая приключилась, хворь окаянная на царство-государство накатилась — ни тебе сизую голубицу отправить с посланием, ни скорохода быстроногого. Всех зараза косила проклятая, иноземное проклятие. Средний же сын в очередную приключению отправился с Илюшей и его войском, так что пришлось царю на смертном одре завещать всё государство младшенькому.

Иван хоть и был дурак, а быстро смекнул, что без помощницы верной ему не справиться, таким огромаднейшим государством управлять не получится. Эх и выгодно же он тогда женился, по контракту волшебному союз заключил. Жене по оному дозволялось управу вести государственными делами, а он, дурак, мог спокойно на Смородиновой речке день-деньской рыбачить да на печи лежать.

Жена его была бедной, но шибко умной, а статус царицы давал невиданные прихвилегии. Правда, фамилию она отказалась чисто мужнину брать, так и осталась по метрике — Василиса Премудрая-Дурак.

И наступили в некотором царстве невиданные перемены. Хотелось Василисе вывести царство из болотной трясины, поднять на небывалые вершины, дабы можно было бы тягаться с иноземными державами. Создала она еликое количество Управ по всему царству, и многим жителям да тварям лесным пришлось ох как несладко, посему не было им более привычного тихого уклада бытия. Пришлось им в срочном порядке приспосабливаться под новые реформы, иначе ждала их гибель неминучая.

Но скоро сказка складывается, а дело-то вечно откладывается.

Всем престарелым жителям царства-государства объявили о молодильном сроке. Теперь кажный из них должон был работать и созидать на благо царской Управы, а то не видать им было сказочной Пенсии.

Поохали жители леса, поахали да смекнули: придётся что-то придумывать в срочном порядке, пока их из леса и в хвост и в гриву вовсе поганой метлой не повымели. А что тут удумаешь-то, ежели жили они себе испокон веков в лесу припеваючи, в людские поселения носу не совали и обо всяких заморских веяниях слыхом не слыхивали. Что ж, недолго они тужили: известное дело, всякая нечисть на выдумки хитра.

Баба-Яга, собрав Ягиный совет да пошушукавшись с окружением, кинула клич по всем лесам окрестным, что открывает «Школу полётов», в коей и принялась усердно обучать навыкам маневренности всех желающих полететь, залететь и совершить фланирующий полёт. Змея Горыныча она взяла на полторы ставки: завхозом, сторожем и управляющим. Она бы взяла его и на три ставки — Змей правда старался, — да вот по Указу Василисы Премудрой-Дурак не положено это было. Одна была у Горыныча головная боль: постоянно забывал он, за какую голову в какой ведомости отпечаток лапы ставить. Путался он постоянно в силу возраста-то. А что поделать — повелела Василиса считать всех молодыми да крепкими — и не забалуешь тут.

Верный Кащеюшка служил теперь в школе казначеем, по новомодному — тьфу ты, нечисть — бухгалтером, и вроде как удалось Яге удержаться на плаву в это реформаторское время.

Да только беда нагрянула, откуда не ждали. Донесли сороки бойкие, что Василиса Премудрая-Дурак, чтоб ей пусто было, в скором времени собирается нагрянуть с внезапной проверкой в «Школу полётов», нашептал ей кто-то, что творятся в школе махинации злостные.

И поняла Баба-Яга, что запахло жареным.

— Всё пропало! Шо делать! Всё пропало!

Баба-Яга, обеими руками подобрав свои многочисленные лохмотья, вихрем пронеслась несколько раз туда-сюда мимо бюро Кащея, где тот методично выводил дубовыми чернилами в казённом пергаменте цифры.

— Не мельтеши! — строго осадил он Бабу-Ягу и с нажимом поставил обгрызенным от усердия вороньим пером точку под очередной строчкой.

Из-под пера незамедлительно начала расползаться злорадная фиолетовая лужица кляксы.

— Да чтоб тебя, старую, черти забрали! — ругнулся Кащей и с досадой отбросил перо в сторону. — Ну чего ты, лихоманка, раскричалась? Авось, не в первый раз. Авось, пронесёт.

— Авось-авось, — передразнила Баба-Яга Кащея. — Авось — не небось! Чё делать-то будем, невозмутимый ты наш, а? Василиска, лешего ей в печёнку, обещалась лично нагрянуть. И шо мы ей продемонстрируем, лётчики-залётчики? У нас по всем дохументам на балансе значится тренировочный комплекс со всеми удобствами, но мы-то с тобой знаем, что никакого комплекса у нас и в помине нет. А где шо и было, так давно сгинуло и быльём поросло. Одна просека аки взлётно-посадочная полоса и торчит как бельмо на глазу, да и та потихоньку молодым осинником зарастает. А серви́з-то, будь он неладен, хде, я тебя спрашиваю?

— Се́рвис? Да на кой он нам сдался-то? — пожал плечами Кащей. — Ягини и Яговны не барышни кисейные, удобств сроду не требовали. Что за блажь такая — душ? Вон в Смородиновой речке ополоснулись — и красавицы. Ты ещё скажи — джакузю им подавай и биде. А касаемо всякого там прочего — что, у нас в лесу кустов нехватка образовалась? Или кого-то лично ассортимент лопухов не устраивает? Так ты намекни — я живо этим строптивым курицам по такому случаю крапивы организую. За-мор-ско-за-ме-ще-ни-е, — старательно выговорил он.

— Так-то оно так, — кряхтя, согласилась Баба-Яга, — да только я лично Василиске на утверждение ту треклятую бумажонку носила — тобой, между прочим, подписанную да завизированную — со сметой на необходимое строительство помывочного комплекса для лётного состава. Напомнить тебе, бессмертненький мой, куды денежки ушли?

— Да на маразм не жалуюсь, чай, не Соловей-разбойник, — осадил её Кащей. — А ты-то, небось, не против была, когда и тебе кусище жирный с этих монет перепал. Или отбивалась костяной ногой, причитая: я, мол, не такая, жду урожая? Златом-серебром звенеть любишь, а виноват Кащей? Не боишься, что приметит орлиным взором Василиса твою избушку, у которой курьи ножки так разнесло, что они уже бройлерные напоминают от пережору?

— Ишь, глазастый, — сплюнула Баба-Яга. — И ничего не от пережору, у них с рождения кость широкая. Ладно, тонко-звонко-костный, осади, — примирительно сказала она. — Не след нам с тобой ругаться, не время. Утопить друг друга у Лешего в болотине мы завсегда успеем, да и что греха таить, одной пенькой ведь повязаны. Вместе заварили кашу конопляную, вместе и расхлёбывать. Надо кумекать, как выправлять ситуёвину. Какие будут предложения, счетовод мой лукавый?

Оба дружно посмотрели в чисто поле тренировочное, видневшееся из окна скромного — всего три этажа и наверху часы с кукушкой — терема администрации. На краю заросшего высоким бурьяном поля гордо маячил терем расписной, комплекс помывочно-тренировочный. Да только иллюзорный он был, для отводу глаз нарисованный на огромном холсте домотканом — одна из внучатых племянниц Кикиморы расстаралась. Василисина приёмная комиссия-то ножки бить не стала, прилетела на ковре-самолёте да с высоты птичьего полёта всё и завизировала. Один шибко рьяный дьяк Муромского приходу порывался, правда, подбить всех спуститься да всё лично ручками шаловливыми пощупать да на зубок попробовать. Но Горыныч как дунул на ковёр-самолёт со всей дури снизу, так и унесло его прямиком на Смородиновую речку, вроде как нечаянно. А там — сюрприз! — Леший баньку истопил. Напарились гости высокие, отдохнули, а для дьяковых ручонок блудных пара русалок будто случайно на огонёк заглянула. В общем, приняли тогда объект без нареканий.

Издали уж больно походило сооружение на настоящее, однако при ближайшем рассмотрении ложь незамедлительно бы раскрылась.

— Может, пронесёт? — неуверенно произнёс Кащей и почесал острый подбородок.

— Пронесёт, ага, — согласилась Баба-Яга. — Два раза да со свистом, никаких лопухов не напасёшься! Вот оставит Василиска нас без выходного пособия, куды бечь тогда? Ты что-то руками делать умеешь?

— Я считать умею, — с достоинством ответил Кащей. — И таблицу умножения знаю. Ну, — ощерил он беззубый рот, — ты же умная. Дурной голове бы звери да твари лесные не подчинились бы. Пораскинь мозгами-то.

— Чьими мозгами пораскинуть и где именно? — обманчиво спокойно поинтересовалась Баба-Яга. — Предложения принимаются до обеда. Заодно и завещание напишешь, хотя к чему оно тебе? Всё равно ни детей ни плетей, да и помирать в ближайшем столетии не собираешься.

Кащей испуганно прикрылся тощим локтем и зачастил:

— А я чё, я ничё. Грю, покумекай, старая, да придумай чё-нибудь.

Баба-Яга сплюнула в сторону, обошла бюро и направилась к комоду, на котором в золочёной раме возлежала старинная рукописная книга с перечнем всех волшебных оберегов, талисманов, артефактов и снадобий.

— Ковёр-самолёт прохудился давно, мыши в зиму сгрызли, окаянные. Сапоги-скороходы, — забормотала она, открыв страницу наугад, — смазать бы гусиным жиром нужно. Нет, это крайнее средство, коли уж совсем худо будет и ноги придётся делать… Гусли-самогуды, шапка-невидимка, дубина-самобойка… Отходить бы тебя по твоим костям неразумным той дубиной, тьфу.

— Да от дубины и слышу! — рассердился Кащей. — А кто мне плакался, что хочет молодильных яблок заморских, баснословно дорогих, фигушки укупишных?

— А не ты ли для своей лысины зеркальной полироль бесовскую заказал, которая стоит как две баночки крема из яблок энтих? — не осталась в долгу Баба-Яга. — Тряпочкой нельзя было протирать?

— Ладно, — примирительно выдал Кащей. — Не отвлекайся. Должно чё-то у тебя в укладке оказаться, не может не быть! Только чтобы верное средство.

— Живая и мёртвая вода, палочка-надувалочка, — бормотала Баба-Яга, — яблочко на тарелочке для картинок иноземных, кольцо навигаторное «Перст указующий»… Всё не то… О! А вот это, пожалуй, нас спасёт!

— Что там? — обрадовался Кащей и подскочил к книге.

— Сундук-самодел «Двое из ларца»! — торжественно произнесла Баба-Яга. — Эти молодцы нам в один миг любой терем построють. Хучь из воздуха.

— Думаешь? — с сомнением покосился в амбарную книгу Кащей. — Помнится, нас тогда Василиса свет Дурак заставила участвовать в программе по обмену опытом. Мы ж сундук энтот в Тугариново посольство отправляли. А они нам шальвары прислали мужесильные, да только что-то не подошли они мне, уж больно бабские, прозрачные.

— Не подошли, хихихи, — тоненько захихикала Баба-Яга. — Уж признался бы честно: то, что мертво, умереть не может. Не помогли твоему шалуну шальвары заморские, и точка.

Кащей аж с черепа спал.

— Не будем ворошить дела минувшие, — сквозь зубы проворчал он. — Я не про то толкую. Вдруг чё спортили басурманы проклятые?

— Да чего ему сделалось, сундуку-то? — пожала костлявыми плечами Баба-Яга. — Вот щас и проверим.

И, недолго думая, она ловко шмыгнула в самый дальний угол светлицы, сдёрнула узорную накидушку с массивного дубового ларя и откинула тяжелую крышку.

— Эй, вы, двое из ларца! Одинаковы с лица! А ну встаньте передо мной, как лис перед совой!

Крышка подпрыгнула и с негромким бумканьем откинулась, подняв облачко пыли. В полной тишине раздался свистящий шёпот Кащея:

— Ты уверена, что правильно произнесла заклинание вызова?

— Нет, — обрадовала его Баба-Яга. — Но это уже неважно, не чертей, чай, вызываем.

Облачко рассеялось. Из сундука-ларца, сопя, неуклюже выбирались два добрых мо́лодца.

Не то чтобы они были очень уж одинаковы с лица.

Один — чернявый и слегка бородатый, худенький, невысокого росту. Второй — повыше, светлой масти, с каким-то малахольным выражением лица, будто он тут оказался совершенно случайно.

— Пирювейт! — радушно произнёс чернявый. — Что нужно новый насяльника?

— Вы кто? — обалдела Баба-Яга.

— Кешельбе-машельбе! — выпучил глаза чернявый и тут же зачастил что-то на тарабарщине, обращаясь к своему товарищу.

— А ну прекратить! — подскочил Кащей. — Не изъясняться мне тут на непонятном наречии!

— Зачем рухаесся, насяльника? — расплылся в улыбке чернявый. — Мы тут оказались лущайно.

— Случайно, что ли? — переспросила Баба-Яга.

— Да, лущайно, — подтвердил чернявый. — Джамшут сказал, давай в тот сундук заглянем, вдруг там рубели есть. А потом — ай, шайтан! Темно стало.

— Этот, стало быть, Джамшут, — кивнула на молчаливого Баба-Яга. — А ты?

— А ты? — эхом повторил чернявый.

— Я первая спросила! — заупрямилась Баба-Яга.

— Да! — кивнул мо́лодец.

— Имя! — гаркнул Кащей.

— Равшан, — выпалил чернявый, одёргивая мятый комбинезон, безбожно заляпанный красками.

— И что вы умеете? — с надеждой спросила Баба-Яга, внезапно вспомнив, зачем им понадобился сундук-самодел.

— Мы можем забивать фосты⁽¹⁾, — начал загибать пальцы Равшан, — килеить обойми, делать кабинки для какули, шпили-вили...

— А терем построить можете? — аж весь подобрался воспрянувший Кащей.

— Пипискама древний⁽²⁾ строили! — гордо выпятил тощую грудь Равшан. — Где ваш термий?

— Да нет у нас пока никакого терема! — в сердцах стукнул себя по собственной не менее тощей груди Кащей.

Грудь отозвалась гулким эхом и перестуком. Двое из ларца с опасливым уважением прислушались, а Джамшут, всё так же молча, даже попытался прислонить ухо к Кащеевым рёбрам.

— Я попрошу! — Кащей бойко отпрыгнул подальше. — Не отвлекаемся, добры мо́лодцы. Задача такая: надо построить терем.

— Где ваш термий? — повторил Равшан. — Нарисуй, насяльника. Есть писка?⁽³⁾

— Схема есть, — примирительно сказала Баба-Яга и ловко вытащила из-под скатёрки на бюро пожелтевший лист. — Смету-то мы составляли взаправдашнюю, Алёшка Попович тогда сподмог, спасибо, он в черчении хорошо кумекает.

Равшан и Джамшут склонились над замызганным листочком.

— Это что за сракофак? — спросил Равшан презрительно. — Разве термий такой?

— Сам ты саркофаг! — обиделся Кащей. — Это ж вид сверху. Вот сюда смотри, — ткнул он куда-то пальцем, перемазанным в чернилах.

— Завтра с утра надобно холст тот поддельный снять, — принялась рассуждать Баба-Яга. — Отдать вон его в театру русалкам, пусть путников завлекают.

— За холст деньги уплочены, — не согласился Кащей. — Я найду, куды его деть, ты не разбазаривай добро зазря. Лучше подумай, как нам лес быстро и, главное, бесплатно, заготовить.

— Надо бы бобров свистнуть, — подсказала Баба-Яга. — Пусть брёвен наточат побольше. А уж Змеюшка их мигом доставит на дальнюю поляну. Глядишь, успеем к проверке-то. Ну-ка, добры молодцы, гляньте, в сундуке струмент должон быть. Топоры-саморубы поищите.

— Нинада мана топоры! — закричал Равшан радостно, нырнув в сундук на секунду и показываясь обратно. — Пила есть! Будем пилять!

Баба-Яга радостно хлопнула в ладоши, выдыхая, что всё разрешилось таким чудесным образом.

Никогда ещё Баба-Яга так не ошибалась.

1) Гвозди

Вернуться к тексту

2) Олимпийская деревня

Вернуться к тексту

3) Список

Вернуться к тексту

На дальней тихой безмятежной поляне, что располагалась в стороне от маршрута учебных полётов, в это предобеденное время царили умиротворённость и неспешность. Обитатели леса, мрачной дремучей стеной подходившего к поляне, давно привыкли к соседству со «Школой полётов» и даже по-своему получали удовольствие от такого, пусть и довольно шумного, соседства. Ну скука же целый день вить гнездо или смирно сидеть в дупле, как завещали давно почившие предки. Птенцы давно вывелись и стали на крыло, зайчата и ежата уже вовсю храбро рассекали в густой траве, вполуха слушая наставления старших поколений. А тут и синематографа не надобно — сороки поговаривали, что Василиса Премудрая-Дурак в стольном граде такую басурманскую утеху открыла, да билеты были баснословно дорогими, не укупишь.

Какая-то белочка или там птичка запросто теперь могли сесть на любую ветвь раскидистого дуба или взобраться на верхушку сосны и наблюдать, как юные Ягини и Яговны задорно осваивали ступы и мётлы. Колдуньи из окрестных лесов были молодыми, весёлыми и шумными, а ещё добрыми и щедрыми — всегда приносили в знак уважения какое-нибудь угощение жителям леса.

Вот и в этот раз, заслышав характерный шум, звери и птицы привычно повыскакивали из своих домиков, гнёзд и дупел, наблюдая, как к ним, прямо на опушку, направляются люди.

Только сегодня это были не Баба-Яга — хозяйка школы — и даже не Кащей-счетовод, что всё время брюзжал, небрежно ковыряя носком лакового ботинка лесную дернину, да суетливо промакивал огромным клетчатым платком пламенеющую на солнце зеркальную лысину, а два незнакомых добрых молодца весьма иноземного вида, с натугой, пыхтя, тащивших странную бесформенную штуковину оранжевого цвета, причём немилосердно смердевшую чем-то далеко не лесным.

Тот, который был пониже и почернявей, поставил эту штуковину на землю, обошёл вокруг неё три раза, залихватски подкрутил редкие усишки, смачно поплевал на ладони и дёрнул за верёвочку. Штуковина дрыгнулась, подскочила, выпустила струйку вонючего дыма и чихнула.

— Ротибиль!⁽¹⁾ — сказал Равшан — а это, конечно же, были они с Джамшутом — и судорожно дёрнул за верёвочку второй раз.

На этот раз штука чихнула громче и подпрыгнула выше, а зверушки насторожились. В лесу происходило что-то непонятное и, возможно, опасное для них. Куда бежать и стоило ли это делать, было совершенно не понятно, так что звери и птицы затаились и продолжили наблюдение.

Джамшут на своей тарабарщине что-то сказал Равшану, деловито поклацал кнопочками на оранжевой штуковине и дёрнул теперь за верёвочку сам.

Никогда ещё в безмятежном лесу не было такого переполоха! Даже когда однажды одна из юных колдуний, не справившись с управлением ступы, спикировала прямо на Кота-Баюна, мирно дремавшего в ветвях после обеда, и сбросила его прямо в кусты колючей ежевики — неизвестно, кто из них оказался более оцарапанным, но орали дружно оба и колючки выдёргивали тоже оба. Или как в тот раз, когда Кащей, изрядно накушавшись отборной Ягиной бражки, настоянной на мухоморах, вздумал обойти дозором предполагаемую территорию несостоявшегося спорткомплекса и тут же смачно вляпался в свежую кучку, оставленную медведем, переевшим неспелой малины, и так удачно — или неудачно — подскользнулся, что доехал на мослах почти до дальнего ельника. Если бы не костяная задница уважаемого казначея, вряд ли бы до опушки добралось что-либо, кроме ушей Кащея. И неважно, что ушей, собственно, у него тоже не наблюдалось.

Бензопила «Дружба» произвела эффект внезапного явления Змея Горыныча в крестьянскую деревню за выкупом в лице невинной красной девицы — чего, кстати, Горыныч не позволял себе даже в смутные времена. Так, коровку задрать или поросёнка унести — это всегда пожалуйста, а девицу... Ну на кой леший, скажите, трёхголовому Змею с тремя высшими лесными образованиями сопливая ревущая дурёха? Ан нет, слухами земля полнилась, и завидев в небе мерно взмахивающую крыльями зловещую тень, закрывающую солнце, крестьяне до сих пор предпочитали убраться с глаз долой.

Так вот, звери и птицы в панике выскакивали из домиков, вылетали из гнёзд и сбивались в стаи, от ужаса не разбирая дороги. То, что аккурат на их пути и оказались два типа сомнительной наружности и недобрых намерений, в этот момент никого не волновало. Ударной волной новоявленных покорителей леса мигом сшибло наземь, а после по ним как следует потоптались коренные обитатели. По счастливой для Равшана с Джамшутом случайности, ни медведя, ни волков среди бегущих не оказалось, а то бы то, что осталось от бедолаг, оставалось бы лишь аккуратно свернуть в рулончик и поставить в красный уголок. Чтобы никто не уволок, да.

А от избушки Бабы-Яги — здания администрации — уже спешили сама Баба-Яга и Кащей.

— Вы что, идиоты? — разозлился последний, поднимая с земли Равшана и встряхивая его за шиворот. — Что вы тут устроили?

— Мы хотелимана пилять! — запричитал Равшан. — А из древной гальзок⁽²⁾ к нам пришла белочка и поцарапала Джамшуту морда лица.

— Если к вам среди бела дня пришла белочка, — свирепо сдвинул брови Кащей, — это уже не лечится. А ведь ещё полдень не миновал. Стыдно вам должно быть, добры молодцы.

— Из дупла? — перевела Баба-Яга сама для себя, ненавязчиво отодвигая Кащея в сторонку, и посмотрела на Джамшута, который сидел на земле с расцарапанным лицом и тихо охал. — Ну дык непривычные лесные жители к вашим струментам. То есть не к лично вашим, а к иноземным, тьфу на них, лихоманцев вонючих, — она сплюнула на землю и торопливо затёрла плевок растоптанным лаптем. — Ох, Тугарин окаянный, и молодцев ухитрился незаметно подменить, и добрые топоры себе прибрал. Кащей, сходи-ка, глянь, были у меня там в сарае два булатных топора припрятаны, принеси! — и закручинилась: — Ох, и где же наши двое из ларца-то теперь мыкаются? Да кто же теперь их с чужбинушки-то вернёт?

Но и с традиционными топорами у горе-строителей дело не задалось: лезвия то застревали в пахучей смолистой древесине, то срезали только кору.

Пришлось Яге, подобрав юбки, рысачить к запруде и звать бобров. Те, нахмурив густые брови, деловито нацепили жёлтые каски и потопали на поляну. Уже совместными усилиями нужное количество стволов было спилено, то есть перегрызено, ошкурено и сложено в штабеля. Гордые бобры забрали квитанцию на получение у Водяного в омуте сладких кореньев и осоки и, довольные, отправились восвояси.

Оставалось только подровнять брёвна перед укладкой, сделать их одинаковыми по мерке, а уж там только руби чаши да венцы складывай.

И уж тут Равшан с Джамшутом не подкачали. Засучив рукава, они достали из ларца рулетки и, сопя, начали тщательно вымерять расстояние, впопыхах не заметив, что один ставит метки с одного конца бревна, другой — со второго. Затем они вооружились уже ручными пилами.

Раз-раз! Готово дело.

После доставки брёвен на стройплощадку оказалось, что доброго аршина не хватает.

— Шайтанама! — почесал Равшан затылок.

— Придурки! — вскипел Кащей. — Да где вас вообще учили строительной науке?

— Вашпе, — согласно кивнул Равшан. — Учили.

— Я спрашиваю, где? — не унимался Кащей.

— Да! — гордо выпятил грудь Равшан. — Спрашиваю…

— Это я тебя спрашиваю, идиот! — совсем уж вышел из себя Кащей.

— В Москвэ… — с ноткой ностальгии протянул Равшан. — Москвэ красивый. В митро лесница-чудесница сама ходит. Красота, глаз не оторвать!

— Руки бы вам оторвать, молодцы… — проворчал Кащей, прикидывая, куда теперь удастся пристроить испорченные брёвна. Разве что загнать налево.

— Пириииф⁽³⁾, насяльника! — примирительно сказал Равшан и улыбнулся. — Кушать очена хочется.

Прискакали зайцы, ежи да белки и прямо на поляне возле административной избушки накрыли скатерть-самобранку, и уж тут Равшан с Джамшутом только зацокали языками от восхищения — таких изысканных яств они давно не видывали. Щучьи головы под чесноком, почки заячьи верчёные, икра чёрная и икра красная отсутствовали, а икры заморской, баклажанной в лесу и видом не видывали, и слыхом не слыхивали. Зато в изобилии были картофель в мундире, капуста квашеная, яблоки мочёные и огурцы солёные. Графин с рябиновой наливочкой, тоже услужливо предоставленной скатёркой, Кащей предусмотрительно убрал с глаз долой — мало ли что — и заменил кувшином взвара.

В разгар пира на окошке терема показался румяный Колобок — он у Бабы-Яги работал умным пылесосом по программе "Цифровые технологии в дом".

Колобок посмотрел на трапезничающих и спрыгнул вниз в надежде на стаканчик наливочки. Не нашёл оной и оглушительно чихнул.

— Пирдун! — подскочил Равшан. — Булка-пирдун!

— Прыгун? — переспросил Кащей и обратился к Колобку: — Ты чего, хлебобулочное, в рот тебе яйца, изделие, людей пугаешь? Катись отсюдова.

Колобок хотел показать Кащею неприличную фигуру на пальцах, но потом вспомнил, что у него нет ручек, и просто далеко высунул язык. Затем запрыгнул на подоконник, скатился внутрь административного терема и привычно продефилировал по комнатам, собирая на свои масляные бока мусор и пыль. Закончив, он встряхнулся, сбивая собранное в кучку, кивнул Бабе-Яге, прибери, мол, мне недосуг, деловито чихнул и покатился в лес, выбравшись теперь через дверь.

— Завтра в это же время! — крикнула ему вслед Баба-Яга. — Совсем от рук отбился. Намедни лису до слёз довёл, дразнился, мол, плешивая она, даже охотники на шкурку её не позарятся. Знамо, какая же охота летом? А Патрикеевна близко к сердцу приняла, распереживалась, что красоту утеряла, стареет, блохи одолели. А вчерась этот неслух сдобный выкатался в ванили да на запах и заманил медведя в болото, и тот чуть не утоп. Спасибо, Кикимора как раз мимо проходила, подсобила вылезти.

Равшан — на удивление молча! — выслушал причитания Яги и на всякий случай ущипнул себя за руку, а Джамшут, прежде чем откусить от белого каравая, внимательно изучил его — нет ли и на нём где-нибудь глазок или носа.

— Ну что, горе-работнички, — поднялся Кащей. — Зайца я уже послал в соседний лесок за подмогой, да и Горыныч, если что, сработает не хуже какого крана подъёмного. Главное, чтобы он случайно огнём не дыхнул на брёвна-то. Авось, вместе-то осилим нашу конструкцию собрать.

Никогда ещё Кащей так не ошибался.

1) Ненормативная лексика Равшана

Вернуться к тексту

2) Дверной глазок

Вернуться к тексту

3) Перерыв

Вернуться к тексту

После повторной обрезки новых брёвен и рубки в чашу, выполнявшейся уже под неусыпным руководством Кащея, при помощи явившегося на зов благодушного по-летнему сытого медведя, волшебства Бабы-Яги и — традиционно — такой-то матери сруб терема удалось поставить довольно-таки споро, за три дня. Правда, совсем без казусов не обошлось. Как известно, чтобы сруб собрать правильно, каждому бревну присваивались свой номер и буква. Четыре стороны света, соответственно, четыре варианта букв: "С", "Ю", З", "В", а цифры — по количеству венцов от первого до последнего. Равшан с Джамшутом с энтузиазмом взялись за дело, да только вот буквы поставили на родном своём языке, и получилось у них "Ш", "Ч", "Г", "Ш"⁽¹⁾ Пока разбирались, пока всё складывали по-новой да прикидывали, полдня потеряли.

Но вот уж, наконец, терем гордо возвышался у кромки леса в том месте, где и положено было ему встать. Печь решено было заказать у Емели, владевшего лесным банно-прачечным комбинатом в излучине речки. Пришлось, конечно, пообещать ему заключить контракт на обслуживание душевых кабинок и всей водонагревательной системы, но дело своё Емеля знал крепко и славился на весь лес как честный поставщик и умелый работник.

Традиционно Емеля прибыл к месту монтажа терема прямо на свежесложенной и побеленной печи, тем самым ненавязчиво доказывая её прочность и отличную работу. Ну а что, заодно в дороге подремал всласть.

Печь пристроили в центре терема — спортивного помывочного комплекса, — трубу вывели наружу. Теперь можно было и крышу возводить, благо мастера на все руки по-прежнему маячили неподалёку. И это сейчас, заметим, не про Равшана с Джамшутом. Прискакала по веткам бригада калымщиков-белок. Они мигом приняли эстафету у неутомимых грызунов зайцев, что заготовили изрядное количество тросов из ежевичных плетей, обвязали доски для обрешётки и начали поднимать их на верхотуру, перекинув тросы через верхушки самых высоких елей. Равшану с Джамшутом только и оставалось, что подводить груз к месту, выравнивать и прихватывать двухвершковыми гвоздями.

— Ну уж доски-то прибить вы сможете? — сурово поинтересовался Кащей, нервно почёсывая рёбра. Там суетливо трепыхалось и зудело давно отсутствующее сердце.

— Абижаешь, насяльника, — скорбно сложил брови домиком Равшан.

Кащей только рукой махнул.

Равшан предвкушающе потёр ладони и жестом фокусника достал из кармана комбинезона строительный пистолет. Зарядил его гвоздями, прицелился куда-то вверх и...

— Мя-я-яу! — душераздирающий мяв огласил поляну, а по стволу ближайшего дерева, скрежеща когтями и сдирая кору, сполз ошалело мотающий головой Кот Баюн, которого снова угораздило задремать не в то время не в том месте.

Кот возмущённо распушился, проделал несколько выразительных закапывающих движений в сторону строительной бригады и нервно принялся зализывать пострадавший хвост. Под убийственным взглядом полыхающих красным глаз Кащея Равшан положил пистолет на землю и тихо запинал его под куст. Далее они с Джамшутом забивали гвозди традиционным способом.

Хотел было Кащей тщательно проследить за альтернативно одарёнными работничками, да тут некстати Добрыня Никитич подвез новую сантехнику, и надобно было проследить, чтобы не растащили всё налево и направо. Добрыня и сам ушлый делец был, мог потихоньку чего-нибудь и умыкнуть обратно при разгрузке.

Когда Кащей вернулся на поляну, то так и обмер — крыша ровная, прямо залюбуешься.

Ровная…

— А труба где? — опешил он.

— Труба нахрен, — выразительно чиркнул ладонью перед собой Равшан. — Крыша ровный, труба мешать.

— Вы что, придурки, трубу разобрали? А печь топить мы как будем?

Еле уговорили Емелю за бесплатно новую трубу из кирпича выложить, а в досках пропилили нужное отверстие. На этот раз Кащей неустанно следил за работничками, чтобы они ещё чего не отпилили лишнего, поминая тихим словом Бабу-Ягу, которая открестилась от подобной деятельности, оправдываясь преклонными годами. Да за ними разве уследишь? Рукоделистые же — ну вот точно рукой деланы, а не тем, чем в природе положено! Работа так и горела у них в руках, ну так, к счастью, спички им не давали вовсе.

Затем пришла пора перекрывать крышу от дождя. Поскольку черепицы в лесу отродясь не водилось, старательные бобры нарезали коры, снимая её целыми рулонами. При заготовке брёвен таких рулонов уже скопилось немало, но бобры решили заготовить ещё. Но странное дело: и этой партии тоже не хватило.

Баба-Яга, услышав о вопиющем перерасходе материала, примчалась на стройплощадку и призвала работяг к ответу.

— Почему крыша до сих пор не перекрыта? — вопросила она, грозно потрясая клюкой.

— Мала матерьяла, насяльника! — невозмутимо ответствовал Равшан, впрочем, с опаской следя за траекторией означенной клюки.

— Да как мало? — опешила Баба-Яга. — Почитай, двойную порцию супротив обычного вам надрали. Нам что, прикажете весь лес голяком оставить?

— Мала! — настаивал Равшан. — Писот рулонов нада, не меньше.

— Пи... Что-о-о? Каких рулонов?

Баба-Яга свистнула, и к ней мигом подлетела метла. Кряхтя, Баба-Яга взгромоздилась на неё и взлетела вверх.

Её взору предстала крыша, наполовину перекрытая по-прежнему свёрнутыми в трубочку рулонами коры.

— Последний писк моды. Писот рулонов нада, — подставив ладошки рупором, прокричал ей Равшан снизу.

Баба-Яга чуть с метлы не свалилась, а приземлившись, категорично заявила Кащею, чтобы этих умельцев на крыше больше не было видно — они с инструкторами на мётлах сами всё сделают в лучшем виде. Пусть, мол, лучше эти работнички ставни на фасаде терема установят, там особой премудростью не надобно обладать, всё подогнано заподлицо, уж никак не ошибутся.

Резные ставни те для окон умельцы-краснодеревщики сделали. За них Кащею пришлось, кряхтя и вздыхая от сожаления, отдать порядочную сумму из лично уворованных запасов. Только Равшану с Джамшутом было невдомёк, что ажурные ставни на окнах — это так принято в русских теремах. Поотрезали нахрен всё лишнее, Кащей и чихнуть не успел.

— Пахалодника⁽²⁾ должен вровень выпирать! — пояснил Равшан обалдевшему Кащею.

— Какого подоконника? Ты знаешь, сколько я заплатил за эти ставни? И за что мне это наказание? Впервые жалею, что бессмертный. Немножко сдохнуть хочется.

— Насяльника, не рухайся! — примирительно сказал Равшан. — Умирёшь обязательно. Все там будим.

— Да бессмертный же он, — сказал Добрыня, который заинтересовался строительными работами и после разгрузки сантехники не уехал — ну а где ещё бесплатно синематографу посмотришь? — Смерть его в яйце.

— Вай! — выпучил глаза Равшан и зачем-то прикрыл ладошками своё причинное место.

Ставни приклеили с горем пополам обратно, благо чудо-клей у Бабы-Яги имелся, на соплях драконьих настоянный. Джамшут, правда, сдуру полез проверять и приклеился рукавом. Дёрнул раз, дёрнул два — не поддаётся. Тогда он тихонько обкорнал рукав, запихал висящий лоскут за ставень и бочком удалился.

Затем работникам велели окна вставить в той горнице, что имела предназначение стать душевой кабинкой. Окна те были особые, колдовские — снаружи-то ничего не видно, а изнутри они пропускали свет белый.

Равшан с Джамшутом моментально справились с задачей и позвали Бабу-Ягу принять работу.

Она изнутри посмотрела — ничего не видно, темно, как у крота в норе. Вышла на улицу, заглянула — все лавки помывочные как на ладони вместе с шайками.

— Это что же вы учудили, а? — спросила Баба-Яга. — Пойдут мои девицы мыться, разденутся донага, а тут снаружи все их прелести видно будет?

— Да! — подтвердил Равшан и прижался носом к стеклу. — Девушка разденется красивый, Равшан смотреть будет.

— Я тебе покажу! — замахнулась Баба-Яга.

— Не нада! — испугался Равшан. — Бабка старый, не нада Равшан бабка показывать.

— Да не себя покажу, — вспыхнула Баба-Яга и вдруг огорчённо оглядела себя со всех сторон: — Да я ещё ничего. Что значит — старая?

— Секаса оченна не хватает, — признался Равшан.

И вот тут ему пришлось уворачиваться от Бабы-Яги, которая принялась гонять его по всему двору и увещевать, что если только заметит, что он к одной из Ягинь клинья подбивает, отрежет ему всё как ставни резные вровень, и никакой клей не поможет.

Притомилась Баба-Яга в конце концов, да поостыла. Велела Равшану с Джамшутом воды натаскать в чугуны трёхведёрные.

— Какой кастрюлькиме большой, — пожаловался Равшан Джамшуту. — Полный пизнес.

Джамшут выразительно подвигал бровями в сторону избушки, мол, пора сходить в заветный сундук. Равшан, озираясь по сторонам, прокрался в горницу. Но Кащей ушёл провожать Добрыню, а Баба-Яга похрапывала на лавке — от её могучего храпа портрет большого чёрного кота на стене шевелился, и Равшану показалось, что кот зловеще ему подмигнул.

В сундуке с инструментами быстро отыскался помповый насос — как раз то, что нужно! Ну чего они как последние дураки таскают воду вёдрами? Куда как удобнее поставить насос в речку и незаметно подключить его к волшебному генератору, который работал исключительно на магии.

Сначала всё пошло очень даже неплохо. Джамшут и Равшан с превеликим удовлетворением наблюдали, как многочисленные чугуны начали наполняться водой, только и успевай шланг переставлять — его они позаимствовали из красного ящика с противопожарным оборудованием.

Но на третьем чугуне что-то пошло явно не так. Шланг хрюкнул и начал надуваться. Равшан поспешно отключил насос. Они с Джамшутом по очереди заглянули в шланг, но разве что увидишь в такой-то темноте. Кажется, внутри они расслышали какой-то звук, но гарантировать этого не могли, поскольку свистящим шёпотом советовались, что же им теперь делать: бросить концы — то есть шланг — в воду или попробовать устранить засор. Наконец, сметливый Джамшут догадался повернуть реле в обратную сторону.

Включили.

Шланг будто перекособочило. Он начал извиваться как змея, а потом издал странное "пиу" и выплюнул наружу самую настоящую надутую как шарик лягушку, которая, пролетев пару саженей, плюхнулась обратно в речку.

Равшан с облегчением выдохнул. Как оказалось — рано.

Вода в мутной, в общем-то, спокойной реке забурлила, запенилась. У самого берега образовалась воронка, и вот из неё материализовалось странное существо зелёного цвета, с длинными салатовыми патлами и рыбьим хвостом вместо ног.

Водяной печально вздохнул, поднял над водой слегка заржавленный трезубец и стукнул по водной глади.

Через секунду Равшан и Джамшут стояли с ног до головы мокрые.

— Ещё раз потревожите моих лягушек — утоплю, — пробулькал Водяной и скрылся в речной пучине.

— Водоросбля! — хихикнул Равшан, снимая с ушей Джамшута длинную витиеватую поросль, похожую на зелёный доширак.

В общем, пришлось дальше набирать всю воду исключительно примитивным способом, и Равшан с Джамшутом уже просто валились с ног от усталости, когда солнце, зевнув, медленно поползло на покой.

День выдался трудный. Но терем-комплекс теперь возвышался над кромкой леса по-настоящему, красовался резными ставнями, а из трубы вился лёгкий дымок — Емеля проверял печную систему.

— Ну, осталось установить сантехнику да придать терему жилой вид, а там уже и никакая комиссия вам не страшна, — бодро сказал он.

Никогда ещё Емеля так не ошибался.

1) На таджикском языке север — шимол, юг — чануб, запад — гарб, восток — шарк.

Вернуться к тексту

2) Подоконник

Вернуться к тексту

Добрыня, хоть был ещё тот признанный жук, дело своё знал прекрасно. Стульчаки с крышками, новенькие и блестящие, без единого скола или царапинки, были вытащены из коробок с красноречивой надписью «Уборная на одно очко» и установлены по всему периметру кабинета задумчивости. После завтрака Равшану с Джамшутом предстояло прикрепить их к полу, попутно возвести перегородки и заодно проверить работу водяной системы.

Утро, как известно, вечера мудренее. Утром и голова как правило яснее, и мысли свежее, и настроение благодушнее, если, конечно, это не утро понедельника. Даже Кащей сегодня не бухтел, не читал нотации, в бесполезности которых успел убедиться, короче, не сотрясал попусту воздух, а вполне миролюбиво раздавал последние указания Равшану с Джамшутом, а по завершении ежедневного инструктажа по технике безопасности быстренько отбыл с Горынычем на тренировочное поле для полётов — надобно было скосить и убрать всю сорную траву к приезду гостей. Плюс, следовало изничтожить молодую осиновую поросль на посадочной полосе, чтобы та выглядела безупречно. Травой охотно занялись зайцы, хотя сначала попытались протестовать: мол, мы на поле, а не на поляне, да и не полночь вовсе. Про трын-траву в присутствии администрации они в принципе заикнуться не посмели: за употребление запрещённых веществ окромя мухоморов можно было вылететь из леса со свистом, навеки потеряв вид на жительство.

Ну а со взлётно-посадочной полосой быстренько разобрался Горыныч, пролетев на бреющем полёте вдоль неё и дозированно плюясь пламенем. По обеим сторонам к тому времени уже стояли, сидели, лежали и летали мелкие лесные жители, готовые в любой момент кинуться тушить возможное возгорание леса. Вот и чугунки с водой как раз пригодились, то есть, к счастью, не пригодились, потому что Горыныч не зря получил медаль "Лучший стрелок Лукоморья" на прошлогодних межрегиональных соревнованиях, и сегодня "отбомбился" прицельно и качественно.

Благостная эйфория разомлевшего на солнышке Кащея, однако, сменилась лёгким недоразумением, когда он пришёл проверить результат деятельности мастеров установочных работ. Не то чтобы стульчаки не были прикреплены — Кащей проверил, с места не сдвинешь, хоть самому Горынычу садись, — но перед каждым находилась так же вмазанная в пол странная конструкция из палки с приделанным к ней... рулём. Вполне обычным велосипедным рулём в коричневой оплётке.

— Это что ещё такое? — решил прояснить ситуацию обескураженный Кащей.

— Эта сруль, — с готовностью объяснил Равшан — Девушка делать какули, — стал комментировать он и в качестве демонстрации присел на стульчак. — Делать, ещё раз делать... Потом надо вставать, а ноги болят после тренировка. Девушка — раз! За сруль взялась, легко встала.

— И где вы раздобыли эти рули? — с ноткой подозрения и даже лёгкой истерики в голосе спросил Кащей. — Где-то я их уже недавно видел, — попытался припомнить он, осознавая, что результат размышлений ему точно не понравится.

Ответ его поджидал буквально через секунду, когда в унитазную комнату свистящим вихрем ворвалась Баба-Яга.

— Какой идиот скрутил с тренировочных ступ все рули? — негодовала она, гневно потрясая сухонькими кулачками. — Нет, я даже уверена, какой. Поставим вопрос иначе: нафига?

— Вёдра там просто так стояли, без дела, и они ржавые, — начал оправдываться Равшан. — Зачем ведру сруль?

— Я вот тебе сейчас на голову надену это ведро! — разошлась Баба-Яга. — Ишь, чего удумали. А ежели в воздухе кто из новеньких с перепугу потеряет контроль над ступой? Как без руля вернуться на место? Не вами приделано, не вам и откручивать.

— Не ругайся, бабка, — посоветовал Равшан. — Всё поправимане. В лучшем виде.

Пришлось незадачливым ассенизаторам откручивать все рули, отпиливать палки, заново закрашивать нужные участки пола и нести многострадальные рули на место. Кащей сначала было провожал каждую ходку умельцев пристальным взглядом, потом махнул рукой. Хуже уже не сделают, а у него дел ещё невпроворот.

Равшан всё ещё бурчал себе под нос проклятия в сторону неблагодарных начальников, ничего не понимающих ни в благородном искусстве строительства, ни в технике, ни в спорте, ни в эстетике, наконец! Погружённый в свои невесёлые мысли, он неожиданно услышал сбоку возглас удивления, но с ноткой тревоги в голосе.

Оказалось, это Джамшут под шумок не придумал ничего лучше, как залезть внутрь ступы, чтобы удобнее было прикрутить очередной руль, и нечаянно задел задницей что-то на приборной панели. Ступа под ним мелко завибрировала, негромко загудела, как сердитый весенний шмель, слегка оторвалась от земли, да так и зависла.

Равшан мигом подскочил к Джамшуту, протянул ему руку, чтобы помочь выбраться, но тот, неловко потянувшись, придавил плечом ещё одну кнопочку, и ступа резво рванула вперёд и вверх, срезая траву.

— Шайтанемана! — закричал Равшан, с ужасом глядя, как его насмерть перепуганный друг взмывает всё выше и выше.

Наверное, по-хорошему Равшану стоило побежать к Бабе-Яге и позвать на помощь, но Баба-Яга была далеко, а соседняя ступа — кстати, тоже пока без руля — рядом. Равшан быстренько рыбкой нырнул в неё и стал нажимать на все кнопочки подряд. Ступа будто немного подумала, принимая решение, а потом подлетела без всякого предупреждения вверх как камень, выпущенный из пращи.

— Джамшу-у-ут! — только и успел прокричать во всю глотку Равшан, пролетая мимо него. — Я лечу в космос!

Баба-Яга, выскочившая на шум, среагировала молниеносно.

— По ступа-а-а-ам! — разнёсся её зычный голос, и тут же с разных сторон примчались три младших инструктора по полётам — колдуньи-асы.

Они заняли каждая свою ступу и одновременно взмыли в воздух, чтобы тут же выстроиться клином и помчаться вдогонку улетающим Равшану и Джамшуту.

Джамшута догнали быстро — тот от страха закрыл глаза ладонями и спрятался в ступе, насколько позволял его рост. Ну, по крайней мере, он считал, что спрятался. А вот Равшан, наоборот, глаза вытаращил больше обычного, беспорядочно хлопая по всем кнопкам подряд, от чего ступа под ним двигалась рвано, по хаотичной траектории, зигзагами, и то снижала, то вновь наращивала скорость. Подобраться близко к ней не получалось — слишком большой был риск столкновения. В конце концов Баба-Яга, страхуемая инструкторами, подлетела на минимальное расстояние к Равшану и ловко метнула лассо, лишив его возможности бить по кнопкам. Ступа сразу перестала дрыгаться в воздухе и сбавила скорость почти до нуля. Строптивую ступу окружили со всех сторон, создав коридор сопровождения, аккуратно, постепенно развернули в обратную сторону и повели на снижение.

Всё закончилось благополучно. Равшан, едва выбравшись из ступы, упал на колени и принялся истово целовать землю, а Джамшут бестолково суетился рядом и размахивал руками.

— Ох, горе-работнички, — проворчала Баба-Яга, но в голосе её слышалось явное облегчение от того, что не случилось никакой беды.

Одна из инструкторов подошла к ступе, в которой летал Равшан, изящно нагнулась и почти целиком скрылась в ней, перевесившись через край внутрь — решила проверить педаль тормоза, которая по случайности могла повредиться. Снаружи осталась только филейная часть колдуньи в обтягивающих чёрных штанах из тонкой змеиной кожи. Равшан тут же забыл все свои страхи и, преисполненный восхищения, уставился на аппетитный инструкторский зад и стройные ножки.

Колдунья же убедилась, что с тормозами всё в порядке, и выпрямилась, разворачиваясь лицом к Равшану.

Редко когда ещё его настигало такое горькое разочарование. На вид инструктору было лет двести. Плюс-минус пятьдесят. Скорее плюс, чем минус. Она похлопала глазками, кокетливо улыбнулась, явив отсутствие двух передних зубов, и преспокойно отправилась догонять своих товарок.

Равшан так и застыл столбом, даже приоткрыв рот, и продолжал таращиться ей вслед, не в силах уложить в своём вконец озабоченном разуме такое вопиющее несоответствие фасада и тыла.

— Смотри гляделки не прогляди, басурманин, — услышал он рядом зловещий шёпот Бабы-Яги. — Попортите мне девок — на паклю пущу и меж брёвен уложу.

— Шпили-вили не делать! — горячо заверил её Равшан и, слегка разочарованный, потащился обратно в терем — нужно было проверить всё ещё раз.

До вечера они провозились с водяной системой и печным отоплением — недоверчивый Кащей теперь не нашёл, к чему придраться. Даже каким-то хитрым способом провели трубы вокруг печи, обеспечивая дополнительный нагрев воды. А затем принялись резать и устанавливать зеркала в раздевалке.

Яга всё же усмотрела нечто подозрительное в чрезмерной суете строителей. Не поколотили ли они ненароком стёкла? Проверила — и нашла грех ещё пуще: некоторые зеркала были установлены так ловко, что из мужской раздевалки, благо перегородки в целях экономии не доставали до потолка, было прекрасно видно женскую. Яга молча поднесла кулак к носу Равшана, и тот, горестно хлюпнув оным, пошёл переделывать учинённое безобразие.

Напоследок Равшан с Джамшутом прикрепили шкафчики к стенкам в лекарском кабинете — всего одна лишняя дыра, фантастика! — и расставили вдоль стен кушетки. Знахарка, Йожка Яговна, принялась ловко расставлять в этих шкафчиках многочисленные склянки, пузырьки и мешочки с травами.

— Клифасоска!⁽¹⁾ — уважительно цокнул языком Равшан и потихоньку сунул в карман комбинезона пару флакончиков, на всякий случай.

Однако на выходе его ждало жестокое разочарование — сработал детектор, и раздался противный писк. Йожка Яговна с клизмой наперевес мигом выскочила из кабинета, Равшан тут же поднял руки вверх, сдаваясь. Флакончики были изъяты, а работники с позором выгнаны на улицу.

Впрочем, горевали они недолго: впереди их ждали щедрый ужин и мягкая постель — бригаде выделили целую горницу на втором этаже административной избушки. Наконец-то все их горести были позади, а впереди ждали покой и умиротворение.

Никогда ещё Равшан с Джамшутом так не ошибались.

1) Научно-исследовательский институт скорой помощи имени Н.В. Склифосовского

Вернуться к тексту

Комиссия во главе с Василисой Премудрой-Дурак прибыла ближе к обеду на следующий день. В неё неожиданно входил и приехавший брат Ивана Дурака, тот самый средний сын. Поговаривали, что ушёл он давно из богатырского войска, разочаровавшись в ратном деле да скудном заработке. Как вернулся в город, поступил в охранное агентство, по вечерам подрабатывал вышибалой в кабаке, а сам всё присматривался потихоньку к делам Василисы, ходил да честной народ расспрашивал, пытался вывести её на чистую воду, но пока, видать, безуспешно.

Гости отдохнули с дороги, испили чайку на травах да со сдобными плюшками и с огнём в глазах приступили к досмотру объекта. Уж Баба-Яга с помощниками за ночь-то расстарались: ступы все начистили, ржавчину протравили, мётлы прутик к прутику причесали. Особенно тщательно проверяли системы торможения и аварийного катапультирования — а ну как кто из высоких гостей возжелает попробовать себя в роли ученика да не тем макаром за, тьфу ты, сруль ухватится.

Тренировочное поле было идеально гладким, как сверкающая плешь Кащея — ни травинки, ни осинки. На краю выстроились инструктора, ради такого торжественного случая вырядившиеся в свои лучшие одёжки, вытащенные из пропахших пижмой сундуков. Нацепили и золотые зубы, в обычные дни валяющиеся где-нибудь на полке. Когда та инструктор в обтягивающих кожаных штанах завидела Равшана с Джамшутом, притулившихся в задних рядах, она улыбнулась так, что блеск двух золотых клыков чуть не ослепил всех собравшихся, и приветливо кивнула им, а Равшан похолодел в очередной раз.

А у кромки леса возвышался терем — тренировочный комплекс, гордость «Школы полётов». Василиса, проигнорировав робкие предложения сразу и отобедать, направилась прямиком туда, чтобы лично удостовериться, что все доносы злопыхателей на фиктивное строительство оказались ложными.

— Шведская пицца⁽¹⁾, — уважительно прошептал ей вслед Равшан, когда Василиса прошествовала мимо.

Надёжа народа, Василиса Премудрая-Дурак, осталась весьма довольна комплексом, особенно после сеанса помывочных и массажных процедур — спасибо Кикиморе, та своё дело знала — и милостиво разрешила Бабе-Яге вести дела и дальше. Что ж, можно было теперь выдохнуть — до следующей проверки, потому что Кащей, поскрипывая костями и преданно пожирая алыми глазами вышестоящее начальство, убедил Василису, что школа развивается и ей теперь жизненно необходим стадион с трибунами для зрителей. И, пользуясь её благодушием, подсунул ей на подпись смету. И когда только подсуетиться успел, шельмец? Воистину, кто владеет таблицей умножения, тот владеет миром.

Теперь уж сама Василиса свет Дурак пожелала отобедать, и вся высокая комиссия уселась за длинные столы, накрытые прямо на улице. Пир закатили знатный. Ну, Бабе-Яге-то не впервой пришлось устраивать банкет для особо одарённых — читай, власть имущих — персон, она знала, кому что поднести, кому что налить, кому какое блюдо поближе подтолкнуть. Василиса, вмиг разрумянившаяся и раскрасневшаяся, ласково щуря глаза, беседовала с Лешим об обязательном участии всех лесных жителей в новомодном движении "Навыки для выживания". Леший ни лешего не понимал, о чём она толкует, и лишь тихо сопел, со значением хмурил кустистые брови и с тоской поглядывал на кромку леса. Не чаял, как бы сбежать от энтих умных речей, да чтобы Василису ничем не обидеть.

Равшан с Джамшутом, которых как героев стройки тоже пригласили за стол, приняв изрядную порцию наливочки, обучали инструкторов-колдуний пению в караоке, горланя во всё горло: «Такая ты грустинка, холоднаме как льдинка!» и лукаво поглядывая на скучающую Снегурочку. Той под жарким летним солнцем приходилось сложнее всего, но оптимизация отделов Управы требовала её личного присутствия в комиссии.

Тут как раз подъехал и Илья Муромец, который накануне прибыл с дружиной из очередного похода.

— Здравы будьте, люди добрые! — сказал он громко и поклонился.

— Что, Илюшенька, невесел? Ниже плеч голову повесил, — спросила ласково Баба-Яга и поднесла богатырю чарку.

От чарки Илья отказался, вздохнул и продолжил, понизив голос:

— Плохи дела мои, бабушка. Василиса-то новый Указ учудила. Теперича, чтобы дружине моей и дальше из казны платили исправно, должны мы поучаствовать в проекте «Месяц наставника», объявленном в светлом столичном граде. Кто не примет участие — того лишат лицензии. А кого я обучать буду? Молодёжи-то нет, у меня вся дружина — богатыри бывалые. Мальчишек желторотых быстро не обучишь. Вот и получается, что возьмёт да и прикроет нас Василиса. Не иначе, Идолище Поганое что ей нашептал языком своим змеиным, хочет хитростью власть над войском в столице взять.

— Да ты, касатик, раньше времени не кручинься, — сказала Баба-Яга, уставилась на Кащея и с нажимом отчеканила: — Есть у нас на примете два дюжих молодца. Отдадим даром! И даже ларец с инструментом в придачу, только не насовсем, уж извини, а только до проверки. Ларец, я имею в виду. Молодцев-то хоть навсегда забирай, дружине такие надобны. Обучаются легко и непринуждённо. Не поверишь — ступы освоили — взлетели аки соколы с первой попытки.

Илья Муромец поднял брови и проследил за взглядом Кащея, который с едва сдерживаемым облегчением посмотрел на двух добрых молодцев, увлёкших колдуний и членов комиссии в международный танец — смесь хоровода, шамшербози⁽²⁾ и ламбады.

Богатырь крякнул и довольно хлопнул в подставленную ладонь Кащея, радуясь, что проблема так быстро разрешилась.

Никогда ещё Илья Муромец так не ошибался.

Тут и сказке конец, а кто слушал — молодец.

1) Светская львица

Вернуться к тексту

2) Шамшербози — таджикский мужской танец с шашками

Вернуться к тексту