Баллада о борьбе (джен)

И когда pядом pухнет изpаненный дpуг,

И над пеpвой потеpей ты взвоешь, скоpбя,

И когда ты без кожи останешься вдpуг

Оттого, что убили его — не тебя...

В. Высоцкий — Баллада о борьбе

Первые дни после Битвы за Хогвартс и гибели Фреда Джордж не выходил из их старой комнаты в Норе. Он лежал на кровати, весь сжавшись, и то проваливался в сон, то просыпался, а потом снова засыпал. Он плохо помнил это время: кажется, он много плакал. Джордж знал, что братья, или Джинни, или отец регулярно заходили к нему — хотели убедиться, что он жив, — но не трогали его и ничего не говорили. Джордж запомнил только, что мама так ни разу и не поднялась к нему, и это, наверное, и стало тем самым толчком, который заставил Джорджа выйти из комнаты.

В тот день они хоронили Фреда. Так сказал Перси, когда зашел к Джорджу с утра.

— Нам нужно идти, — сказал Перси. И потрогал Джорджа за плечо. — Нам нужно проститься с Фредом.

«Проститься с Фредом».

Как будто Фред просто уезжал куда-то. Надолго уезжал, но должен был вернуться, да?

Джордж не хотел никуда идти. И тогда Перси сказал: «Мама будет переживать, если ты не пойдешь».

Вот же чертов Перси. Он знал, на что можно надавить.

Джордж поднялся и постарался привести себя в порядок. Умылся, причесал волосы, удержался от шутки про поседевшие пряди, надел старые джинсы и футболку — ничего приличнее на нашлось — и спустился вниз.

И тут же поразился, насколько черными все выглядели.

Он хотел было пошутить, что все выглядят как на похоронах, а потом вспомнил.

— Дьявол, — пробормотал он едва заметно и вдруг увидел, как у Перси чуть-чуть дернулся уголок рта.

Тогда-то он и решил больше не закрываться в комнате. К черту. Он справится. Он сможет справиться с этим, верно?

Он не должен принести еще больше боли своей семье.

Мама с рыданиями обняла его. «Ох, Джорджи», — шептала она. Джорджи — так всегда называл его Фред.

«Не смей думать об этом», — приказал он себе.

Не думать оказалось невозможно. Рыжие волосы, волшебные палочки, голоса — все, что его окружало, напоминало о Фреде. Но Джордж должен был выдержать.

Джордж вместе с братьями нес гроб с телом брата; тяжесть давила на плечо, не давая сделать вздох, но он заставил себя не думать о том, что там, внутри, лежал Фред. Вернее, лишь его тело.

Когда его опускали в землю, Джордж закрыл глаза: не мог смотреть. Увидеть Фреда мертвым было все равно что признать, что он действительно мертв. К этому он не был готов.

После похорон все дни слились в один: он поддерживал родителей, обнимал Джинни, утешал Перси. Помогал готовить еду, мыл посуду, успокаивал маму. Он занимал руки и голову работой, и это помогало справляться.

В середине мая они начали восстанавливать Хогвартс. Джордж вставал совсем рано, помогал матери с завтраком, потом отправлялся в Хогвартс разбирать завалы, вечером помогал матери с ужином и шел спать. Он сильно уставал — и от физического, и от магического истощения — и часто засыпал сразу же, как ложился в кровать.

Ему, в общем-то, чертовски повезло. Джордж не испытывал боли и опустошения. Ему было чем занять голову: помощь требовалась его семье и Хогвартсу, и Джордж не мог позволить себе сдаться.

А Фред… ну что ж, Фред уехал. Он вернется, просто позже. У него дела. Ему нужно разобраться с делами. У Фреда просто командировка. Такое случается. Люди уезжают в командировки. Вот и Фред уехал.

А Джордж нужен здесь, поэтому он остался. В конце концов, он же сможет немного пожить без брата-близнеца, верно? Он же не маленький?

В июне все потихоньку стали разъезжаться из Норы. Гарри, Рон и Гермиона отправились в Австралию: им нужно было найти родителей Гермионы и вернуть им память. Билл и Флер снова стали жить в Ракушке. Чарли вернулся в Румынию. В Норе остались лишь родители, Перси, Джинни и Джордж.

Джордж начал постепенно чувствовать, что ему становится хуже. Он не мог объяснить себе этого, но его стала мучать бессонница, а бессонница заставляла его думать, и это могло привести к срыву. Он не должен был позволить этому случиться: он держится, он в порядке, он справляется. Все должны так думать. Тогда он решил уехать из Норы.

Он вернулся в их с Фредом квартиру над «Волшебными вредилками». Несколько месяцев отсутствия хозяев сильно сказались на помещении: оно выглядело запустевшим. И Джордж обрадовался: разбираться с завалами он уже привык во время восстановления Хогвартса.

Еще пару недель он смог продержаться в относительном душевном равновесии. Он наводил порядок в магазине и в их с братом квартире, вымывал грязь из всех углов, вычистил все котлы в лаборатории, разобрал все ингредиенты. Много времени ушло и на инвентаризацию товаров — он составил каталоги по всем изобретениям, которые у них были. Они с Фредом так давно собирались сделать это. Джордж даже смог исправить некоторые бракованные товары и гордился собой.

Чертов Фред, когда же он наконец вернется, а?

Фред не возвращался. К концу июля Джордж стал невыносимо сильно по нему скучать. Каждый дюйм в их квартире напоминал ему о брате. Джордж больше не мог завтракать на той кухне, где завтракали они. Он стал чаще наведываться в «Дырявый котел» и оставаться там до глубокой ночи. Огневиски помогало первое время. Еще помогали книги — Джордж перечитал все, что у них с Фредом уже было, и покупал и прочитывал новые.

Он начал даже сам над собой шутить — и подмигивал зеркалу, представляя, что это Фред. «Эй, Джорджи, ты что, читаешь книги? Тебя покусала Грейнджер?»

В августе Джордж заглянул в Нору. Мама обрадовалась, испекла пирог, улыбалась. Отец сказал, что гордится тем, какой у него такой сильный сын.

— Я вполне могу жить один, — сказал Джордж, чувствуя, что убеждает не только их, но и самого себя.

Конечно, он может жить один. Он же не маленький. Он может прожить без Фреда пару-тройку месяцев, верно? А потом Фред вернется и все будет по-прежнему.

Перси смотрел на Джорджа слишком обеспокоенно, и Джорджу стало неуютно. Но Перси не вмешивался.

Однажды Джордж остался в Норе на ночь.

Утром Джинни, спустившаяся на кухню рано утром, с удивлением застала старшего брата за уборкой. Джордж тщательно, без волшебной палочки, мыл пол, а потом протирал пыль со всех поверхностей и даже зачем-то перемыл посуду.

— Джордж? — испуганно спросила она. Джинни, конечно, знала, что брат разбирается со своим горем с помощью любой работы, которая только подвернется под руку, но она и представить себе не могла, что все настолько плохо.

— Я просто… — Джордж смутился, — хотел маме помочь. Я же не в гостях.

Но они спугнули его — и спустя пару дней Джордж вернулся в Волшебные Вредилки. Вот тогда-то ему и стало совсем плохо.

Никакая работа больше не помогала. Чем бы Джордж ни пытался заниматься, он неизбежно думал о Фреде. На каждой странице каждой книги, которую Джордж пробовал читать, он находил что-то, чем хотел бы поделиться с Фредом. Каждый раз, когда он выходил из дома за едой, он вспоминал, как они с Фредом искали продукты в маггловском Лондоне. Если он видел кого-то из родственников или знакомых, он пытался шутить — и оборачивался, ожидая, что Фред подхватит шутку, но тот молчал.

Конечно, он молчал, ведь его не было.

В сентябре стало невыносимо. Джордж скучал по Фреду так сильно, что часто просыпался в слезах и часами не мог успокоиться. Он все надеялся, что Фред вернется, но Фред не возвращался.

И однажды Джордж встал перед зеркалом, посмотрел на себя и прошептал: «Давай начистоту, Джорджи».

И спросил себя: «Где Фред?»

Где на самом деле Фред?

В глубине души он всегда это знал, верно? Он знал, что Фред не вернется. Фред никогда не увидит каталоги товаров, которые создал Джордж, не увидит исправленные изобретения, никогда не хлопнет Джорджа по плечу, никогда не обнимет, никогда не пошутит, никогда не подхватит фразу брата. Он никогда больше не поможет с готовкой, не будет ворчать, что опять нужно убираться, не напьется и не полезет творить глупостей, не будет щеголять в своих новых костюмах, купленных на выручку от магазина.

Никогда не вернется в магазин и никогда-никогда-никогда больше не поговорит с Джорджем.

Фред умер. А Джордж был жив. И в этом-то и заключалась вся несправедливость.

* * *

В начале октября Джорджу стало еще хуже, хотя казалось, что хуже уже не может быть. Он перестал выходить из дома, почти ничего не ел и постоянно плакал. Он не мог делать буквально ничего, даже вставать с кровати, он больше не мог спасаться работой, как раньше. Он заставлял себя только отвечать на письма родных — иначе они бы начали волноваться и пришли бы к нему. А этого нельзя было допускать. Он был слишком слаб. Они не должны были видеть его таким.

Каждый вечер он напивался и засыпал с пустой бутылкой огневиски под кроватью. Его жутко мутило по утрам, и болела голова, и это заглушало внутренние терзания. Боль заставляла отвлекаться. Но постепенно эффект прошел, и больше ничто не помогало.

Он перестал пить, и на каких-то пару дней ему стало даже лучше. А он уже и забыл, что это возможно.

Джордж нашел в себе силы прийти в Нору — там была только мать. Отец и Перси были в Министерстве, а остальные разъехались. Джордж потратил не меньше получаса, чтобы привести себя в порядок и выглядеть нормально — только бы мама не волновалась, — но она все равно почувствовала, что что-то не так.

Она начала плакать, когда увидела его, и Джордж растерялся.

— Мы так волнуемся за тебя, Джорджи, — шептала мама, гладя его по волосам. — Пожалуйста, не закрывайся от нас. Мы хотим помочь тебе. Тебе нужно поговорить о том, что случилось…

Она знала. Как мать, она знала, что что-то не так. Джордж ни разу не говорил о Фреде — ни слова с самой битвы. Он словно бы пытался сделать вид, что Фреда и вовсе никогда не было, или что Фред просто уехал и скоро вернется. Это было таким ребячеством, но Молли просто не могла сказать ему об этом.

Джордж был спокоен и сосредоточен. Ему не нужна была их помощь. Он справлялся. Он же справлялся, верно?

— Х-хорошо, — голос все же подвел его и дрогнул на мгновение. — Если я почувствую, что мне нужна помощь, я… я скажу вам.

И он обнял ее, сжимая пальцы в кулак, чтобы они не дрожали.

Какое счастье, что он смог ее успокоить.

* * *

На Хэллоуин все чтили память погибших. Джордж и забыл, что уже конец октября, если бы не Перси, вновь, как тогда, в день похорон, пришедший за ним. Он заставил Джорджа пойти на кладбище вместе со всеми, и в тот день Джордж впервые со времен похорон увидел могилу брата.

На надгробном камне стояла колдография Фреда — вернее, половина колдографии, на которой раньше они были вдвоем. Все их колдографии были совместные, и не было ни одной, где Фред был бы один.

Здесь им было по семнадцать лет, они только открыли магазин и стояли, счастливые, под яркой вывеской. Фред на колдографии улыбался широко-широко.

А потом вдруг Джордж понял, что это был не Фред.

— Эй, — он толкнул Перси в локоть, когда они подошли поближе, — это не Фред.

— Что? — Перси посмотрел на него как на сумасшедшего, а потом снова — на колдографию.

— Где вторая половина? — очень тихо спросил Джордж. Мама была совсем рядом, а он не хотел ее расстраивать. — Где вторая половина колдографии?

— Она где-то в Норе, — растерянно ответил Перси. — Джордж, в чем дело? Ты же знаешь, мы не могли иначе, у вас все колдографии совместные.

— Да, Перси. Но на этой половине я — а не Фред.

И это была правда.

Билл тогда отправился в Нору, нашел колдографию и поменял их местами. Все были явно смущены и словно бы боялись смотреть в глаза Джорджу.

— Я сам виноват, — спокойно сказал он тогда. — Мне нужно было проверить.

На камне было выбито имя Фреда. Три невыносимых слова — «Фредерик Гидеон Уизли» — прочно засели в памяти Джорджа. Фред никогда-никогда не подписывался полным именем. Даже в контракте на покупку помещения в Косом переулке он написал: «Фред Гидеон Уизли».

Фред. Так было правильно.

Ночью Джордж снова вернулся на кладбище. Он с трудом помнил, что произошло: кажется, он плакал и кричал, умоляя Фреда вернуться. Он просто не мог жить без него. Теперь ничто не имело смысла: он работал над магазином с Фредом и ради Фреда, потому что это всегда была мечта Фреда. Работа без Фреда была бессмысленна. Сам Джордж без Фреда был бессмыслен.

Начался ливень. Джордж трансгрессировал на побережье, на скалы. Здесь они с Фредом были однажды, когда скрывались от егерей и записывали «Поттеровский дозор». Только тогда здесь было очень солнечно, хотя и ветрено. Фред был в радостном возбуждении: он что-то говорил и размахивал руками, и Джордж невольно любовался им. Фред всегда был деятельной натурой, и это так восхищало в нем.

После эфира они вместе валялись на траве, смотрели в небо и разговаривали.

— Представляешь, Джорджи, — говорил Фред и улыбался. — Вот закончится война. А она обязательно закончится! И мы будем спокойно заниматься нашим магазином. И вернемся в лабораторию! Я так скучаю по нашей лаборатории… А еще мы сможем съездить в другие страны — например, во Францию, да, Джорджи? Или в Америку! Заглянем и в Румынию, да? А то Чарли скоро забудет, как мы выглядим.

Фреду так хотелось увидеть все страны мира, узнать, как живут другие волшебники, и чем они отличаются от англичан. Фреду хотелось работать в «Волшебных вредилках», может быть даже выкупить Зонко. Фреду так хотелось отправить своих детей в Хогвартс и получать гневные письма от Макгонагалл об их плохом поведении.

Как-то раз он рассказал об этом Джорджу, и Джордж засмеялся: «Представляешь, а если они будут самыми спокойными детьми в школе?» «Мои?! — притворно возмутился Фред. — Да никогда!». А потом стал серьезным: «А даже если так — то это же мои дети. И я буду их любить сильно-сильно, и мы все равно найдем общий язык. Так что не так уж важно, какой у них будет характер, верно?»

Фред никогда не посетит другие страны, не поработает больше в магазине и никогда не увидит, как его дети уезжают в Хогвартс.

А Джордж никогда не сможет больше следовать за Фредом, как это было всегда. Он теперь один. И он не знает, что ему делать.

Дождь усиливался, и Джордж совсем промок. Он лежал на самом краю обрыва, смотрел, как волны внизу разбиваются о скалы, и плакал. Джордж был один. Абсолютно, безоговорочно один. Он первый раз в жизни был совсем один. Раньше Фред всегда был рядом, они не расставались больше, чем на сутки, никогда. А теперь Фреда нет. И его не будет больше никогда. Джордж больше никогда его не увидит.

Или все-таки?..

Джордж вскочил на ноги, охваченный вдруг безумной идеей. Он знал, что он не сможет жить без Фреда. Мечты Фреда были мечтами Джорджа, планы Фреда были планами Джорджа. Джордж всегда делал то же, что и Фред, и жизнь, в которой Джорджу было поистине не на что опереться, была бессмысленной.

Но вот же — обрыв. Вот оно, избавление. Что, если там, за чертой, за гранью, будет ждать его Фред? Что, если он уже изнывает от нетерпения? Что, если там все будет хорошо? И они будут жить вечно, вдвоем, они смогут увидеть все, что захотят — ведь это будет мир их воображения, верно? Фред снова будет смеяться и улыбаться, как прежде, и они будут продолжать фразы друг за друга, и будут много шутить. Фред будет звать Джорджа букой, а Джордж Фреда — шутом. Они вообразят себе лабораторию и снова будут изобретать. Они смогут говорить обо все на свете и понимать друг друга с полуслова и полувздоха.

И Джордж больше не будет один.

Но в тот момент, когда Джордж готов был сделать шаг вперед и навсегда покончить с этим бесконечным одиночеством, он вдруг почувствовал что-то необъяснимое. Невидимая сила заставила его рухнуть на колени и едва не закричать от боли.

НЕТ!

Он не должен делать этого. Он должен остановиться.

Мама будет безутешна. Она будет рыдать, и ничто в целом мире не сможет утешить ее, если обоих ее сыновей не станет. И Джинни будет плакать. Сильная Джинни, потрясающая Джинни, которую они с Фредом так сильно любили, потеряет их обоих. И всем его братьям придется снова справляться с горем. Снова будут похороны, и папа поседеет окончательно, и их жизнь, которая едва начала налаживаться после войны, снова рухнет.

— Нет!

Джордж закричал, падая на землю. Нет, он не должен… он не может так поступить.

Джордж не знал, откуда взялись силы, но он смог заставить себя подняться, представил Нору и трансгрессировал прямо к порогу.

Дождь продолжал лить.

Он едва удержался на ногах, когда увидел родной дом. В окне горел свет, и Джордж смог разглядеть силуэт Перси. Невероятными усилиями Джордж толкнул входную дверь и замер на пороге.

И когда он увидел маму, бросившуюся к нему, последние силы покинули его.

— Помогите мне, — прошептал он, падая на колени, — помогите мне, пожалуйста.

Детям вечно досаден их возpаст и быт,

И дpались мы до ссадин, до смеpтных обид,

Hо одежды латали нам матеpи в сpок,

Мы же книги глотали, пьянея от стpок.

В. Высоцкий — Баллада о борьбе

В тот день, 31 октября, после поездки на кладбище в Нору вернулись только родители и Перси. Джинни, Рон и Гарри с Гермионой отправились в Хогвартс, где все они доучивались последний год; Билл и Флер вернулись в «Ракушку».

Теперь Нора была совсем пустой. Молли молча накрывала на стол, Артур задумчиво листал «Ежедневный пророк». Перси сидел неподалеку, что-то рассеянно рисуя в записной книжке.

— Бедный Джордж, — вдруг тихо сказала мама, медленно опускаясь на стул. — Эта колдография… как мы могли так ошибиться?!

— Ума не приложу, — покачал головой Артур. — Но ты же знаешь, на колдографиях гораздо сложнее их отличить.

— Возможно, нам не стоило оставлять его одного? — Молли тяжело вздохнула. — Может, стоит навестить его?

— Он очень сильный, — тихо ответил Перси, откладывая книжку в сторону. — Не представляю, как ему это удается, но он справляется.

— Но он даже не говорит о Фреде! Что, если он так и не смог осознать… что произошло?..

— У всех свои способы справляться с болью, дорогая, — ответил Артур и нежно дотронулся до руки жены. — А Джордж так и вовсе весь в тебя — справляется с горем с помощью работы. Конечно, нам всем бы хотелось, чтобы он показал свою боль, ведь тогда мы смогли бы ему помочь. Но пока что все, что мы можем ему дать, — это время. Когда понадобится, он сам нас попросит о помощи.

Перси подумал тогда, что это были верные слова мудрого отца. Но еще он подумал о том, что Джордж никогда не был мудрым. И Джордж — как и Фред — очень редко кого-либо просил о помощи.

Перси очень волновался за Джорджа и сам себе с трудом мог объяснить, почему. Да, Джордж выглядел действительно плохо — бледный, осунувшийся, с тусклыми глазами. Но это было, в общем-то, нормально, учитывая обстоятельства. Джордж хорошо держался: не плакал, не злился; он реагировал на слова и действия как адекватный человек. Он не шарахался от невидимых призраков и не разговаривал сам с собой. Джордж даже исправно отвечал на все письма, которые ему присылали, и периодически появлялся в Норе. Когда же Перси зашел к нему в тот день утром, то не обнаружил ни пустых бутылок, ни разгромов — все выглядело вполне обыденно.

И все же что-то не давало Перси покоя. Что-то было неправильно, не так. Перси не общался с Фредом и Джорджем последние два года, но он знал наверняка, как близки были эти двое. Они за всю свою жизнь не расставались больше, чем на сутки, и казались единым целым. Братья, лучшие друзья, партнеры по бизнесу — абсолютно во всем Фред и Джордж были продолжением друг друга. Лишившись Фреда, Джордж лишался всей своей прежней жизни, и при этом ему не на кого было опереться. Фред и Джордж всегда были вдвоем, в своем замкнутом мире, и никого не подпускали к себе слишком близко. Поэтому Перси знал наверняка: у Джорджа нет больше таких близких людей, каким был Фред. Теперь Джордж все время был один, а одиночество — как отлично знал сам Перси — сводило людей с ума.

Была уже почти полночь, когда вдруг они услышали хлопок трансгрессии, а в следующее мгновение дверь распахнулась и в дом вошел Джордж. Выглядел он ужасно: мокрый до нитки и с безумным взглядом. Перси никогда не видел брата таким, он вообще никогда никого не видел в таком состоянии.

Мама бросилась к нему, и Джордж упал на колени, и Перси отчетливо услышал его шепот: «Помогите мне».

Вот тогда-то все и встало на свои места.

У Джорджа случился нервный срыв: он рыдал, вцепившись в мамино плечо, и задыхался. Перси мгновенно упал на колени рядом с ними, пытаясь обнять трясущегося брата. Мама сама плакала, ни в силах что-либо сказать.

— Джордж, тише, все хорошо, все хорошо, — говорил Перси, все крепче обнимая брата, почти не осознавая свои слова, — мы с тобой. Мы здесь. Ты не один. Ты не один. Ты никогда не будешь один.

Перси чувствовал, что именно это так нужно было услышать Джорджу. Правда, вряд ли он действительно слышал их слова в таком состоянии.

Спустя некоторое время, когда Джордж больше не кричал, как от боли, а лишь надрывно плакал, Перси с отцом смогли поднять его и отвести к дивану. Джордж рухнул на него, продолжая трястись и шептать что-то — слова было невозможно разобрать. Молли обнимала его, поглаживая по волосам, и сама безутешно плакала. Перси сидел рядом с диваном на полу и крепко держал брата за руку. Артур сидел рядом с ними на стуле и больными глазами смотрел на рыдающего сына.

Очень долгое время они сидели так, в глубоком молчании, которое прерывали лишь всхлипы Джорджа, становившиеся все более редкими. Наконец, он провалился в тяжелый сон. Мама продолжала поглаживать его по волосам.

— Нам нельзя оставлять его одного этой ночью, — тихо сказал Перси. Отец в ответ лишь кивнул, не сводя глаз с сына.

Так они и просидели почти всю ночь.

* * *

Когда Джордж проснулся, было уже утро. Он почувствовал, что лежит на диване, укрытый теплым пледом. Он поворочался немного, а потом открыл глаза.

Рядом с диваном, на полу, сидел Перси. Старший брат спал, положив голову на руки. С кухни Джордж услышал чьи-то тихие голоса. Он аккуратно поднялся, стараясь не разбудить Перси, и тихо прошел на кухню. Там сидели, обнявшись и тихо разговаривая, его родители.

— Мам, пап?

Они обернулись. Молли тут же поднялась и крепко обняла Джорджа. Они простояли так некоторое время; Джордж смотрел прямо на отца, в чьих глазах стояли слезы.

— Как ты себя чувствуешь? — тихо спросил Артур, когда они сели за стол.

— Немного лучше, — так же тихо ответил Джордж и положил голову маме на плечо. Она крепко обняла его. — Простите, что напугал вас вчера.

— Мы очень рады, что ты пришел к нам, — голос мамы дрогнул. — Ты же не уйдешь?

— Не уйду. — Джордж покрепче прижался к ней. — Я не хочу больше жить один. Я не смогу больше жить один.

Так Джордж снова начал жить в Норе.

* * *

В конце концов Джорджу удалось уговорить родителей не рассказывать братьям и Джинни о том, что произошло. И больше они не говорили о случившемся.

Но Перси Джордж все-таки смог рассказать. Это случилось вечером того же дня: когда Перси проснулся, и они пообедали, а потом отправились гулять по окрестностям Норы. Джордж и забыл, когда он мог так глубоко дышать. Нет, он не чувствовал себя хорошо. Но он чувствовал себя хотя бы немного лучше, и это все, что было важно на тот момент.

Они очень много молчали. Джорджа успокаивали эти прогулки, и Перси знал об этом. Он не настаивал на разговорах: он верил, что брат сам должен захотеть поговорить о случившемся.

— Расскажи мне про себя, Перси, — тихо сказал тогда Джордж.

И Перси рассказал. Про работу и про родителей. Он много говорил про министерство, про то, как многое там изменилось, про дела, которые ему поручают.

— Но в Норе так тихо и непривычно, — сказал Перси. И это была правда. — Не представлю, как мама с папой жили, когда мы все разъезжались из дома…

Джордж внимательно смотрел на Перси, едва ли слушая, что говорит брат. Перси больше не был тем напыщенным карьеристом, как пару лет назад. Он стал таким понимающим и в то же время таким печальным, что Джордж едва узнавал его.

— Как ты пережил это, Перси? — вдруг спросил Джордж, и Перси прервался на полуслове.

— Пережил что? — растерянно спросил он.

Неужели Джордж хочет поговорить о смерти Фреда? Перси не был уверен, что готов к этому.

— Когда ты ушел от нас, ты же стал жить один, верно? — Джордж задумчиво смотрел перед собой. — Как ты пережил это? Как ты смог жить один?

Вот оно что. Перси глубоко вздохнул.

— Это было довольно тяжело, на самом деле. Сначала я радовался, потому что никто больше не пытался меня контролировать и никто не мешал мне заниматься своими делами. А потом стало очень одиноко. У меня ведь не было друзей, а с вами я не общался. И очень жалею об этом, Джордж, поверь мне.

Джордж повел плечами — словно это его совсем не волновало. А потом тяжело вздохнул и сказал:

— Я не могу жить в одиночестве, совсем не могу. Я думал, что у меня получится. Думал, что справлюсь. Но я никогда не был одинок, понимаешь?

— Ты не один, Джордж, — тихо сказал Перси и крепко сжал плечо брата. — Тебе не нужно справляться с этим в одиночку. Мы будем рядом с тобой.

— Спасибо, Перси, — прошептал Джордж и вдруг крепко обнял его, пряча глаза. Перси обнял его в ответ, мягко поглаживая по спине.

Потом отстранился и хитро улыбнулся:

— Есть у меня одна идея. Давно мечтал провернуть это, да все никак повода не представлялось.

Джордж недоуменно посмотрел на него. Но Перси лишь бодрым шагом направился в сторону Норы, и Джорджу ничего не оставалось, как следовать за братом.

Идея Перси оказалась до смешного простой.

— Давно мечтал пожить немного в комнате Билла и Чарли, — торжественно произнес он, распахивая дверь перед удивленным Джорджем. — А ты не откажешься?

Джордж некоторое время молчал. А потом зашел внутрь. Комната старших братьев была, наверное, самой просторной в Норе и самой светлой. Две аккуратно заправленные кровати, два шкафа, два стола, стоящих под двумя окнами, выходившими в сад. Джордж помнил, как они с Фредом всегда немного завидовали комнате Чарли и Билла. В ней было гораздо больше места, чем в комнате близнецов. Фред и Джордж же были вынуждены тесниться за одним письменным столом и пользоваться одним шкафом — даром что одежда у них тоже была общая.

— Уверен, что Чарли и Билл одобрят? — задумчиво спросил Джордж.

— А мы им ничего не скажем, — хмыкнул Перси.

На том и порешили.

Джордж почувствовал громадное облегчение, когда он осознал, что ему не придется жить одному, да еще и в их с Фредом старой комнате, где буквально каждая вещь напоминала о погибшем брате. Родители полностью одобрили эту идею, и мама с энтузиазмом помогла им убраться в комнате и перестелить кровати. Перси перетащил свои книги и бумаги из своей комнаты — их оказалось так много, что Джордж разрешил ему использовать и второй письменный стол. Все равно сам Джордж чувствовал, что не готов ничем заниматься. Он понимал и то, что не сможет ближайшее время вернуться в их с Фредом квартиру, даже чтобы забрать некоторые вещи. Зато он не удержался и стащил из старых вещей Чарли футболку с изображением какой-то маггловской музыкальной группы. Перси, увидев его, лишь фыркнул.

— Вот об этом мы точно не будем рассказывать Чарли.

И с облегчением увидел, как губы Джорджа чуть дрогнули в улыбке.

Только перед сном Джордж решился рассказать Перси, что произошло. Он очень долго сомневался, стоит ли говорить об этом: чувствовал, как сильно это может напугать его брата. Но он боялся, что не всегда сможет контролировать себя. И ему важно было, чтобы рядом был кто-то, кто мог бы ему помочь, мог бы удержать его. Ему нужен был Перси — рассудительный и взрослый Перси, который не дал бы ему наделать глупостей. Но для этого Перси нужно было знать правду.

— Перси, — позвал Джордж, когда они после ужина поднялись в комнату Чарли и Билла.

Перси обернулся на голос и, кивнув, присел рядом с братом на кровать.

— Я… я должен кое-что рассказать, — глубоко вздохнув, начал Джордж. — Про то, что случилось вчера.

Перси замер.

— Сейчас я понимаю, что я поступил неправильно, — продолжил Джордж, не глядя на Перси. — Но я боюсь, что это может повториться. А я не хочу этого!

И он вскинул глаза на Перси. Тот ответил ему внимательным и терпеливым взглядом.

— Перси… вчера я пытался убить себя.

Перси почувствовал, что не может дышать. Страх словно бы сковал его. Комната закружилась, и Перси пришлось вцепиться в одеяло, чтобы не упасть.

Потом он мгновенно развернулся к Джорджу и крепко обнял его, прижимая к себе. Джордж растерялся. Но затем осторожно обнял брата в ответ.

Черт знает, сколько они просидели так, но Перси чувствовал, не смог бы сказать и слова в тот момент.

Наконец он отстранился и внимательно посмотрел на Джорджа.

— Спасибо, что рассказал мне об этом, Джордж, — тихо сказал он. И замолчал.

— Я не хотел этого, — произнес Джордж спустя некоторое время, понимая, что Перси так ничего и не ответит. — Просто почему-то подумал, что так будет проще. Как будто это решит все проблемы. Как будто там я увижу Фреда и мы снова будем вместе.

Перси только крепче обнял его, и Джордж продолжил говорить.

— Но я знал, как сильно расстроится мама. И просто не мог заставить вас переживать все это еще раз. Я знаю, что не должен был даже думать об этом! Но я не всегда могу… контролировать это, понимаешь? И я просто боюсь… что если я опять останусь один…

Джордж не смог продолжить, только уткнулся брату в плечо, пытаясь сдержать слезы. Получалось с трудом.

Наконец, Перси смог взять себя в руки, отстранился и внимательно посмотрел на брата. Джордж заметил слезы в его глазах.

— Мы не оставим тебя одного, я обещаю, Джордж. Тебе еще надоест наше постоянное присутствие, — Перси нервно рассмеялся. — Джордж… я очень рад, что ты… что ты здесь. Мы переживем это. Мы справимся. Мы должны сделать это, верно?

Джордж кивнул.

Перси понял его, и это все, чего он добивался. Перси не оставит его одного, да?

* * *

В ту ночь Перси так и не смог уснуть. Когда они с Джорджем, наконец, решили лечь спать, Перси завернулся в одеяло, уставился в стену и — как это обычно с ним случалось — начал думать. Он думал о Фреде и Джордже, о том, как близки они были. Он думал об одиночестве и о том, каким уязвимым казался Джордж сейчас. Уязвимым — и одновременно очень сильным. Он нашел в себе силы попросить о помощи, понимая, как сильно в ней нуждается. Думал о родителях, хотя сам загибался от боли.

Перси почувствовал, что плачет: настолько сильно в этот момент он гордился младшим братом. И одновременно так боялся за него! Для себя он уже решил, что обязательно поговорит с родителями. Конечно, он не собирался им рассказывать о вечернем разговоре, но он должен попросить их не оставлять Джорджа одного, даже на короткое время. И еще Перси решил взять отпуск в Министерстве, хотя бы на пару недель. Работа без него справится, а вот семья — нет. Ему нужно быть рядом с братом некоторое время, пока его состояние хотя бы немного не стабилизируется. Перси не обманывал себя, он четко осознавал, что Джорджу не стало лучше. Он пережил нервный срыв, и неизвестно, сколько раз подобное может повториться. Перси знал, что следующие несколько месяцев будут в любом случае очень тяжелыми для них всех, он знал, что воспоминания Джорджа о Фреде никуда не исчезнут, точно так же, как и невыносимая боль потери. И то, что Джордж так хорошо держится, совсем не говорит о его настоящем самочувствии. Но он не будет больше один, и Перси надеялся, что сможет убедить брата в этом.

* * *

Следующие месяцы и правда оказались очень тяжелыми. Внутри Джорджа словно бы что-то сломалось. Не было больше того сдерживающего стержня, который заставлял его двигаться и что-то делать. Теперь им полностью овладела апатия. Когда Перси и отец уходили в Министерство, Джордж оставался наедине с мамой. Никогда раньше он не знал, чем она занималась, когда никого из них не было дома, — но теперь наблюдал, как она часами сидела в кресле и вязала новые свитера, шапки и шарфы. Иногда она размышляла о новых рецептах или же занималась садом. Джордж чувствовал себя не в силах помогать ей. Он сидел на диване, поджав ноги, — словно бы пытался уменьшиться в размерах, — и плотнее закутывался в плед. Он теперь постоянно мерз, хотя родители утепляли Нору как могли. Иногда мама присаживалась рядом с ним, и они сидели так вместе, обнявшись, и молчали. Они очень мало разговаривали, когда были вдвоем.

В один из таких дней мама решила заняться уборкой в комнате Джинни и вернулась оттуда с легкой улыбкой на лице — в руках она несла старый потрепанный экземпляр «Сказок Барда Биддля».

— А я все никак не могла найти ее… — сказала она и привычно уже опустилась на диван рядом с сыном. Джордж тут же прильнул к ее плечу.

— Ты нам не читала ее в детстве, — хриплым голосом сказал он, и она вздрогнула. Улыбка ее мгновенно пропала.

— Вам никогда не было настолько скучно, чтобы слушать мамины сказки.

Молли прикрыла глаза, вспоминая. Фред и Джордж всегда были вместе, всегда веселились целый день и находили себе самые разные занятия. А вечерами мгновенно засыпали, и когда Молли приходила пожелать им спокойной ночи, их уже совершенно не нужно было успокаивать.

Некоторое время они молчали. Потом Молли вдруг несмело посмотрела на Джорджа:

— Я могу почитать тебе сейчас… если хочешь.

Джордж кивнул. Он улегся к матери на колени, как в детстве, и стал наслаждаться ее тихим, успокаивающим голосом. Она легко гладила его по волосам, читая про Зайчиху-шутиху. И сдерживала слезы, стоявшие в глазах.

Джордж иногда застывал, глядя в одну точку, и это откровенно пугало. Перси в такие моменты пытался быть как можно более осторожным: он старался дотронуться до Джорджа, говорить что-то ему тихим голосом и по возможности обнять. Спустя некоторое время Джордж расслаблялся и несмело обнимал его в ответ.

Иногда у Джорджа бывали срывы — они никогда не были громкими, как в первый раз, скорее, молчаливыми. Он просто мог начать плакать, вспомнив что-то, связанное с Фредом, и тогда Перси или мама крепко обнимали его, шепча, что они рядом. Страшнее всего им было, когда Джордж вдруг начинал беззвучно плакать посреди обычного разговора — даже если там не было и намека на Фреда. Невероятно много вещей заставляло Джорджа думать о брате, и они не представляли, как это можно исправить.

Зато Перси скоро заметил, что Джорджу становится немного лучше, когда в Нору приходили Билл и Флер или ненадолго вырывались из Хогвартса Рон или Джинни. Когда перед самым Рождеством в Нору приехал Чарли, Джордж так и вовсе расцвел: шутил про личную жизнь брата с драконами, восхищенно рассматривал татуировку на его руке и, драматично прикладывая руку к сердцу, советовал не показывать ее матери — все-таки она женщина громкая и опасная, а Чарли у них один и его надо беречь…

Перси с Чарли тогда поменялись местами — и Чарли спал в комнате с Джорджем. Перси не знал, о чем они разговаривали всю ночь, но он отчетливо слышал тихие всхлипы и знал, что они пили маггловскую водку, которую старший брат привез из Румынии.

Чарли всегда был любимым братом Фреда и Джорджа, и Перси с горечью подумал о том, как, наверное, сильно жалел Чарли, что все время был слишком далеко от своей семьи.

Сам Перси жалел об этом каждое мгновение.

И пытались постичь мы, не знавшие войн,

За воинственный клич пpинимавшие вой,

Тайну слова "пpиказ", назначенье гpаниц,

Смысл атаки и лязг боевых колесниц.

В. Высоцкий — Баллада о борьбе

Зима постепенно подходила к концу. Джорджу стало немного лучше: он начал все чаще помогать матери по дому и даже нашел в себе силы вернуться в квартиру над «Волшебными вредилками» за вещами. Он осознавал, что не сможет надолго оставаться в их с Фредом магазине и квартире, по крайней мере не в ближайшее время. Он не мог видеть их изобретения, их лабораторию, их импровизированный склад. Точно так же Джордж чувствовал, что не сможет ничего создавать — даже по старым рецептам, не говоря уже о новых изобретениях. Он не был готов к этому и не был уверен, что когда-нибудь станет готов.

Джордж даже поговорил с Перси — спрашивал, стоит ли продать магазин, если он уверен, что не сможет им заниматься. Перси лишь подтвердил его собственные мысли: магазин — это память о Фреде, его нельзя продавать. Да и как знать, возможно, когда-нибудь Джордж захочет к нему вернуться.

Джордж не спорил.

В начале марта в Нору приехал Рон.

Джордж сразу почувствовал, что младшего брата что-то очень сильно терзало: тот был слишком молчалив и сосредоточен и даже, кажется, потерял аппетит. Вечером Джордж вытащил Ронни на прогулку. Брат смешно щурился от ветра и заходящего солнца, и Джордж улыбнулся, наблюдая за ним.

— Что тебя мучает, Ронни? Ты сегодня даже отказался от добавки! Это уже не в какие ворота, братец.

Рон вымученно усмехнулся, потом помолчал немного и наконец выдал:

— Будущее.

— О, — только и смог сказать Джордж, тоже умолкая.

Будущее. Да, будущее мучало и его самого. Но он предпочитал не думать об этом — иначе становилось слишком больно. Рон же, кажется, действительно страдал и излишне много анализировал — а ему это было вредно.

— Не знаешь, чем заняться после Хогвартса? — поинтересовался Джордж. Он понимал младшего брата, он и сам на последнем курсе с трудом осознавал, чем он хочет заниматься. Правда, у него был Фред — с его горящими глазами и нескончаемыми идеями, так что Джордж мог не волноваться о будущем.

Сейчас Фреда не было.

Не думай об этом.

Он должен помочь Рону — в конце концов, он же старший брат! А со своими проблемами разберется чуть позже.

— Я знаю, чем хочу заняться, — неожиданно твердо сказал Рон, а потом как-то стушевался, — но я не уверен, что у меня получится. И… я переживаю, что мама этого не одобрит.

Да, подумал Джордж, младший брат умеет удивлять.

— И чем же?

— Аврорат.

Рон с напускным безразличием засунул руки в карманы и немного ускорил шаг. Джордж, идя позади, крепко задумался. Он не был сильно удивлен, но он понимал, что смущало Рона. Да, мама этого явно могла не одобрить.

— Что ты думаешь? — спросил наконец Рон, останавливаясь и глядя прямо на брата.

— Думаю, мама сможет… принять это, в конце концов.

— А ты?

— Я? — тут Джордж снова удивился. — А я тут при чем?

— Просто я думал, что ты не хочешь, чтобы кто-то из нас… — Рон смутился окончательно, — в общем, это же опасная работа, верно?

— Очень опасная, и ты знаешь это. Но я не буду останавливать тебя только потому, что боюсь за тебя. Если это правда то, чем ты хочешь заниматься, я поддерживаю тебя.

И как только Джордж это сказал, он почувствовал, что именно этих слов и ждал от него Рон. Брат немного повеселел и принялся рассказывать, что ему нужно хорошо сдать выпускные экзамены, а потом подать заявку в Аврорат, и если они примут его, то можно будет пройти курсы подготовки, а Гарри тоже хочет стать аврором, и вместе они сейчас так усиленно готовятся к экзаменам, что удивляется даже Гермиона…

Рон говорил все с большим энтузиазмом, и Джордж не мог удержаться от улыбки, глядя на него. Определенно, Рон был на своем месте.

Но матери они решили ничего не рассказывать. Так было спокойнее.

* * *

Когда Рон уехал, Джордж крепко задумался. Впервые после войны он задумался о своей жизни без Фреда. И решил в конце концов рискнуть — как рисковал всегда, когда Фред еще был жив.

Он написал письмо Макгонагалл с просьбой разрешить сдать выпускные экзамены, потому что у него не было возможности закончить Хогвартс раньше. Она сразу же согласилась — и Джордж начал готовиться. Он не сказал о своих планах никому, даже Перси, хотя тот и стал коситься на него с подозрением, когда Джордж взял старые учебники за седьмой курс и принялся их штудировать. Теперь, когда Перси и отец уходили на работу, Джордж усаживался за обеденный стол и учил теорию, зарываясь в книги. Молли не могла наглядеться: сын словно бы расцветал, когда был занят делом.

Так прошли март и апрель. Спокойно прошел и день рождения Джорджа. В глубине души Уизли опасались нового срыва, но Джордж хорошо держался. Он даже посидел с ними, пока все вспоминали Фреда, разве что молчал и вряд ли слышал их — так глубоко был погружен в собственные мысли.

Труднее оказалось в годовщину Битвы. Вечером, когда они вернулись с кладбища и посидели немного с родителями, братья и Джинни собрались в комнате у близнецов и пили по очереди огневиски. Джордж зарывался в волосы Джинни, чтобы они не видели его рыданий; она крепко обнимала его. Рон тяжело молчал. Перси, Чарли, Билл с трудом сдерживали слезы. Они просидели так до самого утра, а когда стало рассветать, Джордж поднялся и подошел к окну.

— Ночь прошла, — голос у него был хриплый и уставший, но спокойный.

Они смогли пережить этот год. Они справились.

В конце мая Джордж сдал экзамены — теорию он знал блестяще, с практикой оказалось чуть хуже, он слишком долго не занимался сложной магией. Но экзаменаторы достаточно высоко оценили его знания, и Джордж с чистой совестью отправил оценки в министерство на рассмотрение.

Никто из семьи до сих пор ни о чем не знал.

В июне в Нору вернулись Джинни, Рон и Гарри с Гермионой, закончившие Хогвартс. По этому поводу даже устроили настоящий праздник: Джордж с матерью украшали Нору и готовили большой обед, позволяя свежеиспеченным выпускниками наслаждаться свободой. Молли с улыбкой замечала, насколько Джорджу стало лучше за эти несколько месяцев: он все еще слишком много молчал и иногда застывал, словно бы вспоминая о чем-то; но теперь он чаще улыбался и иногда даже шутил, и снова посвящал много времени делам. В Косой переулок, правда, он так и не смог вернуться, но Молли была уверена: все налаживается.

А если Джордж решит и дальше жить с ними в Норе, что ж, она точно не собирается его выгонять.

Праздник удался на славу: Джордж твердо пообещал себе, что не будет сегодня думать о грустном, и много шутил, наслаждаясь искренним смехом своих родных.

Вечером они с Гарри и Роном отправились шататься по окрестностям, и пьяный Поттер весело напевал какую-то маггловскую песню, а Рон с Джорджем посмеивались над ним.

Ночью, когда все остальные уже давно спали, Джордж и Рон остались допивать огневиски, сидя на пороге Норы.

— Спасибо тебе, — неожиданно сказал Рон. — Если бы не ты, я, может, и не решился бы стать аврором…

— Мы еще не знаем, какие у тебя оценки, Ронни, — лукаво сказал Джордж, хлопнув брата по спине. Тот в ответ лишь пожал плечами.

— Я учился весь этот год, думаю, что все будет нормально.

Они помолчали немного. Джордж размышлял, как же сильно они все изменились, повзрослели. Рон же искренно восхищался силой и стойкостью брата и с болью думал, как же тяжело им всем на самом деле было.

* * *

В начале июля пришли результаты выпускных экзаменов, и Джордж с усмешкой наблюдал, как Рон спрятал конверт и убежал на улицу, только чтобы не смотреть результаты при них, а Гарри так косился на свое письмо, что Джордж всерьез обеспокоился его и без того плохим зрением.

— Гарри, ты же Мальчик-Который-Победил-Безносого-Идиота, почему ты боишься письма?

Джинни и Молли рассмеялись, Гарри лишь страдальчески закатил глаза и начал распечатывать письмо, как в дом вбежал радостный Рон и проорал прямо с порога:

— «Превосходно» по защите, заклинаниям и травологии! И «выше ожидаемого» по зельям и трансфигурации!

Джордж оказался первым, кто сжал Рона в крепких объятьях. Это были одни из лучших результатов, которые кто-либо мог ожидать от Рона, и Джордж был уверен: у младшего брата теперь все получится с Авроратом.

Слегка бледный Гарри наконец посмотрел свои результаты и тоже остался доволен: у него было «превосходно» по всем предметам, кроме зельеварения, чему, правда, никто не удивился.

Когда же Гермиона с легкой улыбкой поведала, что у нее все «Превосходно», Джордж с усмешкой взлохматил ей волосы:

— Грейнджер, отсутствие у тебя «выше ожидаемого» — вполне ожидаемо!

Молли счастливо рассмеялась, наблюдая за ними.

Только в гpёзы нельзя насовсем убежать,

Кpаткий век у забав — столько боли вокpуг!

Постаpайся ладони у мёpтвых pазжать

И оpужье пpинять из натpуженных pук.

В. Высоцкий — Баллада о борьбе

Через несколько недель Уизли завтракали в Норе. Джордж был первым, кто увидел сову, несущую плотные конверты, и, моментально подскочив со стула, вытащил письма из ее лап.

Незаметно спрятав одно из писем себе в карман, Джордж прочитал надписи на остальных и довольно улыбнулся.

— Гарри! Рон! Это вам.

И протянул им конверты, выжидательно уставившись на обоих парней. Все знали: это ответы от Аврората. Не знала лишь Молли — ей Рон так и не рискнул сообщить о своем решении. Гарри тоже предусмотрительно молчал.

— Рон? — недоуменно произнесла Молли, глядя на них обоих. — Гарри? Что это?

Гарри рискнул открыть письмо первым, пока Рон молча пялился на конверт, сжимая губы. Наконец, Гарри улыбнулся.

Но молчал, ожидая Рона. Джордж видел, как нервничал младший брат, пробегая глазами по строчкам, а потом облегченно вздохнул и улыбнулся, зеркально отражая Гарри.

— Мам. Мы с Гарри идем учиться на авроров. Нас взяли!

Тут-то все и началось.

Молли побледнела и тяжело опустилась на стул, не сводя с них обоих глаз. Все в комнате ощутимо напряглись.

— Аврорат? — переспросила она, словно не веря своим ушам. — Ты решил стать аврором?!

Она смотрела прямо на Рона. В этот момент Джордж отчетливо понял, что она почти не сомневалась в выборе Гарри и не переживала за него. Но Рон был ее младшим сыном, и она не могла — ни за что — потерять его.

— Да. — Голос Рона был тверд как никогда, и Джордж поразился, как сильно вырос его младший брат. — Я стану аврором.

Молли молчала некоторое время, а потом посмотрела на Джорджа.

— Джордж, скажи ему.

— Я?! — Джордж удивленно уставился на нее, потом посмотрел на Рона и наконец снова на мать. — Почему я должен ему что-то говорить?

— Твой младший брат хочет пойти в Аврорат! Ты же знаешь, насколько это опасно!

— Я знаю, что это опасно, мам, — как можно спокойнее произнес Джордж. — Но я поддерживаю его решение. И верю, что он справится.

— Нет! — вдруг воскликнула она, поднимаясь. — Ты не понимаешь! Не понимаешь, что можешь потерять еще одного брата!

Мир вокруг словно бы остановился. Все застыли в страхе, и даже Молли, казалось, была напугана своими словами, но продолжала смотреть прямо в глаза сыну, с той упорностью, которая была настоящей чертой всех Уизли.

Джордж не отвел взгляд.

— Я понимаю. — его слова прозвенели в оглушающей тишине. — Но еще я понимаю, что он будет спасать людей. И если однажды он отдаст свою жизнь, чтобы спасти другого человека — я буду знать, что он поступил правильно. Точно так же, как правильно поступил Фред, когда отдал свою жизнь за то, чтобы жили мы. Каждый из нас сражался за этот мир, и если Рон и Гарри готовы рисковать своими жизнями вновь и вновь ради спасения других людей, мы можем лишь восхищаться ими и надеяться, что у них все получится.

Молли заплакала.

Джордж оглянулся: Джинни и Гермиона тоже плакали, обнявшись; Перси смотрел на него широкими и растерянными глазами. Рон до белых костяшек сжимал письмо в кулаке и, кажется, с трудом сдерживал слезы. Гарри грустно улыбался.

— Ох, Джордж, — мама подошла к нему и обняла крепко-крепко, и Джордж почувствовал, как в глазах защипало. — Мой самый сильный Джордж.

Он не был сильным. Но хотя бы мама перестала злиться на них — это было хорошо.

— Конечно, ты прав, — продолжила Молли и повернулась к Рону. — Рон. Я горжусь тобой и тем, что хочешь помогать людям. И я приму любое твое решение. Но пожалуйста, ты должен знать, как сильно мы о тебе беспокоимся.

Рон кивнул, все еще глядя себе под ноги, а потом вдруг обнял мать, зарываясь ей в плечо.

— Спасибо, — прошептал он. Она в ответ лишь крепче сжала его в объятиях.

Потом все поздравляли Гарри и Рона, обнимались со слезами на глазах, пытались улыбаться. Джордж же чувствовал письмо в кармане и думал, как бы незаметно скрыться от глаз окружающих, чтобы прочитать его.

И тут ему на плечо легла чья-то рука.

— А кто тебе пишет, Джордж? — спросил Перси, как ему показалось, негромко, но именно в этот момент все замолчали и уставились на них обоих с удивленным выражением лица.

Джордж громко сглотнул.

Вот же наблюдательный старший брат…

— Это так, — голос Джорджа предательски дрогнул, когда он нарочито небрежно вытащил письмо из кармана, — из Министерства, всякие формальности.

— Всякие формальности, для которых потребовалась сдача выпускных экзаменов?

Вот же наблюдательный, слишком умный, сующий нос не в свое дело старший брат…

Теперь все смотрели на него со смесью удивления и страха. Джордж глубоко вздохнул и открыл письмо.

«Уважаемый Джордж Уизли,

Мы рассмотрели ваше заявление и результаты ваших выпускных экзаменов и с радостью сообщаем вам, что вы зачислены на курсы подготовки авроров и считаетесь пригодными для аврорской работы.

Позднее мы сообщим вам подробности.

Аврорат

Министерство Магии».

Перси, читавший письмо через его плечо, шумно выдохнул. И вдруг расхохотался.

Это было настолько неожиданно, что Джордж резко развернулся и раздраженно посмотрел на него.

— Что в этом смешного, Перси?

— «Я поддерживаю Рона в его решении», — смеясь, Перси начал передразнивать голос Джорджа. — «Мама, мы должны восхищаться Гарри и Роном, ведь они собираются спасать мир!». Ой, не могу!

Все присутствующие, включая Джорджа, смотрели на Перси так, как будто видели его впервые. И действительно, так громко смеющийся Перси был чем-то из ряда вон выходящим.

Наконец, отсмеявшись, он посмотрел на Джорджа, а потом на маму и наконец произнес:

— Джордж так яростно защищал Рона и его право работать в Аврорате, потому что знал, что если мама согласится один раз, то ей придется согласиться и второй. Верно, Джордж? Все просчитал, хитрюга!

— Д-джордж? — голос мамы дрогнул, когда она вновь опустилась на стул, словно бы ноги перестали ее держать. — Что это значит?

— Ну, — Джордж глубоко вздохнул, словно бы перед прыжком в воду, и признался: — я тоже принят в Аврорат.

Следующая неделя прошла в бесконечных спорах. Мама, так легко согласившаяся с решением Рона, никак не могла позволить Джорджу тоже стать аврором.

— Нет, это исключено, я не позволю тебе этого сделать, — только и слышал от нее Джордж каждый день.

Сначала против были и отец со старшими братьями (кроме Перси — тот, кажется, даже не сильно удивился). Чарли и Билл по очереди проводили с ним беседы, аккуратно пытаясь выяснить, зачем ему понадобился Аврорат. Джордж и сам себе не мог этого до конца объяснить. В самом деле, он знал определенно точно только одно: в их с Фредом магазине он работать не сможет. Он чувствовал себя опустошенным и понимал, что не заставит себя вновь оказаться в их лаборатории и работать в одиночку над тем, что раньше они делали вместе. Даже мысль об их продукции вызывала у него воспоминания о Фреде, а это причиняло практически невыносимую боль. Поэтому Джордж и решил найти себе другую работу, а Аврорат приглянулся ему еще и тем, что там не хватало рук, да и Джордж за этот год уже привык помогать другим. Кроме того, решил Джордж, в Аврорате будет весело (все же лучше ловить преступников, чем писать бумаги в заштатном министерском отделе), а еще туда шли Гарри и Рон — так что Джордж в любом случае не будет одинок. К тому же — и этот аргумент нравился Джорджу больше всех прочих — в Аврорате он смог бы проследить за младшим братом.

В конце концов, Билл, Чарли и Артур, выслушав подобные рассуждения (Джордж говорил как можно более спокойно и терпеливо), постепенно успокоились и смирились. Еще раньше смирилась Джинни — она, как и Рон, почти сразу приняла его решение.

Но с мамой было сложнее всего.

Когда до первого рабочего дня оставалось совсем мало времени, Джордж решил серьезно поговорить с ней.

— Ты же знаешь, что я все равно это сделаю? — как можно спокойнее спросил он, когда они сидели на кухне.

— Зачем? — устало спросила она.

— Я же уже столько раз объяснял, мам! — он вновь начал было перечислять свои причины, как она вдруг подняла руки и покачала головой.

— Нет, Джордж. Я не хочу отпускать тебя на эту работу, потому что никогда не смогу простить себе этого. Я знаю, зачем тебе Аврорат. И никогда не прощу себе, что не остановила тебя, хотя знала.

— Знаешь? Что ты знаешь, мам?

— Ты не просто не боишься этой работы. Ты жаждешь этой работы, именно потому, что она опасна. Ты жаждешь опасности и риска, Джордж!

— Так и есть, — ему глупо было это отрицать, — я жажду риска. Всегда жаждал, разве не так?

— Нет, — она покачала головой и грустно улыбнулась. — Ты жаждешь риска не ради острых ощущений, как это бывает при игре в квиддич. Тебе нужна не просто опасность — тебе нужна смертельная опасность.

— Да кому в самом деле нужна смертельная опасность? — он небрежно рассмеялся.

Но она была серьезна:

— Тому, кто не боится смерти. Тому, кто хочет умереть.

Мама всегда знала их — его — слишком хорошо. И она всегда оказывалась права.

Но только не в этот раз.

— Ты права в том, что я не боюсь смерти. И я действительно никогда больше не смогу жить ради себя — потому что не хочу этого. Но я смогу жить, чтобы помогать другим, чтобы помочь вам. Поэтому я иду в Аврорат. Если я смогу кому-то помочь, значит, моя жизнь прошла не зря. И это — единственное, что держит меня, понимаешь?

Она молча смотрела на него, и в глазах ее были слезы. Но он упорно продолжал.

— Именно поэтому я обещаю… я клянусь тебе, что не буду искать смерти. Я буду настолько осторожен, насколько это возможно в этой работе. И не буду зря рисковать. И я буду рядом, чтобы защитить Рона. Я смогу защитить Рона, если не смог защитить Фреда, мам.

Молли опустила глаза и продолжила молчать. Джорджу оставалось лишь ждать. Наконец, она медленно поднялась и подошла к нему, крепко прижала к себе и ласково погладила по волосам.

— Возможно, тебе не стоит говорить об этом Рону, — она улыбалась, он чувствовал это по ее голосу, и плакала. — Уверена, что он сам хочет защищать тебя.

Джордж фыркнул.

— Какой ужас, мама, ты воспитала нас заботливыми братьями.

Она рассмеялась — и Джордж подумал вдруг, что готов на что угодно, лишь бы она смеялась.

— Хорошо, Джордж, — она взлохматила ему волосы. — Можешь идти в Аврорат. Но ты же останешься жить в Норе, правда?

— Останусь, конечно, — потрясенно произнес он, а потом резко вскочил и захватил ее в крепкие объятия. — Спасибо! Спасибо, мам…