Звезда на земле (джен)

Днём в Рэнсиам всегда иссушающе жарко. Куда-то вниз, за край видимости, срывается желтоватая вода, но её почти сразу расхватывают себе жадные корни скукоженных от злости стариков-деревьев. Они кривятся влево и вправо, словно стремясь жиденькими кронами скрыть следы своего общего преступления. Ручьи отчаянно вьются по крутым коричневым склонам, силясь избежать страшной участи, но там, внизу, их поджидают похожие на лужи крови озерца и падение за край.

Кое-где из склонов торчат крылечки и узенькие подоконники — говорят, здесь легче выдолбить домик в скале, чем построить полностью. Создания, живущие в горе, не обличают похитителей воды. Они молчат и сами довольствуются тем, что истощённые ручейки приносят к их порогу.

На вершине горы-города всегда прохладнее. Здесь дует ветер и есть озеро. Маленькое — Черме в свои восемь уже может переплыть его от берега до берега и обратно.

Почему-то этого озера хватает на ручейки — таде⁽¹⁾ говорит, что на дне есть источник. Однако этого источника недостаточно: когда Черме спускается с горы в Рэнсиам, она не может этого не заметить.

Создания худые, сухие и жилистые. Их бронзовые лица, их когтистые руки, их выступающие рёбра и похожие на разноцветные нитки волосы — всё полно обречённой человеческой жажды. Еда у них есть — в Рэнсиам часто забредают дикие химеры из Пустошей Хаоса. А вот воды у созданий мало, почти нет.

Таде часто напоминает об этом какому-то Ламиту, который сидит в зеркале в его кабинете. Маленькой Черме запрещено туда смотреть, но она и не хочет. Ей не нравится этот Ламит, который, по-видимому, может принести воду, но почему-то не хочет. Вместо этого он рассказывает таде про какую-то месть неведомому Маэрдену, который оба называют цветущей землёй.

Черме уже даже не подслушивает их разговоры. Только иногда приходит, когда Мва не может отнести таде его ужин, потому что у неё слишком болят колени. Черме жалеет её и таскает поднос сама. Мва этого не одобряет — дочь хозяина чересчур маленькая.

— А Мва — чересчур старая! — каждый раз рычит Черме, вытягивая губы трубочкой и показывая раздвоенный язык. Едва ли четырёхглазую Мву это пугает, но поднос всегда достаётся Черме.

Сегодня она тоже несёт поднос и как всегда слышит разговор. На этот раз таде и Ламит обсуждают звёзды. Они смеются, будто дружат, и таде произносит в ответ на что-то:

— Как однажды сказал Эсар Кай, «звёзды в небе — далеки, до них не дозваться, они не помогут. Но звёзды есть и на земле — вот они-то и ценны нам, смертным».

Ламит в ответ затягивает что-то совсем непонятное про вечно витающих в облаках, которым, возможно, не место в Доме Теней. Таде только вздыхает и, ласково дёрнув Черме за шоколадно-медную косичку, прогоняет её спать.

Она, вообще-то, не знает, что такое шоколад, но, наверное, это металл. Потому что медные прядки в её косе таде всегда сравнивает с металлом, которым отделаны восемь углов крыши их дома. Хотя, может быть, шоколад — это вид глины, ведь черепица как раз такого цвета.

Ночью в Рэнсиам дует сильный ветер, и преступные старики внизу шуршат листвой, сговариваясь на рассвете вновь напасть на ручьи. Черме слушает их, пытаясь проникнуть в коварные планы. Увы, она не Озарённая. Те, говорят, могли понимать листву и травы. Говорят, Озарённые могли докричаться до звёзд.

К иным народам звёзды холодны. Мва говорит, что они — драконы, которые спят. Видимо, эти драконы спят слишком крепко, чтобы услышать зов о помощи.

Черме лежит на ещё не остывшей крыше. Черепица впивается в спину, но она тёплая, и лежать на ней скорее приятно, чем нет.

Над крышей — целая россыпь звёзд. По чёрному небу разбросаны разноцветные точки, недвижные и подмигивающие, яркие и мерцающие. Неужели они все — спящие драконы?

Вдруг одна из точек срывается вниз. Дракон… проснулся?

Черме подскакивает и задирает голову. Звезда летит и как будто становится больше. Приближается. Может, услышит?

— Дракон! Дракон! — кричит Черме. — В Рэнсиам нет воды! Ты можешь дать нам воду? Пожалуйста!

Звезда совсем близко. Черме уже может различить большую, будто стеклянную сферу, несущуюся в голубовато-белом ореоле.

Звезда здесь. На излёте она движется совсем медленно, плавно. В её вращении Черме видит дракона. Он свернулся клубочком внутри, закутался в крылья и прикрыл нос хвостиком с тремя чешуйками-перьями.

Такой маленький! Обычно драконы представляются самыми большими в мире чудовищ.

Звезда с негромким стуком падает на крышу рядом с Черме. Катится вниз и замирает на краю, упёршись в медную трубу.

Черме подбирается поближе. Дракон по-прежнему лежит внутри и даже не думает просыпаться.

— Дракон! — шепчет она, легонько постукивая пальцами по звезде. — Дракон, ты можешь дать Рэнсиам воду? У нас её очень мало.

Дракон спит. Его не будит даже удар кулачком. Черме вертится вокруг и так и сяк, но все её усилия тщетны. Наконец, звезда поддаётся… и падает с крыши.

Черме свешивает голову вниз и видит, как на шершавых придомовых плитах ворочается в светящихся осколках всё-таки проснувшийся дракон.

— Прости, дракон, — говорит Черме, и её голос отчётливо слышен в ночной тишине.

Дракон раскрывает пасть и рычит. С рыком вырывается облачко льдинок — Черме их видела только на картинках, но не узнать не может. В теплом воздухе льдинки опадают на землю самой настоящей водой.

— Спасибо, дракон! — радостно благодарит Черме и уходит спать, пока Мва не начала ворчать.

Утром Черме будит холод. Невиданное ранее чувство пробирается под кожу и суёт когти в желудок. Кокон из покрывала в углу кровати, верное средство от ночных ужасов, бессилен против этого чудовища.

За окном Черме видит что-то белое, сверкающее до боли в глазах. Это солнце так ярко светит?

Тяжёлый занавес звенит мелкими подвесками, и в комнату вбегает таде. Он заматывает Черме в какой-то странный волосатый плащ и только потом спрашивает:

— Как твоё утро, зубастик?

Черме фыркает в белые волосы плаща, и едет на руках таде куда-то во вне, на улицу. Наверное, ему тяжело, ведь ей уже восемь, а он вовсе не такой высокий, как создания с копьями, которые живут у подножия горы или стоят возле входа в дом.

Перед высоким крыльцом уже толпятся создания — таде всегда берёт Черме с собой, когда они вот так все вместе приходят. Значит, случилось что-то плохое.

Создания жмутся друг к другу, кутаясь в три-четыре милары⁽²⁾ каждый, но лёгкие накидки без рукавов не спасают от холода.

Весь мир покрыт чем-то белым: оно засыпало дорожки, висит на деревьях, хрустит под сапогами таде. Коварные старики притихли, но и ручьи не бегут вниз, потому что скованы чем-то серым и твёрдым.

— Оно ночью пришло, — рассказывает Мхвант, брат-близнец Мвы, самый главный из высоких созданий. — Голубая звезда упала на твою крышу, ар Эммел, а потом — на землю. И вот. — Мхвант поводит копьём, показывая изменившуюся гору-город. — Мы ещё не всех выкопали.

— И много их? — спрашивает таде.

— К обеду управимся, хозяин, — невозмутимо обещает Мхвант.

Таде возвращается в дом и идёт в свой кабинет, где наконец отпускает Черме, устраивая её в кресле возле тёплого светящегося огнекамня. Сам он подходит к книжной полке и начинает метаться вдоль неё, задумчиво касаясь то одной книги, то другой, то вовсе какого-нибудь свитка. Черме наблюдает за ним, набросив волосатый плащ на голову.

— Наверное, это из-за меня, — говорит она.

— Почему? — Таде отступает от шкафа и садится перед ней на корточки.

— Я вчера у звезды попросила, чтобы она дала нам побольше воды. Эта звезда падала, и я… Ты же сказал этому своему Ламиту, что какой-то Эсар Кай говорил, будто звёзды на земле нас слышат. Вот. Она упала, и я попросила. А там был дракон, и он дышал водой.

Таде слушает молча и чуть-чуть улыбается. Черме думает, что он должен злиться, и уже готовится пугаться — её таде очень красивый, но у него такое резкое лицо, что злым он страшнее дикой химеры. Но таде продолжает улыбаться.

— Звёзды на небе и звёзды на земле — не одно и то же, зубастик, — говорит он. — На небе спят драконы, которые иногда падают. Они, может, и исполняют желания, но… — Он машет головой в сторону окна и продолжает: — Их лучше ни о чём не просить.

— Тогда о каких звёздах говорил Эсар Кай? И кто он вообще такой?

Черме чувствует себя обманутой и дуется на этого Эсара Кая. Не злиться же на таде, который лишь пересказал его слова?

— Эсар Кай — это древний-древний чародей, кузнец, который выковал Рассветное копьё.

Черме тут же находит его взглядом. Копьё, жёлто-оранжевое перо на чёрном древке, исцарапанном рыжими символами, висит на стене напротив книжной полки. Таде тоже смотрит на него и продолжает:

— Он, конечно, говорил о совсем других звёздах. О тех, что создаём мы сами. Например, его звезда звалась Лиэйн.

— Это тоже был дракон?

Таде почему-то смеётся.

— Нет, это был мальчик.

— Мальчик? — Черме ничего не понимает.

— Ага, самый настоящий мальчик. И знаешь, Эсару Каю не нужно было ничего просить у своей звезды. Пока звезда была рядом с ним, он мог всё.

— А у Ламита, значит, нет звезды? Раз он не может дать нам воду…

Лицо таде становится грустным, как будто он что-то потерял. Он снова смотрит на копьё и отвечает:

— У Ламита нет, но у меня, кажется, есть.

— Да? — Черме заинтересованно высовывается из плаща. — И ты…

— Сейчас мы с тобой уберём зиму, а потом я отправлюсь в Лаш'Нери и привезу оттуда… хм-м… что-то, чем они свои пустыни орошают.

— А как мы уберём зиму?

Черме когда-то читала про неё в той же книжке, где видела льдинки. Раньше она думала, что зима — это красиво. Но если ценой этой красоты становятся холод и заваленные в собственных домах создания, то ну её, красоту.

— Пойдём.

Таде снимает со стены Рассветное копьё и направляется к выходу.

— Волосатый плащ брать?

— Какой? Волосатый? Меховой он, зубастик! Из меха иргийского волка. Можешь не брать.

Кажется, иргийские волки упоминались в той же книжке, но Черме не может вспомнить, как они выглядят.

Бегать по каменному полу босой обычно здорово — он приятно холодит ноги в жару. Однако сейчас Черме горестно шипит, и таде снова берёт её на руки. С копьём неудобно, и он бы быстрее один сходил, но почему-то несёт Черме с собой.

Они поднимаются на крышу. Таде сбрасывает милару, чтобы Черме не стояла босыми ногами на снегу, и отходит в сторону.

— Смотри, Черме.

Он поднимает копьё над головой и с силой бьёт концом древка по краю крыши.

На месте пера вспыхивает ослепительный факел. Он рвётся столбом высоко в небо, и, наверное, перебудив-таки драконов, опадает дождём из оранжевых язычков.

Зима исчезает. Теперь гора-город хотя бы на время не испытывает недостатка в воде, но Черме думает, что это всё-таки не очень хорошо.

Таде расслабляет руку с копьём, и Черме возвращает ему милару. В коричневых одеждах и медной с золотым шитьём накидке, с Рассветным копьём в руке и со сверкающими оранжевыми глазами, он сам выглядит, как древний чародей, который может всё.

Эммел ар Гаро, повелитель Рассвета… На самом деле Черме не знает, какой у него титул в Доме Теней, но этот звучал бы неплохо.

— Таде, а ты покажешь мне свою звезду?

Он снова опускается на корточки, оказываясь с Черме одного роста, и загадочно шепчет:

— Ты каждый день видишь её в зеркале.

— Фу-у! Это что, Ламит?

Таде почему-то начинает кашлять. Смеётся и целует Черме в нос.

— Ни разу не он!

— Тогда кто?

— Угадай!

— Ну, скажи! — Черме корчит умильную мордашку, и таде улыбается в ответ.

— Одно условие: никогда не проси ничего у звёзд.

Дождавшись утвердительного кивка, он прижимает Черме к себе и шепчет ответ ей на ухо.

Лето 21 года Восьмой эпохи

1) «Отец» на языке народа Черме.

Вернуться к тексту

2) Длинная накидка-жилет с рукавами по локоть, элемент национальной одежды.

Вернуться к тексту