Два раза, когда Керольд готовил для своего капитана... (джен)

Керольд был в непередаваемом воодушевлении. Он был на борту "Озёрной ведьмы", в команде у величайшего ваэльского пирата Отто Пороховая Бочка. За бортом играли высокие озёрные волны, небо выглядело тихим и безмятежным, правда, на горизонте уже скапливались сизые тучки, похожие на свалявшуюся седую бороду.

В общем, идеальные условия для бывалой морской лягушки.

И даже смена профессии его нисколько не пугала. Подумаешь — из штурманы в коки, он и не через такое проходил! Насвистывая печально известную "Прелестную бутылочку", Керольд вприпрыжку пошлёпал в камбуз. Что ж, теперь пора вспоминать древнейшую коковскую тайну — как из говна и палок соорудить нечто, что можно положить в рот и при этом не отравиться, как минимум.

— Эй ты, выкормыш сточного опарыша! — рявкнул он на одного из крысов, который, высунув от усердия язык, тёр пол камбуза — точнее, сосредоточенно растирал въевшуюся в протёртые доски грязь. — Эти полы уже и сам дьявол не отмоет! Иди-ка лучше сюда, будешь мышью на побегушках!

Судя по взгляду, которым его одарил крыс, стать мышью — пусть и номинально — ему не очень-то улыбалось. Но на "Озёрной ведьме" чтили дисциплину, поэтому крыс ничего не сказал, лишь выдохнул сквозь сжатые зубы и поплёлся, куда было сказано.

Спустя пару минут Керольд понял, что не всё было хорошо в королевстве Ваэльском... так, о чем это я? Ах да, когда его невольный помощник, отдуваясь, притащил из кладовой припасы, лягушка поняла, что из Кастельбрука они уплыть поспешили. Ибо припасов почти что и не было, а до следующего берега, где можно было худо-бедно затариться, ещё сотня миль.

Крыс выжидающе смотрел на него. Кажется, он ожидал, что лягушка схватится за голову и заорёт: "За что мне это, что мне с этим делать?!".

Керольд почесал горло и усмехнулся.

— Ну что же... Кишки не сгниют, если попробуем!

* * *

— Керольд... Что это? — Отто поднял миску на уровень глаз и подозрительно оглядел мутную зеленоватую субстанцию, похожую почему-то на вязкие сопли.

— Вареная водоросль, капитан! — бойко отрапортовал Керольд, с интересом разглядывая знаменитую крысу, раз уж такой шанс предоставился.

Вблизи Отто выглядел... обычным. Серый, слегка плешивый мех, облезлый хвост, уши, подранные в бесчисленных битвах, алые глаза с лёгким буроватым отливом, жёсткие подпаленные усы — великий пиратский капитан совсем не внушал трепета. По крайней мере, если не знать, кто он.

Но Керольд знал. Это было столь волнующее ощущение — находиться в одном помещении с великой Пороховой Бочкой, потопившей не одну военную шхуну. От волнения Керольд раздул кожистое горло и тихонько, протяжно, квакнул. Впрочем, Отто не обратил на это внимание. Он, слегка склонив голову, с интересом обнюхивал экзотическое кушание — быстро-быстро двигался влажный тёмный нос.

Остальные пираты давно уже с брезгливостью отодвинули от себя водоросли. Их крысиные желудки не могли осознать, что вот эта мерзкая гадость, растёкшая по миске, как склизкая морская медуза, могла быть съедобной. Все их маленькие вороватые глазки сошлись на капитане, и Отто, надменно дёрнув покалеченным ухом, отгрыз немного вареной мерзости.

— Неплохо, Керольд, совсем неплохо, — сдержанно оценил он, и лягух, поклонившись, понял — не понравилось.

Что ж, теперь у него был стимул на этом дырявом корыте под названием «Озёрная ведьма»: создать такое кушание, что красные глазки капитана сойдутся воедино, а щербатый рот ощерится в одобрительной ухмылке. Иначе он будет не Керольд Красный Ус!

* * *

Второй ужин проходил при треске сальных свечей и мрачном гоготе волн. «Озёрная ведьма» дрожала, скрипела всем телом и стонала в унисон стихии. Казалось, ещё немного — и пиратам придётся учиться плавать, спасая свой потопленный трюм. Озеро Ваэлия, как всегда, было весьма дружелюбным к существам, бороздящим её просторы.

Керольд поставил миску перед Отто и почтительно замер неподалёку. Его большие влажные глаза никогда не мигали, но сейчас, кажется, и вовсе остановились — лягух, затаив дыхание, следил за своим капитаном, подмечая любую эмоцию на вытянутой морде.

Однако Отто был прожжёным лишениями и неосторожными курильщиками пиратом и демонстрировать свои эмоции не спешил. Вытянув загнутый грязный коготь, он задумчиво поскрёб им свою плешивую шею.

— Керольд, — негромко произнёс он тоном, в котором, при желании, можно было найти что угодно — от мягкого обволакивающего бриза до жёсткой и неумолимой штормовой волны. — Что… это?

— Мясной деликатес, капитан.

Теперь Отто молчал дольше. Его красные с мутной поволокой глаза смотрели на Керольда, не отрываясь, хотя, конечно, куда крысе тягаться с неподвижными лягушачьими очами!

— У меня лишь один вопрос. — Показалось, или в голосе капитана действительно прорезалось любопытство, так несвойственное его виду? — Где и как ты это достал?

— Как всякая добропорядочная лягушка, я бы предпочёл не отвечать на этот вопрос, капитан.

Отто хмыкнул и, смирившись с тем, что в этот жёсткий шторм даже такая еда — еда, слизал с миски десяток жирных зелёных мух.

* * *

До обитаемых внятными существами берегов было ещё много-много узлов. Погода, конечно, почтила ничтожных крыс и одну лягушку своим благоприятным ликом, но так даже стало хуже: хороший солёный бриз, трудная работа на палубе, с которой теперь не смывало, знойная жара и возможность видеть проплывающих мимо корабля рыбин, каждая из которых могла бы прогротить этот самый корабль и не подавиться, если бы хотела — всё это сделало матросов и их капитана голодными. И злыми.

Керольд сновал на засаленной кухне, покрикивал на юнг и старательно выметал сусеки, собирая провизию до последнего неказистого зёрнышка. Его «нововведения» в виде медуз, водорослей и насекомых, никто не ценил. Крысы плевались, рычали и всячески демонстрировали нежелание экспериментировать со своими желудками. Керольд считал, что капитан слишком баловал свою команду, но кто он такой, чтобы говорить об этом вслух!

Накидав зерна в котёл, Керольд засыпал туда же оставшиеся полоски сала, ломтики застаревшего хлеба, жир со сковородок и остатки зелени. Юнга, мывший полы, едва увернулся, и лягух чуть было не уронил его вместе с ведром.

— Едрить тебя Зелёным Пламенем! — в сердцах квакнул он, сердито поглядывая на юного крысёнка. — Чего шатаешься, шельма мышиная? Займись делом!

Крысёнок проскользнул мимо, стараясь не расплескать воду, а Керольд, на миг покинув кипяще-жарящееся царство, подставил морду прилетающим с воздухом брызгам. Матросы старательно драили палубу, пытаясь скрыть друг от друга горящие голодом взгляды. Керольд задумчиво посмотрел на одного из них, самого дряхлого и слабого. Взгляд этот был… оценивающий.

И не надо обвинений, это вполне себе здравая мысль при голодающем желудке!

От гастрономических любований его отвлёк Отто. Капитан нарисовался рядом так неожиданно, что лягух не смог его проигнорировать. Он слегка раздул кожаное горло и с интересом посмотрел на Отто, на усах которого блестели капельки морской влаги. Он выглядел ещё более поджарым, чем раньше, но не демонстрировал голода, который испытывал. Керольду даже стало немного стыдно. Всё-таки штурманом он был более хорошим, чем коком. Из трёх десятков путей, за которыми он следил, они заплутали лишь в двенадцати, а это, по мнению Керольда, было хорошей статистикой. А вот из его коковских достижений пока что никому ничего не понравилось. И с этим надо было что-то делать…

* * *

Вечером крысы собрались у кухни и удивлённо водили носами. Из глубин тёмного помещения, заливаемого дымом, огнём и отборным лягушачье-пиратским лексиконом, струились удивительные запахи жареного мяса. Матросы завороженно следили за шлейфом аромата, что распространялся вокруг, и были столь тихи, что капитан Отто всерьёз забеспокоился — уж не восстание планируют пропавшие невесть куда члены экипажа?

Однако он быстро забыл об этих мрачных мыслях, когда выглянувший из кухни Керольд довольно квакнул и приказал всем готовиться к пиру.

— Что происходит? Керольд! Откуда ты добыл мясо? — Отто, нахмурившись, пересчитал плешивые головы своих крыс и, убедившись, что все были на месте, решительно всунул нос в проём. В чувствительную мочку тотчас ударил жаркий воздух, спёртый и накалённый, и крыс с тихим шипением отпрянул. — Ладно, потом расскажешь, — ворчливо заметил он и, поправив шляпу, направился за изрядно повеселевшей командой.

Ужин в этот раз и правда был праздничным. Нет, никакого размаха — всё тот же общий котёл, но похлёбка сегодня превосходила все ожидания. Она была густой и жирной, полной всего, что только было на кухне. Но от этого блюда не хотелось восставать. Крысы нетерпеливо поскрёбывали когтями и потарапливали самых нерасторопных, щипая за худые ляжки. Котёл улетел почти мгновенно.

Отто сидел на своём любимом стуле у стены и, сцепив лапы в замок, задумчиво глядел на пиршественное бесовство. Его алый взгляд скучающе сновал по оскаленным мордам матросов, но ни на ком не задерживался. Капитан явно был озадачен и терпеливо ждал своего кока, чтобы задать ему один-единственный вопрос.

— Заначку делал, лягушачья рожа? — нахмурился он, когда матросы ушли из комнаты, и Керольд, хромая, возник перед его столом. — Ты же знаешь, как я отношусь к заначникам.

— Что вы, капитан! Какие заначки! Откуда им быть, я же кок всего неделю, — фыркнул Керольд.

Отто прикусил ус.

— Откуда тогда?.. — ещё более мрачно начал он и тут…

Что ж, Керольд позже мог признать — ему в кои-то веки удалось сделать то, что не удавалось никому из когда-либо существовавших. Он по-настоящему смог ввести великого пиратского капитана в ступор. По крайней мере, Отто выглядел исключительно ошалевшим, когда Керольд поставил перед ним миску с мягким разваренным мясом и довольно квакнул:

— И-изобретательность, мой капитан!

— Ты… ты отрезал свою лапу?! — Отто медленно отъехал от лягуха на стуле. Его рваные уши были прижаты к голове, а в алых глазах сиял страх.

Когда Керольд удивлённо посмотрел на него и кивнул, капитан со свистом втянул в себя воздух. Судорожно выдохнул.

И разразился такой отборной бранью, что его услышала каждая ничтожная рыба, каждая букашка в хлебе на камбузе, каждая чайка, пролетавшая мимо, и каждая живая блоха на теле его матросов.

— Уволен! — наконец, выдохшись, прошипел Отто и, отвернувшись от Керольда, помассировал уши. — Периклав тебя раздери, Керольд! Мы не настолько голодны, чтобы жрать друг друга. И я не позволю ни одной смердящей лягушке резать себя в суп на моём корабле! Больше ты не кок, Керольд. Проваливай в комнату, и чтобы я больше сегодня тебя не видел!

Так Керольд смог удивить своего капитана. Он ещё не понял, к добру или к худу, но, кажется, теперь Отто побаивался его. Всё же не каждое живое существо с такой лёгкостью расстанется с конечностью. А крысы очень боялись сумасшедших.

Впрочем, от суши Керольд смог откосить. Поморщившись, Отто всё же оставил его штурманом, как и раньше, строго-настрого запретив помогать на кухне. Никто не хотел идти на пиратский корабль, так что кадрами нельзя было разбрасываться.

А ту ногу он всё же съел. Ханжа.