Лягушка Благородная (джен)

Родела вернулась вместе с Эскером в мягкую гостиную. Она чувствовала себя немного странно — будто утратила нечто важное. Нечто, без чего она вполне могла обходиться, но чего ей почему-то не хватало. Она несколько секунд задумчиво осматривала комнату и картины на деревянных панелях. Среди прочих её внимание привлекла вышитая крестиком копия «Звёздной ночи» Ван Гога. Благородная провела тонкими пальцами по вышивке: ей казалось, что это сделала она и не она одновременно.

— Родела? — позвал Эскер. — С тобой всё нормально?

— А… — Истинная Ноблесс тряхнула головой, отгоняя наваждение. — Да. Просто показалось, что… Не важно. По кофейку?

— А Рагар где? — бывший Лорд осмотрел комнату, будто Кертье должен был быть здесь.

— У Раджака гостит, — Родела улыбнулась и направилась в коридор.

В кухне они застали Рейзела, который с невозмутимым видом варил себе кофе. На столе лежала раскрытая книга, на тарелочке рядом находились два печеньица и аккуратно сложенная бумага от маффина. Одет он был в классические чёрные брюки и кипенно-белую рубашку. «Потолочно-белая», — подумала Родела. Сама она была в брючном костюме в стиле сафари, а Эскер так и вовсе был одет в джинсы и незастёгнутую клетчатую красно-чёрную рубашку, под которой красовалась белая майка-борцовка. Они сели за стол, оставив место у книги свободным.

— Вам сварить? — повернулся к ним Рейзел, и оба воодушевлённо закивали. — Капучино? — снова дружные кивки. — Хорошо.

— А ты неплохо справляешься, — улыбнулась Родела спине сына.

— Когда вы раскрыли мне возможность восполнения силы, я посчитал разумным освоить некоторые навыки с помощью телепатии, — отозвался он. — Мне бы не хотелось быть фарфоровой куклой.

— Соглашусь, — кивнула каджу. — Это довольно унылая участь.

— Мне жаль, — неожиданно заявил Эскер. — Жаль, что не изменил Лукедонию раньше.

— Брось, — отмахнулась Родела. — Наше изначальное, да и текущее, предназначение определено не тобой и не Лукедонией. Хотя должна признать, что сейчас здесь намного веселее, чем было раньше.

— Сочту это за комплимент, — улыбнулся бывший Лорд.

— Это он и был, — хмыкнула каджу. — Кстати, Эскер. Там, у Раскреи же в застенках сидит каджу Эгвейн. Ждёт суда.

— Давно? — изогнул бровь он.

— Да уж полгода как, — усмехнулась Родела. — Мы решили, что это твоё право и твоя обязанность — судить того, что предал присягу тебе.

— А если я не хочу? — вздохнув, уточнил Эскер.

— А тебя никто не спрашивает, — хмыкнула каджу.

— Ладно… — протянул он. — Тогда с утра пойдём во дворец. Между прочим, почему ты сама его не судишь?

— Он не сделал ничего, что было бы по моей части, — Родела пожала плечами. — Он спреступничал только против тебя.

— Вообще-то, и против Рейзела тоже, — поправил Эскер.

— Ты не понимаешь — это другое, — усмехнулась Родела. — Неудавшееся нападение не влияет на баланс. А то, что восемь столетий Истинного Ноблесс вообще не было — так это спасибо Рожелу, чтоб ему вертелось.

— И всё равно, он наверняка проделывал те штуки, за которые ты обычно распыляешь, — упрямился бывший Лорд.

— Вот не перекладывай с больной головы на здоровую, — Ноблесс скептически изогнула бровь. — Или во дворец ты пойдёшь в гордом одиночестве.

Эскер поморщился, но больше спорить не стал — всё же Истинная Ноблесс теперь была его каджу на веки вечные, и давать ей повод для продолжительных подколов точно не стоило. Кофе у Рейзела вышел отличный, и они долго пили его, распотрошив запасы печенья и шоколада. Родела сделала себе мысленную пометку пополнить их. Бывшего Лорда она доставила домой среди ночи из-за разницы во времени, так что процесс затянулся. Рейзел поначалу пытался читать, но Родела и Эскер вели увлекательную беседу, так что ничего у него не выходило. Бывший Лорд рассказывал, как провёл семестр в обществе студентов, как было весело и как они устраивали вечеринки.

— Ты была права, когда говорила, что они будут разительно отличаться от того, что мы здесь устроили, — усмехнулся он. — Откуда тебе это было известно?

— У меня свои маленькие женские секретитки, — уклончиво отозвалась Родела. Она подумала, что кроме её потрясающей способности к телепатии было что-то ещё — что-то, чего она больше в себе не ощущала.

— Откровенно говоря, это не совсем то, во что хотелось бы втягиваться, но мы исправно ходили на все такие встречи, — вздохнул Эскер. — Чтобы не выделяться. В универе считают, что мы с Рагаром браться.

— Ага, близнецы, — усмехнулась каджу.

— Ну уж, — свёл брови бывший Лорд. — Мы не настолько похожи. А вот вы с Рейзелом вполне могли бы так себя называть.

— Нам нет нужды, — мягко заметил Рейзел.

— Разумеется, — кивнул Эскер. — Так вот, знаете в чём меня обвинили на одной из вечеринок? В том, что я не завожу себе девушку.

— Эм… — лицо Роделы озадаченно вытянулось.

— Мой одногруппник мне заявил, что девчонки отказывают другим парням из-за того, что у меня никого нет, — он усмехнулся. — Как будто это имеет какое-то принципиальное значение?!

— Ну, — протянула каджу, — для кого-то очень даже имеет. Пока ты свободен, у каждой есть шанс. А если бы у тебя была девушка, так считали бы уже не все.

— То есть, ты советуешь? — сощурился Эскер.

— Ты дурнулся? — вытаращилась на него Родела. — Я тебе про восприятие, ты мне про плотское. Если тебе и впрямь это доставляет неудобства — старый добрый ментальный контроль тебе в помощь.

Бывший Лорд с размаху впечатал развёрнутую ладонь в лоб со смычным шлепком: дошло, что можно всем было и невесту внушить, и своё присутствие на вечеринках, хотя и не ходить туда — всё равно о них никто ничего толком потом не помнил. Кроме Эскера, разумеется, и Рагара, приходившего за компанию. Да и узнать, что на вечеринке было, никакой проблемы не было — это для учёбы телепатию было нельзя, а для такого дела никто не запрещал. Бывший Лорд залился краской смущения от того, что не подумал об этом сам. Снова.

Утренние солнечные лучи скользнули по водной глади океана и ласково коснулись берегов Лукедонии. На густой траве выпала хрустальная роса. Было свежо и тихо. И ни одного корабля, насколько хватало глаз. Остров казался заповедным, лишённым всякого разумного присутствия, как и цивилизации. Впрочем, быть может, присутствие благородных было куда более разумным, поскольку уникальная экосистема этого места осталась совершенно нетронутой. Маленькое кухонное окно не впускало достаточно света для глаза человеческого, но тем, кто там сидел это было и не нужно. Серые сумерки скрыли ночные светила, и Эскер, держа чашку кофе — третью или четвёртую — повернул голову к окну. Он едва заметно кривился, махом допил и резко встал.

— Утро, — сообщил он. — Не будем откладывать.

— Ладно, — Родела плавно поднялась. — Рейзел, ты пойдёшь?

— Давай, будешь свидетелем обвинения, — усмехнулся Эскер.

— Я всё проспал, — отозвался младший Ноблесс.

— Так потому и проспал, — хмыкнул бывший Лорд. — Давай. Что тут одному киснуть?

— Вот это больше похоже на аргумент, — улыбнулась Родела. — Ты переодеться во что-то более подобающее не хочешь?

— Ну, во-первых, — Эскер склонил голову набок, — я могу морфировать одежду так же, как и ты. А во-вторых, я и так хорошо выгляжу, разве нет?

— Ага, — саркастически протянула Ноблесс. — Стильно, модно, молодёжно… Ладно, идём. Пока роса не высохла.

Родела покосилась на окно: оно было слишком узким, чтобы суметь выбраться наружу через него. Почему-то мысль скользнуть вызвала у неё необъяснимое отторжение, и она направилась к двери. Прихватив сандалии в руку и оставив тапки в калошнице, Ноблесс вышла из особняка и спустилась с крыльца. Арзак просыпал дорожки мелким белым песочком, так что ходить по нему было всё равно, что по пляжу. Роделе это нравилось, но роса на траве лежала не круглосуточно. Она сошла с дорожки и посмотрела на Эскера. Он держал свои кеды так же, как она сандалии — в руке. И тоже был босиком. Рейзел, оставшийся на дорожке один, только удручённо вздохнул.

Путь во дворец был на самом деле не таким далёким, чтобы так долго идти. Впрочем, они дошли бы куда быстрее, если бы не отвлекались: понаблюдать за бабочками, послушать пение птиц, собрать букет полевых цветов для Раскреи, вернуть выпавшего птенца в гнездо… В общем, что бы только не делать, лишь бы не идти. В итоге путь занял несколько часов, и когда они наконец добрались, был уже почти день. Благородные во дворце церемонно кланялись высоким гостям, стараясь не показывать своих шокированных лиц. В то время, когда вся Лукедония строго соблюдала дресскод — чёрный, серый, белый и немного золотого, бывший Лорд шагал по каменному полу босиком, в синих джинсах и клетчатой рубашке. И его это ни капли не смущало.

Раскрее, видимо, донесли о визите отца, Роделы и Рейзела, потому как она встретила их у входа в тронный зал вместе с Геджутелем. Каджу Ландегре не сумел скрыть ужаса при виде Эскера — к Роделе он уже более или менее привык. Но от Лорда, которому он так долго служил, Геджутель никак не ожидал такого.

— Раскрея, моя дорогая, как твои дела? — ласково спросил с порога Эскер, протягивая дочери букет. — Мальчики тебя не донимают?

— Папа! — возмутилась она, едва заметно покраснев. — Я ведь уже взрослая!

— Конечно-конечно, — улыбнулся бывший Лорд. — А дела как?

— Дел много, — улыбнулась она ему в ответ. — А вы с чем пришли? Что-то случилось?

— Родела говорит, что у тебя сидит Урокай. Это так? — Эскер посерьёзнел.

— А, точно… — будто только вспомнив об этом, отозвалась Раскрея. — Сидит. Ждёт суда.

— Ну, вот и давай его мне сюда, — осклабился бывший Лорд. — Я займу ненадолго трон?

— Да, конечно, — кивнула Раскрея. — Геджутель, распорядись, чтобы его привели. И пригласи всех каджу.

— О, так мероприятие будет публичным… — криво усмехнулся Эскер и двинулся по залу.

Он медленно и степенно поднялся к трону, бросив на него взгляд, как на врага народа, а потом сел. Потом поморщился и принялся елозить в поисках удобного положения. Оно всё никак не находилось, и он в итоге развернулся боком — так, чтобы положить голову на один подлокотник, а ноги перекинуть через другой. И кармана джинсов он извлёк смартфон, поморщился из-за отсутствия сети и запустил игру. Родела закатила глаза, поднялась к трону и встала за головой Эскера. Рейзел бросил на Эскера многозначительный взгляд, который бывший лорд успешно проигнорировал, и встал рядом с матерью. Раскрея замерла в шоке.

— Отец… Что ты…

— Я всегда был эксцентричным, ты же знаешь, — он перевёл на неё слегка насмешливый взгляд. — Так что я прямо чувствую, что должен творить всякую эксцентричную ерунду.

— Это перебор, — еле слышно выдохнула Лорд.

— Перебор был бы, если бы он тут себе сморфировал бассейн с морской водой и плавал в нём, как цветок в проруби весь суд в своём круге, — скептически заметила Родела. — А так он всего лишь непривычно разлёгся на троне.

Она шевельнула пальцами, и брошенные у трона кеды вместе с носками обратились короной из червлёного серебра с крупными рубинами, которая через мгновение прижала пшеничные пряди Эскера к голове. Бывший Лорд тут же залихватски сдвинул её набок.

— Ты права, — кивнул он. — Именно этого мне и не хватало.

В тронный зал начали входить каджу. Как-то так вышло, что они не проходили далеко, а так и замирали с остекленевшими глазами и бледными лицами где-то у входа. Относительно нормально отреагировал только Раджак, пришедший в компании Рагара. И если каджу Кертье был одет как полагается ко двору, то на его отце были брюки цвета хаки в стиле милитари, чёрная майка и грубые армейские ботинки. Рагар легко и относительно неторопливо для себя пролавировал меж замершего света Лукедонии и присоединился к живописной группе своего нынешнего клана. Родела улыбнулась и всё же надела босоножки. Потом чуть нахмурилась, покосившись на членов своего клана, вздохнула и морфировала свою одежду в очень светлые серые узкие брюки и чёрную удлинённую рубашку армейского покроя.

— Родела-ним, — почти простонала Раскрея. — И вы туда же…

— Я не туда же, — усмехнулась Ноблесс, — я во главе.

Наконец каджу относительно пришли в себя и встали на свои места. Раскрея глубоко вздохнула и поднялась к трону. Она постаралась отойти настолько, чтобы ясно обозначать присутствие, но при этом выглядеть так, как будто она не имела никакого отношения к тому, что в зале творилось. Прошло ещё несколько минут, прежде чем стража привела Эгвейна. Они сделали несколько шагов, держа каджу под локти, и замерли, в оцепенении разжав руки. Не менее, а может даже и более шокированный, чем стражники Урокай рухнул на колени, округлившимися глазами уставившись на Эскера. Бывший Лорд лениво повернул голову и окинул его взглядом.

— Ну, я слушаю, — мрачно изрёк он.

— А… — протянул Эгвейн в тщетной попытке осознать увиденное.

— Давай-давай, — подбодрил Эскер. — Признавай свою вину: меру, степень, глубину. Расскажи нам, что случилось, как всё это приключилось, ты нас предал почему?

— А ты чего стихами заговорил? — озадаченно свела брови Родела.

— Я ведь всё же бывший Лорд, — он запрокинул голову через подлокотник, чтобы посмотреть на неё, и едва успел ухватить корону, чтобы не упала: — Что умею, тем и горд.

— А, понятно, — криво улыбнулась Ноблесс и перевела взгляд на Эгвейна. — Ну так что же, Урокай, ты рассказывай давай.

Каджу Эгвейн медленно моргнул. Он надеялся, что когда откроет глаз, картина перед ним изменится, но этого не случилось. Бывший Лорд всё так же возлежал на троне и лениво косился на него, не потрудившись даже сесть, а за его головой стоял весь нынешний состав клана Истинных Ноблесс. Всё это выглядело, как насмешка над традициями Лукедонии. Урокай мучительно размышлял, как ему отвечать. Он примерно представлял, что ему сказать, но вот теперь никак не мог понять, попытаться ли ему тоже говорить стихами, или этого не нужно. Наконец, он набрал в грудь воздуха, опустил голову и тихо проговорил:

— К сожаленью, вышло так, что ваш подданный — дурак.

— Это мне уже известно, — протянул Эскер. — Но мне вот что интересно — для чего меня ты предал? Что за пять столетий сделал?

Урокай понимал, что надо было что-то говорить. Лорд и так был им недоволен — иначе и быть не могло, но если он не начнёт внятно отвечать, это может вызвать настоящую злость. А всякий раз, когда Лорд был зол, это имело катастрофические последствия. И ощутить их на себе Эгвейну, как ни странно, не хотелось. Несмотря на то, что он был, в принципе, готов к тому, чтобы отправиться в вечный сон.

— А не стоит ли начать его чем-нибудь пытать? — изогнула бровь Родела. — Если он молчит, как рыба, то язык развяжет дыба.

— Я… — Эгвейн сглотнул. — Я и так всё расскажу, лишь слова я подберу.

— Чтоб покаяться в грехах, мысль не выражай в стихах, — подбодрил Эскер. — Ну, давай же, не томи и по делу говори.

— Я хотел, чтобы Рейзел-ним обратил на меня внимание, — на грани слышимости проговорил Урокай. — Я хотел иметь для него значение. Но Рейзел-ним никогда никого не выделял. И я подумал, что если разозлю его, он меня хотя бы запомнит. Я не хотел, чтобы всё вышло так… А потом Тот человек, — Эгвейна перекосило, — ушёл из Лукедонии искать Рейзела-ним, как будто он был жив. Я не мог умереть, не узнав, запомнил ли он меня.

— Он был абсолютно прав, дураком себя назвав, — вздохнула Родела.

— С этим, право, спорить, трудно — разуменье верно скудно, — согласился Эскер. — Точит пусть палач топор — оглашаю приговор, — он умолк.

Спрыгнув с трона, он пружинящей походкой подошёл к Эгвейну и поднял его лицо за подбородок, чтобы посмотреть прямо в глаз. Не смотря на босые стопы, распахнутую рубашку и джинсы, на съехавшую набок корону, бывший Лорд умудрялся вид иметь величественный. Его взгляд был насмешливо-снисходительным, не выражавшим, впрочем, презрения.

— Итак, — снова заговорил Эскер, — ты совершил целый ряд преступлений. Покушение на Истинного Ноблесс, предательство присяги, продолжительное сотрудничество с врагом Лукедонии…

— Человечества и здравого смысла, — тихо добавила Родела, но её все слышали. Эскер и бровью не повёл.

— Лучше напомни мне, какое наказание было за такую деятельность во все времена? — улыбнулся бывший Лорд.

— Известно, какое, — она пожала плечами.

— Спрошу иначе — был ли хоть один случай, когда такого преступника не казнили? — нахмурился Эскер.

Родела задумалась. Она озадаченно свела брови, её взгляд устремился куда в пустоту. В зале повисло гробовое молчание. Никто, в общем-то, не ожидал положительного ответа, но то, как Истинная Ноблесс старалась припомнить хоть что-нибудь, заставляло предположить, что, возможно, шансик был.

— Нет, не было такого, — наконец отозвалась она. — Хотя каджу Ростиа приговорили к смерти от старости. И это была довольно жуткая казнь.

— В смысле? — нахмурился Эскер.

— Ну, там… — она отвернулась. — Это отец рассказывал. Его держали в темнице и пытали с воздействием кровавого камня, чтобы жизненные силы медленно покидали его. До того, как его приговор был исполнен, он от пыток умирал двадцать три раза, если Раскел-ним не ошибся.

— Жуть, — бывшего Лорда передёрнуло. — Ну, те дикие времена давно позади, и теперь мне не нужно прибегать к таким ужасающим мерам. Итак. Урокай Эгвейн, каджу клана Эгвейн. У тебя нет наследников, а мы и так лишились слишком большого числа кланов. Это ни в какие ворота уже! Так что ты пока останешься в темнице. Пока не знаю, на какое время. Мы подберём тебе невесту. По факту, она будет главой твоего клана. Ну, ИО. А ты будешь растить наследника. И когда он будет готов принять клан, ты отправишься в вечный сон. Если будешь хорошо себя вести — быстро и безболезненно. Если нет, то… Уверен, у Роделы ещё сохранились монструозные орудия пыток, от которых двадцать три раза умирал каджу Ростиа.

— С чего бы у меня-то? — Истинная Ноблесс поджала губы. — Его же здесь пытали.

— Ну, может, и здесь сохранились, — Эскер кивнул. — Твоё наказание тебе ясно, Урокай?

— Да, — понуро отозвался он.

— Кто-нибудь хочет сказать что-нибудь в защиту или наоборот? Нет? — бывший Лорд обвёл взглядом каджу, особенно задержав его на Раскрее. — Ну, раз все молчат, то так тому и быть. Всё, отсиживайся в темнице.

— Урокай, — тихо заговорил Рейзел. — Я не выделял никого и никогда, потому что каждое живое существо для меня особенное.

Эгвейн горестно вздохнул. К нему уже подошли стражники и подняли его на ноги. Через несколько секунд их уже не было, а Эскер ещё задумчиво смотрел им вслед. Затем он почесал голову, растрёпывая короной волосы и обернулся к Раскрее:

— Прикажи, чтобы ему исцелили глаз, — медленно изрёк он.

— А если он будет против? — нахмурилась Лорд.

— Он затворник твоей темницы, — пожал плечами Эскер. — У него прав меньше, чем у будильного петуха.

— Сколько ты думаешь его там мариновать? — Родела не спеша спустилась с возвышения трона.

— Не знаю, — бывший Лорд поморщился. — Может, год, а может, столетие. Пока не найдётся девушка, которая захочет стать его женой.

— Как бы не вечность, — кивнула Истинная Ноблесс. — Ладно, я…

— Каджу-ним, — позвал Рейзел, и она обернулась, — Франкенштейн просит вашей аудиенции.

— Зачем это я ему понадобилась? — Родела вопросительно изогнула бровь. — Хорошо, тогда увидимся дома.

Она скользнула к контрактору Рейзела. Он находился в своей лаборатории перед несколькими большими мониторами. Чуть в стороне в огромной колбе плавало тело. Это была девушка, стройная, но жилистая. Её глаза были плотно закрыты, ко рту примыкала маска. Вокруг колыхалось облако пепельно-красных волос. Франкенштейн стоял рядом с колбой, записывая что-то в блокнот.

— Мне сказали, ты хотел меня видеть, — негромко изрекла Родела.

— Да, — он кивнул. — Я хотел попросить вашей помощи с этим, — учёный указал подбородком на колбу.

— Я же не врач, — пожала плечами благородная.

— Это другое, — Франкенштейн опустил блокнот. — По показаниям, она уже должна прийти в себя, но как будто её сознание сопротивляется этому. Вы можете что-нибудь сделать?

— Я-то могу, — Родела подошла к колбе ближе. — Но ты уверен, что тебе это надо?

— Я решил исправить все кривые модификации в Союзе, — он сокрушённо вздохнул. — Это — одна из них.

— Понятно, — Ноблесс кивнула и повернулась к колбе, направляя к ней свою силу.

Неожиданно сильный ментальный блок сдался через целых три минуты. Разбираться с особенностями модификации Родела не стала, а вот совсем уж дрянные воспоминания подчистила — аккуратно и без последствий. А затем направила сознание на пробуждение. Озадачивало только то, что девушка не помнила своего имени. Даже глубинных воспоминаний не было. Благородная отпустила её разум и выдохнула.

— Она скоро придёт в себя, — мрачно изрекла она. — У неё нет ни имени, ни прошлого.

— У многих из них так, — грустно отозвался Франкенштейн. — Я сам даю им имена. Как вам имя Фреди?

— Разве оно не мужское? — изогнула бровь Родела.

— Да, пожалуй, — учёный кивнул и посмотрел на девушку в колбе. — Надо что-то другое. Она совершенно не похожа на Фреди.