Восемь смертных мужей (гет)

...настала очередь Забини, и оказалось, что его мама — знаменитая

красавица-колдунья (насколько понял Гарри, она выходила замуж семь раз,

причем каждый из ее мужей погибал при загадочных обстоятельствах,

и каждый оставил ей кучу золота).⁽¹⁾

Сюзанна расчёсывала мягкой щёткой свои длинные волосы, неторопливо проводила по чёрным как смоль и блестящим прядям снова и снова. Никто, как она надеялась, ещё не видел, но она была уверена — он там. Снова. Хотя она уже не единожды избавлялась от него.

— Сахарок, посмотри, пожалуйста, я знаю, он там…

— Кто?

— Ты понимаешь! — Сюзанна обернулась и посмотрела на вошедшего в её спальню Драко. На нём была строгая тёмно-серая мантия с серебряным отливом, которая делала его глаза совсем стальными по цвету. Он теперь выглядел таким взрослым. Или даже — резко повзрослевшим. Совсем как Блейз.

— Дай-ка поглядеть… — Драко со смешком подошёл ближе, присматриваясь. Сюзанна зажмурилась.

— Попался!

Драко повернулся к ней с сияющей улыбкой, демонстрируя длинный седой волос.

— Старость откладывается ещё ненадолго! — довольно произнесла Сюзанна, радостно хлопнув в ладоши. Её сердце затопила щемящая нежность при взгляде на улыбку Драко. Ей было всего каких-то тридцать семь, но за спиной Сюзанны было уже столько боли, что её даже удивляло наличие только одного седого волоса. Сейчас, перед неуклонно приближающимся сорокалетием, она могла авторитетно заявить: брак — это худшее, что придумали люди.

Сюзанну называли Чёрной вдовой. Говорили, что она приносит мужчинам несчастья. Но на самом деле всё было ровно наоборот. Это мужчины всю жизнь приносили Сюзанне Забини беды.

Первый

«Кто может понять женщину?» — так мужчины говорят, когда даже не пытаются её понять, изучить, вникнуть в суть. А ведь всё, что нужно любой женщине — это любовь, тепло, забота и нежность. Неужели желание этого есть нечто фантастическое, нечто совершенно невыполнимое, что-то такое, чего не может подарить ни один мужчина?

Однажды у Сюзанны уже была безусловная любовь мужчины. Любовь её отца.

Сюзанна едва помнила свою мать. Только меховую пушистую шубу, щекочущую лицо, грассирующую «р» в словах, резкий запах духов, тусклый блеск граната в серебряной оправе в выемке тонких ключиц и всё. Мама умерла рано, Сюзанне едва исполнилось пять.

Отец растил Сюзанну один и обожал её. Сюзанна была его маленькой принцессой. Неосознанно она искала всю жизнь, чтобы кто-то мог полюбить её так же. Но, как оказалось, это было невозможно. Каждый раз новые отношения были, как очередной виток спирали, закручивающийся только в одну сторону. Одно и то же повторялось вновь и вновь, раз за разом, все теснее сжимая Сюзанну в центре беспросветности. Всё было обманчиво красивым и новым снаружи и порочным и мёртвым внутри.

Её отец Бенджамин Лафейетт родился в Луизиане. В штате джаза, креольской культуры и Вуду. В штате чёрных. Впрочем, на себе Бенджамин никогда не ощущал давящих по всей Америке оков расизма. Ведь ему повезло — он родился в семье магов. А у магов и без цвета кожи хватало своих противоречий.

Бенджамин был целеустремлён и амбициозен, быстро делал карьеру в мракоборческом отделе, когда жизнь столкнула его с Геллертом Гриндевальдом, ещё тогда под личиной его начальника — Персиваля Грейвса. Мысли Гриндевальда отозвались вдруг в душе Бенджамина так ярко, как огонь вспыхивает в сухой соломе от малейшей искры. Его идеи казались такими логичными, такими стройными; они будто переворачивали мир кверху дном — ставили его наконец в правильное положение! Ведь что может быть законнее: если маги наделены такой силой — небывалой, невиданной ни одним магглом, — то почему они должны прятаться? А не наоборот?

Большая сила обрекает на большую ответственность. Ну так и что же? Пусть бы магглы и заняли своё положенное место: в роли опекаемых детей, а не диктующих условия взрослых.

Эти идеи так никогда и не покинули мысли и сердце отца Сюзанны. Ни тогда, когда он помог Гриндевальду бежать из-под стражи американского Министерства Магии; ни тогда, когда следовал за ним по пятам долгих двадцать лет от начала до конца войны; ни тогда, когда в разрушенном Париже погибли его любимая жена и ребёнок; ни тогда, когда они окончательно проиграли.

Бенджамин Лафейетт был рядом с Гриндевальдом до самого проигрыша в судьбоносной дуэли. И только после этого позволил себе бежать, укрывшись на туманном Альбионе. Деньги заставили молчать многих, знавших о роли Бенджамина в войне. На долгих тридцать лет о нём словно забыли.

Сюзанна была его очень поздним и желанным ребёнком. Она родилась на свет в шестьдесят первом. А ещё пятнадцать лет спустя всплыли архивы и показания, и её отцу было выдвинуто обвинение в пособничестве Гриндевальду. Его казнили, проведя всего несколько слушаний. Несмотря на срок давности, почтенный возраст и несовершеннолетнюю дочь.

Все ещё стремились отмыться и откреститься от старой войны, тогда как на пороге уже стояла новая.

Впервые Сюзанна вышла замуж, только окончив школу. Ей едва исполнилось восемнадцать. Алонзо Забини был из старинной и богатой итальянской семьи, тоже бежавшей от преследования в разрушенной Европе, и входил в почтенный круг тех, с кем общался Бенджамин в последние годы перед своей смертью.

Отец считал Алонзо надёжным человеком. Тому светила блестящая карьера на политическом поприще в Министерстве. И, кроме того, Алонзо был на особом счету у Тёмного Лорда. Бенджамин Лафейетт умер с полным ощущением, что Забини никогда не даст в обиду Сюзанну.

И, конечно, помимо прочего, Алонзо был красив по-итальянски знойной красотой. В нём было всё то, что так манит женщин с первого взгляда: глубокие тёмно-карие, почти чёрные глаза, густые жёсткие волосы и ухоженные усы, крупный хищный профиль. Теперь, спустя все эти годы, Сюзанна благодарна ему хотя бы за Блейза, за то, каким красивым вырос её сын.

Властный и жестокий по своей сути, Алонзо на первых порах казался Сюзанне мужественным и решительным, про таких говорят: как за каменной стеной. Что ж, так оно и было. Только стена быстро превратилась вместо желанного убежища в тюрьму. Он устроил казарменную дисциплину у себя дома, распространял её на работе в Министерстве, среди своих подчинённых Пожирателей смерти из дальнего круга. Ото всех, не исключая Сюзанну, он требовал беспрекословного подчинения и послушания. Люди ничего не значили для него, они были вроде пешек на шахматном поле. Не говоря уже о слугах.

Окончательно всё открылось для Сюзанны после судьбоносного приёма, устроенного в доме Яксли.

На приёме было весело. Шампанское кружило голову, делая Сюзанну улыбчивой и разговорчивой. Обтягивающее красное платье и тончайшая накидка поверх превращали миссис Забини в ту, на кого были направлены все взгляды в зале. Казалось, это был именно её вечер.

Один из молодых мальчишек, подчинённых её мужа, с восторженно блестящими глазами подошёл к ней:

— Мистер Забини, позвольте пригласить вашу даму на танец.

— Мою даму? — тоном, не предвещающим ничего хорошего, грохнул Алонзо. — Конечно. Сюзанна, дорогая, потанцуй с ним.

Все знали: в одном из рейдов Алонзо лишился ноги. А ещё говорили, будто мракоборцы чураются тёмной магии. И, конечно, удовольствие вальсировать с деревянным протезом было ниже среднего. Впрочем, Сюзанна как-то особо не задумывалась над тем, сколь сильно переживал Алонзо эту потерю. Для неё это не имело большого значения, ведь она любила его любым. Тогда ещё любила.

Шампанское и счастье пьяно крутило Сюзанну в своих объятиях. Ей казалось смешным и удачным танцевать так, чтобы никто не усомнился в её неотразимости. Она была слишком молода и ужасно глупа.

Когда танец закончился, грудь её ещё вздымалась от энергичных па, а Забини уже нигде не было видно. Впрочем, пропал и пригласивший её мальчишка.

Само собой, Алонзо никогда её не бил. Это было выше настоящего мага — поднять руку или палочку на женщину, любимую жену. Вот только на слуг и окружающих это не распространялось.

За домом Лафейетт издавна ухаживали два эльфа, жила с ними и миссис Дерби, няня-сквибка для маленького Блейза, вместе со своей дочкой трёх лет. Алонзо было легко сорвать зло на простом человеке или эльфе. Когда гнев или обида захлёстывали его, то всем вокруг не было покоя, а обиды виделись ему подчас в любой мелочи.

Алонзо появился рядом с Сюзанной так внезапно, что она вздрогнула. В глубине зала мелькнул, припадая на ногу, её недавний кавалер. Сюзанне показалось, что она заметила пятна крови на его лице. Её пробрала дрожь. А потом Алонзо трансгрессировал их домой.

— Что, стыдишься своего мужа-инвалида, дорогая? — Он схватил её за щёки, больно сдавливая, глаза его налились кровью.

— Не понимаю, о чём ты, mon cher⁽²⁾, — прощебетала Сюзанна.

Возможно, всё отрицать было не лучшей стратегией. Но в конце концов она не чувствовала себя в чём-то виноватой.

— Не понимает она!

Дверь в спальню осталась не заперта. От криков в соседней комнате испугалась дочь миссис Дерби, играющая с маленьким Блейзом. Следом заплакал и их сын.

— Заткнитесь! — Разгорячённый Алонзо совсем потерял самообладание.

— Извините, господин. Дети просто немного испуга… — робко выглянула миссис Дерби.

Алонзо в ярости бросил гранёный графин в приоткрывшуюся дверь детской. Графин разлетелся, попав в косяк. Миссис Дерби ранило осколками.

Сюзанна испугалась за себя и подрастающего сына. Испугалась за людей и эльфов, вверенных её защите. И ещё не на шутку разозлилась. Раз проснувшись, гнев стал бы искать себе всё новые и новые поводы, и когда-нибудь могло оказаться поздно что-то менять. Сюзанна выбежала из спальни, задыхаясь от переполняющих эмоций. Тяжёлые шаги Алонзо раздались следом.

Барон Самади⁽³⁾ — покровитель убийц, бандитов и детей (а как же иначе получать всё новые и новые души, как не дождаться, пока они вырастут, состарятся и умрут) — вложил в её руку маленький серебряный нож для вскрытия конвертов, найденный в гостиной на первом этаже. И она ударила. А затем ещё и ещё. Сочувствие эльфов и миссис Дерби в этой борьбе было всецело на стороне Сюзанны. Они всегда любили и заботились о ней. А мистер Забини, по правде сказать, всем уже изрядно осточертел.

Вечером следующего дня неожиданно раздался стук дверного молотка, отдаваясь набатом в ушах вздрогнувшей всем телом Сюзанны.

Едва дождавшись отворившего дверь эльфа, в гостиную плавной походкой вошёл Тёмный Лорд в компании двоих мужчин. Миссис Дерби с трудом подавила вскрик и, подхватив детей на руки, взбежала по лестнице на второй этаж.

— Прошу прощения за вторжение, миссис Забини. Я бы никогда не посмел нарушить вашего уединения, но дела, видите ли, больше не терпят отлагательства.

Сюзанна рассматривала гостя. Она никогда не видела Тёмного Лорда вживую — у неё не было Метки, а на светских раутах в домах Пожирателей Тёмный Лорд бывать не любил. Но сомнений никаких не было.

— Я убила его. — Сюзанна провела его в дальнюю гостиную, где, завёрнутый в толстый плед под консервирующими чарами, которыми пользовались её домовики, лежал Алонзо. Это было ужасно глупо, но Сюзанна никак не могла решить, куда же его деть. Она то раздумывала сдаться мракоборцам — тогда мужа можно было бы по-человечески похоронить, а то опять впадала в панику и желание всё скрыть.

— Даже так? Неожиданный поворот в деле. — В голосе Тёмного Лорда проскочил неуместный смешок. А затем он деловито уточнил: — За что?

— Он перешёл черту. — Сюзанна подняла на Тёмного Лорда твёрдый взгляд.

— Что ж, похоже, я сделал неверный выбор, предложив место в своих рядах вашему мужу, а не вам, миссис Забини.

Сюзанна почувствовала, как взмокла спина, как затряслись руки.

— Я мог бы помочь скрыть вам этот досадный инцидент. За небольшую ответную услугу.

У неё мелькнула паническая мысль о том, что это могла быть за услуга. В конце концов, вряд ли Тёмного Лорда могли заинтересовать её галлеоны.

— Как вы могли подумать обо мне такое, мадам? — Тёмный Лорд рассмеялся, моментально считав мелькнувший мысленный образ в её голове. — Разве я похож на человека, который нуждается в принуждении?

— И-и-извините, мой Лорд. — Её бросило в холодный пот. Хотелось провалиться сквозь землю. — Мне ужасно неловко…

— Но не скрою, ваша красота и очарование могли бы быть очень полезны в нашем общем деле. Вы же поддерживаете правильные взгляды?

— Я совершенно аполитична, мой Лорд, — стараясь скрыть дрогнувший голос за беспечным смешком, уронила Сюзанна.

— Это не помешает, — сказал Тёмный Лорд доверительно, вновь хмыкнув. — Надеюсь, я смогу рассчитывать на то, что вы не забудете мою доброту, когда придёт время, миссис Забини?

— Нет, мой Лорд, никогда! — Сюзанна едва заметно выдохнула, слегка кивнув. «Когда придёт время» — было не слишком обнадеживающим, однако оно вполне конкретно означало «не сейчас».

Тёмный Лорд поцеловал Сюзанне на прощание руку и ушёл, а его люди забрали с собой тело Алонзо. На следующий же день на пороге её дома появились мракоборцы, принёсшие весть о том, что Алонзо погиб, пытаясь предотвратить очередной пожирательский теракт, узнав о нём из неизвестных источников. Труп мистера Забини, осенённого героической славой, уже официально вернулся к Сюзанне. Она вполне оценила чёрный юмор Тёмного Лорда.

И наконец устроила пышные похороны.

Второй

В детстве они с отцом частенько гостили в поместье у Гойлов. Ирвин, их младший сын, парой лет старше Сюзанны, взял за моду натравливать на неё своего щенка-цербера, когда родители не видели.

Раз за разом Сюзанне приходилось убегать от щёлкающих в миллиметре от её щиколоток челюстей. Но вот однажды она отыскала в домашней библиотеке томик по ядам, захватила с собой к Гойлам пару аппетитно пахнущих котлет и угостила ими недружелюбного цербера, пока Ирвин отвлёкся.

Конечно, можно было бы пожаловаться отцу, и тогда эта проблема решилась бы тем или иным способом. Но Сюзанна всегда шла своим путём, а собаки — отправлялись в ад.

С маггловским изобразительным искусством, которое стало залогом встречи с её будущим мужем, Сюзанну познакомила Нарцисса Малфой. Кто бы мог подумать, что у этой напыщенной чистокровной мадам найдутся вдруг такие маггловские увлечения. Однако так сложились обстоятельства. И такое настало время.

Тёмный Лорд сгинул в ночь с тридцать первого октября на первое ноября. Прямиком на День Мёртвых⁽⁴⁾. Сюзанна тогда почувствовала несказанное облегчение. Каждый новый день она с замиранием сердца проводила в ожидании, что Тёмный Лорд вспомнит о ней и потребует вернуть долг. И она, конечно, не сможет ему отказать.

Но теперь Сюзанна выдохнула спокойно. В отличие от Нарциссы Малфой — её соседки по Уилтширу и такой же жены Пожирателя смерти, которой в недавнем прошлом была и сама Сюзанна.

Люциус, муж Нарциссы, был под следствием, тогда как она сама никогда не носила Метки, и единственное, чем могла ему сейчас помочь — это всё отрицать. В том числе и своё такое лояльное отношение к идеям и методам Тёмного Лорда, а так же ярое и непримиримое отвращение ко всему маггловскому.

Для этой цели Нарцисса выбрала весьма экстравагантный способ. Она ходила по маггловским картинным галереям и художественным салонам, без разбора скупая неговорящие и неживые — отвратительные, по мнению самой Нарциссы, и достаточно симпатичные, на взгляд Сюзанны — полотна различных жанров и стилей. А затем развешивала их в комнатах, доступных для посетителей, на самых видных местах, стремясь убедить всех и каждого, что Чёрная метка у Люциуса не более чем ошибка, заговор, роковое стечение обстоятельств. И они, Малфои, всегда были очень терпимы и толерантны. Сюзанна, которую Нарцисса упросила составлять ей компанию, с весельем прикидывала в уме, как быстро миссис Малфой избавится от картин, стоит Люциусу оказаться на свободе.

В этих художественных рейдах Сюзанна и познакомилась с Густавом Финстером⁽⁵⁾ — звездой маггловской живописи, всеобщим любимцем.

Художественное наследие Финстера объединяло несколько совершенно разных стилей: отстранённый и чувственный язык историзма, символизм красок и линий раннего сецессиона⁽⁶⁾, монументальную строгость и богатую орнаментальность «золотого периода» и раскованность его зрелой кисти.

Густав был красивым высоким мужчиной с волевым подбородком и мужественной ямкой по центру, чувственными губами. Он слыл всеобщим любимцем женщин. Влюбившись в Сюзанну с первого взгляда, так страстно, как умеют любить только поэты и художники, Густав рисовал её обнажённые портреты, целомудренно закрывая слишком откровенные места тонкими листами потали⁽⁷⁾. Золото на обсидиановом шёлке её кожи смотрелось великолепно.

Без женщин, преподносящих себя его искусству, Густав был попросту немыслим. Как будто цветочной гирляндой обвивали они его творчество. Девушки из народа и дамы из приличного общества, полные едва сдерживаемой чувственности и осторожной нежности. А теперь, благодаря Сюзанне, на холсте он смог запечатлеть будто бы само волшебство, как никто другой прочитал глубину её глаз, обольстительность плавных линий. Густав точно знал — и понимал! — женщин, жил, словно овеянный их благоуханием. Он был вестником всей женской славы.

Нагие Сюзанна и Густав лежали на измятых простынях и выдыхали в потолок фруктовый дым кальяна. Всё перед глазами рассыпалось тонкой сеткой живописных мазков. Сюзанна парила в этой воздушной импрессионистской⁽⁸⁾ прослойке между зрителями и холстом и, казалось, вовсе не касалась земли. Быть музой было опьяняюще прекрасно.

Они с Густавом, миссис Дерби, её дочерью и Блейзом переезжали из Парижа в Вену, из Вены в Будапешт, из Будапешта в Новый Орлеан. И везде Густава Финстера встречали с восторгами, носили на руках и называли Леонардо двадцатого столетия.

А потом Густав встретил новую музу и захотел развода. Он же не знал, что чистокровные маги никогда не расставались со своими супругами. Только если смерть не разлучит их.

Алтарь, посвящённый её лоа⁽⁹⁾, был скрыт за потайной дверью поместья миссис Забини. Сюзанну порой мучила совесть, что она так надолго оставляет своих лоа без должного внимания и подношений. Но, казалось, они вовсе и не обижались. Папа Легба⁽¹⁰⁾, маман Бриджит⁽¹¹⁾ и барон Самади продолжали ждать её в алькове, сливаясь с мраком цветом своей кожи.

Сюзанна, роняя слёзы боли и разочарования, достала чрезвычайно острую булавку, а где-то под небесно-голубыми крышами Санторини⁽¹²⁾ Густав Финстер скончался в объятиях новой музы.

Нет, отец был не прав в своих суждениях про магглов. Они не были малыми детьми, достойными заботы. Они были насекомыми, которых необходимо раздавить. Без жалости и сожаления. Впервые с того знакового Дня Мёртвых Сюзанна пожалела вдруг, что Тёмный Лорд сгинул.

Третий

Внезапную смерть Густава расследовали. Не среди магглов — там он официально скончался от сердечного приступа, но среди магов. Руфус Скримджер — высокий импозантный мужчина с гривой рыжих волос — робел, как мальчишка, перед Сюзанной, когда от мракоборческой штаб-квартиры явился к ней с обыском и допросом. Она видела в его львиных глазах профессиональное подозрение и цепкий ум.

Сюзанна повела плечами. Домашняя шаль упала на локти, открывая тонкие бретельки шёлкового платья, а профессионализм испарился, как дымка.

— Я уже два месяца не покидала Уилтшира, мистер Скримджер. А Густав, — она сделала трагичную паузу, хорошо пришедшуюся на то, чтобы подавить в груди резко вспыхнувшую боль, — Густав меня разлюбил, и уже два месяца мы с ним не виделись.

— Я вам не верю, мэм, — Скримджер хотел казаться собранным и деловым, но строгая линия его поджатых губ вдруг дрогнула, являя ей неприкрытое восхищение и сочувствие, — вас невозможно разлюбить.

— Ах, Руфус! — Сюзанна была тронута. Она не преминула подпустить в голос печаль, а рука её коснулась его строго сложенных на столе ладоней. — Любовь — это тяжёлая ноша, не для слабых.

Мракоборец ушёл, извинившись за беспокойство, а Сюзанна вновь погрузилась в меланхолию.

…С Адамом они познакомились, когда Сюзанна вывезла Блейза подышать целебным воздухом Брайтона, устав от бесконечного заточения в поместье.

Он был прославленным поэтом и писал о Боге. Не о старике-Бонди⁽¹³⁾, равнодушно взирающем на людей, бесконечно далёком и отстранённом, но о Боге христианском — милосердном. Боге, который есть любовь, прощение, вдохновение и жизнь. Боге, который живёт в сердце и шепчет слова утешения даже в самые тёмные мгновения.

Адам предпочитал пользоваться только именем, опуская фамилию. Имя ещё больше роднило его с Богом, словно бы делало первым и любимым его сыном. Адам писал о душе, о жизни и предназначении человека в ней. И о любви, конечно же. Он зарабатывал на жизнь публикацией своих стихов и обучением — за ним, как за пастырем, ходила толпа учеников. Адам учил поэзии, истории магии, религии. Бог в его учении так филигранно сплетался с волшебством, что не проникнуться этим было просто невозможно.

Сюзанна слушала и не верила, что на свете существует такая чистота, такая красота чувств. Под чутким руководством Адама она даже сама стала пробовать писать стихи:

«Когда ты появился передо мной,

Моё дыхание остановилось…»⁽¹⁴⁾

Казалось, этот человек знал о Боге и любви абсолютно всё. Сюзанна была уверена, что именно его она и искала всю жизнь.

«Твой взгляд мимоходом коснулся меня;

Этим мгновением упившись, навсегда опущу я глаза».

Но то было в стихах. Когда они вернулись из Брайтона, уже будучи мужем и женой, Сюзанна узнала, что на деле всё несколько… сложнее. Адам был человеком с двойным дном.

Просто красивого женского тела для желания ему было недостаточно. В постели он не возбуждался, если не доводил женщину побоями до крика. Выкручивал руки, щипал до синяков, придушивал до полуобморока. На тёмной коже Сюзанны расцветали ещё более тёмные розы кровоподтёков и синяков.

Сначала она пыталась скрывать свои раны, но они становились всё глубже. Любовь превратилась в мираж, а самые светлые ожидания снова разбились о действительность.

Однажды, сидя перед зеркалом и в очередной раз замазывая кремом синяки, она вдруг решилась. Самолично отправилась на большой маггловский базар и купила самую красивую белую козу, которую нашла. Коза сказала ей по секрету, что согласна быть платой Сюзанны за общение и помощь лоа. ⁽¹⁵⁾

Лоа напились крови, а Сюзанна в третий раз стала вдовой.

«День клонился к закату, прохладу неся

Сердцу, полному страсти и неги».

Четвёртый

К двадцати пяти годам Сюзанна стала ещё более богатой и привлекательной, чем после выпуска из школы. Её жгучая экзотическая красота окончательно расцвела, а за спиной осталось трёхкратное вдовство.

Мёртвые ходили где-то рядом, она их не чувствовала, но верила: они тут — голодные и жаждущие мести. Но у неё для них не находилось и стакана молока.⁽¹⁶⁾

На юбилее Сюзанны собрался весь цвет магической Британии. Все стремились принести Сюзанне свои поздравления.

Дети играли в малой гостиной, чтобы не мешать взрослым в основной. Она зашла как раз вовремя, чтобы заметить, как беловолосый мальчик потихоньку берёт сахар из вазочки, забытой на комоде.

— Попался! — Сюзанна подкралась сзади и ухватила мальчишку за плечи. — Что ты делаешь?

— Беру сахар… — заикнулся сорванец и уставился на неё серо-голубыми глазищами.

— Зачем?

— Чтобы покормить им коня.

— Какого коня?

— Кэнди, мэм. Блейз обещал провести меня к нему.

— Бле-е-ейз! — Сын не замедлил появиться с хулиганской ухмылкой. — Я что тебе говорила про поход на конюшню?

— Запретила туда ходить, мам, — понуро откликнулся Блейз. — Я поэтому и попросил Драко, что подумал, ты не заметишь.

— Кхм. Ну если мы попросим миссис Дерби вас сопроводить…

— Ну ма-а-м. Зачем нам миссис Дерби?.. — Мальчишка рос, и постоянное неусыпное внимание няни немало его, как и всех других детей, неволило.

— Только так, молодые люди, — твёрдо ответила Сюзанна.

Мальчишки умчались на конюшню в сопровождении едва поспевающей за ними миссис Дерби и Дейзи — её девочки. А Сюзанна с тех пор не могла удержаться, чтобы не именовать Драко Сахарком.

— Какая красивая у вас фамилия, Владимир! Вро-н-ский, — Сюзанна протянула «о» и произнесла «н» в нос, старательно повторяя иностранную фамилию.

Владимир — русский дипломат и бизнесмен, с которым она познакомилась на одном из светских выездов, безумно ей нравился. Мощным разворотом плеч, тяжёлыми надбровными дугами над умными голубыми глазами, спрятанной удалью и весёлостью в сдержанной улыбке.

— У вас великолепно получается! Это как у главного героя «Анны Карениной». Может быть, вы читали?

Нет, Сюзанна не читала. Откуда бы? Русский, да ещё и маггл.

— Я восхищаюсь тем, насколько Толстой был тонким знатоком человеческих душ. Какой диапазон характеров он показывал в своих произведениях — от благородной жертвенности до пошлой низости и слепого отчаяния.

Тема произведения, живо пересказанная Владимиром, показалась Сюзанне очень близкой. Броситься в объятия любимого мужчины, отринуть все условности, чтобы быть вместе — такая решительность была по Сюзанне.

— А что Толстой думал о женщинах?

— По-моему, он выражал несогласие с резко меняющимся миром, изо всех сил цеплялся за старые порядки, где женщина была только женой и матерью и не забивала голову всякой ерундой вроде политической, философской и религиозной мысли. По крайней мере, за теми пределами, где бы это способствовало здоровому воспитанию детей.

— Ах, Владимир. Этот ваш Толстой, должно быть, понял мир! — Сюзанна вздохнула, взглянув из-под ресниц на высокого русского дипломата. — Женщине и в голову бы не пришло заниматься подобным, если бы она не знала недостатка в любви!

С Владимиром было весело. Он научил её плясать удалой русский танец, пить водку и петь с акцентом — ужасным, как чувствовала Сюзанна, и просто очаровательным, как убеждал Владимир — «Калинку-малинку». Сюзанна крутилась в танце и чувствовала себя как никогда счастливой и влюблённой.

— Выходи за меня, Сюзи!

— Зачем? Разве нам и так плохо, mon cher?

Сюзанне начало казаться, что дело тут именно в браке. Может быть, если не выходить замуж, мужчины перестанут вдруг превращаться из галантных кавалеров в чудовищ?

— Но как же? Вспомни Анну! Неразрешённость этого вопроса мучила её и в итоге привела к печальной развязке.

— Разве я похожа на Анну?

Убить себя, ну что за глупость? И из-за чего? Из-за мужчины, который уже почти разлюбил и тяготился ею.

— Позволь, я вижу в тебе точно такую же тонкую и ранимую душу.

Тут бы Сюзанне возмутиться, притормозить, но было поздно. Всё, что говорил ей Владимир, казалось таким правильным и исполненным смысла! Романтичным. Сюзанна отбросила все сомнения и в очередной раз с головой кинулась в новую авантюру. То есть в новый брак.

А где-то через года полтора Международный совет по выработке торговых стандартов, в котором председательствовал Люциус Малфой, обнаружил целый перечень ввозимых контрабандой товаров, скрытых посреднических схем, а также утечку закрытой внутриминистерской информации. И везде чувствовался «русский след».

Служебное расследование вывело на Вронского, о чём с прискорбием и по большому секрету пришла сообщить Сюзанне лично Нарцисса. А ещё то, что в далёкой неприветливой России у Вронского уже была жена и две дочки.

Лондонскую квартиру Владимира и все его английские счета и имущество Сюзанна решительно отсудила себе, не оставив неизвестным, но ненавистным русским жене и детям ни кната. Ну а его самого… Его так и не нашли. Поговаривают, что Вронский пытался скрыться от преследования британскими магическими властями на шхуне, нанятой в маггловском порту, и отплыть в сторону Франции. Но попал в шторм.

Пятый

С Ирвином спустя много лет, прошедших с дней их детства, они встретились на дне рождения его племянника — Грегори. Будь на то воля Сюзанны, она бы давно уже свела знакомство с Гойлами к нулю. Но общее прошлое и настоящее всё никак не хотело отпускать её из этого чистокровного кружка. Блейз учился теперь с Грегори на одном курсе и факультете, и Гойлы считали уместным продолжать поддерживать общение.

Сюзанна проходила по знакомым с детства местам, испытывая самые противоречивые чувства. Единственными приятными при этом были воспоминания об отце. Ещё Сюзанну неизменно радовали многочисленные приглашённые дети, суетящиеся вокруг. Они создавали ощущение кипения и буйства жизни.

Блейз за время, что пропадал в школе, резко вытянулся, но из лица его ещё не ушла детская округлость. Драко же, едва завидев Сюзанну среди гостей, уже не отлипал, хвостиком следовал по пятам, делясь своими смешными подростковыми тревогами.

— Сюзанна, сто лет тебя не видел! Как ты изменилась!

— Ну уж так и сто лет, — неловко обронила она. Тридцатилетие пугало Сюзанну, а уж за этой цифрой и вовсе будто разверзался непроглядный мрак. — Сахарок, принеси мне лимонад, пожалуйста.

Сюзанна отослала Драко, который, верно истолковав намёк, совсем пропал в толпе. Только напоследок кинул на них с подошедшим Ирвином ревниво-обиженный взгляд. А затем она стала рассматривать давнего знакомого. В отличие от брата — грузного сурового мужчины — Ирвин был достаточно подвижно и ладно сложен, хоть и так же высок. Сказывалось то, что большую часть года он проводил в разъездах и экспедициях, занимаясь изучением магических существ.

У него были светлые широко распахнутые зелёные глаза и низкий голос с хрипотцой.

— Знаешь, я ведь только спустя пару лет понял, что это ты приложила руку к тому, что Марвин издох. Как ты это провернула только!

Сюзанна почувствовала себя донельзя неловко. Хотелось сбежать. Она сконфуженно улыбнулась, но не стала вдаваться в подробности, только бессильно взмахнула руками.

— Я злился на тебя ещё какое-то время. Даже строил планы мести. Но теперь считаю, что ты поступила тогда очень мужественно. А я был дурак.

— Я рада, что ты меня простил. — Сюзанна облегчённо засмеялась и коснулась рукой плеча Ирвина. Под кожей угадывались твёрдые мышцы.

Она не строила никаких планов, попрощавшись с Ирвином Гойлом в тот день. Но он начал ухаживать. И делал это так красиво, образцово.

Красные лепестки роз осыпались на тумбочке возле её кровати. А длинные, загнутые кверху ресницы Ирвина отбрасывали тени на его мужественное лицо и на покрытые тёмной щетиной щёки. Сюзанна обещала себе больше не выходить замуж, но почему-то снова не смогла устоять перед страстными уговорами и заверениями. И она была решительно настроена бороться за этот брак.

Сюзанна знала, сколь нежным и внимательным был Ирвин. Если был трезв. Когда всё стало тонуть в беспробудной пьяной дымке, Сюзанна поила его снадобьями, стараясь излечить от пагубной зависимости; они не вылезали из Мунго. Ирвин завязывал, клялся, что навсегда. А потом…

Потом он вытаскивал из дома какую-нибудь дорогую вещь — картину или памятное оружие, оставшееся от отца, и Сюзанна в лучшем случае находила их у Горбина. Оказалось, что Ирвин, младший сын, очень быстро промотал свою часть наследства, а в экспедициях только и делал, что играл в карты и кутил.

Несколько лет прошло в бесконечной борьбе, в бесчисленных срывах, в кражах, в случайных связях, из которых Сюзанна лично вытаскивала Ирвина, мирясь с уязвлённым самолюбием.

Она боролась до тех пор, пока у неё совсем не осталось сил.

В детстве Сюзанна отравила собаку. А надо было — её хозяина.

Шестой

После того, что случилось с Ирвином, Сюзанна чувствовала себя раздавленной. И немного сошедшей с ума. Она нигде не могла найти себе места и с каждым днём погружалась во всё большую и большую депрессию. Этому, казалось, не будет конца.

Сюзанна не могла поверить, что такое может происходить в реальности. Наверное, дело было не в мужчинах, а в ней? Может, она и в самом деле женщина, несущая на своих плечах проклятие? И если бы они не встретили её, бывшие мужья Сюзанны так и остались бы приличными людьми?

Всерьёз опасаясь за её жизнь, Блейз, вернувшийся домой на рождественские каникулы, вооружился поддержкой миссис Дерби (которая так и продолжала жить вместе с Сюзанной, спасая её от невыносимого одиночества) и попытался поместить её в Мунго.

Но и без молодых вдов в депрессии в больнице святого Мунго хватало работы, поэтому направление на госпитализацию они не получили.

Зато наблюдать за Сюзанной в свободное от работы время согласился Вишал Капур — заведующий отделением «Недуги от заклятий». Это был худой мужчина с копной чёрных седеющих волос, россыпью мимических морщин и умными цепкими глазами. Степенный и образованный. Вместе они вели долгие содержательные беседы о свойствах растений, о науке, о зельеварении — в общем, обо всём том, в чём Сюзанна ничего не смыслила, но любила с упоением слушать.

Блейз вернулся в Хогвартс, а Вишал, трижды в неделю навещавший Сюзанну в поместье, всё чаще стал оставаться на ужин, а затем и на ночь.

Пока не перестал брать с Сюзанны деньги за врачебный уход и совсем не поселился под одной с ней крышей.

Спаситель жизни, чудесно пришедший невесть откуда и заставивший отступить мрак смерти — так о нём думала Сюзанна и благодарно закрывала глаза, лёжа у него на груди. И надеялась, что, может быть, в этот раз… обрела своё счастье?

— Ты не боишься быть со мной, mon cher? Ведь всё, что про меня говорят…

— …просто не может быть правдой, — ответил Вишал, целуя кончики её пальцев. — Да и ради такой женщины можно рискнуть головой, если потребуется!

Восстановившееся было здоровье вновь начало ухудшаться сразу после свадьбы, на которую молодожёны никого не пригласили, кроме министерского чиновника, нужного, чтобы зарегистрировать брак. Сюзанна не очень-то хотела, но Вишал настаивал, что его строгое традиционное воспитание просто не может позволить ему жить с женщиной, не сочетавшись с ней узами брака.

Волосы Сюзанны посерели и из упругих пружинок, какими были всегда, если она их не выпрямляла до зеркальной гладкости, стали, как пожухлая трава. Временами у неё не было сил даже на то, чтобы подняться с постели. Конец учебного года Блейза пронёсся, как в тумане. Сюзанна уже слышала позвякивание ключей в руках у маман Бриджит (и порывалась было начать отмаливать грехи, но решила, что дело это безнадёжное), когда из Хогвартса вернулся Блейз вместе с приглашённым им же (а Сюзанна, по правде сказать, редко в чём-то отказывала Блейзу) на часть каникул Драко.

Мальчишки поймали Вишала за руку, когда он подсыпал в еду Сюзанны какие-то порошки.

Вишал Капур был разорён и в долгах. А Сюзанна — чудовищно богата.

Дрожащими больными руками она сплела соломенную куколку и закопала её возле порога. А на следующий день Вишал шагнул на маггловскую проезжую часть прямо перед зданием, в котором скрывалась магическая больница.

Говорят, по лицу его текли слёзы, а в предсмертной записке он просил у Сюзанны прощения за всё, что совершил.

Седьмой

В середине девяносто пятого воскрес Тёмный Лорд.

Вот что пропустила Сюзанна, находясь при смерти. Вот почему в поместье оказался Драко. Нарцисса отослала его подальше, пока ситуация не станет более-менее ясной. Вот только едва ли они все были в безопасности в доме миссис Забини, однажды уже угодившей к Тёмному Лорду на крючок. Сюзанне было безумно жаль Нарциссу и Драко, даже Люциуса, который открестился от бывшего господина всеми правдами и неправдами. Но ещё больше ей было жаль себя и Блейза. Ведь теперь-то наконец могло настать это мифическое «когда придёт время».

Эти вести рассеяли депрессию Сюзанны без следа. Она решила бежать.

Да, за все спокойные — относительно спокойные в случае с Сюзанной — годы она уже сто раз передумала всё так и этак. И выходило, что если кто и мог что-то изменить в их обществе и, возможно, даже к лучшему, то это кто-то масштаба Тёмного Лорда.

Но было бы невероятно хорошо, если бы они обошлись в этом нелёгком деле без Сюзанны и её единственного мальчика.

Сюзанна честно выждала время, которое потребовалось Нарциссе, чтобы привести мысли в порядок, прежде чем забрать Драко. Ей оставалось только молиться, чтобы за это время никто про неё не вспомнил. Одновременно с этим Сюзанна через своего поверенного потихоньку начала переводить деньги на иностранные счета, распродавала ценные бумаги и паковала вещи. Эльфы и миссис Дерби с дочерью отправлялись с ними. После всего того, что они прошли вместе, только их и Блейза Сюзанна могла считать собственной семьёй.

Своего следующего мужа она повстречала уже на Лазурном Берегу в Антибе, колоритном портовом городке на мысе Гаруп в Средиземном море, со старинными витиеватыми улочками, дорогими виллами и живописными закрытыми магическими пляжами. Воздух всюду был пропитан ароматом моря и цветов, а расслабленная атмосфера курорта мешалась с многоликим наследием старины. Сюзанна собиралась сделать здесь небольшую остановку и мчаться дальше.

Ксавье Боллоре выделялся среди окружающих волшебников искусно скроенной белоснежной мантией и таким же белоснежным тюрбаном, защищающим его от солнца. Своим нарядом он напоминал Сюзанне выходца из восточной сказки. Они были одного роста, но этот небольшой недостаток, по мнению Сюзанны, компенсировался подкупающей галантностью и изящностью манер. По-хорошему, Сюзанне не надо было оставаться в Антибе так долго — её везение в любую минуту могло закончиться, но она не могла отказать себе в удовольствии общения со столь симпатичным мужчиной. Дни складывались в недели. Под звуки волн они пили сухое белое вино, заедая его свежевыловленными специально для них устрицами, и южное небо таяло в бокале.

Сюзанна наконец собралась сказать Ксавье, что больше не может задерживаться ни дня и им надо прощаться. На что получила сбивчивую и страстную речь на французском (а Ксавье из уважения к ней неизменно переходил на достаточно неплохой английский). Боллоре говорил, что теперь совсем без памяти влюблён, и Сюзанна просто не может вот так вдруг оставить его.

Дейзи, Блейз и миссис Дерби исходили уже совершенно все туристические тропы в Антибе, а Сюзанна в седьмой раз вышла замуж. С условием, что они нанимают самую быстроходную яхту и отправляются как можно дальше в море.

На воде они пробыли до октября, раз или два в неделю заходя то в один, то в другой порт, чтобы Ксавье мог решать дела во Франции, требующие его участия. Сюзанна оставалась на яхте в состоянии тревоги и ужасного беспокойства.

Наконец море им надоело настолько, что его лазурный цвет начал наводить тоску. И тогда они пристали к берегам Турции и осели в Стамбуле.

Отдать Блейза в магическую школу виделось Сюзанне очень небезопасной затеей, чреватой их обнаружением. Поэтому сыну она наняла индивидуальных репетиторов по важным магическим предметам, пробелы в которых он был вынужден получать из-за их скитания.

В целом, Сюзанне нравилось, как всё складывалось.

Одним достаточно тёплым февральским днём Сюзанна прогуливалась по магическому кварталу и совершала покупки, благонравно покрыв волосы тонким белоснежным платком. Пел муэдзин⁽¹⁷⁾, рассеивая послеобеденную дрёму, а над улочками возвышались величественные купола святой Софии.

И тут Сюзанну негромко окликнули. Она обернулась и заметила за столиком уличного кафе Родольфуса Лестрейнджа, едва узнав его. Больше всего по гнетущей мрачности (истинно английской) его облика, резко контрастирующей с местной атмосферой. По выжидающе спокойной позе, готовой в любой момент перетечь в боевую стойку. Сюзанна присела напротив, складывая покупки на соседний стул.

Она видела Родольфуса четырнадцать лет назад, ещё до Азкабана. Годы тюрьмы жёсткой рукой прошлись по его лицу. В светлых волосах появились высокие залысины, на висках — седина, а в болотного цвета глазах и горькой ухмылке — неизлечимый фатализм.

— Приветствую вас, миссис Забини. Тёмный Лорд очень расстроен тем, как далеко от магической Британии находится её цвет. — Он опустил на блюдце чашку с густым, как смола, кофе по-турецки.

— Тёмный Лорд считает меня цветом магической Британии? — Сюзанна рассмеялась. Непринуждённо, как надеялась, а не испуганно.

— Конечно, мэм.

— Как вы нашли меня?

— Вам следовало бы выбирать менее заметного супруга, если вы хотели сохранять инкогнито. Только ленивый не написал про Ксавье Боллоре, его красавицу-жену и их новое место жительства. Пройдёмся? — Родольфус встал и предложил ей руку.

— Мне нужно вернуться? — Сюзанне ничего не оставалось, кроме как опереться на локоть Родольфуса.

— Боюсь, что так, мэм. Вы очень нужны нам.

— А как же Ксавье?.. Не знаю, смогу ли убедить его отправиться со мной в Англию.

— Я должен принести вам мои извинения, миссис Забини. Ксавье Боллоре мёртв. Я вышел из себя, услышав, как быстро он потерял самообладание даже перед тенью неприятностей и выдал нам ваше местонахождение. А ведь мужчина обязан стоять за свою супругу насмерть. Не выношу трусости.

— Позвольте, я должна отыскать сына. — Сюзанна почувствовала, как в груди разлился замогильный холод. Она пошатнулась. Родольфус придержал её.

— Они с моим братом отправились за вещами, а потом будут дожидаться нас в порту.

Сюзанна поняла, что её загнали в угол, и бежать попросту было некуда. Она едва начала узнавать Ксавье. Ей казалось, что был он неплохим человеком.

Муэдзин закончил призыв к намазу, а Тёмный Лорд руками Родольфуса избавил Сюзанну от нового разочарования.

Восьмой

Девяносто шестой год не принёс Сюзанне особых неприятностей. У неё было несколько мелких и не слишком деликатных заданий. Выезды, светские рауты. Она вновь погрузилась в привычную среду и старалась не думать о том, что им с Ксавье даже не дали шанса.

За каждое из своих заданий Сюзанна неизменно получала денежную компенсацию. Её даже несколько веселила такая щепетильность. Она будто впервые нашла работу (не считать же за такую её «чёрное вдовство», как говаривали за спиной злопыхатели). Впрочем, Сюзанна быстро втянулась в эту игру, её начали всерьёз увлекать интриги, давая пищу для застоявшегося без дела ума. И её женская власть не могла не пьянить.

Восьмой брак Сюзанны был не столько её личным решением, сколько необходимостью для задания Тёмного Лорда. Ведь она твёрдо пообещала себе больше не искать любви и не выходить замуж. Вообще-то само замужество не то чтобы входило в задание. Так просто получилось. Почти по привычке.

Руфус Скримджер всегда напоминал ей льва с густой гривой желтовато-рыжих волос, тронутых сединой. У него и глаза были с янтарным отливом, а на носу красовались очки в проволочной оправе. Он прихрамывал, иной раз опираясь на трость, чем до дрожи напоминал Сюзанне Алонзо.

Руфус ей искренне нравился. Он стремительно набирал популярность среди электората своей кажущейся бесстрашностью и способностью на решительные действия, и Тёмный Лорд был уверен, что именно Скримджер займёт кресло министра после отставки Фаджа. Тёмный Лорд хотел тем или иным способом нейтрализовать его перед грядущим переворотом, но Руфус был крепким орешком — ни чарам, ни подкупу он не поддался. В отличие от очарования Сюзанны, к которой Руфус уже много лет питал явную слабость и, будучи главой мракоборцев, закрывал глаза на её очевидно сомнительные алиби.

От Сюзанны требовалось вскружить ему голову настолько, чтобы это могло отвлечь Руфуса от политики и прихода к власти сторонников Тёмного Лорда, рассеять его внимание. И ей было очень неприятно поступать так с Руфусом. Ведь, казалось, он и правда её любил. Да и за тот год, что они провели вместе, наполненный тихими вечерами у камина или в саду и нежными ночными объятиями, Сюзанна и сама привязалась к Руфусу. К его немного отрывистой манере говорить, к долгим задумчивым паузам, к решительности, с которой он смотрел в будущее.

Тёмный Лорд заплатил ей и за эту помощь. Сюзанна не хотела брать, давя ужасный ком в горле, но он с усмешкой всё равно втиснул в её ладонь увесистый кошелёк с золотом. Ей даже ничего не пришлось делать на этот раз. Люди Тёмного Лорда сами убили Руфуса Скримджера в августе девяносто седьмого.

А впереди её уже ждал новый министр — ещё одна фигура на пути Тёмного Лорда.

Последний. Бессмертный

— А я никогда не верил матери. Говорил ей, что она ошибается.

— Вы с Нарциссой говорили обо мне?

— Да, в четырнадцать я ей заявил, что когда стану совершеннолетним, то непременно женюсь на тебе. Она тогда назвала тебя Чёрной вдовой и настоятельно посоветовала не связываться. И сказала, что до сих пор не может простить себе смерть Вронского.

— Представляю, как она испугалась за тебя, Сахарок.

— Я и сейчас считаю, что оно того стоит, — с улыбкой протянул Драко.

— Нет, Сахарок, не стоит. Нарцисса права: от меня одни беды. Как и вообще от любви.

Тёмный Лорд галантно поднялся, когда Сюзанна вошла в его кабинет. Взмахом палочки отодвинул для неё мягкое, обитое чёрным бархатом кресло, предложил вина. Играл.

Но лучше пусть он с ней так играет, подумала Сюзанна, чем так, как привык со всеми прочими. Сюзанна изо всех сил старалась поддерживать это его представление. Кротко смотрела из-под стрел чёрных ресниц, улыбалась не слишком широко, чтобы он не подумал, что она с ним флиртует, но и не держала нарочито серьёзного лица.

Казалось, ей удавалось держать баланс. Она бы ни за что не хотела оказаться на месте Беллатрикс Лестрейндж, кометой пролетевшей по небосводу и сгоревшей в атмосфере. Окажется ли следующая более удачливой? Ох, Сюзанна не обманывалась. По крайне мере, не в этом случае.

Пока Сюзанна честно выполняла свою часть сделки, она ничего не опасалась. На её счету к этому моменту уже были десятки переманенных политиков, удачных сделок и дрогнувших не вовремя рук. Тёмный Лорд ценил Сюзанну Забини и давал почувствовать это. Ценил настолько высоко, что даже внял её просьбе не трогать Блейза, не втягивать его в клубок политических и тёмно-магических игр. Сюзанна готова была разменять себя — и душу, и тело — по куску, чтобы Блейзу ничего не угрожало. Во всяком случае, так было до сих пор.

Потому что чем дальше, тем чаще в голове Сюзанны всплывала одна неотступная мысль.

А что, если всё это время — все эти годы — только Тёмный Лорд и был прав? Он, тот, кто точно знал, что любви не существует, что это лишь мираж, сказка для недалёких умом, желавших быть обманутыми, хотевших обмануться? Что, если смысл имело нечто совсем иное?

Демон, проснувшись однажды и подсказав выход из тупиковой горькой ситуации, потом подталкивал Сюзанну к одному и тому же решению вновь и вновь. Но, может быть, пришло время наконец обуздать его и направить в нужное русло. Барон Самади гортанно засмеялся ей на ухо, обдав своим сигаретным дыханием и рождая внутри приятную дрожь.

У неё всё ещё оставались они — её мальчишки. Блейз и Драко. Сын и Сахарок. А ещё — магическая Британия и Тёмный Лорд.

А дальше — кто знает? Может, и целый мир — девятый, последний муж, которому она готова была теперь посвятить всю себя, отдать все те искры любви, которые ещё не истлели в её душе. Мир, где маги наконец займут достойное их силы место.

Сюзанна откинулась в удобном кресле. Прямо и без страха посмотрела вперёд, на Тёмного Лорда. Но не увидела его. Она увидела разрушенные города, сметённые маггловские руины, разбежавшихся в ужасе людей с их пути. Пути к бессмертию и вечности, пути к безраздельной власти на этой земле. Губ её коснулась улыбка, а в груди разлилось тепло то ли от выпитого вина, то ли от захватывающих дух перспектив. Нет, она вовсе не демоница с внешностью ангела. Не жертва и не убийца.

Она — Сюзанна Забини, свет, окончательно задушенный тьмой.

1) (с) «Гарри Поттер и Принц-полукровка».

Вернуться к тексту

2) Мой дорогой (фр.).

Вернуться к тексту

3) Барон Суббота (гаит. креольск. Bawon Sanmdi, фр. Baron Samedi) — в религии вуду лоа, связанное со смертью, мёртвыми, а также с сексуальностью и рождением детей. Это высокий человек в черном цилиндре, который курит дешевый табак.

Вернуться к тексту

4) В этот день на Гаити почитают Барона Субботу — повелителя мертвых в религии вуду.

Вернуться к тексту

5) Читаем: Густав Финстер — представляем: Густав Климт. Наслаждаемся полученным образом.

Вернуться к тексту

6) Сецессион — название выставочной организации и нескольких групп молодых немецких и австрийских художников, которые в 1892 году в знак протеста против официального академического искусства вышли из состава мюнхенской выставочной организации «Хрустальный дворец».

Вернуться к тексту

7) Поталь — имитация сусального золота: листы металлов или сплавов; химические соединения наподобие сульфида олова, которые применяются в составе металлизированных красок, имитирующих позолоту. Используется в качестве элемента декорирования в искусстве.

Вернуться к тексту

8) Основой импрессионистического метода, который можно охарактеризовать как квинтэссенцию живописи, является восприятие и изображение объектов окружающей художника действительности не автономно, а в отношениях к окружающей пространственной и световоздушной среде: рефлексах, бликах, тепло-холодных отношениях света и тени; шире — запечатлеть само пространство и время.

Вернуться к тексту

9) Лоа — в религии вуду невидимые духи, осуществляющие посредничество между богом и человеком; являются аналогом христианских святых. Наделены огромной силой и почти неограниченными возможностями. Лоа играют важную роль в ритуалах вуду и часто связаны с таким понятием, как одержимость.

Вернуться к тексту

10) Папа Легба — одна из центральных фигур в религии вуду, особенно в её гаитянском варианте. Папа Легба является одним из духов-лоа, которого приверженцы религии считают посредником между людьми и всеми остальными лоа.

Вернуться к тексту

11) Маман Бpиджит — полноправная хозяйка ворот любого кладбища, покровительница всех знахарей. Также она — супруга Барона Самди, который признан повелителем умерших. Эта Лоа способна воскрешать мертвых, отодвинуть уход конкретного человека и даже излечить от страшной болезни, которая вызвана колдовством или сторонним воздействием

Вернуться к тексту

12) Санторин(и) — один из основных центров туризма в Восточном Средиземноморье (Греция) — привлекает путешественников своими пляжами, живописностью традиционной белоснежной застройки и сладким вином Асиртико.

Вернуться к тексту

13) Бонди — высшее божество религии вуду, всемогущий Бог, сопоставимый с христианским образом Бога. Тем не менее, в отличие от христианства, в вуду существует концепция, согласно которой Бонди отстранился от всего происходящего в этом мире и не вмешивается в дела людей.

Вернуться к тексту

14) Здесь даны прямые цитаты из фильма. Можно, наверное, перевести по-другому, стихотворно. Но пусть так и остаются белым стихом.

Вернуться к тексту

15) В ритуальной практике Вуду прежде чем принести животное в жертву, надо получить у него разрешение. Не спрашивайте, как они этого добиваются.

Вернуться к тексту

16) В системе верований Вуду духи умерших остаются бродить среди живых, но на их стороне холодно и голодно. Поэтому духи нуждаются в подношениях.

Вернуться к тексту

17) Муэдзи́н — в исламе мужчина-служитель мечети или один из прихожан, которого данный служитель мечети одобрил, совершающий азан: призыв мусульман на молитву (намаз).

Вернуться к тексту