Жребий Софии (джен)

Не о такой свадьбе отец мечтал для своей любимицы! София сообщила ему в новом письме, что выходит за своего "давнего друга", но чувствовала: она больше огорчит отца, чем обрадует. Конечно, теперь прикрыт грех их внебрачной связи с Марком. Но ведь отец совсем иначе видел это день... Он мечтал о если не о пышном, то о веселом празднике, на который собрались бы все соседи, а может, вырвался бы кто-нибудь из итальянской родни; о таком же празднике, как в его родной деревне, когда молодых поздравляли бесконечно, пели и танцевали.

На свадьбе, сыгранной накануне отъезда Марка, были только Сара, которую, как любую девочку ее возраста, уже новое белое платье и ее роль в обряде венчания привели в восторг, да еще Джоанна, да старик-прихожанин, которого сам священник попросил прийти как свидетеля. Он и вел Софию к алтарю — а ведь отец наверняка мечтал это сделать сам! Может быть, Виолетта еще выйдет замуж, и уж свадьбу сыграют так, как ему и хотелось.

Марк, слушая молитвы священника, радостно улыбался, а София сглатывала горечь — не только за отца, но и за себя. Да, Марк, кажется, все-таки любил ее, но дело, долг, совесть свою он любил гораздо больше. Может, это спасло ему жизнь, но это их и разлучало, а потому она не могла не проклинать Эндрюса, которому Марк дал роковое обещание.

Из церкви отправились к фотографу — надо же прислать снимки отцам — после София переоделась, и вчетвером посидели в выбранном Джоанной симпатичном кафе. Сара радовалась больше всех, потому что все похвалили, как она держалась, а еще для нее заказали апельсиновый сок и несколько пирожных.

— Тетя Джоанна, а почему у тебя платье голубое, а у меня белое? — спросила Сара и украдкой облизала с пальцев крем. Ничего, оговорить ее можно и в другой раз, незачем сейчас портить ребенку настроение.

— Потому что я подружка невесты, а ты как будто тоже невеста, — чуть лукаво объяснила Джоанна. — Когда будешь выходить замуж сама, тоже пригласишь маленькую девочку в белом платье.

— Я не выйду замуж, — Сара сморщила нос. — Мальчишки вечно задираются и хулиганят.

— А ты не пробовала хулиганить с ними? — подмигнул Марк.

— Чему ты учишь ребенка! — возмутилась София, слегка стукнув его по локтю.

— Посмотрите на нее! Только обвенчались, а она уже дерется!

Он был очарователен со своими мальчишескими ужимками — такой же, как в первые недели их сближения. Они собирались отправиться вечтвером на Кони-Айленд и развлекаться до вечера, и даже не верилось, что сегодня — последний день, который они проводят вместе, и впереди несколько лет разлуки. Конечно, она могла бы стать вечной, и если не стала, может быть, им еще повезет... Софии очень хотелось верить.

Саре не сказали заранее, что Марк уезжает, чтобы не портить ей праздник. Конечно, она расстроилась — на сей раз так, что не могла сдержать слез.

— Ты... Ты ведь вернешься? — пробормотала она, когда Марк обнял ее.

— Конечно. А еще раньше вы с тетей Софией меня навестите, правда?

Сара старательно закивала, и Софии тоже пришлось кивнуть, хотя от мыслей о Белфасте и вообще о поездке через океан у нее мурашки по коже побежали. Подумать только, а ведь Марк готов рискнуть так быстро после...

— Береги себя, — вздохнула она тихо. Марк улыбнулся ей:

— Я думал, ты мне это скажешь на корабле.

— Я не знаю, смогу ли там сказать хоть что-то.

Марк поднялся.

— Сара, поди проверь, не идет ли дождь. Из твоей комнаты лучше видно.

Когда девочка убежала, он положил Софии руки на плечи и посмотрел в глаза:

— Ты сомневаешься, что я вернусь? Сомневаешься, что я люблю тебя?

Что было ответить? Что он вечно выбирал что угодно, кроме того, чтобы остаться с ней? Наверное, он сам это понимал, потому что тихо вздохнул:

— Я ничего не могу сказать в свое оправдание. Я люблю тебя так, как могу любить. У нас обоих есть что-то еще в жизни, кроме любви, есть свои желания, свой долг. Но если бы я думал, что это помешает нам быть вместе, я не женился бы на тебе. Постарайся мне верить, иначе точно ничего не получится. Ведь ты сама — ты еще любишь меня?

София тихо вздохнула. В самом деле, с ее стороны было бы ребячеством винить только Марка. Они равны, и если она позволяла себе идти к какой-то цели, кроме замужества, то должна позволить и ему.

— Я люблю тебя. Я хочу верить тебе и буду ждать.

Огни горели так ярко, что даже занавески, кажется, не спасали усталые глаза. И машины все еще шумят, сколько их... В Белфасте не было такого.

София закрыла глаза и попыталась уснуть. На уши давила тишина опустевшей квартиры. Марк, должно быть, сейчас пересекает океан. И возможно, корабль проплывет мимо того самого места, где...

София вздрогнула. Сердце сжалось. Только не думать, только не вспоминать. Они пережили это, надо смотреть в будущее. Марк поможет с "Гигантиком" и вернется. Кто знает, конечно, сколько еще продлится разлука, сколько времени уйдет на новый корабль. Если подумать, и "Олимпик" будут улучшать, делать безопаснее.

София обхватила одеяло с того края, где еще пару дней назад спал Марк, потерлась щекой о подушку. Он мог бы сейчас быть рядом с ней, если бы не воспринимал так серьезно обещание, данное человеку, которого все равно уже нет. Если бы — София это чувствовала — не пытался хоть как-то искупить, что посмел остаться в живых. Каково ему самому сейчас плыть по тому же пути, по которому шел "Титаник", понимать, что, может быть, скоро они минуют обломки, отделенные толщей воды, и лежащие на дне проводят его мертвыми глазами. А может, кого-то из них течение вынесло на пути корабля Марка, и он увидит с палубы труп, из-за спасательного жилета ставший игрушкой морских волн. В газетах писали, тел нашли довольно много.

...София все-таки погнала гнетущие мысли, но едва она задремала, за стеной раздался крик. Сара! София колебалась вечером, не уложить ли девочку все же спать к себе, но побоялась, что тогда не сможет выспаться, а ведь завтра нужно продолжать выполнять заказ от "Нью-Йорк кроникал". А в одинокой темной комнате бедняжку, видимо, одолели кошмары, как было уже много раз. Она ничего не говорила, но каждый раз посыпалась с криком и сидела, вся белая, крупно дрожала, обхватив колени.

Накинув халат, София поспешила в комнату девочки. Сара сидела на постели и рыдала. София молча устроилась рядом и прижала ее к себе.

— Тише... Тише...

Сара закусила кулачок, но все равно шумно всхлипывала. София погладила ее по мокрой от слез щеке.

— Извините, — пробормотала девочка. — Я не хотела...

— Ничего, — София укутала плечи девочки краем одеяла. — Что ты видишь? Что тебе снится?

— Он тянет меня, — девочка протяжно вздохнула. — Тот человек. Тянет и хрипит. А мне надо найти маму

София погладила девочку по золотисто-рыжим волосам, разметавшимся в беспорядке.

— Ты во сне ищешь маму?

Девочка кивнула.

— Мы упали в воду вместе. Палуба стала косая, и мы упали. Мы держались за руки, но в воде я выпустила мамину руку... Мне было так больно. Я вынырнула, закричала, звала маму, но она не откликалась. Тот человек схватил меня за руку и потащил...

Она умолкла, крупно вздрагивая. София тоже потрясенно молчала. Сара еще никогда не рассказывала о том, как спаслась.

— Он был бледный, такой страшный. Хрипел и стонал. Мне было больно, но он все тащил меня. А потом меня подняли в лодку. Я боялась, его втащат тоже. Мне было страшно, я хотела к маме. А мне только потом сказали, что она умерла.

Сара сжала маленькие, но уже с мозолями руки. София накрыла их ладонью — такие они были холодные. Девочка молчала, о чем-то раздумывая, прежде чем спросила:

— А мама у Господа?

— Конечно, — Софии не пришлось изображать уверенный тон. Где еще быть этой несчастной женщине, чей трудный путь так трагически оборвался.

Девочка снова помолчала и боязливо спросила:

— А тот человек?

— Он тоже умер, Сара. Он не может за тобой прийти.

— И он тоже у Господа?

Тут София не была так уверена, но если мистеру Эндрюсу вменилась одна спасенная жизнь — хорошо, пускай две — за сотни погубленных...

— Думаю, да. Но не бойся. Твою маму он там не обидит.

Сара удовлетворенно вздохнула. София не решалась уйти.

— А дядя Марк скоро вернется?

Хотелось бы самой Софии это знать.

Так они и уснули рядом: София не могла оставить девочку одну, ведь Сара едва успокоилась. Утром проснулись вместе и отправились готовить завтрак. На кухне, где все было незнакомо, София чувствовала легкую неуверенность, так что помощь от Сары приходилась кстати. Впрочем, с завтраком они не мудрили: накануне купили баночку арахисового масла и теперь мазали его на хлеб — пора привыкать в к жизни в новой стране.

Девочка посматривала виновато, но София надеялась, что она все же решится заговорить: за последние дни Сара стала, кажется, больше доверять им с Марком. Так и вышло. Отхлебнув молоко, Сара прошептала:

— Извините меня... Я вам ночью спать не давала.

— Я знаю, что ты не нарочно. Я не сержусь. Ты очень сильно испугалась, ты сможешь это забыть далеко не сразу. Но вместе мы справимся.

— А как?

Ответить надо было быстро, София чувствовала это — и сказала первое, что в голову пришло, что сказали бы родители ей самой:

— Будем молиться.

— Я молюсь за маму...

— А будем за всех, — протянув руку, София потрепала девочку по щеке. — И за того человека, которого ты видишь во сне: ведь он спас тебя. И за всех, кто погиб той ночью. Может быть, их душам неспокойно, они не успели покаяться. И теперь мы должны им помочь. Пойдем сегодня в церковь и помолимся, а после купим тебе книжку, будешь учиться читать.

— А можно спросить... — Сара поводила пальцем по столешнице. — Я никогда больше не увижу маму? Насовсем никогда?

Софии пришлось собраться с духом, прежде чем ответить.

— Здесь, на земле — нет. Вы встретитесь у Господа, если ты проживешь столько, сколько Он тебе отмерил, и всегда будешь хорошо себя вести.

Девочка тяжело вздохнула, может быть, понимая, что последнее не так уж просто. София должна была сказать что-то еще, но смогла лишь вспомнить то, что после смерти ее матери говорила им с Виолеттой миссис МакКан:

— Твоя мама всегда будет с тобой, здесь и здесь, — она коснулась груди и лба девочки. — Каждый раз, когда ты на что-то решаешься, что-то чувствуешь, это ее голос звучит в тебе. Мамы никогда не уходят совсем, пока мы живы.