Олений дракон (джен)

Эйгор Риверс тщательно обдумывал произошедшее, и чем больше он думал, тем меньше оно ему нравилось.

По всему выходило, что за... сто? Да, сто лет и лорды Вестероса, и его собственная семья основательно скатились. Лорды Вестероса почти что приравняли королевскую семью к богам — а ведь септон Лютор завещал не сотворять себе кумиров! — и пресмыкались перед ней в пыли и прахе; Таргариены же то ли чересчур поверили в себя, то ли как-то превратно стали трактовать доктрину исключительности, потому что сами возомнили себя богами на земле со всем вытекающим.

Серьезно, как бы ни чудил в последнее время Лори, ему бы и в голову не пришло посылать за засветившим в него гнилой морковкой Королевскую гвардию, как за государственным преступником. И Дейрон не стал бы орать и приказывать сжечь всех, кто поднял морковку на кронпринца, как король Эйрис — скорей бы уж велел Лори перестать позориться, мол, глас народа — глас богов, и раз уж народ кидается в тебя тухлятиной, то лучше прикинуться ветошью и богов не гневить. Про отношение к младшим родственникам говорить нечего — Рейгар держал себя с ними, его кузенами, как со слугами, его папаша и вовсе что-то голосил про оленье отродье... а ведь тот же Дейрон, помнится, довольно жестко осаживал Лори, когда того несло на любимую тему «Деймон — нахлебник, выкинь его отсюда». И попробовал бы кто из них вести себя с Джоном или Джейн как с низшими — тетка Элейна живо бы объяснила, как они неправы. С особо отборными выражениями своего любимого Дубового Кулака.

А тут...

Гадючьи родственники, гадючьи лорды, все гадючье и все бесят. Еще и Идиот со своим стремным прошлым, и Брин с Тварью — тьфу-тьфу, пока вроде не показывалась, но малого уже потряхивает, мол, она редко надолго отваливает, значит, скоро вернется. Куда ни кинь — везде жопа, в общем.

Хорошо хоть с новым братом повезло. Вообще у Эйгора впервые был старший брат, которому не надо было все время что-то доказывать, как Лори, и которого не надо было выпасать, как Идиота; большой, сильный, с которым можно было на пару бить не понравившиеся морды, который прислушивается к твоему мнению и при котором можно побыть малолетним долбоебом. Привилегия, которой Эйгор был лишен сколько себя помнил.

Еще бы этот брат на него не дулся с тех самых пор, как они вернулись к себе, совсем хорошо было бы.

— Злишься?

— Злюсь, — сухо ответил Роберт.

Ренли все не мог выбрать, на каком из братьев задрыхнуть, и в итоге задрых на нем; Роберт осторожно покачивал его, но на Эйгора не смотрел.

— Ну прости. Я ж говорил, что нам тебя никак не спрятать.

— Да я не поэтому злюсь. Надо было вас отговорить, а то внимание лишнее привлекли. И надо было мне дотумкать, что король двинется и начнет орать про костры и казни.

Что и требовалось доказать.

— Ладно. Понял. Сижу тихо, с рожей кирпичом и зубовным скрежетом от происходящего.

— Слушай, братишка, — Роберт наконец-то обернулся к нему. — Я не знаю, что там с тобой случилось, пока я по Долине куролесил, но я этому даже рад...

— Не ты один, — буркнул Эйгор. — Весь замок от счастья прыгает, мол, наконец-то на нормального парня стал похож.

— Во-от, — довольно прищурился Роберт и тут же посерьезнел. — Но ты это, особенно в разгул не ударяйся. Я не против, но... не время и не место, понимаешь? Мы с тобой вдвоем еще зажжем так, что Стена растает, но это... посиди пока тихонько, не лезь на рожон, а?

Все-таки кое в чем все старшие братья одинаковы.

— Ладно, — почти кротко согласился Эйгор. — Обещаю. Буду паинькой и не буду доставлять проблем.

Правда, он обещал это Дейрону, Лори, деду Джосу, матери и маме Мэр, да кому только не обещал, и каждый раз происходила какая-то херня.

Но в этот раз он точно постарается.

* * *

Лютня перешла в руки Деймону, и он с ужасом осознал, что в голове у него после чудовищного концерта остались только «Родри домой собрался», дорнийские бранные частушки да костровые песни Восстания. И в общем это всё даже неплохо подходило для вечера в компании межевиков, спору нет, но настроение было на что-то стоящее, что-то, что могло бы перекрыть надругательство над музыкой, которое устроил Драконий Моль...

— Что, па, херопринц все песни из мозга выбил? — сочувственно спросил ветер голосом взрослого Харвина.

— Не то чтобы, но вроде того. Не петь же «Да ты кто таков, мой братец-бастард, чтоб я шёл к тебе на поклон».

— Да уж, за это и на костёр можно, — согласился другой голос-ветер, пониже.

Кажется, Майлс. Странно было представлять его взрослым, но того страннее было то, что близнецы при этом оставались мальчишками.

— А ты спой мамину любимую, — снова Харвин. — Я её, знаешь, так никогда и не слышал. То есть, слышал, наверное, пока ты был жив... а потом некому стало петь. В Тироше её и не знал никто, а из нас один Джонни был голосистый, а он... в общем, сам по себе, да. Споёшь?

Это была хорошая мысль, и Деймон негромко завёл «Серенаду Корлиса», которую сочинил когда-то для тёти Ленни:

Как же мне надоели, не скрою,

Все пропахшие перцем порты!

Я хочу только встречи с тобою,

Чтобы вспомнить, как выглядишь ты.

У тебя косы — ночи чернее,

И как вечер, лиловы глаза...

Голубица высоко на рее

Тихо шепчет на все голоса,

Как твой стан облегает кольчуга,

Как на громы походит твой смех...

Эти страны душного юга!

Пусть драконы поглотят их всех -

В мире будет без них веселее.

Только встречей живу я одной -

Так плыви, мой корабль, быстрее!

Голубица высоко на рее

Торопится вместе со мной.

Посиделки у большого костра были куда слаще королевского пира, и музыка тут была лучше — среди межевиков многие умели петь, да и лютню держали не хуже, чем меч. Что там, многие здесь каждую зиму меняли меч на струну: зимой от рыцаря немного проку, а певец поможет развлечься долгими вечерами, и наймут его охотнее, и на мороз не выгонят.

Кронпринц, впрочем, пирующих не терзал: верное средство, приготовленное под надзором Гвис, вещавщей через свою дурную половину, сработало отменно, и рыжая свита еле успела уволочь своего кумира прежде, чем тот выболтал свои очень далеко зашедшие планы. Средство он передал принцессе у Вдовьей Башни — и повинился, что покамест не уверен в кандидатуре любовника, но всемерно старается её проверить.

Принцесса посмеялась, как будто он шутил. Бедняжка, в каком мире она живёт...

Нет, здесь, у большого костра, было намного лучше, чем там, и народ душевнее. Смущало только одно.

— Дядь Донтос, — спросил он старого рыцаря, — а когда мы в септу пойдём?

Старик недоумённо нахмурился, словно не понял вопроса. А может, и впрямь не понял?

В Штормовых Землях Деймон побывал на пяти турнирах, и только у Дондаррионов перед началом служили мессу Воину — и многие на ней скучали и ныли, что можно было обойтись и без неё... неужто это не местная дурная ересь, а вся страна настолько рехнулась?

Как бы то ни было, а это никуда, совсем никуда не годилось. Турнир — не просто веселье, не пустое махание мечами да копьями. Нет, это — священнодействие во славу Воина, который направляет любого из рыцарей по его пути, наделяет одних победой, а другим дарует поражение и научение.

Конечно, не всегда он соблюдал святые обычаи. Конечно, бывало, он поддавался — ради ставок против себя, или за договорную плату. Ему надо было кормить семью, в конце концов, двух дочек и семерых сынков мал мала меньше, и супругу, которая достойна жизни принцессы...

Но всё-таки настолько забыть богов, что даже не помянуть их?

Деймон решительно направился к шатрам и сдёрнул Ренли и Эйгора с постели. Баратеона разбудить не вышло — может, и к лучшему. Тот мог ведь и прибить спросонок, характер-то у него семейный.

— Какого хера, Д...Геймон? — Эйгор был явно недоволен.

Ренли загнул губу подковой, намереваясь возмущённо реветь.

— А такого, что сегодня нам не служили мессу! — сердито прошипел он. — А значит, мы лезем без благословения на такое важное дело!

— Пиздец, а ведь и правда, — брат охнул. — Может, от этого все беды?

— Чего не знаю, того не знаю. Но мы сейчас пойдём все вместе в замковую септу и хоть как-нибудь, а помолимся.

— А чего мы-то, пусть септон, честь по чести...

— Да нет там септона, я проверял!

До чего люди дошли, если подумать: в Пределе вот тоже септона не было. Точнее был, но раз в неделю и не подолгу — служил скороговоркой, плескал в огонь растительного масла прямо с кухни и уходил. Не служба, а дурная скоромошина какая-то...

Молитва вышла короткой, но хотя бы серьёзной: толком службу Воину не помнил ни один из них, и оба решили заучить её как можно скорее. Эйгор и Ренли потом увеялись — оба спешили снова заснуть, а Деймон ещё долго стоял посреди септы и думал — о богах, о прошлом, о будущем... о том, что Отец здесь, по слухам, похож на Харрена, а Дева — на его дочку, погибшую в огне...

Когда он вышел, было совсем темно. Луна уже зашла, и только звёзды неясно мерцали наверху: Старицын Фонарь, Венок, Путеводная Надежда, Меченосец, Небесный Серп — хоть что-то осталось неизменным за эту сотню лет.

— Грешный слуга богов, не терпящих греха, — окликнул его кто-то, и Деймон резко обернулся, хватаясь на всякий случай за кинжал.

Перед ним стоял мальчишка, невысокий и тоненький, с волосами неясно-тёмными и бледной кожей.

— Боишься? Это правильно, ты должен бояться. Они ведь не станут тебя спасать, когда ты получишь заслуженную кару за наглость. Идти против создателя! Такое нельзя позволить, тем более каким-то ублюдкам, выродкам великой семьи.

Деймон молча схватился за звезду на шее, припоминая слова молитвы: «Даже если пойду...»

— Молись, молись. Надейся, что это спасёт тебя от клюва Трёхглазого — тебя и твоих братьев, таких же грешников. Недолго осталось вам радоваться! — сказал мальчишка, зашатался и рухнул вниз лицом.

Ветер переменился, и Деймон чётко различил в нём запах отборной квартийской шмали. И думай теперь: то ли это бред обкуренного, то ли через укурков глаголят твари из дерева!

Подумав ещё немного и пошевелив отъехавшего в блаженный мир парнишку — тот вяло пробурчал чего-то про шепчущие звёзды: верный признак, что нюх не обманул — он решил больше не думать.

Завтра утром был объявлен бугурт — а это значило, что Эйгор будет во всей красе. И Деймон собирался им любоваться, как подобает старшему брату.

* * *

— Будет весело, — заявил Эйгор утром, оценивая собравшуюся на поле толпу.

В бугурте всегда было весело, это вам не джоста: рассчитал, куда и с какой силой бить, и бей себе, только за противником следить успевай — простейшая математическая задачка, тьфу, неинтересно даже. А вот в бугурте... куча противников с разным оружием, и всех надо оценить, всех надо просчитать, и быстро-быстро, иногда даже посреди атаки, изменить решение — вот это дело, это настоящее служение Воину, а не все эти реверансы с копьями.

А тут еще и компания подобралась как по заказу: кто-то из Тиреллов, кто-то из Хайтауэров, Старки, кроме Бенджена, межевики со всех концов страны, лорд Бракен и лорд Блэквуд... и внезапно, Джон Коннингтон.

— А как же "грубый спорт для грубых душ"? — довольно похоже передразнил Эйгор принца.

— Ты с ним поаккуратнее, он хоть и флейтист, но мечом махать умеет, — озабоченно шепнул Роберт и в голос добавил, — не знаю, братишка. Может, кузен того, любит пожестче да погрубее?

Эйгор очень мерзко и очень злорадно заржал, глядя прямо в лицо Коннингтону; тот побагровел и прошипел в ответ явно что-то нелестное, стиснув меч. Это тоже было своеобразным ритуалом — задеть противника посильнее, чтобы раззадорить его и разгорячить себе кровь, но при этом знать меру, чтобы не довести до смертоубийства; вон, лорд Бракен и лорд Блэквуд неподалеку одобрительно покосились на молодежь и тоже продолжили ритуальный обмен оскорблениями в духе "я тебе копыта-то поотшибаю! — я тебе перья-то повыдергиваю!".

Хоть что-то в этом безумии было как всегда.

До сигнала о начале оставалось совсем немного времени; братья Старки за спиной о чем-то шептались, Роберт ненавязчиво покачивал молотом, а Эйгор прикидывал, кого вынести первым. Необязательно физически, можно и словами.

Цель нашлась довольно быстро.

— Эй, Мутон! Му-уто-он!

Мутон, в красивом доспехе и с красивым мечом, нехотя повернул голову.

— Мутон, ты охеренный красавчик, я тебя люблю! — проорал Эйгор и послал ему воздушный поцелуй.

Челюсть Мутона оказалась где-то на уровне колен, да там и осталась, и очень, очень зря: через считанные мгновения после сигнала в нее прилетело от какого-то приреченца.

— В большом бугурте не щелкай клювом, — назидательно сказал Эйгор и ринулся в общую схватку.

Он мало за что был благодарен папаше, но те два месяца в Браавосе в список входили определенно. Правда, еще больше Эйгор был благодарен Балериону Отерису и его учителю фехтования — "водному плясуну", как их называли в Браавосе; с их стилем боя Эйгор немножко поэкспериментировал, как подрос, и теперь проносился сквозь бугурт как нож сквозь масло, уворачиваясь от противников и раздавая удары налево-направо. Кого-то удавалось вырубить сразу — хорошо, кого-то нет — не беда: Роберт со своим молотом и фамильным хохотом шел позади, подчищая хвосты, а Старки прикрывали с флангов. Беспроигрышный вариант... ну почти.

В какой-то момент Эйгор оторвался дальше, чем следовало, и на него вылетел злой-презлой Коннингтон. От первого удара Эйгор увернулся, парировал, второй отбить уже явно не успевал... но тут Коннингтона сбил с ног уже ставший родным молот.

— Нехуй бросать законных лордов и ложиться под всяких скрипачей, я так считаю! — Роберт сплюнул на землю и от души пнул поднявшегося было Коннингтона. — Лежать, падла!

— По яйцам разок зацеди, чтоб кронпринца нечем было радовать, — злорадно посоветовал Эйгор.

На него уже нацелились трое просторских рыцарей, которых шустрый и наглый малек успел изрядно вывести из себя. Эйгор пожал плечами и привычно рванул прочь; пробегая мимо Джонаса Бракена, очень удачно подставил ему ножку, так что Джонас покатился по полю колбаской, сбивая до кучи всех, кто встречался ему на пути — трёх незадачливых просторцев в том числе. Роберт довольно заржал — видимо, не привык, что с братом может быть весело.

— Лорд Роберт, ваш брат дерётся не как рыцарь, а как школяр, сбежавший из Цитадели! — завопил Норридж, последний оставшийся на ногах из свиты кронпринца. — Впрочем, чего и ожидать от него! Призовите его к порядку, пока это не сделали провосты!

— Ты мне угрожаешь, флейтист дырявый? — возмутился Эйгор. Он только что совершил особо удачный вираж, в результате которого лорд Блэквуд, обидевшийся за подрезанные перья на плаще и тоже пожелавший поучить непочтительную молодежь манерам, с грохотом влетел в деревянное ограждение. — Роберт, он мне угрожает!

Роберта дважды просить не надо было — Норридж оказался птицей не гордой и от удара молотом полетел далеко. Но невысоко — к дождю, видать. Правильно, нечего залупаться на наглого мальчишку, если у наглого мальчишки есть брат с большим и тяжелым молотом.

У бугурта был один довольно весомый недостаток — он как-то быстро закончился.

— Ой, — почесал в затылке Эйгор, оглядывая оставшихся на ногах брата и Старков и расползающихся с поля противников. — Это что, нам теперь друг с другом драться надо?

— Не, малой, ты чего? — опешил Роберт. — Это же бугурт, а не сраная джоста. Мы все победили!

— Фух, — выдохнул Эйгор и тут же очутился в поистине медвежьих объятьях. — Роберт!..

— Роб, ты его задушишь, — предупредил Нед, вправляя Брандону вывихнутое плечо — их все-таки зацепили, хоть и не смогли вывести из строя.

— Не до смерти, — Роберт взъерошил Эйгору волосы и отпустил наконец. — Эй, распорядители, вы что, заснули? Мы победили, вам говорят!

Эйгор потер шею, пытаясь отдышаться, и невольно оглядел трибуны; почти напротив него в ложе сидели две рыжие девчонки — Талли, наверное — примерно его возраста; младшая чуть из платья не выпрыгивала, разглядывая победителей, зато старшая была чем-то расстроена. Эйгор подмигнул ей — по-дружески, просто чтобы развесилить.

Девчонка фыркнула и закрылась веером — точь-в-точь Дени, когда злилась.

Странные они все-таки существа. Надо будет поговорить об этом с Робертом, он же как-то свою срущую мышь понимает.

* * *

Деймон смотрел бугурт с трибуны. Вообще-то он был не против сходить размяться, но меч у него нынче был довольно паршивый, да и запись была только в команду поклонников дурного пения. А с ними быть заодно — обижать всё доброе, что есть в турнирной жизни.

Опять же, Эйгор заслуживал повеселиться как следует, без старших братьев над душой. Настоящих, а не таких, как Роберт, который сам — дитя великовозрастное... да и так ли велик он возрастом? Семнадцать и девятнадцать — с высоты двадцати шести казались одинаково мальчишками.

Поэтому он смотрел с трибуны, посадив на шею Ренли, чтобы тому было виднее, и периодически подбадривая братишку криками «Вперёд, Шторма!» и «В нас ярость бури»⁽¹⁾ — здесь бы куда лучше подошло, конечно, «Обуздать никто не сможет»⁽²⁾, но это могли принять за поддержку лорда Джоноса, а он сражался на петушиной стороне.

Смотрел — и радовался, потому что Эйгор был самим собой, Эйгор сиял и снова был молод и невинен, полон веселья и мальчишеского задора — не сравнить с тем усталым воином, который ночами пытался увидеть в карте хоть что-то, кроме того, что было всем очевидно.

— Я слышал, что молодой лорд Станнис излишне сух и серьёзен для своего возраста, — задумчиво сказал лорд Бракен, вставая и отряхнувшись. — А он мелкий шустрый наглый засранец, ещё и с драконьим шилом в заднице!

— Вылитый твой прадядя Хостер, — немедленно влез Блэквуд, потому что конечно же он влез. — Говорят, тоже таким был, пока не вырос в большую проблему для королевства.

— А твой прадядя шмаль жрал телегами, и что?

— А твой прадядя был сраный мятежник, вот что!

Деймон не выдержал, крикнул во весь голос:

— По крайней мере, этот "прадядя Хостер" не убивал беззащитных детей! — и тут же почувствовал укол вины, заметив, как Бринден рядом сник. Взял его за запястье, сжал осторожно: это не о тебе, это о том, о злобном.

Бринден заулыбался, шмыгнул носом, пожал руку в ответ. В спор родичей он лезть не собирался, как видно, да и Деймону не стоило. Это их дело, они справлялись с ним уже веками, и ещё веками справляться будут... но как по волшебству, его вмешательство вдруг породило новых участников.

— Хостер из Бракенов... да это же мой прадед! — внезапно гаркнул Роберт, больше всех этим ошарашив, пожалуй, Эйгора. И Деймона — немного. И Бриндена, конечно. — Так, вороньё, заткнулись, пока не получили по щам за предка!

— Эй, осторожнее с воронами, он так-то наш прадядька, хоть и шмалежор и детоубийца! — взвился Брандон. — За бабку Меланту я любому ебло начищу!

— Больше крови! Больше! — раздался из королевской ложи надсадный визг, но никого унять не смог.

— Не шмалежор, а жрец! Не шмаль, а священная субстанция! Нас предок Сэмвелл Мудрый учил: ей расширяют сознание и приобщаются к божественному хору! — лорд Блэквуд треснул Брандона, а Деймон задумался, не тот ли это Сэмвелл, который папаша деда Джоса, Бенджикота и Чёрной Али, и чьим именем все трое чертыхались до старости.

— А, так это ты так с богами общаешься, что у меня кумар над дальними пашнями по трое суток висит?! — рявкнул в ответ Джонас.

— Хера дают шмалежоры, — покачал головой Эйгор. — Лорд Бракен, да въебите ему уже!

— Это я завсегда!

— Родню не трожь, э! — рыкнул Брандон, поудобнее перехватывая меч.

Неизвестно, чем бы всё это кончилось, но на поле спустился кронпринц — прекрасный и гневный. В своём воображении: быть прекрасным и гневным, спускаясь в турнирном доспехе по довольно крутой лестнице довольно сложно. Это как орёл: прекрасен в профиль, но стоит повернуться клювом вперёд... или как лебедь на суше.

— Остановитесь! — воззвал он, простирая руку вперёд. — Вы же великие лорды и наследники лордов, а не грузчики в порту! Соблюдайте правила турнира и блюдите благопристойность!

Вероятно, это должно было кого-то в чём-то переубедить, но получилось что получилось

— Блють-то я буду, это дело святое, — Бракен опёрся на свою дубину, — но вороны, вороны же охерели совсем, Ваше Высочество!

— Да эти... эти непарнокопытные забыли, что такое благопристойность ещё тогда, когда их бабка раздвигала ноги для королей и их гвардейцев, простите за выражение!

— Ну раздвигала, но сиськи-то еёйные! Барбины сиськи. А значит — наши! — радостно осведомил всех Бракен.

Боги, сто лет же прошло! Неужто всё так и делят? Забрали бы по одной и успокоились!

— Наши сиськи! — возмутился Титос. — Мелиссины, король так и сказал, и в книгах об этом так и записано! Кронпринц, защитите от происков!

Впервые Деймон испытал к Моли что-то вроде брезгливого сочувствия: встрять между этими двумя в период их брачных игрищ... врагу не пожелаешь.

А Эйгор, конечно, немедленно вписался за своих:

— Да у Мелиссы сисек ни тогда, ни после двух беременностей не было! — и оробев немного, прибавил: — Я это... читал. В воспоминаниях Недостойного.

— Воооот! — торжествующе проревел Джонас. — Недостойный про свою бабу врать не станет, зачем ему!

Рейгар отчаянно пытался заткнуть Блэквуда и Бракена, которые насели на него с требованием распределить сиськи раз и навсегда — ну или по крайней мере на ближайшие лет десять.

Бракен орал громче, Блэквуд — изобретательнее, плюс его поддерживали три сына, а Бракена — только дочки. Но шум стоял адский.

Деймон задумчиво поднёс к губам стаканчик вина — с водой, ведь скоро должны были начаться заезды — и поучительно сказал:

— Поэтому, лорд Ренли, когда вырастешь — не лезьте в дрязги вассалов. Им будет хорошо, а вам потом отваром из ивовой коры мигрени лечить и не вылечить...

* * *

Роберт, поняв, что драки со Старками не будет, расслабился и даже немного заскучал. Разгорячённая после бугурта кровь постепенно утихала, требовала пойти и завалиться куда-нибудь поспать, ну или выпить сначала, потом поспать. И Неда под бок, он тёплый...

Но кое-что — не речные придурки — привлекло его внимание:

— Эй, Станнис, а что за воспоминания?

Тот даже как-то смутился. Точно что-то хорошее!

— Да так... книжка такая. Там про всякое, про непристойное. Как он со своими жёнами чем занимался. В библиотеке нашёл и пролистал.

Ага, конечно. Просто пролистал. В семнадцать-то весёлых лет, так Роберт ему и поверил.

— А где их можно найти? — немедленно влез Брандон, тоже почуяв мякотку.

Нед только тоскливо поднял очи горе, словно вопрошая, кто послал ему таких идиотов.

— Да много где. Я вот нашёл в Пределе, — буркнул Станнис, становясь очень похож на самого себя, и это было как-то... не очень-то приятно. Новый, непривычный брат был гораздо лучше.

Так что он припомнил совет Неда и попробовал сменить тему для разговора:

— До чего дошла земля, два мужика не могут две сиськи поделить!

— А я чего не понимаю, так это зачем Бракенам сдались те сиськи, если у них своих хватает? — спросил Брандон, искоса оглядывая дочек здоровяка Джонаса.

— У тебя вроде невеста есть, черта ли ты на чужие сиськи пялишься? — немедленно взвился Станнис.

— У твоего брата тоже невеста есть, моя сестра, между прочим. А он, судя по дочке, не только пялился, но и пожмакать успел.

— Так он жмакал до того, как с твоей сестрой обручился, да, Роберт?

Роберт сосредоточенно припомнил. Вроде бы до — Рос он встретил летом, после набега горцев, когда пошёл в кабак обмыть боевое крещенье, а она там пела, и слово за слово... эх, Рос, бедняга, земля ей пухом!

— До того. Я вроде как Лианну люблю, — он не был в этом уверен, но Лианна была сестрёнка Неда, а быть братом Неда он очень хотел. И вообще, сестра такого человека не могла быть плохой женой. Он припомнил вчерашнее и честно добавил: — Хотя она и странненькая.

— Это кто ебанутая, это моя сестра ебанутая? — Брандону явно мало прилетело в бугурте, что он был такой на взводе.

А Станнис только сильнее нарывался:

— А станет не ебанутая по горлопану так уписываться? И брату его предпочитать? Он же стрёмный, как смертный грех, он только внешне красавчик!

— Девчонкам, — неожиданно мирно заметил Брандон с видом эрцмейстера по бабам, — это важнее всего.

— Да, поэтому Барбри тебе и даёт, — буркнул Нед. — Был бы ты не так хорош, получил бы по мордасам.

— Но я именно так хорош, братишка! А тебе никто так и не даст, если ты будешь при виде юбки прятаться мне за спину. И Бенджен туда же, что за братья, позор сплошной...

— Я вроде не урод, но на меня девчонки заглядываться не спешат, — столь же неожиданно заметил Станнис. — Так что, может, им не только морда важна?

— Не спешат? — изумился Брандон. — Малой, да ты видно слепенький, тут уже штук шесть тебя под юбку хотят. Вон та, и эта, и эти двое... выбирай хоть девку, хоть невесту!

— Ну, я тут видел одну... красивую. И с достоинством. И не дуру, по глазам видел, — братишка совсем смутился, и Роберт немедленно его приобнял:

— Давай, показывай! Пока все тут, и сговорим вас по-быстрому!

— Вон. Рыжая. Их там две, но я про старшую.

— Это ващет моя невеста, приятель, — хмыкнул Брандон; известно, нарывался опять. — Хотя не при папашке будь сказано, я не против, бери тухлую рыбину, она мне как кость поперек горла.

— Сам ты... старой шубы кусок! Она не тухлая, она... порядочная просто. А то я видел тут одну, из Ланнистеров вроде — блядь блядью...

— Это Серсея, — определил Роберт. — Неудачная невеста принца, никто другой тоже брать не спешит, вот и страдает, дурища. Скоро до пупа опустит вырез, а клёва нету — никому не нужен тесть-Тайвин.

— Да скучная эта Кейтилин, ты с ней плесенью покроешься. Не то, что моя Барбаська, она девка ух, с ней никакого покоя... — мечтательно вздохнул Брандон. — Или вон та красотка-маргаритка, ты только глянь, какие булки что спереди, что сзади...

Станнис явно намеревался ответить — и возможно, на языке ударов, а не слов — но пропела труба и возвестила начало тоски болотной: заездов, и Брандон поспешил к щитам, занять позицию. Роберт заезды не любил — редко когда тут бывало хоть что-то веселее, чем особо причудливая брань кого-нибудь особо жестоко ссаженого — так что бухнулся на кресло и приготовился скучать.

— Тоска зелёная, — брат был с ним согласен, и то хлеб.

Брандон быстро прошёл во второй круг — и так же быстро из круга выбыл от копья лиснийского присяжника. Пришлось похлопать — как-никак, Блэкриверс служил их дому, и его победа — тоже победа Баратеонов.

Вообще он неплохо выступал, хотя кобылка, конечно, у него была такая себе: и мала, и не особо быстра. Роберт на такой ни за что бы не выехал — но он и не межевик безродный и безгрошовый, им перебирать ни лошадями, ни снастью не приходится. Вот и доспех у парня не очень, подогнан из разных кусков — небось, что где отбил, то и надел, бедняга...

Однако ж он вышел в новый круг — к общему удивлению, отправив Дейна в хороший такой полёт. И это на такой дурной кобыле... везёт, должно быть!

— Кронпринц Рейгар Таргариен, — провозгласил герольд, — против сьера Геймона Блэкриверса!

Тоже мне, схватка. Один в доспехе — пусть всратом, а дорогом и крепком, и на дорнийском отменном жеребце, другой... другой совсем как Станнис ушёл от выпада, а сам копьём не то, что ударил — колупнул кузену грудь.

Блеснуло на солнце что-то красное.

Роберт нахмурился. В джосте такого не положено, там надо сшибаться со всей силы...

— Очко Блэкриверсу! — провозгласил герольд. — Новый заезд!

И снова копьё кузена прошло мимо, едва не вырвав того из седла, а их присяжник колупнул нагрудник своим копьём и молча вернулся на позицию.

Станнис недобро хохотнул. Бенджен, сидевший рядом, тихо присвистнул:

— Да он же выбивает очки! Вот это да! Я о таком читал только...

— О чём?

— Ну, победу, её же по очкам присудят. Удар в нагрудник — одно очко, вот он и набирает себе. Как будто хочет ссадить потом кронпринца и с запасом выйти на следующий круг, но это ж невозможно, это ж кронпринц, да?

— Нахуй очки, — тихо ответил Станнис. — Геймон ему рубины колупает, пусть потом ищет в песке, сам виноват, придурок, что украсил себя, как блядь лиснийская!

Лично Роберт считал, что их присяжник просто дурачится над принцем. Уж слишком легко он тыкал его, уж слишком невинный вид имел, когда вёл лошадь на стартовую линию... трибуны, как видно, тоже считали так же: раздавались смешки, советы кузену точнее целиться...

— Прекратить балаган! — проорал король, и Блэкриверс послушался.

Кузен не просто был выбит из седла — он описал хорошую дугу и приземлился точно в кучу свежего конского кала. Интересно, нарочно это было, или боги сегодня не за принца?

— Ой, что будет... — охнул рядом Бенджен.

Роберт кивнул. Такого, конечно, не простят — чтобы лисниец кронпринца в конский навоз... но парень знал же, на что он шёл, самоубийца безмозглый?

* * *

Деймон вскинул копьё, салютуя трибунам. В груди было легко, всё тело пело — он был в своей стихии, он играл и побеждал играючи. Он был любим, прекрасен, он был жив, он был Принцем Межевиков, турнирным драконом.

Соперников ему здесь не было — кроме, быть может, Барристана из гвардии да пары братишек-межевиков.

— Не нам, о Воин, не нам, но имени твоему и слава, и победа, — прошептал он молитву.

Воин даёт и отнимает, он решает, кто будет победителем. Ни мастерство, ни знатность, ни богатство — ничто не может превозмочь его святую волю. Споткнётся конь, или учует кобылу жеребец — и самый лучший боец отправится в полёт, как зелёный мальчишка.

Но не сейчас. Сейчас можно было торжествовать.

— Взять его!

Деймон сморгнул. Ослышался? Кого приказывают арестовать прямо среди турнира, что такого случилось?

Потом он понял. Нет, не понял — просто его стащили с кобылки два гвардейца в белых кольчугах, пинком заставили пасть на колени.

— Что такое, за что?

— Вы жулик, мессьер, — важно ответил кронпринц. — Вы обманом присвоили себе победу надо мной, нарушив святые установления турнира, и оскорбив мою священную особу.

Священную особу? Обманом присвоил победу?

Но все же видели!

— Так его, принц! — раздался крик, и сотни голосов поддержали: — К провосту нечестивца! Сдерите с него шкуру! — и конечно, пронзительное: — Сжечь! Повесить! Повесить, а сжечь потом!

Моль замер на миг — такого он, кажется, не ожидал — и быстро провозгласил:

— Нет, жечь не будем. К провосту его и выдрать, и солью присыпать. Будет знать, как позорить собой турниры!

* * *

Всего-то провостом обошлось, а Роберт уже готовился заказывать заупокойную.

— Вот видишь, Станнис, кузен не так уж...

Но Станнис куда-то сгинул. И — как чёртик из мирийской табакерки, вынырнул точно посреди арены, напротив Рейгара.

Роберт ощутил, как сердце заныло, предвещая недоброе. Не обмануло.

Станнис сложил правую руку в кулак — и двинул кузена в челюсть, благо, для приговора тот снял свой дурацкий драконий шлем.

— Но ты же обещал!... — только и смог он сказать.

Всё потонуло в криках и шуме.

1) Мой перевод девиза Баратеонов

Вернуться к тексту

2) Девиз Бракенов

Вернуться к тексту