Подарок (гет)

Лея не знает, как Люк назовет её — «генерал» или, если будет в сентиментальном настроении, «принцесса».

Прежде, чем он успевает сказать что-нибудь, она берет инициативу на себя.

— Брат, — обращается она к нему.

Во взгляде Люка столько боли и потерь — он не представляет, как хотя бы попытаться справиться с ними. Что он может сказать после десяти лет отсутствия?

Так что он просто обнимает Лею. Так крепко, словно объятия могут унять её боль.

У неё вырывается прерывистое рыдание, идущее, кажется, откуда-то из глубины сердца. Лея обнимает его в ответ и шепчет — тихо, если бы не сокрушительные объятия, он бы не услышал:

— Я так по тебе скучала.

В конце концов, они отпускают друг друга, пусть и не до конца. Она не позволит ему уйти — только не снова. На данный момент это означает, что если ей придется буквально держать его за руку, чтобы он оставался с ней, она сделает это. Взявшись за руки, они пересекают корабль. Люди расступаются перед ним, молча, широко раскрыв глаза, смотрят, как мимо проходят две легенды: их генерал Лея Органа, которую они привыкли видеть рядом с собой, и её почти мифический брат.

Когда они добираются до покоев Леи, первая вещь, которую Люк замечает — запах кафа. Аромат переносит его на десятилетия назад, и в его мозгу вспыхивают картины столь яркие и привычные, что он на мгновение улыбается, прежде чем радость сменяется болью.

Его первое утро с Альянсом.

— Сопротивление функционирует на кафе, — объяснила ему тогда Лея. Он никогда прежде даже не нюхал каф — на ферме дядюшки его не было — и впервые попробовал этот напиток только в девятнадцать.

Девятнадцать лет — они и в самом деле были так молоды?

В его первое утро на базе повстанцев Люк встал раньше большинства. На Татуине это было вынужденной мерой, чтобы избежать дневной жары, и — даром, что дядя Оуэн упрекал его, что он спит по утрам слишком долго — Люк обнаружил, что просыпается раньше других пилотов.

В такую рань в столовой было всего несколько человек. Среди них была Лея: она пила каф и работала над чем-то на своем планшете. Люк помнил, что когда сел напротив неё, его поразило, что в столь ранний час её волосы уже были заплетены в косы. Забавно, как подробно он помнил все это сейчас.

Лея предложила ему каф и рассмеялась, когда Люк попробовал и скорчил рожу. Она сказала, что он похож на ребенка, он протестовал. Они сравнили свои дни рождения и обнаружили, что родились в один день. В то время они думали, это была очаровательная случайность, не более того. Существовало сто восемьдесят миллиардов звездных систем, но в стандартном году было всего триста шестьдесят восемь дней. Совпадение дней рождения не было чем-то исключительным.

Утренний каф стал их ритуалом. Люк так никогда и не полюбил этот напиток, но сидел с ней каждое утро, пока она пила свою чашку.

Однажды, когда он доставлял припасы, он увидел коробки в которых привозили каф. Сбоку на них было написано «Лучшая часть пробуждения — это «Фолджерс» в твоей чашке!» Позже он сказал Лее, насколько близко это было к правде. Она знала слоган, но его интерпретация смутила её. «Да нет, лучшая часть пробуждения — это «Фолджерс» в твоей чашке, не в моей», — объяснил он. Она покраснела и больше ничего не сказала.

Сейчас стол Леи уставлен чашками из-под кафа, они словно память о прошедших десятилетиях. На дне каждой — коричневая лужа.

— Я ждала тебя всю ночь, — поясняет она.

Его первая реакция — чувство вины. После всего, что он сделал, всей боли, которую причинил ей... в сравнении со всем этим ночь без сна — ничто, и все же...

— Пусть от Ач-То долгий, — шепчет он с сожалением в голосе.

Только после того, как Люк произносит эти слова, он осознает — в её голосе не было обвинения. Возможно, Лея много в чем его винит (он надеется, что да, потому что он заслужил) — но не в этом. Нет, это ритуал, жертвоприношение. Он пришел — слишком поздно, но все-таки вернулся домой. Вернулся для неё. И это ночное бдение, выпитые чашки кофе — её ответ. Она знает, он хочет попытаться — и готова ответить тем же.

О, Лея.

С разбитым сердцем и благодарностью одновременно он улыбается, пусть это и не выглядит как улыбка: его лицо отвыкло от этого выражения.

— Ух ты, настоящий каф, — произносит он, и чувство в его голосе очевидно.

В телепатии между близнецами дело или в чувствительности к Силе, но Лея хорошо понимает значение его слов: этот запах подобен возвращению домой.

Снова его очередь прикладывать усилия, делать шаг к возмещению ущерба.

— Я привез тебе кое-что издалека.

— В самом деле? — этого она не ожидала.

Из кармана своей мантии он вытаскивает маленькую потертую деревянную коробочку, украшенную красочным бантом. Бантик выглядит таким пугающе радостным, что Люк вздрагивает, даром что уже видел его, когда упаковывал свое маленькое подношение.

Но в глазах Леи, когда она берет подарок, вспыхивает улыбка.

— О-о-о, — произносит она почти рефлекторно.

Секунду-другую она изучает коробку, затем снимает бантик, поворачивается к брату и прикрепляет бант ему на грудь.

— Что ты делаешь? — спрашивает Люк, озадаченно — и улыбается, на этот раз по-настоящему.

— Ты мой подарок, — отвечает она просто.

И Люк думает, что с его старого усталого сердца на сегодня достаточно.

Они встретились в день, когда её родная планета была взорвана первой Звездой Смерти. И все же она обнимала его и утешала, пока он оплакивал Бена Кеноби. Это была первая вещь, которую он понял о Лее: она знала больше боли и потерь, чем он мог вообразить, и все же была способна проявить доброту и сострадание.

И сейчас Люк смотрит на неё с тем же удивлением, что и в первый раз, когда увидел её в головидео. Как может она называть его — того, кто сбежал от неё на десять лет — подарком?

Лея продолжает идти вперед, продолжает сражаться, даже потеряв родную планету и три семьи. Она была совсем ребенком первый раз, когда её разлучили с матерью и братом-близнецом. В тот раз у неё забрали что-то, но также и дали: родителей, родину — только для того, чтобы и это забрать в свой черед. Но она упорно продолжала идти вперед, создала свою семью. И все же, Бен и Хан тоже её оставили.

Когда Люк был молодым, он мог разгневаться по-настоящему, только если что-то угрожало Лее. Десятилетий медитаций было недостаточно, чтобы полностью оставить это в прошлом. Но сейчас вместо гнева он испытывает нечто близкое к отчаянию. Она лучший человек, кого он знает — которого когда-либо знал — и судьба, кажется, полна решимости наказать её за это. Неужели эта лавина потерь никогда не прекратится?

Одна идея, вспыхнув в уме, заставляет его призадуматься.. Может, все-таки.... Он еще раз просматривает мысленно список потерянных Леей членов семьи.

Сейчас — когда они снова месте — это первый раз, когда одна из её потерь возвращается.

Может быть... только может быть, он и в самом деле её подарок.