На одну ночь (гет)

Рассерженная Лили быстро шла через безымянную деревеньку на Западном побережье. Ее зеленые глаза едва не сверкали от злости, кулаки были сжаты, теплый плащ развевался за спиной.

Было начало ноября, и ей надо было хоть на время выбраться из усадьбы Поттеров.

Она любила Джеймса. Правда любила, сильно. Но каким же он иногда был законченным козлом!

Она с пониманием отнеслась, когда он после свадьбы попросил ее перестать принимать контрацептивное зелье. Его родители с трудом смогли зачать ребенка, и он боялся, что, если они не поспешат, с ними будет так же. От этого она не могла отмахнуться. Возражать, что она хотела получить мастерство по чарам, поработать, просто пожить до того, как они станут родителями, казалось мелочным. Раз она согласилась выйти за последнего из Поттеров, то согласилась и стать матерью, потому что Джеймсу нужен был наследник.

Да, она сказала, что война с Волдемортом — она не собиралась и мысленно звать его этими дурацкими прозвищами — не лучшее время, чтобы завести ребенка. Сказала, что пока они активно участвуют в борьбе, беременность для нее — лишний риск.

Но это ей не помогло.

Джеймс возразил, что их обоих могут убить или искалечить в бою, что они могут попасть под какое-то заклинание, которое оставит их бесплодными, что им надо жить полной жизнью, потому что неизвестно, сколько им осталось.

Они уже не раз успели ускользнуть от самого Волдеморта, несколько раз попадали в стычки с пожирателями смерти, а она до сих пор пыталась забеременеть. Лили вынуждена была признать, что, похоже, они будут биться над этим годами, как было с родителями Джеймса.

Это и стало причиной ссоры, случившейся всего полчаса назад.

Лили зашла на кухню усадьбы, чтобы выпить чаю, как всегда делала перед ужином, и не стала просить эльфов его принести. Она знала, что чай должен быть готов, а раз она все равно туда шла, предупреждать Прима не стала. И потому увидела, как эльф, назначенный ей прислуживать, капает в ее чай зелье.

Не зря Лили была в числе лучших на их курсе по зельеварению. Она сразу же узнала зелье плодовитости.

Рыжим вихрем она ворвалась в кабинет Джеймса, который уже вернулся со своей работы в аврорате и сидел за какими-то документами, и выплеснула свое недовольство. Почему он поит ее зельями? Почему без спросу? Не думал ли он о том, что проблема в нем, а не в ней? Что это он не может зачать ребенка, а не она?

Из этого могла бы получиться рациональная дискуссия, если бы Джеймс не пробормотал под нос фразу, которую Лили, возможно, никогда ему не простит:

— А я-то думал, женюсь на маглорожденной — не будет таких проблем.

В таком бешенстве она не бывала со дня, когда Сев обозвал ее грязнокровкой после экзаменов СОВ.

И теперь она аппарировала час за часом, ходила по сельским местам, чтобы избавиться от своей досады. Начинало темнеть, а ей по-прежнему не хотелось обратно в усадьбу. Заметив впереди бар, Лили решила зайти туда и чего-нибудь выпить, прежде чем возвращаться домой. Давно она не делала чего-то просто так, развлечения ради. Джеймс стал тем еще параноиком: не пускал ее никуда одну или только с подругами. Он, Сириус или Ремус обязательно должны были ее сопровождать. Это начинало душить.

Остановившись у окна и посмотрев на свое отражение, Лили вынула палочку и начала накладывать заклинания иллюзии. Вскоре у нее были непримечательные карие глаза и пепельно-русые волосы, а кожа чуть темнее, чем раньше. Даже если она и встретит в баре волшебников, никто ее не узнает.

* * *

С недовольным лицом Том наблюдал, как последние из его прислужников покидают кабинет — кто в глубоком поклоне, а кто и на четвереньках. Да, набирать дураков, фанатиков и жадин было просто. Но теперь с ними надо было работать, и стало понятно, что его выбор сторонников был неудачен. Его очень расстраивала их привычка к подлости и то, как медленно до них доходит, чего он хочет.

И, как он только что в очередной раз доказал, закидывать их проклятиями до тех пор, пока они не сорвут голоса, лишь немного помогало избавиться от досады.

Возможно, пора прогуляться за городом, побродить по болотам, холмам и лесам в поисках умиротворения.

Обернувшись на месте, Том аппарировал к себе, быстро сбросил темно-синюю просторную мантию и пошел освежиться в душ. Сколько уже так продолжается? Месяцы точно. Слишком давно он думает только о задаче свергнуть Министерство, о последователях, блюдущих собственные интересы, об идиотах, которым надо по три раза объяснять, а они все равно ошибаются… Короче говоря, ему нужен был выходной.

После убийства своего отца и его недостойных родителей-маглов он заметил, что контролировать магию все труднее и труднее. То, что было просто, когда ему не было и одиннадцати, становилось все сложнее. Потребовалось некоторое время, чтобы с трудом разобраться, что создание крестражей имеет больше побочных эффектов, чем Том предвидел.

Стоя под струями горячей воды, чувствуя, как расслабляются мышцы, Том с содроганием вспомнил два ритуала, которые пришлось вытерпеть, чтобы заново поглотить два уже созданных к тому моменту крестража. Приятного было мало. Но раз его контроль над магией вернулся (и еще кое-что, по чему он совсем не скучал), то он был рад, что потрудился изучить тонкости этого колдовства, прежде чем, как планировал, разделить душу на семь частей.

Том вышел из душа, взмахом руки высушил себя магией и стал одеваться в магловское — эту одежду он хранил в тайном отделении своего гардероба. Там, куда он собирался, лучше будет не выделяться из толпы и быть как все.

Стоя перед зеркалом и меняя свою внешность — ровно настолько, чтобы стать неузнаваемым, — Том размышлял, куда бы ему податься. Может быть, прогулка у моря поможет ему развеяться. Сделав волосы черными и более короткими, глаза — неприметно карими, а кожу — более темной, Том взял теплое пальто, шарф и шляпу и аппарировал из своей комнаты на побережье Уэльса. Долгая энергичная прогулка, а потом пиво в баре должны будут помочь ему успокоиться.

Может, на следующей неделе избавиться от самых бестолковых пожирателей смерти? Это точно его умиротворит, а еще, скорее всего, на порядок повысит шансы на успех.

Лили сидела уже со второй кружкой светлого, а домой все еще не хотелось. И зачем Джеймс так все усложняет? До свадьбы он даже не намекнул на то, что теперь вдруг стало ему так важно. Тихо зарычав с досады, она обернулась еще раз взглянуть на посетителей бара. Очень хотелось поговорить с кем-нибудь, пофлиртовать немножко. Война и давление со стороны Джеймса действовали ей на нервы.

Вдруг дверь бара открылась, привлекая взгляды всех сидевших за столиками и Лили, которая устроилась у стойки — на одном из немногих мест, где можно было сесть одной, не деля стол с незнакомцем. Вошел мужчина под сорок, снял шляпу и расстегнул пальто. Вид у него был щеголеватый.

Было очевидно, что ему не улыбается садиться с чужими, как было и с Лили, когда та пришла отдохнуть, согреться и спокойно подумать. Поэтому он направился к бару, бросил на один стул свое пальто и сел на соседний, всего через одно место от Лили.

— Одно пиво.

Слегка усмехнувшись, Лили обратила внимание, что голос у него приятный, хоть и немного раздраженный. Может, с ним ей и поговорить? Выплеснуть наболевшее, чтобы об этом потом не услышали ее друзья или, боже упаси, Джеймс.

Когда перед интересным незнакомцем поставили кружку пива, Лили смело повернулась к нему с приветливой улыбкой. Не зря же она была гриффиндоркой!

— Что-то у вас раздраженный вид. Что случилось?

Незнакомец отпил пива и обернулся посмотреть на нее.

— Сложности на работе, — ответил он, окинув ее с головы до ног оценивающим взглядом.

— Все лучше, чем сложности дома, — хмыкнула Лили и допила свое пиво, а потом махнула хозяину бара налить еще.

— Не уверен. Мои подчиненные постоянно делают не то и даже не понимают этого. А мне приходится вновь и вновь исправлять их ошибки. Я еще никогда не оказывался в настолько досадном положении.

Это явно был вызов помериться, у кого ситуация хуже. Лили с охотой его приняла.

— Ну, я вышла замуж сразу после школы, а теперь мой муж, которого я искренне люблю, требует сразу же завести детей. Но я хотела учиться дальше, может, какое-то время поработать. И вот мы уже какое-то время женаты, а детей так и нет. Я ему сказала сходить к врачу провериться, потому что я уже сходила. Но нет, это не вариант. — Она взяла следующую кружку, сделала большой глоток, быстро думая, как можно передать маглу идею зелья плодовитости, ничего не выдав. — Сегодня я застукала его за тем, что он подмешивал мне в чай какую-то травяную штуку, которая, говорят, лечит от бесплодия. Мы поссорились. Я ушла.

Незнакомец фыркнул:

— Победили. Мне приходится иметь дело всего лишь с глупостью, а не с предательством.

И неожиданно узел, засевший у нее внутри, ослабился. Точно, вот оно. Джеймс предал ее доверие. Он подливал ей зелье без ее ведома. На самом деле он даже ни разу не спросил об этом. Они много раз обсуждали, как повысить шансы на зачатие. Идеальное время, диета. Лили пришлось посетить целителя. Но они ни разу не заговорили о зельях плодовитости.

Она медленно кивнула:

— Но тем не менее. Люблю я этого дурака.

— Что будете делать? Подсыпете ему в чай перца?

Лили рассмеялась, и следующие две кружки они обменивались все более и более нелепыми идеями, как отомстить ее мужу с помощью розыгрыша. Лили понравилась идея заменить его шампунь на что-нибудь красящее в яркий цвет. Может, добавить туда зелье роста волос.

Когда бар опустел, оба заметно расслабились и беседовали как старые друзья. Она представилась Розой. Он сказал, что его зовут Томас. Она не была уверена, что это правда, но, учитывая все обстоятельства, ей, на самом деле, было плевать.

* * *

Отдохнуть этим вечером получилось замечательно. Роза обладала острым умом и была — для маглы — приятной собеседницей. К его огромному облегчению, она согласилась остаться и снять с ним вместе комнату в небольшой гостинице дальше по улице. Ей определенно хотелось поквитаться с мужем, а Том не был настолько праведником, чтобы этим не воспользоваться.

Она была привлекательна, а у него с возвращением двух частей души вернулось и сексуальное влечение, а значит, были и потребности, которые он не мог игнорировать.

Близость любого рода несла с собой уязвимость, а Том не мог себе позволить так подставляться. Любой роман в его случае означал, что у врагов появятся новые цели. Даже простой секс без романтической подоплеки для такого, как он, мог быть опасен, так как создавал возможность для попытки убийства.

По этой причине, когда у него возникала нужда в близости, он искал магловских женщин. Шел в бар, клуб или паб, находил маглу, желающую того же, чего и он, и, разговорив ее немного, выбирал, где уединиться. Не всегда получалось так легко, как сегодня, но с контрацептивными чарами это было вполне безопасно, и уж точно лучше, чем блюсти целибат или подпускать к себе кого-то, обладающего магией. В такой ситуации его легко могли раскрыть, к тому же при таких контактах передавались некоторые магические болезни.

Том с поклоном отворил дверь:

— После вас, моя леди.

Она рассмеялась и, изобразив надменный вид, вошла в комнату и покрутилась на месте. Том улыбнулся и зашел следом. Когда она была к нему спиной, он быстро наколдовал на нее контрацептивные чары, подумав мимолетно о том, что с ведьмой, выпившей зелье плодовитости, эта мера была бы бесполезна. Еще одна причина, почему он всегда предпочитал магловских женщин. Если они спрашивали, он всегда говорил им, что не способен иметь детей, и обязательно использовал нужные чары.

Они быстро избавились от одежды и стали близки. Совсем скоро она с энтузиазмом требовала у него продолжать, чем вызвала у Тома чувство самодовольства. Он старался добиваться идеала во всем, за что брался. Было в некотором роде забавно, что он с равным умением дарил наслаждение и пытал врагов.

Спустя несколько очень приятных часов он вновь оделся и взглянул на Розу, спавшую с довольным выражением на лице. Его прогулка с целью сбросить стресс обернулась как нельзя удачно. Улыбаясь, он оплатил счет и, выйдя бодрым шагом, аппарировал к себе домой.

Как удачно вышло, что он встретил Розу. Теперь предстояло избавиться от самых бесполезных идиотов, а потом, если получится, дальше продвигаться по плану. Со своими потребностями он разобрался, от Дамблдора и его Ордена особых проблем не предвиделось, для него они, скорее, были интересной задачкой. Слишком легкая победа все равно была бы скучной.

Лили сидела в своем кресле-качалке в комнате Гарри, кормя его грудью и размышляя, как же она оказалась в такой ситуации.

Все началось с треклятого зелья плодовитости. Переспав с Томасом, она проснулась в комнате одна, обнаружила оплаченный счет и ушла домой. Разумеется, последовал новый скандал, потому что Джеймс, который очень за нее боялся, подумал, что она наткнулась на пожирателей смерти и теперь ранена или того хуже.

Потом последовал потрясающий секс.

Через несколько недель Лили была уверена, что она беременна. И в то же время она знала, что это не может быть ребенок Джеймса. Пусть ей так и не удалось внушить мужу, что это он может быть причиной их длительных трудностей с зачатием, она нашла в одной книге заклинание, которое просто позволяло определить, может ли мужчина иметь детей или нет. Она использовала его на Джеймсе, пока тот спал, надеясь, что ошибается или что найдется причина вытащить его к целителю. Теперь она знала, что Джеймс не был и не мог быть отцом, и единственным возможным вариантом оставался Томас.

Она до сих пор очень ярко помнила, какой кавардак царил у нее в голове в день этого открытия и ночью после. Она же использовала контрацептивные чары, когда была с Томасом. Как она могла забеременеть? Она снова взялась за чтение и выкопала о зельях плодовитости сведения, которые, похоже, уже давно держали в секрете.

То, что она обнаружила, привело ее в ярость. Оказалось, что подливать эти зелья молодым женам, которые еще не хотели иметь детей, было традицией. Это работало, потому что свойства зелий перебивали действие чар. Так что загадка, как она могла забеременеть под заклинанием, разрешилась.

Она долго, часами размышляла, что же ей делать. Можно ли рассказать обо всем Джеймсу или лучше попытаться притвориться, что ребенок от него?

В книге, описывающей зелья плодовитости, упоминалось и еще одно: оно придавало еще нерожденным детям сходство с другим отцом. Было достаточно просто сварить его, выпить сколько требовалось раз и выкинуть Томаса из головы. Она же его почти не знала. Они провели вместе всего один вечер. Она не могла представить, каково было бы жить с ним, и тем не менее часто об этом задумывалась.

А теперь в объятиях у нее был ее любимый Гарри, уже заметно выросший с тех пор, как она впервые взяла на руки своего чудесного мальчика.

Больше года в бегах из-за пророчества, которого она никогда не слышала. Потому что шпион предупредил директора, что его сын может быть целью. Теперь они прятались под могущественным заклинанием, не имея возможности выйти из дома.

Джеймс от безделья готов был лезть на стену. Гарри был в восторге, что и мама, и папа всегда рядом и играют с ним. Ее малыш любил свою игрушечную метлу, бегал по дому, гоняясь за котом, и все время смеялся.

Но Лили было плохо. Прятаться, пока другие сражаются, казалось неправильным, и ей было трудно принять эту необходимость без веских аргументов. Джеймс, Сириус и Ремус пытались ее убедить поверить директору, не зная точную формулировку пророчества. Но ее огорчало, что старик им не доверяет. Он держал информацию при себе, лишь в крайнем случае делясь с другими.

Лили, разумеется, понимала, что секретность бывает необходима. Но когда что-то настолько влияло на ее жизнь, как это предполагаемое пророчество, она чувствовала себя вправе об этом знать. И она знала, что умеет хранить тайны. Все они подозревали, что в их рядах есть шпион... или кто-то, кто болтает о чем не следует.

Ее злило, что ей не доверяют сведения, но ждут, что она станет без вопросов слушаться директора. Может, это Джеймс ничего не скрывал от своих троих друзей, но она уж точно умела при необходимости хранить от него тайны. Но сказать об этом, конечно, было нельзя.

Хорошо бы война скорее закончилась. Ей хотелось, чтобы ее любимый сын рос в мирной обстановке.

* * *

С той ночи, когда Северус рассказал ему о пророчестве, Том размышлял, предпринять что-то в связи с этим или нет. Лишь одно он точно знал насчет этого обрывка подслушанного бреда: Дамблдор рассчитывал, что Том будет действовать.

Разумеется, Поттеров он выслеживал и атаковал. Они же заступники света и сражаются против него. С чего бы ему их избегать или проявлять к ним милосердие, раз они его враги?

Но убивать младенца? Только потому что было сказано, что тот когда-нибудь может его убить? Когда-нибудь его может убить и обычная простуда. Когда он будет стар и сед, то есть еще нескоро. Но так будет.

Он все еще работал над тем, чтобы смириться с этим.

Но сейчас Поттеры думали, что они в безопасности, а Питер принес ему сведения, нужные, чтобы их найти. Применить фиделиус было неожиданным ходом, но Дамблдор вообще редко поступал логично.

Северус умолял пощадить Лили Поттер. Интересная просьба: пощадить только мать, но не отца. О многом говорила. Но проблемы Северуса были широко известны, а его знания и способности в зельях оставались неоценимы. Том планировал почтить его просьбу. Бросить в женщину оглушающее — так же легко, как убивающее заклятие. Вот как просто заслужить верность полезного человека.

Был Хэллоуин. Вокруг бегали дети, наряженные ведьмами, мумиями, разными супергероями. Его собственный облик не слишком выделялся на этом фоне. Он использовал иллюзию, придающую ему тот вид, которого от него ожидали. Когда он прекратил опасные эксперименты с крестражами, к нему вернулась приятная внешность, а старел он медленно, что обычно для волшебников, обладающих определенным уровнем силы. Пока его змееподобный облик скрывался под капюшоном и плащом, надетым поверх мантии, брюк и туники.

А вот и дом Джеймса и Лили Поттер.

До смешного просто.

Взрывное проклятие в дверь, и вот он может войти. Джеймс крикнул жене брать Гарри и бежать, а потом заступил ему путь.

Том фыркнул: у мужчины даже не было при себе палочки.

На заднем фоне Том слышал лихорадочный топот на лестнице, звук тяжелых предметов, передвигаемых по полу. А перед ним стоял встревоженный волшебник с решимостью во взгляде, готовый умереть, чтобы купить жене и сыну лишнее мгновение.

Достойно восхищения, но бессмысленно.

Два слова. Простое заклинание. Тело одного из самых неприятных его врагов упало на пол.

Том не торопясь поднялся по лестнице. Спешить ему было некуда.

Еще одно взрывное заклинание убрало препятствия, которые миссис Поттер сумела навались у двери. Сбросив капюшон, Том шагнул в комнату и увидел мать, драконицей вставшую перед детской кроваткой. Тоже без палочки.

Он не стал тратить время на монологи, эту вечную слабость сказочных злодеев. Просто оглушил женщину, прервав ее мольбы.

В наступившей тишине ударилось об пол ее тело.

А потом тоненькой голос сказал:

— Мама?

Ребенок, лишь несколькими месяцами больше года, встал на ножки, цепляясь за прутья кроватки.

Зеленые глаза устремились сперва на неподвижное тело, а потом поднялись на Тома. Мгновение они стояли, глядя друг на друга.

А потом ребенок поднял руки в общем для всех детей жесте:

— На ручки!

Шелестящие звуки змеиного языка легко слетели с губ маленького мальчика. Как такое могло быть? Гонты были последними из потомков Слизерина. Мать Тома умерла, оставив его единственным ребенком. У его дяди детей никогда не было. А сам он всегда был крайне осторожен. Применял чары, всегда выбирал магловских женщин…

Том принялся припоминать, был ли он с кем-нибудь в то время, когда мог быть зачат ребенок возраста маленького Поттера. У него вообще были в тот момент какие-нибудь женщины?

Он быстро пришел к выводу, что в этом временном промежутке был с Розой. Магловской женщиной, жаловавшейся, что муж подливает ей какое-то травяное средство от… Красные глаза с узким зрачком уставились на женщину на полу. Роза, Лили… могло ли такое быть?

Могла или Лили Поттер быть Розой?

Том быстро проверил ребенка чарами отцовства, и тот радостно запищал при виде красивых огоньков. Потом свет собрался над головой мальчика в слова “Том Марволо Риддл”, и Том принялся изобретательно ругаться на змеином языке.

И что ему теперь делать? При входе в дом он заметил несколько охранных заклинаний. А тут, возле кроватки, они были еще гуще и сильнее. Кто-то потратил немало сил, чтобы уберечь мальчика от вреда. Времени было мало.

Решать, что делать, надо было немедленно.