Свет истины (джен)

В лазарете крепости Люнц было светло: окон не имелось, но сплющенные шары на потолке заливали помещение уютным жёлтым светом. Говорить «уютно» о месте, где служил Рейк, было довольно странно, однако он считал, что имеет на это право. В течение пяти лет службы в Ордене Белого пламени он собрал со всей крепости удобные стулья и несколько не рассохшихся шкафов, рассадил по глиняным горшкам лекарственные растения, застелил широкую скамью чистой белой простынёй…

— Вот кому оно надо? — спрашивали у него подранные нежитью или проклятые колдунами охотники.

— Вам, — каждый раз отвечал он, зашивая им раны и накладывая мази. — Не могу позволить раненым валяться в грязи.

Он преувеличивал, ясное дело: в замке Ордена было довольно чисто и без его стараний — они же не нелюдь какая-то. Просто… не признаваться же было, что строгая сторожевая крепость почти без окон, с тёмными коридорами, крутыми лестницами и высокими потолками, пугала его. Когда приходилось дежурить ночью, Рейку всё время казалось, будто души колдунов поднимаются из казематов и бродят по тёмным помещениям, рассматривая тех, кто их убил. Возможно, Рейк просто начитался сказок о проклятьях, которыми обиженные колдуны награждали причинивших им боль. Возможно. Но даже от наличия этого здравого предположения менее страшно не становилось.

А вот лампы, особенно настольная, страх разгоняли вполне успешно. Настольная лампа вообще была любимой у Рейка: матовый шар на медной подставке в виде драконьей лапы (такую форму обычно имеют ножки начальственных кресел) занимал почётное место на столе и своим жутковатым видом примирял служителей Ордена и с уютностью лазарета, и с гротескно невоинственными светлыми кудрями их врача.

Такие лампы, как говорили, не портились и могли гореть десятками лет. Под настроение их можно было переставлять на другие подставки, красить в другие цвета — лампам было всё равно, они продолжали гореть.

Тем неожиданнее для Рейка оказался тот миг, когда его любимая лампа внезапно погасла.

Сперва он подумал, что, задумавшись, задел выключатель, но, пощёлкав им пару десятков раз, Рейк понял: лампа сломалась.

Как? Этим лампам сносу не было! Их даже по наследству иногда передавали. Действительность оказалась неумолима: всё, конец лампе.

Страдания Рейка прервала распахнувшаяся дверь. Охотники всегда врывались в лазарет, шарахая ею о стены, — после их вылазок кто-то обязательно возвращался по частям и помощь требовалась срочно.

— Кто и как? — спросил Рейк, вскакивая из-за стола.

Книга, которую он читал, пока горела лампа, упала на пол. Капитан Досс шагнул в лазарет и сообщил:

— Колдун у нас. Его для столицы ловили, а он упёрся… Подлатай, чтоб в пути не помер.

За спиной капитана четверо изрядно потрёпанных служителей как раз затаскивали в лазарет колдуна. Скамью они пожалели, так что носилки бросили прямо на пол. Звякнули бледно-жёлтые цепи, соединявшие ошейник, наручники и колодки и оборачивавшиеся в несколько кругов вокруг колдуна. Убедившись, что все замки заперты, Рейк присел рядом с ним на пол и принялся рассматривать раны.

Колдун оказался очень высоким, с широкими плечами и мозолями от тяжёлого меча. Такой и безо всяких чар на песчинки поделит! Лица у него всё равно что не было — одно кровавое месиво; сломано запястье — меч выбили, очевидно; бок пробит осколками…

— Ну? — поторопил капитан.

— Сейчас всё будет. Волосы ему обрежьте пока.

Волосы колдун отпустил по плечи — все они так делают, силу копят. Да и красоту наводят: у сильных колдунов волосы густые, блестящие. У этого вот, например, каштановые, прямые, да ещё и с серебряной заколкой с камнем — небольшой, мужской, но красивой. Сейчас, правда, волосы слиплись и побурели от крови, но Рейк не сомневался, что до стычки с Орденом колдун выглядел впечатляюще.

Пока Рейк доставал инструменты, кто-то из служителей откромсал волосы и бросил в камин. Дело оставалось за малым: обработать раны, лекарство споить…

Бок заставил повозиться. Чем-то разрывным ударили — против колдунов работало, но сколько же мороки доставляли такие травмы!

Промыв раны на лице колдуна, Рейк приподнял его голову и поднёс к губам флакон с обезболивающим настоем. В этот миг колдун распахнул глаза.

Рейк резко отвернулся. Цепи из трилия, конечно, лишали тварь сил, но вдруг он сможет их побороть? А некоторые колдуны одним взглядом зачаруют.

— Колдовские лампы… — пробормотал колдун. Рейк всё ещё держал его голову, поэтому слышал и шёпот, и хриплое дыхание. — Здесь — колдовские? Ха…

— Молчать! — угрожающе прорычал капитан. — Энглей, заканчивай.

Стараясь не смотреть колдуну в глаза, Рейк влил ему в рот обезболивающее — уж сколько попало — и отодвинулся подальше. Четверо подхватили носилки и вышли за дверь. Капитан Досс задержался.

— Представь, Енц Дрейсер собственнодушно! — Он гордо усмехнулся и последовал за конвоем.

— Охо… — выдохнул Рейк. — Асилль и её огни!

Полковник Енц Дрейсер, еретик на службе правителя. В гордом одиночестве вёл войну против Ордена во славу колдунов. Как именно он это делал, рядовые служители не знали, но, кажется, вместо силы полковник Дрейсер задействовал коварство. Это объяснило бы и одиночество.

За ним уже месяц гонялись по всей стране, а его занесло не к полумятежным горцам Оргосса, а во Фрагнар, самые враждебные колдунам земли. Зачем?

Впрочем, это не по Рейку вопрос, пусть над ним старшие служители думают. Рейка больше занимали слова про лампы. Почему Дрейсер назвал их колдовскими? Вовсе они не колдовские, их в Зашфаронге делают, а там колдовства отродясь не бывало!

Ну его, будет ещё мысли путать!

Рейк покачал головой и принялся наводить порядок.

* * *

Лампу всё-таки следовало починить, поэтому в свой выходной Рейк сложил её в коробку и понёс часовщику. Он не испытывал уверенности в том, сможет ли часовщик совладать с лампой, но к кому ещё можно было бы её отнести, Рейк не представлял.

— Они иногда гаснут, да-да, — сказал часовщик, лохматый старик в огромных очках, отняв шар от подставки. — Надо бы новую выписать.

— Дорого, — отрезал Рейк.

Лампа досталась ему от предшественника, доктора Нелле. У самого лейтенанта Энглея денег на личную лампу не хватило бы.

— Тогда вам нужен новый накопитель, — предложил часовщик. — Только это надо в другой регион ехать — у нас их не продают.

Рейк вытаращил глаза. Накопитель? То есть штука, которая собирает колдовские силы?

— Это же запрещено, — вяло проскрипел он.

Часовщик недоумённо посмотрел на него.

— Милый мой, вы сами принесли сюда колдовскую лампу. Я лишь говорю, что вы можете с ней сделать.

— А… а Орден знает, что они колдовские?

Часовщик пожал плечами и отвернулся к полке, на которой в припадке колотилось четыре часовых птички, показывавших разное время.

— Кто-то бы да узнал за такое время. Наверное, лампы — это правильное, допустимое волшебство. В отличие от, скажем, целительных эликсиров.

Рейка перекосило. Целительные эликсиры? Это когда пьёшь зелёную жижу от кашля, а потом истекаешь кровавыми соплями? Нет, спасибо.

— Благодарю за помощь! — заговорил он, сгребая лампу с прилавка. — Сколько я должен?

— Нисколько, — проворчал часовщик. — Вот когда придёте накопитель ставить, тогда и поговорим.

Рейк покинул мастерскую с пониманием, что должен сообщить о часовщике Ордену. Храни святая Асилль его душу, но если старик знает, как управляться с колдовскими предметами, то он явно связан с колдунами, если не сам колдун.

Но лампы… Они висели на потолках в крепости, в домах, в лавках… Кощунственные колдовские лампы. И Рейку надлежало бы не искать способ починить свою любимую, а доломать её и отдать останки на переплавку.

Он вспомнил уродливую драконью лапу, тёплый жёлтый свет, разгонявший призрачных колдунов… Дурацкая лампа основательно пустила корни в его душе.

Рейк отнёс её обратно в крепость. Он хотел сразу же показать лампу кому-нибудь из старших по званию, но, как назло, никого из них на месте не оказалось. Комендант уехал в столицу — не Доссу же сопровождать того заключённого? Остальные разошлись выслеживать других тварей.

Вернувшись в лазарет, Рейк поставил лампу на стол прямо в коробке и плюхнулся в кресло рядом — ждать.

Надо было сделать довольно много: разобрать заказанные накануне лекарства, провести ревизию старых запасов, почистить камин… Но Рейк чувствовал, что не может сдвинуться с места. Он вертел произошедшее в голове и никак не мог сосредоточиться на чём-то более насущном.

Промаявшись, но так и не сделав ничего полезного, Рейк выбрался в каменные коридоры крепости, поднялся на смотровую башню и долго стоял рядом с часовым, не обменявшись, однако, с ним ни единым словом.

Насмотревшись на простиравшееся за крепостью поле, Рейк спустился обратно. Подойдя к лазарету, он заметил, что из-под двери пробивается свет. Рейк всегда гасил лампы перед уходом. На этот раз — задумался и забыл? Кажется, привычка слишком много думать очень осложняла жизнь. Сейчас ещё окажется, что он шкаф какой-нибудь не закрыл, и порошки угрожают рассыпаться по полу.

Рейк тяжело вздохнул, открыл дверь и…

— Заходите, Энглей, я не кусаюсь.

У камина на коленях сидел полковник Дрейсер. Всё ещё изрядно помятый, но отмытый от крови и переодетый в куртку со знаками Ордена. Он что-то искал в золе, перебирая её руками.

Рейк лихорадочно огляделся. В коридоре, разумеется, никого не было. Бежать? Вряд ли успеет. Значит…

— Как вы…?

Он настолько силён, что его и трилиевые цепи не сдержали? И как он смог удрать незаметно? Почему вернулся?

— Милостью Асилли, вероятно, — усмехнулся колдун и, выхватив что-то из недр камина, уставился на свою ладонь.

— Вы вернулись ради заколки?

Рейк как можно более незаметно сдвинулся в сторону тревожного колокола. Он имелся в лазарете, но прежде никогда не использовался — колдунов обычно не вытаскивали сюда из казематов.

— Верно. Повезло, что она не колдовская… Будь иначе, её забрали бы, а не бросили этак легкомысленно в камин.

Дрейсер поднялся на ноги, и Рейк едва не отшатнулся. Он был вполне приличного роста, но полковник всё равно возвышался над ним почти на полторы головы.

— Я починил лампу, — сказал он. — В знак мирных намерений.

Рейк уставился на стол. Лампа по-прежнему находилась в коробке. Не похоже было, чтобы её кто-то трогал. Если и да, то — зачем?

— Вы думаете, это будет иметь какое-то значение? — спросил Рейк, старательно сохраняя спокойное лицо.

Ещё шаг, колокол совсем рядом.

— Будет.

Колдун решительно тряхнул головой и двинулся в сторону двери. Рейк дёрнул рукой, дотянулся до шнура и принялся изо всех сил трясти колокол. По лазарету разнеслось встревоженное дребезжание.

— Он тоже колдовской, кстати. Здесь толстые стены — обычный никто бы не услышал.

Рейк всего лишь моргнул. Миг — и лазарет опустел, будто колдун всего лишь привиделся.

Мерно и молча раскачивался колокол, сквозь коробку пробивался знакомый свет лампы.

Рейк бросился к столу и почти вырвал её из коробки. Горит! Светится!

Из-под лампы с грозным шелестом разлетелись бумажки. Их там раньше не было! Колдун?

Рейк поставил своё проклятое сокровище на его законное место и полез их собирать.

Записки, много: голубые, зеленоватые, серые, сиреневые — казалось, их сгребли отовсюду, куда дотянулись. Рейк прочёл первую.

«7 капель хрустальный воды на стакан обычной, листок сон-травы, 3 цветка троелунника — охладить и выпить для избавления от кошмаров. Утро будет сонным и наступит поздно, но кошмары отступят».

Колдовской рецепт… Остальные — тоже?

Сдать бы коменданту, но Рейк принялся читать один за другим. Травы, камни, мхи, роса… Но — полезные и, как намеренно подобраны, без серьёзных последствий. Рейку они… понравились.

Мирные намерения… Так вот как Енц Дрейсер боролся с Орденом! Действительно, каждому можно найти колдовство по душе. Такое он мог и в одиночку проделывать: там человек, тут человек… Не колдун победит, а Орден проиграет. Незаметно, постепенно.

Рейк схватился за голову, всё ещё сжимая в руке последний листок. Сжечь в камине, пока не поздно? А потом всю жизнь жалеть?

Он посмотрел на лампу. Та горела.

Эхо разносило по тёмным каменным коридорам бой часов. Одиннадцать. Лазарет — о благословенная редкость! — был совершенно пуст, и можно было бы спокойно запереть дверь и отправиться спать. Однако Рейк, как и несколько часов до того, продолжал сидеть за столом. Верхние лампы он погасил часа полтора назад, и единственным источником света рядом с ним осталась мрачная колдовская лампа на медной лапе.

«7 капель хрустальный воды на стакан обычной, листок сон-травы, 3 цветка троелунника…»

Листки с рецептами будто собирали как попало, но все они оказались написаны одним и тем же изящным почерком с завитками. Рейк подумал было, что полковник Дрейсер лично переписывал всё это, но почерк при детальном рассмотрении оказался женским, а бумажки слегка пахли цветочными духами.

Рейк зачем-то долго пытался представить себе эту женщину. Кто она? Ему слабо верилось, что полковник ограбил какую-нибудь аптекаршу — скорее уж он обворожил бы её, зачаровал своими синими глазами безо всяких заклинаний… Или у него просто была знакомая, которая переписала рецепты из какой-нибудь колдовской книжки — у них же есть книжки! Тогда что это за знакомая? Жена, сестра, подруга в любом смысле? Колдунья ли она или простая женщина?

Почему-то Рейку представилась хрупкая белокурая дворянка в тёмном платье и с шалью. Но в этом нежном образе было, решительно, слишком много от госпожи Ангретт Гелиг, супруги командора Гелига.⁽¹⁾ Они, колдун и командор, казались Рейку неуловимо похожими внешне, хотя из существенных черт в них сходились только относительная бледность и впечатляющий рост. Но женщины рядом с ними всё равно представлялись до странного похожими.

Отбросив бесплодные размышления, Рейк размял пальцы и снова взялся за перо. Он так и не смог сделать правильный выбор, а потому принял половинчатое решение: бумажки он, как честный служитель Белого пламени, отдаст начальству, а рецепты оставит себе. Не использовать, нет, просто на всякий случай, чтоб узнать, если вдруг столкнётся с последствиями их применения. По крайней мере… Ни о каких иных причинах, почему ему нужно было переписать все рецепты в отдельную тетрадь, Рейк усиленно не думал.

Часы замолкли, во всей крепости, чудилось, осталось всего два звука: скрип пера по линованной бумаге и чуть взволнованное дыхание Рейка. Рецепт средства от кошмаров вернулся в коробку, и на столе остался последний листок — бледно-красный. Рейк вновь заскрипел пером.

«Взять жёлтого рирского мха чуть больше размера раны, щедро облить эликсиром Наны Эсимской (⅓ ч.л. поваренной соли и два цветка троелунника на лаэк⁽²⁾ воды) и наложить на рану, крепко прижав по краям. Кровотечение вмиг остановится».

Это был весьма полезный рецепт, который мог бы спасти не один десяток жизней в практике Рейка. Вода, соль, мох, пусть светящийся, но не входивший в список волшебных растений. Выбивался только несомненно волшебный троелунник. Причём колдуны, по-видимому, использовали его довольно часто: Рейк встретил троелунник в том или ином виде в пятой части переписанных рецептов. Что это за растение, интересно?

Рейк кинул последний листок в коробку, закрыл тетрадь и перевёл задумчивый взгляд на полку с книгами. У него было несколько травников: часть досталась ему от доктора Нелле вместе с лампой, часть он покупал сам, что-то хранилось в библиотеке Ордена. То были хорошие травники, содержавшие информацию в числе прочего о довольно редких растениях; однако ни в одном из них, пожалуй, не нашлось бы ни слова о нужном.

Тем не менее Рейк встал и приблизился к полке, рассеянно провёл рукой по корешкам и вытащил травник наугад. Попался один из его собственных, толстый и подробный. Ааберум дилиа, акация… ноктас, одуванчик обыкновенный… сныть… трилистник, тростник синеватый… Разумеется, никакого троелунника.

Тишину крепости разорвал топот множества ног по каменным плитам. Что там? Да ясно, что, раз Енц Дрейсер заходил в гости, когда должен был ехать в столицу!

Рейк вернул травник на полку, зажёг верхний свет и в последние секунды бросил тетрадь в ящик стола, где хранил сладости и чай.

В лазарет вломился разом десяток человек: растрёпанный комендант, которого явно валяли по земле, капитан Досс в окровавленной рубашке и без куртки, несколько охотников разной степени подранности и священник в водорослях.

— Тяжелораненые есть? — быстро спросил Рейк.

— Нет, — отозвался комендант. — К счастью, нет. У Аксиса плечо разорвано, его первым возьми.

— Понял.

Охотники, на которых почти висел капитан, уложили его на скамью. Рейк тут же склонился над ним с инструментами. Порвали капитана несильно, даже почти бережно. Зашивалась рана как по линеечке. Если бы ещё тревожное сопение за спиной так не раздражало!

— Что с вами случилось? — спросил Рейк, чтобы развеять напряжение.

— Колдун вырвался, — с досадой выдохнул Досс, с ужасом косясь на иглу. — Пол-отряда в Эквене потопил, хатлеев выкормыш!

— Не насмерть, воды понаглотались только, — мягким голосом заметил священник, занятый распутыванием водорослей и отрыванием их от тёмно-красной рясы. Ряса отдавала водоросли сравнительно легко, а вот за цепь орденского медальона они намеревались бороться до победного.

— Вежливый попался, — мрачно усмехнулся комендант. — Сразу видно гниду куртуазную.

— «Не изволите ли куртку одолжить?» — передразнил Досс. — Скотина!

Священник смерил капитана неодобрительным взглядом, но тот продолжил ругаться. Ему, в общем-то, было можно: больно это, когда по тебе шьют, пусть и не глубоко. Но Рейку показалось, что существенных поводов яриться у Досса нет. Его отряд так колдуна измордовал, что он проявил немыслимое благородство, не поубивав их там к келласовой матери.

— Он заходил сюда, — сказал Рейк.

Глупо было молчать: колдуна могли видеть, а колокол так и вовсе слышала вся крепость.

— Заходил, — веско повторил комендант.

— Принёс какие-то листки с колдовскими рецептами — вон, в коробке — видимо, совратить пытался.

— Тебя? Зачем?

— Понятия не имею, господин комендант. Он ещё что-то про колдовские лампы бормотал, когда был здесь с капитаном Доссом.

— О Асилль и свет истины! — вздохнул священник. — Мы ведь давно говорим, что не только в храмах надлежит от этой скверны избавиться и праведные свечи зажечь, но и светскому обществу.

Рейк покосился на своё когтистое проклятие. Со стороны священника её удачно загораживала коробка, а то бы обязательно прицепился.

— Я заберу коробку, — заявил комендант. — Добавим полковнику Дрейсеру и совращение служителей Ордена.

Рейк ничего не сказал. Он закончил обрабатывать раны охотникам, попросил отвести Досса в палату по соседству и спокойно проводил взглядом уносимую комендантом коробку. Его второе греховное сокровище — тетрадь с копиями рецептов — лежала в столе, на жестяной коробке печенья.

* * *

Прошло несколько месяцев. Мрачная тучистая слякоть, захватившая Фрагнар на это время, отступила, отдав мир прохладному северному лету. Из Марнонского залива приходили дожди, в садах у ближайшего города цвели яблони; в имперских газетах писали, что Келласинке, дочери Оргосского Лебедя, исполнилось одиннадцать лет. Служители Ордена предвещали новую колдунью и новые неприятности, газеты — жену следующего императора.

Рейк видел в этом очередное противоречие: как император может привечать одновременно и колдунов, и Белое пламя?

Казалось бы, для империи Орден был чем-то вроде средства избавления от зарвавшихся колдунов и разного рода чудовищ, как завещал святой Эсар. Но… «Чаровникам — белое пламя». Всем. Без исключения.

Зимой, например, сожгли какую-то девицу, которая в юности сбежала из Фрагнара, но много лет спустя вернулась к больной матери и попалась. Колдовать в столице враждебной чаровникам земли — невероятная дурость, но и Орден в тот раз перегнул — девица защищалась то ли от грабителя, то ли ещё от кого.

«А сколько ещё раз он перегибал?» — спрашивал Рейк у когтистой лампы. Та отвечала ему ровным жёлтым сиянием и ни разу за всю весну и половину изумрудного месяца⁽³⁾ даже не мигнула.

Про Енца Дрейсера Рейк не слышал ни слова со дня их последней встречи, но колдун ни на день не оставлял его мыслей. Лампа! Да и тетрадь с рецептами, давно утопленная под печеньем и чаем, жгла совесть калёным железом.

Когда Рейка вдруг, безо всякого повода, вызвали к коменданту, он решил, что они как-то узнали о его интересе к колдовским рецептам.

Внутренне обмирая от страха, он прихватил сумку — вдруг кому-то всего-навсего стало плохо? — и поднялся из светлого лазарета без окон в мрачные коридоры верхних этажей с их бойницами и чёрно-кровавыми знамёнами святого Эсара.

В кабинете коменданта имелось окно, но его занавешивала плотная чёрная штора. Лампа у него была одна, а на столе мерцали три свечи в бронзовом подсвечнике. Деревянные скамьи обычно немного смягчали давящий мрак, однако сейчас их не было видно за алыми плащами. У коменданта сидели командиры фрагнарских частей Ордена и командор Гелиг лично.

— Добрый день, господа! — сказал Рейк в полной тишине кабинета.

— Добрый день, лейтенант Энглей. Садитесь. — Комендант кивнул, дождался, пока Рейк займёт последнее свободное место, и объявил: — С сегодняшнего дня и на неопределённое время вы поступаете в распоряжение командора Гелига. Господин командор, прошу вас.

Командор поднялся с места, его медальон блеснул в свете свечей. Нет, в нём не было ничего схожего с полковником Дрейсером: резкое, будто иргийские фьорды, бледное лицо, запавшие — видимо, от усталости — льдисто-голубые глаза, чёрные вьющиеся волосы, мрачно спадающие на лицо. Он был скорее некрасив, но внушал некий почтительный трепет.

— Господа, — начал командор, — нам предстоит тяжёлая задача. В Марнонском заливе объявилось неизвестное чудовище, убивающее людей на побережье. Уничтожить его — наш долг. Для выполнения этой задачи глава Ордена приказал создать сводный отряд из всех служителей Белого пламени, расквартированных во Фрагнаре и Марноне. Вам даётся неделя на сборы. Через неделю мы выступаем из крепости Люнц, как ближайшей к месту назначения. По свидетельствам очевидцев, чудовище огромно. Даже если это преувеличение, мы готовимся к тяжёлому бою и тяжёлым ранениям. Капитан Досс, лейтенант Энглей, вы отправитесь в Марнону завтра же. Его Верность король Гельет Григвен согласился предоставить нам неиспользуемый форт Роньез. Ваша задача — подготовить его к прибытию основных сил, организовать линию обороны и лазарет.

— Будет сделано, господин командор! — Голос Рейка оказался почти не слышен за восклицанием Досса.

Они вышли от коменданта одновременно. Капитан казался воодушевлённым, а вот Рейку было не по себе. За всё время службы ему ни разу не приходилось покидать сторожевую крепость и выезжать за пределы Фрагнара.

Неизвестное огромное чудовище, убивающее людей на побережье… Почему бы императору не отдать его колдунам? Кому-то вроде полковника Дрейсера?..

1) Здесь и далее встречаются отсылки к «Ночи святой Керлины».

Вернуться к тексту

2) Маэрденская единица измерения, равная одному литру. Происходит от названия сосуда для хранения жидкостей.

Вернуться к тексту

3) Первый месяц лета по имперскому календарю.

Вернуться к тексту

Марнона сильно отличалась от Фрагнара. Рейку на ум приходило сравнение чёрствого бурого хлеба с фигурной сахарной булочкой. Во Фрагнаре строили массивные кирпичные здания, которые затем огораживали низкими заборчиками из разноцветных камней или высокими стенами. Марнонская архитектура была светлее и вся обвешана какими-то барельефами, оградами узорной ковки, яркими вьюнами. Зато витражи, в изобилии украшавшие окна фрагнарских домов, здесь встречались разве что в слуховых окошках под крышей.

Форт Роньез, хоть и крепость, в точности отвечал этому описанию: светлый камень, благородный серый, барельеф с батальными сценами по верхней части стены, хитро изогнутые крыши в оранжевой черепице.

— Этот форт не видел ни одного сражения, — сказал капитан Досс, недовольно глядя со стены Роньеза на Марнонский залив и видневшийся вдалеке форт Вайклем, построенный фрагнарскими инженерами в середине Седьмой эпохи. — Вон тот бы нам… А этот — кадетам. Зачем им боевая крепость?

Рейк пожал плечами. Для него крепости отличались лишь внешним обликом. Досс посмотрел на Рейка с сочувствием и направился к лестнице, бурча:

— Роньез к воде ближе, несомненно. Скажу мешков с песком натаскать — хоть дамбу построим.

Он громко выругался: видимо, тоже представил себе роньезский гарнизон в их блузах с широкими рукавами и длинными манжетами за тасканием грязных мешков. Рейк покачал головой и направился внутрь крепости. Он не хотел быть ни свидетелем, ни судьёй в неизбежном споре.

Под лазарет в Роньезе отвели большое помещение на первом этаже: круглое, с бойницами где-то высоко-высоко и широким гладким подъёмом вдоль стены, предназначенным для перемещения орудий. Кажется, это был один из залов арсенала, и, по-хорошему, размещать здесь лазарет было отвратительной идеей, особенно если форт Роньез имел на вооружении илдоровы звёзды. Комендант заверил, что колдовских снарядов тут не бывало, но… Что ещё они могли сказать служителям Белого пламени?

— Мы принесли всё, что вы сказали, господин доктор. — Интендант Шантандэ широким жестом обвёл поставленные вперемешку хирургические столы, койки и ящики с лекарствами и прочим.

— Отлично. Теперь всё это нужно расставить. — Рейк с сомнением посмотрел на орудийный подъём, занимавший вопиюще много места, и принялся объяснять, что и куда нужно переместить.

Пока шла перестановка, сам Рейк разбирал ящики с лекарствами. Часть их привезли люди капитана Досса, часть предоставил гарнизон. Бинты, обезболивающие и дурман, много спирта, мази, притирания… Кое-чего не хватало: то ли забыли, то ли потеряли при перевозке. Возможно, что-то доставит доктор Зельге, старший лекарь Ордена, но лучше перестраховаться.

— Есть ли поблизости аптекарская лавка? — спросил Рейк у Шантандэ.

Тот повёл рукавом и ответил:

— Только в городе. Вдоль залива на юг, в сторону Вайклема — часа полтора рысью выйдет. Прикажете послать гонца?

— Поеду сам. Скажите капитану Доссу, если он будет меня искать.

Уже через десять минут Рейк ехал в сторону города. Он назывался Роньез, по имени форта, и был довольно крупным. Достаточно крупным, чтобы чудовище, двигавшееся с севера на юг, проплыло мимо форта и сразу двинулось к городу.

Насколько понимал Рейк, Орден хотел разозлить чудовище артиллерийским обстрелом и заманить на неудобное скалистое мелководье под фортом. Корабли тварь ломала в щепки — по пути из Фрагнара они видели в заливе мачты пары имперских судов. Командор Гелиг был совершенно прав, когда говорил, что Орден ждут тяжелый бой и тяжёлые раны.

Ближайшая аптекарская лавка находилась на тихой улице, спускавшейся к заливу. Под козырьком покачивалась кованая подвеска в виде какой-то колдовской печати.

Пойти в другое место? Терять время отчаянно не хотелось. Рейк стиснул зубы — о Ассиль и её огни, они ведь продают обычные лекарские травы? — и потянул дверь на себя, надеясь, что его белый с красным кантом плащ не выглядит слишком уж угрожающим.

Нежно звякнул дверной колокольчик. Из сумрака лавки пахнуло летним лугом и весенним дождём. Солнечный свет на несколько секунд исчез, чтобы вновь появиться в высоких окнах и стеклянных дверцах части шкафов.

На последнем звуке колокольчика неприметная дверь за прилавком распахнулась, и в лавку вышла женщина в белом чепце и лиловом платье, с пояса которого свисали кармашки на ремешках: с ножницами, щипцами, лупой и карманными часами. С молодого, хоть и с парой морщинок, лица на Рейка смотрели внимательные серые глаза, из-под чепца выбивалась прядь светлых волос. Женщина оглядела его, задержавшись на красных манжетах, и, поздоровавшись, спросила:

— Что угодно лекарю Белого пламени в моей лавке?

Рейк ответил на приветствие и достал из кармана список. Листья смородины сиреневатой, мак, одуванчиковый стебель и ещё семь пунктов — всё в весьма больших количествах.

— Не найдётся ли у вас этих трав?

Аптекарша взяла у него список, просмотрела его и решительно тряхнула головой.

— Всё найдём. Ставьте сумку — сейчас будем складывать.

Рейк послушно поставил свою сумку на табурет подле прилавка, а аптекарша принялась открывать шкафы. Очень скоро шесть из семи пунктов были вычеркнуты.

— За смородиной сейчас схожу. В общем будет три лаиса, — сказала аптекарша и скрылась в заднем помещении.

Оставшись один, Рейк поневоле задумался: вот он тут, с полной сумкой трав. Они, конечно, дешёвые — три серебряных монеты за такое количество — ничто, но он ведь всё равно может их украсть! Или колдовская печать над входом именно от краж и защищает? Если да, что она делает с ворами? Рвёт на куски, или замораживает, или ещё что?

Проверять Рейк, разумеется, не стал. Он отсчитал три лаиса и принялся ждать, неторопливо оглядывая аптеку. Светлое помещение, незнакомые цветы в кадках по углам, розоватый тюль на окнах. Несколько деревянных стульев, один из которых — с другой стороны прилавка — прикрыт яркой вязаной подстилкой. На спинке этого стула висит такой же вязаный жилет. На полке над столом — штук двадцать травников, часть их Рейк даже читал. Ничего жуткого: ни сушёных мышей, ни отрубленных пальцев, ни светящихся цветов, ни банок с глазами — ничего из того, что должно было обнаружиться в колдовской аптеке.

— Нашла!

Аптекарша появилась почти неожиданно, Рейк вздрогнул.

— Так, это не вам… — Она ловко расставила по прилавку три батареи разноцветных флаконов, которые принесла на большом подносе, и протянула Рейку мешочек с листьями. — А вот это вам.

— Благодарю!

Рейк отдал ей монеты и принялся распределять травы по сумке, чтобы её можно было закрыть. Флаконы при этом всё время маячили на краю поля зрения: прозрачная ёмкость со странной красно-фиолетово-голубой жидкостью в полосочку так и манила поднять голову и посмотреть, прочесть надпись на этикетке. Рейк стиснул зубы и сосредоточился на травах.

Аптекарша убрала лаисы в карман и теперь шуршала сушёными цветами в бумажных кульках, разложенных в одном из стеклянных шкафов. Почему Рейк вообще ждал чего-то ужасного в передней? Возможно, мыши и банки с глазами хранятся в глубине лавки, за дверью? Там помещение едва ли меньше передней — можно и стол для вивисекции спрятать.

— Доброго дня, Энглей! Не ожидал вас встретить.

Рейк вздрогнул и резко обернулся. За спиной жалобно звякнули флаконы, аптекарша испуганно вскрикнула. Енц Дрейсер невозмутимо стряхнул невидимую пылинку с белоснежного рукава и подошёл поближе.

Колокольчик молчал. Или Рейк его не услышал? Так или иначе, перед ним стоял полковник Дрейсер, успевший оправиться от ран и даже вновь отрастить волосы — густые, каштановые, собранные в низкий хвост той самой заколкой. Оттенённые волосами, синие колдовские глаза горели особенно ярко.

— Здравствуйте! — севшим голосом проговорил Рейк. Ему вдруг захотелось сбежать, бросив сумку в лавке.

Колдун кивнул и обратился к аптекарше:

— Орветт, мой заказ готов?

— Да, да, конечно!

Женщина, ставшая вдруг восторженно-рассеянной, бросилась к прилавку, схватила четыре флакона: два голубых, один блестящий салатовый и один прозрачный — и принесла их колдуну, который стоял не так уж и далеко, чтобы их нельзя было передать через прилавок. Что ж, Рейк угадал. Никакого сходства с госпожой Ангретт в аптекарше не было — круглолицая, румяная, никоим образом не хрупкая, но она действительно оказалась блондинкой.

— Спасибо, Орветт! — Колдун лучезарно улыбнулся и, будто случайно задержав соприкосновение их рук вокруг флаконов чуть больше приличного, невозмутимо обратился к Рейку: — Не откажете мне в небольшой прогулке?

— Увы, я спешу. Прибыл по делам службы.

Этого говорить не следовало. На полковника его слова вряд ли произвели впечатление, а вот Орветт явственно вздрогнула. Странно, что она изначально встретила его доброжелательно.

— Тем не менее я настаиваю, — сказал Дрейсер, и Рейк подумал: а с кем он вообще спорит? Правильно, с колдуном, который может сделать с ним всё, что ему вздумается. Лучше не спорить.

— Идёмте.

Рейк забрал сумку, и они с колдуном вышли на улицу. Дрейсер махнул рукой, указывая направление: вниз по улице. Рейк взял лошадь под уздцы и последовал за ним.

— Прежде всего, — заговорил колдун, укладывая свои флаконы в сумку, — я бы хотел поблагодарить вас за обхождение. Мне доводилось видеть, как другие орденские лекари, с позволения сказать, лечат колдунов. Вашими стараниями, Энглей, на моём лице не осталось ни шрама.

Кажется, он придавал большое значение своей красоте. Впрочем, с такой красотой это было, наверное, позволительно.

— Не калёным трилием же вас жгли, — проворчал Рейк. — Колдуны быстро исцеляются.

— Враждебный хирург куда хуже, поверьте мне.

Некоторое время они шли молча. Колдун наслаждался прекрасным видом на освещённый солнцем залив, а Рейку было неуютно. Казалось бы, он просто идёт по светлой городской улице. Но — бок о бок с колдуном. Но колдун — сейчас — совершенно безвреден и увлечён заливом. Но он — колдун, и неизвестно, сколь долгим будет это «сейчас».

— Я тоже вам благодарен, — наконец признался Рейк. — За лампу.

Дрейсер хмыкнул: за рецепты ему добрых слов не полагалось, и он это знал.

— Скажите… — Рейк запнулся, но всё же задал вертевшийся на языке вопрос: — Почему Орден ловил вас?

— По приказу императора.

— …которому вы служите.

— Служил. — Полковник помолчал некоторое время и заговорил, словно зачитывая выдержку из чужого жизнеописания: — Колдун-стихийник (водяной, если вам это важно), обучался у Всевидящих, избрал военную службу. Двенадцать лет назад заинтересовался некой исторической загадкой и, пытаясь её разгадать, вернул из небытия то, за что меня прозвали еретиком. Император был не слишком доволен… моими изысканиями.

Водяной колдун, обучавшийся у Всевидящих, личной колдовской гвардии императора… Стихийники были редки и даже среди колдунов считались опасными, насколько знал Рейк, однако иметь личного стихийника императору было довольно выгодно.

Очень хотелось узнать, в чём заключалась загадочная ересь, но это было желание греховной стороны Рейка, которую он и так сегодня вскормил как никогда щедро. На самом деле Рейк предпочёл бы ничего не знать. Дрейсер, к счастью, тоже не жаждал делиться сведениями. Он ограничился парой предложений:

— Гибельный сумрак — самая отвратительная эпоха для историков. Её переврали сотни и тысячи раз. Асилль знает, что там было на самом деле. Впрочем, возможно, где-нибудь в тайниках Белого пламени сохранились дневники Эсара Кая — он, говорят, был извращённо дотошен.

— Если бы они сохранились, то стали бы величайшей святыней Ордена, — заметил Рейк.

— Весьма вероятно. Насколько я успел заметить, у вас очень любят Чёрного Кузнеца.

— Чёрного Кузнеца?..

Дрейсер махнул рукой.

— Не забивайте себе голову, Энглей, он всё равно умер тысячи лет назад.

Разговор с неотвратимостью лавины поворачивал туда, куда Рейк предпочёл бы не заглядывать.

— Я, пожалуй, откланяюсь.

— Всего хорошего, Энглей!

Когда Рейк, уже верхом, сворачивал на соседнюю улицу, Енц Дрейсер продолжал мечтательно смотреть на Марнонский залив.

Вернувшись в форт Роньез, Рейк первым делом направился в лазарет. Там всё уже было расставлено как надо, и оставалось лишь разложить по местам недостающее. Разбирая мешочки с травами, Рейк вдруг нашарил в сумке что-то твёрдое. Флакон!

Осторожно вытащив его, Рейк опознал странную трёхцветную жидкость. «Эликсир Наны Эсимской», — гласила подпись. Случайно, что ли, завалился, когда Рейк дёрнулся? Или чарами подбросили? К сумке-то ни Дрейсер, ни Орветт не подходили…

Надо будет после битвы вернуть эликсир Орветт. Или съездить в город завтра же?..

Следующие полторы недели прошли в тревожном ожидании. Каждый день прибывали новые отряды, в форте и в лазарете становилось всё более многолюдно. Посты наблюдателей, выставленные по всему Марнонскому заливу, утром и вечером приносили сообщения: чудовище видели там, здесь, тут… Оно неумолимо приближалось к Роньезу, двигалось вдоль берега, с севера на юг.

— Завтра будет у нас, — тревожно заметил капитан Досс утром двадцать восьмого. — Командор Гелиг собирался приехать вчера вечером…

— Может, в Вайклеме задержался? — предположил кто-то. — У него там старший сын учится.

Досс пожал плечами и ушёл на стену — проверять дозор.

Рейк сомневался, что командора задержало желание пообщаться с сыном. Он любил свою семью, но, насколько Рейк успел заметить за время службы в Ордене, ставил дело на первое место. Можно было бы предположить, что командор поедет в кадетский корпус сразу после битвы, но точно не перед ней.

Как показало время, Рейк оказался прав: командора задержали дела. Он приехал около полудня в сопровождении своего личного отряда и нескольких фургонов, содержимое которых по его приказу переправили в арсенал. Рейк, пока ему нечем было заняться, заглянул туда. Охотники в кожаных крагах, грязно ругаясь, запихивали в снаряды — большие мутно-стеклянные сферы зашфаронгского производства — что-то жёлтое и лохматое.

— Чудовище прошло мимо двух городов в лесах Рира, — пояснил Шантандэ, заметив озадаченный взгляд Рейка. — Единственное отличие этого места от любого другого в заливе — обильные поросли светящегося мха на побережье. По приказу командора часть снарядов заполнят им.

— Если найдётся лишний, отнесите в лазарет, — попросил Рейк. — Пригодится.

Перевязочного материала много не бывает, даже если он мох. А уж рирский мох… Чуть позже, оставшись один, Рейк обратился к святым:

— Асилль, дарящая свет истины, и Эсар, покровитель Белого пламени, за что мне, орденскому лекарю, дни хождения по грани? Если мне представится возможность спасти чью-то жизнь с помощью колдовства, я ведь так и сделаю! Я — лекарь!

Святые, разумеется, не ответили. Они никогда не отвечали. Но Рейк, признавшись в своём почти неизбежном грехопадении хотя бы перед собой, почувствовал себя спокойнее. Он в любом случае падёт: либо как служитель Ордена, либо как лекарь. И неизвестно, что окажется хуже.

Вечером сообщили, что чудовище уже на подходе и, если не остановится в мелких рыбацких деревушках на Мысе Вертрэ, прибудет в форт Роньез на рассвете.

Донесения наблюдателей не играли никакой роли для Рейка, однако он слушал их с упорством студента на лекции светила медицины. Чудовище выползает из моря, заглатывает несколько человек, часть сплёвывает замертво. Уходит под воду, плывёт на юг до следующего поселения. Там всё повторяется.

В Вайклеме повториться не должно. Орден был в этом уверен. Поэтому, когда в предрассветном мраке чудовище проплывало мимо Роньеза, его встретил артиллерийский залп. Первые снаряды были без рирского мха — разозлить и заманить, но не отпугнуть. И чудовище разозлилось.

Рейк видел его. Он, как и все остальные орденские лекари, находившиеся в крепости, вышел на галерею — посмотреть, с чем предстоит столкнуться.

Огромная тварь, серый кит с торчащими костями, источающий мертвецкое зловоние. Исполинский человеческий торс, торчащий подобно ростре или рогу, — чёрный, мёртвый. Четыре глаза — китовьи и человеческие — сверкают синим пламенем и, казалось, смотрят в самую душу. И это отнюдь не колдовские глаза: колдовские Рейк видел, они совсем, совсем иные.

— Второй залп! — прогремел командор Гелиг.

Чудовище, до этого ещё плывшее в сторону города, остановилось, повернулось к Роньезу и открыло китовью пасть. Трубный рёв заглушил даже грохот пушек.

— Идём в крепость, — распорядился доктор Зельге и первым направился прочь.

Чудовище осталось далеко снаружи, отделённое от лазарета несколькими стенами и двумя батареями пушек. Минут на десять можно было забыть, что снаружи идёт бой. Рокот — волны, вой — штормовой ветер. Рейк тщательно мыл руки, надевал перчатки, оглядывал готовые инструменты — и думал всякие глупости. Осталось ли на завтра купленное ещё во Фрагнаре печенье? Долетят ли взбаламученные водоросли до крыши форта? Смотрят ли кадеты Вайклема на битву и видят ли её во тьме?

Через десять минут двери лазарета с грохотом распахнулись — принесли первых раненых.

— Дамба пала! Кусок стены проломлен! — орал Шантандэ. — Пушку разорвало!

Рейк кивнул сам себе. Будет много раздробленных костей и оторванных конечностей. Стена и пушка. Особенностей нет. Само чудовище пока никому не навредило? Или его жертв уже нет смысла нести в лазарет?

Первый. Голова разбита, но не смертельно. Повезло парню. Второй. Придётся ампутировать ногу. Жить будет. Третий… четвёртый… двенадцатый… Красные плащи, тёмно-зелёные, красные, тёмно-зелёные, красные… Рейк не знал точно численности роньезского гарнизона, но раненых было много. Люди слились для него в одно мрачное кровавое месиво со множеством рук и ног, которые ломались, кровоточили, обвисали засохшими ветвями. Ранений брюшной полости не было — странно, но, может, они попадались другим. Шантандэ пару раз кричал что-то про кишки и печень.

Лишний мох он вчера принёс. Эликсир Наны Эсимской лежал у Рейка в кармане халата. Но Рейк не доставал его — кому? Он не смог бы выделить одного, на которого можно было бы потратить этот маленький флакончик колдовства.

Грохот и вой и не думали стихать. Вернее, вой не стихал; грохот как раз постепенно тонул в шуме шторма. Поток раненых почти иссяк — то ли отступили, то ли некому было переносить их в лазарет. Шантандэ, руководивший отрядом спасения, тоже давно не появлялся. Рейк поднял взгляд от стола. Из бойниц, выходивших на восток, почти отвесно падали ярко-жёлтые лучи. День. Почти полдень.

Лучи исчезли — действительно, полдень. Явился Шантандэ.

— Всё, — сказал он и сполз по стене на пол. — Идите, пожалуйста. Там ещё полно людей.

— Бинты кончились, — посетовал кто-то.

— Есть мох, — заметил Зельге. — Стараниями Энглея. Где командор?

— Вероятно, погиб, — сказал Шантандэ. — Чудовище орудия не брали, глаза киту выбили — только и всего. Командор Гелиг догадался, что надо человека от рыбы отделить. Тварь почти на берег выманили, под стену… Он прыгнул ей на голову с мечом наголо и ушёл под воду.

— Собираем раненых, — приказал Зельге, — и ищем тело командора.

Снаружи палило солнце. От залива тянуло недавним штормом: небо всю ночь было совершенно спокойным, но чудовище сильно взбаламутило воду под стенами форта. Под стенами… На стене, где располагалась батарея, было много людей, но Рейк, оставив их Зельге и остальным, спустился по шаткой лестнице к самой воде. Туда, на каменистый берег, сумрачный даже в солнечный день, наверняка кто-то упал.

Под стеной лежал труп твари, источавший ужасный смрад. Наверное, чтобы его убрать, понадобится не один корабль. Рейк присмотрелся к голове кита, с которой свисал человек. Он просто… вырастал из китовьего лба, будто рог. Ни следа ног, только бёдра и верхняя часть тела. Как это возможно? Какое колдовство способно на такое? Срастить тела кита и человека!

— Ветвь изменения, — шепнули волны знакомым голосом. — Противоречивейшее из колдовских искусств.

Водяной колдун, да? Что он здесь-то забыл?

— Идите к Келласам, полковник! — с чувством пожелал Рейк и решительно зашагал вдоль стены.

Никого. Совсем никого. Может, если чудовище заглатывало людей в других местах, то и всех упавших со стены постигла та же участь? Тогда они сейчас медленно тушатся в жарком нутре чудовищами, не успевшего никого сплюнуть, как в других местах… От кулинарного сравнения Рейка вырвало.

Пройдя ещё немного, он заметил в намытой под дамбой яме что-то красное. Плащ. Оскальзываясь на мокрых камнях, Рейк спустился в яму. Там, покрытый водорослями и заляпанный кровью, лежал командор Гелиг.

Понять, где его кровь, а где — чудовища, казалось невозможным. Рейк вцепился в запястье командора и, отсчитав несколько различимых ударов, со вздохом облегчения отпустил. Живой!

Одежда выглядела целой. Наверняка под ней множество ушибов и переломов, но открытых ран как будто нет. Неужели? Рейк принялся быстро, но осторожно сдирать водоросли и всё-таки нашёл: левое бедро, внешняя сторона, четыре росчерка, будто от когтей. Водоросли удачно залепили рану, что позволило командору продержаться полчаса, но крови он потерял довольно много.

«Я же говорил…» — мысленно усмехнулся Рейк, срезая обрывки одежды вокруг раны.

Имевшегося у него мха как раз должно было хватить, чтобы полностью перекрыть порезы. Эликсир Наны Эсимской по-прежнему лежал в кармане и ждал своего часа. Рейк достал флакон и зубами вытащил крышку.

Странный полосатый эликсир пах зимой и ночью: свежим снегом, мокрой травой, холодным ветром. Облитый им жёлтый мох начал светлеть, а когда Рейк наложил его на рану, стал похож на полупрозрачное тесто. Сквозь него было видно, как, перестав толкаться в края раны, замерла алая кровь.

Наложив поверх повязку из обрывка рубашки, чтоб мох в глаза не бросался, Рейк сунул флакон в карман и заозирался. Никого. Один он командора разве что подальше на берег вытащит. Надо бы осторожнее с ним — наверняка весь поломанный…

На стене показался капитан Досс, и Рейк отчаянно замахал руками. Кстати, никто ведь не видел его манипуляций? Командор-то без сознания, но не вышел ли кто-нибудь на стену в ненужный момент?

Казалось, что нет. Спустили носилки, командора подняли в форт и отнесли в лазарет. Доктор Зельге лично занялся его ранами. Рейк остался внизу: ходил по грязному берегу, искал раненых, считал погибших — в основном солдат форта Роньез… Он обошёл весь берег, а когда возвращался, солнце уже светило ему в глаза и чертило на воде янтарные линии.

По лестнице, ведущей с берега в форт, Рейк поднимался, еле волоча ноги. Как там командор? Что скажет доктор Зельге? Действительно ли никто ничего не заметил? Преодолев последний пролёт, Рейк встряхнулся и зашагал быстрее.

Он успел увидеть в воротах бело-синий плащ — посланник императора, может быть, даже из Всевидящих. Значит, уже вечером в столице станет известно, что чудовище повержено.

По всему форту сновали зелёные плащи, пытавшиеся под руководством Шантандэ навести хотя бы подобие порядка. В лазарете продолжали суетиться. Раненых оказалось, если верить списку на стене, всего тридцать четыре человека, не считая пары умерших в лазарете, но Рейку всё ещё чудилось, будто их были тысячи.

Доктор Зельге с усталым видом сидел на табуретке у окна и курил трубку. Увидев Рейка, он скупо улыбнулся и сообщил:

— Командор жив, благодаря вам, Энглей.

— Да… Отлично! — Рейк не был уверен, что ему следовало сказать, поэтому поспешил сгладить неловкость вопросом: — Для меня будут какие-то поручения?

— Да, полагаю. — Зельге отвлёкся от трубки и опустил взгляд на его сапоги. — Осмотрите сами себя. Вы хромаете — по-моему, стёрли ноги.

Рейк тоже уставился на свои сапоги. Он только сейчас заметил, что ему в них неудобно, а ноги гудят и ноют, моля о пощаде. Пожалуй, холодная вода должна помочь.

Ночью, должно быть, шёл дождь. Утро пахло водой, но не той, что зеленела под стеной форта, а свежей и чистой. Ветер дул с востока, и смрад от мёртвого чудовища уносился в залив, прочь от берега. Лучи рассветного солнца вонзались в бойницы и призрачным золотом ползли по стене. В пустом воздухе мерно уносилось под сводчатый потолок ровное дыхание спящих, изредка прерываемое стонами, когда кому-то из раненых случалось неудачно шевельнуться.

В углу у входа, отгороженном развешенными на верёвке плащами, прямо на накрытых чистым полотном операционных столах спали врачи во главе с доктором Зельге. Их с того места, где расположился Рейк, было не видно и не слышно. Сам он, час назад заступивший на пост, сидел на стуле, подтянув под ноги табурет, и, полуприкрыв глаза, слушал утро. В одном из углов кто-то уже проснулся и перешёптывался — там лежали легкораненые, которым, пока они не шумели, можно было такое позволить. А вот за восемью койками совсем рядом с Рейком наблюдать требовалось особенно внимательно. Но пока они все дышали.

Пока. Одно слово, будто капля росы, упавшая в тихое озеро, или первая капля дождя, заставило Рейка вздрогнуть. Табуретка под ногами скрипнула, и этот звук показался в тишине слишком громким. Спящие забеспокоились.

С минуту Рейк сидел неподвижно и вслушивался в их дыхание. Мало-помалу они успокоились, и в лазарете восстановилась сонная тишина. Тогда он встал, размял затёкшую спину — та тоже громко хрустнула — и направился проверять раненых.

Начал Рейк с дальнего угла, где шикнул на разболтавшихся охотников и сменил всем повязки. В основном раненые спали, может быть, приоткрывая глаза, чтобы убедиться, что их лечат, а не убивают, и тут же заново заснуть. Кое с кем он перемолвился парой фраз: «Больно! — Терпите», «Не отрежут? — Если заражения крови не будет, то нет».

Краем глаза Рейк заметил доктора Зельге, который вышел из-за занавеса и направился к тяжелораненым. Первым делом он, конечно же, принялся осматривать командора.

— Энглей, подите сюда, — тихо позвал Зельге.

— Одну минуту.

Сменив повязку одному из болтунов, Рейк пересёк лазарет и остановился рядом с койкой командора. Зельге снял повязку с его ноги и теперь задумчиво рассматривал рану.

— Что вы видите, лейтенант?

Рейк пригляделся. Он помнил рану и ждал отёка, возможно, разошедшихся швов или нагноения, но точно не ровно стянутых краёв и нормальной белой кожи. О Ассиль, за что?.. Нет, он был рад за господина Гелига, но вид раны грозил неприятности уже самому Рейку.

— Кажется, что прошла неделя, если не больше, — наконец сказал он.

— Немногим меньше суток. — Зельге испытующе посмотрел на него. — Признавайтесь: что делали?

— Мох…

— Мох я видел, — нетерпеливо перебил Зельге, махнув рукой. — Что вы сделали со мхом?

Рейк почувствовал, как замерло, а затем заколотилось его сердце. Признаться или солгать? Если первое, придётся объяснять, где он взял эликсир, а значит, подставить Орветт и келласова колдуна, которого он сам же и спас. Солгать… А зачем? Почему он вообще думает об Орветт и Дрейсере?

Доктор Зельге издал тихий смешок и сказал:

— Ладно, вернёмся к этому вопросу, если командору станет хуже. Постарайтесь впредь воздержаться от подобных опытов.

— Я приложу все усилия, чтобы ему не стало хуже, — пообещал Рейк.

— Тогда перейдём к делу.

Зельге кивнул и направился к соседней койке, оставив командора заботам Рейка. И, видит Асилль, он постарается вылечить господина Гелига вовсе не из-за намёка на угрозу. Рейк сделает это потому, что это его работа. Его долг.

Но Зельге… Зельге, думал Рейк, очищая швы от сукровицы, определённо знает или догадывается, что именно он сотворил. Впрочем, почему бы одному из старших лекарей Ордена не разбираться в колдовских эликсирах? В любом случае, он что-то заподозрил, а значит, обязан был сообщить, если не раненому командору, то хотя бы капитану Доссу. Но вместо этого доктор Зельге просто сказал больше так не делать.

Получается, жизнь командора Гелига стоила того, чтобы поступиться незыблемыми правилами Ордена? А если бы на его месте оказался кто-нибудь парой званий ниже? Кто-нибудь из роньезского гарнизона? Что Зельге сделал бы в иных обстоятельствах? Искать ответы на все эти вопросы совершенно не хотелось.

Тихое утро сменилось суетным днём. Часть лекарей в составе своих отрядов покинула форт Роньез — они служили на севере Фрагнара, куда было далеко добираться. Работы сразу ощутимо прибавилось, а Рейка — видимо, в качестве наказания — ещё и отправили осматривать раненых, которым не хватило места в лазарете. Он часа два носился по форту, отлавливая всех ушибленных и защемлённых, чтобы раздать им лекарства и мази.

Когда Рейк возвращался в лазарет, его перехватил Шантандэ.

— Доктор, проводите его, пожалуйста, — попросил он, указывая на юношу рядом с собой.

Рейк присмотрелся. Юноша, одетый в чёрно-зелёную форму вайклемских кадетов, сдержанно смотрел в ответ. Бледное лицо со знакомыми, но чуть более мягкими чертами, вьющиеся чёрные волосы, яркие, даже сияющие голубые глаза…

— Прошу. — Рейк повёл рукой и направился в сторону лазарета. — Не уверен только, что командор Гелиг уже очнулся…

— Так он ранен? — Голос юноши остался спокойным, но он так поспешно дёрнулся следом, что едва не запнулся о ступень.

— Да, и довольно серьёзно.

— В любом случае… я хотел бы его увидеть, если это возможно.

Остаток пути они молчали. Рейк пытался вспомнить, как зовут старшего сына господина Гелига, но безуспешно. Перед дверьми лазарета они остановились, и лекарь, попросив юношу подождать, вошёл внутрь.

Командор всё-таки очнулся и теперь о чём-то говорил с доктором Зельге. Подойдя поближе, Рейк понял, что Зельге докладывал о прошедших сутках. Увидев его, старший лекарь скупо улыбнулся и сообщил:

— Ваш спаситель, Реол. Лейтенант Рейк Энглей из крепости Люнц.

Командор благодарно кивнул — у него едва ли были силы на разговоры. Рейк коротко поклонился и заговорил:

— Господин командор, прибыл ваш старший сын. Доктор Зельге, можно ему войти?

Рейку показалось, что, спроси он самого командора, тот бы не позволил. Почему-то при вести о сыне господин Гелиг помрачнел. Доктор Зельге, однако, благосклонно кивнул.

Рейк выглянул за дверь и позвал гостя. Глаза юноши радостно блеснули в полумраке, но он не рванул вперёд, а ровно, даже немного нарочито ровно, вошёл и приблизился к койке отца.

Зельге удалился, а Рейк остался поблизости, исподтишка наблюдая за ними. Сын почему-то держался так, словно боялся отца, но очень не хотел этого показывать. Отец… отец ответил на его «Здравствуй!» вопросом:

— Зачем ты приехал, Каис?

Так вот как его зовут! Но… почему оба ведут себя так, словно совсем недавно смертельно поссорились?

— Мы видели бой с чудовищем, — сказал Каис. — Видели, что Орден проигрывал, но чудовище всё равно пало… Я хотел убедиться, что ты жив.

— Как видишь, жив. Уходи.

Каис на миг сжал его руку в своих и, не став спорить, поднялся.

— Как скажешь, отец. Я напишу матери, что с тобой всё хорошо.

— Лейтенант, проводите его, — приказал командор. — Заблудится ещё…

Каис гневно сверкнул глазами, однако опять промолчал.

Рейк вновь повёл его по прохладным сумеречным коридорам. Что-то было не так. Оба Гелига относились друг к другу гораздо теплее, чем могло показаться по первым их словам. Так почему командор не хотел видеть сына?

— Скажите, доктор, насколько серьёзными могут быть последствия ранения? — спросил Каис.

— Пока рано об этом говорить.

Рейк заглянул ему в глаза, словно извиняясь, и его вдруг осенило: вот! У Каиса очень яркие глаза. Такие Рейк видел только у одного человека, и это был отнюдь не командор Гелиг.

— Что ж… Спасибо вам, доктор, и до свидания.

— Прощайте, Каис. Надеюсь, нам не придётся встретиться снова.

Юноша смутился.

— Ваши глаза вас выдают, — пояснил Рейк. — Будьте осторожны.

— Буду. Спасибо вам!

Каис Гелиг приложил руку к сердцу и, развернувшись, направился к воротам форта. А Рейк смотрел ему вслед, надеясь, что он единственный служитель Ордена, настолько глубоко заглянувший в колдовские глаза. Подумать только, сын командора Гелига — колдун! И его отец, несомненно, об этом знает.

— Храни его Асилль! — попросил Рейк и поспешил обратно в лазарет.

* * *

Прошло почти две недели, прежде чем оставшаяся в Роньезе часть Ордена получила приказ покинуть крепость. За то время лекари отпустили почти всех раненых; командор уехал, едва смог стоять на ногах. Рейк не знал, к семье ли тот отправился или получать выволочку от главы Белого пламени.

Служители стыдливо молчали, но слухи расползались подобно новорождённым змеям: Орден должен был проиграть. Да, это именно командор Гелиг убил чудовище, отрубив его «человеческую» часть. Однако ему не удалось бы даже подобраться на расстояние удара — ранение тому свидетель, если бы в разгар боя не появился колдун-еретик. Он отвлёк чудовище на себя и позволил командору убить тварь.

Можно было бы подумать, что слухи распускают враги Ордена, те же колдуны, однако Рейк точно знал, что Дрейсер действительно был у форта в тот день. Быть может, он и натравил чудовище на Марнонский залив? Водяной колдун, водное чудовище… Зачем? Рейк не представлял. Победа над Белым пламенем не стоила таких жертв, тем более на родине Дрейсера, происходившего как раз из Марноны.

К несчастью Рейка, ему представилась возможность задать этот вопрос самому колдуну.

Накануне отъезда Рейк выбрался в город. Он хотел зайти в лавку Орветт и расплатиться за эликсир, раз уж вернуть его не получится. Хотелось надеяться, что столь простое в ингредиентах зелье стоит не слишком дорого для обычного лекаря.

У Орветт было по-прежнему светло и даже, можно сказать, уютно. Призрак стола для вивисекции, всё ещё нависавший над лавкой в воображении Рейка, пока не казался таким уж ужасным. А вот полковник Дрейсер, сидевший у стола, — очень даже.

— Рад вас видеть, Энглей! Часто мы видимся в последнее время.

— Да, иногда чересчур часто, — пробормотал Рейк. — Добрый день, Орветт, полковник.

— Вы снова за травами? — спросила аптекарша, поднимаясь из-за стола.

— Нет, я… вернуть долг, можно сказать. — Он неловко усмехнулся и пояснил: — В прошлый раз, разбирая сумку после визита к вам, я наткнулся на флакон с эликсиром Наны Эсимской. Видимо, случайно попал.

«Или подбросили, но не обвинять же их в этом?»

— То-то я недосчиталась, а печать на двери вора не заметила! — Орветт всплеснула руками.

— Я хотел бы расплатиться за него. Сколько я должен?

Орветт задумалась и вдруг спросила:

— Вы его использовали? Если бы нет, то вернули бы сам флакон, не так ли?

— Да, использовал, — признался Рейк. — Мне пришлось — сами понимаете.

— А на ком? — вкрадчиво уточнил Дрейсер, тщательно пряча предвкушающую улыбку.

— Вы угадали, полковник: на командоре, — мрачно сообщил Рейк.

Колдун расхохотался.

— Орветт, за эликсир плачу я! Энглей оказал мне такую услугу, что в противном случае я не знаю, чем ему за это отплатить!

Рейк скривился. Да он издевается! Впрочем, испортить жизнь командору Белого пламени, наверное, любому колдуну за радость, а знать про Каиса Дрейсеру вроде как неоткуда. Значит, он мог применить своё коварство…

— В таком случае надеюсь, что вы не имеете никакого отношения к появлению флакона в моей сумке.

Скорее всего. Даже подкинув флакон, Дрейсер не мог быть уверен, что Рейк вообще его использует, а уж именно на командоре…

Колдун оскорблённо выпрямился и произнёс:

— Я не подбрасывал вам флакон с эликсиром Наны Эсимской и даже не думал этого делать, клянусь душой, Энглей!

На слове «душой» колдовские глаза ярко блеснули: Енц Дрейсер не лгал, иначе тут же перестал бы существовать. Какими бы ни были колдуны лжецами и чудовищами, обмануть такую клятву они были не в силах. Чем бы ни являлась душа, клятвопреступлений она не переносила.

— Поверю. Извините.

Рейк почувствовал себя обиженным дураком. Колдун его, вероятно, таким и видел.

— Мне кажется, это вмешалось провидение, — сказала Орветт, урвав миг тишины. — Платы не нужно. Тем более… за колдовство, знаете ли, нельзя брать монеты.

— Но вы продаёте зелья! — удивился Рейк.

О такой особенности колдовского мира он никогда не слышал.

— Мне платят услугами, новостями и собранными травами. И вот за травы я беру плату, как и положено.

— А колдуны на службе императора? — Рейк повернулся к Дрейсеру.

— Возможны варианты, — уклончиво ответил тот. — Оргосский Лебедь, например, берёт принцессами. Вам, как служителю Белого пламени должен понравиться этот ответ, верно?

— Я ухожу из Ордена, — выпалил Рейк неожиданно даже для себя.

Дрейсер и Орветт уставились на него, ожидая разъяснений. Но он молчал. Это решение, дошедшее до языка раньше, чем до разума, вдруг показалось ему верным. Да, он уйдёт. Но уйдёт не в пустоту.

— Я ухожу из Ордена Белого пламени, — повторил Рейк, — потому что… хочу понять истоки ненависти Ордена к колдунам. Потому что не все колдуны должны сгореть. Потому что колдовство может быть полезно.

Подспудно он ожидал торжества в глазах колдуна, однако тот выглядел — или старался выглядеть — виноватым.

— Удачи вам, Энглей! — искренне пожелала Орветт. — С чего начнёте?

— Советую — со святого Эсара, — вставил Дрейсер.

— Начну с того… — Рейк усмехнулся: по-настоящему он начнёт с того, что вернётся в Люнц, напишет прошение об отставке и заберёт свою ненаглядную лампу, а пока… — Орветт, скажите, что такое троелунник?

Аптекарша улыбнулась и заговорила:

— Троелунник — это многолетнее цветковое растение из семейства лилейных, род — иргийские лилии. Произрастает на трёх материках, а именно…

Весна-лето 11 года Восьмой эпохи