Тоска по Сатурну (гет)

Кассиэль был зол на Микаэля: тот, вопреки их договоренности, нанял на работу смертную. Смертная была пустой, глупой, слабой, к тому же необоснованно дерзкой. Кассиэль уже проверил её биографию — ей больше некуда было идти, кроме как в детективное агентство с сомнительной репутацией, если она, конечно, хотела продолжать работать по специальности. Не после того, как она отправила в реанимацию своего пациента, ударив по голове пресс-папье.

Кассиэль вышел в сад, теплая ночь приняла его в свои объятия, легкие и невесомые, как объятия девушки, чью статую он сейчас рассматривал. Девушка была юной и прекрасной, за спиной у неё были сложены крылья. Он помнил эти крылья, сотканные из чистого света. Девушка смотрела на мир с грустью. Но не многие знали, кто стал причиной её тоски. Это были отнюдь не алчные смертные, как те полагали в своей гордыне. "Смертные, — думал Кассиэль, — склонны приписывать себе слишком много заслуг в попытках показать свою значимость. Им сложно принять, что они всего лишь мелкие пылинки на полотне судьбы".

Он, Микаэль, Рафаил и Давид были молодыми и эгоистичными, они хотели владеть ею целиком, без остатка. Спрятать от богов и людей там, где её никто не найдёт. Готовы были разорвать мир в клочья в попытках завоевать её, лишить её воли, имени, прошлого, чтобы никто, кроме них, не знал о её существовании. Они враждовали столетия; в конце концов, устав от постоянных драк, даже были не против разделить её на всех. Они были слишком сосредоточены на себе, чтобы увидеть, насколько сильно её заботила жизнь простых людей и насколько ранило непонимание оставшихся бессмертных.

Кассиэль сел на лавочку. Он вспомнил недавний разговор с этой смертной, Одри, и его вновь обуяла злость.

* * *

Несколькими часами ранее.

Из их компании Кассиэль первым встретился с Одри — на пороге особняка. Девушка не произвела на него впечатления, и он был убежден, что после первого дела она сбежит с истошным криком. Но Одри осталась и сейчас совершенно нагло дремала на его любимой скамейке. Он взирал на это с недоумением и злостью; под его ботинком хрустнула ветка. Девушка встрепенулась, осмотрелась, вскочила со скамейки и схватила какую-то палку. Кассиэль усмехнулся: «Неужели она действительно думала, что может кого-то запугать этой зубочисткой?!»

Одри прислонилась спиной к статуе в тщетной надежде, что его любимая защитит её. Кассиэль горько усмехнулся: он бы всё отдал, лишь бы его возлюбленная сейчас бросилась на защиту этой смертной. Но, к его глубокой скорби, каменное изваяние не могло ожить.

Спустя несколько мгновений Одри взяла себя в руки, расправила плечи и сделала шаг по направлению к дому.

Кассиэль же не собирался позволять ей бродить, где ей вздумается. Он тихо подошел к девушке и опустил руку ей на плечо. Девица от неожиданности взвизгнула, подпрыгнула и огрела его палкой.

— С ума сошла?! — Кассиэль даже не пытался увернуться от удара, только брезгливо посмотрел на испачканную рубашку. — Что ты делаешь?

— Ты что тут забыл? — дерзко спросила она в ответ.

— Я? — Кассиэль от такой наглости даже опешил. — Это моё место.

— Твоё место? Бедняга. Тебя что, в дом не пускают?

Кассиэль сжал кулаки, борясь с желанием её придушить. Одри, видимо, тоже поняла, что перегнула палку, и продолжила:

— Слушай, ты просто меня напугал. Кто тебя вообще надоумил так подкрадываться к людям?!

— Ладно, проехали, — отмахнулся он от неё.

Не собирался он слушать нравоучения от смертной и не имел совершенно никакого желания общаться с ней. Он сел на скамейку, демонстрируя незаинтересованность в дальнейшем общении. Смертная села рядом.

— Мне нравится это место, здесь спокойнее, — сказала она.

— Ты хоть знаешь, что это за статуя?

— Нет.

— Это статуя Астреи.

— Греческой богини?

— Она долгое время жила среди людей, была божеством, спустившимся на землю, чтобы покровительствовать, живя в этом мире.

— И вы ей поклоняетесь?

Кассиэль посмотрел на Одри, как на умалишённую. Он готов был целовать землю, по которой ходила Астрея, отдать за неё свою жизнь, и это не имело ничего общего с тем, как поклонялись ей смертные, выпрашивая милости. Если бы только она была жива, не было бы ничего, чем бы Кассиэль ни пожертвовал ради неё.

— Уже поздно ей молиться. Неблагодарные создания разочаровали Астрею своими жестокостью и порочностью. Она давно покинула этот мир, забрав с собой золотой век человечества.

Одри смутилась и отвернулась, совершенно не представляя, как ей следует отреагировать на слова Кассиэля. Кассиэль молчал, погруженный в свои мысли. Статуя девушки была действительно до боли печальной, словно каждое существо в этом мире разбивало ей сердце. Одри встала и снова прижалась спиной к статуе — видимо, затянувшееся молчание действовало на неё нервирующе.

— И тебя это тревожит? То, что случилось с Астреей.

— В определённом смысле, — ответил Кассиэль. — Её история поучительна и говорит нам о том, как низко ценятся в этом мире доброта и милосердие.

— Знаешь, привычка слишком много думать очень осложняет жизнь.

Кассиэль разозлился.

— Да что ты знаешь о моей жизни? — процедил он сквозь зубы. — Думаешь, получила какую-то бумажку и теперь можешь копаться в душах других людей? Тебя наняли оценщиком, а не штатным психотерапевтом. Занимайся своими делами, ты всё ещё на испытательном сроке. Эта часть сада — моя, и я не хочу тебя здесь видеть.

Одри хотела уколоть в ответ, но Кассиэля и след простыл.

* * *

Кассиэль не понимал, почему его друзья считают эту глупую смертную возможной реинкарнацией их возлюбленной.

В Одри не было ничего от Астреи: не было смирения, чистоты, невинности и милосердия. Она всего лишь неудачница-карьеристка, она не смотрит на людей с любовью и состраданием, не ищет справедливости и не несет возмездия, более того — сама сейчас нуждается в защите. Их возлюбленная была сильна и отважна, не побоялась остаться одной в целом мире. Одри опустила руки и не пытается бороться — Астрея билаcь бы до конца, выстояла и победила, как смогла победить их эгоизм.

«Всё из-за нелепой веры в пророчество одной из римских сибилл», — решил Кассиэль. Он не доверял римским предсказательницам.

«Iam redit et virgo, redeunt Saturnia Regna».⁽¹⁾

Одри далеко не первая женщина, кого они приблизили к себе. Были и другие, которых они принимали за Астрею, каждый раз жестоко разочаровываясь. И Кассиэль волей-неволей смирился, что больше никогда не увидит возлюбленную. Ему остается только любоваться её статуей и искать её созвездие среди звёзд.⁽²⁾

Закончился железный век, но золотой век так и не наступил. Кассиэль был убежден, что и не наступит. Прошлое осталось в прошлом. Сейчас новое время и новые люди, они не примут богов, да и Мойры обрезают нить лишь однажды.

Астрея только смертным прощала пороки. Пока она была рядом, их страсть, их желание приковать её к себе были сильнее разума. Её уход был определён Ананке⁽³⁾ — только потеря смогла изменить их. И вот уже несколько столетий они помогают смертным, как делала это она, надеясь однажды найти силы себя простить.

1) «Вернется дева, вернется и царство Сатурна» (лат.), Вергилий «Эклога IV».

Вернуться к тексту

2) По одной из версий, Астрея после смерти стала созвездием «Девы», что не удивительно, т.к. греки видели в этом созвездии самых разных богинь и героинь.

Вернуться к тексту

3) Ана́нке — в древнегреческой мифологии божество необходимости, неизбежности, персонификация рока, судьбы и предопределённости свыше.

Вернуться к тексту