Кузинатра для Долохова (джен)

Неизвестно, как Долохову на глаза попались "Смешарики", но сумасшедший русский боевик проникся философией круглых зверушек сразу, принявшись насаждать ее среди последователей Тёмного лорда.

Находясь в меланхолии, выпуская в окно клубы сигаретного дыма, он проникновенно заявлял: "Настроение — сложная штука. То оно есть, а то его нет", и после наотрез отказывался что-либо делать. Утром, отпивая кофе, заглядывал в глаза и спрашивал Люциуса: "А какой смысл быть по утрам бодрым? Какой вообще смысл быть по утрам?!". А один раз он вовсе закрылся в темной комнате, отвечая на стук: "Почему я должен делать вид, что мне хорошо, когда мне в действительности плохо?!".

Изображая из себя нежную трепетную ромашку, не понятую жестоким миром, он настолько всех утомил, что пожиратели решили устроить Антонину "страшную месть". Втайне посовещавшись, приближенные Ближнего круга, пересилив отвращение перед магловскими технологиями, ознакомились с "каноном", распределили роли, вооружились реквизитом, и даже сам Волдеморт согласился помочь преподать урок нерадивому соратнику.

— Он думает, что может безнаказанно над нами потешаться, — шипел Тёмный лорд. — Ну так посмотрим, кто — кого…

Начинать ответные действия решили исподволь, чтобы Антонин не почуял подвоха и засомневался в собственной вменяемости. Сначала Белла завела с ним долгий громкий спор, упомянув, что "Земля плоская, как его воображение". На это Тони, ухмыляясь, ввернул:

— Белла, я хочу, чтобы ты знала, что Земля, на которой ты живёшь, есть суть планета, и она абсолютно круглая! — при этом он воздел палец вверх, подчёркивая этим своё пренебрежение кругозору мадам Лестрейндж.

— Ну, не совсем же, — весьма в тему ответила Беллатриса.

— Смирись, окаянная! — радостно оскалился Антонин, жмурясь в ожидании удара и ни о чём не жалея.

— Она с полюсов немного приплюснутая, это связано с её вращением вокруг собственной оси, — отбрила его Беллатриса и триумфально ушла, оставив соратника растерянно хватать ртом воздух.

Прямой, как доска, Макнейр, коснувшись плеча зависшего надолго приятеля, заботливо поинтересовался:

— Тони, ты в порядке? А то выглядишь не очень, укуси меня пчела.

— Вот! Вот это! — Воскликнул Антонин, тыча пальцем в министерского палача. — Вы все сегодня подозрительно себя ведёте!

Уолден с сожалением качнул головой:

— Да ты совсем плох, дружище. Слушай, сходи, попроси у Снейпа что-нибудь для кукухи. Тебе точно надо.

И ушел, заметно огорченный состоянием Долохова. Хотя сам Тони мог поклясться, что Макнейр при этом напевал: "Ой, ягода-малинка".

Решив, что действительно перегрелся, Антонин отправился к Снейпу. Зельевар предпочитал обитать в подземелье Малфой-мэнора, и на первый взгляд его лаборатория выглядела как обычно, хотя в ней, казалось, стало значительно холоднее, а на полу кое-где искрился иней. Завидев Тони, Снейп раздражённо выдал:

— О, майн готт! Долохов! Ви мне мешать!

— Это… Снейп… Мне бы чего-то от головы, — неуверенно попросил Антонин, размышляя, откуда у коренного британца этот клоунский немецкий акцент. — Ты, кстати, говоришь странно.

— О чём ви? Я всегда так говорийт, — поморщился зельевар, сунув Тони пузырёк с успокоительным и вытолкал его вон, попросив: "Не запускайт тепло, доннерветтер".

Необычности и несуразности продолжались и копились, как снежный ком. Руквуд, сверх меры рассеянный, просил Долохова не выбрасывать конфетные фантики, а оставлять ему "для коллекции". Макнейр, деловито пробегая мимо с лопатой, советовал сажать брюкву вместо цветов. Люциус странным высоким голосом называл Тони "Друг мой задумчивый" и советовал побольше читать, чтобы освежить голову. Волдеморт играл на рояле. Зельевар обзавёлся авиационным шлемом и рассказывал об экспериментах, пересыпая речь словечками: "Яволь" и "Натюрлих". Алекто бегала по утрам, настойчиво предлагала Тони сходить на лыжах, поставить горчичники и сварить варенье, причем, желательно, одновременно. Беллатриса заплетала в косы розовые ленточки.

Каждый такой случай заставлял Долохова морщиться, он недоуменно моргал, но коллеги на его удивление отвечали непонимающими равнодушными взглядами, будто это сам Тони странно себя ведёт, а с ними все в порядке.

Окончательно Антонина добила просьба Темного лорда, который с холодной улыбкой попросил "Принести немного снега", на что Тони помертвевшим голосом прошелестел: "Ничего обещать не можем".

Пожиратели увлеклись, они не ходили в рейды, так как были слишком заняты, пересматривая серии и разыгрывая Антонина, и на третирование маглов времени уже не оставалось.

В один из дней Тони проснулся и решил больше не бороться с реальностью, приняв всё, как есть. Ну, спятил и спятил. Пройдя по непривычно опустевшему дому, он вышел в сад поместья и уже без удивления увидел там копию Ромашковой долины (её по приказу Малфоя за ночь построили домовые эльфы). Декорации получились достоверными, и даже ландшафт сменился, повинуясь умелым трудолюбивым магическим рукам.

Тихо журчал ручей, в воздухе жужжали пчелы, мирно пересвистывались на ветвях птицы. Павлины куда-то подевались, вместо них глаз радовали вполне привычные, мирные, близкие сердцу русского воробьи и синицы. Пыхтел самовар, до ушей Тони доносились обрывки голосов, дружелюбный смех. Устроившись вокруг длинного стола возле дома Кар Карыча, Волдеморт и его приближенные пили чай с тортом, поздравляли с днём рождения Басти, то есть, Бараша, стараясь не выходить из роли. Они подавали друг-другу куски пирога, доливали чай, и ни один не готов был признаться, что шутка зашла слишком далеко. И только Антонин, прислонившись к стволу дуба, плакал. Он был счастлив.