Сплав (гет)

Костёр потрескивал, изредка постреливая по сторонам колючими искрами. Я отодвинулся подальше, сидящий напротив Женька подтянул обутые в резиновые сапоги ноги, а Вика и Костя чуть откатили назад служившее скамьёй бревно.

Вика, в отличие от нас, была на работе и отвечала за культурную программу, но игры на свежем воздухе подошли к концу, и остальные туристы — всего палаток было шесть — уже отправились на боковую. Поход считался безалкогольным, но в последней порции травяного чая, которую мне передал Костя, отчëтливо чувствовался запах коньяка. Костя подмигнул и шепнул, что это только для своих.

— А теперь время признаний, — загадочно проговорила Вика.

— Опять? — спросил Костя. — Каких на этот раз?

— Откровенных.

— Я не крал вчерашнюю колбасу, — заявил насупившийся Женька, но Вика от него отмахнулась.

— Не то.

— Ладно, это я засунул тебе в сапог лягуху, — сказал Костя, подставляя коротко стриженный затылок для заслуженного подзатыльника.

Вика отвесила положенное, но без должного энтузиазма. Глаза у неё горели, и я понял, что коньяк в чай подлили не мне одному.

— Время баек, — пояснила она.

— Это тоже часть запланированной программы?

Она помотала головой и шлёпнула себя по голени.

— Комариное пиршество — часть запланированной программы. А у нас — традиционные байки для своих, когда новички уже спят.

Мы по молодости часто ходили в походы, пешие и водные, а теперь Вика занималась организацией экотуров, приглашая нас присоединиться, если оставались свободные места. Эта везучая девчонка соединила хобби и призвание и ушла в турбизнес.

— Если ты про байки о приколах на сплавах, то мы их и так все давно знаем. А из нового — это оглушённый вчера веслом бобёр, — сказал Женька.

— Нет, байки скабрезные, — наконец открыла карты Вика. — Про интересные походы, но с точки зрения секса.

— С чего бы это? — спросил Костя и покосился в сторону двухместной палатки, где час назад исчез Тимур — Викин муж и партнёр по бизнесу, заядлый рыбак. Он собирался встать до рассвета с группой таких же любителей утреннего клёва, и потому отправился спать сразу после полуночи.

— Если бы кое-кто не утопил вчера гитару, мы бы спели, — её обвиняющий взгляд упёрся в меня. — А так я объявляю конкурс на лучшую походную любовную историю.

— Прям Декамерон какой-то. Мы как раз на острове, — заметил Костя. Он был из нас самым начитанным — как-никак кандидат филологических наук. — В средние века люди байками от чумы спасались.

— Ну и теперь то же самое, — сказала Вика. — Хорошая история лечит душу.

— Ну, я могу рассказать интересную историю про одного гаишника, — начал Женька, но Вика его перебила.

— Любовную?

— Нет, но меня тогда поимели.

— Не считается. С вас три истории, с меня приз, — она с надеждой нас оглядела.

— Тот приз, что я хотел бы получить, мне не светит, — Костя горько вздохнул.

Мы все знали, что когда-то давно он пытался ухлёстывать за Викой, но у них что-то не сложилось. Теперь Вика была надёжно замужем, а Костя оставался в свободном поиске. Вряд ли он питал к ней серьёзные чувства — просто подкалывал по старой привычке.

— Приз вам понравится… Ох, понравится, — пообещала она.

— Ну тогда и ты участвуешь, — заявил я. — Неспроста же ты это затеяла. Наверняка есть чем поделиться.

Теперь мы втроём выжидательно уставились на Вику. Она поморщилась, задрала голову, будто пыталась высмотреть что-то в макушках сосен, и наконец сказала:

— Ну хорошо, для затравочки. Во время прошлого похода мы сделали долгую стоянку. Несколько человек пошли травы собирать, и Тимур с ними — он туристов одних не отпускает с тех пор, как у нас были потеряшки… Но я не об этом. Мы разбили лагерь, и двое поехали кататься на лодке по озеру, мужчина и женщина. В жилетах, как положено, так что я об этом тут же забыла. Отошла я вскоре по делам — ну, подальше от лагеря — сижу, значит, на берегу и любуюсь стрекозами. Вдруг из камышей выходит на меня голый мужик.

— Эксгибиционист в такой глуши? — пошутил Костя.

— Не то чтобы я испугалась, но, согласитесь, поворот необычный.

— Не умеешь ты рассказывать, — заявил Женька. — Ну ясно же, что это тот мужик, что на лодке уплыл.

Вика поморщилась.

— Всё, дальше не рассказывать?

Я двинул Женьке локтем в бок и тот смиренно умолк.

— Рассказывай, — приободрил я Вику. — Должны же мы узнать, зачем он разделся и куда дел спасательный жилет.

— Хрен с ним, с жилетом! — воскликнула Вика. — Лодку! — она выдержала паузу. — Короче, мужик смутился ещë больше, чем я. Потому что травы собирать пошла его жена, а кататься он повёз совсем другую бабу.

— Я понимаю, что лодка недëшево стоит, но… об утонувшей бабе ты совсем не беспокоилась?

— Нет, потому что она вышла из камышей следом за мужиком. В костюме Евы. Пришлось мне бежать в лагерь за их шмотками. Жена к тому времени вернулась с мешочком отборного лесного зверобоя и стала искать супруга.

— Была женская драка? — с надеждой спросил Костя.

— Если бы я умела врать, я бы непременно закончила эту историю дракой. А так мужик и его мокрая подруга по одиночке пришли с разных сторон, а Тимуру потом пришлось в темноте вытаскивать лодку. Хорошо, что она перевернулась возле берега. Жилеты потом доплыли до камышей, а вот одно весло тю-тю.

— Ну, история не особо скабрезная, — сказал Женька. — Разве что они успели хорошо провести время.

— Зачем они разделись догола? — Вика закатила глаза. — Ну да, туман, их никто не мог увидеть, но как можно было так сглупить? Лодка раскачалась, перевернулась, вещи утонули, они сами едва не захлебнулись.

— Им следовало оставить жилеты, — сказал я.

— Именно, — согласилась Вика.

— Ну, знаешь ли, — Костя подбросил в костёр полено, пустив сноп искр. — В порыве страсти и не такое бывает. Я как-то во время похода — кстати говоря, с Тамарой — не заметил муравейника. Причём она была снизу.

— Не удивительно, что вы расстались, — сухо констатировал Женька. — И не надо подробностей.

Все поёжились.

— Сначала муравьи вели себя прилично, но потом мы случайно разворошили весь муравейник и они разозлились, — всё же досказал Костя. — Тело горело в самых неподходящих местах, — он тихо выругался.

— Ну вот, история погорячее. А ты, Женька?

Тот стал отнекиваться, прикрываясь тем, что давно не ходил в походы, а байки молодости набили всем оскомину.

— Мы с Костей рассказали, и вы с Игорем должны, — она сурово посмотрела сначала на Женьку, потом на меня.

— Ты так это сказала, будто у нас с Игорьком был совместный опыт, — проворчал Женька. — Ну ладно… Если привру, не обижайтесь.

Если Костя был среди нас самым начитанным, то Женька — главным вралем.

— Ну, пошли мы однажды в поход двумя тройками в июле. Одни мужики. День плыли, день пили. И так чередовали. Разбили очередной лагерь накануне Ивана Купала, но про праздник напрочь забыли. Ночью я один в лагере сижу, остальные дрыхнут. Вдруг слышу женские голоса, — Женька выразительно откашлялся. — Сначала думал, показалось. Но нет. Иду на звуки, между стволов свет проглядывает. Я решил подойти, познакомиться. Выглянул из кустов на поляну, а там бабы через костёр голые прыгают.

— Ой, сочиняешь, — Вика скривилась.

— Пока нет, — Женька с достоинством поправил кепку. — Их там человек пять было, молодые и не очень. Ночь тёплая. Они через костёр попрыгали и пошли к реке. Я думал, купаться — ну и решил в водяного сыграть: поднырнуть, за пятку схватить. Оказалось, они пошли венки пускать, а течение как раз в мою сторону. Я кустами, кустами, к воде. Один венок выловил, замочился всего лишь по колено. Возвращаюсь в лагерь довольный и готовый женихаться, — он вдруг умолк. — Только вы никому…

— Мы могила, — твёрдо пообещал я, не веря ни единому его слову.

— Ну, выхожу я из кустов, девки одеться успели через одну, а тут я: «Здравствуйте, девицы, встречайте добра молодца. Мой лагерь неподалёку. Отошёл я пос.. полюбоваться на ночную воду, да и приметил венок. Вспомнил про купалье, достал венок из воды. Чей венок, признавайтесь! Против судьбы не попрёшь».

— Так и сказал? — с сомнением спросила Вика.

— Ну вроде того. Оказалось, это не местные бабы, а тоже туристки. Реконструируют старинные обряды.

— Что-то я не припомню таких обрядов, чтобы через костёр девки голыми прыгали, — хмыкнула Вика.

— Сама-айн какой-то, — протянул Костя. — И что дальше?

— Берут они, значит, мой венок, изучают его, и выходит ко мне одна из них, — Женька поморщился.

— Самая немолодая? — предположил я.

— И крупная. Бабища хорошо за сорок. А я тогда студентом был…

— Драпанул? — догадалась Вика.

— Так ломанулся, что чуть не заблудился. Я же в сторону лагеря бежать не хотел, чтобы меня не обнаружили и ритуал не завершили.

— Ну и дурак, — сказал Костя. — Была бы история горячая, а так…

— Она и так горячая, с костром. Вика, бери на заметку. Просто туризм — это скучно.

— У нас экотуризм.

— А вы сделайте языческий проект.

Мы хохотнули, и все уставились на меня.

— Даже не знаю, — я напрягся. — Фантазии у меня ноль, а реальных историй, кроме той, где я клюквой измазался, а все подумали, что это кровь — ну, вы знаете…

— Не увиливай, а страшилки оставь на следующий раз, когда в пещерах остановимся, — Вика сдвинула брови.

Я вздохнул.

— Мне приз не нужен.

— Сдаёшься? — спросил Женька, встал и подлил мне чаю с коньяком. — Хлебни и рассказывай.

Я хлебнул и вспомнил.

Это был мой первый студенческий поход, после которого я и пристрастился к сплавам на байдарках. Меня пригласил Игнат, знакомый парень с геофака. Он собрал компанию из шести человек, и мы пошли по простой реке — без бочек, сливов, с элементарными порогами. Беда подкралась там, где не ждали. Через три дня наш лагерь смыло ливнем, да таким, что не осталось ни байдарок, ни вещей, ни документов. Нам ещё повезло, что все были целы и что неподалёку оказалась деревня. В той глуши можно день плыть и жилья не встретить. Помню, как мы притащились туда, мокрые и грязные, и разошлись на постой по домам. Трое, двое — и я один.

Хозяйку звали Варвара. В первый вечер я был такой голодный, замёрзший и уставший, что вообще не обратил на неё внимания. Она без церемоний и лишних вопросов накормила меня супом, принесла от соседей сменную одежду и обувь, а двое мальчишек-погодок лет семи провели меня в дальнюю комнату и показали, где можно отоспаться.

Наутро мы с друзьями встретились и провели совещание. Поход, естественно, пришлось прекратить, хотя Игнат не терял надежду позже отыскать байдарки у порога, ниже по течению. Дороги размыло, и никто не брался нас везти до райцентра. К вечеру мы узнали, что ближайший мост повреждён и что нам придëтся куковать в деревне, пока его не починят — если у нас, конечно, нет денег на вертолёт. Денег не было ни на что, и мы задержались.

Варвара в деревне жила совсем недавно — переехала накануне весной. Сначала она показалась мне невзрачной серой мышью, худой и молчаливой. Мальчишки, наоборот, были шумными и не очень-то её слушались. Осознав, что мне придётся просить о постое аж на неделю, я пригляделся к хозяйке повнимательней и подумал: да это же Варвара-краса, длинная коса. Узкое вытянутое лицо, большие серые глаза, ресницы длиннющие, на подбородке ямочка. Волосы тёмно-русые, фигура ладная. По возрасту мальчишек я прикинул, что ей должно быть под тридцать.

В первый день я взялся помогать Варваре по дому, но с моим городским воспитанием всё шло наперекосяк. Лестницу в подвал я кое-как починил, но потом сам же с неё чуть не свалился; черепицу на крыше поправил, водосток выровнял, бочку подкатил, а потом Варвара поняла, на что я гожусь, и отправила меня и мальчишек расчищать занесённый грязью двор. Ураган пронёсся по всей деревне, так что мои друзья отрабатывали проживание примерно тем же способом. Изгваздавшись с ног до головы, я выпросил у соседей ещё один набор одежды, отмылся водой из бочки, и Варвара накрыла ужин. Только тогда я заметил, что дети зовут её по имени.

Поглядев на мои старания и страдания, она чуть потеплела. Накормила меня до отвала и, отправив детей спать, кратко рассказала свою историю. Мальчишки — её племянники, дети сестры. Отца у них нет, у сестры проблемы, с родителями Варвара не в ладах. Осенью она планировала отдать детей в школу и устроиться туда же учительницей.

— Вроде берут, хоть я до диплома не доучилась.

— Почему?

— Надо было работать. Семь лет прошло, но ничего, теперь пойду на заочное.

Я понял, что она от кого-то или от чего-то сбежала, но расспрашивать не стал.

Весь следующий день мы всё ещё расчищали завалы, а вечером собрались с ребятами и местными за большим столом на соседней улице, и кто-то принёс гитару. Один из наших заиграл, Варвара запела, а потом подвыпивший Игнат к ней подсел и стал так оживлённо болтать, что меня это до ужаса разозлило. Он всегда был напористым и бойким, а теперь показался мне нагловатым. В какой-то момент Варвара от него отвернулась, потом отодвинулась, и я вмешался. Влез с каким-то глупым вопросом, и Игнат переключился на другую девчонку. Впрочем, там ему тоже ничего не светило.

Мы вернулись домой, отправили мальчишек спать и вышли на веранду. Она курила, расспрашивала меня о семье, об университете и о походах.

— А девушки у меня нет, — зачем-то ляпнул я, но испугался, что она примет меня за зелëного и неопытного мальчишку, и тут же добавил: — Но была. Были, но не вышло, — я стушевался ещё больше. — То есть не срослось.

Она не улыбнулась.

— Ты их бросал, или они тебя?

— Не знаю, как-то само расклеивалось.

— Повезло.

Она затушила сигарету и отправилась спать.

В ту ночь я долго не мог уснуть. Я вспоминал, как Варвара пела во время застолья, как внимательно слушала меня на веранде, с какой горечью сказала это своё «повезло», и вообразил невесть что. Наутро я принялся её расспрашивать, но она сводила разговоры к деревенской жизни, к планам завести коз и кур, к тому, как трудно заставить мальчишек читать и вообще слушаться.

— Где твоя сестра? — спросил я, когда дети вышли во двор, а я остался в доме помогать с печкой. С электричеством всё ещё были перебои, и нам пришлось воспользоваться дровами.

— В тюрьме. Только держи рот на замке, — предупредила она, — не хватало им огрести от местных.

— За что?

Варвара вздохнула.

— За то, что убила их отца.

Я опешил.

— Твоя сестра?

— Да, но дети об этом ничего не знают. Они считают, что папа умер, а мама уехала на заработки.

— И долго ей сидеть?

— Долго. Хоть это и была самооборона, в суде… Так, — она осадила себя, — хватит об этом. Я пока их опекун. Выйдет сестра, всё будет как надо.

Я хотел спросить у неё про родителей, но вспомнил, что они не ладят, и не стал.

Я взглянул на Варвару другими глазами. Она была смелой — нет, просто отважной. Взяла опеку над детьми, уехала одна из города чёрт знает куда, подальше от знакомых. Она была по-настоящему взрослой, и я со своими проблемами и интрижками показался себе инфантильным молокососом. А ещё она была очень красивой.

В тот день мы кое-как накололи дрова, разобрали потёкший холодильник, и тут дали электричество. Варвара хотела, чтобы я остался дома с мальчишками смотреть телевизор, но я напросился пойти вместе с ней за ягодами, заявив, что должен отрабатывать ночлег и еду. На самом деле я очень надеялся, что мост через реку восстановят нескоро, а размытые дороги ещё долго не позволят нам отправиться восвояси.

Она плохо знала окрестности, так что мы не стали углубляться в чащу и обобрали ближайший малинник. Такой крупной ягоды я в жизни не видел! Пока мы шли по лесу, Варвара странно поглядывала на меня, загадочно улыбаясь — видно, смекнула, зачем я хожу за ней хвостом. Побродив кругами, мы пробрались сквозь колючий кустарник и наткнулись на земляничник. Я собрал горсть ягод, набрался смелости и предложил ей съесть землянику с моей ладони. Она взяла мою ладонь двумя руками, коснулась её губами, и мы не смогли расцепиться. Небо, трава и малинник замелькали, перемешались… Она была улыбчивой, податливой. Искренней и сладкой, как свежий ручей. Если бы я тогда знал, что больше такую никогда не встречу, я бы не уехал от неё на следующий день. А может, вообще никогда бы не уехал.

У нас впереди была ещё целая ночь, большую часть которой я бездарно проспал, а наутро Игнат постучал в окно и сказал, что нужно ехать в город, чтобы успеть на поезд. Он собирался позвонить отцу, чтобы тот перевёл деньги на имя водителя, который согласился нас вести в райцентр.

— Мы купим билеты, а с документами разберëмся дома.

— А байдарки?

— Уже не найдём, — сердито сказал Игнат.

Мы с Варварой простились наспех. Я бросил на неё восхищённый взгляд, она слегка сжала мою руку. На улице, чтобы не оставлять за собой хвост сплетен, от которых Варвара могла пострадать, я буркнул ей суровое «до свидания, спасибо за приют» и быстро залез в старый микроавтобус. Когда мы тронулись, я глянул сквозь пыльное окно, поймал её спокойный взгляд, и сердце ёкнуло, как от провала в яму.

Я был благодарен тому ливню, что прервал мой первый сплав, но понимал, что не готов стать опекуном двух детей незнакомой уголовницы, и поэтому трусливо выжидал три года, прежде чем написать Варваре. Она там больше не жила. Попробовал её отыскать, но у неё оказалась на редкость распространённая фамилия. Потом я познакомился со своей будущей женой, и у нас родился сын. Потом мы развелись, и моего сына вместо меня стал воспитывать посторонний мужчина, хоть и весьма приличный.

Когда появились соцсети, я снова пытался найти Варвару, но напрасно. За это время она могла дождаться сестры и вернуть ей детей, сменить свою популярную фамилию на редкую, стать профессором филологии, уехать за границу. А может, она просто переехала в соседнюю деревню и завела коз?

— Ну? Чего завис? — спросила Вика.

Я тряхнул головой.

— Как-то в походе мы напились, и один из наших случайно сел в костёр, — начал я, но прозвучало это как-то невесело.

— Сочувствую. Старая история. Что-то ты темнишь, Игорёк. Ладно, — она пошевелила угли длинной палкой. — Мой приз достаётся… всем троим. Смотрите, что я недавно откопала.

Она достала из кармана спортивной куртки три фотографии и протянула их Женьке. Тот оставил себе одну, усмехнулся, отдал вторую Косте, а третью мне. При свете костра я разглядел четыре знакомые фигуры с вёслами в руках на фоне вековых сосен: три мужские, одну женскую.

— Наш первый поход, — сказала Вика. — Сколько воды под байдарками утекло.

Фотография было сделана через год после моего студенческого приключения. Я посмотрел на своё унылое глуповатое лицо и решил, что стоит возобновить поиски Варвары, даже если меня давно забыли.