Недостойная (джен)

Пожалуй, никто в целом свете уже не вспомнит эту историю, хотя имя Гвендолин Джойс до сих пор можно найти не только в списках участников Турнира Трех Волшебников, но и на памятной табличке в зале наград школы чародейства и волшебства «Хогвартс».

В далеком тысяча восемьсот семьдесят пятом году, когда ни магические, ни магловские войны еще не прогремели, а значит, волшебников было в мире куда больше, чем ныне, среди сотни других старшекурсников, на факультете Гриффиндор училась девушка, которую очень не любили сокурсники.

Никто уже не смог бы четко и внятно сказать почему, все приводили разные причины: что стукачка, недостаточно смела для Гриффиндора, шпионка слизеринская и всё в том же духе, однако ближе всего к истине было бы то, что вышедшая из небогатой дворянской семьи Гвендолин просто пришлась не к месту.

Это была тихая девочка, обожающая кататься на гиппогрифах, способная с горящими от восторга глазами часами расписывать свое родовое гнездо и не слишком успешная в учебе, чему, впрочем, способствовали постоянные конфликты с одноклассниками. Единственный раз в жизни она имела несчастье рассказать декану о драке, что устроили в коридоре однокурсники, и с тех пор клеймо доносчицы вдобавок ко всему, чем прежде награждали ее однокласснички, прочно пристало, казалось, к самой личности Гвендолин.

Ее фактически исключили из школьной общественной жизни: что старшие, что младшие гриффиндорцы игнорировали попытки Гвендолин присоединиться к вечерним общефакультетским посиделкам у камина, ее не звали на студенческие праздники или собрания общефакультетских клубов, ее не брали в команду по квиддичу, несмотря на то, что на пробах она на голову превосходила большинство конкурентов...

Со временем Гвендолин с этим смирилась и рада была бы, если бы тем всё и ограничивалось, но, на ее беду, объявленного бойкота одноклассникам было мало: задавшись целью отравить ей жизнь, они проявляли завидную изобретательность.

Лягушки и пауки в кровати давно уже превратились для Гвендолин в обыденность, мыши на парте — в досадное недоразумение, исчезнувшие туфли и испорченная домашка — в прозу жизни. Она училась уже на шестом курсе, оставалось дотерпеть еще два года. Два... и можно будет забыть обо всём этом раз и навсегда! Но так она думала раньше, до тех пор, пока гриффиндорцы не совершили нечто совсем уж невообразимое.

Они не предполагали, что это приведет к таким результатам, — конечно, не предполагали, — вот только отыграть назад подобное было невозможно.

А начиналось всё так просто, с наивных грёз, разбуженных провозглашенным Турниром, проходящим в этом году в их школе, и подкреплённых письмом матери, в котором та горячо втолковывала Гвендолин, какая это честь будет для их семьи, если Кубок Огня вдруг выберет именно ее среди сотен других учеников.

Гвендолин на мгновение, одно короткое мгновение представила себе, каково это — быть чемпионкой школы, каково это — слышать восторженные крики и рукоплескания, а не улюлюкание... и это мгновение решило всё. Быстро, стараясь не задумываться о том, что делает, она написала свое имя на кусочке пергамента и сбежала вниз по лестнице в гостиную. Достала палочку, готовая, что в любой момент кто-нибудь может попытаться выхватить накрепко зажатый в кулаке клочок, но всё обошлось, и она сумела выскользнуть за портретный проём, не схлестнувшись ни с кем.

Самый опасный участок пути был пройден, и Гвендолин с каждым шагом шла всё медленнее и медленнее. Сомнения в затеянном, гонимые прочь ранее, обуяли ее.

На что надеется она и о чём мечтает? Неужели действительно рассчитывает, что кубок выберет ее, Гвендолин Джойс, когда в замке сотни других, более достойных претендентов на звание чемпиона? И неужели верит в то, что стоит ей стать чемпионом, как всё вокруг переменится? Что обрадуется ее чемпионству Мирабелл Сойер, что с конца прошлого года убеждает всех в том, что именно ей и никому другому на судьбе написано защитить честь Хогвартса в предстоящем нелегком состязании? Или Марк Хиггинс, считающий себя наголову выше остальных и делающий всё для того, чтобы и окружающие тоже раз за разом в этом убеждались? Представить страшно, что устроят эти двое человеку, вставшему на пути у их амбиций. А ведь были еще и другие... Много, много других...

Гвендолин остановилась. Мерлин, что она чуть было не натворила? Уже виден был возвышающийся на постаменте кубок, еще немного — и она дошла бы до него, бросила свое имя внутрь... Но нет. Ни за что! Теперь она этого не сделает! Гвендолин рывком развернулась и... почти что врезалась в Хиггинса, который буквально в последний момент успел выставить вперед руку.

От неожиданности она потеряла равновесие и неуклюже упала спиной вперед: и больно, и унизительно. Конечно, никто и не подумал даже предложить ей подняться. Молчаливо и деловито выныривавшие из-за спины Хиггинса однокурсники заняты были тем, чтобы сомкнуться вокруг нее в плотное, непрорываемое кольцо. Ничего хорошего это не предвещало. Гвендолин вскочила и бросилась в единственную сторону, где пока еще не возвышалась суровая, со сложенными на груди руками фигура, однако стоило ей это сделать, как два соседних с этим местом человека шагнули друг к другу и вновь сомкнули ряд так плотно, как только можно было.

— Пустите! — Гвендолин очень старалась, чтобы голос не дрожал, но слишком трудно контролировать это было после того, как, попытавшись выхватить палочку, она обнаружила, что та выпала во время ее падения и теперь находится в руках у одного из мучителей. Хвала Мерлину, пергамент с именем всё еще был у нее, но надолго ли?

— С чего это вдруг? — насмешливо поинтересовался Хиггинс. — Мне вот интересно, Джойс, неужели ты правда считаешь, что кубок способен выбрать в чемпионы такое ничтожество? Или даже принять от тебя заявку?

— Ты невнимательно смотрел, Марк, — издевательски отозвался Энтон Блайт. — Она как раз торопилась оказаться отсюда подальше. Может, кубок уже выплюнул эту мерзость?..

— Пожалуй, что ты и прав... — нарочито задумчиво произнес Хиггинс. — А что произошло один раз, повторится и в следующий... Джойс, а ну давай сюда свой пергамент!

Гвендолин испуганно замотала головой, представляя, что последует дальше, но разошедшихся однокурсников было не остановить.

— Давай! — еще резче потребовал Хиггинс.

— По-хорошему давай, пока просим, — мило прибавила Мирабелл Сойер.

— Да что с ней говорить! Акцио пергамент Джойс! — ехидно добавил Блайт, и заветный пергамент дернулся и, вырвавшись из хватки Гвендолин, устремился к захватчику.

— Смотрите, даже не опален! — восхищенно прокомментировал тот. Про Гвендолин все забыли, столпившись теперь вокруг Блайта с ее пергаментом в руках.

— Отдай, отдай сейчас же! — потребовала Гвендолин, но никто не обратил на нее внимания.

— Ну что, посмотрим на огнеметание? — предложил Хиггинс, перехватив у Блайта пергамент, и под общий одобрительный гул проследовал к кубку.

Шаг, другой... Она так надеялась, что кубок не примет имя, выбросит, повеселив всех вдосталь. Это ведь не она, не она бросает в него пергамент, не она хочет участия... Но кубку, видимо, не было до этого ни малейшего дела. Лишь взметнулось и снова опало пламя, принимая новое опущенное имя. Разочарованно завздыхали однокурсники, а Гвендолин в этот момент поклялась себе никогда больше не мечтать.

* * *

Миг, когда ее объявили хогвартским чемпионом, был поистине самым несчастливым в жизни Гвендолин. Вся школа обомлела, застыла, а потом со всех сторон понесся свист и улюлюкание. Лишь профессора и ничего не понимающие гости из других школ еще пытались какое-то время хлопать, но и они быстро прекратили эти бесполезные потуги.

Надежда на поддержку со стороны других факультетов, если она была, растаяла без следа.

Гордо вскинув голову, шагала Гвендолин к комнате, где собирали чемпионов, гордо вскинув голову, пробиралась через бушующее недружелюбное море из ничего не понимающих студентов, раскинувшееся в гриффиндорской гостиной в тот вечер, гордо вскинув голову, шла на первое испытание, о котором ничего не знала и к которому не была готова.

Лишь по чистой случайности ее не сожрала голодная мантикора, от которой их заставили убегать на потеху публике, лишь по чистой случайности она смогла победить во втором туре, где были гонки на гиппогрифах, лишь по чистой случайности она оказалась с кубком в руках на пьедестале посреди квиддичного поля.

На один балл Гвендолин опередила своих удачливых соперников. На один балл. И этот балл принес Хогвартсу победу.

Ей рукоплескала вся школа, как когтевранцы, слизеринцы и пуффендуйцы, еще после первого тура решившие, что поддерживать своего чемпиона куда выгоднее для них самих, так и гриффиндорцы, имевшие за этот год множество возможностей убедиться в правильности факультетской принадлежности Джойс, но так и не смирившиеся с нею.

Хотелось бы сказать, что с той поры всё в жизни Гвендолин переменилось, но эти слова встали бы вразрез с истиной.

Ее по-прежнему не любили на факультете, но все-таки задирать пытались уже меньше. За время, что шел Турнир, Гвендолин завела нескольких друзей-приятелей среди орлов, барсуков и змей, да и отношения с заграничными гостями наладила так, что даже хотела переводиться во Францию, но пожалела тратить на такое дело доставшийся дорогой ценой выигрыш и просто отослала его матери. Впрочем, кто бы отпустил ее за границу? Уже не безвестная Гвендолин Джойс она была, а Чемпион, принесший вожделенную победу Хогвартсу. Девушка, удостоившаяся отдельной памятной таблички в зале наград.

Никому не было дела до того, каким образом она стала чемпионом, никому не было дела до того, каким чудом она выиграла. Главным был сам факт: Гвендолин — победительница Турнира. А победители всегда достойны победы и очень, очень нужны школе.