Вопрос интерпретации, или Когда бьются зеркала (джен)

Подозрительный шорох с потолка кабинета раздался уже в пятый раз за последние сутки. Уильям Т. Спирс возмущенно фыркнул, выхватил свой секатор на телескопической ручке и отбил пласт штукатурки в дальний угол, к железному сейфу, уже засыпанному серой пылью.

— О, Уилли, ты спас меня от этой ужасной грязи! Ты такой предусмотрительный! — воскликнул Грелль Сатклифф, открывший дверь за секунду до обрушения части потолка. — Я был абсолютно не готов к такой катастрофе! Мчался к тебе на крыльях предвкушения и надежды, забыв обо всем, только успел нарядиться и сделать укладку, а эта пыль бы уничтожила мой изысканный наряд. Я и не знал, что ты настолько неравнодушен к моей красоте!

За спиной Сатклиффа один из ремонтников с грохотом упал со сломавшейся стремянки на предусмотрительно подстеленные маты. Уильям саркастично хмыкнул, смерив Грелля мрачным взглядом. Вчера, пробив сквозные дыры в паркете и едва не провалившись на нижний этаж, Грелль посмотрел со страдальческой гримасой на два выдранных с мясом каблука и заявил, что ближайшие семь лет несчастий будут невыносимы, ведь придется ходить на работу в том, что не жалко порвать, испачкать или уничтожить любым способом. И тут же сорвался в ремонтный отдел, где раздобыл спецовку — прочный комбинезон и куртку темно-серого цвета. Изысканным этот наряд мог назвать только слепец.

— Закрой дверь, — отрывисто приказал ему Уильям и, вздохнув, спросил: — Ты в курсе, что вчера произнес те же самые реплики? Я, конечно, понимаю, что твоя непосредственность шокирует поселившихся у нас в отделе ремонтников и порождает нездоровый интерес к твоей персоне и проклятию, даже если ты повторяешь репризы в сотый раз, но...

— Да, ты прав, получилось непрофессионально, хотя и действенно, — усмехнулся Грелль, аккуратно обходя скрипящие половицы. — Придумаю что-то еще. Как тебе...

— Потом, — отмахнулся Уильям. — Я тебя не для этого позвал. Вот, смотри. А это еще что за новости?!

Он с недоумением перевел взгляд на приказ, лежавший на столе. Сейчас на листе расположился огромный таракан размером с ладонь взрослого человека и с аппетитом грыз бумагу, уже уничтожив шапку документа.

Грелль приподнял брови:

— Мое призвание — театр, а не энтомология! Понятия не имею, что это за насекомое и насколько оно опасно!

— Ты правда думаешь, что я хотел тебя попросить избавиться от таракана или описать его повадки и оценить возможность приручения?

— Ну вдруг ты их боишься? — рассеянно сказал Грелль, бесцеремонно сдвинул таракана ногтем и вчитался в текст. — Хотя, знаешь ли, он может быть полезен...

— Да, пока поселю с теми директивами, которые надлежит хранить вечно, хотя они теряют актуальность уже через месяц. — Уильям подцепил насекомое секатором и перенес его к высокому шкафу, набитому документами. — Что скажешь?

— О таракане и поедании им важных документов?

— Сатклифф, не испытывай мое терпение...

— А, ты про этот приказ нашего дражайшего руководства, из-за которого у меня, как я понимаю, пропал сегодняшний выходной? Мне кажется, они явно недооценивают серьезность ситуации, оставляя тебя решать эту проблему. Теперь проклятые зеркала, разбитые не тобой, а исследователями этажом ниже, и ликвидация последствий входят в твою зону ответственности, потрясающе. Логичность решения зашкаливает.

— И в твою зону ответственности, — напомнил ему Уильям.

— Потому что ты так решил, как настоящий тиран! — Грелль скорбно поджал губы и ткнул пальцем в документ: — Тут сказано привлечь любых сотрудников, кого ты сочтешь нужным, раз ты так заинтересован в функционировании нашего отдела.

— Но надлежит избегать нарушения графика сбора душ, — уточнил Уильям.

— Так выходной сегодня не только у меня! У Нокса, например.

— Он вчера неудачно упал со стула, три ножки которого сломались одновременно, — напомнил Уильям, — и вывихнул бедро. Поэтому свой выходной он потратит на восстановление в больнице. Тем же займется Гарднер, обжегший кофе ровно половину тела от шеи до кончиков пальцев... А у тебя всего лишь сломанные каблуки.

— И нервный срыв из-за невозможности носить красивые сапоги! — патетично воскликнул Грелль.

— У тебя такой каждый день, то из-за сломанного ногтя, то из-за чего-то еще. Это хронический нервный срыв, не мешающий выполнению обязанностей.

— Обидно. Вот так ты относишься к моим душевным ранам.

Грелль во мнимом полуобмороке осел на стул для посетителей, который тут же решил, что его четыре ножки больше не жильцы.

Грелль вскочил и пнул обломки стула, Уильям поправил очки и сказал:

— Какие раны, такое и отношение. Но еще у тебя отменная реакция, что снижает вероятность опасных травм.

— И мне придется страдать, потому что я такой весь неповторимый.

— Именно. Ладно, давай думать, что делать.

— Думать таким красивым не положено, от этого морщины появляются, — начал Грелль, но осекся под взглядом Уильяма и примиряюще поднял ладони. — Думать — так думать. На что только я не пойду ради тебя!

— Я польщен. Итак, что мы имеем на данный момент.

Уильям извлек из ящика стола папку, засыпанную древесной пылью, и достал пачку бумаг, пояснив:

— Отчет исследовательского отдела, сделанный до отправки зеркала в архив, я кратко перескажу, выпуская ненужные детали, может, у тебя появятся идеи.

— А почему исследователи не могут сами устранить результаты своей деятельности? Это там написано?

— Потому что они пытались весь вчерашний день, но у них ничего не вышло. Сначала они думали, что все неудачи действительно связаны с разбитым зеркалом, а раз это примета, то и бороться они решили с нею подобными ритуалами.

Грелль подошел к нему и, заглядывая ему через плечо, внимательно сверял текст с озвученной версией.

— Они боролись с неудачей, призывая другие несчастья, например, проходя под лестницей? И смотрели, какое из проклятий переборет другое? — поднял брови Грелль. — А, вижу, это только первый этап, несчастья не обрушились на прошедшего под лестницей, обрушилась только съеденная жучками-древоточцами ступенька и обеспечила бедняге сотрясение мозга. Какие жертвы ради науки! Самоотверженность восхищает.

— И глупость тоже. Потом они решили попробовать ритуалы на удачу, не соблюдая никакой техники безопасности. Так у одного из них появилась аллергия на клевер, четырехлистный или нет, которым они набили карманы своей униформы.

— О, как тут не поверить в приметы, — задумчиво сказал Грелль.

— Аллергия — просто совпадение, — перебил его Уильям, — а остальное вызвано аномально быстрым ветшанием всего здания в эпицентре взрыва зеркала. Они же принесли двух сорок в клетке…

— Зачем?

— Есть такая примета: встретить одну сороку — к несчастью, двух — к удаче.

— Удача им не улыбнулась, судя по всему. Наверное, это были неправильные сороки, раз они их исклевали чуть не до смерти, по крайней мере, до комы. Обычно птицы так себя не ведут.

— Просто надо было проверить крепление клетки и кормить птиц, — равнодушно сказал Уильям, — ну и учесть, что из зеркала все же что-то вырвалось, но явно не проклятие. Оно могло напугать птиц.

— Никакого воображения у тебя. Весь отдел пал жертвой проклятия…

— Жертвой своей безалаберности. Да, начиная от транспортировки зеркала, которое сорвалось с тележки и разбилось, взрывом разметало половину отдела, они до сих пор не пришли в себя. А остальные начали изучать совсем не то и не так. Они анализировали это Зеркало несчастий в течение месяца, но не обнаружили ничего, по всем показателям это совершенно ординарное зеркало с серебряным напылением. От среднестатистических зеркал его отличает разве что надпись на раме, сулящая семь лет несчастий любому разбившему его.

— Это обычная локальная примета и суеверие, — фыркнул Грелль. — Такие зеркала были настолько дороги, что аристократам легче было запугать прислугу байками. Хотя... челядь вряд ли умела читать, так что не знаю, зачем писать это предупреждение...

— Это не единственная нестыковка, на раме этого зеркала под первой надписью скрывается еще одна, она вписана в латинские буквы и кажется узором из веток и листьев.

— Ее расшифровали? — Грелль бесцеремонно перелистнул документ и одобрительно кивнул, но при этом горестно вздохнул: — Ну молодцы, сначала разбили, потом бросились расшифровывать надпись... Опять низшие демоны? Они же эстетически непривлекательны до дрожи!

Уильям с досадой цокнул языком — Грелль открыл тот лист отчета, который Уильям пропустил, когда педантично просматривал документ. Небывалое невезение, по его меркам — не заметить, что листы слиплись. Или просто утрата концентрации из-за постоянной необходимости быть начеку — что тоже не очень удачно.

— С чего ты взял низшего демона? — раздраженно переспросил он. — Тайное послание обещает целого Авадона, заточенного в зеркале. Демон разрушения, кстати, что вполне укладывается в рамки происходящего в здании бедлама. Звучит логично — выпущенный демон начал творить то, что умеет лучше всего — разрушать. Отсюда ломающаяся мебель и внезапно ветшающие перекрытия и стены в здании. А остальное уже — массовая истерия, приписывающая совпадениям мистические причины, все утрачивают концентрацию, нервничают, впадают в панику.

Грелль пожал плечами:

— Просто вряд ли простой алхимик, а первый владелец этого зеркала, Леон Ферндарм, был именно таким, смог запереть в зеркале демона такого уровня. И чего ради он описал свой подвиг на раме?

— Разумно, надо все проверить, начиная с Ферндарма. Позвоню в архив. — Спирс потянулся к телефону, наборный диск скрипнул и отскочил, качаясь на пружине, Уильям стоически сжал челюсти. — Ну да, конечно, семь лет неудач и несчастий, как я мог забыть.

— Проще до них дойти, их вроде не задело проклятием, мнимым или настоящим, — заметил Грелль, потом вспомнил, что давно вышел из роли избалованной дивы и добавил: — Хотя бы минутное избавление от этой гнетущей атмосферы упадка, запустения и разложения!

Коридор встретил их предсмертным миганием и жужжанием люминесцентных ламп, замененных только утром. Но стоило им миновать лестничный пролет, как разруха сменилась белыми стенами и чистыми полами.

— Ах, наконец-то привычные стерильные виды! — воскликнул Грелль.

— Которые ты всегда называл невыносимо скучными, — напомнил Уильям. — Все познается в сравнении?

Грелль, задумавшись о чем-то, лишь кивнул.

Уильям проследил за его взглядом и возразил:

— Из того, что заведующий архивом только что прищемил себе руку железной дверью и помчался куда-то вдаль, громко ругаясь, никак нельзя сделать вывод о том, что на него действует проклятие разбитого зеркала. Будь это проклятие, он был бы обязан еще и споткнуться.

— Да, разумеется, больше похоже на массовый психоз и потерю концентрации, как ты говорил, но вдруг какие-то приметы работают? Есть же вероятность? Помнишь мои каблуки? Может, они сломались, потому что я поставил коробку с сапогами на стол?

— Вероятность есть всегда, примета либо сработает, либо нет, — отрезал Уильям. — В зависимости от интерпретации. Если учесть, что примета сулит скорую смерть, так как изначально обувь умершего шахтера клали на стол, чтобы почтить его память... То в твоем случае примета либо сработала, либо нет. Умереть ты не умер, да и это было бы сложно, поскольку шинигами бессмертны. Но если ты считаешь, что твои сапоги живые, то примета сработала.

— Скептик, материалист и зануда, — протянул Грелль.

— Возможно, даже вполне вероятно. Ну или просто я дочитал отчет исследователей, где на двух страницах упомянуты и твои каблуки, и знаю, что остальные приметы и ритуалы на удачу у них не сработали.

Уильям открыл журнал регистрации на стойке, пользуясь отсутствием заведующего архивом, и хотел вписать свое имя в графу запроса пленки душ, но замер как изваяние, уставившись на подписи на листе.

— Что случилось? — спросил его Грелль, увидел последнюю роспись в графе выдачи и начал сетовать: — Не, ну как это не неудача, а? Пленку Ферндарма забрал Рингер из исследовательского отдела перед тем как стать жертвой сорок или зловещего клевера... Как еще интерпретировать это все? Нам придется идти в гнездо разрухи и неизвестно чего...

— Ты сам предположил, что там какой-то низший демон.

— Но я не уверен же! Вообще... может, и удачно вышло. Нам не придется ждать заведующего. Можем пойти в исследовательский отдел, найти пленку, заодно познакомимся с неизвестно чем. Слушай, а зачем им вообще нужна была пленка души Ферндарма? Все данные о нем и следующих владельцах были в документации к зеркалу…

Они вышли на лестницу, ведущую вниз, к этажам, затронутым разрухой, и Уильям заметил, что сфера действия проклятия запустения выросла, пусть и всего на два метра. Они кивнул Греллю, увидевшему то же самое, и вернулся к обсуждению:

— Хороший вопрос. Если они взяли пленку, чтобы посмотреть ее у себя, а потом все попали в больницу, то вариантов мало, и меньше всего радостных, их там исчезающее количество…

— Становится опасно, да? — Грелль с предвкушением улыбнулся, извлек из воздуха бензопилу и положил ее на плечо.

— Да, не повезло, — констатировал Уильям, он ненавидел неизвестность, а встреча именно с нею стала реальна.

Он мог бы сейчас написать рапорт и потребовать поддержку, но тогда его компетентность и чувство собственной значимости подверглись бы жестоким нападкам со стороны начальства. Да и он сам начал бы корить себя за такую слабость. А Грелль бы пришел в ярость, что ему не дали развлечься.

— Ну что ты? Все же зависит от интерпретации! — поддел его Грелль, обходя внезапно появившиеся на полу дыры, и толкнул дверь отдела исследований, которая тут же начала падать на него, вырвавшись из проржавевших петель. — Это же нечто новое и непознанное, что я еще, может быть, не очаровывал или не убивал…

— И не убьешь, пока оно невидимое, — прошипел Уильям, увернувшись от града щепок, которыми взорвалась дверь, едва соприкоснувшись с полом.

Сама по себе она не могла бы разрушиться с таким эффектом, все выглядело так, как будто ее толкнули и ударили чем-то тяжелым. Уильям наугад ткнул в дверной проем, раздался вой, и в воздухе появились две капли черной крови.

— То есть очаровать и шокировать его точно не выйдет, увы мне! — Грелль устремился в отдел, размахивая бензопилой, трижды попал по невидимому противнику, крикнул Уильяму: — Вижу пленку, слева от входа на столе, если ты ее просмотришь, я тебя прикрою.

— Принято.

Уильям ворвался за ним в то, что оказалось воронкой бешеного смерча из сломанной мебели, пыли, треска перекрытий, рева бензопилы и воя монстра.

Им очень повезло, что влияние демона не распространялось ни на их косы смерти, ни на футляр, в который была упакована пленка. Уильям решил, что дело в материале, из которого они сделаны.

Он схватил пленку, проматывая ее как можно быстрее, события жизни Леона Ферндарма мелькали безумным калейдоскопом, и вот, наконец, Уильям остановил изображение, внимательно вслушиваясь в монолог седобородого алхимика, склонившегося над лежащим на столе овальным стеклом. Он наносил на стекло слой серебристой краски и, как казалось, бормотал себе под нос:

— Фердинанд считает, что он великий демонолог? Я покажу ему великого демонолога… Ну правда, большой беды от розыгрыша не будет, он же справится с любым злым духом, запертым в зеркале! Ну и что, что призову я, конечно, не Авадона, а простого духа разрушения… скажем…

— А в чем ловушка? — спросил кто-то, на кого алхимик не смотрел, поглощенный своим занятием.

— А в том, что дух будет невидим, пока кто-то семь раз не произнесет его имя, а наш дорогой Фердинанд будет пытаться изгнать Авадона, если вообще осмелится выпустить его. Дай мне книгу. Вот, Архалид нам подойдет.

Уильям отпустил пленку, как раз вовремя, чтобы отбить летевший в спину Грелля осколок зеркала, крикнул:

— Я не сошел с ума, если что! — и семь раз повторил предположительное имя демона.

Грелль торжествующе улыбнулся, увидев очертания черного змея, чья шкура была покрыта вьющимися рогами и огромными глазами с перьями вместо ресниц. Демон еще не успел понять, что его видят, и Сатклифф этим воспользовался.

— Удивительно негармоничное существо, — вздохнул Грелль, отрубая бычью голову, которая венчала тело змеи. — Если что, я убил его из жалости — представляешь, как он страдал, каждый день видя свое отражение в зеркале?

— Красота в глазах смотрящего, исследователи будут в восторге, — Уильям поймал секатором извивающийся хвост существа, пытавшийся уползти в щель между стеной и полом, отрезал кончик и поместил его в чудом уцелевшую колбу. — Кажется, мы со всем разобрались.

— Да, кроме вопроса, работают ли предзнаменования несчастий, приметы и проклятия.

— Зависит от интерпретации объективной реальности, — Уильям пожал плечами, складывая секатор. — Мое мнение пока что осталось неизменным.