Недосол (гет)

К полудню Лера закончила уборку, доварила суп и приготовила свои фирменные котлеты из индейки с овощным гарниром. Каждый день она вставала раньше мужа, чтобы сварить свежую овсянку с изюмом, как он любил, и кофе по особому рецепту, как умела только она — на отстоявшейся минеральной воде, с сахаром, корицей и ванилью. Олег очень любил именно с ванилью, но пил такой кофе только дома и только наедине с Лерой. На людях он всегда заказывал горький черный без добавок. Ему казалось, что именно такой пьют настоящие мужики, а ваниль — это что-то бабское. И он давился горечью, стараясь походить на тех самых настоящих мужиков. Дома же притворяться было не нужно. Перед кем, перед женой, что ли? Она и так знает, насколько он мужик. А если забудет, он ей напомнит.

Проводив Олега на работу, а работал он в офисе большой строительной компании, Лера принималась обходить квартиру — небольшую, но отделанную со вкусом, и внимательно осматривала каждый уголок. Если замечала любой беспорядок, будь то пыль в углу за шкафом или не по цветам разложенные носки в комоде, тут же принималась всё исправлять. Олег любил, чтобы было чисто и все вещи лежали строго на своих местах. Измерив линейкой расстояние между цветочными горшками на каждом подоконнике и поправив их как надо, Лера отправлялась в кухню, чтобы начать готовить обед.

Олег не любил разогретые блюда, и Лера каждый день готовила свежие на завтрак, обед и ужин. Повторяться было нельзя. Если вчера была запечённая под сливочным соусом форель и рис на ужин, то сегодня никакой рыбы. Если вчера на обед она жарила стейки из свинины — значит, сегодня вполне подойдут котлетки из индейки, которые у Леры всегда получались сочными и ароматными. Она знала секрет правильной панировки, чтобы корочка была румяной и хрустящей. Нужно было точно рассчитать время, чтобы к полудню, когда у Олега начинался обеденный перерыв, не только успеть дожарить котлетки так, чтобы они не успели остыть к его приходу, но и перемыть всю посуду. Он не терпел беспорядка.

Яркий, разноцветный овощной гарнир радовал глаз. Котлетки на красивом блюде источали одуряющий аромат. Сливочный грибной суп-пюре уже был перелит в фаянсовую супницу и прикрыт крышкой. На столе приготовлены и расставлены, как в дорогом ресторане, все приборы.

Лера причесала волосы и собрала их в аккуратный хвостик. Олег не любил, когда она встречала его растрёпанной. Ровно в полдень, как обычно, села в прихожей на пуфик и принялась ждать. Олег сердился, если ему приходилось нажимать на звонок больше двух раз, а ключи он никогда не доставал из портфеля, потому что Лера всегда была дома. Это её обязанность — встречать мужа с работы, так что мешкать было нельзя.

Едва прозвучала первая трель, Лера вскочила и поспешно повернула задвижку. Дверь открылась, и в квартиру вместе с Олегом ворвался холодный воздух с лестничной площадки.

Вручив Лере портфель и пальто, Олег быстро скинул ботинки, вставил ноги в приготовленные шлёпанцы и молча свернул в ванную мыть руки. Лера аккуратно поставила его ботинки на специальный коврик — вечером, когда он вернётся окончательно, она вымоет ботинки и поставит их на полку для обуви, а потом вычистит коврик. Плечики с пальто она осторожно повесила в шкаф. Они были с металлической дужкой и могли неприятно звякнуть о перекладину, если поторопиться и не быть осторожной. Олегу очень не нравился этот звук. Аккуратно поправив портфель на пуфике, Лера поспешила в кухню, стараясь успеть раньше мужа.

— Как прошло утро? Чем занималась? — дежурно поинтересовался он, воцаряясь во главе стола и придирчиво оглядывая сервировку. Кажется, никаких недочётов не нашёл, и Лера облегчённо очень тихо выдохнула. Нужно было что-то ответить. Олег очень сердился, если его вопросы оставались без ответа.

— Ничего особенного, — сказала она, внутренне напрягаясь — как всегда, когда разговаривала с мужем. — Готовила обед, прибиралась. Всё как обычно.

— Понятно. Всё как обычно, — кивнул он. — Ну, посмотрим, что наготовила.

Лера осторожно открыла супницу, взяла половник и зачерпнула нежный, идеальной консистенции суп.

— Грибной? — повёл носом Олег. — Хорошо.

Лера несмело улыбнулась и налила ровно полтора половника. Потом столько же в свою тарелку — Олег любил, чтобы она обедала вместе с ним. Взяв из вазочки аккуратный треугольник слегка подсушенного в духовке чёрного хлеба, Лера зачерпнула ложкой суп и отправила его в рот.

В ту же секунду её словно ледяной водой окатило. Она мучительно сглотнула, опустила ложку в тарелку, ещё помедлила, решаясь, и наконец подняла глаза. Он смотрел прищурившись и ждал. Конечно, он тоже успел попробовать то, что она сварила, и теперь будто бы наслаждался ужасом, накрывшим её всю до последней клеточки. Леру трясло, она комкала дрожащими руками край домашнего платья и понимала, что сейчас случится что-то ужасное. И она это заслужила, потому что забыла посолить суп. Это катастрофа, это кошмар, это промах, которых Олег никогда ей не прощал.

— Вкусно тебе? — тонко улыбаясь, спросил он, вертя в руках ложку. Лера только молча дрожала, боясь представить, что будет дальше. — Муж приходит с работы уставший. Ему хочется всего лишь пообедать, а потом немного посидеть у телевизора, прежде чем снова отправиться на работу, где он, между прочим, деньги зарабатывает на хорошую жизнь для своей жены. У тебя же хорошая жизнь?

Лера тихонько кивнула.

— Не слышу, — повысил голос Олег, перестав улыбаться. — Хорошая у тебя жизнь, Лерочка? Отвечай!

— Д-да, х-хорошая, — пискнула Лера, снова мелко кивая и не смея опустить взгляд. Он не терпел опущенного в пол взгляда.

— И почему же ты, имея такую хорошую жизнь, не в состоянии приготовить нормальный съедобный обед? Разве я так много прошу? Разве я заставляю тебя делать что-нибудь невыполнимое? — шипел Олег. Когда он так шипел, это означало, что он в бешенстве. Лера съёжилась, ожидая удара, но его не последовало. Олег шумно выдохнул, потом вкрадчиво спросил: — У нас в доме закончилась соль?

— Нет, — робко ответила Лера, отчаянно надеясь, что вот сейчас он велит ей посолить суп, и всё станет хорошо. Впрочем, её надежды никогда не оправдывались. Однако Олег действительно потребовал подать соль. Лера протянула руку и взяла солонку, которая всё это время стояла на столе, чтобы передать Олегу.

— Я, по-твоему, не в состоянии сам взять со стола солонку? — отшвырнул протянутый прибор взъярившийся муж и процедил сквозь зубы: — Встала и принесла банку с солью.

Лера вскочила и на негнущихся ногах двинулась к шкафчику, где хранила стеклянную банку. Зачем она ему? В солонке достаточно соли, чтобы подсолить злосчастный суп. Как же она могла забыть? Ведь так старалась, ни на что не отвлекалась. Что теперь будет? Поставив перед Олегом банку, Лера замерла, не зная, что делать дальше.

— И чего ты стоишь? — очень спокойно и даже как будто доброжелательно спросил Олег, насмешливо взглянув на неё. — Садись, будем обедать. Если уж ты не в состоянии посолить еду, я сделаю это сам.

С этими словами Олег открыл банку, взял чистую ложку, приготовленную для второго, зачерпнул с горкой и высыпал в Лерину тарелку. Снова зачерпнул и снова высыпал. И ещё раз. Аккуратно размешал, постучал ложкой о край тарелки, отложил ложку и спокойно сказал:

— Ешь.

Лера, тупо наблюдавшая за его действиями, непонимающе подняла глаза. Как это можно есть? В тарелке столько соли, что она даже не вся растворилась.

— Ешь, — приказал Олег таким тоном, от которого по спине пробежал холодок, а ноги стали ватными. Непослушными руками Лера взяла ложку и медленно опустила в тарелку, всё ещё надеясь, что Олег пожалеет её и отменит приказ. Но Олег никогда её не жалел. Он внимательно, с каким-то странным исследовательским интересом в холодных голубых глазах наблюдал. Ждал.

Под этим пристальным взглядом она и нормальный суп вряд ли бы смогла проглотить. Не смея возразить, зачерпнула немного соли, едва смоченной супом, и поднесла к губам. Соль обожгла всё во рту. С трудом сглотнув, Лера рискнула попросить воды.

— Ну что ты, милая, кто же запивает суп водой? — усмехнулся Олег. — Вот доешь, а там посмотрим.

— Я не смогу, — обречённо прошептала Лера, чувствуя, как к глазам подступают слёзы. Если она сейчас заплачет, он точно её изобьёт. Он не терпел женских слёз и всегда замечал, если она украдкой плакала в ванной, как бы потом ни умывалась ледяной водой. Обмануть его никогда не получалось.

— Конечно, сможешь, — ласково сообщил Олег. — Не сможешь сама, я тебя с ложечки накормлю. Но тогда уж пеняй на себя. Что выбираешь?

— Сама, — помертвевшими губами ответила Лера. Она помнила, как он кормил её землёй из цветочного горшка, который упал на белый ковёр, когда от очередного удара Лера отлетела к окну и задела этот злосчастный горшок. Олег полными пригоршнями запихивал землю ей в рот, приговаривая, какая она дура и бестолочь — снова вынудила его её ударить. Лера давилась, но он закрывал ей рот рукой, пока она не проглатывала хрустящую на зубах землю. Потом коротко, без замаха бил в живот и, пока она судорожно пыталась вдохнуть, вновь набивал рот землёй. Потом её неделю тошнило и рвало, за что он снова её бил, но уже не так сильно. Сейчас она даже не смогла бы вспомнить, с чего всё началось в тот раз, что она сделала не так?

Конечно, Олег знал, что Лера помнит, как он умеет кормить. Он с удовлетворением кивнул, когда она снова зачерпнула соль из тарелки и отправила в рот. Другого он и не ожидал. Глотать было мучительно больно. Горло жгло. Но выбора не было. Если она не выполнит приказ, будет ещё хуже.

— Отвратительный суп, тем более уже остыл, — насмешливо глядя на её мучения, бросил Олег и положил себе второе. Сам. С аппетитом отправляя в рот уже вторую котлету, он внимательно следил, чтобы Лера продолжала есть, давясь каждой ложкой. Когда тарелка опустела, он наставительно изрёк своим любимым менторским тоном, которым всегда объяснял, за что наказал её в очередной раз:

— Надеюсь, этот урок научит тебя быть внимательнее, милая. Недопустимо отвлекаться во время приготовления пищи. Признайся, ведь ты отвлеклась и только поэтому не посолила суп?

Лучше было с ним согласиться и ни в коем случае не спорить, и Лера коротко кивнула, чувствуя, как её начинает бить крупная дрожь. Всё плыло перед глазами, но слёз почему-то не было. Лера надеялась, что Олег уйдёт в комнату и включит телевизор, как он всегда делал. Она совсем забыла про десерт и не понимала, чего он ждёт. А он продолжал ждать, внимательно рассматривая жену, словно она бабочка в энтомологическом музее, наколотая на булавку.

Отчаянно хотелось пить. Жажда выворачивала внутренности, заставляя всё внутри корчиться и сжиматься в тугой узел, но Лера не смела снова попросить воды. А он молча наблюдал. Наконец ему надоело и он спросил:

— Что на десерт? Или с десертом сегодня так же плохо, как с первым блюдом?

— Пирог с яблоками, — выдавила Лера, еле двигая, казалось, распухшим во весь рот языком.

— И долго мне его ждать?

— Я сейчас.

Лера осторожно поднялась. Ноги не держали. Хватаясь за столешницу, дошла до плиты, открыла духовку и достала шарлотку, уже уложеную на красивое блюдо и порезанную на идеально ровные треугольные кусочки. Как она радовалась, что у неё получилось всё так хорошо нарезать, не повредив ни одной яблочной дольки, которыми был украшен пирог. Сейчас ей было всё равно, лишь бы он скорее выпил чаю и ушёл, оставил её одну. Она мечтала остаться одна, совсем одна. Навсегда. Но это было невозможно, ведь у неё Олег.

С трудом дотащившись до стола и пристроив пирог на свободное место, Лера едва не рухнула на стул. Её остановил ровный голос:

— Ты собираешься убрать всё это? — он кивнул на супницу и тарелки. — Кто принимается за десерт, не убрав со стола?

— Прости, мне нехорошо, — выдавила Лера.

— Ну так выпей воды, — нетерпеливо отмахнулся Олег. — Я буду пить чай в гостиной. Принесёшь мне всё туда. И поторопись. Я не могу ждать вечно. Мне ещё на работу возвращаться, если ты не забыла.

Лера, как могла быстро, бросилась к крану, открыла и принялась пить прямо из сложенных лодочкой ладоней. Она пила, но жажда отчего-то не проходила. И лучше не становилось. А в гостиной Олег ждёт. Если она не поторопится принести ему чай и пирог, он вернётся, и один бог знает чем это для неё обернётся. Собрав последние силы, Лера налила чай в красивую белую чашку. Олег любил всё белое. Поставила на поднос вместе с блюдцем, туда же пристроила кусок пирога на тарелке, вилку — Олег терпеть не мог брать пирог руками — и осторожно понесла в гостиную, молясь, чтобы не расплескать чай. Повезло — не расплескала.

Утвердив поднос на столике у дивана, Лера направилась к двери.

— Ты куда? — удивился Олег.

— Уберу со стола, — стараясь не морщиться от боли в животе, ответила Лера.

— А! Ну иди, — милостиво отпустил он, увлечённый какой-то передачей.

Лера облегчённо перевела дух и так же осторожно, по стеночке, словно за неимением чашки боясь расплекать себя саму, вернулась в кухню. Сил убирать со стола не было никаких. Боясь, что уронит что-нибудь из столового сервиза, который Олег лично купил год назад в московском пассаже, когда ездил в командировку, и которым очень дорожил, Лера решила переждать приступ слабости и головокружения. Но минуты шли, а лучше не становилось. Что с ней происходит? Почему так плохо? Ведь он её даже не ударил ни разу. Ну подумаешь, соли наелась. Она же каждый день её ест. Не столько за раз, конечно, но всё равно.

Захотелось свернуться клубочком и попробовать убаюкать собственные внутренности, которые словно перемешались внутри. Надо было дождаться, когда Олег уйдёт на работу, но у Леры больше не осталось сил. Она сползла на пол, подтянула колени к груди, обхватила их руками и затихла.

Шли минуты, в квартире было тихо, если не считать звука телевизора. Потом послышалась ругань Олега. Кажется, он увлёкся передачей и пропустил время, когда пора выходить из дома. Не заглядывая на кухню, он пробежал по коридору, повозился у порога, видимо обуваясь, и выскочил из квартиры, хлопнув дверью. Даже не удосужил себя прощанием. И это было замечательно. Лера теперь могла пару часов тихо полежать на полу, пока не придет время готовить ужин.

Мелькнула мысль вызвать скорую — так Лере было плохо, но она вспомнила, что для этого придётся встать и выйти в прихожую, где стоял обычный стационарный телефон. Мобильный хранился под замком и выдавался Лере, только когда она выходила в магазин за продуктами, что случалось нечасто. Обычно Олег всё покупал сам. До телефона Лера не доберётся. Только не сейчас, когда всё внутри скручено в тугой горький узел. Вот она полежит ещё немного, а потом ей обязательно станет легче. Всегда становится.

Как хорошо вот так лежать совсем одной. Пусть даже всё болит буквально на разрыв. Зато не нужно чутко прислушиваться к каждому звуку и замирать от каждого скрипа. Всего пара часиков — и всё. Она успеет. Вот полежит немного, встанет — и всё успеет. Лера уставилась на солонку, закатившуюся под гарнитур, когда Олег отшвырнул её. Не забыть поднять. Глаза сами собой закрылись.

Олег стоял у двери своей квартиры. Сегодня был не самый лучший день. Устал. Начальник отдела навесил дополнительных заданий. Пришлось извернуться, чтобы успеть закончить вовремя. Олег не любил задерживаться на работе, ведь дома ждала Лера. Милая, смешная красавица Лера, которой Олег очень дорожил и к которой всегда хотелось возвращаться. Дома его неизменно ждали чистота, уют, изумительно приготовленная еда — и Лера, которая сейчас отчего-то медлила и не открывала дверь.

Олег мстительно нажал на звонок в третий раз. Она знает, что если ему придётся позвонит больше двух, ей не поздоровится. Они всегда так играли в злого мужа и покорную жену. Пять лет женаты, а эта игра не надоедала. Вот сегодня в обед, например, как хорошо получилось. Наверняка Лера специально не посолила суп, чтобы у Олега был повод её как следует наказать. И он постарался не разочаровать, подошёл к вопросу творчески, даже, пожалуй, креативно. Как смешно она вздрагивала и морщилась, когда глотала свой суп! А как жалобно просила воды! Но он остался глух к её мольбам, впрочем, как всегда.

Она знает, что никакой жалости не будет — это часть игры. Никогда никакой жалости — нельзя её разочаровывать. Если уж, к примеру, бить, то со всей силы и так долго, пока не заболит рука, его рука. Или нога. А потом с удовлетворением наблюдать, уютно устроившись на диване с пультом в руках, как она ползает по полу с тряпкой, вытирая собственную кровь и стараясь не охать от боли, чтобы не рассердить его снова. Она такая милая и беззащитная в эти минуты. Хочется пожалеть и приласкать, но Олег стойко держится. Никакой жалости — такая игра.

Что же она всё не открывает. Не могла же уйти из дома? Он не разрешал, да она и не отпрашивалась сегодня. Зачем? Продуктов в доме хватает — он только вчера был в супермаркете, закупился. Всё приходится делать самому. Лера такая беспомощная, даже бестолковая, просто ужас. Помнится, поручил ей однажды сходить на рынок вырезку говяжью купить. И что она принесла? Не было, видите ли, говядины, и она купила свинину. Как он порол её этой вырезкой, как порол! Заставил раздеться догола, залезть в ванну и стоять не двигаясь, широко расставив ноги и раскинув руки, чтобы не смела закрываться. А сам со всей силы бросал в неё тяжеленный кусок мяса раз за разом (и как дотащила, бедняжка, она же такая хрупкая, в чем только душа держится?). Он старательно добивался, чтобы она заплакала. Добился, конечно. Это тоже была игра — он добивался, а она не плакала — терпела, сдерживалась. Но если всё же начинала плакать — значит, можно валить её на пол и бить ногами. Ногами только за слёзы — она это знала. И Олег знал: плачет — значит, хочет ногами, и он бил от души, со всей силы, так, как она любит, — в живот, по спине, по бёдрам и никогда по лицу. Зачем по лицу? Они же по выходным всегда ходили в театр или в кино или просто гуляли в парке, а синяки слишком долго заживают. Ни к чему другим знать, во что они любят играть за закрытыми дверями квартиры.

Устав стоять под дверью, Олег нетерпеливо принялся копаться в портфеле, отыскивая ключ. Он так редко его доставал, что забыл, где тот лежит. Сейчас она ответит за все его нервы. Решила сегодня совсем его добить? В обед суп, теперь вот ключ искать заставила. Олег уже начал продумывать, с каким лицом он войдёт в квартиру, чтобы сразу как следует напугать. Пусть готовится заранее, трясётся от страха. А он пока спокойно поужинает, заставит её сделать ему массаж. Она расслабится, решит, что он уже не сердится, и вот тогда он устроит ей такое, от чего черти в аду вздрогнут. Он пока и сам не знал, что именно это будет. Но уж точно что-то особенное. Сегодня вообще особенный день, креативный.

Хохотнув от собственных мыслей и предвкушения, Олег вставил ключ и повернул. Квартира встретила тишиной. Никто к нему не вышел. Это что за новости? Специально потоптавшись грязными ботинками по прихожей, чтобы было что убирать нерадивой жене, Олег не спеша переобулся, снял пальто, бросил его прямо на пол — вычистит, раз не желает по-хорошему встретить мужа с работы.

— Лерочка, а что происходит? — задал он вопрос в пустоту. — Где ты? Мы сегодня играем в прятки? Выходи; если сам найду, будет хуже.

Дав ей время подумать и опомниться, Олег завернул в ванную, чтобы, как всегда, вымыть руки. Лера по-прежнему не отзывалась. Это становилось интересно. Когда-то, в первый год совместной жизни, когда они только начали играть и Лера ещё не привыкла, она пробовала прятаться. Разумеется, он всегда её находил. И так же неизменно наказывал, обычно ногами, потому что она тогда много плакала. Это потом слёзы стали редкими гостями в её прекрасных зелёных глазах. О, как он любил эти глаза, такие испуганные, несчастные, умоляющие! Она великолепно умела умолять глазами, но Олег был неумолим и очень этим гордился. Игра есть игра, такие правила.

— Детка, ты ведь знаешь что будет, когда я тебя найду? — предвкушающе улыбался Олег, обходя все укромные уголки квартиры, когда-то любимые его женой. Нигде её не было. Ну не на кухне же она затаилась? Там и прятаться-то негде.

Переступив, наконец, порог кухни, Олег с изумлением уставился на так и не убранный с обеда стол. Всё та же супница, грязные тарелки, так и не съеденные котлеты на белом блюде. Это что ещё за новости? В груди сладко закипал азарт. Резко оглянувшись, Олег уткнулся взглядом в какую-то кучу тряпья на полу. Конечно, он узнал белоснежное домашнее платье жены. Она что, уснула там? Почему на полу? Да ещё в кухне, где и ковра даже нет.

Задумчиво потыкав носком тапка в бок свернувшейся калачиком жены и не дождавшись хоть какой-то реакции, Олег присел на корточки и с болезненным любопытством принялся рассматривать закрытые глаза, спутанные волосы, судорожно прижатые к груди худые коленки. Такая маленькая, трогательная, беззащитная. Чего же она здесь лежит? В доме не убрано, ужин не готов, а она лежит. Может, ей плохо? С чего бы? Даже после длительных и жестоких побоев она всегда собиралась с силами, вставала и принималась за дела, понимая свой долг перед мужем. А сегодня он её даже пальцем не тронул.

Протянув руку и потрепав неподвижное тело за плечо, Олег словно бы почувствовал колючий холод, пробежавший по пальцам, коснувшимся острого плеча. Он быстро отдёрнул руку. Не желая признавать, что уже всё понял, он позвал, всё ещё надеясь, что ошибся:

— Лера, я пришёл, ты слышишь? Эй, что случилось? Тебе плохо?

Она не отвечала и не двигалась. Такие, как она, никогда не двигаются. Такие… Холодные, твёрдые как камень, неживые. Она не живая. Наконец он это признал. Но почему? Ведь она совсем молодая, ей всего двадцать пять — вся жизнь впереди, никогда ничем не болела, даже не простужалась. Почему? Почему она вдруг умерла? Она же никогда раньше не умирала!

Олег ошеломлённо смотрел на мёртвое тело любимой женщины и не понимал, что ему теперь делать. Как он будет без неё? Как вообще можно без неё? Без неё всё теряло всякий смысл. Она пять лет была его единственным смыслом жизни. А теперь вместо привычной уютной, смешной Леры на полу лежала окоченевшая куча тряпья. Ему никак не удавалось осознать, что эта куча и есть его жена, та самая, что так вкусно готовила котлеты из индейки.

Олег заторможенно перевёл взгляд на блюдо с остывшими котлетами. Забавно, как-то всё разом в его доме и его жизни остыло вместе с Лерой, даже котлеты. Он протянул руку, взял котлету и принялся меланхолично жевать, почти не чувствуя вкуса. Странно, а в обед казалось так вкусно. Наверное, потому, что тогда они ещё были тёплыми, как и Лера. Дожевав одну котлету, он бездумно потянулся за второй, потом за третьей. Очнулся, только когда пальцы не смогли нащупать на пустом блюде ничего, кроме остатков жира. Вытерев их прямо о скатерть, Олег включил телефон, открыл интернет и забил в строку браузера: «Что будет, если съесть сразу три столовых ложки соли?» Он не знал, чем ещё объяснить смерть жены. Но разве умирают от обычной соли?

Оказалось, еще как умирают. Всего один грамм на килограмм тела, и человек умрёт. Лере хватило бы и двух ложек, а он насыпал ей три, да ещё не позволил запить, когда она попросила. Но откуда же он знал?! Он же не знал!

Прочитав про симптомы отравления солью, припомнил и крупную дрожь, которую принял за обычный страх, и то, как она еле стояла на ногах, цепляясь за столы и стены, как тяжело дышала. Он тогда решил, что придуривается, но благородно не стал бить в благодарность за удавшиеся как никогда котлеты и за забавное представление, когда она морщилась и вздрагивала, доедая солёный суп. Получается, не придуривалась. Он не знал. Он просто не знал. Что теперь делать? Что делать?

Олег долго смотрел в тёмное окно, но видел там лишь собственное отражение. Не узнавая себя, отвернулся, огляделся. Сам не зная зачем, открыл крышку супницы и налил в Лерину так и не помытую с обеда тарелку ровно полтора половника всё ещё чудесно пахнувшего белыми грибами супа. Потом открыл банку с солью и методично отмерил три столовых ложки, поочередно насыпая их в суп и тщательно размешивая. Подумал и добавил четвёртую, снова размешал.

Каково ей было это есть под его пристальным, насмешливым, безжалостным взглядом? Может быть, она даже знала, что умрёт, но всё равно ела, потому что он приказал, потому что это их игра, потому что правил нельзя нарушать.

Не отрывая взгляда от безжизненного тела на полу, Олег зачерпнул первую ложку.