Сто процентов (джен)

— Адмирал, вы приняли решение касательно программы репопуляции Нового Вулкана?

— Да, господин посол.

Спок поглядел в окно поверх голограммы с лицом бывшего соотечественника. Лицо прятало крайне плохо сдерживаемое раздражение под маской напускной вежливости. Стресс? Нервы? Вынужденное общение с полукровкой? Это не проблемы Спока.

Споку не хотелось бы затягивать пустой разговор: внуки приедут на все каникулы, они с Нийотой планировали ужин с любимыми блюдами в честь успешного окончания учебного года, а после — ретроспективный просмотр классической мультипликации, которая так нравилась их потомкам и им самим.

Да и прогулку на свежем воздухе после ужина и до просмотра отменять не хотелось, такая ведь чудесная погода, бег ветра по кронам вековых деревьев и волнение изумрудных трав на лугу за деревней, где жили Спок с женой, как и многие другие земные ветераны Звёздного флота.

Спок любил смотреть на этот луг и деревья рядом с ним. Так похожи в сумраке вечернем деревья эти на тени великанов из древних легенд, и так похож трепет трав на движенье волн морских, которые бились и бьются о брег ирландский год за годом, век за веком... а тут этот с репопуляцией. Н-да. Сколько раз за всю жизнь Спок под разными предлогами вежливо отказывался от участия в той программе? Ему не хотелось вспоминать.

Поскорей бы закончить все расшаркивания сейчас — и отсоединиться. Пусть Новый Вулкан без него как-нибудь процветает дальше. Сколько сможет. Всех благ Новому Вулкану.

— Позвольте узнать, адмирал, что именно вы решили?

— То, что подсказала мне логика, господин посол.

Забавно: когда-то, можно сказать, давным-давно, в незапамятные времена, когда у Спока ещё было двойное гражданство, они с этим типом, который послом стал, учились вместе. Ходили в одну и ту же школу.

И тому доставляла неизъяснимый и насквозь нелогичный восторг любая возможность словесно унизить Спока и его человеческих родных. Коллективно побить получеловека дражайший одноклассник тоже не отказывался. Пока Спок не научился давать сдачи не без помощи, да, человеческих родственников. Он как сейчас помнил то лето в Ирландии...

— А взрослые что?

— Тоже назвали землян недостойным образом и обменялись понимающими взглядами.

— А ты?..

— А я хотел, если перевести на местный разговорный, как следует им врезать на том дурацком приёме. От души так врезать, дядя. Всем! Честно хотел. Но это было очень важное мероприятие в здании дипкорпуса вулканцев на Земле. Мой отец особо подчеркнул за двадцать четыре часа, шесть минут и одну секунду до начала ежегодного приёма, что там ожидалось запланированное три месяца и две недели тому назад присутствие очень высокого руководства с семьями, и там был начальник отца. Тоже с женой и детьми. Они-то, дети отцовского начальника, и начали говорить... разное.

— Гадости про землю и землян?

— Да. А я!.. В общем, тогда мне удалось сдержаться. Ничего я им не сказал и не сделал в ответ. Дядя Брайен, прости. Думаю, я слишком вулканец.

— Спок!.. Племяш, я с тобой разговариваю.

— Так точно, дядя.

— Посмотри на меня.

— Логика гласит, что необязательность визуального контакта в стабильно безопасной среде при наличии аудиальн...

— Спок, посмотри на меня, пожалуйста. Узор с напольного этого нанопокрытия в дедушкином спортзале никуда от тебя не убежит, клянусь честью.

— Да, дядя.

— Что ты видишь?

— Тебя, дядя.

— Отлично. А теперь посмотри, кто сейчас тренируется.

— Пенсионная группа кардио, группа любительниц аэробики, штангисты.

— Молодец. А что их объединяет?

— Интерес к физическим нагрузкам и общению, дядя Брайен.

— Да, ты не ошибся, так и есть, это правда, но... Спок, это ещё не вся правда.

— Не понимаю.

— Я тебе подскажу. Спок, слушай внимательно и запоминай. У всех нас тут кровь зелёная, даже если она красная! Потому что мы ирландцы. Все мы, понимаешь? Они, я... и ты. Ты говоришь на нашем языке и хочешь драться, когда наших кто-то не считает за людей. Значит, ты один из нас. Ты человек. Ты ирландец.

— Дядя Брайен, но это нелогично. Они нас не считают за вулканцев. И я ирландец только на пятьдесят процентов из ста возможных. А вероятность того, что у стопроцентных землян окажется не красная, а зеленая кровь, составляет не более...

— Мне плевать. Спок, это вовсе не существенно, понимаешь? Все эти проценты, логика при каждом чихе, держание лица, когда про твоих эдак свысока говорят, что они недостаточно вулканцы, чтобы их, так уж и быть, считали рукопожатными в перчатках, и то — по большим праздникам!.. Это обыкновенный расизм. И вся та расфуфыренная псевдологичная толпа гостей со своими семейками на том приёме — обыкновенные грязные расисты. А таких надо бить!

— Знаю! Я... дядя, отец хочет, чтоб я вырос большим вулканцем, чем сами вулканцы. Но я... я не хочу — так!..

— Вот и славно.

— Дядя Брайен, но их было много на том приеме, а я без соответствующей подготовки.

— И?

— На Вулкане говорят, мол, то, что логично, никогда не может противоречить мудростисти. А ведь не очень мудро затевать драку, если ты в меньшинстве...

— Но ты ж искренне хотел врезать детишкам отцовского начальника за все те мерзости, которые они так охотно вываливали на твою маму, на тебя, на всех нас, землян?

— Да, дядя.

— Спок, в Ирландии говорят, что глупо быть мудрым, когда в неведеньи — блаженство. И ещё мы, ирландцы, когда-то говорили, что лучше быть трусом, чем битым, а потом так говорить о трусости мы взяли и перестали. И больше так о ней мы не думаем и не говорим. Никогда.

— Почему, дядя Брайен?

— Потому что мы вспомнили, что такое гордость, Спок. Гордость и самоуважение. Вспомнили, кто мы такие. Вспомнили, что мы ирландцы. Если вечно отступаешь, если всегда молчишь, когда твоих поливают грязью, однажды ты исчезнешь. Тихо, незаметно и жутко. Нет, возможно, тебе позволят дышать. Даже жить разрешат. Но собой ты быть перестанешь. Мы, ирландцы, это уже проходили, было дело. Похоже, сейчас твоя очередь.

— Дядя Брайен, я хочу... научиться. Как это... давать сдачи. Ты можешь помочь мне разработать план тренировок?

И ведь что характерно: мама если не знала, то наверняка догадывалась, где её сын нахватался информации, которая не входила в учебную программу той школы, где он учился. Школа была очень вулканской и очень, как водится, престижной. Для потомков дипломатических работников, чиновников высших рангов и прочей элиты. Разумеется, вулканского происхождения. На сто процентов.

И только ленивый там, в школе в частности и на Вулкане вообще, не бросался вскользь или куда более явно оскорблениями на тему бракованных, как почти все они на своём

Вулкане считали, генов Спока и его матери. А стоило вулканцам стать вымирающим видом, сразу отчего-то запели чуточку иначе. Как нелогично!..

— Тогда сообщите о своём решении соответствующему отделу нашего посольства, адмирал. Как вы понимаете, предварительные медицинские процеду...

— Вы превратно меня поняли, господин посол. Я никуда и ничего сообщать не собираюсь.

Кажется, посол слюной подавился. Только что. Но смог прокашляться. Вот и славно. Спок не хотел бы становиться причиной его смерти.

— Но тогда... в чём заключается логика вашего поведения?

Спок поглядел послу прямо в глаза.

— Ты и остальные так часто говорили мне, что я человек... в итоге я и сам поверил в это. Всех благ, господин посол. Я не являюсь вулканцем в досточной степени, чтобы быть полезным Новому Вулкану, следовательно, отказываюсь принимать участие в данной программе вашей планеты. Не звоните мне больше. Живите долго и процветайте.

Кажется, посла немного перекосило, хотя тот, следовало отдать ему должное, быстро взял себя в руки. И даже сумел попрощаться. Вежливо. Ну... относительно. И первым отсоединиться не посмел, хотя и явно хотел так поступить.

— И вы живите долго, господин адмирал земной составляющей Звёздного флота. И процветайте.

На подъездной дорожке сверкнул фарами в соответствии с азбукой Морзе флаер их с Нийотой старшего мальчика. Сын и сноха ступили на гравий, за ними, обгоняя друг друга, уже спешили внуки... хорошо-то как.

Вид за окном был по-прежнему хорош, как и настроение путь не такого молодого, как раньше, зато очень довольного жизнью адмирала Спока.