Мы встретимся, обязательно встретимся (джен)

Просыпаюсь как-то резко — только что глубоко спал, и вдруг сон исчез. Открываю глаза и осматриваюсь. Серебристая подушка, зелёный полог. Успокаиваюсь: я в своей спальне в Хоге, слышно ровное дыхание друзей.

Встряхиваю головой — каждое утро приходится напоминать себе, где я. Надоело, нужно быстрее найти способ вернуться.

— Темпус! — стараясь не шуметь.

Шесть часов. И чего в такую рань проснулся? И ведь не усну уже. Умывшись и одевшись, забираю сумку и иду в общую гостиную. Устраиваюсь в одном из кресел и со скуки просматриваю учебники.

Трансфигурация, Чары… И почему меня отправили на первый курс, а не на второй?

Странная вещь магия. Не та, с помощью которой мы колдуем каждый день, а настоящая Магия — Сила, определяющая нашу жизнь, творящая этот мир таким, каков он есть. Магия приняла меня здесь и сейчас, задолго до моего рождения, позволила пользоваться вымышленным именем как настоящим, даже школьные записи на меня ведутся как на Александра Фокса. Какую цену она потребует за это? Или, может быть, само моё появление здесь было ей угодно? Хотя это уже откровенный бред.

С силой тру виски, и волосы, с таким трудом собранные в «хвостик», рассыпаются по лицу. Фыркаю: вот и нашлось занятие до завтрака.

Два клочка пергамента трансфигурирую в зеркало и расчёску и, тихим незлым словом вспоминая родословную Мерлина, занимаюсь своей причёской. Придирчиво осматриваю отражение и остаюсь довольным результатом.

Часы показывают почти семь утра, вполне можно будить друзей. Решив немного похулиганить, возвращаюсь в спальню, народ пока и не думает просыпаться.

Ментальная магия — штука сложная и опасная. То, что я задумал, больше похоже на эмпатию наоборот — проекция эмоций и слабовыраженных ментальных образов.

Проблема выбора даже не стоит: «Новый рассвет» звучит, кажется, в самом сердце. Эту мелодию напишут через год после войны. В ней не будет ни боли, ни скорби, ни ярости боя, ни эйфории победы. Флейта просто расскажет, как уже миллионы лет земля замирает за миг до рассвета, чтобы встрепенуться навстречу новой заре, как первые лучи солнца скользят в тёмный ещё мир, провозглашая торжество жизни. А последние ноты, уже готовые сорваться в небо, поддержат трубы, приветствуя солнце, уже взошедшее над горизонтом.

Когда я впервые услышал «Новый рассвет», полдня ходил под впечатлением. Проверим, как ненаписанная ещё мелодия повлияет на моих однокурсников.

Вдох. Выдох. Первые ноты несмело зарождаются в сердце и, подхваченные Даром, проникают во сны моих соседей. Мелодия набирает силу, меняет тему сновидений, пробирается, кажется, в самую душу. У ребят немного сбивается дыхание, и один за другим они просыпаются. Так странно видеть на сонных лицах отсветы приснившегося восхода.

— Доброе утро! — жизнерадостно заявляю. — Собирайтесь, я подожду вас в гостиной, и пойдём завтракать, — улыбаюсь и скрываюсь за дверью.

— Вот дали боги соседа — жаворонка, — беззлобно ворчит Блейз.

— Он не жаворонок, он — хитрый лис и коварный слизеринец, — заявляет Гарри, и змейки весело смеются. — Ал, между прочим, сам про себя так говорит, — отсмеявшись, добавляет он, и в комнате опять звучит смех.

* * *

На завтрак мы появились вместе, весело обсуждая сонные лица старших (но так, что бы те не слышали). Было ещё довольно рано, и зал оказался почти пустым: несколько хаффов чуть старше нас и двое с Рейвенкло. За преподавательским столом профессор Спраут что-то спрашивала у нашего декана.

В чёрных глазах мелькнуло удивление, когда профессор увидел, как его подопечные, чинно поздоровавшись, дружной компанией устроились за столом, продолжая разговор. Но необычным было, пожалуй, то, что никто из змеек не пытался явно утвердить лидерство в группе. Выпендрёжник Малфой, слишком открытый для слизеринца Забини, замкнутый Нотт, Поттер, который должен задирать нос до потолка, неумолкающие Паркинсон и Буллстроуд, немногословные и не слишком сообразительные Кребб и Гойл, и «тёмная лошадка» Фокс оживлённо, но мирно беседовали. Гарри, сидящий между Драко и Панси, вообще больше слушал, с искренним интересом впитывая информацию. Мастер зелий чуть встряхнул головой.

Большой зал тем временем заполнялся сонными и оттого мрачными студентами. На их фоне первокурсники слизеринцы выглядели образцом благочестия.

К нам подошла староста.

— Вот новое расписание, — она протянула стопку листов.

В попытке скрыть удивление пробегаю взглядом ровные строчки. Предметы поменялись местами, но главное — почти все сдвоенные занятия попадали с рейвами. Только зельеварение стояло с Гриффиндором, да лекции по Истории магии которые читались одновременно всем четырём факультетам.

— Ничего не понимаю, — покачал головой Тео. — Зачем было что-то менять?

— Наверное, хотят свести к минимуму наше общение с гриффами.

Новость с изменением расписания потревожила всех. Слухи и сплетни поползли по школе с пугающей скоростью. Однако если правильно собрать информацию, картинка получилась следующей.

Преподаватели, а особенно деканы, «нажали» на Дамблдора, чтобы он не ставил львам и змеям совместные занятия. Потому что студенты больше сил и времени тратят на стычки друг с другом, чем на учёбу, успеваемость падает, дисциплина — тем более. А в школе это недопустимо.

Было решено уравновесить бурную активность гриффиндорцев спокойствием хаффлпаффцев, а выпендрёж змеек — невозмутимостью рейвов.

Итак, вместо Трансфигурации и Чар у нас сегодня Чары и Прорицание, а после обеда — урок полётов. Последнее особо порадовало: летать люблю, но в команду пробоваться, скорее всего, не буду.