Следующий раз (гет)

Глава 12.

Беспрерывный, грозовой, громкий — такой дождь часто бывает весной — предвестник теплого лета. Когда истосковавшаяся природа так и просит, чтобы прохладные струи смыли всю серость и грязь после зимы. Вода падает с небес и наполняет все жизнью: молодая листва наливается силой, трава становится зеленее, а воздух чище и свежее.

Для Драко звуки и ощущение дождя были где-то очень далеко, будто мираж. Он, не замечая ничего, бежал по мокрой траве в надежде догнать Гермиону. Ноги скользили, ботинки наполнились водой, а Малфой не останавливался. И не напрасно. Он успел схватить Грейнджер за руку как раз перед ступенями замка.

— Подожди! — выкрикнул Драко, задыхаясь. Струи дождя стекали по его лицу, затекали под воротник рубашки и неприятно холодили кожу.

— Отпусти, — Гермиона пыталась вырваться.

— Нет. Мы должны поговорить.

Грейнджер не ответила. Стоило Драко взглянуть на нее, он ослабил хватку и ее рука выскользнула. В широко распахнутых карих глазах читалась растерянность, губы слегка дрожали, и вряд ли только от холода. Малфой понимал, что она напугана.

Он никогда прежде не испытывал ничего подобного... по крайней мере в его сегодняшней жизни... мурашки побежали по всему телу, а сердце застучало быстрее. Учащенный пульс отдавался в каждой клеточке. Драко чувствовал свою вину за подобное состояние Гермионы. Ему отчаянно захотелось все исправить.

— Прости... — как он не старался, найти подходящих слов не получалось. — Я не знаю, что происходит, но сопротивляться больше не могу. Ты же тоже чувствуешь эту связь? Видишь эти видения?

— Нет! — с отчаянием в голосе, выкрикнула Гермиона. — Ничего я не чувствую! Все это не правда — наваждение, колдовство, сумасшествие — только не правда! Мы не можем быть Уильямом и Мирабель, это невозможно.

— Я не могу это объяснить, но точно уверен — это так.

— И с чего вдруг такая уверенность?

Теперь пришла очередь Драко молчать. Внезапно он понял две вещи. Первая — ответ, твердый и искренний уже сложился в его голове: «Сердце не может лгать». Сразу стало легче, будто до этого момента Малфой нес непосильную ношу. Тем не менее, у него не было времени продумать подходящую для данного случая линию поведения. Если честно, он вообще вряд ли бы сумел подготовиться, поскольку перед ним стояла Гермиона Грейнджер. С ней вообще нельзя было руководствоваться привычными методами.

Теперь дело было не только в погоне за Панацеей. Все это было борьбой за то, чтобы его собственная жизнь обрела смысл и стала ему самому интересна. Как бы ни старался Драко, все время, с окончания войны и до прошлой недели, он ощущал себя героем пьесы, делающим каждый шаг по указке автора. Встреча с Гермионой, поиски артефактов, поездка в Хогвартс — яркие вспышки, которые заставили по-другому взглянуть на прошедшие шесть лет. Вопреки всем трудностям, Малфой почувствовал себя живым.

Вторая — чтобы свыкнуться с мыслью о чувствах к Грейнджер ему понадобилось время и несколько бессонных ночей, глупо надеяться, что его ответ заставит ее изменить свое представление о ситуации — страх перед необъяснимым сковал ее.

Напряженную паузу нарушила Гермиона:

— Можешь не отвечать, я сама все скажу. Ты зол на Сандру и решил отомстить. Весьма банально. В духе любого мужчины. Вот только я не собираюсь утешать тебя! — и убежала прочь от замка. Словно не она несколько минут назад собиралась скрыться за его стенами.

Драко смотрел на ее удаляющийся силуэт. Потом, не заботясь о том, заметит ли кто его и, не обращая внимания на продолжающийся дождь, опустился прямо на ступеньку. Облокотился на колени, запустил пальцы в мокрые волосы и тихо произнес:

— Как бы я хотел, чтобы это была месть.

* * *

Малфой лежал прямо на заправленной кровати. Сил не хватило даже на то, чтобы принять душ, лишь на заклятие помогающее высушить одежду. Невидящим взглядом он смотрел на потолок и старался сосчитать количество трещин на нем. Хотелось заснуть, но видимо у Морфея были свои планы на его счет.

Прошлой ночью Драко почти не спал. Короткий сон был беспокойным, и видения сменялись одно другим. Гермиона падает на траву, покрытую пеленой инея. Дементор совсем рядом и его уродливые, полусгнившие пальцы обхватили ее шею. Драко пытается дотянуться, но все тщетно, чудовище высасывает из нее жизнь — Грейнджер делает вздох и он последний. Пока Малфой думал, что же теперь делать, Гермиону сменила Мирабель. В комнате, где они находились, парили в воздухе десятки свечей. На кровати белые простыни и такой же белый балдахин. Мирабель в тонкой, почти прозрачной ночной рубашке, сидит, облокотившись на подушки. Она ждет его. Драко медленно подходит, садится рядом, осторожно проводит по ее бедру, приподнимая ткань, и начинает целовать нежную кожу. И тут Мирабель отталкивает его. Лишь несколько слов слетает с ее губ: «Я умерла из-за тебя!» Потом были Нарцисса, Сандра, Эдриан... калейдоскоп лиц, фраз...

А утром Драко проснулся в холодном поту. Все тело болело, будто позади был многокилометровый кросс или тяжелый матч по квиддичу. Он медленно направился в ванную. Умылся, но желаемого облечения это не принесло. Граница между снами и явью стала совсем призрачной. Вопросы, опять одни лишь вопросы. Драко засунул голову под кран. По спине и плечам потекли ледяные струи.

Малфой выпрямился, посмотрел на свое отражение. Перед глазами была пелена, все расплывалось. Шум воды смешивался с голосами из подсознания, голосами из прошлой жизни и снов. Драко обхватил голову руками и прокричал, что было сил:

— Хватит! Я больше не могу!

У него не осталось сил. Выход был один, найти Гермиону и попытаться поговорить с ней. Возможно, им вместе удастся найти способ справиться с видениями. Только вот он еще не знал, что они бессильны. Точка невозврата была пройдена, а после нее, как известно, уже ничего нельзя изменить.

Пока Малфой приводил себя в порядок и одевался, он пытался придумать с чего начать разговор. Все идеи заканчивались на «Гермиона, нам нужно поговорить...» На ум ничего не приходило — сказывалась бессонная ночь.

Перед тем как выйти, Драко открыл чемодан и, отодвинув вещи, проверил книгу Ардена и кинжал — все было на месте.

До начала занятий оставалось около полутора часов, факелы в коридоре горели слабо, почти не освещая темные углы. Но, не смотря на раннее утро, не успел Малфой и шага ступить к двери Гермионы, как услышал смех. К выходу из преподавательского крыла направлялись двое — Грейнджер и Лонгботтом. Последнего было сложно узнать, однако Драко удалось различить знакомое лицо.

И вновь неведомое до этого ощущение — будто острая льдинка попала прямо в сердце — ревность.

Считается, что она связана с любовью. «Кто не ревнует, тот не любит» — фраза, которую слышал в жизни каждый. Но в ней мало истины. Все намного глубже. Человек ревнует не когда любит, а когда хочет быть любимым. Ревность — это желание обрести любовь или же страх ее потерять.

Малфой, не отдавая себе отчет в этом, желал, чтобы Гермиона заметила его метания, чтобы чувствовала то же самое. А вместо этого она радостно шагала под руку с Лонгботтомом, не подозревая, какая волна отчаяния и ярости нахлынула на Драко.

Именно с этого момента все пошло не так. Не то чтобы Малфой что-то планировал, совсем наоборот. Просто произошедшее потом никак нельзя было назвать обычным для него поведением. Стычка с Невиллом, разговор с Гермионой про смерть Дамблдора, и конечно, поцелуй...

Уже потом, сидя на ступенях Хогвартса, мокрый и растерянный, Драко осознал, что за все утро он ни разу не вспомнил про Сандру, про Эдриана. Хотя еще накануне хотелось крушить мебель от злости, отправиться в Малфой-мэнор и сказать невесте, что все кончено, наплевав на воспитание разбить лицо лучшему другу. Самым обидным было не то, что у них был роман, а то, что Драко доверился, впустил их в свою жизнь. Сандра и Эдриан стали для него самыми близкими и дорогими людьми после родителей, а взамен заплатили ему ложью, предали.

Теперь это казалось таким не значительным. Ему попросту стало все равно. Гермиона занимала все его мысли. Угрызения совести ушли, осталась неуверенность. Малфой совершенно не знал, как вести себя с Грейнджер.

Когда закончился дождь, он спустился с крыльца школы, с намереньем отыскать ее. Студенты начали выходить на улицу — после завтрака у них было несколько минут, чтобы насладиться теплыми лучиками солнца, вышедшим из-за туч. Они настороженно смотрели на мокрого с ног до головы Малфоя. Те, что помладше, откровенно смеялись и показывали пальцем. Вот только Драко не обращал никакого внимания на насмешки. Почти бегом он направился к теплицам, где Лонгботтом должен был преподавать. Гермиона могла пойти к нему.

Вопреки его предположению, там ее не оказалось. Невилл лишь огрызнулся:

— Последний раз я видел ее с тобой, так что тебе лучше знать, где она...

Дальше Драко не стал слушать, отмахнулся, как от назойливой мухи и пошел обратно в замок.

В Хогвартсе было очень тихо, уже начались занятия. Проходя по коридорам, Малфой слышал отдаленные голоса преподавателей, читающих лекции. Из-за угла выскочил студент Слизенира — курс второй — третий, не старше. У него были светлые волосы, зачесанные назад, его мантия была в идеальном состоянии, галстук завязан на аккуратный узел. Драко словно в отражении увидел в нем себя.

Детство ушло безвозвратно в день, когда на его предплечье появилась уродливая Черная метка. Тогда он не осознавал этого до конца. Страх перед Волан-де-Мортом заставлял его целеустремленно выполнять план по убийству Дамблдора, просиживать ночи напролет в Выручай-комнате в попытках починить Исчезательный шкаф, продумывать действия. Но ночью, стараясь, чтобы никто не услышал, он плакал, уткнувшись в подушку и сминая простыни. Несмотря на посулы Темного Лорда и желание заслужить уважение Пожирателей смерти и отца, Драко не хотел становиться убийцей. Неужели именно это сыграло роль в дальнейшей судьбе семьи Малфой? Один единственный шаг не в ту сторону, одна закравшаяся мысль, что возможно другая жизнь лучше — и все — конец.

Мальчишка промчался мимо него. Он так же подозрительно покосился, бегло осмотрев Малфоя с головы до ног. Во взгляде читался упрек — «Ты себя в зеркало-то видел?»

Драко, пройдя несколько шагов, обернулся. Слизеринец остановился у кабинета прорицаний, постучался и скрылся за дверью. В коридоре вновь воцарилась тишина.

Весь путь до преподавательского крыла Малфой пытался отвлечься, подумать о поисках артефактов и панацее. Однако мысли его кружили, словно в калейдоскопе из тягостных воспоминаний, непринятых решений и неразрешимых проблем. Пролет лестницы — поцелуй с Гермионой и страх в ее глазах, следующий — Сандра и Эдриан с их ложью, третий — чувство вины за судьбу родителей. И так пока перед глазами не возникла дверь его комнаты.

Драко потянулся за ручку, но резко остановился. Наспех поправив волосы, он три раза постучал в соседнюю дверь. Ответа не последовало. Теперь стук был более настойчивым. Опять ничего.

— Гермиона? Ты там? Ответь? — хрипло, но громко спросил Малфой. Тишина. Ему ничего не оставалось, как зайти к себе, и обессилено упасть на кровать.

И вот, он уже битых два часа лежал, глядя в потолок, считая на нем трещины, и пытаясь анализировать произошедшее.

Недовольное уханье сов резким звуком нарушило тишину в комнате. Драко поднялся посмотреть, что их потревожило, подошел к окну и только тогда вспомнил — домовики всегда чистили совятню именно в это время. Если и было в этом мире что-то неизменное, так это Хогвартс. В нем жизнь текла своим чередом, день за днем, год за годом. Даже об ужасах войны сейчас уже ничто не напоминало.

Оставив жалкие попытки уснуть, Малфой решил сходить в деканат и узнать когда, наконец, вернется МакГонагалл. Как бы ни сложились их с Грейнджер отношения в дальнейшем, все артефакты нужно собрать и отвезти Дюкро, чтобы тот воссоздал Панацею.

* * *

Флитвика ему удалось найти в кабинете директора. Он разбирал какие-то пергаменты и попутно делал пометки в толстой книге.

— Мистер Малфой, проходите, — профессор указал кончиком пера на стул напротив. — Что вы хотели?

— Хотел поинтересоваться, когда вернется директор МакГонагалл, дело у нас срочное, — Драко подошел ближе, но на стул садиться не стал.

В этот момент дверь распахнулась, и в кабинет вошел профессор Слизнорт. Он хотел что-то сказать, да так и застыл на пороге, увидев Малфоя. Впрочем, растерялся Гораций всего на мгновение, а потом, пригладив седые усы, спокойно проговорил:

— Добрый вечер, — здоровался он с обоими присутствующими, но при этом взгляд его светлых огромных глаз устремился на Флитвика. — Филиус, к завтрашнему дню мне нужно подготовить билеты для экзамена, я надеялся на твою помощь.

Драко коротко кивнул.

— Здравствуй, Гораций. Да, я помню, — пробормотал Флитвик. — Давай сделаем так: я возьму часть билетов и все подготовлю.

Профессор перевел взгляд на Драко:

— Мистер Малфой, вы можете подождать меня здесь, я скоро вернусь?

— Конечно, — в голосе слышались стальные нотки.

— Вот и славно, — Флитвик довольно потер руки. — Идем, Гораций.

Слизнорт перед тем как направился к выходу взглянул таки на Драко и неохотно произнес:

— Рад был встречи, всего доброго.

Малфой хотел ответить, однако дверь за преподавателями уже закрылась, послышался еле уловимый скрежет каменной горгульи.

Странно было находиться в кабинете одному. Драко даже когда учился приходил сюда всего пару раз. На стене висели портреты магов занимавших директорский пост на протяжении всей истории Хогвартса. Множество лиц. Некоторых он знал из упоминаний в учебниках, но большинство не были ему знакомы. Не удивительно. Сколько лет прошло с тех пор, как они управляли школой? Двести? Пятьсот?

Малфой взглянул на портрет Дамблдора. Он, запрокинув голову, дремал, не обращая внимания на происходящее в кабинете и на Драко в частности. Рядом, в деревянной рамке, на холсте серого цвета в полный рост был изображен Северус Снейп. Его черная мантия слегка развивалась, взгляд был устремлен вдаль, губы сжаты в тонкую линию.

— Драко, ты хотел о чем-то спросить? — Малфой вздрогнул от неожиданности.

— Профессор, — начал он, вопрос тут же возник в его голове, будто был подготовлен заранее, — Да. Что вы знаете о зелье Панацея?

— Хмм. Вот значит, почему ты здесь. Еще и не один, насколько мне известно.

— Вы хорошо осведомлены, для портрета, — Драко подошел поближе.

— Не жалуюсь. Раз я нахожусь здесь, приходится вникать в дела Хогвартса, — Снейп поморщился.

— Вы не хотели, чтобы ваш портрет висел в школе? — Малфой и вправду был удивлен.

— Скажем так, я вообще не хотел, чтобы мой портрет рисовали. Но Поттер решил по-своему. Впрочем, все это для меня уже не важно.

— Ах! Поттер! Скоро каждый маг в Англии даже не чихнет без его ведома, — Драко усмехнулся.

— К чему этот не прикрытый сарказм? Как бы мы не относились к нему и чтобы не думали, Поттер многое сделал для магического общества. Этого ты отрицать не можешь.

— Не могу, — с горечью в голосе согласился Малфой. Помолчал немного и торопливо продолжил. — У нас мало времени до того, как вернется Флитвик, я не хочу тратить его на разговоры о Поттере.

— Да. Ты хотел узнать о Панацее, — равнодушно проговорил Снейп. — Волшебники из всех стран мира искали ее, потратив на это собственные жизни, погубив карьеру. Зачем тебе такая судьба?

— Мне плевать на всех, я хочу спасти маму, — Драко говорил тихо. — Ведь Панацея существует.

— Да, это не выдумка. Но я бы не советовал тебе искать зелье.

— Как вы можете так спокойно говорить о подобном?! — Малфой начинал раздражаться. Он мысленно сосчитал до десяти, не помогло.

— Я мертв! — резко произнес Снейп и взглянул с упреком, будто Драко забыл о его смерти. — Меня не интересуют насущные проблемы. Но даже при жизни, я никогда не хотел воссоздать легендарную формулу.

— Почему? Это открыло бы перед вами все двери. Сделало знаменитым на весь мир. Вы бы помогли многим людям.

— Ты сам только что сказал — тебе все равно на остальных людей, вот и мне было все равно.

— Я имел ввиду — мне нужно спасти маму. Неужели так сложно понять?! У меня больше никого нет! — Драко сорвался, его слова эхом отразились от стен.

Злость переполняла его. Снейп так спокойно рассуждал, что все время знал про существование Панацеи. Если бы он воссоздал ее, если бы рассказал об этом миру, Нарцисса была бы сейчас здорова.

— Иногда нужно суметь отпустить того, кого любишь, — неожиданно мягко произнес Снейп. — Подумай, к чему приведет воссоздание Панацеи? Всеобщий хаос, коррупция. А если она попадет не в те руки? Новый Темный Лорд у власти? С помощью зелья можно подмять под себя весь магический мир. Об этом ты не думал?! — закончил он резким тоном. Малфой помнил его по школьным временам. Так бывший декан разговаривал с провинившимися учениками.

Секунда, другая... Молчание затянулось. Драко вздернул подбородок, посмотрел в глаза Снейпу:

— Не нужно давить мне на совесть. Это не поможет. Я же слизеринец, забыли?

— Я тоже, но это не значит, что у нас нет совести. Драко, я знаю тебя гораздо лучше, чем ты думаешь.

— Вряд ли.

Снейп многозначительно улыбнулся и вскинул бровь:

— А если я скажу, что твоя задумчивость и нервозность вызвана не только болезнью Нарциссы. Дело в мисс Грейнджер. Ведь так?

Драко сглотнул. Он, конечно, знал — Снейп был великолепным лиглиментом, именно это помогло ему скрыть свои истинные намеренья отВолан-де-Морта. Но чтобы подобные качества передавались портрету...

— Не ломайте голову. Сейчас не важно, как я это узнал, важно — что ты собираешься с этим делать?

— Не знаю. Все слишком запутанно. Я... — и тут наступил предел. Драко необходимо было с кем-то поделиться, рассказать о Гермионе, иначе голова норовила разорваться на мелкие кусочки. — Она мне стала очень дорога. Я не могу объяснить, но чувствую всем сердцем. Просто, не уверен правильно ли все это. Мы слишком разные, многое стоит между нами. Возможно, мне просто кажется, что она что-то значит для меня.

— У человека есть две любимые игрушки: собственная судьба и чужие чувства. Однако не стоит играть с ними, заплатить придется очень дорого. Запомни это и не соверши ошибку, о которой будешь жалеть всю оставшуюся жизнь.

Дверь скрипнула, привлекая к себе внимание Драко. В кабинет вошел профессор Флитвик. Впереди себя от левитировал стопку пергаментов величиной почти с его рост. Малфой вновь обернулся, взглянув на портрет — холст был пуст.

— Вы все еще здесь, мистер Малфой. Простите, завтра начинаются экзамены, очень много дел, — профессор опустил стопку на стол. — Так что, думаю, директор МакГонагалл должна вернуться утром. По крайне мере, я на это надеюсь. — Он скрестил руки на груди.

— Тогда я зайду утром, — бодро проговорил Драко. Конечно, ему не нравилось, что встреча с МакГонагалл опять оставалась под вопросом, но разговор со Снейпом придал некоторой решимости.

Малфой ушел. Весь путь до преподавательского крыла он прокручивал в голове сказанные Снейпом слова. Старался сконцентрировался на тех скупых сведениях о Панацее, что получил, однако раз за разом возвращался к последней фразе: «...не соверши ошибку, о которой будешь жалеть всю оставшуюся жизнь».

Не дойдя до своей комнаты пару метров, Драко услышал странный шум. Малфой приблизился и понял, что это не просто шум, а громкие всхлипы, прерывающиеся стонами. Они доносились из спальни Гермионы.

Он дернул ручку. Как ни странно, дверь была открыта. Сразу же ударил в нос запах успокоительного зелья. На кровати металась в агонии кошмара Гермиона. Хватаясь руками за простыню, она звала кого-то. Драко не мог разобрать слов.

Малфой не успел приблизиться и на шаг, как Грейнджер выгнулась, надрывно вскрикнула и резко села на кровати. Волосы закрывали большую часть ее лица, так что она не сразу заметила присутствие постороннего в спальне. Драко, в свою очередь, стоял без движения, будто ноги приросли к полу. Дрожащими руками она попыталась взять с прикроватной тумбочки маленький флакон с жидкостью нежно-голубого цвета, но видимо почувствовав на себе взгляд, обернулась и шумно выдохнула.

— Драко?!

— Прости. Я услышал шум... — Малфой сглотнул. В руке он теребил волшебную палочку. — Я сейчас уйду.

Он и сам не мог объяснить себе, почему сказал это. Ведь он весь день только и делал, что искал Гермиону. А теперь, когда она была рядом, все слова, которые хотел сказать, вдруг сбились в одну огромную неразборчивую массу. Драко смотрел на измученное лицо Грейнджер, ее хрупкие плечи, часто вздымающуюся грудь, мечтал прикоснуться ней, и не смел. «Она этого не хочет. Хватит унижаться» — настойчиво повторял внутренний голос.

Мафлой развернулся и направился к двери, но она с громким хлопком захлопнулась прямо перед его носом. Когда он обернулся, Гермиона стояла посреди комнаты. На ней была тонкая ночная сорочка, сквозь которую даже в полумраке комнаты можно было увидеть темные ореолы вокруг сосков. Драко невольно отвел взгляд.

— Останься, — прошептала Гермиона и подошла еще ближе. — Прошу тебя, — сорочка упала к ее ногам.

Она нежно коснулась рукой его щеки. Малфой вновь посмотрел на нее, прямо в глаза, где сквозь поволоку непролитых слез виднелось его собственное отражение.

— Что ты делаешь?..

Гермиона не дала ему договорить — поцеловала. Страстно, с жадностью. На затылке Драко почувствовал прикосновение ее теплых пальцев. Несколько секунд ему понадобилось чтобы осознать, что происходит и ответить на поцелуй.

Он прижал ее к себе. В груди все замерло. Малфой больше не чувствовал тоску или сомнения, преследующих его вместе с видениями из прошлой жизни, только желание. Впервые он ощутил, что Гермиона тоже нуждается в нем, и это стерло все оставшиеся преграды.

Драко прервал поцелуй и, не выпуская ее из объятий, с придыханием проговорил:

— Ты сказала, что ничего не чувствуешь.

— Сам знаешь — это не правда, — стесняясь посмотреть в глаза Малфою, ответила она.

— Теперь на самом деле знаю, — Драко улыбнулся.

Ее ладошка легла ему на грудь, где сердце выбивало сумасшедший ритм. Все так же, не поднимая глаз, Гермиона начала расстегивать пуговицы на его рубашке.

Казалось, в этот момент они даже дышали одновременно. Драко боялся, что если сделает хотя бы одно неловкое движение, все закончится или вновь окажется сном. Но это продлилось ровно до того момента как они опустились на кровать. Малфой ощутил эту силу, которая связывает их воедино. Каждое прикосновение — искра страсти, каждый вздох — трепет в телах. Его движения соответствовали ее желаниям.

Все было просто — они умели принадлежать друг другу.