Следующий раз (гет)

Утром того дня, когда умерла Нарцисса Малфой, Эдриан в который раз пытался решиться на разговор с Сандрой. Вот уже несколько дней подряд он трансгрессировал к воротам особняка Малфоев, но проход был закрыт магией, а являвшиеся на зов домовики, говорили, что хозяин запретил кого-либо пускать. На вопросы о Сандре эльфы лишь отмалчивались и тут же исчезали.

Сегодня все было так же, ну или почти так же. Домовик явился не сразу; весь зареванный, он дрожал и заикался. Эдриан поначалу даже не понял, что тот пытался ему сказать. А когда разобрал, сжал до боли в пальцах железные прутья решетки.

— Я должен войти, пусти меня!

— Хозяин не велел, простите мистер Пьюси, — эльф отступил. — Ужасный день. Скорбный день.

— Постой! — крикнул Эдриан, но домовик уже растворился в воздухе, будто его и не было.

Только переживший смерть близкого человека сможет понять, что за боль переполняла сердце Драко в эту минуту. И Эдриан понимал. Спустя четыре года после войны, он получил сухое письмо из Азкабана, где в паре строк сообщалось о смерти отца. К тому времени его мама, высланная из страны в Германию, уже сильно болела и не смогла перенести таких вестей. Эдриан был сломлен и потерян, но Драко поддержал его. Теперь же выходило, что отплатить другу тем же не получится.

Однако у Драко была Сандра. И Пьюси поблагодарил Мерлина, что она сейчас рядом с ним. Может, Аурелия ошибалась, и каждая новая жизнь дает нам возможность исправить предначертанное? Может, все так, как и должно быть? Драко был рядом с Сандрой в трудный момент ее жизни, и она рядом с ним сейчас.

Несмотря на всю боль разлуки, Эдриан понял — он смирится. Сможет ради самых дорогих для него людей.

* * *

Первым, что она почувствовала, очнувшись, оказалась невыносимая боль во всем теле и острая резь в глазах. Именно поэтому Гермиона не стала открывать их, но и без того сразу поняла, где находится. Запах зелий и накрахмаленного белья больницы навсегда врезались память после проведенных здесь дней и ночей. В Мунго их ставили на ноги и готовили к жизни без войны. Им тогда было по семнадцать. Сколько лет прошло, а научились ли они? Гермиона нет. Она не раз ловила себя на мысли, что те темные времена были для нее, как ни странно, самыми светлыми. Ее окружали друзья, она была счастлива и знала, для чего живет. Сейчас у Гермионы ничего не осталось. Она была совершенно одна.

Превозмогая боль, она все-таки открыла глаза. Белая стена, процедурный столик, светло-серые слегка колышущиеся занавески. Так и есть — палата в больнице святого Мунго. Гермиона облизала сухие потрескавшиеся губы и повернула голову. На стуле для посетителей, опустив голову на скрещенные руки, дремал Гарри. Как же давно она не видела его. Его некогда черные, как смоль, волосы поразила седина. Она искрилась в ярких лучах утреннего солнца. К горлу сразу же подступил ком, а к рези в глазах прибавился жар непролитых слез. Гермиона попыталась произнести такое родное имя, но вырвался лишь хрип.

— Гарри. — Во второй раз у нее получилось.

Поттер лишь немного пошевелился.

— Гарри, — снова позвала она.

Он поднял голову и несколько секунд непонимающим взглядом смотрел на Гермиону, пытаясь прогнать остатки сна.

— Ты очнулась! Гермиона, ты очнулась! — стал повторять он, как заведенный. — Как же мы боялись за тебя.

— Долго я была без сознания?

Гарри дотронулся до ее бледной истощенной руки.

— Шесть дней.

В это мгновение по телу Гермионы будто прошел электрический разряд. Воспоминания о произошедшем разом нахлынули на нее.

— Драко! Где сейчас Драко?! — Она попыталась приподняться, однако тело не слушалось. Голова тут же закружилась, вызвав приступ тошноты.

— Успокойся, с ним все в порядке. Он жив и здоров.

Хотя Гермиона долго не виделась с Гарри, знала она его лучше остальных. Его голос подсказывал, что все не так уж и гладко.

— Неужели ты не понимаешь: я знаю, что ты что-то не договариваешь. Что с ним?

— Я не вру тебе. Его здоровью ничто не угрожает. А вот его мать…

— Что с Нарциссой?

— Она умерла сегодня ночью.

Гермиона отвела взгляд. На потолке палаты она увидела зачарованную картину наподобие той, что когда-то была на потолке в доме Палумны. Только сейчас на Гермиону смотрели не ее друзья, а совсем юная девушка, облаченная в форму колдомедика. Видимо, это было чем-то вроде оповещателя в случае непредвиденной ситуации с пациентом. Руки и ноги Гермионы будто онемели, будто их сковали невидимые путы. Перед глазами стояла вымышленная, но такая реалистичная картина: Драко на коленях возле бездыханного тела Нарциссы. По щекам его текут слезы, а губы шепчут проклятия в адрес Гермионы.

— Лучше бы я тоже умерла. Там, на этом чертовом столе у Дюкро. Так было бы лучше.

— Не говори так! — повысил голос Гарри. — Смерть ничего не решает. Она беспощадна и бессмысленна. После нее не остается ничего.

— Ты не понимаешь. Нарцисса умерла по моей вине, и теперь Драко будет ненавидеть меня. А я не смогу это видеть. Не смогу! — Гермиона сжала ладонями простыни. — Ты ничего не знаешь.

— Вообще-то знаю. Малфой мне все рассказал, когда пришел просить помощи.

— Помощи?

— Когда ты переместила его с помощью портала в поместье, он сразу же примчался ко мне. В три часа ночи появился у меня на пороге и, не переставая, твердил, что ты в опасности. Я с трудом смог расспросить его о том, что произошло с вами.

— Тогда почему ты здесь? Я должна быть тебе омерзительна. Все, что рассказал тебе Драко, — правда.

— Возможно, но сперва, я хотел бы услышать твою версию. Расскажешь?

Голова все еще кружилась и мысли путались. С чего начать? Что послужило точкой отсчета в этой истории? Как она смогла так все запутать?

— Я обманула Драко. Чтобы спасти своих родителей, я пошла на соглашение с Франсуа Дюкро. Так все началось.

Гермиона подбирала слова. Гарри все еще держал ее за руку. Его кожа была теплой и дарила уверенность — позабытое Гермионой чувство. Уже давно она не с кем не вела откровенных бесед, а ведь когда-то они были нормой для них с Гарри.

— Я встретилась с ним якобы случайно на конференции, у нас завязался разговор. В итоге мы оказались в кафе. И уже тогда я поняла, что не смогу. Он рассказал о болезни Нарциссы. Наши истории были так похожи, а я собиралась использовать его. Даже тот Малфой, которого мы с тобой знали в школе, такого не заслуживал. Не прошло и двух дней, как у меня начались видения, и я поняла, что все еще хуже.

— Малфой упомянул об этом вскользь и только расспросил меня о предсказательнице, которая рассказала ему о перерождении душ.

Гермиона с трудом оторвалась от созерцания белого одеяла и поймала встревоженный взгляд зеленых глаз. Как же ей не хватало этой заботы и непоколебимой веры.

— Это еще одна история, тесно связанная с нами, Дюкро и артефактами. Ты же слышал раньше об Уильяме Ардене?

Гарри кивнул и стал слушать рассказ Гермионы, которая почти во всем вторила Драко. С одной лишь разницей — она говорила не о предательстве, а о внезапной и всепоглощающей любви. И теперь для Гарри все выглядело совсем по-другому.

Гермиона говорила тихо, горло саднило от недостатка влаги; тем не менее, она не попросила воды: сейчас было не до такой мелочи. Она поведала и про Мирабель и Уильяма, и про перерождение душ. Вспомнила, как постепенно они с Драко поняли, что не могут ни объяснить этого, ни сопротивляться возникшему между ними влечению. Также Гермиона упомянула о произошедшем в Хогвартсе и Лондонском университете.

— Понимаешь, я полюбила его. Всем сердцем. Полюбила и предала. Не смогла побороть страх и рассказать Драко правду. Да, я была в сговоре с Дюкро, но только поначалу. Все, что я делала и говорила потом, не было обманом. Мне оставалось лишь спрятать порт-ключ в кармане пиджака Драко. Я же предполагала, что может произойти страшное, но ничего не сделала. Струсила! А что теперь?! Он никогда меня не простит. Нарцисса умерла. Мои родители тоже не далеки от смерти.

— Успокойся, пожалуйста. — Гарри поднес дрожащую ладонь Гермионы к губам. — Я сделаю все, чтобы их спасти. За время, пока ты была без сознания, я уже выяснил, где они. И твои родители, и те, кого якобы лечил Дюкро, в безопасности. Австралийские власти наблюдают за ними и разыскивают их родных. Одно твое слово — и я организую их возвращение в Лондон.

— А зачем? Колдомедики бессильны!

— Мы будем пытаться. До самого конца! Слышишь?! Вместе мы справимся.

— Нет, Гарри. Это бессмысленно. Мне лучше уехать. А тебе представить, что всего этого не было. Я сама виновата во всем.

Гарри резко встал со стула и сделал несколько больших шагов по комнате. Он взъерошил и так бывшие в беспорядке волосы. Помедлил несколько секунд и выпалил на одном дыхании:

— Посмотри. Во мне до сих пор можно разглядеть парня, который прошел через такое, что вовек не забудешь. Это видно по тому, как я говорю, как хожу, как живу. Ничего не изменить, нельзя спрятаться или убежать, жить мечтами и фантазиями. Потому что рано или поздно то, от чего ты бежишь, настигнет. Застанет врасплох и заставит очнуться. Вот только может оказаться, что уже слишком поздно. — Гарри стоял совсем рядом, но не смотрел на Гермиону, и она не винила его за это. Ему было так же больно говорить, как и ей слушать.

— Тебе вернуться еще не поздно, — продолжал он. — Как бы не была дорога мне Джинни и близок Рон, именно твоей поддержки не хватало все эти годы. Не представляешь, сколько раз я порывался приехать в Австралию и вернуть тебя, но вспоминал обещание, которое ты взяла с меня, и останавливался.

Гарри направился к выходу из палаты. Гермиона смотрела ему вслед. У двери он обернулся.

— Ты нужна нам. Ты нужна мне.

Гермиона просто опешила. Она никак не ожидала таких слов, думала, их дружба осталась давно в прошлом. Но для Гарри все осталось как прежде, будто и не было этих лет разлуки и молчания. Он стремительно повернулся и вышел из комнаты. Она смотрела Гарри вслед и пыталась убедить себя, что ей не показалось.

* * *

Можно было закрыть глаза и представить на залитой искристыми лучами лужайке четверых друзей, спешащих повеселится с метлами наперевес. Но это были лишь воспоминания, добрые и теплые, как и прежние, что согревали ее сердце одинокими вечерами в Австралии.

Гермиона сидела на террасе в доме Уизли, наблюдая за клонящимся за горизонт солнцем, и думала. Она согласилась на предложение Гарри пожить здесь, пока она не подыщет квартиру. Сами Поттеры тоже на время покинули дом в Годриковой впадине и жили у родителей Джинни. Вот уже две недели, как Гермиона каждое утро ездила навещать родителей в больницу, говорила с целителями, а потом возвращалась в Нору и большую часть времени проводила на этой террасе.

Стоило Гарри тогда оставить ее в палате одну, как Гермиона уже знала — никуда она не уедет. Она так тосковала, так боялась остаться один на один со своими страхами и болью, поэтому даже мысль о том, что рядом будут старые друзья, придавала ей сил. На деле же все оказалось сложнее. Гермиона чувствовала себя чужой. Конечно, все заботились о ней и старались поддержать, но вокруг она видела лишь чужое счастье, чужую радость. Ничего своего.

Дверь широко распахнулась, и на террасу вышла Джинни с двумя кружками и теплой мантией в руках.

— Уже прохладно, накинь это. — Джинни присела рядом на плетеную лавочку. — И мама заварила нам чай с мятой. Очень вкусно.

— Спасибо. Не стоило так беспокоиться.

— Гермиона, почему ты ведешь себя так, будто мы чужие?!

— А разве нет? — Она опустила глаза.

— Конечно, нет! — возмутилась Джинни. — Ты так дорога мне и Гарри. Не представляешь, как он ждал твоего возвращения. Они с Рональдом могли часами вспоминать о вашем прошлом. Послушай, когда ты лежала без сознания в больнице, Гарри места себе не находил. Он постоянно был рядом.

— Гарри всегда был очень добр.

— Послушай себя! При чем здесь доброта?! Он любит тебя, как и все мы. Ты должна простить себя. Это тяжело, но ты должна. Попробуй! — Джинни накинула мантию на плечи Гермионе. — На днях приедет Рон, можем поиграть в квиддич, как раньше — вчетвером. Помнишь? А то он уже забыл, что такое квоффл, на своей тренерской работе.

— Вот скажи мне, Джинни, ты бы смогла предать Гарри? — Гермиона будто и не слышала ее слов.

Джинни промолчала и лишь покачала головой.

— Вот видишь, а я смогла. Я предала Драко. Как мне простить себя за такое? Его мама умерла из-за меня, а ты предлагаешь жить дальше как ни в чем не бывало.

— Во-первых, ты не виновата в ее смерти. Ее отравили. А во-вторых, нет, я не предлагаю забыть все — я предлагаю попытаться исправить ошибки. Сделать все, что возможно. Знаешь, сначала я не поверила Гарри. Его слова о вашей с Малфоем любви казались чем-то невразумительным. А потом он рассказал мне о том, как переживал Драко, как пришел за помощью посреди ночи, несмотря на их вечную вражду, лишь бы он помог спасти тебя. И если уж Гарри поверил ему, то, думаю его чувства очень сильные. Он любит тебя.

— Может это и так, но он никогда не подпустит меня к себе. Не теперь.

— Иногда просто любить человека — это все, что можно сделать.

— Прости меня. Ты стараешься подбодрить меня, а я только ною. Не хочу, чтобы ты считала меня эгоисткой. Каждый день я смотрю на вас с Гарри и понимаю, как вы счастливы. Я очень рада за вашу семью, вы заслужили все это.

— Ты же знаешь, что так было не всегда. Я полюбила Гарри задолго до того, как он заметил меня. И пусть я была еще ребенком, от этого жизнь моя легче не стала. А потом началась война, и меня уже не волновало, будет ли он со мной или нет, лишь бы живой. Я жила лишь мыслью о его благополучии. Мне хотелось сделать все, что от меня зависит, только бы увидеть его улыбку вновь.

Отчаяние Гермионы, казалось, проникло в каждую клеточку ее тела, поглотило сознание. Разочарование и усталость сделали свое дело: она уткнулась лицом в ладони и заплакала. Еще ни разу в жизни Джинни не видела, чтобы Гермиона так плакала. Волна сочувствия захлестнула ее, и уже в следующую секунду Джинни придвинулась ближе и обняла подругу.

— Милая! — зашептала она. — Поплачь. Станет легче. У тебя есть ради чего жить, за что бороться, кого любить.

И, глядя в глаза Джинни, которые были полны слез, как и ее, Гермиона наконец поняла, что нужно делать. Решение было столь внезапным, что сперва показалось абсурдным и немыслимым, но потом все встало на свои места. Это ради Драко.

Солнце окончательно скрылось за горизонтом, и лес вокруг потемнел. Джинни давно ушла, ей нужно было уложить Джеймса, а Гермиона продолжала сидеть на террасе. Совсем скоро ей предстоял нелегкий разговор с Гарри, ведь только он мог помочь. Гермиона знала, что просьба ему не понравится. Оставалось только надеяться.

* * *

Они стояли посреди кухни в Норе и молча смотрели друг на друга. И вдруг Гермиона вздрогнула от резкого звука — кружка с какао в руках Гарри треснула. На полу тут же растеклась бежевого цвета лужа.

— Ты сама себя слышишь? — Поттер взмахнул волшебной палочкой, убирая образовавшийся беспорядок. — Гермиона, это Люциус Малфой! Ты хоть помнишь, кто он такой?

— Я ничего не забыла! — ответила Гермиона с досадой. — Но я не прошу тебя помиловать его и отпустить на свободу как ни в чем не бывало. Я прошу лишь позволить Драко видеться с ним.

— Люциус Малфой не заслужил и этого. — Гарри стоял на своем. — Я не могу этого сделать.

— Можешь, — вдруг отозвалась Джинни.

— Что?! — Гарри был сбит с толку таким заявлением жены. — Джинни, этот человек пытался тебя убить.

— Я прекрасно помню, какой человек Люциус Малфой, но речь сейчас вовсе не о нем и даже не о Драко. Сейчас твоя подруга просит о помощи, а ты отказываешь, даже не попробовав. Ты ведь не такой.

Гарри как-то резко сник. Он сел на один из стульев и уставился на деревянную столешницу. Гермиона подошла и встала сзади, положив руку ему на плечо.

— Прости меня за это просьбу. Я знаю, как для тебя важно, чтобы такие люди, как Люциус Малфой, понесли самое жестокое наказание; ты многое отдал за нашу спокойную и мирную жизнь, но прошу, пойми меня. Я люблю Драко и хочу хотя бы поблагодарить его за все, что произошло между нами. Страшно представить, что даже этого могло не быть.

Стрелка часов на противоположной стене переместилась на «Время сна». Комната погрузилась в тишину. Никто из присутствующих не нуждался в словах, и так понимая, о чем думают другие. Джинни знала, что Гарри принял тяжелое для него решение, однако сделает все возможное, чтобы помочь Гермионе. Сама же Гермиона была очень благодарна ему в эту минуту. А Джинни хотела для них счастья и спокойствия.

* * *

Три недели спустя.

Драко замер у двери в кабинет. Он все утро думал, как стоит вести себя с Эдрианом, что сказать, но так ничего и не решил. В глубине души ему был необходим друг и хороший совет, однако характер и гордость кричали о предательстве. Поэтому перед Эдрианом Драко предстал с холодным и невозмутимым взглядом, не передающим и толики его внутренних переживаний.

— Здравствуй, Драко. — Пьюси сидел в своем кресле и читал какой-то журнал.

— Доброе утро, — буркнул Драко в ответ.

— Честно, до последнего не надеялся, что ты придешь.

— Ты прекрасно знаешь — у меня не было выбора, от повестки Аврората сложно отказаться.

Эдриан отложил журнал в сторону и пристально посмотрел на своего гостя. Драко продолжал стоять у двери, то ли ожидая приглашения присесть, то ли в надежде, что Пьюси сообщит об ошибке и попросит уйти.

— И долго ты будешь пялиться на меня?! Может, уже скажешь, зачем мне пришлось вставать в такую рань?! — Малфой надеялся, что самообладание не покинет его, но сорвался на крик. — Или это твой новый способ поговорить? Надоело самому каждый день обивать пороги поместья, так ты меня решил задергать?!

— Да, прочитал вчерашний выпуск «Ежедневного пророка» и решил поздравить с наступающей свадьбой! — не выдержал Эдриан.

— Я ведь не посмотрю, что мы в Аврорате, а ты при исполнении, могу и врезать.

— Успокойся! И сядь! Хватит изображать разъяренного зверя в клетке. Я вызвал тебя по делу.

И только в это мгновение Малфой заметил на столе белый конверт с его именем. Он лежал у самого края стола, так явно контрастируя с темной поверхностью.

— Что это? — Драко постарался успокоиться.

— Прочитай.

Он подошел к столу. Руки дрожали из-за ссоры, а может, от нахлынувшего волнения. Почему-то в голову сразу стали лезть плохие мысли, и каждое предположение о содержании письма было хуже предыдущего. Сходились они в одном — вести были об отце. На листе бумаги, ослепительно белом, как и конверт, чей-то красивый почерк вывел слова — они еще долго будут тревожить Драко, сниться и преследовать в воспоминаниях.

Если бы не три печати, заверявшие письмо: Министерства Магии, Аврората и Азкабана — он подумал бы, что это чья-то злая шутка. На листе по порядку значились: имя осужденного, порядковый номер, обвинение, по которому был вынесен приговор и срок заключения. Через несколько строк было написано число и время для посещения заключенного в Азкабане.

— Ты в порядке? — видимо, отсутствие какой-либо реакции на лице Драко заставило Эдриана прервать гнетущую тишину.

Но спокоен Малфой был только внешне. Внутри он боролся с чувством нереальности происходящего. Уже много лет ему приходили лишь отрицательные ответы на его прошения о свидании с отцом. Он не терял надежды и пытался снова, использовал деньги, связи, делал все возможное и невозможное. Сейчас же удача вдруг повернулась к нему лицом, и сердце норовило выпрыгнуть из груди. Не от радости — от страха. Драко боялся. Что ему сказать Люциусу? Как вести себя? Страх сковал его, письмо выскользнуло из рук.

— Драко, ты слышишь меня? Тебе плохо? — повторил попытку Пьюси.

— Все нормально. — До Драко наконец-то начал доходить смысл происходящего.

— Такие письма вручают лично. Теперь ты понимаешь, почему тебя вызвали.

— Да, а еще я понимаю, что ты меня за дурака держишь.

— Что?! — удивленно воскликнул Эдриан. — Ты решил — это шутка?

— Нет, это не шутка. Наличие печатей и герб Министерства тому подтверждение. Вот только еще я знаю, что такого рода послания должен вручать главный аврор. И что-то я не наблюдаю Поттера! Он у тебя под столом, видимо!

— Гарри занят. А еще он думает, что мы по-прежнему дружим, вот и попросил…

— Замолчи! Хватит врать! Поттер знает, что мы уже не друзья, я сказал это ему лично. Говори правду. С чего вдруг Министерство так расщедрилось?

— Я не знаю. Меня просто просили передать.

— Кто добился разрешения на свидание? Хотя можешь не отвечать. Это мог сделать только Поттер, но вот идея уж явно не его. Он скорее спасет еще раз весь мир от тирана, чем поможет моему отцу. — Страх Драко сменился гневом, а затем негодованием. Он сжал письмо в руке прямо перед глазами Эдриана. — Это ведь Гермиона? Скажи, это она?

— Я сразу сказал ему, что ты догадаешься, — с сожалением выдохнул Пьюси.

— Мерлин всемогущий! Немыслимо! — Малфой вновь заходил взад-вперед по кабинету. — Что она возомнила?!

— Я не знаю всего, что между вами произошло, но понимаю, почему она это сделала. Она любит тебя, Драко. И, по словам Гарри, очень винит себя.

Малфой резко остановился, будто перед ним в одно мгновение выросла кирпичная стена.

— Что ты сказал?

— Ты прекрасно слышал.

— Гермиона винит себя не без причины. И мне плевать. Пусть мучается угрызениями совести сколько угодно, пусть они замучают ее до смерти! Мне плевать! А лезть в мою жизнь снова я ей не позволю.

— Она хотела как лучше. Думала, что это поможет тебе пережить скорбь по Нарциссе. Ты ведь так долго мечтал о встречи с отцом.

— Мечтал, но без ее участия.

— Ты помчался, несмотря на опасность, спасать ее от рук Дюкро, а теперь желаешь ей смерти?! Ты лжешь сам себе, Драко.

— Не тебе давать мне советы. — Малфой шагнул к двери. — Прощай.

— Постой, — окликнул его Эдриан. — Я желаю вам с Сандрой счастья. Искренне и от всего сердца. Прошу, поверь мне. Всегда желал. Наверное, именно поэтом и не рассказал тебе ничего про нас.

— Мне нет дела до твоих доводов. — Драко резко развернулся. — Я считал тебя другом, а ты все это время мечтал залезть под юбку моей невесте! И преуспел, как я знаю.

— Она рассказала тебе.

— Да, рассказала.

— И ты простил ее, — продолжал утверждать Эдриан.

— Я поступил так, как посчитал нужным. Наши отношения тебя не касаются!

— Как же ты не поймешь, Драко. Вы самые близкие мне люди. Я не враг вам и вашим отношениям. Сандра сделала свой выбор. И я желаю вам счастья, хоть ты мне и не веришь.

Драко повернул дверную ручку и открыл дверь. Он боролся с переполняющими его чувствами. С одной стороны, Эдриан еще очень злил Драко, а с другой — ему хотелось, чтобы именно сейчас, в такой сложный период его жизни, рядом был друг. Однако Драко ушел, так ничего и не ответив. Ни Эдриану, ни самому себе.