Жить Вопреки (джен)

Гарри Джеймс Поттер шёл в Запретный Лес навстречу своей смерти, добровольно, сам, потому что он знал, что не может иначе, просто не сможет жить с мыслью о том, что из-за него погибнут ещё люди!

"И так из-за меня уже свершилось множество смертей! Фред, Тонкс, Люпин, Колин Криви и много-много других. По моей вине маленький Тедди никогда больше не увидит своих родителей, по моей вине миссис Уизли, которая была мне как мать, лишилась сына. По моей вине! Если бы я раньше узнал, что ношу в себе уже долгих шестнадцать лет часть души Волдеморта и что должен погибнуть, иначе враг никогда не станет смертен, то я бы... я бы... Если бы Дамблдор сказал бы раньше, что я — свинья на убой, то..." — сокрушенно размышлял он, медленно бредя в сторону леса.

Гарри знал, знал, что так нужно, ведь так всё спланировал сам профессор Дамблдор, но не все пошло по этому плану, тот надеялся на то, что перед тем, как пойти на смерть, Поттер уничтожит все крестражи, но старый учитель переоценил его: Нагайна была ещё жива, следовательно, Волдеморт не мог погибнуть вместе с ним!

Гарри глубоко задумался.

"Интересно, а кто может закончить за меня это начатое, но, увы, незавершенное, такое трудное и опасное дело, как убийство Волдеморта? Может, Рон, Гермиона или... Невилл! Только они посвящены в тайну крестражей! А Невилл хоть и не знает всего, но тоже знает, что самое главное — убить змею, Нагайну. Да, у него определенно есть все шансы завершить моё дело, потому что тогда пророчество Трелони сбудется: Невилл же тоже под него подходит! Хотя пророчество так и так сбудется... Меня же убьет Волдеморт лично. Одно утешает: большую часть Волдеморта я все же убил. Так что Дамблдору, Сириусу и родителям не будет за меня стыдно! Придется смириться — я сделал всё, что мог".

Ему было жаль расставаться с жизнью, ведь если отбросить всё, то Гарри был совсем молодым, ещё не успевшим пожить юнцом, у которого по сути никогда не было нормальной, спокойной, счастливой жизни! У него не было нормального детства: Дурсли испоганили его как могли; не было любящей семьи, о которой он так мечтал: Волдеморт лишил его её; не было и нормальной, беззаботной школьной жизни: каждый год он вступал в неравный бой со злом, спасал магический мир и не получал за это никакой благодарности.

Единственным лучиком света в его тяжелой жизни были друзья и Хогвартс. Только в школе магии и волшебства Гарри узнал, что такое настоящее счастье, в школе прошли все его счастливые дни, там он нашёл верных друзей, врагов и свою любовь! Когда он, будучи одиннадцатилетним нелюбимым родственниками ребенком, получил письмо из Хогвартса, когда Хагрид поведал ему о том прекрасном волшебно мире, частью которого Гарри является с рождения, то он думал, что попал в самую настоящую счастливую сказку. Но как он ошибся! Гарри Поттер действительно попал в сказку, но с несчастливым для него концом.

Хогвартс был его домом, сейчас в нём были все его друзья, ставшие родными и... Джинни. Он был готов пожертвовать своей жизнью ради них! Гарри был готов пожертвовать собой, лишь бы у его друзей и любимой было мирное небо над головой, чтобы Хогвартс просуществовал ещё долгие-долгие годы, чтобы все оставшиеся в живых бесстрашные защитники вернулись домой к семьям живые. Но он не был уверен в том, что его смерть принесет победу: она, конечно, нанесет сокрушительный удар по Волдеморту, но не смертельный! Гарри знал, что его смерть подорвет боевой дух защитников Хогвартса, он знал, что многие никогда не поймут и не оценят его жертву. Гарри знал, что большинство подумает, что он утратил веру в победу, потому и сдался Волдеморту, как тот его просил. Поттер не был даже уверен в том, что Рон и Гермиона поймут его.

* * *

Гарри ничего не рассказал даже им. Никто — ни одна живая душа не знает о том, что он долгие шестнадцать лет носил в себе часть души Волдеморта, и не узнает! Хотя... Гермиона догадывалась, всегда догадывалась, возможно, она и поймет его. Он не стал прощаться ни с кем. Гарри боялся, что его остановят, хотя какая-то часть его души желала этого. Столько раз он бывал на волоске от смерти и все время ускользал от неё, а в этот раз знал, что ускользнуть не удастся. Но всё же какая-то часть его всё ещё на что-то надеялась, не хотела признавать того, что всё для него кончено. Он жалел только об одном — о том, что он не смог убить Нагайну, и о том, что он не сможет захватить Волдеморта с собой на тот свет!

Размышляя, Гарри не заметил того, как вышел на опушку Запретного Леса, где был и Волдеморт. Сердце Гарри учащенно забилось о ребра, дыхание тоже участилось.

"Видимо, правду говорят, что перед смертью не надышишься!" — подумал он, и на его губах тут же проступила горькая, ироническая усмешка.

Гарри слышал, как несколько Пожирателей Смерти доложили своему Лорду, что Гарри нигде нет и что время, назначенное Волдемортом, уже истекло. Затем подслушал то, как Волдеморт с явной неохотой, но все-таки признал то, что ошибся. Это послужило для Гарри сигналом к действию, он снял мантию-невидимку, спрятал её под обычную мантию и, набрав в грудь побольше воздуха и натянув на свое лицо маску полной невозмутимости, вышел из-за деревьев на поляну и громко, чтобы всё слышали, при этом молясь, чтобы его голос не дрогнул и не выдал его страха, произнес: "Нет, вы не ошиблись!"

Тут же Запретный Лес наполнили разнообразные звуки: смех и гогот довольных Пожирателей Смерти, крики отчаянья привязанного к дереву Хагрида, довольное шипение Нагайны.

Один только Волдеморт не ликовал и был тих, он стоял, не шевелясь, в его красных жутких глазах с вертикальными зрачками читался триумф, по губам расползалась довольная змеиная ухмылка, он смотрел прямо в глаза бесстрашному Гарри Поттеру.

— Тихо! — приказал он, и всё стихло, слышны были только приглушенные рыдания Хагрида, даже птицы, и те смолкли.

— Вы только посмотрите: Гарри Поттер, Мальчик-Который-Выжил, пришёл умереть! — растягивая слова, продолжил он, а Нагайна — последний крестраж Волдеморта — была рядом со своим господином, свилась кольцами рядом и довольно шипела. Поттер понимал, что змея за пределами его досягаемости.

Казалось, даже время замерло, и всё застыло в ожидании — Волдеморт и Гарри стояли друг напротив друга, окруженные плотным кольцом Пожирателей Смерти, и смотрели друг другу в глаза.

Гарри понимал, что все пути к отступлению отрезаны, но все же волшебная палочка, надежно припрятанная за пазухой, прямо-таки горела огнем, прося, чтобы её использовали.

Напряжение продолжало возрастать, но Волдеморт не спешил прикончить безоружного врага.

"Видимо, он ждет, что я покажу свою слабость, буду умолять его!" — подумал Гарри, с вызовом продолжая смотреть своими зелеными, горящими живым огнём глазами прямо в лицо своему врагу, как бы насмехаясь над ним. Но с каждой секундой держаться прямо становилось все сложнее.

Наконец, Темный Лорд, всё-таки решив не затягивать, поднял волшебную палочку и выкрикнул: "Авада Кедавра!"

Гарри просто смотрел, не в силах отвести взгляда, прямо на приближающийся к нему смертоносный зеленый луч, время для него как будто замедлилось: внезапно вспомнились все самые-самые счастливые моменты его короткой жизни — и Джинни Уизли, её глаза, вкус её губ.

Через какие-то миллисекунды Гарри Джеймс Поттер упал плашмя на спину, а его красивые и когда-то такие живые глаза застыли, будто стеклянные, чёлка открыла лоб и шрам в виде молнии, а на губах застыла по-детски счастливая улыбка.

* * *

На несколько секунд поляну озарила вспышка зеленого света — и оба, и Темный Лорд, и Гарри Поттер — оба одновременно упали навзничь.

По рядам Пожирателей покатился дружный "ох". Рыдания привязанного к исполинскому дереву Хагрида стали ещё сильнее.

Такого не ожидал никто. Все Пожиратели вмиг засуетились и взяли в кольцо упавшего навзничь Волдеморта. Они стояли и живо обсуждали, что же все-таки произошло и жив ли Темный Лорд, но никто не решался приблизиться к Волдеморту слишком близко, а уж тем более проверить, жив он или нет. О Поттере же все как-то дружно позабыли, кроме безутешного Хагрида, разумеется.

— Как вы думаете, он жив? — спросил кто-то из толпы Пожирателей Смерти, указывая на безвольную тушку господина.

— Да хоть бы нет, — прошептал кто-то.

— Тише ты! А вдруг очнется? Он же живучий! — шикнул на храбреца кто-то ещё.

— Ага! Как Поттер! А сопляк-то на этот раз уж точно погиб! Пережить две Авады не под силу даже Мальчику-Который-Выжил! — издевательским тоном ответил ему другой Пожиратель.

— Мой Повелитель... Мой Повелитель... Мой По... — тем временем шептала Белатрисса, единственная осмелившаяся склонится над Темным Лордом.

— Отстань от меня, Белла! Мне не нужна помощь! — раздался вдруг властный голос, и Темный Лорд медленно встал.

Белатрисса обиженно отдернула протянутую руку. Все Пожиратели Смерти тут же расступились и вытянулись по струнке перед хозяином.

— Мальчишка... Мальчишка жив? — властно произнес Волдеморт, опасно сверкнув своими ярко-красными глазищами.

— Мы не знаем, милорд! — ответил кто-то чересчур смелый, за что и получил свою порцию Круциатуса.

— Так узнайте, болваны! Так, ты, пойди проверь Поттера! — приказал Темный лорд, подкрепив свои слова Круциатусом.

Все замерли в ожидании, никто не сводил взгляда с белокурой пожирательницы, склонившейся над телом мальчишки Поттера.

— Он мертв! — через какое-то время констатировала Нарцисса Малфой.

Вот тут-то и началось празднование. Пожиратели Смерти вмиг сменили свое настроение: весело загалдели, заулюлюкали, некоторые даже громко и безобразно рассмеялись.

Даже Великий и Ужасный Волдеморт разразился леденящим душу дьявольским хохотом.

— Смотрите, — крикнул он, — Гарри Поттер наконец-то мертв! Последняя преграда сметена! Теперь нам уже никто не помешает! Моральных дух защитников Хогвартса будет сломлен, когда они увидят тело своего героя! Весь магический мир будет принадлежать нам, то есть мне! Круцио! — воскликнул Волдеморт, направив Бузинную палочку на бездыханное тело Гарри.

Три раза Волдеморт под громкий хохот своих слуг подкидывал в воздух безвольное тело героя.

Выбор есть всегда, вернее его иллюзия.

Пустота. Она была повсюду. Вокруг не было ничего, только белый, слепящий свет повсюду. Он был невесом, и не было чувств, звуков, Поттеру казалось, он сам растворился в этой пустоте, став ничем.

"Кто я? Где я? Почему я здесь?" — Гарри, а это был он, не помнил ничего.

Он не знал, сколько времени прошло с тех пор, как он попал сюда, растворившись в этой пустоте. Может быть, всего минута, секунда, а может, и целый год. Но вот всё резко изменилось: пустота исказилась, преобразилось, как вдруг что-то подхватило его бесплотный дух и понесло куда-то.

И вот его выбросило на какую-то твердую поверхность.

"Стоп. Твердая земля, ну, или пол под ногами?! У меня есть ноги?! Но меня же убил Волдеморт! А кто это такой? Стоп, я, что, все-таки умер?! Но я же чувствую, я же вижу, у меня даже есть тело, вроде бы..." — думал Гарри, поднимаясь с пола, вернее, с непонятной твердой поверхности, скрытой в белом, непроглядном тумане.

— М-да, странный пейзажик, — негромко пробормотал Поттер, оглядываясь по сторонам. — Похож на вокзал Кингс-Кросс. Вот только вокруг ни души. Только я. А поезд, где поезд? А, вот они стоят, в количестве двух штук. Интересно, почему стоят именно два экспресса? Один — в ад, другой — в рай? Так, что ли?!

— Гарри! — позвал его голос, голос, показавшийся ему до боли знакомый.

"Стоп. Гарри?! Да, Гарри — это моё имя. Я ведь Гарри, Гарри Поттер, чертов Мальчик-Который-Выжил", — тут же всё вспомнил он.

— Профессор Дамблдор, вы живы?!

— Нет, мальчик мой, я мертв окончательно и, увы, бесповоротно, — ответил экс-директор, чуть покачав головой. Поттер с удивлением отметил то, что на нем не было его знаменитых очков-половинок, его нос был не сломан, а обгоревшая и почерневшая рука выглядела вполне здоровой.

Впрочем, и на его переносице не ощущалась привычная тяжесть очков. Правильно, ведь зачем ему здесь очки? Зачем они ему, если он мертв?!

— Значит, я тоже умер, да? — задал Гарри волнующий его вопрос чуть ли не с придыханием.

— Не думаю, — чуть улыбнувшись, произнес Дамблдор, скользнув взглядом по его ошеломленному лицу.

— Но ведь... Я ведь... Волдеморт... Я ведь, черт возьми, позволил ему убить меня, как вы и хотели! Я ведь просто стоял, стоял и смотрел, как он медленно направляет на меня палочку, как смертоносный зеленый луч летит ко мне, зная, что нельзя защищаться, что я должен умереть и унести кусок его черной души с собой! Вы же сами говорили Снейпу, что я должен умереть?! Почему?! Почему вы сейчас говорите иначе, а, профессор Дамблдор?! — сорвался на крик Гарри, совершенно не замечая, как предательские и горькие слезы обиды текут из его глаз.

— Успокойся, мальчик мой, да, ты вправе меня обвинять, но послушай...

— Вы растили меня как свинью на убой! Делали вид, что заботитесь, что вам не все равно, а на деле вас только и волновало то, чтоб я не умер раньше времени! — перебил его Поттер, продолжив свою насквозь пропитанную ядом обвинительную речь.

— Гарри, послушай... Хотя — а что я мог, по-твоему, сделать, а? Рассказать тебе, одиннадцатилетнему счастливому мальчишке, только-только переступившему порог Хогвартса и полному надежд, то, что ему нужно будет через несколько лет погибнуть ради общего блага? Я не мог так поступить, просто не мог. Вот скажи, как бы ты потом после этого жил, мальчик мой?

— Я... я понимаю, но, профессор, зачем было все-таки лгать мне тогда, когда я узнал о пророчестве, зачем надо было давать мне надежду на победу, на жизнь после финальной битвы с ним? Зачем было лгать тогда?

— Иногда, Гарри, ложь бывает во спасение. Ты должен был узнать об этом во время финальной битвы, не раньше, но и не позже. Ты сделал все как надо, мальчик мой. Я... я... горжусь тобой.

— Но ведь Нагайна жива. Я не справился до конца. Он все ещё жив, сеет там хаос и страх, разрушение, быть может, сейчас, пока мы с вами тут разговариваем, он убивает моих друзей. Я не справился. Я подвел вас. Я подвел всех.

— Нет, Гарри, нет, ты сделал все, что мог, больше от тебя там ничего не зависит.

— Так, значит, вы меня снова обманули, и все-таки умер?

— Нет, мальчик мой, с определенной точки зрения ты, конечно, умер, поэтому там, повторяю, от тебя ничего не зависит. Твои друзья сами во всем разберутся, поверь. Невилл убьет Нагайну, а младший мистер Уизли добьет одну восьмую частичку души Волдеморта, оставшуюся в его ничтожном, тщедушном теле.

— Рон?! Рон?! Рон убьет Волдеморта?! Не верю! — против воли вырвалось у изумленного Поттера.

— Эх, Гарри, Гарри. Порою люди способны и не на такие поступки. Надо верить в людей, мальчик мой, а тем более в друзей.

— Простите, профессор, я и не сомневался в Роне, просто... просто это слишком неожиданно. А это точно?

— Точно, мальчик мой, точно. Это уже случилось.

— Тогда... Я рад, рад! Теперь Рон больше не будет вечно находится в тени славы "великого Гарри Поттера", он сам теперь звезда, ещё покруче, причем. Надеюсь, он не сильно будет радоваться хотя бы на моих похоронах? Слава, всеобщее внимание и деньги — вот то, о чем мой лучший друг всегда мечтал, о да, я это знаю...

— Гарри! Как ты можешь так говорить, конечно, он не будет радоваться твоей смерти.

— Вы думаете? — скептическим тоном произнес Поттер.

— Конечно, мальчик мой. Как ты мог так плохо подумать о своем лучшем друге?

— Да... А что же это я, действительно? Рон не будет радоваться — я знаю, может быть, только чуточку в глубине души...

— Гарри! Мальчик мой, не надо так! — укоризненно одернул его Дамблдор.

— Может, хватит называть меня "мой мальчик"? Я не ваш мальчик, профессор! И вообще я... Мне не десять лет, черт возьми!

— Ладно-ладно, Гарри, ты действительно уже не мальчик. Жизнь сделала из тебя настоящего мужчину, причем гораздо раньше времени. И знаешь, я...

— Профессор, вы, конечно, извините, но, может, хватит ходить вокруг да около! Скажите прямо, я все-таки мертв или нет? — перебил его в нетерпении Гарри.

— Конечно-конечно. Я что-то действительно заболтался. Надо переходить к делу. Но все же скажи, мальчик... А, всё, молчу-молчу! Тебе не интересно даже спросить меня про Дары Смерти?

— Профессор, меня сейчас интересуют куда более насущные вопросы! И перестаньте Вы наконец говорить загадками! Объясните, наконец, почему это, по-вашему, я мертв только с определенной точки зрения?

— Потому что у тебя есть выбор, маль... Гарри.

— Какой это такой выбор? — оживился Гарри.

— Видишь, поезд не один, их два. Как ты думаешь, куда они идут?

— Э-э-э, один — в ад, второй — в рай, да?

— Нет, Гарри, не совсем. Один, действительно, может отвезти тебя дальше, а второй, второй поезд пойдет в совершенно в другое место.

— Куда это? — спросил заинтригованный Гарри.

— В параллельный мир.

— Куда?

— В параллельный мир, очень похожий на наш, вот только там твои родители живы, а Волдеморт считает, что Избранный — Невилл, а не ты. Он даже "наградил" его шрамом, но все же, видимо, тебе, Гарри, на роду предписано избавлять мир, в той или иной степени, конечно, от этого паразита, Волдеморта.

— Стоп, а я-то тут причем?

— Тебе дали второй шанс, маль... Гарри.

— Мне — второй шанс? В честь чего?

— Ну, хотя бы потому, что ты Избранный. Ну, ещё и хозяин всех Трех Даров Смерти.

— Что?

— Бузинная палочка принадлежит тебе, Гарри.

— Но ведь это Снейп убил вас?

— Чтобы стать хозяином Бузинной палочки, не обязательно убивать его предыдущего владельца, достаточно просто разоружить.

— А, я, кажется, понял. Малфой разоружил вас тогда, а потом я... Понятно!

— Ну вот, когда мы это разъяснили, Гарри, ты согласен отправиться в тот мир?

— Э-э-э, не понимаю... А зачем я там нужен?

— Дело в том, что здешний, то есть, тамошний Гарри Поттер — это на редкость избалованный парень, вернее, даже ребенок, умеющий только снитч гонять, то есть ловить, да и девушек как перчатки менять! Знаешь ли ты, Гарри, что в том мире ты самый большой Казанова в Хогвартсе? И как он должен будет Волдеморта побеждать?

— Погодите, как это — побеждать Волдеморта? Но вы же сами сказали, что Невилл — Избранный. Не я!

— Мальчик мой, ты не понял. Это Волдеморт так думает, он даже "наградил" его шрамом, но все же, видимо, именно тебе, Гарри, придется вмешаться.

— И вы хотите, чтобы я снова ввязался в эту кабалу? Нет, спасибо! Я уже сыт по горло такой жизнью.

— Послушай, Гарри, там твои родители живы, Сириус жив. А твои друзья? А Джинни? Подумай, ты ведь снова можешь увидеть их всех, жить с ними, встречаться с любимой девушкой и...

— И самому на этот раз убить Волдеморта, — мрачно закончил Гарри. — Вы, конечно, искуситель, профессор! Но нет!

— Но, Гарри, подумай, без тебя тот мир может погибнуть. Ты нужен там. Неужели тебе это безразлично? Судьба целого мира?

— Профессор, я... А куда денется тот Гарри?

— Об этом не волнуйся. В него ударила молния, его душа уже вышла. Но выбор за тобой, конечно.

— И вы это называете выбором, профессор! — укоризненно произнес он, покачав головой. — Конечно, я согласен отправиться туда.

— Я в тебе не сомневался, мальчик мо... прости старика, Гарри, больше не буду тебя так называть, я просто забыл!

— Ничего страшного, профессор. Так на какой именно поезд мне сесть?.. Стоп, один уже ушел. Я что, опоздал? — тут в его голосе проступило какое-то детское непонимание.

— Нет, Гарри, это был поезд "дальше", тот что остался, — именно тот, что тебе нужен! — успокоил его наставник. — Прощай, Гарри Поттер, до новых встреч, — и Альбус Дамблдор исчез, растворился, будто бы его здесь и не было.

— Ну вот, оказывается, у меня была только иллюзия выбора! Как, впрочем, и всегда... Ай да Дамблдор, черт возьми! — произнес уже в пустоту Гарри и уверено направился к поезду, который должен был унести его навстречу неизвестности, в совершенно другой, но такой похожий на его собственный мир.

"Хуже уже все равно не будет", — успел лишь подумать Гарри Поттер перед тем, как сделать решающий шаг.

Бой продолжается,

Мой бой продолжается,

Мой бой!

группа Ария

"Нет... Не может быть... Он лжет, лжет, эта красноглазая тварь лжет! Гарри не умер, нет... Волдеморт лжет! Лжет! Не верю!" — в отчаяньи думала Гермиона, до крови закусывая губу, чтобы не закричать от разрывающей её сердце пополам боли.

Тем временем Темный Лорд продолжал разглагольствовать о том, какой же он великий да непобедимый и насколько жалок был их Избранный. Но Гермиона не слышала его, она, впав в какое-то странное оцепенение, казалось, совершенно не могла отвести взгляд от неподвижного, больше похожего на тряпичную куклу тела её лучшего друга, которое трясущийся от рыданий Хагрид бережно положил перед ногами Волдеморта.

"Нет, нет, нет... А ведь в этом виновата и я! Я же знала его лучше, чем кто-либо другой. Я должна была догадаться, что он сделает это, сдастся, чтобы этот чертов Реддл не продолжил кровопролитие. Ведь Гарри не был бы Гарри, если бы позволил людям умирать за него. Почему я его не остановила? Почему? Почему я не была рядом с ним, когда была больше всего ему нужна? Почему мы с Роном не обратили внимания на то, что он не пошел за нами в Большой Зал, где собрались почти все оставшиеся в живых защитники Хогвартса, чтобы оплакать умерших и подлатать раны? Зачем, Гарри, зачем? Что же нам теперь делать? Ведь пока ты был жив, у них была надежда, надежда на победу! Все мы были готовы сражаться! И несмотря ни на что, никто не собирался сдаваться! Никто..."

* * *

"Нет, Гарри, нет, ты не мог умереть! Нет! Черт, Поттер, ты не мог меня бросить! И как мне теперь жить? Я же ведь любила тебя, любила... Да, впрочем, и до сих пор люблю. Ведь если бы я тебя по-настоящему не любила, а любила бы только символ, Мальчика-Который-Выжил, а не тебя настоящего, как ты, признайся, опасался, то почему же мне кажется, что какая-то часть моей души умерла вместе с тобой? Почему же тогда моё сердце буквально разрывается на куски от боли, стоит мне только посмотреть на твое бесчувственное, изломанное, кажущееся сейчас таким по-детски хрупким тело... Зачем, Гарри? Зачем? Что же мне теперь делать? Что нам всем теперь делать? Знаю, ты хотел таким образом все прекратить, но... Ты серьезно думал, что он пощадит нас? И даже если он и пощадит, оставит нас в живых, то мы будем его рабами, Гарри. Нет, уж лучше умереть и быть вместе с тобой, чем быть живой, но жалкой и презренной шлюхой, Пожирательской подстилкой, об которую все вытирают ноги!" — думала рыжеволосая девушка, судорожно сжимая в руке волшебную палочку. Она приняла решение.

* * *

"Нет, Моргана вас всех подери! Этого не может быть! Да что они все, с ума посходили?! Гарри не мог умереть! Он же чертов Мальчик-Который-Выжил! Это какой-то хитрый план... Сейчас он встанет, сейчас... Он жив, жив, просто притворяется, выжидает удобный момент, чтобы атаковать Лорда. Ну же, Поттер, Мордред тебя подери, поднимайся! Покажи этому змеемордому, сотри же с его дьявольской рожи торжество! Ну, же, Гарри, прошу! Без тебя нам же всем хана! Гарри!"— думал Рон Уизли, все ещё с замиранием сердца ожидая, что его лучший друг поднимется. Но тот, как назло, оставался недвижим. Казалось, в тот день даже небо было как никогда глухо к мольбам.

* * *

Битва продолжалась. Пусть мальчик, на которого возлагали столько надежд, был мертв, но вера все ещё жила в сердцах людей. Они знали — их Избранный погиб не зря. Их дух был не сломлен, нет. Никто не сложил оружия, никто не хотел сдаваться, надеясь на милость врага, достойнее которой, пожалуй, была смерть. Все они слишком долго ждали этого часа, часа битвы с человеком (который давно уже потерял право именоваться им), принёсшим в их дома лишь боль, смерть и разрушение. Уже поздно было отступать, слишком поздно. Пусть их было слишком мало, они были измотаны и обескровлены, но их вперед вел не страх перед Лордом, как Пожирателей, а воля к жизни, к победе, сильнейшее желание покончить с владычеством Волдеморта, и пусть даже ценой собственной жизни обеспечить своим детям мирное небо над головой.

* * *

Пожиратели отступали. Ещё каких-то пару минут назад армия Волдеморта успешно теснила немногочисленные остатки защитников школы, но все кардинально изменилось, когда в бой за Хогвартс вступили кентавры и домовики. Теперь отступали, вернее, уже в ужасе бежали с поля боя сами Пожиратели Смерти.

Вскоре поле битвы плавно переместилось с опушки Хогвартса, находящийся напротив Запретного Леса, в Большой Зал, впрочем, к тому времени сражение почти утихло. Остались только две крупные сражающиеся группы: Беллатриса и три её противницы — Гермиона, Полумна и Джинни — и Волдеморт, также сражающийся с тремя одновременно — Кингсли, МакГонагалл и Слизнортом. Остальные теперь выступали только в качестве зрителей, с интересом наблюдающих за происходящим.

Короткий взмах палочки, холодный голос Беллатрисы, и яркий зеленый луч пронзил грудь Джинни Уизли. И вот уже девушка падала медленно-медленно на холодный каменный пол. Послышался тихий стук удара маленького тела. Остекленевшие серые глаза смотрели в зачарованный потолок, и яркие, огненного цвета волосы осторожно шевелил ветер. Она была мертва.

— Нет! Мерзавка, ты убила мою дочь! — кричала Молли Уизли, выхватывая свою волшебную палочку, и отрывисто бросила Полумне и Гермионе: — Прочь с дороги! Я разберусь с ней сама!

И вот уж две сильные волшебницы сошлись в битве, в битве не на жизнь, а на смерть. Их палочки накалились до предела, обмен заклинаниями не прекращался ни на секунду. И вот Беллатриса упала — мать отомстила за смерть дочери.

— Нет! — вскричал Темный Лорд, увидевший смерть своей последней и самой верной соратницы, его противники отлетели от него как сухие листья. — Авада Кедавра!

Зеленый луч беспрепятственно пронзил грудь Молли Уизли, потому что некому больше было поставить щитовые чары, ведь Гарри Поттер был мертв, и Молли, сраженная смертоносным заклинанием, упала рядом с дочерью.

— Нет! Мама, нет! Авада Кедавра! — в слепом отчаяньи воскликнул, ни на что особо ни надеясь, Рон Уизли, чисто интуитивно направивший волшебную палочку прямо в спину Лорда. И, что неожиданно, он попал.

Невилл успел уже к тому времени покончить с Нагайной. Теперь Темный Лорд был мертв окончательно. Дамблдор всё же оказался прав: Волдеморта победила любовь, точнее любовь Рона Уизли к матери.

Огненный шар коснулся воды,

Группа Ария, песня "Феникс"

"Параллельный мир", Лондон, больница Святого Мунго, реанимационная

— Ingressio cordis!* — слаженно произнесли три колодомедика, и ярко-синие лучи, вырвавшиеся из их палочек, соединились воедино и устремились к бездыханной груди бледного подростка, казавшегося белее простыни на операционном столе. Его черные как смоль волосы стояли дыбом, словно от удара током, и на нем все ещё была квиддичная форма игрока гриффиндорской команды, вернее, её нижняя часть. Обнаженный торс, выдававший в юноше спортсмена, был окутан проводами, тянувшимися к разнообразным попискивающим приборам, и на табло одного из них ясно виднелась ровная линия кардиограммы.

— Нужен ещё адреналин! Скорее! Мы его теряем!

— Ingressio cordis!

— Ещё!

— Ingressio cordis!

— Ещё раз!

— Ingressio cordis!

— Ing...

— Всё! Достаточно, — спустя какое-то время произнес целитель Август. — Ему уже не поможешь. Он мертв уже больше восьми минут, — сухо констатировал он. — Так, кто у нас тут?

— Поттер, Гарри Джеймс, — сухо ответил ему кто-то из бригады реаниматологов.

— Ну, что ж, так и запишем, Гарри Джеймс Поттер, дата смерт...

— Смотрите! — испуганно вскрикнули позади него.

— Что?! — обернулся Август. — Не может быть!

Внезапно все приборы как будто посходили с ума, идеально ровная линия на кардиограмме резко исказилась, и "мертвец" внезапно открыл неестественно яркие зеленые глаза и резко сел, перепугав похоронивших его медиков, и начал с жадностью вдыхать воздух, невзирая на то, что каждый вздох давался ему с неимоверным трудом и отдавался адской болью в груди.

Гарри Поттер был безумно счастлив, ведь он снова мог дышать, чувствовать боль, а все это означало, что он выжил еще раз.

* * *

На следующий день

Боль, жуткая боль по всему телу, и странная слабость, из-за которой он не мог даже приоткрыть веки, посмотреть, где он, не то что пошевелить пальцем. Все тело ощущалось как один сплошной синяк, поджаренный, как курица-гриль. Голова была странно тяжелой, будто бы по ней долго колотили увесистым тупым предметом, или ей кто-то поиграл в магловский футбол или баскетбол — так сильно она раскалывалась. Но Гарри не унывал, ведь он был живой, пусть и не совсем здоровой, но все же живой!

— Но, миссис Поттер, поймите меня правильно, я просто не могу пустить вас к вашему сыну. Это не в моей компетенции. Так что, пожалуйста, успокойтесь, — услышал незнакомый мужской голос Поттер.

— Но, доктор, почему?! Вы не имеете права! Я мать, понимаете, мать, и я должна увидеть своего ребенка! Почему вы меня не пускаете, черт вас раздери?! — с едва сдерживаемой яростью возразил ему женский, скорее давно позабытый, чем незнакомый, голос, однако в эту минуту сердце Гарри едва не выпрыгнуло из груди — Дамблдор не обманул, его родители, по крайней мере мать, здесь живы.

— Потому что, миссис Поттер, при всем моем уважении, поймите же наконец, вам не следует его сейчас беспокоить, тем более что он все ещё не проснулся. Травма головы все ещё не до конца изучена, последствия её могут быть самыми разными. От легкой амнезии до полной, но не исключены и серьезные нарушения в психике. Данный случай очень необычный, почти уникальный, прямое попадание молнии в лоб, да придачу ещё и свободный полет с приличный высоты, так что я до сих пор недоумеваю, как ваш сын вообще остался жив. Так что нет, мой ответ "нет", я не пушу в палату — ни вас, ни вашего мужа, ни этого...

— Эй, док, полегче на поворотах! — обиделся "этот", пробасив до боли знакомым Гарри Поттеру голосом. — Я должен увидеть своего крестника, и я его увижу. Вы хотите, чтобы была предана огласке история с вашим братом, который сбывал магически усовершенствованные медицинские магловские приборы в больницы по всей Англии, в результате чего вышла из строя вся магловская техника в больницах, и чудо, что в той истории никто не пострадал, но это все благодаря оперативным действиям Артура Уизли, вовремя обратившегося за помощью в Аврорат. И если обо всем этом напишет статью моя жена, то уже завтра утром это будет во всех газетах.

— Конечно, в таком случае... проходите, мистер Блэк, — недовольно пробурчал задетый колдомедик.

— Только я? А как же мои друзья? Или вы забыли, забыли, кто моя жена, а, Август? — нарочито холодно осведомился Сириус.

— Ладно, — сквозь зубы прошипел тот, — только недолго.

Раздался тихий скрип двери и шум шагов, который вскоре затих. Судя по всему, все трое посетителей остановились около кровати. Гарри буквально чувствовал те напряжение и нервозность, которыми был пропитан воздух, он слышал, как кто-то из присутствующих с легким шумом выдохнул, он прямо-таки спиной ощущал их обеспокоенные, внимательные взгляды, направленные на него.

— Ах, Гарри, как же тебя так угораздило-то? — каким-то странным голосом, будто бы с трудом сдерживая слезы, тихо спросила жен... мама (как бы это дико для него ни звучало), и он почувствовал, как мягкая женская рука осторожно поправила одеяло.

— Ты сама знаешь как, Лили, — так же полушепотом ответил ей незнакомый мужской голос, судя по всему принадлежавший отцу.

Как же долго Гарри мечтал хотя бы одним глазом увидеть их, на первом курсе его мечта осуществилась, он видел их в отражении зеркала Еиналеж, но сейчас, сейчас они были живыми, настоящими. Ему достаточно было просто открыть глаза, но веки как назло стали жутко тяжелыми, словно налились свинцом, и оставалось лишь, затаив дыхание, слушать их разговор.

— Да, он играл в твой проклятый квиддич, Джеймс, наш сын до последнего гонялся за этим чертовым снитчем в ужаснейшую, совершенно нелетную погоду, в результате чего в него попала молния и... — она не договорила, все-таки не выдержав и разрыдавшись на плече у мужа.

— Да, ладно, тебе, Лили, зато снитч он все-таки поймал! — предпринял неудачную попытку утешить ее Сириус.

— Блэк! Ты что, вконец с ума сошел?! Да, как ты можешь такое говорить?! Разве может какой-то мячик стоить жизни Гарри?! Разве может?! — гневно закричала Лили, набросившись едва ли не с кулаками на бедного Бродягу.

— Лили, прости, я вовсе не это имел в виду, да и вообще — Гарри же жив, жив. Ничего страшного, до свадьбы, как говорится, заживет. Так чего же ты кипятишься?

— Блэк?! Жив, говоришь, и всё? Ты что, не слышал, что сказал колдомедик?! Он, возможно, потерял память, если, конечно, и вовсе не тронулся умом! А ты говоришь, "до свадьбы заживет"?!

— Дорогая, всё, хватит. Он своё уже получил. Тем более, если ты сейчас не прекратишь, то ты разбудишь Гарри, — попытался спасти друга Джеймс.

Лили хотела ещё что-то сказать, но не успела.

— Не надо ссориться. Я давно уже не сплю. Где мои очки? — внезапно подал голос объект их обсуждений.

________

* Ingressio(с лат. пер. движение) cordis( с лат. пер. сердце), вместе получается заклинание — магический аналог "разрядов тока", направленное на сердечную мышцу, чтобы она вновь начала сокращаться.

«Вокзал Кингс-Кросс» («Междумирье»)

Зелёная вспышка на миг ослепила её, затем она услышала чей-то отчаянный крик, донесшийся до неё лишь жалким отголоском, а затем что-то подхватило её, и вот уже она падает, падает... Упала на... что-то твёрдое, но почему-то совершенно не почувствовала боли.

Джинни Уизли приоткрыла сначала один глаз, а затем и второй: место, куда она попала, почему-то живо напомнило ей вокзал «Кингс-Кросс», только вот перрон был совершенно пуст, да и на самом вокзале, похоже, кроме неё (в буквальном смысле слова) не было ни души, вокруг как-то подозрительно чисто и тихо, а «небо» скрыто в тумане, хотя «земли» также не было видно, несмотря на то, что какая-то непонятная твёрдая поверхность, на которой она сейчас растянулась, всё же существовала.

«Похоже, в кое-чём я всё же ошиблась...» — с явным облегчением подумала Джинни, заметив стоящий в отдалении от неё человеческий силуэт.

Чем ближе она приближалась к стоящему спиной к ней человеку, тем больше она убеждалось в том, что это тот, о ком она подумала. О, эти вечно растрёпанные чёрные волосы, не поддающиеся ни одной расчёске, могут принадлежать только одному человеку. Джинни уже, сама того не замечая, сорвалась на бег.

— Гарри! — радостно закричала она, уже приготовившись броситься ему на шею, как вдруг фигура обернулась, и Уизли резко замерла на месте.

Это был Гарри, да, но в то же время, как будто и не он. Этот... Поттер был каким-то странным, другим, чужим что ли. Джинни Уизли не могла объяснить своих чувств, она всё так же смотрела на него и не узнавала, хотя внешне этот... парень мало чем отличался от её Гарри, разве что тот был немного младше его, но вот глаза, эти сводившие её с ума зелёные глаза, они были совершенно другими.

— Ну, хоть одно знакомое лицо! Стоп. Это ты, Уизли?! — прохладно, но не без некоторой доли радости и удивления произнёс знакомый незнакомец. — Ты-то что тут делаешь?

— То же что и ты, Поттер, — в тон ему ответила уязвленная таким к себе отношением Джинни. — Что с тобой, чёрт тебя подери, произошло? Ты какой-то сам не свой!

— Ты тоже какая-то странная, Уизли. Хмм, я сам не свой? Дай-ка подумать, детка, нет, я вроде бы такой же, как всегда. А что? — притворно забеспокоился тот. — Я плохо выгляжу?! Ну, надо же...

— Да что тут, Моргана подери, происходит? Хватит придуриваться, Гарри! Это уже не смешно! — она теряла терпение.

— Да я и не придуриваюсь, Уизли, я всегда такой! А вот ты какая-то вообще странная! Как ты вообще умудрилась сюда попасть?! Я же буквально только что тебя видел. Тебя что, тоже молния убила?

— Какая молния, Гарри?! Не мели чепухи. Меня Беллатриса убила. Стоп, что значит «тоже»? — Джинни скептически изогнула бровь. Она ничегошеньки не понимала. Всё происходящее казалось ей полнейшим бредом.

— Лестрейндж?! Тебя убила эта Пожирательница смерти?! Ничего себе... Во дела-то! — и он рассмеялся, видимо, принимая её слова за удачную шутку.

— Да, Волдеморт тебя подери, Поттер. Меня убила Лестрейндж! И это правда! А вот что за молния ударила в твою мёртвую башку, что ты ведешь себя как распоследний кретин, я не знаю! — прокричала Джинни, чувствуя, как в глазах предательски защипало, что было очень странно, учитывая, что она умерла. Хотя кто сказал, что человек не может плакать на том свете?! Ей было горько и обидно: этот напыщенный придурок точно не мог быть её Гарри! Он не просто был холоден с ней: мало того что он вёл себя так, будто бы между ними ничего не было, так и вовсе всем своим видом показывал то, что они мало знакомы. А ведь она, она из-за этого вот идиота-то ввязалась в неравный бой с Беллатрисой, позволила ей убить себя, потому что хотела быть с ним, с Гарри, её Гарри, а этот «фальшивый» Поттер её просто-напросто добивал.

— Эй, Уизли... эээ, Джинни, да ладно тебе, не расстраивайся ты так, — он подошёл и положил ладонь правой руки на её плечо, рукавом другой аккуратно вытерев с её заплаканного лица слёзы. А когда Джинни всё же нашла в себе силы и посмотрела на не её Гарри, то с удивлением увидела в его глазах те же искорки, что так часто видела в глазах её Поттера.

— Твоя смерть вовсе даже не глупая, даже можно сказать, героическая, а вот моя... — и он чуть-чуть улыбнулся ей фирменной Поттеровской улыбкой. — Это же надо было так умудриться?! Получить молнией прямо в лоб, во время игры Слизерин-Гриффиндор! Но снитч я всё-таки поймал! — с гордостью закончил Поттер.

— Что?! Но ведь, ведь тебя убил Волдеморт... — залепетала, растерявшись, Джинни.

— Ну ты и даешь, Уизли, я что, Мальчик-Который-Выжил, чтоб меня удостоили чести быть убитым лично Сама-Знаешь-Кем? Мне кажется, я не похож на Долгопупса — ни капельки.

— Но... но... но... Получается, ты не мой Гарри, — тихо прошептала она, пораженная догадкой о том, что, возможно, существует какой-нибудь другой мир, где избранный — Невилл, а её Поттер просто поменялся местами с этим. «Я больше никогда его не увижу!» — только и билось в её мозгу.

— Нет, Джинни, я, конечно, пере... встречался с большей половиной девушек Хогвартса, но тебя в их числе точно не было, потому что иначе твой брат Рон просто снес бы мне башку, — серьёзно ответил он. — А ты ничего так, даже ещё больше похорошела с тех пор, как я тебя в последний раз видел. Слушай, я не знаю, где мы, но Рона здесь точно нет, поэтому почему бы нам с тобой не... — он не договорил, потому что разгневанная Уизли залепила ему звонкую пощечину.

«Я больше никогда не увижу Гарри, моего Гарри! Значит, всё было зря, зря... Ну почему?! Где мой Поттер?! С другой Джинни?! И зачем "этот" здесь?!» — подумала она, скользнув сердитым взглядом по стоящему чуть поодаль, и то и дело бросающему на неё обиженные взгляды Поттеру.

«Хотя, всё же это лучше чем ничего, вернее лучше уж такой Поттер, чем вовсе никакого...» — подумала Джинни и посмотрела на пустующий перрон. Что-то ей определенно подсказывало, что они застряли здесь надолго, и что «поезд дальше» придет за ними ещё нескоро. Им обоим нужно было ещё время, чтобы осознать свои поступки и переосмыслить всю свою короткую жизнь.

«Параллельный мир»

Англия, Ливерпуль (точнее, его пригород), улица Аметистовая.

Стоял тёплый летний день, в небе не было ни облачка, что довольно необычно для «Туманного Альбиона». В общем, совершенно неудивительно, что на детских площадках города, в парках и скверах сегодня было довольно оживлённо и людно. Погода редко баловала жителей этого славного города, как, впрочем, и всех британцев. Однако далеко не все могли насладиться этим прекрасным солнечным днём. Подавляющее большинство жителей Аметистовой улицы было вынуждено сидеть в своих душных офисах и молча завидовать своим более удачливым сослуживцам, которые уже ушли в долгожданный отпуск. Ну, а «меньшая же часть» обитателей этой тихой и спокойной улочки давно уже отправились гулять куда-нибудь в парк или сквер, не желая упускать такой хороший денёк, поэтому ближе к полудню Аметистовая улица почти совсем опустела.

Уже пробил полдень, когда к небольшому, ничем не примечательному домику под номером восемь, располагавшемуся в самой «глубине» улочки, подъехал серенький, выцветший от времени Фордик «Англия». Если вы спросите соседей, то они почти наверняка скажут вам, что там живет довольно большое семейство Стивенсонов, что это достаточно приличные люди, но не понятно как сводящие концы с концами. Мистер Альберт Стивенсон работал бухгалтером в какой-то мелкой частной фирме, а его жена, Мелани, работала флористом в небольшом цветочном магазине. При всём этом они вдвоём воспитывали шестерых детей, пятеро из которых были их «родными», а ещё один был племянником миссис Стивенсон, осиротевшим в младенчестве. Впрочем, как вполне правильно подозревали соседи, именно благодаря своему «приёмышу» те и жили вполне достойно, ведь ежемесячно на счёт мистера Стивенсона в банке падала приличная сумма на содержание Невилла Долгопупса, вне зависимости от того, жил ли он дома или же учился в школе-интернате со странным названием «Хогвартс».

— Пока, Нев, увидимся на ужине, — улыбнулся подростку рыжеволосый глава семейства и, выгрузив тяжеленный потрёпанный чёрный чемодан и клетку с жабой, умчался на работу.

— До скорого, дядя Альберт, — только и пробормотал здешний Мальчик-Который-Выжил, полностью погружённый в свои мысли.

«Вот и ещё один учебный год позади, — мрачно думал он. — Слава Богу, ну или Мерлину, кому как угодно, что этот год обошёлся без всяких серьёзных происшествий. Меня почти никто не пытался убить, не считая взбесившегося гиппогрифа и соплохвоста Хагрида. И это удивительно, ведь Волдеморт возродился год назад*, год! И затаился, ничего не предпринимает! В общем, всё круто: никаких тебе нападений, учителей-Пожирателей под Оборотным зельем, Тайных комнат, Философских камней, Турниров всяких! Красота, в общем!» — улыбнулся Невилл. — Вот только под конец года случилось мало-мальски важное происшествие. Этот безмозглый Поттер умудрился получить молнией по лбу во время решающего квиддичного матча "Гриффиндор-Слизерин"! Так это ещё полбеды, ведь он при этом как-то выжил! Ха! Получается, что фактически теперь он не один такой Мальчик-Который-Выжил. Хоть это хорошо! Хотя... Смешно, конечно, мда... Если бы не было грустно. Поттер, конечно, козёл, ловелас и сволочь каких поискать, но даже при том, что он постоянно третировал меня и моего единственного друга, настоящего друга в Гриффиндоре, Гермиону, все равно я рад, что тот остался жив. Почему? Ну, во-первых, я никогда и никому не желал смерти, ну кроме, может, Волдеморта, лишившего меня родителей и бабушки в одночасье, ну, а во-вторых, мне жаль миссис Поттер, которая вела у меня зельеварение вплоть до третьего курса, ну и потом спасала как могла от Снейпа, помогала с зельями, в общем, во многом только благодаря этот доброй и чуткой женщине моя мечта стать целителем может ещё осуществиться. Если бы профессор Поттер не натаскала меня в зельях, я бы никогда не сдал СОВ на "Превосходно", и Снейп не взял бы меня в продвинутую группу. Да, и почему же у такой замечательной женщины, как Лили Поттер, такой сын, и что самое ужасное, она его любит, а он ни во что её не ставит, родную мать! Постоянно с ней препирается, ругается... с отцом, говорят, вообще на ножах. Чёрт подери, я даже иногда немного завидую ему, Гарри Поттеру. Он ведь тоже подходил под пророчество, да, но Волдеморт почему-то выбрал не его, а меня. У него есть любящая его семья, он свободен от пророчества, он не Избранный, но Поттер этого не ценит, не ценил и никогда не оценит».

Из мрачных размышлений Невилла вырвал радостный детский крик, раздавшийся со стороны дома: «Ура!!! Невилл!!! Ты при-и-и-и-ехал!!!» И в следующую же секунду он услышал быстрый топот детских ножек, вот уже мини-ураганчик, взметнувший гривой непослушных каштановых волос, пронесся через весь маленький старенький сад, и на его шее повисло маленькое чудо-юдо.

— Я тоже рад тебя видеть, Эмили, но отпусти меня, пожалуйста, а то, боюсь, ты меня сейчас задушишь! — с трудом прохрипел Долгопупс и, чуть улыбнувшись, подумал: «А все-таки я счастлив, несмотря ни на что. Потому что у меня есть замечательные тётя и дядя, которые меня любят, а также трое братьев и две сестрички, которые знать не знают, что я волшебник, и тем более, что я Мальчик-Который-Выжил, они ценят и любят именно меня настоящего, а не символ и образ. Они — моя настоящая семья, и мне плевать, что тётя и дядя — сквибы, живущие в мире маглов, все равно они самые лучшие».

* * *

Он дома, наконец-то он дома. Стоило только Невиллу переступить через порог, как ему в нос ударил до боли знакомый запах пирога с корицей... Тут же Долгопупсу стало так хорошо и уютно, как не становилось уже очень давно, приятное тепло распространилось по всему телу, все тревоги и опасности как будто остались где-то далеко, там, за порогом.

— Ма, смотри кто приехал! — радостно воскликнула Эмили, врываясь в небольшую, но довольно милую кухоньку, указав на всё ещё стоящего в дверях, неуверенно топтавшегося там кузена.

— О, Невилл, надо же, ты так рано! А я ещё не успела приготовить праздничный обед, специально для тебя... — всплеснула руками круглолицая женщина с мягкими миндалевидными карими глазами, крутившаяся около плиты.

— Право, не стоило, тётя Мелани, — улыбнулся тот, проходя на кухню.

— Да брось ты! Наконец-то ты приехал. Мы все тут по тебе ужасно соскучились. А как ты вырос, как вырос... Ну, надо же... Ты, наверное, совсем голодный, — продолжала щебетать миссис Стивенсон. — Подожди, я сейчас, милый, уже почти всё готово. Эмили, помоги накрыть на стол.

— Сейчас, мам! — с энтузиазмом откликнулась девочка: ей нравилось помогать матери на кухне, очень нравилось, несмотря на то, что ей было всего пять лет.

— Эмили, — с набитым ртом сказал юноша, — почему ты сидишь дома в такую прекрасную погоду?

— Она, как узнала, что ты сегодня приедешь, так с самого утра и ждала тебя, — ответила за дочь женщина.

— А, понятно, а остальные где?

— Мальчишки целыми днями пропадают на футбольном поле, Скарлетт куда-то убежала с подружками. В общем, всё как обычно. Ну а ты потом расскажешь, как у тебя дела в школе. Мне очень интересно, — покосившись на навострившую уши Эмили, предупредила его миссис Стивенсон.

— Хорошо, — понимающе кивнул он.

— Эй, а почему мне нельзя послушать про школу Нева? — обиженно надула губки девочка.

— Потому что это закрытая и супер-секретная школа, про которую болтать «кому ни попадя» нельзя! — сделав страшные глаза, сказал Долгопупс.

— А я смогу потом пойти в Хогвартс? — затаив дыхание, спросила Эмили.

— Не думаю, сестрёнка, но ты не расстраивайся, — покачал головой Невилл.

— Ну, почему-у-у-у-у-у?! — сердито смахивая непрошеную слезу, спросила она дрожащим от обиды и негодования голосом.

— Успокойся, милая, Невилл просто шутит. Ты обязательно попадешь в Хогвартс, когда тебе исполнится одиннадцать, — бросила предупреждающий взгляд на племянника тётя Мелани.

— Что? — удивился Долгопупс, насколько он помнил, все его кузены и кузины были сквибами, как и их родители, причем те ничего и не знали о мире магии.

— Потом расскажу, — многозначительно посмотрела на него тётя.

— Что именно? — встрепенулась Эмили.

— Невилл, ты поел? Ну, так сходите с Эмили в парк, покачай её на качелях, а то такой хороший день, а она дома сидит, — сменила тему миссис Стивенсон.

— Конечно, тётя, — понял намёк Невилл.

* * *

— Нев, а ты помнишь, как тебя старшеклассники со второго этажа школы ненароком столкнули? Ну, тебе тогда восемь было, и ты как-то умудрился вообще без синяков обойтись, говорили даже, что ты как будто «мячиком» отпружинил от земли? — сделав хитрые глазки, начала она допытываться до кузена, быстро раскачиваясь на качелях.

— Ещё бы, — мрачно ответил ей юноша, подумав про себя: «Ещё бы я этого не помнил. Это ведь было моё первое проявление магии, до этого вообще все думали, что Мальчик-Который-Выжил — сквиб. А нет, всё-таки я не совсем сквиб. Чёрт, лучше бы тогда магия не проявилась, пусть я тогда сломал бы себе ногу, руку, рёбра, но только бы ко мне в одиннадцатилетнем возрасте не пришел Хагрид и не рассказал бы про всё! И был бы я тогда нормальным маглом, закончил школу и стал бы, как мечтал, врачом, ну или ботаником. Я ведь ещё в начальной школе увлекался биологией и химией! И зачем бы тогда Волдеморту сдался такой жалкий сквиб, как я, ничего не знающий о своём происхождении, забитый тихоня-ботаник?! Вот именно, он бы отстал от меня, не стал бы даже тратить времени! И жил бы я себе спокойно, эх... А так, так я, будем смотреть правде в глаза, почти семнадцатилетний, крайне посредственный волшебник, находящийся в явных неладах с ЗОТИ и трансфигурацией, и при всём при этом я Избранный. Да я настолько не Избранный, что и сказать невозможно! Волдеморт уделает меня одной левой, а я даже ему противопоставить ничего не смогу! Сомневаюсь, что мой редкий, как говорит профессор Стебль, талант к травологии может хоть как-то помочь! Что мне теперь прикажете делать?! Прислать Волдеморту дьявольских силков по совиной почте?! Ха! Ха! Ха! Единственное, что спасало меня все эти годы от Квирреллов, дневников, василисков и прочей нечисти, так это моё феноменальное везение и чудо, чаще всего в виде помощи Гермионы! Да, без неё я вообще ноль, ноль без палочки! К тому же всякое везение рано или поздно подходит к концу! Да и к тому же теперь Волдеморт возродился, обрёл свою былую силу и сторонников... Теперь он примется за меня всерьёз. Сомневаюсь, что когда-нибудь моя мечта стать целителем осуществится, сильно сомневаюсь. Что я вообще могу противопоставить проклятому лорду?! Профессор Дамблдор вообще говорил, что моя сила в любви. Подумать только, в любви, я что, по его мнению, должен "залюбить" Реддла до смерти?! Нет уж, увольте...»

— Эй, Земля вызывает Долгопупса!!! Я вообще-то тебя только что кое о чём спросила! — вновь обиженно надула губки Эмили, дёргая за рукав брата.

— Извини, Эмили, я задумался. Что ты спросила?

— Я просила тебя посмотреть, как я умею.

— Что ты умеешь? — не понял Невилл.

— Смотри! — весело сказала она и начала сильно раскачиваться на качелях.

— Эй, ты что творишь? — испугался парень, когда увидел, что его кузина, заливисто смеясь, раскачалась так, что уже чуть-чуть и перелетит через перекладину.

— Всё под контролем! Смотри! — закричала она, затем, подхваченная сильным порывом неведомо откуда взявшегося ветра, Эмили легко спрыгнула с качели на полном ходу и, совершив какой-то дикий пируэт, легко приземлилась перед остолбеневшим Невиллом.

— Ну, как? — невинно улыбнулась ему кузина.

— Больше так никогда не делай, пожалуйста, если не хочешь оставить меня заикой.

— Ой, да брось ты, я уже раз сто так делала, мама сначала тоже так реагировала, потом уже рукой махнула, — беззаботно отмахнулась Эмили.

— А ещё чего-нибудь в таком роде ты не вытворила?

— Странного, что ли?

— Ага.

— Нет, ну разве что я месяц назад нечаянно разбила любимую мамину вазу, сильно-сильно пожелав, чтобы она вновь стала целой! И прикинь, Нев, она склеилась! Как по волшебству, — понизив голос, произнесла Эмили с придыханием. — Хотя, может, мне просто показалось, и я её не разбивала!

— Возможно, всё может быть, — искренне улыбнулся Долгопупс, подумав: «Ну вот, одним волшебником в семье больше».

— Нев, пошли домой. Что-то погода совсем испортилась, — дернула его за руку Эмили.

— Что? — только и спросил он, оглядевшись по сторонам. Действительно, резко подул холодный северный ветер, и солнце скрылось за тучи.

— Вот, чёрт подери! Бежим, Эмили! — воскликнул Невилл, почувствовавший знакомый холодок по спине, и, схватив за руку застывшую девочку, побежал что есть сил.

— Что... Кто это? Невилл?! — дрожащим от страха голосом на ходу спросила Эмили, махнув левой рукой (правой она судорожно вцепилась в брата) на надвигавшиеся на них с большой скоростью огромные, под два метра безликие фигуры, завернутые в тёмные балахоны.

— Дементоры, это дементоры, Эмили, — прошептал Долгопупс, судорожно соображая, сможет ли он вызвать полноценного Патронуса, способного отогнать этих тварей, в чём очень сильно сомневался.

— Кто?! Но... Ты ведь можешь с ними справиться? — дрожащим от страха и любопытства голосом спросила испуганная девочка, бросив на своего старшего и, как она думала, способного защитить её от всего брата, полный надежды взгляд своих серых глаз, отчего юноша немного смутился.

— Некогда объяснять. Успокойся, всё так или иначе будет хорошо, поверь мне, — стараясь убедить в этом скорее себя, чем кузину, произнес он. — Держись за меня крепче и приготовься, — сказал Невилл, принимая решение и молясь, чтобы на этот раз у него получилось нормально аппарировать, то есть без расщепов, и чтобы переместиться точно в место назначения, а не куда-нибудь в Антарктиду.

— К чему это при... — не успела договорить Эмили, как вдруг её сжало, в груди стало не хватать воздуха, а мир исказился, завертелся, и её куда-то понесло. Она не знала, сколько это продолжалось, может быть, всего несколько сотых секунды, но ей эти мгновения показались целой вечностью, и оставалось лишь цепляться за тёплую руку кузена, которого она всегда считала не иначе как братом, ставшим сейчас для неё неким «спасательным кругом». Всё прекратилось так же резко и быстро, как и началось, но едва она почувствовала под ногами твёрдую землю, как пришла боль, сильная, поглощающая её сознание боль, на смену которой вскоре пришла «спасительная» темнота.

_______

*Здесь события пошли чуть по-другому. Хвост не предавал Поттеров, не становился Пожирателем. Возрождением Лорда руководил один Крауч-младший. Поэтому Волдеморт возродился позже на год. Сейчас Невилл закончил шестой курс.

Хогвартс, кабинет директора.

Альбус Дамблдор сидел у камина и, не отвлекаясь ни на что, смотрел немигающим взглядом своих пронзительных синих глаз из-под очков-половинок на огонь, о чём-то напряженно думая, отчего на его старческом лбу выступала ещё одна толстая жилка.

«Ох... Невилл-Невилл, вечно ты находишь неприятности. Или это они тебя находят. Я теряюсь в догадках. Но с тех самых пор, как ты родился, мне приходится так или иначе решать твои проблемы. А их у тебя много, пожалуй, слишком много, даже для меня. Вот надо было Тому умудриться выбрать именно тебя?! Был ведь ещё Поттер как вариант, но почему же он выбрал именно тебя?! Признаться, я думал вначале, что Реддл выберет Гарри, полукровку, такого же по крови, как и он сам, а не чистокровного волшебника с кучей влиятельных родственников. Хотя хорошо, что не выбрал: юный Поттер оказался довольно сильно испорченным мальчишкой, но... Ох уж эти твои многочисленные дядюшки и тётушки, все как один возжелавшие тебя приютить после гибели твоих родителей. Пришлось изрядно с ними со всеми повозиться, чтобы в конце концов отдать тебя в семью сестры Алисы — сквиба, живущей в магловском мире. На некоторых простые убеждения, конечно, не подействовали, так что мне пришлось пойти на куда более сложные ухищрения... Но чего же не сделаешь ради "Общего блага"?! Избранный должен был расти вдалеке от магического мира и славы, способной испортить его.

Впрочем, я не совсем и прогадал, оставив его Мелани и её мужу — Альберту, родственнику Уизли, также сквибу. Кровная защита отлично функционировала на протяжении долгих лет, но скоро Долгопупсу исполнится семнадцать, и она падет. Необходимо срочно что-то придумать на сей счет. Может, Фиделиус?! А что, заклятие Доверия вполне подойдет, ну а Хранителем Тайны на этот раз стану я сам. Во избежание.

Вот только поможет ли всё это? Ведь даже такое, полностью продуманное мною воспитание и "полоса препятствий", которую я тебе устраиваю в конце каждого учебного года, не смогли сделать тебя более подходящим на роль мессии. Ты слишком мягок, Невилл, я бы даже сказал слабохарактерен для этой роли. Не хватает ни лидерских качеств, чтобы "зажечь" идеей и повести за собой людей насмерть, ни магического потенциала, чтобы противопоставить его Волдеморту. Ты ведь практически сквиб, никаких особых талантов, которые могли бы пригодиться в борьбе с ним, у тебя нет.

Зельеварение и травология не в счёт. И вот что мне теперь делать с таким Избранным, как ты? Надеяться, что сработает та самая моя сказочка, которую я тебе наплёл про твою "великую силу любви", чтоб ты не падал духом?

И в довершение всего, я понимаю что рано или поздно Том всё же узнает, что ты носишь в себе частичку его чёрной души. Естественно, он попытается захватить контроль над твоим телом. И боюсь, что ты не справишься, Невилл».

— Кхм... Профессор Дамблдор, к вам можно? — прервал мысленный диалог директора немного хриплый женский голос. В дверях стояла преподавательница прорицания, Сивилла Трелони.

— Конечно, Сивилла, присаживайся. Мятную ириску? — произнес Альбус, немало удивленный личностью визитёрши, придвинул ей вазочку со сладостями. Профессор Трелони редко когда покидала свою башню.

— Нет, благодарю, — вежливо отказалась женщина, нервно перебирая чуть дрожащими пальцами висящие на её шее многочисленные ниточки бус всех цветов и оттенков.

— Чем обязан вашему визиту в столь поздний час? — переходя к делу, поинтересовался директор.

— Я сидела у себя в башне, готовила... херес, — нехотя призналась преподавательница, не выдержав проницательного взгляда чародея.

— И? Продолжайте, Сивилла. Я вас слушаю.

— И моё «Внутреннее око» приказало мне явиться сюда. И вот я здесь! Не могла же противиться самому Провидению!

— А, так вот в чём дело! — разом растеряв весь свой интерес, разочарованно произнёс Дамблдор, прекрасно знающий о том, что «Внутреннее око» просыпалось во внучке великой прорицательницы Кассандры лишь раз, когда та произнесла злополучное пророчество о Невилле и Волдеморте, и то она сама этого не помнила, потому что изрекла своё единственное истинное пророчество, находясь в глубоком трансе. И занималась в школе всякой хиромантией типа гадания по чаинкам и несения всякого бреда, придуманного её больным и полным самообмана воображением. В школе Сивиллу Дамблдор держал лишь на случай, если «озарение» снизойдет на неё ещё раз.

— Кха-кха... — резко закашлялась Трелони, вырывая Дамблдора из размышлений.

— Сивилла, что с вами? — Альбус бросился поднимать упавшую со стула женщину, но та сама резко встала, тряхнула своей гривой непричёсанных волос, отчего её многочисленные бусы зазвенели, и, бешено вращая своими ставшими странно пустыми глазами, резко изменившимся, каким-то даже «потусторонним» голосом, словно идущим откуда-то издалека, начала:

— Избранный, рождённый и умерший не в этом мире... грядёт... здесь... Примет бремя... привычное ему... у отмеченного Тёмным Лордом... Чужой станет своим... Свой — чужим... Живой станет мёртвым... А мёртвый — живым... Предыдущее... пророчество будет исполнено... Избранных двое... Не один... И ни один не сможет жить спокойно, пока...

Кто-то, как ему показалось — Лили, хотя Поттер не был в этом уверен, мягко водрузил на его нос очки, и мир вновь обрел чёткость. Гарри увидел склонившуюся над ним странную троицу. Ближе всего к нему стояла женщина, средних лет, с длинными огненно-рыжими с проседью волосами, лицо её, в отличие от того, что он видел в зеркале Еиналеж, было заметно постаревшим и осунувшимся, её лучистые изумрудные миндалевидные глаза, такие же, как и его удивительного изумрудного оттенка, были сильно покрасневшими от пролитых слез и бессонных ночей. Прекрасно понимая, что послужило всему этому причиной, Гарри почувствовал лёгкий укор совести.

Он перевёл взгляд на стоящего чуть позади ма... Лили Сириуса. Вот уж кто хорошо узнавался, так это именно крёстный. Хотя изменился анимаг очень и очень сильно. В лучшую сторону. Выглядел он заметно моложе, да и куда счастливее, чем в его мире. В глазах не было обреченности, не было загнанности, не было того страшного отпечатка Азкабана. Да и на безымянном пальце левой руки Блэка блестело кольцо. В общем, за него Поттер мог только искренне порадоваться.

Чуть поодаль ото всех на колченогом стуле расположился Джеймс Поттер. Да, Гарри и вправду был чертовски похож на него, как все и говорили. Те же растрёпанные, чёрные как смоль волосы, те же черты лица, даже жесты, и те... Какое-то время Поттер-младший просто растерянно рассматривал свою постаревшую копию, подмечая те некоторые «отличия», что сразу в глаза не бросаются. Нет, определенно, это уже был не тот наивный безалаберный юнец, который предстал перед ним несколько лет назад в зеркале. Этот «побитый жизнью» мужчина был точно не из тех людей, что могли спокойно оставлять свою волшебную палочку на диване, прекрасно зная, что самый могущественный в современной истории сумасшедший Тёмный Лорд охотится за их семьей. Здешний Джеймс Поттер явно не был кабинетной крысой Аврората — огромное количество шрамов на его лице и теле наглядно подтверждало это. Вот уж чего Гарри не ожидал, так это того, что в этом странном мире его отец окажется не безбашенным заводилой и задавакой, а «помолодевшим Грюмом», хотя это, конечно, было слишком громко сказано, но всё же...

— Гарри... — набравшись смелости, начала Лили. — Ты нас помнишь?

— Вроде бы, — хмыкнул наш герой, ещё сильнее засомневавшись в реальности происходящего. Сначала он просто слышал их голоса — это нормально, благодаря «общению» с дементорами он их уже слышал, но потом он их увидел — это ещё куда ни шло, ибо зеркало Еиналеж давало почти такую же возможность, но сейчас-то он и вовсе разговаривает с ними!

— Ну, и Слава Мерлину, — издав свой фирменный лающий смешок, произнес Блэк. — Классно ты полетал, крестник. Так классно, что нас всех тут перепугал до...

— Полусмерти! — закончила за него миссис Поттер, предостерегающее наступив тому на ногу каблуком, отчего анимаг едва не заскулил.

— Что значит «вроде бы», сынок? — тут же переключилась на Гарри забеспокоившаяся Лили.

— Ну, если я не ошибаюсь, то вы моя, — Гарри сглотнул, — мама, а это, — он кивнул на Сириуса, — крёстный. — А вот это, — парень бросил взгляд на Джеймса, сверлящего его таким странно-грустным взглядом, словно тот ожидал, что его сын сейчас устроит очередную(?) истерику, — мой отец, верно?

— К сожалению, да, — вставил свои пять копеек Поттер-старший, наградив ничегошеньки не понимающего подростка мрачным, даже каким-то обреченным взглядом.

— Джеймс!!! Да как ты вообще смеешь! Это же твой сын! — не на шутку взбесилась Лили, порываясь едва ли не с кулаками наброситься на мужа.

— Да, мой, чёрт подери! Но мне до сих пор верится в это с большим трудом, — резко соскакивая со стула, едва ли не прошипел он это в лицо жене.

— Как это?! Ты ещё смеешь меня обвинять! Ах ты рогатая тварь, да у меня ничего тогда с ним не было! Я сто раз тебе это говорила!

— Да знаю я, что это не Снейпов выродок, хотя это многое бы и объясняло, но я же делал генетическую экспертизу.

— Ты что?! Мне не доверяешь?! Вот ублю...

— Эй, эй, ребята, хватит, постыдились бы хоть при ребён...

— Заткнись!!! — хором гаркнула эта странная парочка на Блэка и самозабвенно продолжила семейные разборки.

— Зря я их сюда привёл... Ой, зря... Знал же, что поругаются. Прости, Гарри, дурака, — тихо сказал Сириус, пристраиваясь у его кровати.

Мальчик-Который-Выжил попросту пребывал в тихом шоке от происходящего.

— Они всегда так? — хрипло спросил он.

— А ты что, не помнишь? — нахмурился Блэк.

Прошло уже достаточно много времени, когда чета Поттер наконец-то более или менее успокоилась, вернее, к тому времени у них уже попросту кончился словарный запас, а Лили сорвала свой голос, пытаясь перекричать мужа.

Да, то, что сейчас услышал Гарри, было ему как снег на голову. Но всё же... Это лишний раз подтверждало реальность происходящего. Семейные разборки. Ну, что же, Поттер давно уже уяснил, что живет далеко не в сказке, хотя то, что эти двое переплюнули тетю Петунью и дядю Вернона, уже о чем-то говорит. Но не могло же всё в этом «новом» мире так гладко сложиться для него, как казалось в начале? Конечно нет, он же чёртов Гарри Поттер! Значит, для него новый мир — это прежде всего новые проблемы.

А первая проблема была как раз в нём самом, исходя из гневных воплей... родителей. Здешний Гарри, по-видимому, был кем-то вроде «Гриффиндорского Драко Малфоя». При одной мысли об этом у нашего героя сводило зубы. Но факт оставался фактом.

«Кстати, интересно, а куда этот делся, если я здесь?!»

* * *

Прошёл день. Целый день, проведённый в этом совершенно незнакомом и чужом, как ему сначала показалось, мире. Поттеры и Сириус уже ушли. Привлечённые шумом, колдомедики пришли как нельзя кстати. Правда, когда они ушли, вернее когда их выпроводили под аккомпанемент громких и гневных протестов, стало совсем уж тоскливо. Лежать в больнице, где из развлечений только подсчёт мух на белоснежном потолке, уже удовольствие ниже среднего, вдобавок ещё и сами целители, заполучившие такой прекрасный объект для своих исследований, явно не собирались оставлять его в покое. Ни на минуточку. О, как же они его к концу дня достали со своими тестами и прочими заморочками. В итоге, чтоб от него все отстали, нашему герою пришлось сымитировать глубокий и беспробудный сон.

От всего произошедшего на душе у Гарри было на редкость паршиво. Он ненавидел бездействовать, но вынужден был это делать сейчас. Хотя, конечно, ему не помешало бы всё как следует обдумать и взвесить, но... Чтобы это сделать, ему нужна была хоть какая-то информация. А пока всем придётся довольствоваться легендой об его почти полной амнезии. А что? Классная легенда — Волдеморт носу не подточит. Он же действительно ничегошеньки об этом мире не знает. А его память о родном мире, как выяснилось, после проверки его опытным легилиментом больницы Святого Мунго, в ходе которой он так перепугался, была надежно спрятана за какой-то невидимый, но очень мощный ментальный блок. Наверное, и тут без Дамблдора не обошлось. Хотя, может, и обошлось.

«Кстати, о местном профессоре, — думал Поттер, поворачиваясь на другой бок. — Тут начеку надо быть. Всё время. Ещё неизвестно, какой Дамблдор в этом сумасшедшем мире. Может, он тут вообще Тёмный Лорд, Волдеморт отдыхает, что называется. Хотя это уже совсем из разряда фантастики», — пронеслось в его голове перед тем, как он погрузился в сон. Конечно, наш герой и не догадывался, что завтра к нему в палату интенсивной магической терапии из реанимации переведут некую Эмили Стивенсон, кузину здешнего Мальчика-Который-Выжил.

* * *

Годрикова Впадина.

— Мам, пап, что случилось? Вы что, опять поссорились? А с Гарри что? — с порога засыпала чету Поттеров их младшая и единственная дочь. Сверкающая своими озорными карими глазами, маленькая, худенькая девочка лет десяти, с острыми коленками и вечно растрёпанными короткими рыжими волосами, очень сильно похожая на только что упавшего с ветки воробьишку, требовательно дергала мать за рукав.

— Нет, что ты, милая. Мы вовсе даже не поссорились, — Лили поспешила начать свои увешивания, наполненные сладкой, успокоительной ложью, вот только с её сорванным голосом получалось не очень-то правдоподобно. — И с твоим братом всё будет в порядке.

— А как скоро? Лучше бы его там подольше подержали, — проворчала Дейзи, покачав головой, на что Джеймс издал тихий смешок, замаскировав его под кашель.

— Дейзи! — укоризненно произнесла Лили, потрепав по волосам дочь. — Неделю без сладкого.

— Но мам! Это же Гарри! Ну он же противный задавака! Мне из-за него пришлось волосы обстричь, чтоб он мне больше косички не выдирал! Ты помнишь, что он мне в тыквенный сок подсыпал в прошлом месяце? А что он с моими куклами сделал, так это вообще... — нескончаемый поток жалоб девочки на «идиота-братца» оборвала влетевшая в форточку сова-неясыть.

— Джеймс, — тихо ахнула Лили, пробежав глазами по тексту, — Гарри почти полностью потерял память. — Листок пергамента выскользнул из её ослабевших пальцев.

* * *

Хогвартс, кабинет профессора Снейпа.

— Чёрт бы подрал этого Поттера... — бормотал темноволосый мужчина с крючковатым носом, сминая в руке листок пергамента. — Вечно они выживают. Твари. Живучие. Что папаша, что сын, — профессор зельеварения бросил злополучное письмо в камин, предварительно скомкав его. — Что Лили только в нём тогда нашла? Не понимаю, — ненавидящий взгляд его агатовых глаз был прикован к весело пожирающему бумагу огню. — Сколько можно прятаться? Сколько можно делить её с Поттером?! Видите ли, она не может уйти от него сейчас, как мы планировали, после того как наша Дейзи получит письмо из Хогвартса, потому что её драгоценный сынок, а, по-моему, так попросту моральный урод, Поттер-младший, потерял память, и она не хочет лишний раз травмировать его нежную детскую психику. Тьфу!

Часть 1. Джеймс

— Пап, а почему мама плачет? Это из-за Гарри? Пап! — не переставала дёргать его за рукав, едва ли не срываясь на плач, Дейзи. Джеймс со вздохом остановился и, присев на корточки, посмотрел прямо в испуганные глаза дочери. Нет, соврать ей сейчас он точно не сможет.

— Да, солнышко, но ты не волнуйся, всё будет хорошо.

— Мне страшно... Очень страшно, когда мама так плачет. Мама очень редко плачет, и то, только тогда, когда думает, что никто её не слышит. По ночам, в подушку. А тут... Я боюсь... — тихо прошептала она, утыкаясь носом в тёплую отцовскую рубашку.

— Эй! Дейзи! Вот чёрт... — бравый аврор Поттер находился в странной для него растерянности, у него на плече тихо плакала дочь, а он даже не знал, как её успокоить. Он слишком многое упустил... Потерял... Столько времени... драгоценного времени, что он должен был провести рядом с ними. А он... Он намеренно отдалился от них, слишком увлекшись недостижимой идеей перебить всех пожирателей, чтобы семья могла жить спокойно. Он виноват. Только он и никто иной виноват в том, что из соседней комнаты доносятся приглушённые рыдания Лили, в том, что Дейзи сейчас захлёбывается слезами, в том, что его сын, единственный сын вырос, будем смотреть правде в глаза, едва ли не последней сволочью, и в том, что тот чуть не разбился во время игры в этот дурацкий квиддич, в который он пошел, желая быть похожим на своего отца, которого вечно нет дома. О, Мерлин, какой же он, Джеймс Поттер, непроходимый идиот... Прав был Снейп. Прав.

— Т-ч-ш-ш-ш-ш, — он нерешительно прижал к себе её маленькое, хрупкое тельце, пытаясь успокоить. — Не надо плакать. Ничего непоправимого ведь не произошло, верно? Твой брат жив, и он скоро выздоровеет.

— Тогда, — Дейзи подняла свои заплаканные, красные глаза, — Почему мама плачет?

— Потому что Гарри потерял память. Но она к нему вернётся. Обязательно вернётся.

— А как это? Разве память можно потерять? Она же не вещь, не кукла...

— Ты права. Не кукла, но если сильно удариться головой, то можно многое, очень многое забыть.

— А, Гарри много что забыл?

— К сожалению, да...

— И он не помнит, каким он был моральным уродом? — девочка заметно оживилась.

— Дейзи! — укоризненно воскликнул Джеймс. — Откуда ты такое слово-то узнала?

— Я слышала, как папа Северус называл его так в разговоре с мамой... Упс! — девочка поняла, что проговорилась.

— Папа Северус?! — Поттер смертельно побледнел, эти слова резанули точно по сердцу, что-то внутри у него словно оборвалось, но, совершив неимоверное усилие, он всё же взял в себя в руки. — Дейзи, дочка... — голос мужчины, однако, предательски дрожал, — с каких это пор ты называешь, — Джеймс мучительно сглотнул, — профессора Снейпа папой?!

— Пап... Я... Я не виновата! Просто он, он всё время был рядом, а ты так далеко. Да и мама... Она... Я вижу, как она смотрит на него. И она его любит, отец! Прости...

Удар. Ещё один удар, окончательно добивший Джеймса Поттера. Мужчина, издав бешеный, звериный рык, совершенно не свойственный ему, как травоядному анимагу, очертя голову выскочил из дома и аппарировал. Аппарировал в Хогсмид.

Часть 2. Лили

Почему это случилось именно с ней? Почему?..

Лили не знала ответа. Не знала. Вернее не хотела признавать, что тоже виновата в случившемся.

Северус Снейп всегда был для неё близким другом и одновременно запасным вариантом, которого в случае чего можно было использовать вместо жилетки. Она и использовала.

Любила ли она его?

Снейп был ей несомненно дорог, Лили нравилась его настойчивость и преданность ей. Она уважала его и порою восхищалась. Но любила ли она его? Кажется, Лили до сих пор не могла дать однозначный ответ на этот вопрос. Одно она знает точно... Ей было искренне жаль этого замкнутого в себе, угрюмого зельевара, что пронёс свою любовь к ней с самого детства. Жаль... Ей было жаль не только его, но и себя. Именно себя, вынужденную при живом муже быть «офицерской вдовой». Иначе и не скажешь.

После падения Тёмного Лорда Поттер, выяснивший у Дамблдора, что Волдеморт обязательно вернётся, стал просто одержим идей, как он сам говорил, максимального упрощения миссии Избранного и обеспечения мирного неба над головой. Несмотря на все доводы жены о том, что Волдеморт отметил как равного себе Невилла, а не их сына, Джеймс рогами уперся, но остался при своём. Пробыв в бездействии почти год, он спешил наверстать упущенное.

Молодой аврор Поттер со своей завышенной мотивацией очень быстро взлетел по карьерной лестнице, попав в любимчики к самому Аластору Грюму, который, к слову, и сделал из её балагура-мародёра совершенно другого человека. И если прежнего Джеймса, каким бы чёртовым мародёром-шутником, задавакой и, казалось бы, неисправимым оленем тот ни был, Лили любила, то этого нового... Она не понимала его больше, и у неё не было возможности узнать его заново. Работа стала для него всем, он фактически не ночевал дома, на всё упреки супруги отвечал лишь, что он делает это ради их же с Гарри блага. И его было не переубедить: упрямство у Поттера всё же осталось прежнее. Наверное, это было едва ли не единственным, что в нём не изменилось, кроме дружбы с Блэком. Надо признать, Грозный Глаз Грюм подготовил себе отличную замену.

Все эти годы Лили терпела всё это. Гарри был для неё единственной отрадой, всё свое время и силы она отдавала ему, и стоит признать очевидное: она избаловала сына, пожалуй, слишком сильно. Если бы миссис Поттер знала, какие последствия всё это повлечёт... Но прошлого, увы, не вернуть. Да и до Петуньиного Дадлика ему всё равно далеко, её Гарри избалован, но совсем чуть-чуть, да и тут виновато как раз отсутствие твёрдой отцовской руки. Так что это всё Джеймс виноват, не она.

И в сложившейся сейчас ситуации также виновен Поттер. Не она. Да. А что ей ещё оставалось делать? Лили тогда была слишком молода, слишком... Ей просто хотелось банального тепла и любви. Она не хотела быть вдовой при живом муже. И... уж лучше бы она действительно была вдовой — тогда её бы сейчас не мучили никакие угрызения совести. Сколько раз она, вызываемая среди ночи в Мунго, с трудом подавляла в себе эти крамольные мысли. Нет, она не желала смерти Джеймсу, но... Как же это всё упростило бы... и она не могла об этом не думать. Не могла запретить себе об этом думать. Развод... Он был для неё невозможен. Почему? Потому что по магическим законам Гарри как первенец и наследник должен был остаться с отцом. Почему? Лили тоже хотела бы это знать, но не она писала эти законы, но это она родилась в семье маглов. Поэтому этот вариант был для неё невозможен. Ей оставалось лишь ждать совершеннолетия сына, но она не могла спокойно чахнуть одна, в то время как проходили лучшие годы жизни.

Случайная встреча со старым-добрым Северусом разрушила всю решимость Лили оставаться верной долгу и ждать. Он был несчастен и одинок, она — тоже. И они могли дать друг другу то, чего им обоим так не доставало.

А Джеймс... Что Джеймс? Как был страшным ревнивцем, так и остался, несмотря на то, что почти не появлялся дома. Её это удивляло. Она не верила в любовь на расстоянии, но, похоже, где-то в глубине души её муж продолжал любить ту Эванс, которая никак не желала обращать на него внимания в школе. Вот только Лили уже давно не та наивная девчонка. Все они уже не те, что были раньше. Война с Волдемортом изменила их.

Все эти годы она лгала мужу, но, если она лишь изменяла ему, то он и вовсе променял её на работу. Всё бы и дальше шло так, Лили спокойно дождалась бы совершеннолетия Гарри, но... вскоре появилась Дейзи. Дочь, очень сильно походившая на мать, за исключением лишь знакомых карих, почти чёрных глаз и... характерного поттеровского творческого беспорядка на голове.

Северус был уверен, что это его дочь, и женщина не спешила его разубеждать, хотя и не была уверена до конца. Джеймс же с её рождением немного отвлёкся от своей службы, уделяя Дейзи гораздо больше внимания, чем Гарри и жене. И, зная его перенятую у Грюма паранойю, Лили страшно боялась, что тот втайне сделает тест на отцовство, но шли дни, годы — тишина.

Устав жить в постоянном страхе, под нависшим над ней дамокловым мечом, Лили, едва дождавшись письма для Гарри в Хогвартс и под предлогом желания быть поближе к сыну, приняла предложение Дамблдора и стала преподавателем зельеварения у младших курсов, тем самым избавив детскую неокрепшую психику от профессора Снейпа, который получил больше времени на науку и... личную жизнь. В общем, этим назначением миссис Поттер и её последующим переездом вместе с малолетней дочерью в Хогвартс на весь учебный год оказались довольны все, кроме Джеймса, до которого только тогда наконец дошло, что его брак трещит по швам.

Между тем дата совершеннолетия Гарри приближалась, и Лили уже думала, что эта бомба замедленного действия так и не взорвется, что она скоро тихо-мирно разведётся с Джеймсом, в том что дочь в любом случае останется с ней, женщина не сомневалась, но её надеждам не суждено было сбыться.

* * *

— Мам! — дочь внезапно ворвалась в комнату, где Лили украдкой плакала, что было для неё обычным состоянием, после того, что случилось с Гарри. В голосе Дейзи слышались панические нотки, она едва сдерживала слезы непонимания и страха. — Мам, я... я... я... — она всегда заикалась от волнения. — Я назвала Северуса папой при...

Она не закончила, но Лили и так всё поняла.

* * *

Почему всё это случилось именно сейчас? — задает про себя этот вопрос Лили, аппарируя в Хогсмид. В том, что её муж отправился разбираться с Северусом, она не сомневалась.

Больница Св. Мунго.

Гарри Поттер всегда ненавидел потолок больничного крыла Хогвартса, теперь к нему прибавился и потолок Святого Мунго. И если потолок в Хогвартсе был необычным, с причудливыми орнаментами, то в Мунго он был аскетически прост. Поэтому неудивительно, что спустя сравнительно недолгое своё пребывание здесь, Гарри Поттер был готов уже залезть на этот самый потолок от скуки.

Вся сложившаяся ситуация в целом и особенно вынужденное бездействие нервировали юношу. Спокойно же обдумать ситуацию не давали нашедшие в его лице объект для исследования колдомедики. Но всё же стоит признать, что от этих пытливых исследователей различных аномалий был прок: они выдали ему газетку, чтобы понаблюдать за его реакцией. Не простую газетку, а «Придиру».

Увидев заголовок: «По следам Морщерого кизляка», Гарри улыбнулся — хоть что-то осталось неизменным и в этом сумасшедшем мире. И Поттер углубился в чтение, вскоре наткнувшись на любопытную статейку: «Гарри Поттер — мальчик-который-выжил № 2» и фото, на котором его изломанное безвольное тело уносят с поля для квиддича...

Но больше всего его удивил автор статьи: «Корр. Джинни Уизли».

* * *

Нора.

— Доброе утро, мам, — сказала рыжеволосая девушка, отчаянно стараясь не зевнуть.

— Доброе, — ответила Молли, поставив разогревать остывший завтрак. — Только уже не утро, — она неодобрительно поджала губы. — Опять сидела до ночи писала статью?

— Ага... Нужно было успеть дописать материал к сегодняшнему выпуску, — ответила Джинни, наливая себе чай. — Сова ещё не прилетала?

— Может и прилетала, но я не заметила. Тут кое-что произошло, — всплеснула руками Молли.

— Что?

— Дементоры напали на Невилла, когда он гулял со своей кузиной.

— Но... как? Его же должны были охранять?

— Наземникус ушёл с дежурства, — ворчала Молли. — Всегда говорила, что этому скользкому типу не следует доверять.

— А с Невиллом что?

— Бедный мальчик догадался аппарировать... С ним всё в порядке, но его кузину сильно расщепило. Бедная девочка — с аппарацией шутки плохи! Без лицензии лучше вообще не рисковать...

— Но ведь всё могло бы быть ещё хуже.

— Да, ты права. Только, пожалуйста, никому об этом не говори. Это закрытая информация.

— А Луне можно? — Джинни придвинула себе тарелку.

— Думаю, да, — согласилась Молли. — Ах да, я ещё забыла сказать, Невилл поживёт у нас пару дней, пока профессор Дамблдор не разберется до конца со всем этим.

— Он уже здесь?

— Нет, он пока в больнице. — Миссис Уизли бросила на дочь странный взгляд.

— Ну, хорошо, а от меня-то, мам, что требуется? — отложив вилку, спросила она.

— Джинни, детка... — Молли замялась на секунду. — Сегодня к нам приходил профессор Дамблдор и попросил, чтобы мы были помягче и повнимательнее к Невиллу. Особенно ты.

— Что? Мам! Невилл, конечно, хороший парень, он многое сделал для нас, для меня, но...

— Что «но»? — сурово спросила Молли.

— Но... — Джинни лихорадочно думала, чтобы сказать, — у меня есть парень, мам.

— И кто же это? Ты же уже рассталась с Дином?

— А вот и не скажу! — разозлилась она. — Спасибо за завтрак, мам, если что, я у Лавгудов.

После того случая с дневником Джинни твердо решила, что больше она никому не позволит собой манипулировать. Даже профессору Дамблдору.

* * *

Больница Св. Мунго.

Он как раз дочитывал оказавшийся весьма познавательным раздел «Придиры» — «Хроники Хогвартса», где статьи принадлежали перу либо Джинни, либо Луны, как дверь в его палату отворилась, и санитары вкатили к нему соседа. Вернее соседку.

— Ну-с, как самочувствие, мистер Поттер? «Придиру» читаете, ну-ну... — улыбнулся ему вошедший следом за санитарами целитель Август.

— Нормально. Ага, страничка про Хогвартс ничего так. — И Гарри слегка покосился на санитаров, которые начали ставить вокруг соседней кровати ширму.

— А, это маленькая кузина Невилла Долгопупса, помнишь такого? — поймав его взгляд, ответил целитель.

— Да... Мальчик-Который-Выжил? А что с ней случилось?

— Неудачная парная аппарация, следствием которой стал расщеп. Говорят, на Долгопупса напали дементоры, когда он с ней гулял в парке.

— Дементоры в магловском районе? — Гарри содрогнулся, вспомнив собственную прогулку с кузеном.

— Да. Уму непостижимо, что Избранного так плохо охраняли, — сокрушенно заметил целитель Август. — Сам он чудом не пострадал, но девочка... С ней мы еле отвозились.

— С ней всё будет в порядке? — не без содрогания посмотрел на ширму Гарри.

— Да, думаю, да, — ободряюще улыбнулся он. — Когда она очнется, то, думаю, тебе станет веселей.

— М-м, кстати, а меня скоро выпишут?

— Выпишут? — тихо рассмеялся Август. — Выпишут? Ребят, посмотрите какой шустрый, ещё вчера на грани был, а уже выписываться собрался... Нет, парень, ты это погоди. С головой не шути: это дело серьёзное.

— Но... — попробовал возмутиться Поттер.

— Никаких «но», — веско ответил целитель и удалился.

* * *

Прошло ещё немного времени. «Придиру» у него отобрали, сказав, что ему вредно перенапрягаться. Хорошо, что заходил Сириус и принёс ему радио. Похоже, что и в этом странном мире крёстный был для него самым близким человеком.

Так что теперь Гарри слушал передачу «Тысяча и один способ обезопасить свой дом от незваных гостей». Как ни странно, сегодняшним гостем шоу был сам Аластор Грюм.

Только диктор в очередной раз попросила убрать лиц младше семнадцати от радио, как дверь в палату отворилась, и внутрь вошел бледный Невилл, которого всё ещё трясло мелкой дрожью: он не мог поверить, что по его вине чуть не погибла Эмили.

— Поттер? — удивленно воскликнул Долгопупс, обнаруживший то, что сосед его сестренки ни кто иной, как вечно задиравший его Гарри Поттер.

* * *

Хогвартс.

Тем временем Лили уже примчалась в Хогвартс, бегом спустилась в подземелья, открыла дверь в кабинет Северуса и... удивленно замерла. Зельевар был один, варил сложное зелье для Дамблдора или Волдеморта, а теперь ещё и сверлил её недовольным взглядом.

— Ты что врываешься? Стучаться не учили? — хмуро спросил он.

— С-с-северус, а где Д-д-джеймс? — пролепетала испуганная Лили, уже не чаявшая увидеть того живым.

— А я почём знаю, где этого идиота носит, — раздраженно бросил Снейп. — Твой муженёк, ты и разбирайся. Давно бы развелась, так нет... Теперь ищи.

— Да пошел ты! — в сердцах воскликнула Лили и, вытирая слезы, бросилась вон.

Хогвартс

Если первой мыслью Джеймса было попросту явиться к Снейпу и раздавить это ничтожество, то по мере приближения к школе он понемногу остывал, начиная мыслить трезво. В конце концов, во всём случившемся есть и его вина. Да, он сам виноват, что его семейное счастье разлетелась вдребезги. Не Лили, которой надоело, что его вечно нет дома, и даже не проклятый Нюниус, который бесстыдно воспользовался моментом, чтобы наставить ненавистному ему Поттеру рога, а он главный виновник всего. Не нужно было целиком уходить в работу, уверяя, что делает это для семьи. Семье было куда важнее хоть иногда видеть его дома. Получается, пока он гонялся за различными подонками магического мира, его жену обхаживал Снейп, а единственный сын рос подонком? Да, всё верно, только следует к этому прибавить ещё и то, что Джеймс не уверен теперь, его ли дочь Дейзи.

Да, он сделал экспресс-тест на родство, но его результат всё же не такой точный, как у правильно сваренного зелья родства. А в том, что Нюниус умеет варить зелья, Поттер почему-то не сомневался. О, как же ещё тогда этот сальноволосый ублюдок мог разрешить Дейзи называть его отцом?

Чем больше Джеймс думал об этом, тем сильнее было у него желание придушить своего недруга голыми руками. Да, так он и сделает... Только для начала зайдёт к Дамблдору за ответами, чтобы убедиться до конца.

* * *

Кабинет директора

Альбус Дамблдор только закончил чтение отчета Снейпа с последнего собрания Пожирателей, как в дверь внезапно ворвался злой, как Волдеморт, Джеймс Поттер.

— Профессор! Пожалуйста, покажите мне «Большую книгу учёта учеников Хогвартса, прошлых и нынешних».

— Во-первых, мальчик мой, успо...

— Я уже не мальчик, Альбус! — зло прошипел Поттер, слегка шокируя бедного Дамблдора. — Дайте мне эту чёртову книгу, иначе я и мокрого места не оставлю от вашего шпиона!

— Но как же закон об охране персональных...

— Да плевать я хотел! Дайте мне посмотреть страницу Дейзи! — в бешенстве кричал Потер, ища взглядом книгу.

— Хорошо, но затем ты успокоишься и подробно расскажешь, что случилось, — примирительно заметил Дамблдор, протягивая ему искомое.

— Дайте уже сюда! — грубо вырывая книгу, произнёс Джеймс.

На странички Дейзи Поттер было выведено следующее:

Мать: Лили (Эванс) Поттер

Отец: Джеймс Поттер

Сердце Поттера пропустило удар.

— Ошибки быть не может? — спросил он севшим голосом, не веря своему счастью.

— Нет, книга заполняется при помощи магии, — успокоил его Дамблдор. — Может, расскажешь, что случилось?

— Да, профессор, простите, что так себя вёл, — прикусил свой язык Джеймс, вспомнивший, что только что тут устроил.

— Ничего страшного, каждый может сорваться.

— И часто у вас тут так срываются? — чуть улыбнулся Джеймс.

— Ну, если посмотреть на мою поредевшую коллекцию артефактов, да. Недавно вот Невилл психовал, но ты хоть ничего не расколотил. Хотя, если такой скандал будет устраивать у меня каждый член Ордена, то скоро уже никакого Волдеморта не надо будет, меня самого инфаркт хватит, — попытался пошутить Альбус.

— Ещё раз простите...

— Ничего. Так что случилось?

— Если очень коротко, то я только что понял, что никакой я не олень, а самый настоящий осёл, раз развалил свою семью. Но я, пожалуй, пойду, ещё раз извините... — и Джеймс поднялся, собираясь уходить.

— Постой, может, поговорим? Никогда не поздно...

— Спасибо, не сейчас, да и вряд ли что-то можно теперь сделать, — грустно покачал головой Джеймс, останавливаясь уже в дверях. — И передайте, пожалуйста, Снейпу, что он никудышный зельевар, раз даже зелье родства правильно сварить не может.

Когда захлопнулась дверь, Дамблдор устало вздохнул.

— Ты не прав, Джеймс. Но лучше тебе не знать этого.

Семья Поттеров начала беспокоить его очень давно. Аккурат с того момента, как он увидел в «Книге учеников...» запись о том, что у Флимонта Поттера было два сына: законный и незаконный от Эйлин Принц, усыновленный маглом Тобиасом Снейпом. А уж какие проблемы начались, когда обоих угораздило влюбиться в одну и ту же девушку... Нет, теперь Альбус Дамблдор очень жалел об обещании, данном Флимонту Поттеру хранить молчанье. Но уже ничего нельзя было сделать. Слишком высока та ненависть, что переполняет их по отношению друг к другу.

Альбус Дамблдор как раз собирался послать Фоукса к Снейпу, чтобы тот спас его от праведного Поттеровского гнева, но в дверь вновь ворвались.

— Профессор, — видно было, что Джеймс принял какое-то важное для себя решение, — я тут подумал и решил, что вы правы. Я постараюсь вернуть свою семью. Гарри потерял память, возможно, если мы с Лили создадим благоприятную обстановку, то он исправится. Да и Дейзи всё же нужен настоящий отец рядом. И мать. В общем, вам всё ещё нужен преподаватель ЗОТИ? — с надеждой глядя на него, произнёс свою речь Поттер.

— Нужен, — по старческим губам Дамблдора пробежала улыбка. — Только Северуса пока не трогай. Он ещё пригодится Ордену.

— Но он же... — искренне возмутился Джеймс.

— Мне нужен, — закончил Дамблдор.

— Он пожиратель! — не собирался сдаваться Поттер.

— Но при этом он мой шпион, — парировал Альбус.

— Он верен Волдеморту, а не вам.

— Сперва докажи, Джеймс, а пока...

— Ладно, — вынужден был кивнуть Поттер, — я найду доказательства, а пока пусть только попробует подойти к Лили или Дейзи.

Больница Св. Мунго

— Поттер? — ошарашено переспросил его застывший в дверях Долгопупс.

— Вроде да. А что? — удивился в свою очередь Гарри, жадно разглядывая Невилла, попутно отмечая, что тот мало чем отличался от «своего альтер-эго». По крайней мере, внешне. Только вот его шрам на чужом лбу смотрелся как... м-м-м, непривычно, что ли...

— Как ты оказался в одной палате с моей сестрой? — в одно мгновение сократил расстояние между ними Долгопупс. — Небось подкупил колдомедиков, лишь бы иметь возможность лишний раз досадить мне? Ну уж нет, я не дам тебе в обиду Эмили! Её переведут отсюда. Чем скорее, тем лучше.

— Что? Ты о чём? — не понял Поттер, силясь догадаться, что же такого могло произойти между ними, раз Невилл смотрит на него, как на заклятого врага. Неужели в этом безумном мире он, Гарри Поттер, действительно настолько мерзкий тип, что все его ненавидят? На глазах у Гарри против воли начали выступать слезы.

— Вот только не делай вид, что ничего не понимаешь! Все вокруг знают, какая ты на самом деле хитрожопая сволочь, Поттер, и что самой большой ошибкой Распределяющей шляпы была отправка тебя на Гриффиндор! Подожди... Ты что, плачешь? — округлил глаза Невилл.

— Нет, — слегка дрогнувшим голосом ответил Гарри. — Просто соринка в глаз попала...

— Соринка? — скептически переспросил Долгопупс, думая о том, а не переборщил ли он... Поттер всё-таки едва не погиб накануне, да и выглядит сейчас, мягко говоря, не важно.

— Да, соринка, — кивнул Гарри, грустно улыбаясь. — Извини, Невилл, но никакого отношения к определению твоей сестры в эту палату я не имею.

— Не имеешь? — пребывая в вопиющем недоумении от лицезрения «такого Поттера», переспросил Долгопупс. — Тебе что, молнией все мозги отшибло?

— Насчёт всех не знаю, но часть определённо отшибло, — пожал плечами Поттер.

— В смысле? — нахмурил брови Избранный. — Странно это всё...

— Ты даже не представляешь, насколько странно, Нев, — тихо признался Гарри. — Я словно... оказался в другом мире, где всё перевернуто с ног на голову. Я ничего не понимаю. И почти ничего не помню.

— Ты лжешь... — попятился к выходу Долгопупс. — Лжешь!

* * *

Через пару минут, пыхтя от праведного гнева, Невилл таки нашёл целителя Августа и поговорил с ним. После весьма содержательного разговора Долгопупсу стало как-то не по себе. С одной стороны, его моральные принципы требовали срочно пойти и извиниться перед Поттером, а с другой... Это же Поттер, который ведёт себя порой похлеще Драко Малфоя! Но пойти-то всё равно придётся. Целитель ведь пока отказался переводить Эмили из-за отсутствия свободных мест в других «детских палатах интенсивной терапии». Так что, как ни крути, но придётся ему общаться с Поттером, авось у того действительно после удара мозги на место встали. Глупо, конечно, надеяться, но это же чёртов Поттер! С ним всё что хочешь может произойти. Как, впрочем, и с самим Невиллом. В этом они, если вдуматься, действительно похожи.

* * *

После того как разгневанный Невилл покинул палату, на душе у Поттера стало совсем паршиво. Ну вот и как ему теперь реабилитироваться перед своими старыми друзьями, если для них он натуральный Малфой в гриффиндорской мантии? А без друзей как-то совсем печально...

От грустных мыслей его оторвал тихий шорох со стороны огороженной широкой ширмой кровати.

Решив, что раз он чёртов Поттер, то ему всё можно, Гарри, охая и кривясь от боли, встал с кровати. Впрочем, далеко он не ушёл, потому как больная голова дала о себе знать и картинка медленно поплыла перед глазами. Однако, наш герой был не из тех, кто останавливался на половине пути. Поэтому, подождав, пока головокружение сойдет к минимуму, Гарри медленно двинулся к соседке.

— Привет, — вымученно улыбнулся он сливающейся по цвету лица с белой подушкой маленькой девочке. — Я присяду? — кивнул Гарри на табурет у кровати.

— Да, — тихо отозвалась девочка.

— Ты, верно, Эмили, да? — продолжал налаживать контакт Поттер. — А я знаю твоего брата.

— Невилла? — широко распахнула глаза девочка, беспокойно заёрзав. — Где он? Где мама? Где я?

— Невилл где-то тут, в больнице, бродил. А мама твоя, наверное, тоже скоро придёт. Куда же она денется? — пожал он плечами. — Меня, кстати, Гарри зовут.

— Гарри, а ты не знаешь, что случилось? Последнее, что я помню, так это холод, жуткий холод... Прямо посреди лета... — от воспоминаний Эмили начала дрожать мелкой дрожью, а на уголках глаз заблестело.

— Тише-тише, — ласково произнёс Гарри. — Всё уже позади. Ты в безопасности. Твой брат тебя спас, несколько неумело, но всё же... как мог, так и спас.

— Что... кто это был?

— Это? — Поттер растерялся.

— Да, я видела их... Высокие, в чёрных балахонах, это они вызвали холод, да? Невилл говорил, кто это был... Я забыла...

— Дементоры, Эмили, это были дементоры. Одни из самых гнусных существ на всём белом свете. Но, обещаю, больше они к тебе не сунутся. — Гарри постарался ободряюще улыбнуться.

— Невилл не смог их прогнать... — покачала головой девочка. — Не смог... Они сильней...

— Он научится. Обязательно. Я сам его научу. Я умею. Обещаю.

— Что? — округлила глаза Эмили. — Ты действительно умеешь?

— Да, — кивнул Гарри. — Умею. Ведь я, — он усмехнулся. — Волшебник.

— Волшебник? — восхищенно ахнула она.

— Да, равно как и твой брат, как и ты, — уверенно ответил Поттер.

— Правда? — восторгу Эмили не было предела, на миг она даже забыла о боли и том, что находилось чёрт знает где.

— Да. Хочешь, кое-что покажу? — заговорщически улыбнулся ей Гарри, радуясь, что догадался прихватить с тумбочки палочку.

— Конечно, — с энтузиазмом кивнула она.

— Тогда смотри, — Гарри набрал в грудь побольше воздуха и, усиленно думая о Джинни, Роне и Гермионе, воскликнул: — Экспекто патронум! — Из палочки грациозной поступью вылетел Сохатый, ещё одна ниточка, связывающая его с родным миром.

— Поттер? — попросту отпала челюсть у так вовремя зашедшего вместе с целителем Невилла.

— Вот этим заклинанием можно отогнать дементора, Эмили, — спокойно пояснил Гарри, приподнимаясь с табурета.

— Потрясающее! — восхитилась девочка. — Невилл, у тебя очень классный друг!

— Друг? — тупо переспросил Избранный, подобрав-таки челюсть.

— Мистер Поттер, немедленно вернитесь в кровать! — потребовал потрясенный таким наплевательским отношением к его запретам целитель Август.

— Да иду я, иду...

— Здравствуйте! — Невилл вежливо поздоровался с присутствующими, неловко отряхивая мантию. Он только что прибыл в дом Уизли, куда его отправил профессор Дамблдор. Не сказать, что его это радовало. Во-первых, ему пришлось путешествовать каминной сетью, а этот способ перемещения при своей всем известной неуклюжести Долгопупс не любил едва ли не больше злополучной аппарации… Во-вторых, Уизли, по крайней мере младшие, не были его друзьями.

Близнецы постоянно подшучивали, но зла на них Невилл не держал: они над всеми шутили, а уж над горе-избранным-ботаником так и вовсе грех не пошутить… Джинни, насколько он знал, заочно была влюблена в него, но, когда они встретились в реальности, образ героя из её мечтаний разбился вдребезги. Поэтому отношения у них были натянутые, но, как думалось Долгопупсу, худой мир лучше бурного романа или доброй войны.

В целом же семья Уизли ему нравилась, они даже приходились Невиллу в какой-то степени родственниками, но, как говорится, в семье не без урода. По мнению Долгопупса, именно этим человеком в семье Уизли и был Рон…

Рон Уизли — гениальный шахматист, талантливый вратарь, счастливый обладатель атлетической фигуры, в частности рельефных мышц — в общем, любимец женской половины Хогвартса. Ах да, а ещё он едва ли не единственный друг Поттера, поддерживающий его во всех начинаниях — что в квиддиче, что в нарушении школьных правил, что в погоне за девушками… Только вот в плане травли Невилла и Гермионы между Поттером и Роном пробежала чёрная кошка. И то потому что последнему семья строго-настрого запретила трогать Мальчика-Который-Выжил… Однако это не мешало тому срываться на Гермионе… О, младший Уизли определенно питал нездоровый интерес к его подруге, возможно, даже был влюблен, но, будучи непроходимым идиотом, только досаждал ей, не зная, как иначе ещё добиться её внимания. Ну, и, конечно, Поттеру угодить хотел, куда ж без этого…

Интересно, как Рональд Властелин Колец* отреагирует на известие о том, что его обожаемому дружку почти начисто отшибло мозг, пардон, память?

— О, Невилл, дорогой! — бросилась обнимать его миссис Уизли, в общем-то, добрая женщина, чем-то похожая на тетушку Мелани, но в тайне мечтающая выдать свою дочурку Джинни за него замуж, что несколько расстраивало… — Мне так жаль! Но ты всё равно молодец, что не растерялся. Твоя кузина, бедняжка, хоть и пострадала, но осталась жива. В этом твоя заслуга.

— Если бы не я, то Эмили вообще бы ничего не угрожало, — безрадостно заметил Невилл. — Своим близким я приношу только несчастья. Лучше уж жить мне «раком-отшельником», пока Волдеморт не пришибёт.

— Невилл! — изумилась столь пессимистичному настрою миссис Уизли. — Не говори глупостей! Ты чудный мальчик, и мы все тебя очень любим!

— Говори за себя, мам! — возник на кухне взмыленный после очередной тренировки Рон. — Здорово, Долгопупс, похоже сдать тест на аппарацию тебе пока не светит?

— Во всяком случае тебе тоже, Уизли, — проглотив эту колкость, парировал он.

— Рон! Имей совесть! Бедный мальчик такое пережил, а ты!.. — возмутилась миссис Уизли, наградив своего отпрыска таким взглядом, что даже массивный Рон как-то сжался…

— Ладно, прости, мам!

— Не передо мной извиняться нужно, вон, у Невилла прощения проси. — прищурив свои серые глаза, заметила она.

— Да полно вам, миссис Уизли, — махнул рукой Долгопупс. — Тем более, что он прав…

— Аппарировать не так просто, Невилл, — наконец прервал молчание Артур, потихоньку допивающий чай в углу кухни. — Не каждый вообще способен переносить себя-то целиком и полностью в пространстве, не говоря уже о парной аппарации. Это уже высший э-э-эм… пилотаж! — вспомнив понравившиеся магловское слово, попытался подбодрить мистер Уизли.

— М-да… Возможно, — нехотя согласился Долгопупс, дабы избежать дальнейший увещеваний и сочувственных слов. Он этого не любил. Раз виноват, то уж и нечего его вину покрывать. Но разве они поймут? Нет… Куда там.

— Как она, Невилл? — без предисловий спросила его Джинни, в руках которой Долгопупс заметил извечный зелёный блокнот в мягкой обложке и шариковую ручку, подаренную ей, насколько он знал, бывший парнем Томасом.

— А ты не напишешь об этом в "Придире"? — устало спросил он. Если честно, то на всех представителей прессы у него была стойкая аллергия: ещё свежо было в памяти всё то, что понаписала про него и Гермиону Рита Скитер, чтоб ей там икалось, жучку крашеному… Так что это увлечение Джинни не добавляло ей уважения и любви в глазах Невилла, хотя стоит признать, что "Придира" был журналом довольно неплохим, как и рубрика «Хроники Хогвартса»…

— Нет, что ты… — Уизли поспешно убрала блокнот за спину. Я просто всегда с ним таскаюсь. Обещаю, что ничего писать не буду про эту трагедию. В конце концов, это ведь не в Хогвартсе произошло…

— Уже лучше. Перевели из реанимации в общую палату, только вот с соседом ей не повезло. — Он сверкнул глазами в сторону притихшего Рона.

— Почему же? — удивилась миссис Уизли.

— Это Поттер, — со вздохом признался Невилл. — Причем какой-то совершенно ненормальный Поттер, которому самое место рядышком с профессором Локонсом в палате, а никак уж не с моей кузиной!

— Полегче! Гарри — мой друг, как-никак! — тут же взвился Рон.

— Неужели ему и вправда мозг весь вышибло? — слегка содрогнулась Джинни, вспомнив, что случилось в тот жуткий матч… Озарённое яркой вспышкой тело Поттера предстало перед её глазами, сменившись им же, но уже распростёртым на земле, словно сломанная кукла… Гарри Поттер, конечно, был той ещё гнидой, но всё равно не заслуживал того, что с ним произошло.

— Мерлин! Бедная Лили… — всплеснула руками Молли, — я уж было понадеялась, что всё обойдётся, раз мальчик выжил…

— Выжить — это ещё не главное, миссис Уизли, сложнее с этим жить… — философски изрёк Невилл, вновь грустно улыбнувшись.

— Всё так плохо? — Артур задумчиво ковырял вилкой уже остывший омлет.

— Ну… — Долгопупс замялся. — Он ведёт себя как совершенно другой человек. Если бы не внешность, то я бы не поверил, что это Поттер. Гарри Поттера как будто подменили! И это пугает… Вот вроде бы ждёшь привычного подвоха, гадости, а их нет. Чудно это! И глаза! Глаза-то не обманывают… А они у него смотрят совсем иначе… Раньше, бывало, смотришь на них: авады мечут, а тут… Чёрт его знает. Странно это.

— Прости, что? — округлила глаза Джинни. — Поттер что… это… совсем в тролля превратился?

— Джинни! — укорила дочь Молли. — Нельзя так о людях, даже о таких, как Гарри Поттер.

— Не верю! — зло прорычал Рон, ударяя кулаком о столешницу, из-за чего та жалобно скрипнула. — Вот пойду и сам всё выясню!

— Я с тобой! — тут же загорелись глаза у его сестры.

— Тебя не пустят, Рон, — покачал головой Артур.

— Но этого же пустили… Или раз он Мальчик-Который-Выжил, то ему всё можно?

— Рон, немедленно извинись!

— И не подумаю!

— Да успокойтесь вы! — попросил слегка разошедшуюся семейку Невилл. — Судя по-всему, троллем Поттер не стал: голова у него по-прежнему варит неплохо, вот только он практически ничего не помнит, в том числе и то, какой же он... э-э, не очень хороший человек. Сначала недоумевал, что это я так против него настроен, потом к моей сестре подмазывался! И что самое главное, он ей понравился! И Поттер в больничке вообще казался таким белым и пушистым, что прям-таки тошно становится от такого лицемерия, если, конечно, это лицемерие… В чем я уже сомневаюсь. Скорее всего, это временное помутнение рассудка, — предположил Долгопупс.

— Ничего себе, — восхитилась Джинни. — Я должна его увидеть!

— Конечно, Поттер ведь теперь Мальчик-Который-Выжил номер два! — припомнил заголовок статьи Невилл. — Кстати, у него даже шрам как у меня появился.

— Круто! — искренне порадовался за друга Рон, заметно воспрянув духом.

— Ага, может быть, ваш Поттер ещё и Волдеморта за меня прикончит? — с болью в голосе предположил Невилл, обводя присутствующих лихорадочны взглядом. — А то он вроде и как маг покруче меня будет и по пророчеству тоже теперь со шрамом-то подходит! Вон как свои приобретённые супер-способности продемонстрировал: вызвал полноценного телесного патронуса! А у меня только облачко, сколько ни занимались со мной преподаватели! Хотел бы я так же! Бац, молния ударила, и, как в магловских фильмах про супер-героев, ты уже нереально крут и никакие Волдеморты тебе не страшны! — наконец Долгопупс выдохся, и на кухне повисла гнетущая тишина — все переваривали услышанное, а Рон с Джинни ломали голову, как попасть к Гарри Поттеру…

__________________________________________________________________________________________

* Рон же крутой (в этом мире) вратарь, отсюда и прозвище "Властелин Колец".

Ближе к вечеру к начавшему было скучать Гарри (Эмили дали какое-то зелье, и та быстро уснула, так что поговорить было не с кем) вновь пришли посетители, причём приходу одного из них Поттер совсем не обрадовался.

Дело в том, что меланхоличные размышления Гарри о том, какой же он баран, раз так глупо спалился с патронусом, прервала неожиданно ворвавшаяся в палату незабвенная Рита Скитер с виноватым Сириусом на хвосте.

Впрочем, слегка округлившиеся глаза Гарри без особого труда выделили обручальное колечко на пальце ненавистной журналистки и сопоставили с кольцом, увиденным ранее у крёстного… Похоже, в этом мире вместо Азкабана Сириуса поджидала совершенно иная превратность судьбы. Ведь если эта Рита Скитер хоть на пятьдесят процентов похожа на Риту Скитер из его мира, то крёстному можно было только посочувствовать.

— Здравствуй, Гарри, рада, что тебе уже лучше, — Рита попыталась ему мило улыбнуться, Гарри эти усилия оценил, но всё равно улыбка эта у неё получилась довольно хищной… — Надеюсь, ты помнишь меня?

— Эм, не совсем, — практически честно ответил Поттер. — Мисс Скитер?

— Да уж, я всегда говорила, что квиддич — это опасная игра, а Дамблдор выжил из ума! Бедный мальчик! — всплеснула руками Рита. — Сириус говорил мне об амнезии, но я, правда, не ожидала, что всё настолько плохо…

«Началось…» — обречённо подумал Гарри, кидая красноречивый взгляд на сконфуженного крёстного.

— Как ты мог забыть тетушку Риту?!

«Ужас!»

— Эм, Рита, ты, кажется, хотела взять короткое интервью у Гарри, ему сейчас нельзя сильно перенапрягаться, — осторожно прервал жену Блэк, поймав обречённо-злой взгляд крестника.

— Я помню, Сириус! Гарри, очень жаль, что ты меня так плохо помнишь, я как раз пишу обширную статью об опасностях, подстерегающих учеников в Хогвартсе, родители должны знать, куда отправляют своих детей! Сначала сумасшедший преподаватель защиты, затем древнее чудовище — василиск, после — дементоры, затем странная смерть Диггори на Туринире, к которой оказался причастен сам Тёмный лорд, и вот теперь жуткий несчастный случай с тобой! Почему на школу не наложили грозоотводные чары?! Почему никто из учителей не успел наложить на тебя заклинание подушки? Это ведь прежде всего вина Дамблдора как руководителя! — казалось, праведному возмущению Скитер не было предела… Но дело было не только в недовольстве её Дамблдором, но и тем, что Рита уже с минуту судорожно рылась в сумочке, тщетно пытаясь что-то найти… — Да куда ж оно запропастилось!

— Что именно? — устало поинтересовался Поттер, краем глаза отмечая, как Сириус быстро прячет за спину Прытко Пишущее Перо…

* * *

Прошло полчаса, прежде чем Рита все же выпустила Гарри из своих всё так же ярко накрашенных, накладных ногтей… Сказать, что миссис Блэк (о, как непривычно было для него такое словосочетание в отношении этой… мадам, потому как перед глазами, по понятной причине, сразу же вставал незабвенный портрет Вальбурги… Эм, интересно, а Сириус нашёл способ его отклеить? А если нет, то как же они тогда ругаются с Ритой?!) была разочарована, значит не сказать ничего. Рита была в ярости…

Во-первых, слова её бестолкового мужа полностью подтвердились: из Поттера не удалось выжать ничего — тот ни черта не помнил; а, во-вторых, куда-то делось её любимое перо, поэтому писать, выкручиваться пришлось самой… Ну, и в-третьих, этого дурня Поттера было даже немного жаль. Поэтому, как бы ни ездил по мозгам ей Сириус, она напишет эту статью! Дамблдор должен получить по заслугам, а то совсем расслабился…

Так что, коротко попрощавшись и пожелав пострадавшему скорейшего выздоровления, Рита удалилась работать над статьёй, попутно пообещав мужу поговорить дома.

— Сириус, — подождав, пока звон каблучков Скитер стихнет, начал Гарри, — как ты мог жениться на ней?

— Гарри, прости, я честно пытался отговорить её, но Рита слишком упряма, особенно когда речь идет об её работе… — начал было оправдываться Блэк, резко остановившись, когда до него дошёл смысл сказанных его крестником слов. — Что? Ну уж точно дело обошлось без Амортенции, я проверял! — он издал лающий смешок. — Не знаю, что на меня тогда нашло, но помню, была тихая лунная ночь, не полнолуние, я, возвращаясь от твоих родителей, заметил на калитке странного жука, и понеслось… Жук оказался анимагом, журналисткой, вынюхивающий подробности жизни бравого аврора Поттера, — тут Сириус хмыкнул, — в общем, мы тогда весьма мило с ней пообщались, закрутился небольшой, но бурный роман, итогом которого стало появление Сирены, а дальше я как приличный мужчина… Стоп, ты хочешь, сказать, что и мою дочурку не помнишь? Во дела!

— Нет, Сириус, к сожалению, не помню… — покачал головой Гарри. У крестного есть дочь! Ничего себе, и плевать, что её мать — Рита Скитер, всё равно в этом мире тот был куда счастливей.

— Зря, она про тебя недавно спрашивала… У Сирены до сих пор волосы зелёные после твоей последней шутки, так что она просила передать, что вне зависимости от твоего умственного состояния ваша война продолжается и что она готовит тебе достойный ответ.

— Супер, — коротко резюмировал Гарри, только враждебно настроенной дочери мародера ему не хватало…

— Да брось! — махнул рукой Блэк. — Ваши шутки, большинство, были вполне безобидны, да и ваша эта война — это просто слегка затянувшаяся игра, в которую вам обоим всегда было чертовски весело играть.

— Ты меня успокоил, — слабо улыбнулся Гарри. — Она, наверное, без ума от Фреда и Джорджа Уизли?

— О да, это её кумиры… Моя Сирена ведь ещё маленькая, только-только перешла на третий курс, куда ей с ними тягаться. — Глядя на то, с какой гордостью и теплотой говорил Сириус о дочери, на душе у Гарри заметно посветлело.

— Да уж, моя Сирена — достойная продолжательница нашего дела, — Сириус подмигнул Гарри, чтобы уже невесёлым голосом продолжить. — Правда, стоит признать, ты палку порой перегибал, даже мы с твоим отцом такие жесткие шутки не выкидывали! Пожалел бы старину Филча, ему и так несладко… Ещё нынче наша Дейзи в школу пойдет, вообще все отпрыски мародеров плюс Уизли в сборе будут…

— Дейзи? — проглотив очередное упоминание о том, каким же неприятным типом он был в этом мире, с интересом спросил Гарри.

— О Мерлин! Только не говори мне, что и сестру свою не помнишь! — схватился за голову крёстный и принялся рассказывать о младшей Поттер.

* * *

Сириус ушёл, точнее его выгнали пару минут назад, подарив Гарри богатую пищу для размышлений.

Во-первых, его родители были в ссоре, что, впрочем, он и сам успел заметить, во-вторых, причиной этому очевидно послужила одержимость Джеймса борьбой с тёмной магией, в-третьих, у его матери что-то было со Снейпом (добился-таки своего профессор), в-четвёртых, с сестрой у него были натянутые отношения, как, впрочем, почти со всеми друзьями из родного мира, кроме Рона.

Его рыжий лучший друг оставался его верным другом и в этом сумасшедшим мире, однако, если вспомнить, каким отвратительным человеком здесь был Гарри Поттер, то становилось страшно за Рона.

В общем, пока наш герой пребывал в тягостном унынии, тихонько скрипнула входная дверь и в палату, воровато озираясь по сторонам, проснулись две до боли знакомые рыжие макушки.

— Гарри! — громко поприветствовал его Рон, тут же ухнув от боли. — Эй, за что?

— Заткнись, Рон, и говори шепотом, если не хочешь, чтоб нас отсюда выставили! — сузив глаза и несознательно скопировав миссис Уизли, зашипела на брата Джинни.

Сердце Гарри пропустило удар. Вот она Джинни, про которую он побоялся спросить у крёстного, на первый взгляд точно такая же, как в его мире…

— Здравствуй, Поттер, — шепотом поприветствовала она его, своим недружелюбным тоном заставив Поттеровские надежды улетучиться… Похоже, что друзьями, не говоря уж и о большем, в этом мире они не были. Тогда вдвойне интересней, почему Джинни пришла сюда вместе с Роном.

— Рон, Джинни… — неуверенно начал разговор Гарри.

— Он нас помнит, Джинни! Помнит, я так и знал, что Долгопупс всё наврал! — радостно воскликнул Рон и, значительно пошатнув его сомнения, сгреб его в свои медвежьи объятья, так что его и так пострадавшие ребра жалобно скрипнули… Однако в этом и был весь его Рон. Нескладный, без намёка на деликатность, но искренний в своих чувствах.

— Хватит, ты его задушишь, — с трудом оттащила от него своего брата Джинни, и начавший было задыхаться Гарри был ей за это весьма признателен.

— Эй, ну я же… — слегка насупился Рон, но, наткнувшись взглядом на против воли расплывшееся в счастливой улыбке лицо друга, вмиг повеселел. — Здорово же напугал ты нас, дружище! Нас даже к тебе не пускали, да мы потихоньку с Джинни пробрались, она хочет взять у тебя интервью для «Придиры»…

«О так вот оно что…» — с грустью подумал Гарри, внимательно посмотрев на сосредоточеное лицо здешней Джинни, словно пытаясь найти на ней хотя бы тень тех, чувств, что были у его Джинни…

— Я рад вас видеть, — честно ответил он.

— Не думай, что это взаимно, Поттер, — жестко оборвала она его. — Если ты помнишь, то мы с тобой не особо ладили.

— В том-то и дело, что не помню.

— То есть как это? — округлил глаза Рон. — Ты же помнишь, что я — твой лучший друг?

— Помню, — решил согласиться Гарри, — но всё остальное помню очень и очень смутно, кое-что так и вообще для меня абсолютно новая информация. Целители говорят, что у меня от удара молнии поврежден участок мозга, ответственный за память.

— Частичная амнезия? — коротко спросила его Джинни, пока Рон переварил информацию. Ему показалось, или сказано это было с намёком на сочувствие?

— Эм, скорее всего. По мою душу тут собирался целый консилиум: к единому мнению так и не пришли. Возможно, и почти полная.

— То есть ты забыл про то, что мы с тобой творили в Хогвартсе? — недоверчиво спросил Рон. — Я думал, такое забыть вряд ли возможно…

— Может, оно и к лучшему, — хмыкнула Джинни. — Добрая половина ваших проделок — мерзка и вполне достойна Драко Малфоя.

— Эй, не сравнивай нас с этим слизнем! Да, порой нас заносило, но не до такой же степени!

— Нас? — Джинни криво усмехнулась, — я думала, что мозг в вашей гоп-компании как раз Поттер, ты же бездумно подхватывал любую его идею!

— Эй, не любую! Я же сумел отговорить его, когда Гарри хотел подлить Грейнджер в сок Амортенцию!

— Ну да, ты уже у нас после этого герой! Напомнить тебе, сколько слёз по вашей милости вылила Гермиона в женском туалете? — тут уже Джинни повысила голос и, уперев руки в бока, начала надвигаться на Рона.

— Можно подумать, вы с ней такие подруги!

— Не подруги, но это не повод издеваться над человеком, который вам ничего дурного не сделал! Ну, ботаник, ну, зануда, ну, подруга Мальчика-который-Выжил, вам-то что с того? Завидно?

— Да было бы чему тут завидовать! — недовольно сплюнул Рон. — Не слушай её, Гарри!

— Это и вправду я придумал издеваться над Гермионой? — с болью в голосе спросил он, глядя пустым взглядом пред собой.

— Да, — с неохотой признал Рон.

— А ты с радостью его поддержал! Конечно, ведь наш Ронни — балбес ещё тот! Тебе ведь она нравится, иначе что у тебя в комнате делает её фото? — ехидно спросила Джинни.

— Ты шарилась в моей комнате? — возмущению Рона не было предела, от его рева у Гарри вновь заболела голова.

Внезапным спасением стала вновь отворившаяся дверь. В палату вошёл целитель Август, который живо прогнал ребят, которые практически дружно успели пообещать написать (конечно, ведь Джинни так и не взяла у него интервью, а Рон не успел нормально пообщаться с другом из-за этой вредины сестры). И только тогда Гарри заметил притаившегося за спиной целителя Джеймса Поттера.

Пожалуй, он бы лучше согласился ещё послушать концерт в исполнении Уизли, чем разговаривать сейчас со своим отцом, потому как в том, что тот пришёл с намерением серьёзно поговорить, сомневаться почему-то не приходилось.

— Ты… как? — Джеймс, расположившийся на стуле, стоящем чуть поодаль от кровати, наконец прерывает образовавшееся аккурат после ухода целителя молчание.

Чуть повернув голову в его сторону, Гарри тяжело вздыхает, отмечая как существенное прибавление седых волос на голове отца с момента их последней, произошедшей совсем недавно встречи, так и судорожно сцепленные руки.

Ни о чем хорошем всё это не говорило. Скорее наоборот.

Так что, мысленно задаваясь вопросом о том, успело ли семейство Поттер за время его недолгого пребывания в больнице окончательно развалиться или же это вопрос времени, Гарри все же ответил:

— Бывало и лучше. Наверное, — слегка усомнился Поттер, вспоминая об «амнезии». — Я не помню.

— А я ушёл из Аврората, — безо всяких эмоций в голосе сообщил Джеймс, однако дернувшиеся было, но остановленные усилием воли руки недвусмысленно выдавали его желание спрятать лицо в ладонях…

«Для него это была больше, чем работа. Это была… его жизнь», — неожиданно понял Гарри и, задумавшись над этим, закусил губу.

— К чему такие жертвы? — наконец спросил он.

— Как видно, кое-что ты все-таки помнишь, — устало откликнулся старший Поттер. — И это… хорошо, — после недолгой паузы прибавил он.

— Наверное, — пожал плечами Гарри, наблюдая за тем, как Джеймс старательно разглядывает свои ботинки.

— Я олень, Гарри, — неожиданно выдает Поттер, отводя взгляд от ботинок и наградив сына полным сметения взглядом.

— Я знаю, — едва слышно выдыхает младший, чувствуя, как губы сами приподнимаются в легкой полуулыбке.

— Причем как в прямом, так и переносном смысле… И если быть ещё точнее, то в переносном я, можно сказать, даже… баран, — безжалостно продолжает собственное обличение Джеймс, настороженно наблюдая за его реакцией.

— Я понял, — сказал Гарри прежде, чем понял смысл сказанного. Однако, бросив короткий взгляд на заметно просветлевшего отца, быстро успокоился.

— И… что же ещё ты понял? — слегка прищурившись, спрашивает Джеймс.

Теперь настала очередь Гарри опустить голову.

— То, что я был той ещё скотиной, — с трудом оторвавшись от созерцания микроскопического пятнышка на простыне, честно ответил Гарри, думая о предыдущем владельце тела: «Интересно, где сейчас его альтер-эго? Тот… другой Гарри, чье место он занял…»

Сегодня, задремав, Поттер увидел странный сон. Конечно, скорее всего в этом повинна его богатая фантазия или же это какой-то побочный эффект от зелий, которые в него вливали едва ли не литрами, но все-таки! Стоит признать, что выглядело это довольно реалистично и жутко: тот, другой Гарри и его Джинни на пустынном вокзале «Кинг-Кросс», застрявшие там на неопределенный срок… Вдвоём.

«Что ж, наверное, если кто и способен перевоспитать моё альтер-эго, так только она. Моя Джинни», — с грустью подумал Гарри, не сразу замечая нависшего над ним обеспокоенного Джеймса. Видимо, он чересчур углубился в размышления и ненадолго выпал из реальности.

— Что? — резко спросил он. Должно быть, у него это вышло грубовато, раз уж лицо отца приобрело отстраненное выражение и он поспешил отодвинуться, вернувшись на стоящий чуть поодаль стул.

— Ты раньше не был настолько задумчив, — тихо заметил Джеймс. — Ты изменился, Гарри.

— Настолько, что даже напугал тебя, начав думать? — криво улыбнулся Поттер, чуть приподнимаясь на локтях.

— Нет, — слабо улыбнувшись, видимо, оценив эту шутку, ответил Джеймс. — Просто ты сейчас не совсем здоров, и я…

— Обеспокоился моим состоянием, ладно, — Гарри скрестил руки на груди, набрал в неё побольше воздуха и все-таки решился начать свой уже несколько раз мысленно прогнанный монолог, — Гм, ну ладно, мы… мы с тобой, как я понял, не особо ладили. Ты был повенчан с работой и точно не был отцом года, а я… тоже не был подарком, — постепенно набирая уверенность, говорил Поттер. — И сейчас, когда мне отбило половину или сколько там мозгов, ты решил воспользоваться шансом и начать всё с чистого листа. Ради этого ты даже уволился с любимой работы и даже, если я верно понял, признал себя виновным в том, что я вырос тем, кем я вырос… — поймав шокированный взгляд Джеймса, он продолжил. — И я не против.

— Не против? — недоверчиво переспросил Поттер-старший и, не замечая, как ломается у него голос, с надеждой произнес: — Правда?

— Да, — отрывисто кивнул Гарри, чувствуя, как горло начинает жечь. — Только мне… мне будет легче это сделать. Я ведь почти ничего не помню… И полный масштаб своей былой чудовищности осознал, только заглянув в глаза Невиллу и поговорив с Роном и… Джинни, — тут он замолчал, чувствуя, что продолжать не в силах.

Угораздило же его так попасть. Такое замечательное «наследие» ему ещё долго придется разгребать. Если, конечно, вообще получится. Начать хотя бы с того, что местную Джинни он интересует исключительно как объект статьи, что задевало, причем сильно, а Гермиону он вообще постоянно изводил, так что дружба с ней теперь видится лишь как недостижимая и светлая мечта. Хоть бы прощение получить и то неплохо было бы, совсем неплохо…

Один лишь Рон по-прежнему его друг и вроде как не сильно отличался от Рона из его мира, однако то, что он дружил с его кошмарным альтер-эго, настораживало. Возможно, дело в том, что другой Гарри был все же не так чудовищен, или же в том, что он сам излишнее идеализировал Рона из своего мира, ну да Мерлин с этим. Терять дружбу с ним он всё равно не собирается. Ему хватило и Гермионы.

— Не таким уж и чудовищным ты был, — вернул его к реальности вкрадчивый голос Джеймса. — Ты не слишком далеко ушёл от меня, — перед глазами у Гарри тут же против воли встала та картинка-воспоминание Снейпа, поэтому, слегка поежившись и молчаливо согласившись с отцом, он продолжил слушать. — В школьные годы я тоже был не самым приятным типом, хотя друзья меня как-то терпели… Тебя вот Рон тоже как-то терпит. Я же… Можно сказать, Лили из меня человека сделала, да и гормоны потом улеглись, спесь тоже понемногу спала к старшим курсам, хотя и не до конца… Так что… Ну да, тебя избаловали ещё, конечно. Но все-таки не до такой степени, как твоя тетя Петунья своего Да… Дайра или нет? Дарвина, ах, нет, не то… Да, как же Моргана зацелуй, его звали?!

— Дадли, — подсказал Гарри, только потом понимая, что ему не следовало, наверное, этого делать…

— Да верно, — обрадованно кивнул Джеймс. — Только странно, что ты запомнил его, а свою сестру и Сирену не помнишь, мы ведь у них и были-то всего один раз… Хотя, пожалуй, что и ничего странного, — вдруг признался он, поднимая взгляд на сына, в глазах у Поттера появились искры веселья, — ведь это был поистине незабываемый поход в гости.

Гарри, уж было вновь предавшийся кислому унынию по поводу того, что его сравнили сначала с Малфоем, а потом ещё и с незабвенным кузеном, отвлекся.

— Правда? М-м, я не помню подробностей… Кажется, тетушка Петунья помешана на чистоте, а Дадли — на еде?

— Верно, только там ещё было несколько действующих лиц… — на лице у теперь уже отставного аврора появилось странное выражение. Словно ему одновременно и не терпелось рассказать это, и было немного стыдно за то, что мародер по прозвищу Сохатый все ещё жил где-то в глубине его искалеченной постоянной борьбой с темными силами души.

— Несколько? — удивился Гарри, думая почему-то про то, как же так должны были совпасть звезды, чтобы визит Поттеров на Тисовую совпал с приездом Мардж… Похоже, что и в этом сумасшедшем мире дорогая тетушка тоже имела несчастье полюбоваться Тисовой улицей с высоты птичьего полета… Или нет? Любопытство душило его.

А после детального рассказа отца ещё рвущийся наружу хохот.

Лишь отсмеявшись, Гарри почувствовал расплату — его несчастная черепушка заныла ещё сильней.

Очевидно, это отобразилось и на его лице, раз старший Поттер принял виноватый вид и, о чудо, наколдовал ему льда на голову.

— Я устроился в Хогвартс.

— ЗОТИ? — не открывая глаз, спросил Гарри.

— Да, она самая. Должность проклята так, что это только на один год. Впрочем, после твоей демонстрации Патронуса проблем с этим предметом у тебя возникнуть не должно. Не знаю, когда ты успел освоить его, да и бесполезно, наверное, после амнезии у тебя об этом спрашивать, но… Это впечатляет, правда, — в голосе Джеймса явно улавливались нотки гордости. — Я создал полноценного Патронуса, уже выпустивший из Хогвартса…

— А как у меня вообще обстояли дела с учебой? — осторожно поинтересовался Гарри, наверное, уже в сотый раз кляня себя за неосторожность с демонстрацией умений.

— Хм, как бы помягче сказать…

— Говори уж как есть.

— Ты балбес, но талантливый.

— Хорошо сказано, — криво усмехнулся Гарри.

— У тебя на первом месте всегда был квиддич, ну и, конечно, девочки… Ты всегда обожал быть в центре внимания.

«Ещё скажи, что я в тайне мечтал о шраме мальчика-который-выжил…» — обреченно подумал Поттер, закатывая глаза.

— При практически полном наплевательстве на учебу ты умудрился все же сдать СОВ, которые с натяжкой, но все же позволяют задуматься о карьере аврора.

— Я хотел стать аврором? — удивленно поднял брови Гарри. Неужели хоть в чем-то он с альтер-эго солидарен?

— Нет, ты хотел стать звездой квиддича. Профессиональным игроком. Я тоже когда-то хотел, но не стал из-за войны. Думал, хоть ты исполнишь мою мечту, но… — тут Джеймс замолчал, неожиданно даже для себя беря сына за руку и легонько пожимая её. Честно говоря, он уже и не помнит того времени, когда он мог так просто взять сына за руку и тот со злобным шипением не отдернул бы её.

— Теперь это уже не получится из-за травмы. Ничего… Стану аврором, — говорит он вслух, про себя прибавляя: «Если вообще доживу».

— Гарри… — Джеймсу внезапно стало трудно дышать, все переживания сегодняшнего дня дали о себе знать. — Я не хотел… Не хотел, чтобы так получилось. Думал, что если уничтожу всё то зло, всех его последователей, то тебе не придется этим заниматься. Что вы с Дейзи сможете жить в мире без его гнилостной тени, без страха… Сможете стать теми, кем хотите, а не… — он не договорил, почувствовав, как его пальцы осторожно сжимают в ответ.

— Ты не виноват, что не получилось. И… Я совсем не помню свою маленькую сестру, но тоже хочу, чтобы она жила в мире без… Волдеморта. Ровно как и Эмили, которой уже так не повезло столкнуться с темными силами, как и остальным… И вообще, я не собираюсь отдавать этот мир на растерзание этому чудовищу. Поэтому… Имей в виду, я теперь тоже с тобой против него и его приспешников, пап, — с шумом выдохнул Гарри и, заставив себя все-таки открыть глаза и встретиться взглядом с растроганным Джеймсом, с нажимом продолжил, — Ведь то, что ты ушёл из Аврората не означает того, что ты прекратишь борьбу с ними. Она уже стала смыслом твоей жизни, ты почти отвык от мирной жизни… Так что скоро я стану совершеннолетним, после чего хочу сразу вступить в Орден.

— Нет! — едва дождавшись окончания фразы, яростно мотает головой Джеймс. — Ты…

— Я могу сражаться! — с неизвестно откуда взявшейся силой в голосе говорит Гарри, с такой уверенностью глядя ему в глаза, что Джеймс невольно отводит взгляд.

— Ты изменился, мы это сразу заметили. Сириус предположил, что это инопланетяне подменили тебе мозги, да уж, согласен, его шутки порой чересчур… Но тут… Я почти согласен с ним, — помолчав немного, Джеймс продолжил: — Не обижайся, но вот уж, действительно, этот удар молнии вправил тебе мозги. Что бы это ни было, но оно вытащило из глубины твоей души всё самое светлое, что в тебе было, увеличив предварительно это под микроскопом…

— То есть ты рад, что меня приложило молнией?

— Я этого не говорил… — улыбнулся ему Джеймс так, что у Гарри немного отлегло в душе.

Похоже, что отец не собирался его разоблачать, слишком уж сильно хотелось ему, прошедшему через ад аврору, верить в то, что в его сыне было хоть что-то хорошее и что это хорошее каким-то чудом после потери воспоминаний высвободилось наружу, затмив непомерное эго…

Нас делает наша память… Кто бы это ни сказал — он был прав.

— И насчет твоего заявления… Прежде чем вообще думать об Ордене и о борьбе с Пожирателями… Я уж и не говорю о Змеелицем… Оправься для начала… герой, — и слегка взлохматив его и без того взъерошенную шевелюру, Джеймс направился к выходу, остановившись лишь в дверях, чтобы, старательно разглядывая пол под ногами, сказать. — Лили зайдет завтра. И… Гарри, я постараюсь вытащить тебя отсюда поскорее, пока они тут не превратили тебя в ходячее наглядное пособие! — и, не дождавшись ответа, ушёл.

Гарри же терпеливо изучал трещинки на потолке, невесело думая о том, что отец прав: почти маниакальный интерес целителей к персоне мальчика-который-никак-не-умрет был очевиден. Однако он не был уверен, что дома, у Поттеров, ему будет спокойнее, учитывая крайне непростую ситуацию в семье. Правда, вскоре эта мысль стала казаться ему уже совсем неплохой… Так уж получилось, что то ли желание познакомиться с сестрой оказалось сильнее всех этих опасений, то ли он так ненавидел больничные стены, запах и потолки, что уже через полчаса начал придумывать планы побега…

Несмотря на страстное желание поскорее покинуть больничные стены, вырваться оттуда Гарри удалось лишь к середине третьей недели своего пребывания там. И то за это благодарить следовало Дамблдора, нашедшего всё-таки для него минутку в своём плотном графике руководителя Ордена Феникса, директора школы и Верховного чародея Визенгамота, а не наконец сработавший план побега Поттера…

К слову, этих планов было несколько, и всё они с треском провалились. Первый раз он не рассчитал собственные силы и свалился в двух шагах от кровати. Вторая героическая попытка сбежать так же разбилась о его всё ещё не восстановившееся здоровье, правда, на сей раз он почти сумел добраться до рабочего камина в конце коридора… Ну, как, почти… Его нашли у двери в собственную палату. На третий раз Гарри запасся терпением и выждал момент, когда при всяком принятии более или менее вертикального положения его уже не подташнивало и голова не грозила разорваться от боли, однако и на сей раз дальше выхода в коридор он не продвинулся, так как был пойман с поличным проходящим мимо санитаром.

Следующие попытки сбежать предпринимались по мере закипания у Гарри серого вещества: ведь, как известно, скука медленно, но верно убивает, а магический минздрав серьёзно взялся за его феномен, заполнив его свободное от скуки время всевозможными обследованиями…

Один раз он даже чуть было не решился на аппарацию, однако вовремя опомнился… Неизвестно ещё, куда бы его закинуло в нынешнем неприглядном состоянии. Скорее всего обратно в Мунго, но уже по частям… Расщеп — дело неприятное, это он помнил, пусть и не по себе, а наглядевшись на бедного Рона, но всё же довольно ярко.

Джеймс, действительно, пытался его вытащить раньше, чем Гарри начал чувствовать себя лабораторной крысой, но то ли связей у аврора оказалось недостаточно, то ли Дамблдор был сильно занят, но спасение пришло лишь к середине третей недели, когда при слове «анализы» и «небольшой тестик» у Гарри уже начинал дёргаться глаз…

Конечно, за это время он успел многое обдумать, даже кое-что переосмыслить и худо-бедно свыкнуться с некоторыми особо явными реалиями этого мира… Правда, с периодически вспыхивающей мигренью думалось не очень-то хорошо, но от осознания того, что эти боли, по крайней мере, никак не связаны с Волдемортом, становилось немного легче. Немного от того, что какая-та часть Поттера переживала насчет того, что не может быть больше в курсе основных событий жизни врага.

Осторожно, буквально по крупице вытягивая информацию из родителей и крёстного, Гарри выяснил, что же стало отправной точкой для изменений, что он наблюдал сейчас в этом мире.

Помнится, Гермиона когда-то рассказывала про какую-то магловскую книжку, в которой будущее кардинально поменялось из-за одной лишь только случайно раздавленной в глубоком прошлом бабочки! Здесь же нашлось кое-что покрупнее бабочки, но и времени минуло не так много…

Это событие вполне могло бы получить название «Эффект Крысы» или «Эффект Хвоста», однако Гарри не особо заморачивался с выбором. Его куда больше волновало то, как в принципе совершенно случайная, даже какая-то нелепая смерть Питера Петтигрю (нетрезвому Хвосту взбрело в голову подслушать чужой разговор в Кабаньей Голове, а мимо пробегал рыжий полукнизл) могла привести к столь фатальным последствиям.

Нет, конечно, Гарри был рад, что Сириус здесь избежал Азкабана и был счастлив, что у него есть сестра и что его родители живы и душевно здоровы, что (помня о печальной участи родителей Невилла в его родном мире), можно было считать очень удачным, но вполне объяснимым стечением обстоятельств: после смерти Хвоста Хранителем стал Сириус, а он Поттеров точно бы не выдал. Но, при всем при этом, Гарри было искренне жаль Невилла, которого все, в том числе и сам Невилл, не считали способным справиться с Волдемортом, а заодно и Магическую Британию, судьба которой зависела от Избранного…

Очевидно, что в направлении неместного Поттера сюда была высшая воля. Эффект Крысы (всё же Хвост для такого негодяя слишком мягко) едва не поставил под угрозу будущее магического мира, а Гарри теперь здесь, чтобы это исправить и помочь Невиллу исполнить предназначение, благо опыт имеется. Это звучало дико, но вместе с тем логично.

Да уж, теперь ему оставалось только придумать, как выбраться из Мунго — и можно смело идти спасать мир. Вперёд, как говорится, и с песней!

Горько усмехнувшись своим мыслям, он не сразу заметил Дамблдора, появившегося, как и всегда в его родном мире, в нужный час и в нужном месте. Не зря же и раньше у него приход профессора ассоциировался прежде всего с надеждой…

— Здравствуй, Гарри, — со спокойной, свойственной, наверное, только ему одному отеческой улыбкой поприветствовал его старый волшебник.

— Здравствуйте, профессор, — Гарри всё же нашел в себе силы слабо улыбнуться в ответ. Отчего «слабо»? Да оттого, что вместе с надеждой приход Дамблдора всколыхнул в нём ещё и целую бурю эмоций из сомнений и опасений…

Хотя, на первый взгляд, Дамблдор выглядел точно так же, разве что обе руки у него были здоровы. Даже взгляд, внимательный, всезнающий и всепрощающий, был всё тем же… Будто Гарри и не забросило в другой мир… С одним лишь тем различием, что в родном мире директор был уже мёртв.

Впрочем, Поттера это уже не слишком удивляло. Эффект крысы… Да и о том, что Дамблдор здесь жив, он узнал уже давно.

Как оказалось, в ходе одного из рейдов по поиску и обезвреживанию темномагичских артефактов некто аврор Джеймс Поттер обнаружил в Литтл-Хэнглтоне в заброшенной хибарке Мраксов один довольно любопытный перстень, от которого тёмной магией фонило так, что регистрационный прибор попросту взорвался… К счастью, у Поттера-старшего хватило ума не вынимать его из шкатулки, и кольцо стало достоянием Отдела Тайн.

Обо всем этом Гарри поведал сам Джеймс, счастливый просто от того, что его сын в кои-то веки интересуется его работой… теперь уже бывшей работой. О том, что случилось дальше с его необычной находкой, а главное, что это вообще было, его отец не знал. А может, вообще это и к лучшему, что он не знал…

В общем, как бы там ни было, но факт был на лицо: профессор Дамблдор здесь жив и выглядит вполне бодро и хорошо для своих лет. Более того он сейчас стоит прямо перед ним и терпеливо ждёт, когда Гарри ответит на заданный ему вот уже как минуту назад вопрос… Вопрос, который поглощённый мыслительным процессом Гарри благополучно пропустил мимо ушей.

— Простите, сэр? Я не расслышал, что вы сказали, — разом стушевался Поттер.

— Ничего страшного, Гарри, — ободряющее улыбнулся ему Альбус. — Я лишь зашёл узнать, как чувствует себя мой ученик. Ты ведь помнишь, кто я?

— Конечно, вы директор школы, где я учусь. Если вы о названии школы, то это Хогвартс, и я не настолько сильно ударился головой, чтобы забыть про него!

— Рад это слышать, Гарри. Тебе, я вижу, уже лучше. Настолько лучше, что, как мне говорили, ты вот-вот побьёшь рекорд больницы по количеству неудачных попыток побега. Неужели здесь настолько скучно? — Пусть Дамблдор и сказал это серьёзным тоном, но в глазах у него Гарри заметил смешинки.

Кстати, о глазах… Ещё одно опасение Поттера было связано с тем, что профессор, на минуточку, был не только величайшим магом столетия, но и легилиментом! Нет, Гарри не боялся того, что Дамблдор может увидеть что-то, что выдаст его, нет, местные «мозгоправы» уже выворачивали его всего наизнанку не единожды и ничего не обнаружили: всё же «природный» блок на эти воспоминания у него стоял поистине железобетонный. Всё, что могли рассмотреть в его голове, — это множество разрозненных, ничего не значащих отрывков настоящих воспоминаний, мыслей, заклинаний… Куда больше Гарри волновал сам факт того, что этот Дамблдор может захотеть покопаться в его мозгах, тогда как тот Дамблдор, которого он знал и помнил, никогда бы до такого не опустился…

По крайней мере, Поттер в это верил. Как и верил в то, что даже со столь скудными познаниями в области окклюменции он сможет заметить чужое присутствие.

Однако время шло: они продолжали неспешно говорить о чем-то малозначимом, и ничего странного в своем состоянии и поведении директора Гарри не замечал.

Окончательно успокоившись к концу разговора, Гарри наконец задал по-настоящему важный вопрос:

— Я смогу вернуться в Хогвартс? Просто… Мне кажется, что из Мунго меня не очень хотят выпускать… куда-либо.

— Пойми, Гарри, как бы прискорбно это ни звучало, но далеко не всё в этом вопросе зависит только от меня… — взяв небольшую паузу, печальным голосом наконец ответил директор. — Я, конечно, обещаю сделать всё, от меня зависящее, для того, чтобы этой осенью увидеть тебя в стенах Хогвартса, но, учитывая тяжесть перенесённой тобой травмы и то, что обязательный образовательный минимум ты уже получил, это не так просто. Решать это будет специальная медицинская комиссия где-то за неделю до начала учебы.

— Я же до конца лета здесь действительно умом тронусь! — искренне ужаснулся подобной перспективе Гарри, запоздало прикусив язык. Не стоило терять самообладание перед Дамблдором: ему и той истерики с погромом в конце пятого курса хватило… Пусть это и было в другом мире.

— Можешь не беспокоиться, Гарри, целителям твои побеги тоже уже порядком надоели, — с легкой улыбкой покачал головой Альбус. — Поэтому мне удалось привести их к компромиссу… Тебя отпускают домой, но каждую неделю ты должен будешь проходить соответствующее обследование. Помимо этого, твои родители будут строго следить за твоим состоянием и отчитываться о нём целителю Августу, и тем более не надейся избавиться от всех прописанных тебе зелий! — поспешил прибавить Дамблдор, заметив, как в тот же миг лицо Поттера озарилось по-детски чистой радостью…

— И помните, мистер Поттер, никакого квиддича! — на прощание одарил его советом целитель Август, и только взвившееся зеленое пламя помещало Гарри ответить на эту провокацию.

Впрочем, квиддич его занимал сейчас в последнюю очередь, куда важнее было то, что список его запретов превышала объём стандартного эссе Гермионы… Однако и это меркло перед осознанием того факта, что он покинул опостылевшую ему больницу.

Выйдя из камина, Поттер даже не удосужился смахнуть с себя сажу. Перемещаться таким способом он и раньше особо не любил, а уж сейчас, будучи не в добром здравии, и подавно… Иначе как чудом объяснить, что его завтрак ещё не перекочевал на пол Годриковой Впадины, было нельзя.

Хотя Годриковой ли? Гарри нахмурился, это место не походило на то, в котором побывали они с Гермионой в то Рождество, но… И сравнивать было как-то некомфортно.

— Брр, ненавижу летучий порох! — из камина, недовольно бурча, вылез покрытый копотью Джеймс Поттер.

— Но ведь ты мог аппарировать, — спокойно заметил Гарри, которому целители запретили и думать об аппарации в ближайший месяц.

— Мог, но кто-то же должен был закрыть камин… — витиевато отмахнулся от него отец. И хотя сам Гарри понимал, что дело вовсе не в блокировке камина, с которой можно было разобраться и здесь, однако молча принял этот знак солидарности.

Вместо этого он вспомнил кое-что другое. У волшебников было традицией давать странные имена своим жилищам — те же «Нора» и «Ракушка», это позволяло ориентироваться в каминной сети, но…

— Лилия? — всё-таки спросил он. — В честь мамы? Мы в Годриковой Впадине или?..

— Или, — с серьезной миной сообщил Джеймс, чтобы полюбоваться, как начинают крутится шестеренки в мозгу у его ребенка.

— Нет, — неожиданно сказал Гарри, как следует оглядевшись и зацепившись за знакомую деталь. — Ты врешь… Мы в Годриковой Впадине. Моя спальня на втором этаже? — дрогнувшим голосом спросил он, вспоминая зеленый цвет, заполняющий комнату, холодный смех и крики мамы… Нет, этого не было. Не здесь.

— Рад, что тебе не все мозги отбило молнией, — дружелюбно хлопнул его по плечу Джеймс, неудачно выбрав как раз тот момент, когда в комнату влетела одновременно обрадованная и разгневанная Лили.

— Гарри, дорогой! — она с радостью кинулась обнимать сына так, что у него слегка затрещали недавно залеченные ребра. — Джеймс не предупредил, что тебя выписывают! Или он тебя украл?

— Мам, никто меня не крал! — заявил Гарри, освободившись из объятий. Он заметил взгляд, которым мать наградила отца. Ничего хорошего Джеймсу он не сулил, а потому он прибавил: — Отец сам только-только узнал от Дамблдора.

С сомнением посмотрев на сына, Лили ещё раз задержала неодобрительный взгляд на муже и тихо вздохнула, вспоминая об уговоре. Ради своих детей она была готова пойти на многое, но она не знала, что удерживаться от привычных скандалов будет так тяжело. А ведь ещё Хогвартс впереди. И объяснения с Северусом…

— Обед будет готов через полчаса. Пока отдохни, дорогой. Я забрала твои вещи из Хогвартса — они в комнате… Джеймс, — Лили вздохнула, — проводи его.

— Пойдём, — легонько толкнул в спину растерявшегося сына Джеймс.

Они уже практически пересекли порог в гостиной, как вслед им раздался возмущённый окрик:

— И куда вы собрались в таком виде? Грязь по всему дому решили разнести? Между прочим, у нас нет домовых эльфов! — и Лили выразительно показала им на ковер, по которому они только что прошли, оставляя следы сажи.

Ещё раз вздохнув, она пробормотала очищающее заклинание сначала над ковром, потом над Гарри, напоследок несильно ткнув палочкой бестолкового мужа, после чего гордо удалилась. Оба Поттера остались в тишине, причем Гарри чувствовал, как от стыда у него заалели уши.

Неудобную паузу прервал преувеличенно бодрый голос Сириуса где-то в коридоре:

— Поттеры, привет!

В следующую минуту рёбра Гарри в очередной раз хрустнули — на этот раз под натиском крёстного. Наконец отпустив его, Блэк обменялся коротким рукопожатием с хмурым Джеймсом и уже тише, с опаской покосившись на высунувшую нос из кухни Лили, спросил:

— Ну как тебе дома?

«Очень странно», — хотел ответить Гарри, но передумал. Положение спас Джеймс, поинтересовавшийся, как Бродяга так быстро узнал о выписке.

— Ну, так это, у меня свои каналы, — смущенно развел руками Сириус, так что Гарри сам понял, какие такие жучиные каналы у крестного.

— Я как раз собирался показать Гарри его комнату, — незаметно подмигнул старому другу Джеймс.

— О, отличная идея! — загорелись глаза у Блэка.

И только в самой комнате до младшего Поттера дошла вся суть прикола над ним. Да уж, теперь у него точно не будет страха перед детской на втором этаже. Только жуткое смущение и желание поскорее провалиться под землю.

— Заклятие вечного приклеивания? — обреченно спросил Гарри, рассматривая изображения полуголых, а то и вовсе обнажённых красоток на стенах… Причем, помимо магловских постеров, здесь имелись и движущиеся картины… Это вам не Рон с его «Пушками Педдл» на стенах… «Да уж лучше б это были они», — тоскливо думал младший Поттер, слыша смех отца и крестного.

— Конечно, крестник, а иначе твоя мать обязательно бы от них избавилась!

«Мать… Она заходила сюда», — при этой мысли уши Гарри покраснели ещё сильнее.

— Нет, Джеймс, инопланетяне точно поменяли ему мозги! Мерлиновы подштанники, да наш Гарри так в жизни не смущался! — всё ещё не унимался Сириус, но самому младшему Поттеру неожиданно стало легче.

Может, он в этом мире и был козлом, но здесь его родители живы, пусть и в не в самых лучших отношениях, зато крестный вполне счастлив… Пусть смеется, ведь его басистый, теплый смех отлично заглушал холодный смех Лорда, что звучал в голове.

— Ладно, пойдём, — поспешил увести чересчур развеселившегося друга старший Поттер, напоследок заявив: — И, Гарри, будь добр, не забудь про обед, а то Лили меня съест!

Оставшись один, Гарри рухнул на кровать. Потолок, к счастью, оказался не заклеен, потому он мог спокойно лежать, стараясь успокоить разволновавшееся сердце. Голова кружилась, ему всё ещё было нехорошо, но при этом на душе стало немного легче.

Гарри и не заметил, как задремал… Разбудило его чье-то неуверенное прикосновение. Резко подскочив, он не растерялся и тут же взял на мушку нарушителя покоя. Впрочем, уже через секунду ему захотелось побиться головой о стену, которая, к слову, была заклеена тем, что вовсе не полагалось видеть его младшей сестре…

— Что ты делаешь в моей комнате? — с ходу ляпнул он, коря себя за то, что совершенно о ней забыл.

— Узнаю своего старшего брата, — обиженно фыркнула Дейзи. — Мама просила позвать тебя. Было не заперто, ну, я и вошла. Миленько тут у тебя, — напоследок ехидно улыбнулась она.

— Дейзи! — окликнул он её уже у двери, радуясь, что правильно запомнил имя. — Я хотел извиниться.

— За что? — изумлённо распахнула глаза сестра, явно не веря услышанному.

«За то, что тот Гарри Поттер был тем ещё засранцем», — хотел сказать Гарри, но передумал.

— Ты не должна была видеть… это, — его взгляд вновь зацепился за кричащие плакаты на стенах. Нет, даже у Сириуса в комнате было куда приличней… — Прости.

— Мерлин, кто ты и что сделал с моим братом? — на секунду сделала страшные глаза Дейзи и затем, звонко рассмеявшись, убежала на кухню, оставив Гарри размышлять над превратностью судьбы.